Осень выдалась на редкость холодной и дождливой. Серое небо свисало так низко, словно готовилось свалиться на головы прохожим, бегущим по промокшим насквозь мостовым.

Дождь плакал навзрыд, нудно, монотонно, заунывно. Иногда он всхлипывал с такой силой, что люди замирали с вывернутыми наизнанку зонтами, и восклицали:

– Что происходит?

– За что природа так сердится на нас?

– Почему прохудилось небо?

– Неужели грядет новый всемирный потоп?

Слушая эти причитания, дождь ненадолго умолкал, но потом рыдания его становились еще неистовее.

Непогода не располагала к прогулкам.

Она бы ни за что не пошла на улицу, так и просидела бы весь день у камина, укутавшись в мягкий плед. Но… обстоятельства сложились так, что не уйти она не могла.

Она торопилась на вокзал. Ей нужно было успеть на поезд, идущий в Лиль.

Порыв ветра вывернул зонт. Дождь залил ее лицо своими холодными слезами. Они смешались с ее теплыми, солеными слезами, потекли за воротник.

– Скорее, скорее, мадам, прячьтесь под мой зонт, а свой закройте, – проговорил высокий господин, взяв ее под руку. – До вокзала осталась пара шагов. Вы ведь торопитесь на поезд до Лиля?

– Да.

– Нам сюда, платформа номер семнадцать, – он пропустил ее вперед. – У вас какой класс?

Вместо ответа она протянула ему свой билет.

– Вот так сюрприз! – воскликнул он. – Мы с вами попутчики.

Они вошли в вагон первого класса. Он помог ей снять пальто, шляпку, улыбнулся:

– Позвольте представиться, Ричард Львиное Сердце. Ну вот, у вас заблестели глаза. Это хорошо, а то мне показалось, что вы не барышня, а восковая кукла. Плохая погода – не повод для меланхолии, – сел напротив.

Она достала носовой платочек, стерла с лица слезы и капли дождя, повернулась к окну.

– Я дождь люблю, – сказал попутчик. – Посмотрите, как он поливает наш мир, как старается смыть с нас все наносное, ненужное. Как хочет отмыть нас дочиста, как кричит нам: «Люди, будьте собой!».

Раздался третий звонок. Поезд тронулся. Проводник распахнул двери купе, сказал с улыбкой:

– Добро пожаловать в наш скоростной поезд. Мы надеемся прибыть в Лиль через два с половиной часа. Приятного путешествия. Что-то желаете?

– Да, – сказал господин. – Мы со спутницей промокли, замерзли и проголодались. Думаю, горячий кофе…

– Чай, – сказала она, повернув голову.

– Значит, принесите нам чай и кофе, – попросил господин.

– Вернусь через пару минут, – сказал проводник и исчез.

– Итак, вы предпочитаете чай, – сказал господин, разглядывая ее бледное лицо. Она кивнула. – Вы не очень-то разговорчивая попутчица.

– Не очень-то, – подтвердила она, отвернулась к окну.

Они заговорили снова, когда проводник принес горячие напитки, бутерброды и сладости. Она ото всего отказалась. Он с аппетитом съел все, что лежало на тарелках.

– Не сочтите меня обжорой, – сказал он, вытирая рот салфеткой. – Я почти сутки ничего не ел. Вы согрелись?

– Да.

– О чем вы думаете?

– О дожде, – ответила она. – Думаю, сколько же времени ему понадобиться, чтобы отмыть дочиста человечество?

– Вечность, – ответил господин. Лицо его стало серьезным. – Беда человечества в том, что мы не умеем быть безгрешными. Нам кажется, что мы выпутываемся из сетей зла, а на самом деле запутываемся в них еще сильнее. Мы совершаем множество плохих поступков, злимся иногда безо всякого повода, лжем, предаем, лицемерим, крадем, завидуем. Трудно ответить на вопрос: что это: неизбежность или вечное противостояние добра и зла, света и тьмы? Сможем ли мы когда-нибудь уравновесить хорошее и плохое? Нужно ли это равновесие? Как вы думаете?

– Простите, я не расположена вести философские беседы. Я слишком огорчена, чтобы думать о чем-то кроме своей печали, – сказала она.

– О, простите, – он смутился. – Не стану вам больше докучать.

– Вы мне не докучаете, – сказала она. – Я рада, что вы меня отвлекаете от грустных дум. Просто, не просите меня ни о чем рассказывать. Лучше расскажите мне что-нибудь о себе. Кто вы? Зачем едете в Лиль?

Или расскажите какую-нибудь светскую историю. Я давно не интересовалась происходящим вокруг.

– О, тогда у меня для вас есть сотня сногсшибательных новостей! – воскликнул он. – Но для начала я, все же, хотел бы узнать ваше имя.

– О, да, конечно, Ричард, меня зовут…

Он рассмеялся. Она растерянно на него посмотрела.

– Что вас так развеселило?

– Простите. Я думал, вы поняли, что я вас развлекаю. Я назвался Ричардом Львиное Сердце в надежде рассмешить вас, – поднялся, поцеловал ее руку. – Мое имя Карл Элюар. А вы, похожи на испуганную серну. Я бы назвал вас – дитя долины слез, – улыбнулся. – Но вам не стоит печалиться, потому что в ваших изумрудных заплаканных глазах я вижу – великое будущее. Очень скоро ваши глаза засияют счастьем, солнцем и любовью. Серые тучи поднимутся вверх, выглянет солнце, и… – он выпустил ее руку, сел на свое место. – Хотите еще чая?

– Кофе, – ответила она.

Он приоткрыл дверь, попросил проводника принести два кофе.

– Итак, вас зовут…

– Беатрис, – представилась она.

– Беатрис, – повторил он нараспев. – У вас красивое имя. Люблю красивые женские имена, они делают своих обладательниц еще более привлекательными, добавляют им шарма, – подмигнул ей, пропел:

– Скажи, малышка Беатрис, когда со мной заговоришь?

Когда меня ты нежным взглядом одаришь?

Но ты молчишь, о Беатрис, и нежный взгляд мне не даришь Ты о своей какой-то тайне все грустишь, о Беатрис…

Простите за вольность. Я иногда сочиняю. Но это – секрет. Вы ведь никому его не раскроете?

– Никому, – пообещала она. – Вы – весельчак, Карл. С вами легко.

– О, вы заблуждаетесь на мой счет, – проговорил он. – Я – ужасный зануда. Жена бросила меня за то, что… – усмехнулся. – Ну вот, выболтал вам еще один свой секрет. Никто не знает, что великого Карла Элюара бросила жена. Вы удивлены, Беатрис? Вы не знаете о том, что я – известный человек? – она покачала головой. – Прекрасно. Забудьте о моем величии. Его не было и нет, смыло дождем. Для вас я – веселый болтун, предсказатель будущего. А дайте-ка мне вашу руку.

– Какую?

– Ту, которую я целовал, – ответил он, подавшись вперед. Она растерялась, отстранилась. Открылась дверь, проводник принес кофе.

– Очень кстати, – сказал Карл. – Аромат такой, словно мы попали в главную кофейню Лиля.

– Так и есть, – подтвердил проводник. – Мы варим кофе по тем же рецептам.

– Пейте кофе, Беатрис. Не смущайтесь. Помните о том, что я – болтун, балагур, желающий вас развеселить, – сказал он, когда проводник вышел. – Я изо всех сил стараюсь вам понравиться. Я хочу, чтобы вы рассмеялись. Вы ведь умеете смеяться?

– Да, – сказала она, взяв чашку. Но, тут же поставила ее на стол, поняв, что не сможет сделать ни глотка. В человеке, сидящем напротив, было что-то такое, что заставило Беатрис разволноваться.

– Не смущайтесь вы так, – сказал он, заметив ее волнение. – Я не буду смотреть на ваши дрожащие руки. Я буду смотреть, как дрожат мои.

Он взял чашку, но тут же поставил ее на стол, сказал:

– М-да, с этим нужно что-то делать. Я, видавший виды кавалер, не могу совладать со своими эмоциями, а всему виной юная особа по имени Беатрис. Наверно, вы владеете каким-то секретом. Вы чаруете мужчин своим взглядом.

– Вы правы, – сказала она, взяв чашку, сделала большой глоток, закашлялась.

Он вскочил, несколько раз стукнул ее по спине, сел рядом, обнял за плечи, прошептал:

– Господи, помоги мне сохранить самообладание! – поцеловал Беатрис в шею, вышел из купе.

Она прижала обе ладони к губам, чтобы не было слышно вырвавшихся наружу рыданий.

– Господи, что все это значит? Зачем все это? Господи…

Она глубоко вздохнула, успокоилась. Допила кофе, повернулась к окну. Обрадовалась, что дождь закончился. Провела пальчиком по стеклу, на котором еще дрожала жилка дождя, спросила:

– Надолго ли ты оставляешь нас?

– Беатрис, мы скоро приедем в Лиль, – сказал Карл, войдя в купе. – Хочу, чтобы вы знали, я пробуду в городе две недели. Вы сможете увидеть меня в кофейне, в главной кофейне Лиля. Я буду приходить туда каждый вечер. Я буду надеяться на нашу встречу. Помните об этом, Беатрис.

Она ничего не ответила. Она так и сидела, отвернувшись к окну, пока он не забрал свои вещи и не ушел. Лишь потом она медленно повернула голову, посмотрела на распахнутую дверь, пожала плечами.

Поезд остановился. Беатрис оделась, вышла на перрон. Ее встречал Энтони. Он поцеловал ее в щеку, забрал у нее небольшой саквояж, спросил:

– Как добралась?

– Хорошо, – ответила Беатрис. – А как у вас дела?

– Хуже, чем хотелось бы, – ответил Энтони, взяв ее под руку. – Хорошо хоть дождь закончился, а то картина была бы совершенно безрадостной. Ты выглядишь усталой. С тобой точно все в порядке?

– Да, просто я расстроилась из-за тетушки. Она…

– Ей уже лучше, – сказал Энтони.

– Но ты же сказал, что…

– Я говорил не о ней, а о наследстве. Это всегда так неприятно, – он поморщился. – Ты же знаешь, какая взбалмошная дама наша тетушка. А тут еще в дело вмешался какой-то… – он щелкнул пальцами, пробурчал что-то невнятное, махнул рукой. – Ладно, не буду опережать события, думаю, тетушка тебе сама все расскажет. Ей доставляет удовольствие повторять свой рассказ сотню раз. Порой мне начинает казаться, что она спятила, но потом я нахожу в ее болтовне особый смысл. Она задалась целью всех перессорить. Пока мне не понятно, зачем ей это понадобилось. У меня было несколько версий, но с каждым днем их становится все меньше. Дождусь, когда останется одна, и сообщу ее тебе. Идет?

– Идет, – ответила Беатрис, усаживаясь в экипаж.

Энтони сел рядом, сжал ее руку. Он всегда так делал. Это был жест защиты, поддержки, понимания. Они с Беатрис любили друг друга. Любили нежно, как любят родственные души.

– Ах, почему ты – моя кузина? – сокрушался Энтони. – Если бы не узы родства, я бы не раздумывая женился на тебе. Ты – лучшая из всех. Ты – превосходная, Беатрис.

– Не стоит меня так возвышать, – просила она. – Оставь местечко для своей будущей избранницы. Пусть она стоит на вершине, а мне позволь сидеть подле твоих ног.

