Первая часть

Диана

В распахнутое настежь окно влетал звук ударяющихся о скалы волн и свежий морской ветер. Таким он бывает только на рассвете, когда солнышко нехотя взбирается по ступеням вечности, чтобы занять свое почетное место в центре небосвода. Как только это восхождение произойдет, свежесть уступит место изнуряющему жару. А пока солнышко находится в сонно-ленивой дреме, ветерок раздаривает свою прохладу, одаривает ею траву, цветы, деревья, животных и людей. Он влетает в распахнутые настежь окна, вспенивает занавески, делает их похожими на паруса, паруса надежды.

Каждое утро ветерок поднимает их, словно хочет убедить всех людей в том, что стоять на месте не нужно. Нужно поднять якорь, отдать швартовы и отправиться в плаванье по безбрежному океану любви.

Но мало кто слышит призывы ветерка. И еще меньше тех, кто готов совершить рискованный шаг, расстаться с привычной условностью быта, кого не страшат шторма и бури, для кого жизнь – это вечное движение, движение вперед…

Когда-то, теперь трудно вспомнить, когда, она услышала сказку про паруса надежды и решила отыскать фрегат с такими парусами. Задача оказалась непростой, но вера в чудо помогла ей не пасть духом, не отказаться от своей мечты.

Теперь она живет на берегу океана, слушает шум прибоя и любуется парусами надежды, которые каждое утро поднимает ветерок…

Она ни минуты не могла усидеть на месте. Ей нужно было все успеть. В это всеобъемлющее слово «все» вмещался целый мир, ее особенный мир, в котором все было так, как хотелось ей, десятилетней девочке с конопушками на носу. Она была благодарна взрослым за возможность жить своей придуманной жизнью. Никто не выведывал ее секреты, не донимал ее вопросами, не пытался учить. Взрослые не делали этого, потому что девочка была глухонемой. Для нее это не было трагедией, а взрослые не могли понять, за что им послано такое испытание. За то ли, что мама девочки необыкновенно хороша собой, а муж безумно ревнует ее и держит взаперти. Или причина заключается в чем-то ином, неведомом никому из смертных, поэтому-то и нет ответов на бесконечные вопросы «за что?» И лучше их совсем не задавать, чтобы не навлечь новых бед.

Взрослые не подозревали, что девочка умет читать мысли, что она знает больше, чем положено знать десятилетнему ребенку, что ее немота – не увечье, а дар, за который нужно благодарить небо. Девочка благодарила. Она верила, что однажды произойдет нечто особенное, и все вокруг изменится. Она терпеливо ждала чуда.

И когда отец привел в дом новую гувернантку, девочка поняла, что время перемен наступило. Она сразу полюбила эту угловатую, несимпатичную барышню с бледным лицом и тусклыми волосами, заплетенными в косу.

Пока мама задавала гувернантке важные вопросы, девочка смотрела на кончики ее туфель, выглядывающие из-под длинного серого платья. Туфли у гувернантки были особенными – волшебными. Именно такие туфли видела девочка в одном из своих снов, а теперь видит наяву. Девочка подняла голову, посмотрела в глаза гувернантки, улыбнулась. Несмотря на то, что глаза были спрятаны за стеклами больших круглых очков, малышка заметила в них особенное сияние, которое бывает только у людей, наделенных сверхъестественными дарами. Девочка прижалась к гувернантке, зажмурилась. Та провела рукой по ее волнистым волосам, сказала:

– Спасибо за доверие, милая.

– И тебе спасибо, милая Фея, что пришла в наш дом, – сказала девочка, но никто ее слов не услышал. Она посмотрела на гувернантку, улыбнулась. Та улыбнулась ей в ответ.

– Вы понравились моей дочери, – сказала мама девочки. – Это хороший знак. Оставайтесь. Как вас зовут?

– Аграфена, Феня, – ответила гувернантка.

– Смешное имя, Феня, – хмыкнула хозяйка. – Вам оно нравится?

Гувернантка пожала плечами, а малышка мысленно воскликнула:

– Очень-очень нравится! Буква «н» в имени лишняя, чтобы сбить взрослых с толку. Им незачем знать, что с нынешнего дня в нашем доме будет жить настоящая Фея.

Гувернантку поселили рядом с девочкой. Двери их комнат находились друг против друга. Девочка давно мечтала побывать в комнате напротив, но та всегда была закрыта, и вот теперь появилась возможность открыть потайную дверь.

Девочка выждала несколько минут, стукнула кулачком в заветную дверь, вошла в комнату, огляделась. Ей понравилось, что здесь много света, который проникает внутрь через большое почти до пола окно. Камин с изразцами дает тепло. Из-за ширмы выглядывает угол довольно высокой и широкой кровати, покрытой атласным покрывалом. Небольшой диванчик напоминает цветочный луг. Чуть поодаль круглый стол, два стула, пузатый шкаф на кривых ножках. В простенке – огромное зеркало в дорогой позолоченной раме. В зеркале отражается окно, и от этого создается ощущение бесконечности. А еще в зеркале отражается стол, на котором лежит черная коробочка с золотой кнопкой. Уловив взгляд девочки, гувернантка поспешно накрыла коробочку салфеткой. Девочка нахмурилась, подумала:

– Интересно, почему ты ее прячешь?

Гувернантка присела на корточки, спросила:

– Это правда, что ты понимаешь людей по губам? – девочка кивнула. – А буквы ты знаешь? – еще кивок. – Прекрасно!

Она поднялась, взяла со стола черную коробочку, протянула девочке, предложила написать внутри свое имя. Девочка открыла коробочку, взяла в руки тонкий белый мелок, который лежал там, и вывела на черной внутренней поверхности ДИАНА. Гувернантка закрыла коробочку, сказала:

– Буквы, которые ты написала на доске, сейчас исчезнут, чтобы появиться на твоем язычке.

Девочка подбежала к зеркалу, посмотрела на свой язык, погрозила гувернантке пальчиком.

– Обманывать детей нехорошо, – читалось во всем ее облике. Аграфена обняла ее за плечи, сказала:

– Буквы увидеть невозможно. Их можно только произнести, проговорить. Попробуй. Д…

Девочка вырвалась из ее объятий, схватила черную коробочку, открыла. Буквы, в самом деле, исчезли. Она с любопытством посмотрела на гувернантку, взяла мелок, вывела новое слово: «ФЕНЯ», захлопнула коробочку и тут же ее открыла. Буквы вновь исчезли. Третьим словом, которое вывела Диана на доске, было слово «МАМА». Оно так же бесследно исчезло, как и первые два. Диана хотела написать еще что-нибудь, но Аграфена забрала коробочку, объяснив, что больше трех слов писать нельзя. Диана должна повторить хотя бы одно из них, чтобы написать новое. Но Диана говорить не желала. Она крепко сжала губки и убежала к себе…

– Зачем ты привез в дом такую уродливую девицу с не менее уродливым именем? – спросила мама девочки, когда они с супругом остались наедине.

– Чтобы порадовать тебя, – ответил он, поцеловав ее в щеку.

– Порадовать? – она задохнулась от возмущения. – Ты считаешь, что смотреть на уродство – радость? О, как ты жесток, Валдис. Мало того, что ты держишь меня взаперти, ты еще решил надо мной поиздеваться, – она закрыла лицо руками, всхлипнула.

– Луиза, позволь напомнить тебе, что идея жить вдали ото всех – твоя, – сказал он строго. – Ты не хотела, чтобы светские дамы приезжали к нам с визитами сочувствия. Если ты устала от одиночества, скажи, мы устроим званый ужин.

– Званый ужин? – она бросила на него испепеляющий взгляд. – Ты хочешь показать всем нашу новую гувернантку?

– Прекрати истерику, Луиза, – он обнял ее. – Ты устала, я знаю…

– Ничего ты не знаешь, – крикнула она, вырвавшись из его объятий. – Я ненавижу свою красоту, ненавижу. Я мечтала стать уродиной, чтобы вырваться из этой тюрьмы. И вот ты привозишь в наш дом эту девицу, как подтверждение того, что красота таит в себе не счастье, а горе, горе. Она, уродливая Феня, счастливее меня, красавицы Луизы, счастливее. Моя единственная дочь прижалась к этой посторонней девице так, как никогда не прижималась ко мне, своей матери, – слезы брызнули из ее глаз.

– Луиза, милая, успокойся, – попросил Валдис. – Не сердись на Диану. Она наверняка разглядела в Аграфене нечто особенное. Люди с ограниченными возможностями тянутся друг к другу, им проще друг друга понять.

– О, Валдис, не пугай меня, – простонала Луиза. – Неужели у нашей гувернантки есть еще какие-то ограниченные возможности, кроме внешности?

– Она почти ничего не видит, поэтому носит такие громоздкие очки, – ответил он.

– О, как это жестоко. За что одному человеку столько испытаний? Неужели их нельзя как-то распределять между людьми? – сказала Луиза, вытирая слезы.

– Наверно, они как-то распределяются, иначе бы в людях не осталось сочувствия, – ответил Валдис.

– Ты прав, тот, кто сам не страдал, никогда не поймет человека, на долю которого выпали серьезные испытания, – она уткнулась в грудь мужа.

– Выше голову, дорогая, – Валдис поцеловал ее в макушку. – Долой слезы, да здравствует радость! Будем радоваться так, как это делает наша Диана. Я верю, что наши испытания не будут длиться вечно, когда-нибудь Диана заговорит, и вы с ней еще споете в два голоса мой любимый романс.

– Споем, обязательно споем, – проговорила Луиза, слабо веря в чудо…

Диана прибежала в свою комнату, встала перед зеркалом, зажала уши руками, набрала воздуха и выдохнула несколько раз: «д, д, д». Убрала руки от ушей, сказала еще раз: «д», но ничего не услышала. Отошла от зеркала, подумав, что напрасно тратит время на ненужные упражнения. Она умеет разговаривать, не открывая рта. Она понимает все, что говорят другие. Она слышит глазами, а они так не умеют. Она не желает быть похожей на других людей, поэтому не станет повторять буквы. Не станет и точка.

Диана подошла к окну, зажмурилась от ярких солнечных лучей, запела солнечную песенку. Она знала, что солнышко ее слышит, поэтому старалась изо всех сил…

После того, как Диана выбежала из комнаты, Аграфена закрыла дверь на ключ, сняла очки, распустила волосы, посмотрела на свое отражение в зеркале, сказала:

– Не так уж вы уродливы, милая, как может показаться с первого взгляда.

Миловидная барышня с копной пшеничных волос, стоящая по ту сторону зеркала, улыбнулась ей в ответ.

В дверь постучали. Аграфена надела очки, стянула волосы узлом, вновь стала такой, какой предстала перед хозяевами дома, распахнула дверь.

– Позволите войти? – спросил Валдис, смущенно улыбнувшись.

Аграфена посторонилась. Он вошел, осмотрелся, сказал:

– Эта комната долго пустовала. В ней никто не жил с тех пор, как родилась Диана, – сел на стул, зажал руки между коленями, низко опустил голову. – Когда Луиза родила Диану, я выгнал гувернантку, жившую у нас. Выгнал, потому что… – он посмотрел на Аграфену. – Не знаю, зачем я вам все это рассказываю? Наверно, для того, чтобы освободиться от груза, который я ношу все эти годы. Присядьте, – Аграфена взяла стул. – Ваша предшественница была милой, послушной и… очень доступной барышней. Она долго жила в нашем доме. Она появилась здесь задолго до моего знакомства с Луизой. Она была моей первой страстью… – вздохнул. – Страсть подобна огню – вспыхнула, погорела и погасла, оставив уголь и золу, – посмотрел на бледное лицо Аграфены, повторил:

– Уголь и зола остались от милой Изольды, – поднялся. – Спасибо, что выслушали меня. Надеюсь, мы все станем добрыми друзьями.

Он вышел. Она осталась сидеть, неподвижно глядя перед собой.

– Изольда сделана изо льда, изо льда, – стучало в ее висках. – От нее не могла остаться зола. От нее осталась вода. Не вода, а слезы, горькие слезы, отчаяние и ненависть…

Аграфена поднялась, открыла дверцу шкафа, увидела на одной из полок мешочек с травами, перевязанный выцветшей от времени атласной лентой, сказала:

– Я так и думала, Изольда решила отомстить. Она оставила в доме одолень-траву. Если бы эту гадость нашли раньше, то все бы сложилось по-иному, но… – Аграфена взяла мешочек, бросила его в камин. – Гори ярким пламенем Изольда. Пусть пепел и зола останутся от твоей мести. Только пепел и зола…

Травяной мешочек вспыхнул так ярко, словно в огонь бросили порох. Едкий черный дым заполнил комнату. Аграфена распахнула настежь окно, сказала:

– Пусть зло вернется к тому, кто его сделал. Пусть каждый получит свою награду. Пусть…

Аграфена закрыла окно, пошла к Диане.

– Хочешь погулять? – спросила она девочку.

Та кивнула, а потом выдохнула: «Д».

– Умница, – похвалила ее Аграфена. – После прогулки мы с тобой еще поговорим с волшебным ящичком.

Она взяла девочку за руку, вывела на улицу, попросила:

– Покажи мне все свои любимые уголки.

У Дианы загорелись глаза. Наконец-то появился человек, которому она не безразлична. Как давно ей хотелось показать свой удивительный мир кому-нибудь из взрослых, но интерес взрослых к ней был поверхностным. Все, и даже мама, были заняты собой, были погружены в свои мысли. Диана никак не могла взять в толк, почему рядом с ней люди становятся другими. Она не понимала, что именно заставляет их меняться. Такие превращения ее сердили. Двуличных людей Диана считала сундуками с двойным дном и старалась держаться от них подальше. Кто знает, какая ехидна выползет на свет из потайного дна. Лучше уж быть одной и терпеливо ждать чуда – решила Диана и была права. Ее терпение вознаграждено, в их доме появилась Феня – Фея, которая искренне интересуется всем, всем, всем.

Диана крепко сжала руку Аграфены, повела в осенний сад, в свое царство-государство, в свой сказочный мир, где реальное – нереально, где вымысел становится явью, где сбываются сокровенные мечты, где маленькая глухонемая девочка слышит вздох каждой травинки и умеет говорить.

– Как здесь красиво! – воскликнула Аграфена.

Диана подняла с земли красно-желтый кленовый лист, прижала его к губам, подбросила вверх. Листочек описал круг и опустился к ее ногам. Она вновь прикоснулась к нему губами, подбросила вверх. На этот раз лист упал к ногам Аграфены. Та подняла его, прижала к губам, подбросила вверх. Порыв ветра подхватил листочек и унес за забор.

– Хочешь пойти за ним? – спросила Аграфена.

– Конечно, хочу! – мысленно крикнула Диана, захлопала в ладоши.

– Скажи, «да», – попросила Аграфена. – Скажи, у тебя обязательно получится. Это не сложно: д – а. Ну же, Диана, смелей.

Диана сделала глубокий вдох, смешно выпятила вперед губки, вытолкнула изо рта воздух и сама испугалась, осознав, что происходит нечто необычное.

– Еще, еще, – попросила Аграфена.

Диана зажмурилась и снова вытолкнула воздух. На этот раз звук получился звонким. Воодушевленная девочка запрыгала на одной ножке. Аграфена подхватила ее на руки, закружила.

– Ты умница, Диана, умница. Если ты не будешь лениться, то скоро заговоришь. Я в этом уверена, – она опустила девочку на землю. – Пойдем искать наш осенний поцелуй.

Они выбрались за забор через потайную калитку. Прежде Диана не обращала на нее внимания, потому что не собиралась покидать пределы своего царства-государства, где она знала каждый уголок. Мир, расположенный по ту сторону забора, был чужим, неизвестным, потусторонним. Он Диану страшил. Поэтому, когда Аграфена распахнула калитку, она замерла в нерешительности.

– Смелее, – сказала Аграфена, подтолкнув Диану вперед, и страх мгновенно улетучился.

Увидев необозримый простор, Диана забыла про кленовый лист, на поиски которого они отправились. Она во все глаза смотрела на небосвод, на лес, раскрашенный осенью в багряно-золотые тона, наслаждалась широтой и свободой.

Диане захотелось закричать, что есть силы. Она широко открыла рот, но крик так и не вырвался наружу. Он остался внутри, вонзился в сердце девочки острым клинком, причинив ей неимоверную боль.

Диана заплакала, упала на землю, уткнулась лицом в пожухлую траву. Аграфена подняла ее, прижала к груди.

– Милая моя, дорогая моя девочка, не отчаивайся. У нас все получится, – голос ее дрожал. Она не могла сдержать слезы. Ей было невыносимо тяжело смотреть на страдания Дианы. Аграфена с большим трудом взяла себя в руки. Она не предполагала, что работа, за которую она взялась, будет такой непосильной для нее. Но отступать нельзя. Она должна научить Диану говорить. Должна…

Валдис сказал, что недуг проявился не сразу, что до года девочка слышала и произносила отдельные слова. А потом вдруг замолчала, словно какая-то злая сила заставила ее стать глухонемой. Многочисленные обследования, которые проводили доктора, показали, что у Дианы никаких отклонений от нормы нет, ее недуг не поддается никаким научным объяснениям и не может быть излечен с помощью медицины.

– Нам посоветовали ждать чуда. Мы его ждем, – глаза Валдиса стали грустными. – Но меня, почему-то не покидает мысль о заклятии. Не знаю, почему…

Аграфену эта мысль насторожила. А после того, как Валдис поведал ей об Изольде и она нашла в шкафу заговоренную траву, причина недуга Дианы стала очевидной. Аграфена вздохнула с облегчением: надежда на избавление есть! Нужно запастись терпением и немного подождать.

Аграфена обняла Диану, сказала:

– У нас все получится, милая. Обязательно получится. Не сдавайся, не отступай.

Диана кивнула, вытянула вперед губки и выдохнула: «Д-э».

Они взялись за руки, и пошли к дому. Вошли в сад через главные ворота, как победители.

– Вы долго гуляли. Не замерзли? – спросила Луиза, выйдя им на встречу.

– Нет, – ответила Аграфена. – Сегодня на редкость теплый день.

Луиза присела на корточки, заглянула в глаза Дианы, спросила:

– С тобой все в порядке, милая? – та кивнула. – Тебе понравилось гулять с Феней?

Диана глубоко вздохнула, выпятила вперед губки, выдохнула: «Д-э». Луиза вздрогнула от неожиданности, вскочила, воскликнула:

– Что происходит?

– Мы учимся говорить, – ответила Аграфена.

– Мы? – лицо Луизы побагровело. – Проводите Диану, а потом мы с вами поговорим.

Диана дернула мать за платье, погрозила ей пальчиком, выпятила губки, выдохнула: «Н-э», развернулась и ушла.

Луиза остолбенела. Она так и стояла посреди комнаты до тех пор, пока не вернулась Аграфена. Конечно, Луиза хотела, чтобы Диана заговорила, но она не предполагала, что все произойдет так стремительно.

– Как вам это удалось? – спросила она Аграфену.

– Это заслуга Дианы, а не моя, – ответила та. – Девочка очень хочет говорить. Во мне она увидела добрую фею, которая может ей помочь. Я стараюсь оправдать ее надежды.

– Храни вас Господь, – обняв Аграфену, сказала Луиза. – Простите, если обидела вас. Поступайте так, как считаете нужным. Я чувствую, что вы сможете сделать то, что не смогла я.

– Не принижайте своих заслуг, госпожа Луиза, – сказала Аграфена. – Вы научили Диану писать, читать, считать, а это очень важно.

– А еще Диана знает ноты и играет на рояле небольшие произведения, хотя и не слышит, как они звучат, – похвасталась Луиза.

– Мне кажется, Диана кое-что слышит, – сказала Аграфена. – Сегодня на прогулке я крикнула ей: «Смотри!», и она оглянулась. Это воодушевило меня. Думаю, нам всем нужно запастись терпением, чтобы добиться желаемого результата.

– Да-да, вы правы, время – наш союзник, – Луиза улыбнулась, подошла к роялю, сыграла несколько нот, повернулась к Аграфене.

– Вы поете?

– Нет, – ответила та.

Зачем Луизе знать, что несколько лет назад Аграфена служила в театре, что она была голосом примадонны мадам Алонсе, а в один прекрасный день сбежала из театра, прихватив с собой волшебные туфельки – подарок директора театра.

Убежала она потому, что устала сносить насмешки безголосой примадонны.

– Запомни, твой талант никому не нужен, – постоянно кричала та. – Люди больше ценят красивую внешность и умение угождать. Никогда не высовывай свой длинный нос из-за кулис. Не смей переходить дорогу тому, кого поставили впереди тебя. Ты – моя тень. Молчи и выполняй мои приказы.

Аграфена глотала слезы, а вечером поднималась на специальный балкон за кулисами и пела сложнейшие арии, в то время, как примадонна только открывала рот. Но публике были не ведомы театральные секреты. Она кричала: «Брависсимо!» и задаривала мадам Алонсе цветами. Никто из зрителей не догадывался, что волшебный голос, который так волнует и тревожит их сердца, принадлежит другому человеку.

– Зачем вы все это терпите? – спросил Аграфену молодой актер, которого недавно приняли в труппу.

– Это – мой крест, – ответила она.

– Глупости! – воскликнул он. – Все эти разговоры о крестах – нелепость. Вы – одаренный человек, умница. Вам незачем служить глупцам. Я уверен, вы найдете применение своему таланту. Вам не нужно быть тенью, быть в тени у бездарности. Выйдите на свет, и вам сразу станет ясно, что делать дальше.

– Я боюсь, – призналась Аграфена.

– Чего именно? – удивился он.

– Своего уродства, – ответила она.

Он рассмеялся, поцеловал ее в щеку, сказал:

– Мы все уродливые люди. Ни в ком нет совершенства. Просто кто-то свое уродство называет красотой и гордится им безмерно. Не надо подражать таким людям. Оставайтесь собой. Помните, что вы сотворены по образу и подобию Божьему, Господь любит вас такой, какая вы есть. Любите и вы себя. Я уверен, что в вашей жизни произойдет нечто особенное, едва вы сбросите оковы и станете свободной, – он улыбнулся. – И еще, помните, человек, который не ценит дар, полученный от Бога, неизбежно его теряет. Задумайтесь о том, что будет, если вы лишитесь своего дара.

– О, об этом лучше не думать, – проговорила Аграфена, побледнев.

– Нет, моя дорогая, именно об этом вы должны думать непрестанно, – сказал актер назидательно.

– О чем это вы тут воркуете? – раздался неприятный голос мадам Алонсе.

Аграфена растерялась, актер улыбнулся, привлек ее к себе и поцеловал в губы.

– Поздравляю, молодой человек, вы первым поцеловали жабу, – презрительно бросила примадонна. – Будем ждать, что произойдет потом: она ли превратится в царевну или у вас отвалится нос.

Она больно стукнула Аграфену веером по руке и ушла в грим уборную.

– Зачем вы так поступили со мной? – по щекам Аграфены потекли слезы.

Актер поцеловал ее еще раз, сказал:

– Я очарован вами, милая, – разжал объятия. – Уходите, уходите немедленно, иначе я за себя не ручаюсь.

Аграфена развернулась и побежала к служебному выходу. Остановилась у дверей, несколько раз глубоко вздохнула, вытерла слезы и пошла за кулисы на свой балкончик. Она должна была отыграть этот спектакль. Ей нужно было поставить финальную точку в своей театральной карьере. И она сделала это.

Аграфена никогда еще так не пела, как в тот вечер. Даже мадам Алонсе расчувствовалась, протянула ей букетик васильков, самый скромный из множества букетов, подаренных публикой. Аграфена прижала цветы к груди, увидела записку: «Я очарован вашим пением. Приходите по адресу…» Решив, что это послание написал ей актер, она помчалась на свидание.

О том, что цветы предназначались не ей, Аграфена вспомнила только тогда, когда увидела автора записки немолодого элегантного господина с приятным голосом.

– Мне говорили, что мадам Алонсе – подсадная утка, что все ее невероятно сложные арии поет юная барышня. Теперь я в этом убедился сам, – проговорил он, усадив Аграфену в кресло. – Вы талантливы, дитя мое. Вам незачем прятаться от зрителей. Мадам Алонсе без вас – мыльный пузырь. Она вам не нужна. Вы сами можете стоять в свете рампы. Грим, костюм, парик сделают вас другой. Мы превратим вас в небесную красавицу, и про красоту примадонны Алонсе никто не вспомнит. Публика будет скандировать: «Виват, восходящая звезда!» – улыбнулся. – Вы смотрите на меня так, словно я предлагаю вам взойти на Голгофу.

– Ваше предложение слишком неожиданное, – Аграфена потупила взор. – Позвольте мне подумать.

– Конечно, дитя мое. Только думайте не очень долго. Я буду ждать вашего ответа до завтра. Приходите ко мне в это же время, – он проводил Аграфену до двери, поцеловал кончики ее пальцев. – До завтра.

Аграфена помчалась домой. Этот странный разговор заставил ее действовать. Она поспешно собрала вещи и уехала к тетушке. Та давно звала ее в свой загородный дом. Тете хотелось, чтобы племянница помогла ей вести хозяйство и занялась вокалом с ее детьми.

– Наконец-то Господь услышал мои молитвы и привел тебя в наш дом! – воскликнула тетя, обняв Аграфену. – Как я рада видеть тебя, Фенюшка. Теперь наша жизнь станет другой.

Она была права. О годах, проведенных в доме тетушки, Аграфена вспоминала с нежностью. Она бы ни за что не покинула это семейство, если бы не узнала о глухонемой девочке, которой требуется заботливая няня.

О Диане рассказала тетина приятельница. Она же привела в тетин дом отца Дианы – немолодого мужчину с грустными глазами.

– Вы – наша последняя надежда, – сказал он Аграфене. – Если вы откажитесь, я…

– Я не откажусь, – Аграфена улыбнулась. – Я готова поехать с вами.

– Вы – удивительный человек! – он крепко сжал ее руки в своих. – Спасибо, что решились на такой ответственный шаг.

– Не стоит слишком нахваливать Аграфену, господин Валдис, – пожурила его тетя. – Моя девочка совершает благородный поступок, это верно, но иначе поступить она просто не имеет права. И я рада, что она сама это понимает.

Тетя обняла Аграфену, поцеловала в щеку, сказала:

– Господь вознаградит тебя, дорогая. У тебя все получится, я знаю.

В тот же день Аграфена уехала из тетиного дома. Почти всю дорогу ехали молча. Аграфена смотрела в окно кареты, любовалась яркими осенними красками. Когда вдали замаячили крестьянские дома, господин Валдис нарушил молчание.