Энтони был на пять лет старше. Но они никогда не замечали этой разницы. Им всегда было хорошо вместе. И даже, когда жизнь внесла свои коррективы, редкие минуты общения возвращали Энтони и Беатрис в далекое прошлое, в их юность, когда он возвышал ее до небес, а она была готова сидеть у его ног и ловить каждое его слово.

Экипаж остановился у большого дома с колоннами, одного из красивейших домов в Лил е.

– Тетушка снова перекрасила фасад. Теперь дом стал похож на золотую табакерку, – сказала Беатрис.

– Верно, – обрадовался Энтони. – А я все не мог понять, что он мне напоминает. Теперь вижу, что это – в самом деле – табакерка, старая дорогая табакерка.

– Значит, у тетушки дело – табак, – сказала Беатрис. Они с Энтони рассмеялись.

– Как же мне тебя не хватало, – сказал он, обняв ее.

– И мне тебя, – она прижалась к нему, вздохнула. – О, Энтони, если бы ты знал, как я несчастна…

– Только не плачь, – взмолился он. – Спрячь подальше свои слезы. Мы обо всем поговорим потом. Сейчас у нас встреча с тетушкой. Идем, – он потянул ее в дом.

Внутри было тепло, горел камин. Пахло березовыми дровами и чуть-чуть – осенней сыростью.

– Тетушкина прихоть, – пояснил Энтони. – Сегодня весь день двери и окна были распахнуты, мы приглашали в гости осень.

– Да, мы звали осень в гости, – сказала тетя, появившись на лестнице. – Не вижу в этом ничего предосудительного. Здравствуй, Беатрис. Ты, как всегда, неотразима. Как тебе удается год от года выглядеть моложе? Ты – юная гимназистка, а не замужняя дама. Разве можно поверить, что тебе скоро – сорок? А вот я, – она похлопала себя по щекам. – Я – старая развалина. Энтони уже сообщил тебе, что я чуть было не отдала Богу душу.

Она спустилась вниз, обняла Беатрис.

– Здравствуй, моя дорогая, Мэрил, – сказала Беатрис, поцеловав тетушку в щеку. – Я так испугалась за тебя. Я…

– Прекрати причитать, – приказала Мэрил. – Мне не сто лет, а всего лишь – шестьдесят. Я еще переживу вас всех.

– Никто в этом не сомневается, – сказал Энтони.

– Вот и прекрасно, – улыбнулась Мэрил. – Проводи Беатрис в ее комнату, и спускайтесь в столовую. А я пойду пройдусь по саду, нарву эдельвейсов, – вышла, громко хлопнув дверью.

– Тетушка ужасно выглядит, – сказала Беатрис.

– Она выглядит на свои семьдесят, – проговорил Энтони. – Возраст никого не украшает. Мэрил уменьшает свои года, но это не делает ее моложе. Да и болезнь прогрессирует. Мэрил запрещает говорить о ней. Она не желает слушать советы докторов. Она живет так, словно у нее в запасе вечность.

– А ты бы хотел иметь в запасе вечность? – спросила Беатрис.

– Только если ты согласишься стать моей, – ответил он, обняв ее. Она отстранилась, сказала с улыбкой:

– Продолжим этот разговор за ужином. Я переоденусь и спущусь вниз.

– Буду ждать, – он поклонился и ушел.

Беатрис вошла в комнату, сняла пальто, шляпку, улеглась на кровать, закинула руки за голову, проговорила, глядя в потолок:

– Тетушка права, я – гимназистка. Мне снова двадцать. Это и хорошо, и плохо, потому что я не знаю, что мне делать с моими так неожиданно возникшими чувствами. Не знаю…

Встала, переоделась, смыла с лица следы усталости и печали, подкрасила глаза, причесала волосы, пошла вниз. Она знала, что в присутствии тетушки нельзя вести себя безрассудно. Нужно выполнять все правила, заведенные в этом доме.

– Добрый вечер, – сказала Беатрис, поцеловав тетушку. Села на свое место.

– Сегодня мы ужинаем втроем, – сказала тетя. – Я распорядилось, чтобы не зажигали много света. Хочу посидеть при свечах.

– Ты решила устроить для нас романтический ужин, – сказал Энтони. – Это прекрасно. Я обожаю такие вечера.

– Наш ужин скорее мистический, чем романтический, – проговорила тетушка, глянув на него исподлобья.

Беатрис насторожилась. Во взгляде тетушки промелькнуло что-то угрожающее.

– Уж не собирается ли она отравить нас? – подумала Беатрис, пристально глядя на тетю. – С ней станется. Тетушка всегда отличалась неуравновешенным характером, а теперь, когда все вокруг твердят о ее расстроенной психике, пребывание в этом доме становится опасным.

– Беатрис, ты смотришь на меня так, словно подозреваешь меня в чем-то, – сказала тетушка с улыбкой. – Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь подсыпать тебе яда в вино?

– Мэрил, что ты такое говоришь? – Беатрис покраснела. Тетя попала в точку.

– Не волнуйся, милая, я не стану тебя травить, – пообещала тетушка. – Ты нужна мне живой, Беатрис. Ты – одна из главных героинь в этой мелодраме. А вот у Энтони есть повод меня недолюбливать. Так ведь, Эн?

– Нет, Мэрил, – ответил он.

– Похвально, мой милый мальчик решил себя обезопасить, – она ухмыльнулась. – А пару часов назад он грозился убить меня. Да-да, так и было, Беатрис. Хорошо, что ты приехала. Теперь Энтони будет сдержанным.

– Мэрил, ты нарочно злишь меня, я это понял, – сказал Энтони. – Тебе доставляет удовольствие видеть мою растерянность, мое недоумение. Ты радуешься, когда я теряю самообладание, срываюсь. Я больше не доставлю тебе такого удовольствия.

– Неужели, ты повзрослел, мой мальчик?! – воскликнула она. На лице отразилось крайнее удивление.

– Я научился смотреть по-иному на твои фокусы, Мэрил, – ответил он.

– На мои фокусы, – повторила она задумчиво. – Да, я давно не баловала вас своими фокусами. Давно…

Она подбросила вверх салфетку. Та вспыхнула, превратилась в пепел.

– Может быть, хватит? – Энтони набычился. – Ты позвала нас, чтобы подурачиться?

– Да, – Мэрил рассмеялась. – Да, мои милые детки. Но, главное, конечно, не в этом. Давайте выпьем за нас, семью Эштонов, к которой мы с вами принадлежим. За этот дом, хранящий память о наших предках. За этот мир, который мы все скоро покинем.

– Я не стану за это пить, – сказала Беатрис. – Я выпью за долголетие, о котором ты, Мэрил, так сильно мечтаешь. Живи до ста лет, а мы будем приезжать к тебе в этот дом. Будем устраивать мистические вечера, будем помогать друг другу, будем любить, жалеть и прощать.

– Милая Беатрис, давай жалость уберем из твоего пожелания, – предложила тетушка.

– Давай уберем, – согласилась Беатрис.

– За нас! За семью Эштонов! – воскликнул Энтони, высоко подняв бокал.

– А вы не будете возражать, если за этим столом появится еще один человек? – спросила тетя, пригубив вино.

– Нет, если он появится не сегодня, – ответил Энтони.

– Я тоже не против, – сказала Беатрис.

– Прекрасно, – тетя широко улыбнулась. – Новым человеком станет, – она выдержала паузу, – мой супруг.

– Это и есть то важное сообщение, которое ты должна была узнать из первых уст, – сказал Энтони, посмотрев на изумленную Беатрис. – Ты скоро свыкнешься с этой новостью, потому что о ней будут повторять по десять раз на день, – посмотрел на тетушку. – Поведай ей свою умопомрачительную историю, Мэрил.

– Не историю, а драму, – поправила она его. Вздохнула, пригубила вина. – Да, это драма. Драма…. Мой будущий супруг еще не знает, что я – не единственная наследница, что богатство семьи Эштонов будут поделены на три части, – улыбнулась. – Я решила сказать ему, что вы – мои дети. Мои гадкие дети, которые объявились в самый неподходящий момент и стали вымогать у меня деньги.

– Мэрил, зачем тебе все так усложнять? – удивилась Беатрис. – Может проще не выходить замуж за этого господина?

– Нет, – она стукнула кулаком по столу. – День свадьбы уже назначен. Мы поженимся в конце недели. А вы на свадьбе будете называть меня мамочкой, иначе я не дам вам ни гроша и дом завещаю своему супругу.

– Тетушка, ты забыла, что дом принадлежит всем нам? – спросила Беатрис, стараясь не сердиться. – Мы все имеем равные права и равные доли. Несколько лет назад мы с Энтони решили уехать из Лиля, оставив тебя хозяйкой дома. Но мы ведь можем изменить свои решения и вернуться обратно на правах хозяев. Вместе со мной приедет моя семья. Мы займем западную половину дома. А Энтони привезет свою семью и поселится в восточной половине.

– Этого никогда не произойдет, – проговорила Мэрил, подбросив вверх еще одну салфетку. Салфетка вспыхнула, пепел рассыпался по столу. Мэрил встала, посмотрела на Беатрис и Энтони, сказала:

– Я не случайно назвала наш ужин мистическим. Все, что сейчас произойдет, вы никогда не сможете объяснить, но это изменит ваши жизни, – улыбнулась. – Надеюсь, изменения будут хорошими. Мне больно видеть, как вы оба страдаете. Думаете, я не знаю, что вы – любовники.

– Это полный бред, Мэрил, – Энтони расхохотался. – Мы с Беатрис связаны узами родства, и это…

– Только слова, мой мальчик, – перебила она его. – Я же вижу, как горят твои глаза, когда Бет рядом.

– Ты права, Мэрил, – сказала Беатрис. – Мы любим друг друга. Но это – особенная, возвышенная любовь, которая не имеет ничего общего с тем, в чем ты нас подозреваешь. Запомни, Мэрил, мы с Энтони друг для друга – души, родственные души.

– Что ж, так даже лучше, – сказал Мэрил, усевшись на стул. – Мой будущий супруг – философ и поэт. Он так часто говорит о божественной природе наших душ, что я чувствую себя настоящим небожителем, – усмехнулась. – Жителем небес, которого зачем-то заставили спуститься на землю, дали ему богатое наследство, но не объяснили, что с ним делать.

– Отдай его нам, – сказал Энтони.

– Ни за что, – сказала Мэрил. – Богатство – зло. Нам следует от него избавиться как можно скорее. Именно поэтому мы отдадим его моему супругу.

– Я твоему супругу ничего отдавать не собираюсь, – сказал Энтони. – Я не буду отказываться от своей доли в пользу какого-то самозванца. К тому же, наши с Бет отцы, твои братья, будут против такой глупости. Или ты уже всех родственников списала со счетов?

– Ты нашел верное словечко: «списала», – усмехнулась Мэрил. – Да, я их списала, вычеркнула их списка на наследство. Осталось списать вас, мои детки. Но я сделаю это не сейчас, а через неделю после свадьбы. Живите пока в моем доме, но помните, что у вас только две недели.

– Надеюсь, ты это все не всерьез? – спросила Беатрис с надеждой.