– Мне сказали, что вы хорошо поете, это так?

Она пожала плечами, головы не повернула.

– У моей жены, Луизы, прекрасные вокальные данные, но рождение Дианы не позволило ей стать примадонной. Она всю себя посвятила дочери.

Он тронул Аграфену за руку. Она повернулась, почувствовала, как краска заливает щеки.

– Я очень прошу вас не петь в нашем доме, чтобы не огорчать Луизу, – сказал он, глядя ей в глаза. – Пусть Луиза будет единственной, непревзойденной исполнительницей.

– Пусть, – проговорила Аграфена. – Обещаю, что в вашем доме я петь не буду.

– Спасибо, – он вздохнул с облегчением…

И вот Аграфена стоит у рояля, смотрит в глаза мадам Луизы и на вопрос: «Умеете ли вы петь?» отвечает так, как просил ее господин Валдис: «Нет».

– Вы никогда не брали уроки вокала? – не сдается Луиза.

– Нет.

– Неужели вам не хотелось петь?

– Хотелось.

– И что же вы делали? – Луиза – само любопытство.

– Шла в поле или в лес и пела так, как мне хотелось. Пела о том, о чем хотела моя душа, – ответила Аграфена.

– А я всегда пою то, что хочет Валдис, – проговорила Луиза со вздохом. – Супруг выбирает для меня романсы, сонеты, арии.

Она села к роялю, пропела: «Не искушай меня без нужды…», захлопнула крышку рояля.

– Я устала, простите меня.

Аграфена поклонилась, ушла. Луиза закрыла лицо ладонями, разрыдалась.

– Почему, почему, почему у этой уродливой Фени жизнь счастливее моей? Почему?

Аграфена вышла из гостиной, пошла к Диане. Девочка сидела на кровати, поджав под себя ноги, и читала книгу. Аграфена взяла стул, села напротив. Диана захлопнула книгу, протянула Аграфене.

– Ты хочешь, чтобы я тебе почитала? – спросила та.

Диана замотала головой.

– Нет?

Тогда Аграфена взяла лист бумаги, протянула Диане, предложила:

– Напиши все, что ты хочешь сказать.

– Я хочу играть, – написала Диана.

– Я поняла, ты хочешь взять черную коробочку! – воскликнула Аграфена.

Диана кивнула утвердительно. Спрыгнула с кровати, подбежала к двери, посмотрела на Аграфену.

– Иди, у меня открыто, – сказала та, поднявшись.

Диана вбежала в ее комнату, оставив дверь распахнутой, схватила черную коробку, открыла, написала: «Я говорю!» Закрыла, выждала немного, снова открыла, написала: «Я слышу!» Третьей записью стали слова: «Я пою!»

Диана с надеждой посмотрела на Аграфену. Та улыбнулась, сказала:

– Все твои желания исполняться обязательно. Но запомни, ящик не поможет, если ты сама не будешь стараться.

Диана кивнула, вытянула вперед губки, выдохнула: «Д-э».

С этого дня все свое время девочка проводила в занятиях. Ее упорство было вознаграждено. Через полгода она уже могла говорить отдельные слова. Постепенно восстановился и слух.

Диана ликовала. Она выбегала на улицу, поднимала голову вверх и громко кричала свое любимое слово: «Ура!» Радость Дианы передавалась всем обитателям дома…

Приближался день рождения Дианы. Валдис и Луиза решили отметить его по-особенному. В саду соорудили сцену, на которую поставили рояль. Площадку перед сценой превратили в зрительный зал.

Гостей собралось много. День был необыкновенно солнечным и очень теплым. Луиза и Диана, одетые в белоснежные наряды, прошли по пурпурной ковровой дорожке, встали у рояля, поклонились.

– Сегодня день особенный, сегодня одиннадцатый день рождения нашей дорогой Дианы, – сказал Валдис, встав рядом с женой и дочерью. Одет он был в черный смокинг и выглядел помолодевшим. Глаза его сияли, улыбка не сходила с лица. Голос звучал громко, уверенно. – Вы все знаете, что целых десять лет мы не теряли надежды на чудо, и оно произошло.

Луиза села к роялю, заиграла. Диана прикрыла глаза, смешно выпятила вперед губки, выдохнула: «Д-э», а потом запела. Ее голосок дрожал, словно лепесток на ветру. По щекам текли слезы. Диана пела:

Пока она пела, слезы текли даже по щекам мужчин. Никого не могло оставить равнодушным это проникновенное пение.

Финальный аккорд подхватило эхо, разложило на сотню голосов, а топом наступила тишина. Гости были так ошеломлены произошедшим, что не сразу вознаградили юную исполнительницу аплодисментами. Диана поклонилась, сказал: «Спа-си-бо», прижалась к отцу.

– Чудо, произошедшее с нашей девочкой, стало возможным благодаря стараниям самой Дианы и ее наставницы Аграфены, которую мы зовем: наша Фея, – сказал Валдис, указав на Аграфену, стоящую в тени деревьев. – Наша милая, добрая Фея, идите к нам.

Аграфена смутилась. Диана пришла ей на выручку. Она взяла ее за руку и вывела на сцену.

Яркое солнце ослепило Аграфену. Она опустила голову, но тут же подняла ее верх, чтобы слезы не залили нежно-розовое платье, которое выбрала для нее Диана. Аграфена с большим трудом сдерживала рыдания, рвущиеся из груди. Когда-то она мечтала стать известной исполнительницей, стоять на сцене в свете софитов, приобрести мировую известность, но то, что происходит сейчас, намного важнее, и Аграфена это понимает. Стоя на залитой солнцем сцене, она мысленно благодарит Господа за уроки мудрости, которые она получила, живя в доме Валдиса и Луизы. Сегодня – самый счастливый день в ее жизни.

Апофеозом праздника стал большой именинный торт, который гостям раздавала Диана.

Воспользовавшись моментом, Аграфена потихоньку ушла. Она вышла из сада через потайную калитку, спустилась к реке, села на берегу, задумалась.

– Хотите побежать вслед за рекой? – раздался за ее спиной негромкий мужской голос.

Аграфена повернула голову, растерянно посмотрела на элегантно одетого господина, пожала плечами. Он сел рядом, положил свою руку поверх ее руки, сказал:

– Вы меня забыли, а я вас забыть не могу, как ни стараюсь. Я – Ипполит Алмазов, в дом которого вы приходили, когда служили в театре. Тогда я предложил вам свое покровительство, а вы убежали. Вы исчезли, – он поцеловал кончики ее пальцев. – Вы – удивительный человек, Аграфена. Вы не перестаете меня удивлять. Выходите за меня замуж, – она вздрогнула. – Я знаю, мое предложение застало вас врасплох. Вы не сможете бросить Диану, потому что вы привыкли думать о других больше, чем о себе, – она кивнула. – Милая моя, Фея, пора изменить отношение к жизни. Неужели вам не хочется любви? – она пожала плечами. – Не обманывайте себя, вам давно хочется иметь свой дом, воспитывать детей, просыпаться в объятиях любимого человека. Я знаю, что вы – настоящая Фея, но, несмотря на это, ничто человеческое вам не чуждо, – он прижал ее руку к губам. – Я наблюдал за вами, и кое-что понял. Вы – несчастливы и очень одиноки. Вы мне напомнили улитку, сидящую в своей раковине. Выходите наружу. Сбросьте с себя все условности, – он поднялся. – Я приеду сюда через полгода. Если захотите что-то изменить в своей жизни, я вам помогу. Честь имею.

Он ушел, а она еще долго сидела на берегу, смотрела на убегающую за горизонт реку…

– Где ты была? – спросила Диана, когда Аграфена вернулась в дом.

– Летала на далекую планету, – шепнула ей на ушко Аграфена. – Только никому об этом не рассказывай.

Диана приложила ладошку к губам, кивнула. Аграфена погладила ее по голове, хотела уйти к себе, но Диана удержала ее.

– Дай слово, что не исчезнешь до Рождества, – попросила она.

Аграфена присела на корточки, прижала девочку к груди, сказала:

– Обещаю, моя радость.

– О чем вы тут шепчетесь? – спросила Луиза.

– О любви, – ответила Диана.

– О любви? – глаза Луизы округлились. – Девочка моя, тебе только одиннадцать лет, а ты…

– Мы говорили о Божьей любви, мама, – прервала ее Диана. – Сегодня был прекрасный день. Спасибо за праздник, который вы мне устроили. Можно я пойду спать, я смертельно устала.

– Да-да, доброй ночи, дорогая, – Луиза поцеловала дочку. Когда та ушла, она спросила у Аграфены:

– Вы довольны праздником?

– Да. Все прошло замечательно. Диана счастлива, а это самое главное, – ответила та.

– А вы разве не чувствуете себя счастливой? – Луиза прищурила глаза. – В вас влюбился Алмазов. В вас, а не… – она развернулась, ушла.

Аграфена закрылась в своей комнате, достала чемодан, бросила его на кровать, раскрыла дверцы шкафа, простонала:

– Господи, за что мне все это?

В дверь постучали. Аграфена спрятала чемодан, вытерла слезы, открыла.

– Можно я побуду у тебя? – спросила Диана.

Аграфена посторонилась, девочка вошла, сняла покрывало с кровати, забралась под одеяло, улыбнулась.

– Мне у тебя нравится. Я буду сегодня спать здесь.

– Спи, а я проведу ночь на стульчике, – сказала Аграфена, усаживаясь на стул.

– Ты ведь поняла, что я пошутила? – спросила Диана, выглядывая из-под одеяла. Аграфена кивнула. – Я пришла к тебе, чтобы послушать сказку про паруса надежды. Помнишь, ты обещала мне ее рассказать?

– Помню, – ответила Аграфена. – Слушай. Давным-давно, когда мир был похож на цветущий сад, а люди были добрыми и наивными, как дети, злой волшебник решил похитить у них радость. Сделать это оказалось очень просто. Люди сами отдали ему радость. Они хотели, чтобы незнакомец, появившийся в их мире, почувствовал себя счастливым. Так и случилось. Глаза незнакомца засияли, он громко закричал: «Ура!», подняв лицо к небесам. Но когда он опустил голову, люди испугались. Лицо незнакомца почернело, в глазах заплясали злые огоньки, губы искривились.

– Сегодня вы все стали моими рабами, – закричал незнакомец, выставив вперед длинные руки с крючковатыми пальцами. – Ваш цветущий мир отныне будет серым и холодным, таким, каким хочу видеть его Я – Властелин Тьмы! Отныне никто из вас не должен делать добрые дела, никто не должен говорить добрые слова, проявлять сочувствие, чтобы вирус доброты не разрушил наш черный мир, мир зла, коварства, клеветы. Я приказываю всем быть злыми, эгоистичными, завистливыми, жадными, жестокими и никогда больше не повторять за глупцами поговорку: «Не делайте добра, не будет зла». Запомните, зло рождается только от зла, и не смейте примешивать сюда никакую добродетель. Забудьте о ней скорее, и жизнь ваша изменится до неузнаваемости.

Колдун захохотал так, что затряслась земля, раскинул в разные стороны руки, превратился в громадную черную птицу и улетел на высокую гору, где стоял замок Солнца.

Люди любили Солнце. Им нравилось, что каждое утро вниз с горы льется солнечный поток, наполняя мир светом, а души радостью. Люди принимали радость и спешили поделиться ею с другими. Они знали, что чем больше они отдадут, тем больше счастья и радости получат после. Они верили в доброту и свет. Они хранили свой мир.

Но как только злой волшебник проник в замок Солнца, все изменилось до неузнаваемости. Солнечный свет иссяк. Все вокруг стало унылым и бесцветным. Люди понурили головы. Никто больше не радовался, не смеялся, не пел. Люди перестали смотреть друг другу в глаза. Друзья стали злейшими врагами. Никто не желал быть чутким, добрым, внимательным. Зло, насилие, вседозволенность стали главными человеческими качествами, достойными похвал.

Но остались и такие люди, которые не желали мириться с происходящим. Они не хотели жить в мире зла, разврата и лжи. Они верили, что скоро все изменится, и их мир вновь будет миром радости, добра и света. Они должны сразиться со злым волшебником, но для этого им нужен летающий фрегат. Чтобы его создать, люди решили понаблюдать за птицами. Тогда-то и пришла им в голову мысль сделать паруса, напоминающие птичьи крылья. Эти необычные паруса люди назвали парусами надежды.

Когда фрегат был готов, встал новый вопрос: кто отправится на гору?

Воинам идти нельзя, колдун сразу заподозрит что-то неладное и убьет их.

Мудрецов он прогонит, с женщиной разговаривать не станет, а вот появление ребенка его наверняка удивит. Но кто отпустит своего ребенка в логово злодея?

Пока заговорщики решали, что делать, маленькая девочка пробралась на фрегат. Она ничего не подозревала об опасности, нависшей над ней, она просто решила немного полетать. Вначале ей было радостно смотреть с высоты на землю и считать, проплывающие мимо облака. Но, когда она поняла, что фрегат приближается к замку злого волшебника, ей стало страшно. Она не знала, что делать и решила довериться интуиции.

Она сошла с фрегата, потихоньку вошла в замок, спряталась за одной из многочисленных дверей. Именно у этой двери остановился злой волшебник. Девочка затаила дыхание, прислушалась.

– Я предупреждал тебя, моя Радость, ты никому не нужна, – проговорил злодей. Голос у него был неприятным, словно кто-то скреб металлом по стеклу. У девочки задрожали колени.

– Ты рано празднуешь победу, колдун. Я верю, люди найдут способ спасти меня, – сказала Радость. Голос у нее был нежным, ласкающим слух. Девочка немного успокоилась.

– Не обольщайся ни на чей счет, – предупредил ее колдун. – Людишки тебя забыли. Им хорошо в моем мире, лишенном условностей и запретов. Им можно все, что пожелают их темные душонки.

– Людям не может быть хорошо в мире зла, – возразила Радость. – Твоя вседозволенность – мираж, увлекающий людей в черную дыру забвения, в ад.

– Замолчи, – крикнул он. – Ты утомила меня. Еще одно слово, и я запру тебя в башне страданий.

– Твой мир – это башня страданий, – сказала Радость со вздохом.

– Так думаешь только ты, – он ткнул в нее своим крючковатым пальцем.

– Не я одна, – сказала Радость.

– Не я одна, – передразнил он. – Да у твоих почитателей не хватит смелости явиться на мою гору.

– А что ты будешь делать, если кто-нибудь из моих почитателей сюда все же придет? – спросила Радость.

– Я отпущу тебя, – ответил колдун с усмешкой.

– Я тебе не верю.

– Милая моя, людям нужно доверять, – проговорил он льстивым голосом.

– Людям, а не колдунам, – сухо сказала Радость.

– Ну, хорошо, чтобы ты мне поверила, я дам тебе свой драгоценный перстень. Пусть он будет символом свободы, которую ты никогда не обретешь, потому что ни один смельчак не сможет подняться на эту гору! Ждать тебе придется несколько вечностей.

– Вовсе нет! – воскликнула девочка, выйдя из своего укрытия. – Мы уже пришли в замок, чтобы спасти Радость.

– Мы? – колдун смерил малышку презрительным взглядом, крепко сжал ее руку. Девочка сморщилась от боли. – С каких это пор такие малявки стали говорить о себе во множественном числе?

– Я здесь не одна, – крикнула девочка. – Нас много, очень много.

Эхо подхватило ее голос, разнесло по замку:

– О-го-го!

– Отпусти Радость, немедленно, – приказала девочка.

– И не подумаю, – сказал колдун, еще крепче сжав ее руку. Девочка растерялась.

– Ты дал слово, – сказала Радость. – Вот перстень…

– Оставь его себе, – усмехнулся колдун. – У меня таких безделушек целый сундук. Для меня они не имеют никакой цены. Их ценят только глупцы, которые верят, что в золоте заключен символ власти, а это не так. Властвовать над людьми можно и без золота, если знать секрет власти.

– Я его знаю! – воскликнула девочка, вырвавшись из рук колдуна. – Знаю, но тебе не скажу, потому что ты – обманщик. Ты обещал отпустить Радость, а теперь отказываешься от своих слов.

– Я не отказываюсь, – он улыбнулся. – Радость свободна. Она может идти на все четыре стороны. И ты вместе с ней, маленькая негодница. Ну, что вы стоите, идите, идите, а я посмотрю, сможете ли вы покинуть гору без моей помощи.

Девочка схватила Радость за руку, потянула за собой.

– Нам не выбраться отсюда, колдун прав, – проговорила Радость, пытаясь остановить девочку. Но та не желала сдаваться. Она упорно двигалась вперед. Она вывела Радость из замка в том месте, где находился фрегат. Но едва они поднялись на его борт, поднялся сильнейший ветер, сгустилась тьма.

– Вам не уйти от меня! – загремел тысячью громов голос колдуна.

– Мы не боимся тебя! – громко крикнула девочка. – Мы не отдадим тебе нашу Радость! Мы спасем мир! Спасем, во что бы то ни стало!

Девочка искренне верила во все, что говорила, и произошло чудо. Горячие солнечные лучи разорвали завесу тьмы. Солнечный свет полился вниз с горы, преобразив все вокруг. Девочка обняла Радость, воскликнула:

– Ура! Мы победили!

– Ура! – повторила вслед за ней Радость. Она сняла с пальца кольцо колдуна и бросила его в стремительный солнечный поток. Кольцо разлетелось на множество мельчайших осколков.

– Что ты наделала? – заорал колдун и рухнул вниз с горы на острые камни. В огненных лучах солнца его тело превратилось в пепел, который разлетелся по ветру.

Фрегат надежды взмыл в небо и очень скоро приземлился на главной площади города. Люди были счастливы, что свет и Радость вернулись в их мир. Они ликовали, обнимали друг друга, пели и смеялись. Никто не заметил, как маленькая девочка затерялась в толпе и исчезла. Никто не спросил ее имени. Никто не знал, откуда она пришла в этот мир. Никто не поблагодарил ее за его спасение.

И тогда люди решили написать сказку про паруса надежды, чтобы все узнали о маленькой храброй девочке с добрым сердцем, открытой душой, чистыми мыслями, и захотели быть такими, как она.

– Поучительная сказка, – сказала Диана, выбравшись из-под одеяла. – Я пойду к себе, а ты, моя Радость, ложись в теплую постельку и ни о чем плохом не думай.

Она поцеловала Аграфену в щеку, ушла к себе…

Аграфена долго не могла заснуть. Она лежала с открытыми глазами и размышляла над словами господина Алмазова. Он был прав, ей давно хотелось иметь свой дом, рассказывать сказки своим детям, быть любимой и любить.

Огонек любви вспыхнул в ее сердце несколько лет назад, когда актер, имени которого она даже не знала, заставил ее по-иному взглянуть на мир. Этот человек стал для Аграфены идеальным мужчиной. С ним она хотела прожить всю свою жизнь. Она мечтала о счастье, прекрасно понимая, что ее фантазии далеки от реальности. Но именно это и делало их еще привлекательнее.

Аграфена не пыталась искать актера. Она ждала, что он сам ее отыщет, но…

Время шло, а он, придуманный ею идеальный мужчина, не появлялся.

Вместо него пришел другой человек. Аграфена запомнила его имя – Ипполит, но не запомнила его лица. Пока они сидели у реки, она смотрела на его руку, красивую, ухоженную руку богатого человека. На мизинце поблескивал золотой перстень – печатка с инициалами владельца. Аграфена слушала приятный голос Ипполита и не могла понять, что влечет его к ней, некрасивой, бедной гувернантке.

Его слова: «Я вами очарован» вызвали у нее грустную ухмылку. Очарование сродни чарам, которыми она, Аграфена не обладает. У нее чар нет, а есть дар – красивый голос. Но здесь, в этом доме, она не имеет права упоминать о нем. Здесь нужен другой дар – умение терпеливо ждать и верить в чудо.

Правда теперь, когда чудо свершилось, и Диана обрела способности, которых была лишена прежде, ей Аграфене, незачем оставаться в этом доме. Алмазов прав, пришло время подумать о себе. Ей скоро исполнится тридцать два. Эта цифра Аграфену напугала. Она уселась на кровати, свесив ноги вниз, вздохнула:

– Зачем я нужна вам, господин Алмазов? Что даст вам этот брак? – покачала головой. – Нет, я не о том спрашиваю. Я должна понять, что даст мне этот брак? Свободу? Навряд ли. Я больше года живу в этом доме и вижу, как Валдис относится к Луизе. Она – его пленница. Этот богатый дом – ее тюрьма. Я в тюрьму не хочу. Не хочу…

Она встала, распахнула окно, посмотрела на усыпанное звездами небо, сказала:

– Все люди разные. Не стоит делать поспешных выводов, не узнав человека. Я вас, господин Алмазов не знаю. Нам стоит присмотреться друг к другу. А вдруг вы, в самом деле, мой спаситель.

Она негромко запела песню любви, которую много раз пела в театре, стоя за кулисами.

Откуда ей было знать, что Алмазов остался ночевать, и ему отвели комнату на втором этаже над комнатой Аграфены. Ему не спалось, он стоял у окна, смотрел на звезды и думал об Аграфене. Он не понимал, почему вот уже пять лет не может забыть эту угловатую барышню. Объяснение пришло в тот момент, когда зазвучала песня.

Алмазов вспомнил их первую встречу. Его рассердило то, что Аграфена пришла в его дом вместо мадам Алонсе. Он решил, что они сговорились и хотел уже выставить самозванку за дверь, но увидев ее растерянный взгляд, понял, что никакого сговора нет, что, скорее всего, мадам решила подшутить над девицей, вручив ей его послание. Бедная девушка понятия не имеет, кто перед нею, и готова провалиться сквозь землю от стыда.

Он усадил Аграфену в кресло, произнес монолог покровителя и выпроводил ее через черный ход, потому что к парадному крыльцу подъехала карета примадонны. Алмазов улыбнулся. Вечер, проведенный с мадам Алонсе, был незабываемым. Разумеется, он ни словом не обмолвился о визите незнакомки.

Ему хотелось посмотреть, что будет дальше, но барышня бесследно исчезла. Даже он, Ипполит Алмазов, не сразу отыскал ее следы, не сразу.

Он усмехнулся, вспомнив, как мадам Алонсе умоляла его придумать что-нибудь, чтобы спасти ее доброе имя. Он сказал, что у певцов часто происходит надрыв связок, и посоветовал воспользоваться этим в своих интересах.

– Болезнь горла? – взвизгнула мадам. – Вы хотите меня убить? Вы предлагаете мне покинуть сцену, вместо того, чтобы купить мне театр на побережье Италии. Вы бесчувственный эгоист, Алмазов. Я отдала вам свои лучшие годы, а вы… Вы должны увезти меня отсюда, немедленно, иначе…

– Я не смогу вам помочь, – сказал он сухо.

– Вы не желаете мне помогать, потому что нашли себе другую игрушку, – выкрикнула она. – Кто она?

– Это не ваше дело, – он улыбнулся. – Простите, мадам, но я действительно больше не желаю иметь с вами никаких дел.

– Что? – она превратилась в дикую кошку, бросилась на него, расцарапала щеку. Он с такой силой оттолкнул ее, что она упала на пол.

– Я отомщу вам за это унижение, – прошипела она. – Отомщу…

Он позвонил в колокольчик, приказал слуге проводить мадам до двери и больше никогда не пускать ее в этот дом.

Он сжег все ее письма, швырнул в камин все ее подарки, а утром отправился в Италию. Вернулся домой через год. Ему сообщили, что мадам Алонсе долго болела, чуть не потеряла голос, но, к счастью, все обошлось. Она вернулась на сцену и сегодня ее бенефис.

Алмазов отправился в театр. Занял место в директорской ложе после того, как погасили свет. Как только прозвучала вступительная ария, он поднялся и ушел. Новая барышня, которая пела теперь вместо примадонны, талантом не обладала. Она была заурядной вокалисткой. Алмазову стало скучно, и он решил отыскать Аграфену.

Задача оказалась невыполнимой. Но Ипполит Федорович не привык отступать. Поиски Аграфены стали смыслом его жизни. Он часто думал о том, что гоняется за призраком, потому что забыл ее лицо. Он помнил только ее голос, волшебный, проникающий в душу голос.

Алмазов не был сентиментальным человеком, но когда он слушал ее пение, с ним происходило нечто необъяснимое. Он становился иным человеком, обретал новые чувства, которых был лишен прежде. Но, когда барышня исчезла, чувства испарились. И, наверно, теперь он с таким упорством ищет безвестную певицу лишь затем, чтобы вернуть утраченное. Эта мысль успокоила его. Он решил немного отдохнуть, навестить старых друзей.

Первым, о ком вспомнил Алмазов, был Валдис Вернер, с которым они дружили с раннего детства. И, о чудо, Валдис сам явился в его дом. Выглядел он помолодевшим, глаза светились, улыбка не сходила с лица.

– Чудо, чудо, Ипполит, она заговорила! – сообщил Валдис с порога.

– Милая маленькая Диана? – воскликнул тот.

– Она, она, мой дорогой. Мы с Луизой готовим праздник в честь дня рождения Дианы. Приезжай к нам в субботу, чтобы разделить нашу радость.

– Спасибо за приглашение. Буду обязательно, – обняв друга, сказал Алмазов. – Теперь мне понятны перемены, произошедшие с тобой.

– Я помолодел лет на двадцать. Не хожу, а летаю, не поверишь, но это так, я летаю. Луиза тоже летает. Есть от чего. Диана не только говорит, но еще и поет. От ее пения дух захватывает, сердце в небеса уносится. Я счастливейший из смертных. Мир красками радости окрасился, а до этого черно-белым был. Ты лучше других знаешь о моей извечной меланхолии. Так вот, ее больше нет. Я каждое утро пою. Мне еще никогда так хорошо не было. Никогда. Я теперь всех вокруг люблю. Всем хочу рассказать о том, что моя глухонемая девочка исцелилась, что она слышит, говорит, поет. Станешь ее покровителем, Ипполит?

– Пусть подрастет немного, чтобы талант полностью раскрылся, – сказал Алмазов с улыбкой.

– Подрасти и окрепнуть ей не мешает, ты прав, но талант, батенька, на лицо. Впрочем, сам все увидишь в субботу, – сказал Валдис. – Луиза велела тебе кланяться. Она от тебя без ума. А я от ревности.

– Полно тебе, нашел к кому ревновать, – отмахнулся Алмазов. – Мне твоя Луиза в дочки годится. Да и не в моем она вкусе, красивая слишком, – он похлопал Валдиса по плечу. – А я красавиц не люблю, ты ведь знаешь. Мне дурнушку подавай.