– Я вынуждена огорчить тебя, Бет. Все, что я сказала – не шутка, – Мэрил поднялась. – Яд кураре, который я велела добавить вам в еду, действует медленно и безболезненно. Ровно через две недели вы уснете и не проснетесь, а я доживу до ста лет, как и обещала, – облокотилась на стол. – Спешу сообщить еще одну неприятную для вас новость, противоядия для яда кураре не существует. Вы обречены, – взяла бокал выпила до дна. – За семью Эштонов. Доброй вам ночи, детки.

Мэрил ушла, а Беатрис и Энтони остались за столом.

– Ты веришь ее словам? – спросила Беатрис.

– Хотел бы не верить, но… Мне показалось, что ванильный пудинг пропитан ромом сильнее, чем обычно, – ответил Энтони.

– А мне кажется, что Мэрил нас разыграла, – сказала Беатрис. – Ей очень хочется посмотреть, что мы будем делать. Она уверена, что мы с тобой бросимся друг другу в объятия, и не разожмем их, пока смерть не разлучит нас.

– Прекрасная идея – умереть в одной постели, – улыбнулся Энтони. – Начнем?

– Ни за что, – ответила Беатрис, вставая. – Подумай о том, что все слова тетушки – фарс. Если мы совершим кровосмешение и останемся жить, как мы будем смотреть друг другу в глаза?

– Я буду смотреть на тебя с еще большей любовью и нежностью, – ответил Энтони, поднявшись.

Они стояли друг против друга, их разделял длинный обеденный стол, на котором горели свечи.

– Мой милый, дорогой мой Энтони, не забывай о том, что я – твоя сестра, твоя душа и никогда не проси меня стать твоей возлюбленной. Запомни, даже смерть не заставит меня перешагнуть черту запрета, лежащую между нами, – проговорила Беатрис, глядя ему в глаза.

– Значит, я умру, так и не вкусив запретный плод, – сказал Энтони со вздохом. – Очень жалко. Очень… Хочешь прогуляться?

– Не сегодня, – сказала она. – Я устала. Пойду спать. Доброй ночи, милый.

– Доброй, – проговорил он ей в спину. Сел налил себе вина, выпил, уронил голову на руки, простонал:

– Господи, помоги мне сохранить самообладание и здравый смысл. Укрепи меня, Господи…

Беатрис надеялась отдохнуть и успокоиться. Но ночь внесла в ее мысли еще больше сумятицы. Пролежав без сна до рассвета, Беатрис решила уехать первым же поездом. Но уехать, не попрощавшись, было невежливо, поэтому она заглянула к тетушке. Та еще нежилась в постели и выглядела умиротворенной.

– Мэрил, ты серьезно решила выйти замуж? – спросила ее Беатрис.

– Да. И надеюсь, ты поможешь мне выбрать свадебное платье, – ответила Мэрил.

– Но, Мэрил, в твои годы, это…

– Это в твои годы глупо отказываться от мужчин, – перебила ее тетушка. – Тебе осталось жить всего тринадцать дней, а ты отказываешься от любовных утех.

– Предоставляю тебе возможность повеселиться за меня, – сказала Беатрис, направившись к двери.

– Постой, Бет, – воскликнула тетя. – Не сердись на меня. Не уходи. Ты нужна мне, Бет.

Беатрис обернулась. Тетя встала с постели, подошла к ней, взяла за руки.

– У меня никогда не было своих детей, Бет. Ты была моей отрадой, моей дочкой. Я частенько воображала себя твоей матерью. Помнишь, я водила тебя в парк развлечений?

– Да, – ответила Беатрис. – Ты просила, чтобы я называла тебя «мамой». Я охотно делала это, потому что мне нравилась твоя игра.

– О, милая, какое это было прекрасное время! – Мэрил обняла Беатрис. – Как мы были счастливы, как любили друг друга.

– Я не переставала тебя любить, Мэрил, – сказала Беатрис. – Я так же нежно люблю тебя, но я не считаю нужным потакать твоим капризам, выполнять твои прихоти. Мы ничего не знаем о твоем избраннике. Кто он? Откуда взялся? Знает ли он, что твоя болезнь прогрессирует? Что…

Мэрил оттолкнула ее, взгляд стал таким злым, что Беатрис онемела. Она поняла, тетушка может сделать все, что угодно, если они с Энтони будут стоять у нее на пути. Все внутри Беатрис сжалось, стало холодно и страшно.

– Тетя знает, что ее дни сочтены, и хочет, чтобы мы с Энтони отправились вслед за ней, – подумала Беатрис. – И про яд она вчера не шутила. Она отравила нас. Отравила… Значит, нужно немедленно ехать домой.

– Ты не сможешь уехать отсюда, – сказал Мэрил, скрестив на груди руки. Усмехнулась, увидев, как побледнела Беатрис. Поняла, что та думала об отъезде. Повторила с изрядной долей злорадства:

– Ты не сможешь уехать отсюда, потому что я скупила все билеты на ближайшие две недели и сожгла их в камине. Я знала, что вы захотите сбежать. Но это было бы нечестно. Вы нужны мне здесь. Мы должны вместе пройти через все испытания. Через все, Беатрис. Через все…

– Мы будем рядом, если ты этого хочешь, – сказала Беатрис, силясь улыбнуться.

– Помоги мне одеться, – сказала Мэрил, сделала несколько шагов и упала без чувств.

– Энтони! – закричала Беатрис, распахнув дверь. – Энтони, Мэрил плохо!

Прибежал Энтони и слуги. Они уложили Мэрил на кровать, растерли ее лицо влажными полотенцами. В комнату вошел доктор.

Беатрис удивило его неожиданное появление. Она даже подумала, что доктор дежурил у ворот и ждал ее крика, слишком уж быстро он пришел. Он осмотрел Мэрил и вынес неутешительный вердикт:

– Боюсь, она уже не встанет.

– Как, не встанет, – удивилась Беатрис. – У нее в субботу свадьба. Она…

Доктор покачал головой, сказал строго:

– Милая барышня, вам нужно принять успокоительное и отдохнуть. Вы плохо спали, это заметно, поэтому не думаете о том, что говорите. Ни о какой свадьбе речи быть не может. Вашей тетушке осталось жить несколько часов. Часов, а не дней. Мой вам добрый совет, отменяйте все свадебные приготовления, пока не поздно, – повернулся к Энтони. – Как ваше самочувствие, голубчик? Ничего не беспокоит?

– Спасибо, со мной все в порядке, – ответил Энтони.

– А глаза ваши говорят о том, что и вы провели бессонную ночь, – доктор, покачав головой. – Вам тоже не мешает принять немного успокоительных капель.

– Мы с Бет не спали потому, что тетя сказала, что отравила нас ядом, – признался Энтони.

– Что? – доктор побледнел. – Каким ядом?

– Курумбы, – ответил Энтони. – Или курамбы.

– Кураре, – поправил его доктор, открыл саквояж. – О, только не это. Она выкрала у меня пузырек с ядом, – посмотрел на Энтони и Беатрис. – Она вам сказала, что вы обречены?

– Да, – ответил Энтони. – Но мы решили, что это – шутка.

– Вынужден вас огорчить, – доктор захлопнул саквояж.

– Вы хотите сказать, что если она нас, в самом деле, отравила, то шансов выжить у нас нет, – Энтони нахмурился.

– Увы, – ответил доктор.

Энтони схватил его за грудки, принялся трясти и кричать:

– Убийца, убийца, убийца…

Беатрис попыталась его успокоить, но он с такой силой ее оттолкнул, что она отлетела в сторону, ударилась спиной о дверной косяк. Боль заставила Беатрис действовать. Она набросила пальто, выбежала из дома, помчалась на вокзал. Но на утренний поезд в Льеж она, все же, опоздала.

– Могу я купить билет на завтра? – спросила она.

– Вынужден вас огорчить, но на ближайшие пятнадцать дней мы билеты не продаем, – ответил начальник вокзала.

– Почему? – удивилась Беатрис.

– Потому что будет производиться ремонт моста через Риону, – ответил начальник вокзала. – Мы заранее оповестили горожан. Все, кто хотел уехать, уехали сегодня. Те, кто хотели остаться, остались. Простите за причиненные неудобства.

– Спасибо, – проговорила Беатрис, повернулась и пошла прочь.

Она вышла на перрон, пошла вдоль вокзала.

– Пятнадцать дней, пятнадцать дней, пятнадцать… – стучало у нее в висках. Но неожиданно в этот перестук вторгся другой голос, голос господина, ехавшего с ней в Лиль.

– Я пробуду здесь две недели. Если захотите меня увидеть, приходите в кофейню.

Беатрис остановилась. Посмотрела на упирающиеся в горизонт рельсы, подумала:

– Если я пойду пешком по шпалам, то дня за четыре смогу дойти до дома.

Она подошла к краю платформы, собралась спрыгнуть вниз, но кто-то схватил ее за руку.

– Бет, что ты надумала? – спросил Энтони, когда она обернулась. – Почему бросила меня?

Вид у него был таким жалким, что Беатрис не смогла сдержаться. Она прижалась к его груди, разрыдалась.

– Эн, дорогой, я не знаю, что нам делать, – простонала она. – Мне страшно, Эн. За что она с нами так поступила? Она прожила свою жизнь так, как хотела. Ей семьдесят, а нам… – она подняла заплаканное лицо, посмотрела на Энтони. Он поцеловал ее в лоб, сказал:

– Мне трудно ответить тебе, Бет. Давай уйдем с этого вокзала. Пойдем куда-нибудь в другое место. Эти рельсы навевают на меня тоску.

– Я хотела пойти в Льеж пешком, – Беатрис улыбнулась. – Составишь мне компанию?

– Нет, – он покачал головой. – И тебе я не дам совершить эту глупость. Подумай сама, куда ты придешь? К разобранному мосту? А что дальше? Ты будешь смотреть на несущуюся вдаль Риону и ругать себя за безрассудство. Нет уж, Бет, лучше остаться в теплом доме.

– Ах, я совсем забыла про этот мост, – проговорила Беатрис. Уткнулась Энтони в грудь. Он погладил ее по голове.

– Не плачь, дорогая. Доктор пообещал нам помочь. А еще он сказал, что Мэрил могла яд просто спрятать, поэтому нам нужно поискать пузырек. Давай не будем отчаиваться. Ты же сама предложила думать, что все это – фарс, разыгранный тетушкой. Это – злая шутка умирающей женщины.

– Кстати, как она? – спросила Беатрис.

– Была без сознания, когда я уходил, – ответил Энтони. – С ней остался доктор.

– Наверно, нам нужно вернуться, – сказала Беатрис.

– Я тоже так думаю.

Он взял ее под руку, повел к экипажу поджидавшему их. Они сели рядом, тесно прижавшись друг к другу. Всю дорогу молчали, готовясь к самому худшему. Но, когда они вошли в дом, их встретила улыбающаяся тетушка. Она выглядела прекрасно, трудно было поверить, что еще несколько часов назад ее считали умирающей.

– Где это вы пропадали, детки? – воскликнула она. – Беатрис обещала мне помочь выбрать свадебное платье, а сама улизнула на свидание. Проказница, – она погрозила ей пальцем. – Что ты смотришь на меня так, словно я вернулась с того света? Что происходит, дети мои? Доктор, идите сюда, думаю моим племянникам нужна ваша помощь.

Из-за двери вышел бледный доктор. Он был растерян и удивлен не меньше Энтони и Беатрис.

– Мэрил, вы не перестаете восхищать и удивлять меня, – сказал доктор. – Я не…

– Речь не обо мне, – перебила его Мэрил. – Посмотрите на моих детей. Они больны, разве вы не видите.