– А у нас в доме и дурнушки имеются, – воскликнул Валдис. – Наша гувернантка Аграфена этакая серая мышка, но душа, я тебе скажу, золотая. Это она нашу Диану говорить научила.

– Занятно, – проговорил Алмазов, думая о своем.

– Мы с Луизой тоже не можем понять, как ей это удалось, – признался Валдис. – Ладно, засиделся я у тебя, поеду. Увидимся в субботу…

На день рождения Дианы Алмазов приехал раньше всех, привез большой букет белоснежных роз. Им украсили сцену. Луиза сказала, что никогда в жизни не видела ничего подобного.

– У вас изысканный вкус, Ипполит Федорович, принимать таких людей в своем доме одно удовольствие.

– Визиты к вам мне тоже доставляют удовольствие, – сказал он, целуя ее руку. – Если бы не дела, не уезжал бы отсюда никогда.

– Оставайтесь, мы рады будем, – глаза Луизы засияли. – Хоть на одну ночь останьтесь. Соловьев наших послушаете.

– Соловьев послушать я давно мечтал, – сказал Алмазов. – Пожалуй, отложу все неотложные дела и погощу у вас, если Валдис не будет возражать.

– Не будет, – шепнула Луиза, поцеловала его в щеку и убежала.

Алмазов ушел на прогулку. Вернулся в имение, когда все гости были уже в сборе, с трудом нашел свободное место, уселся.

– Вы не знаете, кто эта дама в розовом платье? – спросил его сосед.

– Нет, – ответил Алмазов, повернул голову туда, куда тот указывал, да так и остался сидеть вполоборота.

Дама в розовом платье оказалась безвестной певичкой, из-за которой Алмазов потерял голову. Он ее сразу узнал, хотя, казалось, и не помнил лица. Сердце забилось с неистовой силой, дав понять Ипполиту Федоровичу, что это – она. Он не сводил с нее глаз, а когда она затерялась среди гостей, пошел за ней следом.

Сел рядом на берегу реки, дотронулся до ее руки и понял, что не зря искал ее столько лет. Не зря…

И вот он стоит у окна, смотрит на залитый лунным светом сад, слушает божественный голос Аграфены, чувствует, что происходит что-то необыкновенное и желает, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась.

Как только голос девушки затих, запели соловьи. Луиза была права, пели они прекрасно.

Алмазов не сомкнул глаз до рассвета, уехал когда все в доме крепко спали, оставив на столе букетик васильков и записку: «Я очарован вашим пением!»

Первой записку увидела Луиза, прижала ее к губам, воскликнула:

– Я победила! Алмазов мной очарован.

Воодушевленная Луиза решила устроить Рождественский бал. Началась подготовка. Был приглашен учитель танцев, который занимался с ней и Дианой. Аграфена в это время помогала Валдису делать бухгалтерские расчеты.

Поняв, то гувернантка – барышня смышленая, он доверил ей работу посложнее. Валдис был уверен, что Алмазов уговорит Аграфену поехать с ним. В прошлый приезд Ипполит Федорович несколько раз упомянул о том, что хочет взять себе расторопного, умного помощника или помощницу. Валдис решил, что Аграфена запросто может стать такой помощницей, поэтому не скрывал от нее ничего.

Погруженные в заботы, люди не заметили, как наступила зима. Снег укутал землю пушистым покрывалом, набросил на деревья кружева, создал праздничное настроение людям. До Рождества оставалось совсем немного времени.

В дом принесли красавицу елку. Достали ящик с игрушками. К вечеру лесную красавицу было не узнать. Она так сверкала огнями, что можно было не включать общее освещение.

– Мне в Рождество бывает очень грустно, – призналась Диана, разглядывая шарики на елке.

– Почему? – спросила Аграфена.

– Потому что прошлое умирает. Умирает, как это дерево, которым мы все так восхищаемся, – ответила Диана, тронув колючую ветку. – Праздник проходит, сказка заканчивается, на душе становится грустно. Грустно оттого, что нужно прощаться с тем, что было дорого, – она вздохнула. – Я раньше много об этом думала, а теперь могу поделиться своими мыслями с тобой, моя Фея. А еще мне кажется, что люди – это искры. Они вспыхивают, горят, а потом гаснут. Мне не хочется гаснуть, но я не знаю, что для этого нужно сделать. Можно ли вечно жить? Нужно ли жить вечно?

– Люди не могут жить вечно, потому что все мы смертны, – сказала Аграфена, обняв Диану. – Наши тела умирают, а наши души возвращаются к Господу, который сотворил нас по Своему образу и подобию. Он вдохнул в нас душу живую. Душа наша вечна. Чтобы ее не потерять мы должны верить в Иисуса Христа. Рождество – это день Его рождения, который празднует весь мир. Небеса ликуют, ангелы пою: «Слава в Вышних Богу!» Если ты принимаешь Иисуса, как своего спасителя и стараешься жить по Божьим заповедям, ты обретаешь спасение и дар вечной жизни. Господь любит всех людей. Каждому из нас Он дает право быть его детьми, владеть всеми сокровищами мира. От каждого из нас зависит, принять Божью милость или отказаться от нее. Ты, милая Диана, на себе ощутила Божью любовь. Господь восстановил твой слух, вернул тебе способность говорить. Я уверена, что ты никогда не свернешь с Божьего пути.

– Никогда не сверну, – пообещала Диана. – Никогда…

На Рождественский бал в дом Вернеров собралось много гостей, Алмазов приехал раньше всех с большим букетом белоснежных роз.

– Где вы их берете? – удивилась Луиза.

– Выращиваю в своих итальянских теплицах, – ответил он, целуя ее руку.

Луиза поставила букет у рояля, сказала:

– Теперь все гости смогут увидеть подарок от Деда Мороза. Вы ведь не откажитесь от такой роли, Ипполит Федорович?

– Не откажусь, если объясните, в чем она заключается, – он взял ее под локоток.

– Ничего сложного от вас не потребуется. Ваша внучка Снегурочка вам поможет, – сказала Луиза.

– И кто же будет моей внучкой, вы? – он хитро улыбнулся.

– Нет. Я вышла из детского возраста. Я лучше буду феей, исполняющей желания, – усмехнулась, – разумные.

– Разве я похож на неразумного человека? – спросил он с иронией.

– В новогоднюю ночь может случиться все, что угодно, – парировала Луиза. – Кто знает, что вы придумаете после рюмки водки.

– Вы правы, милая, зеленый змей порой нашептывает нам такое, что вам об этом лучше не знать, – усмехнулся. – Пойду погуляю, проветрю мозги перед спектаклем.

– Смотрите не заблудитесь, – попросила Луиза.

– Постараюсь, – сказал Алмазов, распахнув дверь.

Луиза улыбнулась, послала ему воздушный поцелуй, пропела:

– Новогодняя ночь нам готовит сюрпризы…

Праздник начался точно в назначенный час. Гости, одетые в карнавальные наряды, водили хороводы, играли, танцевали. Все ждали Деда Мороза. Он пришел под бой курантов с большим мешком подарков, но без Снегурочки раздавать их не стал. Отыскать внучку Дедушки Мороза помогла веселая кадриль. Когда танец закончился, распахнулись стеклянные двери, и вместе с морозным воздухом вошла в зал Снегурочка.

– Ах, какая ты красавица! – воскликнул Дед Мороз, подхватив Диану на руки. – Что пожелаешь нам в Новом году?

– Я желаю всем любви! – проговорила Диана. – Пусть любовь никогда не кончается!

– Пусть! – дружно подхватили гости.

Луиза села к роялю, заиграла. Диана запела:

– И подарки дорогие будем всем гостям вручать, – сказал Дед Мороз, когда Диана закончила свою песню.

– Ты все опять перепутал, дедушка, – пожурила она его. – Надо было сказать так: «Вальс особый, новогодний, будем вместе танцевать!»

Грянула музыка, пары закружились в вальсе. Тут-то Дед Мороз и увидел Аграфену. Она стояла возле стеклянной двери, через которую вошла Снегурочка – Диана, и с улыбкой смотрела на свою воспитанницу, легко скользящую по паркету. Диану пригласил на танец молодой человек, одетый в костюм гусара.

Дед Мороз решил пригласить на вальс Аграфену. Она смутилась, но отказать ему не посмела.

– Загадайте желание, и я его исполню, – сказал Алмазов голосом Деда Мороза.

– Мое желание уже исполнилось, – она улыбнулась. – Я мечтала станцевать вальс с вами, Дедушка Мороз.

– Это слишком простое желание, загадайте другое, – предложил он.

– Наши желания и должны быть простыми, чтобы им было легче осуществиться, – сказала она.

– Я понял, вы любите все простое, – сказал он. – Букетик васильков, приколотый к вашему платью – символ этой простоты. Но, где вы его взяли? Васильки – летние цветы, я ни разу не видел их зимой.

– Я сделала эти цветы из ткани, – ответила она.

– Вы сделали их сами? – он не поверил. – Разве это не живые цветы?

– Нет. Потрогайте, – предложила она.

Он снял рукавицу, дотронулся до лепестков, воскликнул:

– Это волшебство! Создать такой шедевр может только настоящая Фея!

– Здесь нет никакого волшебства, – проговорила она, глядя в его глаза. – Мне захотелось сохранить ваши цветы, господин Алмазов, и вот…

– Как вы меня узнали? – спросил он.

– По рукам, – ответила она. – У вас красивые руки, как у музыканта.

– Хотите, чтобы я сыграл для вас? – спросил он. – Хотите, чтобы я стал пианистом?

– Хочу, – ответила она. – Выполните мое простое желание, Дедушка Мороз.

– Выполню, если вы поможете мне, – он взял ее за руку, повел к роялю.

– Что вы делаете? – она испугалась, попыталась вырваться. – Я дала слово. Я…

– Сегодня все запреты отменяются, – громко сказал Алмазов. – Сегодня – время чудес и удивительных превращений!

Музыка смолкла, и все гости повернулись к нему.

– Господа, вы когда-нибудь видели играющего на рояле Деда Мороза?

– Нет, – раздался дружный хор голосов.

– А вы слышали когда-нибудь, как поет Фея?

– Нет! – громче всех выкрикнула Диана. – Я хочу услышать ее пение сию же минуту!

– Милая, а вдруг она не умеет петь, – обняв дочь за плечи, сказала Луиза. – Не нужно ставить человека в неловкое положение.

– Я не ставлю ее в неловкое положение, мама, – заупрямилась Диана. – Я даю ей возможность показать свои способности.

– А вдруг у нее этих способностей нет? – не унималась Луиза.

– Они есть, мама, и ты в этом сейчас убедишься, – сказала Диана достаточно громко. – Взгляни на туфельки Феи, и поймешь, что я говорю правду.

– При чем здесь туфельки, Диана, – Луиза начала сердиться. – Мне кажется, ты…

– Моя милая Снегурочка права, – вмешался в спор Дед Мороз. – Волшебные туфельки помогут Фее исполнить романс «Грезы».

Он сел к роялю, заиграл.

– Вы с ума сошли, господин Алмазов, – прошептала Луиза. – Этот романс кроме мадам Алонсе никто не поет. Откуда нашей гувернантке знать его. Вы…

– Я аккомпанирую исполнительнице, Луиза.

Он с силой ударил по клавишам. Луиза насупилась, отвернулась, но услышав голос Аграфены, повернула голову. Ей почудилось, что сама примадонна явилась в их дом. Этот голос нельзя было перепутать ни с чьим голосом. Каково же было удивление Луизы, когда она увидела у рояля свою некрасивую гувернантку, а не прославленную мадам Алонсе. Аграфена пела сложнейший романс, к которому Луиза даже боялась подступиться.

– Господи, помоги мне не лопнуть от злости, – прошептала Луиза, усевшись в кресло. Ей было невыносимо смотреть на Аграфену, поэтому она закрыла глаза.

Зато Диана смотрела на свою Фею с восторгом. Она стояла напротив и шевелила губами, стараясь подражать Аграфене. Диана была счастлива от того, что ее гувернантка настоящая Фея и настоящая красавица.

– У нее доброе сердце, поэтому она должна стать самой-самой счастливой в этом году, – решила малышка.

Когда музыка смолкла, Диана прижалась к Аграфене и долго не выпускала ее из своих объятий.

– Я люблю тебя, люблю. Ты – самая лучшая Фея, – шептала она.

Чтобы отвлечь внимание гостей от Аграфены, Луиза приказала зажечь огни на елке. Слуги погасили общий свет, принесли шампанское, поставили в центре зала мешок с подарками. Дед Мороз и Снегурочка раздали их и заторопились в свой сказочный терем. Распахнулись стеклянные двери, к ним подъехала тройка белых коней. Дед Мороз и Снегурочка уселись в расписные санки и уехали.

Воспользовавшись моментом, Аграфена убежала к себе. Достала чемодан, побросала в него свои вещи. Подошла к двери, прислушалась. Кто-то шел по коридору торопливой походкой. Через миг раздался стук в ее дверь, а потом послышался голос Алмазова.

– Я знаю, что вы в комнате, Аграфена. Откройте мне, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Я не уйду отсюда. Если вы мне не откроете, я проведу под вашей дверью всю ночь.

Аграфена спрятала чемодан, открыла. Он вошел, прислонился к двери спиной, сказал:

– Простите, если обидел вас.