Доктор пощупал пульс у Беатрис, потом у Энтони, шепнул:

– Я сбит с толку. Все это похоже на какой-то цирковой трюк. Но кто ее этому научил?

– Что вы там шепчетесь? – рассердилась Мэрил, стукнула доктора ладошкой по спине. – Я не люблю, когда взрослые люди так себя ведут. Вы хотите, чтобы все узнали, что это вы отравили моих детей ядом кураре?

– Мэрил, куда вы дели пузырек? – спросил доктор, повернувшись к ней.

– Он в вашем саквояже, милейший, – ответила она с улыбкой. – Но он пуст. Не могли бы вы нам объяснить, куда делось его содержимое?

– Мэрил, это не шутки, – сказал доктор, разглядывая пустой пузырек. – Куда вы дели яд?

– Я? – она задохнулась от возмущения. – Это вы его куда-то дели, доктор Форц. Вы. И скоро ответите за свое злодейство.

– Позвольте мне покинуть ваш дом? – сказал доктор, спрятав пустой пузырек в саквояж.

– Идите, милейший, – проговорила тетушка, протянув ему руку для поцелуя. – Ждем вас завтра к обеду.

– Я провожу вас, доктор, – сказал Энтони. Вышел вместе с ним. – Вы можете объяснить это неожиданное воскресение?

– Я думаю, что это – фокус, – ответил тот. – Мэрил преуспела в этом жанре. Думаю, ей бы позавидовал сам Гудини.

– Кто это? – нахмурился Энтони.

– Великий фокусник, сотню раз умиравший и воскресавший на глазах изумленной публики, – ответил доктор.

– Ясно, – проговорил Энтони. – Надеюсь, тетя не за него замуж выходит.

– Нет, Гудини давно покинул этот мир, но его наследники вполне могли бы претендовать на ваш дом и руку вашей тетушки, – сказал доктор с долей иронии.

– Если мы обречены, то нам все равно, кому достанется этот дом и рука нашей Мэрил, – ответил Энтони с не меньшей иронией в голосе.

– Не падайте духом, я постараюсь что-нибудь придумать, – сказал доктор, пожав Энтони руку.

– Скажите, Форц, а этот яд в самом деле себя никак не проявляет? – спросил Энтони.

– Никак, – ответил тот. – В этом-то и заключается его коварство.

– Зачем же вы его носите с собой, если он такой опасный? – воскликнул Энтони.

– У этого яда есть и лечебные свойства, – ответил доктор. – Мы иногда даем его смертельно больным пациентам.

– Таким, как Мэрил?

– Да, – ответил доктор, побледнев. – Теперь вы начнете думать, что я намеренно убиваю Мэрил, что охочусь за наследством.

– А разве это не так? – Энтони сжал кулаки.

– Не так, – ответил доктор. – При желании, я давно мог его получить. Мэрил несколько раз предлагала мне стать ее мужем.

– Что же вас остановило? – Энтони прищурился. Он был готов в любой момент схватить доктора за грудки и вытрясти из него правду.

– Совесть, – ответил доктор. – Я женат, у меня прекрасная семья. У меня много состоятельных пациентов. Мэрил в этом списке занимает предпоследнюю строчку. Поэтому не думайте, что мне нужен ваш дом. Я прихожу сюда лишь потому, что любил господина Моргана, вашего деда. Ради его светлого имени, я попытаюсь что-то сделать для вас. Честь имею.

Он ушел. Энтони еще долго стоял на крыльце, вдыхал сырой осенний воздух. Когда он вернулся в гостиную, тетушка и Беатрис о чем-то мирно беседовали.

– Мы обсуждаем список гостей, – сказала Мэрил. – Присоединяйся.

– Простите, но я в этом ничего не понимаю, – сказал Энтони. – Я лучше почитаю газету, если ты не против.

– Я всегда за, когда люди занимаются делом, – сказала Мэрил. – Читай, дорогой. А потом перескажешь нам последние сплетни.

– С радостью, – усаживаясь в кресло, сказал Энтони.

Но читать он не стал. Он сидел и смотрел на дождь, который вновь затянул свою песню.

Энтони не любил осень. Она всегда навевала на него грусть. Ему казалось, что жизнь, его жизнь утекает куда-то вместе со струями дождя. И вот теперь, это в самом деле так. Их с Беатрис жизни утекают. Каждый прожитый день, каждый час приближает финальный аккорд. Энтони силится представить, каким он будет. Возможно, он будет похож на гром, но вполне вероятно, что он будет похож на затишье перед бурей. Главное, чтобы в этот момент рядом с ним была Бет – Беатрис.

Энтони смотрит на струи дождя и пытается отыскать в своей душе черные пятна. Зачем он это делает? Неожиданная потребность в покаянии заставляет его сдирать с себя кожу. Как ни странно, это доставляет ему удовольствие.

– Быть человеком без кожи – забавно, – думает Энтони. – Мои оголенные нервы похожи на электрические провода. От малейшего прикосновения проскакивает искра. Еще миг – и произойдет короткое замыкание, и тогда… Тогда о всепрощении придется забыть. Но может ли нам помочь вера во всепрощение? Почему вообще стало возможным такое вопиющее безобразие? Почему никто не остановил тетушку? Какое наказание ждет ее за это преднамеренное убийство?

Энтони посмотрел на разрумянившуюся тетушку, подумал:

– Неужели, все мерзавцы выглядят такими же счастливыми после совершенной подлости? Если так, то конец света уже наступил.

Встал, распахнул окно. В комнату ворвался ветер. Его холодное дыхание успокоило Энтони и перепугало Мэрил.

– Закрой немедленно окно, – закричала она. – Мне нельзя дышать осенним воздухом, это…

Она побледнела, закатила глаза, упала в обморок. Беатрис побежала за лекарствами, а Энтони распахнул окно еще сильнее.

– Я выведу тебя на чистую воду, разберусь с твоими фокусами, тетушка Гудини, – пробубнил он, расстегивая воротничок на ее платье.

– Энтони, почему ты не закрыл окно? – воскликнула вбежавшая в комнату Беатрис. – Неужели ты хочешь, чтобы Мэрил простудилась.

Он не двинулся с места. Беатрис сама закрыла окно. Отругала его:

– Как тебе не совестно, ты…

– Погоди, Бет, смотри, что это? – он показал на черный шнурок на шее Мэрил.

– Не знаю, – проговорила она, разглядывая странное украшение. – Думаю, его нужно немедленно снять.

Она попыталась найти застежку или узелок, но оказалось, что шнурок – это цельное упругое кольцо, которое сдавливает шею тети Мэрил, усложняя ее дыхание.

– Это – шагреневая кожа, – проговорила Беатрис, побледнев. – Нам нужно немедленно ее разрезать. Подай мне ножницы.

Энтони открыл шкатулку с тетиным рукодельем, достал ножницы, протянул Беатрис. Она щелкнула ими раз, другой, третий. Но шнурок был слишком прочным. Тогда Энтони взялся за дело. Но и он смог разрезать шнурок только с пятой попытки.

Шнурок лопнул с таким треском, словно разрубили деревянное полено. Мэрил застонала, открыла глаза.

– Что вы такое уронили? – спросила она. – Почему я лежу на полу?

– Ты упала в обморок, – ответила Беатрис, помогая ей подняться. – Думаю, тебе нужно лечь в постель. Пойдем, я провожу тебя.

– Да, Бет, сделай милость, проводи меня, я смертельно устала, – проговорила Мэрил, оперлась на ее руку, пошла к себе, шаркая ногами.

Энтони положил ножницы на место, посмотрел на странный шнурок, поежился. Ему показалось, что из шнурка вытекла какая-то жидкость.

– Надеюсь, мы не лишили тетушку дыхательного аппарата? – проговорил он, заворачивая шнурок в платок. – Завтра покажу его доктору, пусть объяснит, что это такое.

– Тетя приняла лекарство и уснула, – сказала вошедшая в комнату Беатрис. – Что будем делать?

– Пойдем погуляем, – предложил Энтони.

– Да, прогулка нам поможет успокоиться, – сказала она.

– Тебя не смущает дождь? – спросил Энтони.

– Нет. Я люблю гулять в дождь. Ты идешь под зонтом, а капли барабанят, барабанят сверху, словно хотят тебе передать важно сообщение, – ответила Беатрис.

– Они спешат тебе сказать, что жизнь утекает, жизнь утекает, жизнь подходит к концу, – побарабанив пальцами по столу, проговорил Энтони.

– Нет, они говорят по-другому, – Беатрис улыбнулась, постучала пальцами по столу, пропела:

– Надо жить, надо жить и любить, любить, любить…

– Ты – неисправимый оптимист, Бет, – Энтони не смог сдержать улыбку. – Даже на грани света и тьмы ты ставишь любовь на первое место. Почему?

– Сама не знаю, – соврала она. – Может, наша прогулка под дождем поможет найти ответ. Идемте, господин Энтони Эштон.

Они оделись, взяли зонты, пошли в сад.

– Помнишь, какими мы были счастливыми? – спросила Беатрис, когда они остановились под самой старой яблоней. Энтони кивнул. Беатрис сорвала яблоко, протянула ему.

– Хочешь?

– Нет. Я не люблю антоновку. Она очень кислая.

– А мне нравится этот сорт, – сказала Беатрис. – Мне нравится вдыхать этот запах и вспоминать наше детство. Ты хочешь на время вернуться в прошлое, Эн?

– На время, да, – ответил он. – Было бы здорово на время забыть о том, что ты никогда не станешь моей, и…

Энтони порывисто обнял Беатрис, попытался поцеловать ее в губы. Она вырвалась, уронила зонт, побежала прочь.

– Бет, прости, я не нарочно, – крикнул он ей в спину. – Вернись, я больше не буду. Бет… Беатрис…

Дождь усилился. Энтони поднял зонт Беатрис, пошел домой, мысленно ругая себя:

– Ну, что я за болван. Зачем я заставляю ее страдать? Господи, кто поможет мне победить вожделение?

Он вошел в дом, поднялся в свою комнату, посмотрел на себя в зеркало, покачал головой, сказал:

– Ты ужасно выглядишь, Эн. Наверно потому, что ты понимаешь, бороться с собой – нелепейшее занятие. Никому еще не удалось победить все свои недостатки. Никому. Люди только говорят, что сражаются с ними, на самом же деле – это просто слова. Просто пустые слова. Попытка оправдать себя, – отвернулся от зеркала. – Ах, Бет, какая же это пытка знать, что ты принадлежишь другому. И я даже рад, что Мэрии нас отравила. Скоро все наши муки закончатся.

Он решил попросить у Беатрис прощения, подошел к ее двери, постучал. Она не отозвалась. Он стукнул еще раз, сказал:

– Прости, Бет. Прости и спи спокойно. Я буду хорошим мальчиком. Таким, каким ты желаешь меня видеть.

Ушел, нарочно громко топая. Закрылся в своей комнате, налил полный бокал вина, выпил залпом, улегся в кровать и моментально заснул…

Убежав от Энтони, Беатрис не пошла домой. Она бы не смогла находиться в четырех стенах после ужасной выходки кузена. Ей нужно было побродить под дождем. Нужно было вымокнуть до нитки, чтобы смыть с себя весь этот позор, которому подверг ее Энтони.

В какой-то миг Беатрис поняла, что сердится больше на себя, чем на него. Она затеяла разговор о прошлом, потому что ей самой хотелось поцеловать Энтони. И это было ужаснее всего. Поэтому она сейчас смывает свой позор, просит прощения за свое грехопадение и не знает, достойна ли она прощения. Потому что к мыслям об Энтони еще примешиваются мысли об учителе, к которому она испытывает нежную привязанность. Этот молодой человек – ее тайная страсть, которую она тщательно скрывает.

Учитель – застенчивый юноша, с хорошими манерами и совершенно обыкновенной внешностью. Он не из тех красавцев, по которым сходят с ума. Но он настолько обаятелен и добр, что не влюбиться в него невозможно.

Беатрис попала в поле его обаяния. Они подолгу сидели за чаем, беседуя на разные темы. Но главной темой их бесед, конечно же, был сын Беатрис Алан. Учитель восхищался мальчиком, хвалил его, давал дельные советы. Беатрис слушала его и улыбалась. И он и она прекрасно знали, что ни один из советов выполнен не будет. Просто им нравилось сидеть вместе, пить чай и говорить о чем-то отвлеченном.

– Вдруг, он догадался о моих чувствах? – запоздало подумала Беатрис. Краска стыда залила ее щеки. – Хорошо, что все это в прошлом. У нашей истории нет продолжения. Господи, прости меня. Прости, если Ты можешь простить такую порочную женщину, как я.

Беатрис остановилась, подняла голову. Дождевые капли больно ударили ее по щекам. Она улыбнулась.

– Так тебе и надо. Так и надо…

Когда Беатрис вернулась, прислуга долго ворчала, что ей приходится открывать дверь тогда, когда все в доме должны спать. Беатрис рассердилась.

– Вы на то и поставлены здесь, чтобы прислуживать нам, а не указывать, что и когда мы должны делать, – сказала она резко. – Высушите мое пальто.

Служанка что-то пробурчала. Беатрис оставила без внимания ее слова. Негативных эмоций на сегодня было достаточно.

Она пошла к себе, приняла горячую ванну, легла в постель, но заснуть не смогла. Так и пролежала до утра с открытыми глазами.

Эта бессонная ночь заставила Беатрис принять неожиданное решение…

За завтраком Энтони был сдержанным, почти не смотрел на Беатрис. Она первой нарушила молчание.

– Знаешь, Энтони, что нам нужно? – он покачал головой. – Нам нужно быть детьми. Помнишь, какими мы были беззаботными, когда гостили в этом доме? Как мы веселились, когда тетушка показывала нам фокусы, рассказывала смешные истории?

– Все изменилось, Бет, – сказал он. – Мы не сможем снова стать детьми. Мы никогда не вернем прошлое.

– Я знаю, знаю, но давай хотя бы попробуем, попытаемся изменить… – она замолчала, увидев, как передернулось лицо Энтони.

– Прошлое доставляет мне боль, – сказал он, пристально глядя на Беатрис. – Неужели ты не почувствовала никаких изменений? Неужели ты не поняла, что все рухнуло в пропасть, когда тетя застала нас на чердаке? Мы тогда целовались, помнишь? – подался вперед, глаза заблестели каким-то болезненным блеском. – Мы целовались так страстно, словно были любовниками. И, если бы Мэрил не пришла, то… – он встал. – Я не могу отделаться от этих воспоминаний. Они не дают мне покоя. Это был мой первый в жизни поцелуй. Я никогда больше не испытывал ничего подобного. Никогда, – посмотрел на растерянную Беатрис. – Ты предлагаешь мне снова стать юнцом. Так? – она кивнула. – Значит ли это, что ты тоже хочешь вернуться в то лето, испытать те же чувства?

– Нет, – прошептала она. – Я думала о другом. Прости. Я не хотела причинять тебе боль.

– Не извиняйся, Бет, – сказал он со вздохом, сел. – Я сам загоняю себя в тупик, сам над собой издеваюсь. Я понимаю это, но, увы, ничего не могу с собой поделать. Раз за разом, я поднимаюсь на этот чердак и целую тебя, целую… – встал так резко, что свалил стул. – Пойду проветрю голову.

Он ушел. Беатрис допила свой чай, пошла к тете. Та выглядела ужасно. Ее лицо было таким же белым, как подушка, на которой она лежала.

– Я умираю, Бет, – проговорила она дрожащим голосом. На глазах блеснули слезы. – Это так страшно осознавать. Так… – она закашлялась, закрыла глаза.

Беатрис присела на кровать, взяла тетину руку, поцеловала, попросила нежно:

– Не плачь, Мэрил. Смерть – это неизбежное завершение нашего пути. Мы все покинем этот мир. Мы здесь временные гости. Всем нам предстоит вернуться в страну вечной любви, в страну покоя и счастья.

– Только это меня и утешает, – сказала Мэрил. – Только это… – посмотрела на Беатрис. – Как там на улице?

– Дождливо и холодно, – ответила Беатрис. – Осень нынче какая-то недобрая.

– Осень нынче злая, как тетя Мэрил, – сказала Мэрил, приподнявшись на кровати. – Приоткрой окно. Я люблю осень. Люблю дождь и ветер. Люблю летящие под ноги листья, и лужи, в которых отражается серое небо. Иногда в лужах можно увидеть просвет и понять, что все – проходит, все – не вечно.

– Ты будешь сегодня вставать? – спросила Беатрис.

– Нет. Поберегу силы, – ответила Мэрил. – Я вчера перестаралась с фокусами. Да, ты не знаешь, куда делся мой черный шнурок?

– Мы с Энтони сняли его, – ответила Беатрис. – Он тебе нужен?

– Нет. Он мне ужасно надоел, но мне самой было не под силу с ним справиться. Спасибо, что избавили меня от него, – сказала Мэрил.

– Откуда у тебя взялся этот амулет? – спросила Беатрис.

– Доктор Форц надел мне его на шею, чтобы остановить болезнь, – ответила Мэрил. – Вначале мне, в самом деле, стало лучше, но потом, амулет стал меня душить. Я сказала об этом доктору, но он отказался снимать шнурок, предложил подождать пару дней, – улыбнулась. – Вы избавили меня от амулета раньше. Спасибо.

– Какие-то странные методы лечения у этого доктора, – сказала Беатрис. – Мне этот шнурок напомнил шагреневую кожу. Он напугал меня.

– А я напугала вас, сказав про яд, – Мэрил сжала руку Беатрис. – Прости, что придумала такую злую шутку. Мне хотелось посмотреть, что будет делать доктор. Это известие его напугало.

– Да, он переменился в лице, – подтвердила Беатрис. – Но скажи, зачем ему убивать тебя?

– Он мне мстит, – ответила Мэрил.

– За что? – удивилась Беатрис.

– Это давняя история, – проговорила Мэрил. – Но я поведаю ее тебе. Ты должна знать правду. Только ты, Бет. Энтони не стоит посвящать в мою тайную страсть. У него слишком много своих тайных страстей. Он – одержимый человек. Он одержим не только любовью к тебе, Бет. Он еще и азартный игрок. Ты не знала?

– Впервые слышу об этом, – призналась Беатрис.

– Твое счастье, – сказала Мэрил, закрыла глаза.

Несколько минут она лежала неподвижно и почти не дышала. А потом так резко открыла глаза, что Беатрис вздрогнула.

– Ты что-то замышляешь? – спросила Мэрил, пристально гладя на Беатрис.

– Нет, – ответила она, покраснев.

– Да, Бет, не лги мне, – голос Мэрил стал строгим. – Я вижу тебя насквозь. Ты влюблена?

– Не знаю, – ответила Беатрис, опустив голову.

– Все ты прекрасно знаешь, Бет, просто у тебя не хватает смелости в этом признаться, – голос Мэрил смягчился. – Не бойся, глупышка. Любовь – прекрасное чувство. Самое прекрасное из всех, что есть у нас. Без любви мир бы погряз в хаосе, стал черным и необитаемым. Любовь помогает нам ценить свет. Любовь нас возвышает. Я говорю про настоящую, возвышенную любовь, а не про животные инстинкты, которые порой возникают у людей, – вздохнула. – Инстинктов так много, что не сразу разглядишь истинную любовь. Ты согласна?

– Да.

– Но нам не стоит думать, что возвышенной любви нет. Она есть. Она рядом, – улыбнулась. – Открой окно. Я хочу слушать шум дождя. И принеси мне кофе. Я, кажется, оживаю.

После того, как Беатрис выполнила все пожелания тетушки, она поведала ей историю доктора Форца…

Форц с раннего детства увлекался медициной. Он препарировал лягушек, лечил кошек и собак, создавал лекарства из семян, трав, цветов и ягод. Он усердно изучал анатомию, читал много медицинских книг.

Его жизнь изменилась после встречи с очень высокой, очень худой и очень болезненной девочкой.

– Я скоро умру, – сказала девочка, когда он спросил ее, почему она такая бледная.

– Хочешь, я прогоню смерть? – спросил Форц.

– Конечно, – обрадовалась она. – Но сможешь ли ты это сделать?

– Смогу, – ответил юный лекарь. – Я кое-чему научился, но это пока – секрет. Если ты поклянешься, что никому не расскажешь о нашем знакомстве, я тебе помогу.

Девочка поклялась. Юный алхимик напоил ее каким-то снадобьем, от которого ее кожа приобрела персиковый оттенок. Глаза девочки заблестели.

– Это чудо! – воскликнула она. – Ты – волшебник?

– Да, – ответил он. – Но это – тайна. Никто не должен о ней узнать. Запомни это. Если ты когда-нибудь нарушишь клятву, то твоя душа станет черной, сморщенной, как гриб дождевик, и канет в бездне зла.

Девочку это сообщение напугало так сильно, что она грохнулась в обморок. Мальчик привел ее в чувства, дал выпить нового снадобья, сказал назидательно:

– Если ты будешь моим другом, то с тобой ничего плохого не произойдет.

– Я буду твоим верным другом. Я никому не скажу, про наш секрет, – пообещала девочка.

Они стали встречаться. Каждый день девочка прибегала на место их тайных свиданий. Юный алхимик угощал ее снадобьем, рассказывал о своих новых изысканиях, о своих успехах в области медицины.

Через несколько месяцев они так сблизились, что с легкостью перешагнули грань запрета.

Ни он, ни она угрызений совести не испытывали. Наоборот. Они были счастливы от того, что вкусили запретный плод, приобрели новые знания, испытали новые эмоции. Раскаяние пришло позже, когда девочка поняла, что внутри нее зарождается новая жизнь.

О замужестве говорить было рано. Девочке едва исполнилось тринадцать лет. Да и мальчик не принадлежал к богатому сословию, с которым бы захотели породниться родители девочки. Ситуация была ужасной.

Девочка рыдала, била себя кулаками в живот и кричала:

– Что, что мне делать? Зачем мне все это? Забери это, если можешь. Забери…

– Хорошо, – сказал мальчик. – Но для этого мне придется усыпить тебя.

– Делай, что хочешь, – воскликнула она. – Только освободи меня от этого.

В назначенный день он напоил ее горьким снадобьем, от которого она крепко заснула. Это даже был не сон, а некое подобие смерти. Девочка ничего не слышала, не чувствовала. Она пребывала в какой-то черной пустоте до тех пор, пока не закончилось действие яда.