– Вам не в чем извиняться, – сказала она. – Вы выполнили еще одно мое простое желание. Я очень хотела спеть «Грезы», – улыбнулась. – Теперь я понимаю, что нужно быть осмотрительнее в мечтах, они неожиданно сбываются.

– Неожиданно, – повторил он, глядя ей в глаза. – Вы собирались удрать, ни с кем не попрощавшись, да?

– Да, я решила не ждать, пока госпожа Луиза выставит меня, – ответила она с вызовом.

– А как же Диана? Вы о ней подумали? – спросил он.

– Мы с ней уже простились, – голос Аграфены дрогнул. – Простились у рояля. Она прижалась ко мне и сказала, что знает о быстротечности времени. О том, что время моего пребывания в их доме подошло к концу. И как бы она ни старалась удержать меня, я все равно исчезну. Диана пообещала не плакать, когда это произойдет. Она станет еще усиленней заниматься, чтобы однажды превратится в такую же Фею, как я.

Аграфена отошла к окну, чтобы Алмазов не видел ее слез, текущих по щекам.

– Как это ни печально, но Новогодняя сказка все же завершается, – сказала она, глядя на медленно падающий снег за окном. – Утром все будет иным. Все изменится до неузнаваемости, – повернулась. – Не удерживайте меня, пожалуйста. Позвольте мне уйти сейчас, пока все так прекрасно. Пусть в моей памяти останутся яркие воспоминания и вера в чудо.

– Мне кажется, у вас есть другое желание, – сказал он, скрестив на груди руки.

– Наверно, есть, – она пожала плечами. – Но сейчас важнее то, о чем я сказала вам.

– А мне кажется, то, о чем вы промолчали, важнее, – он улыбнулся. – Вы ведь ждали меня, верно?

Она вздохнула, села на край стула, опустила голову, тихо ответила:

– Да.

Он подошел, присел на корточки, заглянул ей в глаза, спросил:

– Хотите, сбежим вместе? Я с кучером договорился, чтобы он не распрягал лошадей. Одевайтесь. Где ваша шубка? Ну, что вы сидите, – рассмеялся. – Я похищаю вас, Фея.

– Нет, Дедушка Мороз, вы не похищаете меня, а выполняете еще одно мое простое желание, – сказала она, глаза засияли. – Я с детства мечтала стать Снегурочкой и прокатиться в расписных санках.

– Так едемте же скорей!

Снег скрипел под полозьями саней и искрился в лунном свете. Кучер звонко кричал:

– И – эх, залетные!

Алмазов прижимал Аграфену к груди и повторял:

– Чудо, чудо. Вы – чудо, Аграфена. Жизнь заново начинается. Наша с вами счастливая, долгая жизнь…

Она сидела на веранде и смотрела вдаль. Он положил ей руку на плечо, спросил:

– Ты снова вспоминаешь зиму?

– Откуда ты узнал? – спросила она, прикоснувшись щекой к его руке.

– Ты кутаешься в плед, а на улице плюс сорок, – ответил он, сел рядом.

– Ты прав, – она улыбнулась. – Я скучаю по снегу и морозу. Странно устроен человек, в жару думает о снеге, а в мороз – о жарком лете. Нам трудно угодить.

– Трудно, – подтвердил он.

– Знаешь, какую еще странность я заметила?

– Какую?

– Становясь старше, мы вспоминаем то, что происходило с нами давным-давно, и забываем о том, что было вчера, – ответила она.

– Вчера ничего особенного не было, – сказал он. – Мы бродили по берегу океана, собирали ракушки и ждали фрегат, а он так и не появился.

– Так и не появился, – она вздохнула, крепко сжала его руку, спросила:

– Скажи, Ипполит, если бы я тогда отказалась пойти с тобой, что бы ты сделал?

– Я бы стоял перед тобой на коленях до тех пор, пока бы ты не согласилась стать моей, – ответил он, поцеловав кончики ее пальцев. Мы с тобой должны благодарить мадам Алонсе за наше счастье. Если бы она не отдала тебе мои васильки, все могло бы сложиться иначе. Но, к нашей великой радости, все сложилось так, как сложилось. И даже в том, что мы живем на берегу океана, есть некий знак, знак судьбы, дающей нам возможность быть по-настоящему счастливыми людьми.

– По-настоящему счастливыми, – повторила она, прижавшись к нему.

В позе этих немолодых уже людей было столько нежности, что стоящая поодаль Диана не смогла сдержать слезы. Она вновь стала одиннадцатилетней сентиментальной малышкой, которой только что открылась тайна звучащего мира.

Она смотрела на Аграфену и Ипполита Федоровича и думала о быстротечности времени. Ей захотелось вернуться в ту Новогоднюю ночь, когда она была Снегурочкой и загадала заветные желания для себя и Аграфены.

Ее желания сбылись. Она теперь известная актриса – Диана Вернер.

А ее дорогая Фея – Аграфена стала счастливейшей из женщин, выйдя замуж за господина Алмазова.

Они живут на берегу океана и ждут фрегат надежды. И она, Диана, ждет его, когда приезжает погостить к своей любимой Фее.

Фрегатом надежды управляет сын Аграфены и Ипполита Федоровича Юрий, которого все здесь зовут: капитан Юджин.

Из-за него Алмазовым пришлось покинуть Родину. Пятилетний мальчик чуть не умер от астматического кашля. Врачебный совет постановил, что ребенка спасет морской воздух и яркое солнце. Так и произошло. К пятнадцати годам Юрий полностью излечился от недуга.

Глядя на крепкого высокого мужчину с копной темных кудрявых волос, обветренным лицом и строгим взглядом, трудно поверить, что когда-то он был маленьким, тщедушным малышом.

Диана любит капитана, как брата. Несмотря на то, что он младше ее на двенадцать лет, рядом с ним она чувствует себя маленькой девочкой. К Юджину она приезжает за советом. Ему поверяет свои сокровенные тайны и терпеливо ждет, когда же строгий капитан позволит ей взойти на борт своего фрегата и возьмет ее с собой в одно из кругосветных путешествий под парусом надежды…

 

Вторая часть

ЮДЖИН

Эту землю называли страной снегов и льдов. Она была труднодоступной и потому неизведанной. Множество легенд рассказывали путешественники об этой земле, но Юджину нравилась одна, в которой говорилось о хранительнице несметных богатств Диане. Его заинтересовала эта легенда потому, что имя ледяной красавицы совпадало с именем его названной сестры Дианы, милой, нежной барышни.

Несмотря на свою известность, Диана Вернер оставалась открытым, добрым человеком, такой, какой впервые увидел ее Юджин.

Их первая встреча произошла, когда Юджин был маленьким болезненным мальчиком Юрочкой. Он лежал в гамаке, натянутом между деревьями в саду, и наблюдал за облаками. Ему нравилось смотреть, как меняются облачные формы, как создаются облачные фигуры, как меняется облачная расцветка в зависимости от времени суток. Иногда Юрочка выкрикивал облакам слова приветствия и размахивал руками, но такие восторги неизменно заканчивались приступами астматического кашля. И Юрочку уносили в дом, разлучали с небом и облаками.

В тот день, когда появилась Диана, Юрочка увидел на небе фрегат с парусами, надутыми ветром. Он собрался крикнуть: «Привет, капитан!», но облачное видение заслонила чья-то голова. Юрочка нахмурился, прикрыл ладошкой глаза, чтобы солнечный свет не мешал ему рассмотреть нарушителя, вторгшегося в мир его фантазий.

– О, какие мы строгие! – прозвучал нежный голос. – Привет. Меня зовут Диана. Если ты сядешь, то нам будет удобнее разговаривать.

Он сел. Она присела на корточки напротив него. Ее лицо светилось солнечным светом, глаза были небесно-голубыми, а волосы напоминали золотых барашков, пасущихся на лугу. Юрочка подумал, что Диана – посланница небес, поэтому заговорил не сразу.

– Ты красивый мальчик, – сказала Диана, проведя ладонью по его жестким волосам. – Ты очень похож на свою маму, поэтому станешь самым счастливым человеком. Я уверена, ты найдешь фрегат надежды, и…

– Я его уже нашел. Вот он, – Юрочка показал на небо. Но, облачный фрегат исчез. Вместо него остался на небе стреловидный след. Юрочка растерянно посмотрел на Диану, проговорил с дрожью в голосе:

– Я его видел, видел. Он был там… – в глазах блеснули слезы.

– Я верю тебе, – сказала Диана. – Я тоже видела его минуту назад.

– Правда?! – воскликнул Юрочка.

– Правда, – ответила Диана, поднялась. – Знаешь, о чем я подумала, когда увидела этот небесный фрегат?

– О чем? – Юрочка спрыгнул на землю, поднял голову вверх. Диана присела на корточки, взяла его за руки и сказала:

– Я подумала о том, что очень скоро вы, Юрий Ипполитович, станете капитаном этого фрегата. Вот.

– Я тоже об этом подумал, – признался мальчик.

– Значит, все так и будет! – обрадовалась Диана, вскочила, подняла голову к небу, закружилась, крикнула: «Ура!»

Юрочка улыбнулся, запрокинул голову, закружился, крикнул вслед за Дианой: «Ура!»

Он был так счастлив, что совершенно забыл о рекомендациях доктора. Юрочке не следовало кричать и высоко задирать голову, чтобы не начался кашель, который может его погубить. Кашель, наверно, не ожидал такого к себе пренебрежения, и решил затаиться. Он никак не проявлялся несколько дней. Этот факт убедил Юрочку в том, что Диана – посланница небес. И раз уж она появилась в их доме, то небеса и впрямь благоволят к нему, а это значит, что болезнь будет побеждена. Будет…

Так и случилось. Правда Юрочке потребовалось десять лет, чтобы забыть о страшном диагнозе, и не вскрикивать по ночам от предчувствия ужаса…

Юре было семнадцать лет, когда Диана приехала на остров погостить. Он ее сразу узнал. Она почти не изменилась. Осталась такой же милой, улыбчивой барышней, как в их первую встречу.

– Юрий Ипполитович, вы ли это! – воскликнула Диана, обняв его.

– Вы прекрасны, дитя мое, – рассмеялась. – Такие слова обычно говорят строгие дяди, когда видят меня. А я тебе их сказала, потому что не могу скрыть свою радость. Ты возмужал, стал обворожительным господином. Если бы ты был постарше, то… – она улыбнулась, зажала рот ладошкой. – Прости, болтаю вздор. Расскажи о себе.

– Я не очень-то люблю говорить, – признался Юрий. – Лучше давай выйдем в море.

– Ты умеешь управлять фрегатом? – воскликнула Диана.

– Еще нет, – он улыбнулся. – Пока я выхожу в море на яхте. Я сам сшил паруса и назвал их парусами надежды.

– Может быть, ты себе и новое имя придумал? – в глазах Дианы блеснули хитрые огоньки.

– Новое имя придумал не я, а мои друзья. Они зовут меня Юджин. – сказал Юрий.

– О, какое интересное имя: Юджин – твой джин, – Диана улыбнулась. – А раз так, то ты, мой джин, должен выполнить три моих желания. Во-первых; поцеловать меня в щеку и перестать смущаться. Во-вторых; я хочу, чтобы ты стал моим защитником. В-третьих, поехали скорее кататься на твоей яхте! – она схватила его за руку. – Бежим!

Они спустились к причалу. Снялись с якоря, ушли в море. Там Диана поведала Юджину о своей несчастной любви и даже всплакнула немного. Юджин был настолько ошеломлен, что не мог говорить. Он смотрел на плачущую Диану и молчал. Порыв ветра чуть не вырвал из его рук руль. Яхта накренилась.

– Я не умею плавать, – закричала Диана.

Юджин очнулся. На смену оцепенению пришла уверенность в своих силах. Он почувствовал себя отважным капитаном, ответственным за чужую жизнь, выровнял яхту, направил ее к берегу.

– Все, что было в море – тайна, – сказала Диана, спрыгнув на причал. Юджин пообещал хранить молчание. Диана сделала несколько шагов, обернулась.

– Мне пришла в голову неожиданная мысль, – сказала она. – Капитан, Юджин, научите меня плавать. Завтра вы свободны? – он кивнул. – Прекрасно.

Диана подбежала к Юджину, поцеловала его в щеку, умчалась прочь.

– Ты – счастливчик, малыш, – старый шкипер Барнео, похлопал Юджина по плечу, подмигнул. – Эта барышня влюблена в тебя, я бы не терялся.

– Диана – моя сестра, – сказал Юджин с вызовом.

– О, простите, мне сослепу показалось… – Барнео пригладил бороду, вынул изо рта трубку, выпустил кольцо дыма. – Не сердись. Твоя сестра Диана – красавица. Вы с ней совсем не похожи.

– У нас разные отцы, – буркнул Юджин. – Я пойду.

– Иди, я тебя не держу, – сказал Барнео. – Может я разучился разбираться в людях, но, раздери меня спрут, эта дамочка любит тебя не по-сестрински.

– Барнео? – Юджин метнул на него недобрый взгляд. – Я же тебе сказал…

– Я все понял, малыш, догоняй свою Наяду, – Барнео посторонился. – Желаю удачи.

Юджин вспомнил об этом разговоре через десять лет на похоронах капитана Барнео. В адрес старейшего шкипера прозвучало немало добрых слов. Но Юждина особенно взволновали слова капитана Джима.