Когда же она открыла глаза и увидела маленькое окровавленное существо похожее на лягушонка с человеческим лицом, она пришла в такой ужас, что мальчику пришлось долго отпаивать ее успокоительным снадобьем.

– Я больше не смогу приходить сюда, – сказала девочка на прощание. – Не смогу до тех пор, пока не пройдет потрясение.

– Ты приняла мудрое решение, – сказал он. – Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Помни об этом. Не забывай и нашу клятву.

Они обнялись на прощание. И разошлись каждый в свою сторону.

Девочка долго болела. Чтобы как-то поддержать ее жизненные силы, родители купили большой дом в Лиле. Все здесь дышало свободой и жизнью, вселяло надежду на спасение.

Восемь лет родители девочки терпеливо ждали чуда. И оно произошло. Мэрил ожила, стала настоящей красавицей, а через три года ее выдали замуж за одного из состоятельнейших людей Лиля. Этот брак был бы счастливым, если бы в семье появился ребенок, но… Все беременности Мэрил заканчивались через три месяца страшнейшим кровотечением. Тогда Мэрил решила уйти от мужа, вернуться в родительский дом. Чтобы оправдать свой уход она выдумала смертельную болезнь. Для большей убедительности она пролежала в постели несколько лет, во время которых ее бывший супруг женился, обзавелся детьми. Думая, что дни Мэрил сочтены, он выделил ей богатое пожизненное содержание. Но она до сих пор жива… – Мэрил улыбнулась.

– А когда Форц снова появился в твоей жизни? – спросила Беатрис.

– Его привел в наш дом отец, – ответила Мэрил. – Он так печалился из-за моей болезни, так хотел вернуть меня к жизни, что был готов на все. Кто-то посоветовал ему обратиться к магу и чародею, который воскрешает мертвых. Когда отец привез Форца в наш дом, мы сразу узнали друг друга. Узнали, несмотря на долгую разлуку. Он, конечно, изменился, возмужал, отрастил бороду. Но его глаза остались прежними, хотя он и прятал их за стеклами очков.

Форц взглянул на меня, повернулся к отцу, сказал:

– Оставьте нас, господин Морган. И закройте за собой дверь.

Когда мы остались одни, он бросился ко мне со словами:

– Дорогая моя Мэрил, как я счастлив, что ты нашлась!

Все, что произошло потом, можно назвать безумием или затмением, но это вернуло меня к жизни. Сила любви воскресла меня, – она улыбнулась. – Форц прожил в нашем доме больше года. Это было счастливейшее время для нас обоих. Мы были одержимы друг другом, но никто из домашних не догадывался о том, что в действительности происходит за закрытыми дверями. Мы строили планы. Мы намечтали столько, что для воплощения всех наших идеей понадобилась бы вечность. Форц верил в вечную жизнь. Я – сомневалась. Тогда он решил уехать. Он сказал, что вернется лет через пять, и я пойму, что он прав. Я увижу, что он сумел остановить время, – Мэрил усмехнулась. – Его не было дольше. Я не знаю, где он был все это время, чем занимался.

Но он, в самом деле, стал моложе. Ему не дашь больше сорока, а ему – почти восемьдесят.

– Это невероятно, – сказала Беатрис.

– Но это – так, – сказала Мэрил. – Когда Форц вернулся, он показал мне амулет на своей шее, который якобы дает ему жизненные силы, замедляет процессы старения. Предложил надеть такой же амулет и мне. Я согласилась. Несколько лет он оберегал меня, но… Все когда-нибудь заканчивается. Я чувствую холодное дыхание смерти. Я знаю, что дни мои сочтены.

– Неужели доктор Форц не хочет тебе помочь? – спросила Беатрис.

– Он уже не может мне помочь, – ответила Мэрил. – Он, к сожалению, не всесильный, не всемогущий. Да, он – чародей, но при этом он – обычный человек, наделенный особыми знаниями. Но этих знаний не достаточно, чтобы стать Богом. Он это понимает, но все равно пытается обмануть себя, обмануть время.

– Скажи, Мэрил, а зачем ему понадобился наш дом? – спросила Беатрис.

– Он ему не нужен, – ответила Мэрил с улыбкой. – На наш дом претендует другой кавалер.

– Значит, история с твоим замужеством – правда? – брови Беатрис взлетели вверх.

– Не до конца, – ответила Мэрил. – Он не собирается на мне жениться. Он требует свою долю, то есть мою долю наследства. Он желает, чтобы я написала дарственную на его имя, сделав его своим наследником.

– Да кто он такой? Имеет ли он право вынуждать тебя на такой шаг? – воскликнула Беатрис. – Имеет ли он вообще какие-то права на этот дом?

– Он утверждает, что имеет, – ответила Мэрил. – Но я в этом сомневаюсь.

В дверь постучали. Тетя приложила палец к губам. Беатрис понимающе кивнула. Открыла дверь.

– Добрый день. Как ваше самочувствие? – спросил доктор Форц, появившийся на пороге.

– Я чувствую себя превосходно, – ответила Мэрил, протянув ему руку для поцелуя. Он пощупал ее пульс, покачал головой.

– Мэрил, почему вы не выполняете мои указания? Вам не следует так пренебрежительно относиться к своему здоровью.

– Оставьте ваши нотации, доктор, – простонала Мэрил. – Лучше поцелуйте меня. Вам ведь самому хочется это сделать.

– Да, – ответил он, смутившись.

– Я пойду, займусь делами, – сказала Беатрис, закрыв за собой дверь.

– Она мне поверила, Форц, – обняв доктора за шею, сказала Мэрил. – Ты рад?

– Я не сомневался в тебе. Ты – великая актриса, – ответил он, поцеловав ее в губы. – Встанешь?

– Нет, лучше ты ложись рядом, – она откинула одеяло.

Он сбросил сюртук, улегся рядом, прижался к Мэрил.

– Наша тайная связь распаляет меня сильнее день ото дня. Я безумствую рядом с тобой, Мэрил.

– Они срезали амулет, – сказала она.

– Прекрасно, – сказал он. – Прекрасно…

– Мне жалко Бет, она милая, добрая девочка, – проговорила Мэрил, разглядывая лицо Форца.

– Не думай о ней так, – сказал он. – Ее доброта может нам помешать. Ее принципы нужно разрушить, во что бы то ни стало. Дай ей задание. Пошли ее на встречу с ним. Замани ее в ловушку. Не тяни, Мэрил, яд может подействовать раньше, чем мы предполагаем. Тогда все произойдет не так, как мы задумали, – поднялся. – Мне нужно идти. Меня ждут пациенты.

– Оставь дверь открытой, – попросила Мэрил. – Я хочу слышать, все, о чем они будут говорить.

Форц поцеловал ее, ушел.

В гостиной его остановил Энтони.

– Добрый день. Что скажете? – спросил он, пожав доктору руку.

– Состояние Мэрил нельзя назвать хорошим, – ответил Форц. – Болезнь прогрессирует. Она становится агрессивной.

– Да, Мэрил ведет себя странно, – подтвердил Энтони.

– Не Мэрил, а ее болезнь, – сказал Форц с улыбкой.

– А как насчет нас с Беатрис? Мы можем надеяться на спасение?

– Конечно, – ответил доктор. – Надежда – самое важное, что у нас есть. Без надежды невозможно прожить ни дня.

– Не уходите от ответа, Форц, вы обещали найти противоядие, – проговорил Энтони с нажимом.

– Обещал, – подтвердил доктор. – Но пока не могу вас ничем порадовать.

– Вы просто не хотите нам помогать, – Энтони сжал кулаки.

– Хочу, но пока не могу, – сказал Форц. – Я честен с вами, молодой человек. Я мог бы дать вам клюквенный морс и сказать, что противоядие найдено, но не делаю этого, потому что верю, что Мэрил подшутила над вами.

– Глупая, зля шутка, – хмыкнул Энтони.

– Глупая, я согласен, – сказал Форц. – Но лучше обвинять Мэрил в глупости, чем в коварстве. Вынужден попрощаться. Меня ждут дела.

– Неприятный тип, – сказал Энтони, когда за доктором закрылась дверь.

– Ты прав, Форца не назовешь милейшим господином, – подтвердила Беатрис. – Есть в его лице что-то отталкивающее. Ты не находишь?

– Да, – ответил Энтони. – У Форца злые безжизненные глаза. В них нет света. Они какие-то стеклянные. Заметила, что он почти не моргает?

– Нет, – призналась Беатрис. – Когда он говорил, я смотрела на его губы. Они алые, как у женщины.

– Думаешь, он пользуется губной помадой? – подмигнул ей Энтони.

– Нет, – Беатрис покачала головой. – Я думаю, что они с тетушкой…

– Беатрис, подойди ко мне! – раздался крик Мэрил.

– Бегу, – крикнула Беатрис, улыбнулась. – У тетушки все под контролем.

– Ей не хочется, чтобы мы обсуждали их взаимоотношения с доктором, – шепнул Энтони. – Но я давно заметил, что между ними что-то происходит. Иди, а то Мэрил решит, что мы шепчемся.

Беатрис чмокнула его в щеку, побежала наверх.

– Я решила встать, – сказала Мэрил. – Поможешь мне?

– С радостью, – ответила Беатрис. Откинула одеяло, побледнела, увидев на кровати запонку доктора.

Мэрил взяла ее в руку, сказала:

– Ты – взрослая женщина, Беатрис, а смущаешься, как девочка, которая ничего не смыслит в жизни. Пора повзрослеть, милая.

– Я смущаюсь от того, что не люблю копаться в чужом белье, – проговорила Беатрис. – Чужие тайны меня пугают. Они, как тяжелый груз, который я должна волочить за собой, и делать вид, что все прекрасно. Прости, Мэрил, мне не хочется думать плохо ни о тебе, ни о докторе.

– И не думай, – сказала Мэрил, надевая платье. – Да, Бет, я хотела попросить тебя об одной услуге, – рассмеялась, увидев, как напряглась Беатрис. Обняла ее за плечи.

– Ты такая трогательная, такая милая девочка, Беатрис, что кажешься порой неземным созданьем, – поцеловала Беатрис в щеку. – Не волнуйся ты так. Я не собираюсь отправлять тебя на чердак в объятия Энтони. Я хочу, чтобы ты отнесла мое письмо.

– Тому человеку? – Беатрис побледнела.

– Да, тому самому человеку, – ответила Мэрил. – Я обещала, что в среду дам ему ответ.

– Среда будет завтра, – сказала Беатрис.

– Я знаю, – улыбнулась Мэрил. – Поэтому сегодня прошу тебя об этом. Он будет ждать меня завтра вечером в главной кофейне Лиля. Я хочу, чтобы ты пошла вместо меня.

– Как я его узнаю? – спросила Беатрис.

– Он будет сидеть возле окна, и на его столе будет стоять тигровая лилия, – ответила Мэрил.

– Твой любимый цветок, – сказала Беатрис с улыбкой.

– Да, – подтвердила Мэрил. – Могу я рассчитывать на твою помощь?

– Да, но мне хотелось бы узнать, что будет в твоем письме, – ответила Беатрис.

– В моем письме будет отказ, – сказала Мэрил с вызовом. – Пусть оспаривает права на наследство через суд. Пусть судится со мной, если у него хватит средств и времени на это, – усмехнулась. – Думаю, он поведет себя разумно, и не станет больше докучать нам. Идем в библиотеку. Кстати, там есть кое-что интересное для вас с Энтони.