– Старик Барнео был настоящим провидцем, – сказал Джим. – Он видел будущее так ясно, словно перед ним лежала книга жизни, раскрытая на нужной странице. Все предсказания Барнео исполнились. Все без исключения, – Джим обвел собравшихся на панихиде долгим взглядом, вздохнул. – Барнео даже о своей смерти сказал с легкой грустью и присущей лишь ему одному иронией: «Я частенько вспоминаю спрута, живущего в дальней гавани. Сдается мне, что в моем уходе именно он сыграет главную роль», – Джим ударил кулаком по столу. – Мы прикончим этого спрута. Мы отомстим за тебя, дружище, – Джим опорожнил стакан. – Прощай, Барнео. Теперь океан будет твоей колыбелью.

Юджин вышел на воздух, дошел до конца причала, скрестил на груди руки, задумался. Океан волновался. Волны вздыбливались, обрушивались вниз с неистовой силой. Ветер усилился, небо затянули черные тучи. Надвигался шторм.

Юджин подставил лицо ветру, подумал о том, что давно не видел Диану. Он знал, что она несколько раз гостила в их доме, что ждала его из плавания, но так и не дождалась. Время ее визита закончилось раньше, чем шторм, в который попал фрегат Юджина.

За прошедшие десять лет Диана приезжала на остров несколько раз, но судьба упорно не желала сводить их вместе. Поэтому-то Юджин и не верил в предсказания капитана Барнео.

– Диана никогда не станет моей Наядой, потому что она намного старше меня, – буркнул он тогда. Барнео усмехнулся, выпустил дым из своей видавшей виды трубки, проговорил назидательным тоном:

– Скоро ты поймешь, что возраст для Наяд не имеет никакого значения. Главное – в другом.

– В чем? – Юджин нахмурился. Барнео постучал его трубкой по лбу, сказал:

– Главное для каждого из нас – духовное единение, соединение душ, а не разума. Хотя, голову терять никогда не нужно, но и идти вслед за разумом, отвергая порыв души, я тебе тоже не советую. Слушай свое сердце, малыш. Оно и только оно укажет тебе верный путь, подскажет, что делать. А если трудности покажутся тебе непреодолимыми, зови меня, – он хлопнул Юджина по плечу. – Выше голову, юнга!

На следующий день Юджин учил Диану плавать. Она оказалась способной ученицей. Правда, в начале, она чуть не утопила своего учителя, но потом, когда дело пошло на лад, она вознаградила его поцелуем и устроила обед на берегу океана.

Они сидели на клетчатом пледе, уплетали бутерброды с ветчиной и сыром, пили морс из розовых лепестков.

– Ты что-нибудь знаешь о Наядах? – спросил Юджин, разглядывая лицо Дианы. Она улыбнулась, ответила не сразу.

– По-моему – это морские русалки. Ты их видел?

– Пока нет, – сказал он.

– Тогда, смотри! – воскликнула она, обернулась полотенцем и принялась приплясывать в волнах, напевая какой-то незатейливый мотивчик. Потом швырнула полотенце Юджину, подняла фонтан брызг, прокричала:

– Теперь ты с уверенностью можешь сказать, что видел настоящую Наяду!

– Я видел настоящую Наяду! – крикнул Юджин.

Диана набрала в ладони воды, вылила ее на голову Юджину, рассмеялась.

– Мне так хорошо здесь на вашем острове. Так хорошо, что не хочется расставаться со сказкой, не хочется взрослеть. Я здесь другая. Я снова маленькая девочка, у которой есть Фея, – посмотрела на Юджина. – Не взрослейте, мой милый Юрочка. Это так грустно. Грустно осознавать, что тебе уже не пятнадцать, а… – махнула рукой. – Долой меланхолию, Юрий Ипполитович. У меня в запасе два дня. Целых два!

Диана побежала к морю, нырнула и поплыла. Юджин даже привстал. Она с такой легкостью скользила по воде, словно и впрямь была морской русалкой.

– Удивлен? – спросила Диана, выйдя на берег.

Он кивнул. Она поцеловала его в лоб, приказала:

– Никогда ничему не удивляйся. Принимай мир таким, какой он есть.

– Постараюсь, – пообещал он.

Через два дня Диана уехала. Юджин пришел на причал, сел радом с капитаном Барнео, попросил его рассказать о Наядах. А он рассказал о холодной северной Диане хранительнице ледников. Много позже Юджин понял, что старый моряк рассказал ему историю из своей жизни, поэтому во время повествования он делал долгие паузы. Старый шкипер пытался скрыть свои чувства, свою боль и невозвратную потерю. Он радовался, что может снять с души тяжелый камень, открыв истину желторотому юнцу, который не посмеет его ни о чем выспрашивать, не станет ничего выведывать, как сделали бы это опытные моряки. Барнео знал, что Юджин выслушает его исповедь, как легенду о далекой холодной стране и, возможно, захочет ее отыскать.

Так и случилось. Желание отыскать страну льдов с каждым годом становится у Юджина все сильнее. И сейчас, наблюдая за надвигающимся штормом, он слышит чуть хрипловатый голос старого капитана Барнео и мысленно повторяет его слова:

– Еще никто не прошел все испытания, которые придумала холодная Диана. Если бы я был помоложе, то непременно ввязался бы в эту авантюру…

Юджин развернулся, пошел прочь от моря. Ему нужно было все тщательно обдумать, прежде чем отправляться на поиски страны льдов…

Земля льдов и снегов не всегда была безлюдной и зловещей. Было время, когда здесь цвели сады, благоухали цветы, пели птицы, жили счастливые люди. Полноводная река, протекающая по этой земле, поила людей, а дерево жизни приносило плоды двенадцать месяцев в году. Каждый месяц появлялись на ветках свои плоды, которых было достаточно, чтобы накормить всех, живущих здесь. Остатки плодов убирали в прохладные кладовые.

Время от времени в Землю Любви, а именно так называли ее жители, приходили караваны из далеких стран. Торговцы привозили разные товары в обмен на плоды, выросшие на дереве жизни. Но не всегда чужеземцы приходили с добрыми мыслями. Такова природа человека – чаще всего его разумом управляет зависть. Она – главная сила, толкающая людей на преступления и предательство.

– Почему у меня нет того, чем владеет жалкая горстка людишек? – воскликнул предводитель племени воинствующих кочевников, когда ему рассказали о чудо-дереве. – С какой стати эти ничтожетсва счастливее меня, потомка великих воинов? Мы должны восстановить справедливость. Мы уничтожим их землю, сотрем их в порошок.

– Сотрем! – заревели воины. В знак одобрения слов правителя вверх полетели мохнатые шапки – отличительный знак кочевого племени.

– Почему не радуешься ты, мой главный воин? – спросил предводитель, заметив, что тот остался в головном уборе.

– Я думаю над твоими словами, повелитель. Они меня озадачили, – ответил воин, чуть склонив голову.

– Чем? – поинтересовался предводитель.

– Я много раз водил караван в Землю Любви и наблюдал за укладом жизни этих людей. Думаю, силой их не одолеть, – ответил воин.

– Это говоришь мне ты – моя правая рука? – предводитель побагровел от негодования. – Ты усомнился в нашей силе. Ты – предатель. Я прикажу отрубить тебе голову.

– Не спеши наказывать меня, мой господин, – воин преклонил колено. – Выслушай то, что я хочу сказать тебе. Поверь, в моих словах нет лукавства. Я страстно желаю, чтобы воинствующие кочевники оставались победителями, но для этого нам нужно изменить тактику ведения войны.

– Ты предлагаешь изменить стратегию, выработанную веками, и утверждаешь, что ты не предатель, – предводитель сверкнул глазами.

– Утверждаю, мой господин, – сказал воин. – Пойми, с этими людишками нельзя воевать так же, как с другими, потому что они – особенные. На их дереве растут листья, дающие силу даже убитому воину. Я проверял это несколько раз. Мы убили трех своих воинов, а на утро они были живыми, благодаря целебной силе листьев.

– Почему этих листьев нет у меня? – закричал предводитель.

– Потому, что эти листья обладают целебным свойством несколько часов, а потом теряют его, – ответил воин. – Я нарвал листьев с дерева и взял с собой, чтобы показать тебе их чудодейственную силу, но через два дня пути они стали таким же, как листья с других деревьев. Тогда я понял, что сила заключена не в листьях, а в дереве, соком которого они питаются.

– Значит, надо отнять у них чудо-дерево! – воскликнул предводитель. – Выкопайте его и привезите мне.

– Это невозможно, мой господин. Мы ведь кочевники – племя, мчащееся по свету, а дерево должно расти в земле и приносить плоды, – сказал воин.

– Я понял, к чему ты клонишь, – взгляд предводителя потеплел. – Ты хочешь захватить право владеть этим деревом. Так?

– Да, – воин улыбнулся. – Но хочу я сделать это не с помощью оружия, а с помощью волшебной силы.

– Кочевники не пойдут на сговор с колдунами, – отрезал предводитель. – Мы не станем заниматься колдовством.

– Я говорю тебе не о колдовстве, а о любви, которая, впрочем, сродни колдовству, – воин усмехнулся. – Люди, живущие в земле Любви, ни о чем так охотно не говорят, как о ней. Во имя любви они готовы на любые жертвы. Нам нужно понять, на какие именно, и воспользоваться этим.

– Ты считаешь, что победу можно одержать без единой капли крови? – поинтересовался предводитель.

– Я уверен в этом, – ответил воин. – Если ты позволишь мне некоторое время пожить в земле Любви, я с легкостью выведаю все их секреты.

– Действуй, – сказал предводитель, дотронувшись мечом до его плеча.

Воин поднялся, положил к ногам предводителя свою шапку, вскочил в седло и ускакал. Облако пыли, которое поднял его конь, долго не исчезало из вида.

– Надеюсь, ты сдержишь слово, данное мне, – проговорил предводитель.

Это был первый и единственный случай, когда он поверил другому человеку, как себе. Интуиция подсказывала ему, что воин не подведет. Так и случилось, но…

В игру вступили другие силы, о которых никто из них не подумал. Да и разве может смертный человек предугадать движения светил, если он не знает того, что произойдет с ним в следующую минуту. Если человек не может сосчитать волосы на своей голове, то как он может с уверенностью говорить о своем превосходстве и величии?

Гордость не позволяет людям думать о таких мелочах.

Гордость возводит людское «я» в превосходную степень, делает все, чтобы человек считал себя центром вселенной, вокруг которого вертится мир.

Гордость набрасывает на людские глаза завесу, скрывающую истинное положение вещей, чтобы люди не видели того, что мир вращается в другую сторону.

Не увидел этого и воин, решивший обмануть жителей земли Любви.

Они встретили его с радушием, напоили, накормили, дали кров, позволили жить с ними столько, сколько он пожелает. Воин пробыл в земле Любви полгода. Ему стали известны все секреты, кроме одного – самого главного, без которого все остальные знания становились бесполезными. Жители земли Любви это знали, воин – нет.

Решив, что дело сделано, он вскочил на своего вороного коня и умчался разыскивать племя кочевников, чтобы сообщить повелителю о триумфе, который их ждет.

Но люди в земле Любви оказались не такими простодушными и доверчивыми, как показалось воину. Они с первого же дня поняли, что воин их враг, что прибыл он в их землю со злыми намерениями. Поэтому, как только рассеялась пыль от копыт его коня, люди собрались под деревом Жизни. Старейшина обвел всех долгим взглядом, заговорил. Голос его был грустным, лицо бледным. Он должен был сообщить соплеменникам горькие новости. Люди это сразу почувствовали.

– Мы все знаем, что через четыре дня дерево Жизни принесет свои главные плоды. Это самый важный момент в нашей жизни, мы ждем его с особым трепетом. Но, в этот раз вкушать плоды нам не придется, потому что нам предстоит великое переселение, – взрослые склонили головы, дети заплакали. – Мы жили в земле Любви много лет мирно и счастливо. Все эти годы Господь хранил и оберегал нас от бед и зла. Милость Его не иссякла и поныне. Он предупредил нас о близкой беде. Он повелевает нам отдать все свои владения кочевникам, которые примчатся в землю Любви через три дня.

Люди встрепенулись. Прокатилась волна недоумения и недовольства. Старец высоко поднял руку, призывая соплеменников успокоиться, сказал:

– Мы встретим кочевников с почестями, достойными великих гостей. Мы сделаем все, что требуют от нас законы любви и гостеприимства. Мы выполним все просьбы кочевников, а в день сбора плодов покинем эту землю.

– Куда мы пойдем? – закричали мужчины.

– Пока я не могу ответить на этот вопрос, – старец улыбнулся, посмотрел на небо. – Господь укажет нам путь. Он много раз спасал нас, спасет и на этот раз, я уверен.

Словно подтверждая его слова, на землю полетели лепестки алых роз.

– Чудо! Чудо! – закричали дети.

– Соберите все лепестки, – сказал старец женщинам. – Мы бросим их под ноги всадникам, которые въедут в город.

Женщины принялись за работу, а мужчины посыпали головы пеплом, разодрали одежды, встали под деревом на колени, чтобы молить Господа о прощении и спасении своей земли.

Через три дня в землю Любви примчались на вороных конях кочевники. Все они были крепкими, плечистыми, черноглазыми. На головах – мохнатые шапки с множеством беличьих хвостов. В руках – нагайки, на поясах – мечи.