– Значит, я могу его позвать? – в голосе Беатрис прозвучали радостные нотки.

– Конечно, – ответила Мэрил, выйдя из комнаты. – Кстати, мы с Энтони сегодня еще не виделись. Это с его стороны не очень-то учтиво. До твоего приезда он был более внимательным. Ты, Бет, на него плохо влияешь.

– Она здесь ни при чем, всему виной яд кураре, которым нас отравили, – сказал Энтони, присоединившийся к дамам.

– В самом деле? – Мэрил изобразила на лице удивление. – А мне говорили, что он ни на что не влияет, – она протянула Энтони руку для поцелуя.

– Ты выглядишь отдохнувшей, – сказал он.

– Все потому, что я провалялась в постели целый день, – проговорила Мэрил. – Иногда нужно давать себе время для таких передышек, чтобы сохранить запас жизненных сил.

– Отличная идея! – воскликнул Энтони. – Завтра буду валяться в кровати до обеда.

Когда они вошли в библиотеку, тетушка направилась к письменному столу, уселась, взяла лист бумаги, перо, сказала:

– Там на журнальном столике гравюры и портреты, которые я нашла не так давно. Думаю, вам будет интересно на них посмотреть.

Беатрис и Энтони уселись в кресла, принялись рассматривать картины и портреты. Они были написаны карандашом на пожелтевшей от времени бумаге, которая добавляла им таинственности. Беатрис с интересом рассматривала их. Ей хотелось узнать имя неизвестного художника, который зарисовал дом в разные времена года с разных сторон. Хотелось понять, зачем ему это понадобилось? Беатрис решила, что в картинах скрыто тайное послание им, живущим сегодня. Иначе, зачем было с такой точностью выписывать детали.

Летом дом утопал в зелени. На него смотрели из сада. Художник особо выделил окно на втором этаже, за шторой которого был виден размытый силуэт. Кто это? Не ясно.

Осенью на дом смотрели с фасада. Входная дверь распахнута, на крыльце корзина с яблоками. Ветка рябины прикасается к окну второго этажа. У окна стоит девушка. Она прикрывает лицо веером.

Зимой в правой части дома все окна в морозном узоре, и только одно окно во втором этаже пугает своей прозрачностью. На нем даже нет штор. Но никого за окном нет. Комната пуста. Создается впечатление безнадежности.

Весной в левой части дома все окна распахнуты настежь, а во втором этаже окно закрыто. Возле окна стоит девушка, положив обе руки на оконную раму. В ее лице – отчаяние и мольба. Девушка кажется Беатрис знакомой. Но кто она – непонятно.

Лица, написанные на портретах, еще сильнее запутали Беатрис.

– Кто все эти люди? – спросила она у Мэрил.

– Думаю, бывшие хозяева этого дома, – ответила та. – Красивые лица. Да?

– Тебе они не кажутся знакомыми? – поинтересовалась Беатрис.

– Нет. Не фантазируй, Бет, – сказала Мэрил. – Иди спать и ни о чем не думай. Тебе нужно отдохнуть. Ты выглядишь усталой.

– Нам всем пора отдыхать, чтобы выглядеть так же потрясающе, как Мэрил, – сказал Энтони.

– Ах, ты маленький подхалим, – пожурила его Мэрил. – Но не скрою, мне приятно слышать комплименты. Проводи меня, дружок, – она взяла его под руку. – Бет, возьми картины с собой, если хочешь.

– Спасибо, – сказала Беатрис, забирая картины.

– Что в них такого особенного? – хмыкнул Энтони. – Карандашные наброски, которые зачем-то поместили в дорогие рамки.

– Наверно, они имели для хозяев особую ценность, – сказала Беатрис.

– А чем они заинтересовали тебя, Бет? – спросила Мэрил, пристально глядя на Беатрис.

– Пока не знаю, – ответила та задумчиво. – Я должна их как следует рассмотреть, чтобы ответить на твой вопрос.

– Энтони, ты знал, что Бет – истинный ценитель живописи? – спросила Мэрил с улыбкой.

– Я об этом даже не догадывался, – ответил он.

– Зато теперь мы… – Мэрил охнула, схватилась за сердце. – О, я кажется переборщила с эмоциями, – простонала она, медленно опускаясь в кресло.

Беатрис помчалась за лекарством. Энтони хотел открыть окно. Мэрил остановила его.

– Не нужно этого делать, дорогой, – ее голос звучал так, словно никакого приступа у нее не было. Энтони обернулся, с удивлением на нее посмотрел. Она подмигнула ему, сказала:

– Подай мне мужской портрет. Ну, что ты стоишь, как истукан? Быстрее, пока Бет не вернулась.

Энтони подал ей портрет. Она провела рукой по лицу этого господина, усмехнулась и сунула портрет под кресло со словами:

– Там ему самое место. Незачем Бет на него смотреть.

– Почему?

– Потому что незачем, – ответила Мэрил и закатила глаза.

Вошла Беатрис с лекарство, участливо спросила:

– Что я могу для тебя сделать?

– Спасибо за заботу, Бет, мне больше ничего не нужно. Я немного посижу, а потом Энтони проводит меня, – ответила Мэрил. – Доброй ночи, дорогая.

– Доброй ночи, – сказала Беатрис, поцеловав ее в щеку. Забрала картины, ушла к себе.

Когда хлопнула дверь в комнате Беатрис, Мэрил улыбнулась:

– Теперь и мы можем идти.

Энтони проводил тетушку. Она попросила его задержаться и почитать ей Псалтырь. Он не посмел отказать. Чтение закончилось далеко за полночь. Поэтому Энтони не стал беспокоить Беатрис. Он решил поговорить с ней утром…

Беатрис долго и внимательно разглядывала картины. Отметила, что окно на втором этаже на всех полотнах одинаковое, в то время, как остальные окна везде разные. Решила, что художник хотел привлечь внимание именно к этому окну, к этой комнате. Нужно было узнать, что это за комната. Кто эта девушка, которая прячется за шторой, а потом зовет на помощь? Почему ее нет в доме зимой?

– Нужно обойти вокруг дома и отыскать это странное окно, – решила Беатрис.

Отложила картины, принялась рассматривать портреты. Отметила, что у всех людей, изображенных на портретах, одинаковые глаза: большие, выразительные, живые. Кажется, еще миг, и человек с портрета заговорит, настолько правдиво выписаны черты его лица.

– Кто эти люди? Почему они продали дом? Почему оставили эти картины здесь? – спросила она себя. Пожала плечами. – Узнаю ли я ответы на эти вопросы, неизвестно. А вот узнать у тетушки, как она нашла эти картины, можно.

Беатрис решила поговорить с Мэрил за завтраком. Но та к завтраку не вышла. Энтони тоже крепко спал. Беатрис позавтракала в одиночестве, пошла осматривать дом.

Была осень, поэтому первое окно она решила искать в главной части дома. Надела пальто, спустилась по ступеням, прошла по центральной аллее до ворот, остановилась, обернулась.

Интересующее ее окно находилось над входной дверью. Оно отличалось ото всех других окон. Кроме того, за шторой пряталась девушка. Как и на картине, она прикрывала лицо веером. Беатрис остолбенела. Минуту они с девушкой смотрели друг на друга, а потом та исчезла. Беатрис побежала в дом. Споткнулась о корзину с яблоками. Замерла.

– Мистика какая-то, – подумала Беатрис. – Когда я выходила, никакой корзины на крыльце не было. Ее не было здесь и тогда, когда я стояла у ворот. Откуда же она взялась теперь?

Беатрис вошла в дом, поднялась на второй этаж, толкнула дверь, за которой, по ее расчетам, находилась комната со странным окном. Дверь оказалась закрытой. Служанка сказала, что эту дверь никогда не открывают.

– Никогда? – Беатрис нахмурилась – Советую мне не врать, если хотите остаться здесь.

– Госпожа Мэрил открывала ее несколько лет назад, – призналась служанка. – С тех пор ключ от этой двери никто не видел. Думаю, госпожа Мэрил оставила его у себя.

– Вы не замечали что-нибудь странное в последнее время? – спросила Беатрис.

– Не знаю странно это или нет, но иногда в доме ночует доктор, – ответила служанка. – А несколько месяцев назад в дом приходил высокий господин. Они с госпожой Мэрил закрылись в библиотеке и долго не выходили оттуда. А когда он ушел, у нее начались эти странные приступы. Бедная госпожа Мэрил, мне ее так жалко, – служанка всплакнула. Беатрис разрешила ей уйти, а сама присела на корточки и заглянула в замочную скважину. Ничего увидеть она не смогла, потому что в замке торчал ключ.

– Ключ с той стороны двери?! – воскликнула Беатрис, поднявшись. – Что все это значит?

Она настойчиво постучала, подергала дверь, но никто не ответил. Тогда Беатрис решила обойти дом еще раз.

Ее догадка, что подобные странные окна расположены со всех сторон, подтвердилась. В окне, которое было прозрачным на зимней картине, не было штор. Окно зияло пустотой, и огорчило Беатрис больше, чем отсутствие девушки в весеннем окне.

– До весны еще нужно дожить, а зима не за горами, – сказала она себе. – Зима дышит нам в спины.

– Насчет зимы, не уверен, а вот то, что я дышу тебе в спину, это факт, – сказал Энтони, обняв Беатрис за плечи.

– Ты напугал меня, Эн, – проговорила она, побледнев.

– Я думал, ты слышишь мои шаги, – улыбнулся Энтони. – Я нарочно громко топал, чтобы привлечь твое внимание, а ты выискивала что-то на стенах дома. Что тебя так заинтересовало, а Бет? Почему у тебя такой озабоченный вид?

– Посмотри на окна дома, – сказала Беатрис.

– Обожаю смотреть на окна, потому что окна – это глаза домов, – сказал Энтони. – Они прекрасны. Они… – свистнул. – Вот это да! А я и не замечал, что в нашем доме есть такое фантастическое окно.

– И не одно. Идем, – Беатрис взяла его за руку, повела за собой.

– Какая-то мистика, – проговорил Энтони, разглядывая окна. – Кто подсказал тебе заняться архитектурой?

– Неизвестный художник, – ответила Беатрис. – Но, это еще не все.

Она привела Энтони к воротам, приказала обернуться и смотреть на окно во втором этаже.

– Кто это? – воскликнул Энтони, увидев девушку, прячущуюся за шторой. – Бет, что все это значит?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Идем в дом.

На крыльце снова стояла корзина, полная яблок.

– Что за бред? Откуда она взялась? – Энтони принялся тереть глаза. – Могу поклясться, что минуту назад ее здесь не было. Что здесь происходит, Бет?

– Я не знаю, – ответила она. – Нам нужно обо всем расспросить Мэрил.

– Эта злобная фурия нам не станет ничего объяснять, – пробурчал Энтони. – Вчера она изобразила обморок, отослала тебя из библиотеки, чтобы спрятать под кресло портрет.

– Какой портрет? – удивилась Беатрис.

– Один их тех, что ты хотела взять с собой, – ответил Энтони с улыбкой. – Она сказала, что тебе незачем пялиться на этого господина, и сунула его под кресло. Сходи в библиотеку, проверь. Он лежит под креслом справа.

Беатрис пошла в библиотеку. Села в кресло, на котором сидела Мэрил, опустила правую руку вниз, достала портрет, улыбнулась.