Старейшина встретил гостей у ворот, поклонился, произнес слова приветствия. Главный воин спрыгнул с коня, преклонил колено, снял шапку, произнес в ответ слова, которые жители земли Любви ждали несколько столетий.

– Встань, сын мой, – сказал старец. – Мы видим, что ты – посланец небес, и эта земля отныне принадлежит тебе.

Грянула музыка. Под ноги воинам полетели алые лепестки роз. Мужчины склонили головы, ребятишки закричали: «Ура!».

– Веди нас к заветному дереву, старик, – приказал предводитель кочевников.

– Его покажет вам властелин этой земли, – ответил старец, передав золотой жезл главному воину. Тот схватил жезл, воскликнул:

– Хвала небесам! Ключ бессмертия в наших руках. Теперь мы непобедимы! – протянул жезл предводителю кочевников. – Возьми ключ от дерева Жизни, мой господин. Распоряжайся им так, как сочтешь нужным.

Тот отстранил жезл, нахмурился.

– Слишком все легко. Меня эта легкость пугает. Отдай старцу его посох. Пусть он сам отведет нас к волшебному дереву. Не верю я, что там нет вооруженных всадников.

– Уверяю вас, мой господин, все жители здесь, – сказал главный воин.

– Отдай посох старику, – рявкнул предводитель.

Воин выполнил его приказ. Старец взял жезл, повел кочевников к дереву Жизни. Увидев диковинные плоды, они набросились на них с такой жадностью, словно несколько дней голодали. Наевшись, кочевники долго пили воду из реки, а потом уснули прямо на берегу.

На рассвете на дереве появились новые плоды, которые были еще удивительнее прежних.

– Это главные плоды, о которых я говорил тебе, мой господин! – обрадовался главный воин. – Тот, кто съест такой плод, станет подобным Богу.

– Я разрешаю тебе первому вкусить этот плод, – проговорил предводитель, прищурившись. – Кусай, а мы посмотрим, в какого бога ты превратишься.

Кочевники дружно захохотали. Воин сорвал плод, надкусил, почувствовал необыкновенный прилив сил, быстро доел плод, сорвал еще один.

– Я – настоящий Геракл, – воскликнул он, показав всем свои крепкие мышцы. – Я – сверхчеловек. Я могу свернуть горы.

Он съел второй плод, схватил на руки своего коня, перепрыгнул вместе с ним на другой берег, а когда вернулся обратно, сказал:

– Я бы не стал раздавать эти плоды всем подряд, мой господин. Ощутив такой прилив сил, воины могут взбунтоваться. Каждый захочет быть первым.

– Я тоже об этом подумал, – проговорил предводитель, надкусив плод. – Первым и главным должен быть только я! Я – снежный барс, смотрите!

Он с легкостью взобрался на верхушку дерева, сорвал самый большой и, по всей видимости, самый главный плод, издал победоносный клич, вонзился зубами в мясистый бок плода.

В тот же миг грянул гром, разверзлось небо, и люди увидели небесный город. На землю спустилась широкая хрустальная лестница. Ангелы затрубили в золотые трубы. Воины оцепенели. А жители земли Любви возликовали и побежали вверх по прозрачной лестнице. Последним поднялся в небо старец. Когда на землю упал его золотой жезл, предводитель кочевников очнулся.

– Остановите их! – закричал он, но было уже поздно. Небеса сомкнулись, спрятав от кочевников дивный град.

Из-под земли вырвалось наружу пламя. Оно окружило кочевников плотным кольцом. Его языки поднимались так высоко, что доставали почти до макушки дерева.

– Мы сгорим заживо, – закричали кочевники.

– Ешьте плоды, превращайтесь в грифов, – приказал правитель.

Но волшебная сила дерева иссякла. Да и сила самого предводителя тоже поубавилась. Он сидел на верхушке дерева и дрожал от страха. Да и всех остальных кочевников парализовал страх. На их глазах главный воин из сверхчеловека превратился в человекоподобное существо, обросшее шерстью. Он бегал вокруг дерева, словно пытался кого-то поймать, и громко кричал:

– Ты обманула меня, обманула. Я растерзаю тебя.

Когда воин выбился из сил и упал на землю, появилась та, кого он обвинял. Это была невероятно высокая девушка с белым безжизненным лицом, холодным взглядом больших бездонных глаз и голосом, похожим на завывание северного ветра.

– Ты обвиняешь меня в обмане, воин, в то время, как сам первым задумал обман, решив покорить эту землю, – сказала она, приподняв его над землей. – Мы поверили тебе. Ты поклялся в вечной любви, скрепил клятву кровью, а потом… – она швырнула его на землю позади огненного круга. Он застонал от боли. – Ты предал нас, отказался от любви, разрушил цветущий мир, заставил мой народ страдать. За это ты будешь наказан. Ты станешь вечным скитальцем, а твои соплеменники останутся навеки здесь, превратятся в ледяные глыбы. Земля Любви отныне будет называться землей снегов и льдов. Люди будут обходить ее стороной, чтобы не разбудить снежную Диану, хранительницу несметных богатств. Ты же, воин, обретешь успокоение лишь тогда, когда отыщешь главный секрет, который мы от тебя утаили.

Она сорвала с дерева Жизни несколько листьев, растерла в ладонях, подбросила вверх. В туже минуту на землю полетели большие белые снежинки. Они впивались в кочевников своими острыми краями, причиняя невероятную боль. Криками и стонами наполнилась долина. Огонь потух. Стало холодно. Главный воин с трудом поднялся с земли, сделал несколько шагов вперед и столкнулся с невидимой преградой.

– Пропусти меня, – крикнул он. – Я должен быть с моим народом.

– У тебя больше нет соплеменников, – раздался холодный голос Дианы. – Ты потерял все, что имел.

– Не-е-е-ет, – закричал воин, принялся колотить кулаками в ледяную стену, но только изранил руки. Он громко кричал до тех пор, пока не потерял голос. Тогда он упал на колени и заплакал. Слезы намочили его мохнатую грудь, оставив в шерсти проплешины. Воин принялся вырывать остатки шерсти, но скоро и это занятие его утомило. Шерсть появлялась снова. Избавиться от нее было невозможно.

Воин видел, как земля Любви исчезла под слоем льда и снега. Вместе с ней погибло и племя воинствующих кочевников. Осталась нетронутой зеленая верхушка дерева Жизни. Воин видел, как на ней расцвела алая роза. Через несколько дней ее лепестки полетели вниз и превратились в алые капли крови, разлитые по снежному насту. Воин понял, что дольше оставаться здесь бессмысленно. Он несколько раз ударил кулаком в ледяную стену, крикнул: «Прощайте, братья!» и пошел прочь.

– Про-ща-ай… – долетел до него негромкий голос, и под ноги упал лепесток.

Воин поднял его, прижал к груди и заплакал. Когда слезы иссякли, он увидел, что шерсти на его груди больше нет. Он вновь стал человеком. Воин обернулся и не поверил своим глазам. Ледяных торосов больше не было. Перед ним простиралась зеленая долина. Он помчался по ней, надеясь увидеть своих соплеменников, но увидел других людей. Они весело постукивали топориками, выстругивая из толстых бревен лодки, которые потом спускали на воду.

– Что стоишь с открытым ртом? – крикнул один из мастеров. – Подсоби-ка лучше.

Воин помог принести большое бревно, вбил несколько гвоздей, напилил доски.

– Ты способный человек, – похвалил его начальник артели корабелов. – Оставайся с нами.

– Я бы с радостью остался, но долг зовет меня вперед, – ответил воин. – Прощайте.

Неведомая сила влекла его вперед. Заклятие, наложенное Дианой, не позволяло ему остановиться. Несколько раз обошел воин вокруг земного шара, но так и не смог разгадать главный секрет, который жители земли Любви унесли с собой.

Несколько раз воину мерещилась земля снегов и льдов с зеленой вершиной дерева Жизни, но дойти до нее он так и не смог.

Со временем ему стало казаться, что никакой земли нет, что снежная Диана ему попросту пригрезилась, что гоняясь за миражами, он тратит свою жизнь впустую, но изменить себя он уже не в силах. Ему остается смотреть на океан, пыхтеть своей трубкой и ждать финала…

– А что произошло между снежной Дианой и воином? – спросил Юджин, когда капитан Барнео закончил свой рассказ.

– Воин знал, что Диана – дочь старейшины и хранительница главных секретов земли Любви. Он очаровал ее, поклялся в вечной любви, а потом предал, – ответил Барнео, глядя вдаль.

– Значит, слова любви, которые он ей говорил, – ложь? – воскликнул Юджин удивленно.

– Значит, – ответил Барнео, выпустив клуб дыма. – Воин не имел права влюбляться в Диану. Закон кочевников гласит: воин не должен обременять себя семьей. Если ему нужна женщина, он может взять ее в другом племени, – Барнео посмотрел на растерянное лицо Юджина, продолжил. – У кочевников не было детей. Они похищали мальчиков и воспитывали их, как своих сыновей, сильными, выносливыми, бесстрашными. Таким был и главный воин. Его похитили в младенческом возрасте и воспитали, как кочевника. Он ничего не знал о своих настоящих родителях, как и все похищенные дети. Попав в землю Любви, воин почувствовал странное волнение, но сумел его побороть усилием воли. Кто знает, как закончилась бы эта история, если бы воин прислушался к зову сердца, – Барнео выпустил клуб дыма, вздохнул. – Если бы… Жизнь не терпит сослагательного наклонения, мой милый Юджин. Все произошло так, как я тебе рассказал. Воин бесследно исчез, оставив нам эту легенду и множество неразгаданных загадок. Разгадывать их или нет, каждый решает сам.

– Мне захотелось отыскать землю снегов и льдов, чтобы взглянуть на зеленую верхушку чудо-дерева, – сказал Юджин.

– Отличное желание, юнга, – Барнео улыбнулся. – Ты – открытый, добрый человек, Юджин. Ты, наверняка, сможешь разгадать главный секрет, который скрыли от воина. Дерзай…

Юджин подошел к дому, остановился, посмотрел на бушующий океан. Шторм был уже рядом. Ветер завывал с неистовой силой, пригибал к земле тонкие деревья. Из черной, нависшей над островом тучи, ударил в землю трезубец молнии. Гром грянул, как выстрел.

– Я понял, почему воин проиграл, – сказал Юджин. – Он проиграл потому, что был лишен главного и самого важного чувства – любви. Любовь не мыслит зла, не превозносится, не ищет своего. Она долго-терпит, – улыбнулся. – Долготерпение – особый дар, которому нужно учиться у нашей Дианы, Дианы Вернер. Поэтому так похожи имена двух этих женщин. Воин отверг любовь, и потерял все, что имел.

Словно подтверждая слова Юджина, грянул гром, и на землю обрушился ливень.

Юджин вбежал в дом.

– Наконец-то! – проговорила Аграфена, поднявшись ему навстречу. – Вымок?

– Немного, – ответил Юджин. – Пойду переоденусь.

Он вернулся через несколько минут, сел на пол у камина, подбросил дров в огонь, спросил:

– Есть какие-нибудь известия от Дианы?

– Она поет в Риме, – ответила Аграфена. – Обещала приехать в конце месяца.

– В конце месяца, – повторил Юджин.

– У тебя какие-то планы? – спросил Ипполит Федорович, посмотрев на сына.

– Да. Хочу покорить землю снегов и льдов, – ответил Юджин.

– Ты думаешь, туда можно добраться на твоем фрегате? – Ипполит Федорович улыбнулся.

– Конечно, отец, – ответил Юджин. – У меня ведь не простой фрегат. Он оснащен парусами надежды, а это уже – полдела.

– Диана хотела тебя увидеть, – сказала Аграфена. – Она просила, чтобы ты ее дождался, если это не идет в разрез с твоими грандиозными планами.

Юджин поднялся, бросил полено в огонь. Оно вспыхнуло. Пламя запело свою жаркую песню, искры полетели вверх.

– Я дождусь Диану, дождусь, – проговорил Юджин, наблюдая за полетом искр. Обернулся, подмигнул матери. – Барнео сказал, что Диана должна стать моей Наядой. Вот и проверим, сумеет она сыграть эту роль.

– Слово «Наяда» внушает мне страх, сынок, потому что звучит так, словно кто-то предлагает тебе отраву, – Аграфена поежилась. – Прислушайся сам: на яда.

– Ну, матушка, у тебя и фантазия, – Ипполит Федорович усмехнулся. – Ты считаешь, что Диана способна отравить нашего сына?

– Нет, конечно, – улыбнулась Аграфена. – Диана любит Юрочку всем сердцем. К ней это неприятное слов не подходит совершенно. Она – ангел, сирена, в конце концов, но никак не – на яда.

– Милая моя, Фенюшка, Юрочка говорил о другом, – Ипполит Федорович обнял жену, поцеловал в лоб.

– Я знаю, знаю, – сказала она. – Юрочка хочет взять Дианочку с собой, чтобы она ему песни колыбельные пела.

– Зачем ему колыбельные песни? – удивился Ипполит Федорович. – Думаю, Юра, простите, капитан Юджин, мечтает романсы о любви послушать. Верно, сынок?

Юджин улыбнулся, кивнул. Ему было весело смотреть на седовласых родителей, рассуждающих о нем, как о ребенке.

Он-то Юрий – Юджин давно понял, что ему нужно.

Для него Диана Вернер – добрая фея, подарившая ему паруса надежды.

Без Дианы Юджин не мыслит своей дальнейшей жизни.

Вот и все…

Вот и…