– Почему тетушка так обошлась с вами? – спросила она, разглядывая правильные мужественные черты лица господина, изображенного на портрете. – Наверно, вы чем-то обидели Мэрил, иначе она бы не стала так с вами поступать, – провела кончиками пальцев по контуру его лица. – Вы не похожи на злодея. У вас добрые глаза, и… – Беатрис встала. – Почему я не могу отделаться от мысли, что я вас знаю? Почему?

Она отнесла портрет в комнату, спустилась в столовую. За столом сидел только Энтони.

– У тетушки снова приступ. Доктор уже у нее, – сказал он, сжав кулаки. – С какой бы радостью я намылил ему шею. Этот лживый, неприятный тип выводит меня из себя. Я не стал бы общаться с таким человеком, если бы не обстоятельства, вынуждающие меня находиться в этом доме.

– Не злись, Эн, – попросила Беатрис. – Давай лучше попробуем открыть дверь в ту странную комнату, где прячется призрак девушки с веером.

– Пойдем прямо сейчас, – сказал он, поднялся.

Решительной походкой Энтони направился на второй этаж. Толкнул дверь плечом. Она распахнулась. Энтони посмотрел на Беатрис с удивлением. Она пожала плечами, сказала:

– Это еще одна загадка.

Вошла в комнату следом за Энтони.

– Не совсем учтиво с вашей стороны, молодые люди, вламываться без приглашения, – проговорил доктор Форц. – Но, раз уж вы здесь, милости прошу.

Комната была просторной и полупустой. Два небольших кресла стояли у стены. В углу – книжный шкаф, у окна – большое зеркало на колесиках.

– Вы, наверно, ищете это? – спросил доктор, повернув зеркало на сто восемьдесят градусов.

Беатрис от неожиданности вскрикнула. На оборотной стороне зеркала в полный рост была изображена дама с веером.

– Мэрил обнаружила этот портрет не так давно, – сказал доктор. – Рама у зеркала треснула, вызвали мастера. Он снял заднюю стенку, и закричал так же, как вы, Беатрис. На его крик прибежали все, кто был в доме. Не скрою, дама на всех нас произвела неизгладимое впечатление. Прекрасная работа, не так ли?

– Да, – подтвердил Энтони. – Но не могли бы вы нам объяснить, как эта дама перемещается по комнате?

– Вот так, – ответил доктор, подкатив зеркало к окну.

– Значит, это вы поставили ее у окна? – нахмурился Энтони.

– Сейчас, да, – ответил доктор. – А утром портрет поставила к окну Мэрил. Она знала, что Беатрис захочет взглянуть на окна. Решила ее не разочаровывать. Ведь, если бы дамы у окна не было, вы бы огорчились. Да?

– Не знаю, – ответила Беатрис, пожав плечами. – Я не думала ни о чем, когда пошла смотреть на окна. Мной руководило любопытство.

– А вы знаете, кто поставил корзину с яблоками на крыльце? – спросил Энтони.

– Наверно, слуги, – ответил доктор. – Не думаете же вы, что в доме живут приведения. Хотя, – он усмехнулся. – Иногда мне хочется, чтобы они здесь жили. Тогда бы охотников за наследством стало меньше.

– Что вы хотите этим сказать? – Энтони напрягся.

– Только то, что сказал: на этот дом слишком много желающих, – ответил доктор. – Недавно к Мэрил приходил посетитель, который утверждает, что господин Морган Эштон не покупал этот дом у предыдущих хозяев, поэтому его наследники никаких прав на этот дом не имеют.

– А кто же тогда имеет на него права? – поинтересовался Энтони.

– Первый хозяин, построивший этот дом, – ответил доктор.

– Глупость какая-то, – нахмурился Энтони. – Ему, наверно уже лет сто или больше.

– Ему сто двадцать, – доктор улыбнулся. – Если верить словам господина, посетившего Мэрил.

– Где же был это хозяин до сих пор? Почему не заявлял о своих правах раньше, пока был жив дед? – спросил Энтони. – И где сейчас этот господин?

– К сожалению, я не могу ответить ни на один из ваших вопросов, – доктор развел руки в стороны.

– Интересно, почему служанка сказала мне, что дверь не открывали несколько лет? – спросила Беатрис.

– Думаю, вы сами понимаете, почему, – сказал доктор, обняв Беатрис за плечи. – Люди дорожат своим местом. Они говорят то, что им приказали.

– А тетина болезнь – это тоже фарс? – Беатрис посмотрела в неподвижные глаза доктора.

– Нет, моя милая, болезнь у Мэрил настоящая, и это меня огорчает больше всего, – ответил он вполне искренне. В глазах даже что-то блеснуло, но Беатрис не успела рассмотреть, что именно, доктор отвернулся от нее.

– Зачем Мэрил вынуждает нас отказаться от наследства, если знает, что дом нам не принадлежит? – спросил Энтони.

– Мэрил ни в чем не уверена, – ответил доктор. – Она выжидает, тянет время. Шантажист дал ей две недели.

– Ровно столько действует яд, – усмехнулся Энтони. – Зачем же она отравила нас? Могла бы отравить шантажиста. Или она решила вначале проверить эффективность яда на родных? Это в духе Мэрил. Смотрю, вы с ней спелись. Подыгрываете ей, потакаете ей во всем. Браво. Идем, Бет, наш обед стынет, – взял Беатрис за руку.

– Подожди, – она высвободила руку. – Скажите, доктор, а где Мэрил нашла портреты?

– Спросите у нее, я не знаю, – ответил доктор. Отодвинул зеркало в угол, надел на него белый чехол.

– Что это вы делаете? – удивилась Беатрис. – Зачем прячете даму?

– Так велела Мэрил, – ответил он.

– Значит ли это, что мы больше не увидим незнакомку в окне? – спросил Энтони.

– Думаю, да, – ответил доктор. – Хотя… – улыбнулся. – Все будет зависеть от настроения Мэрил.

– Вся наша жизнь зависит от ее настроения, – нахмурился Энтони.

– Она хозяйка в этом доме, не забывайте об этом, – улыбнулся доктор.

– Она самозванка, если верить вашему рассказу, – сказал Энтони и пошел в столовую.

– Вы, Беатрис, мне тоже не верите? – спросил доктор.

– Все слишком запутано. Чтобы однозначно ответить на ваш вопрос, я должна вначале получить ответы на десяток своих вопросов, – сказал Беатрис.

– Задавайте, – улыбнулся доктор.

– Позвольте мне задать их тетушке, – Беатрис тоже улыбнулась.

– Вы очень тактичная, мудрая барышня, Беатрис. Вы мне симпатичны. Мэрил вас любит. Она вас ждет. Вы, кажется, обещали выполнить ее поручение.

– Да, я помню об этом, – она развернулась, пошла в столовую.

Села за стол, потерла виски, сказала:

– Ты был прав, Эн, этот Форц неприятный господин. Он ведет себя так, словно он – хозяин дома.

– Я это давно заметил, – хмыкнул Энтони. – Мне кажется, они с тетушкой что-то замышляют. Нам нужно за ними проследить. Поиграем в сыщиков, – улыбнулся. – А заодно забудем о печальной участи, которая нас ждет.

– Думаю, нам нужно не играть, а отправить письма домашним, – сказала Беатрис.

– Отличная идея. Что мы напишем своим любимым? – Энтони подмигнул Беатрис. – Тетя Мэрил отравила нас ядом кураре, – скорчил страдальческую гримасу. – Бред, Бет. Они нам не поверят. Я думаю, нам нужно повременить с трагическими письмами. Будет смешно, если это, в самом деле, только шутка, глупая, злая шутка Мэрил.

– Да, ты прав, – Беатрис вздохнула. – Письма – нелепость.

– Давай поговорим о них после тетушкиной свадьбы, – предложил Энтони, дожевывая свою отбивную.

– Мэрил сказала, что никакой свадьбы не будет, – сообщила ему Беатрис. – Сегодня вечером мне предстоит отнести ее письмо какому-то господину. По всей видимости, это тот самый вымогатель, первый хозяин нашего дома.

– Которому уже – сто двадцать лет, – Энтони развеселился. – У тебя будет превосходный вечер, сестренка. Я тебе завидую.

– Я бы взяла тебя с собой, – Беатрис включилась в игру. – Но кто-то ведь должен следить за тетушкой.

– Да-да, я с удовольствием почитаю ей сказки. Не волнуйся за меня, дорогая, иди на свое романтическое свидание с мумией, – Энтони помахал Беатрис рукой.

Она пошла к тетушке. Та лежала в постели и выглядела ужасно.

– Мэрил, что с тобой? – спросила Беатрис, замерев на пороге.

– Очередной приступ, – ответила Мэрил. – Болезнь отнимает у меня последние силы. Хорошо, что ты пришла. Письмо лежит на столе.

– Мэрил, можно у тебя кое-что спросить? – Беатрис взяла письмо, повернулась к тете.

– О, Бет, только не сегодня, – взмолилась та. – У меня нет сил говорить.

– Хорошо, Мэрил, – Беатрис поцеловала ее в щеку. – Я зайду к тебе, когда вернусь. Тогда и поговорим обо всем.

– Ступай, милая, – Мэрил закрыла глаза.

Беатрис, вышла, прикрыла дверь, посмотрела на конверт, подумала:

– Надеюсь, тайная завеса скоро будет снята. Конечно, мне было бы приятней услышать правду от Мэрил, но она почему-то ее упорно скрывает. Почему-то… Думаю, и это скоро прояснится…

В кофейне было занято лишь несколько столиков. Люди пили кофе и вели неспешные беседы. Изо всех посетителей выделялся один. Высокий элегантно одетый мужчина средних лет с правильными, утонченными чертами лица. Едва заметная седина в волосах придавала его внешности особый шарм. Дамы за соседними столиками поглядывали на него с нескрываемым интересом. А он не сводил глаз с входной двери. Он, по-видимому, кого-то ждал. Каждый раз, когда открывалась дверь, он намеревался встать, но увидев вошедшего, отводил взгляд.

Когда в очередной раз звякнул колокольчик на входной двери, и в кофейню вошла Беатрис, лицо господина просияло. Он вскочил, подбежал к ней быстрее официанта, сжал ее руки в своих, проговорил нежно:

– Здравствуйте, здравствуйте, Беатрис. Как хорошо, что вы пришли. Я уже начал думать, что мы никогда не увидимся. Что вы…

– Простите, Ричард, я пришла сюда не к вам, – она смутилась. Щеки залил румянец. – Я выполняю просьбу тетушки. Мне нужно отыскать господина, которому я должна передать письмо, – она растерянно посмотрела по сторонам.

– Вы его не видите? – спросил он. Она пожала плечами. – Тогда присядьте пока за мой столик у окна.

Беатрис посмотрела туда, куда он показал, побледнела. Во все глаза уставилась на своего собеседника.

– Что с вами, Беатрис? – он растерялся. – Что вас так напугало?

– Вы ждете Мэрил Эштон? – спросила она. Взгляд стал холодным.

– Да. Мы договорились встретиться сегодня вечером, – ответил он. – Почему вас это так огорчило?

– Это известие меня не огорчило, а напугало, – ответила она, направляясь к столику.

– Заказать вам кофе? – спросил он.

– Да. Хотя… заказывайте, – сказала она, отвернувшись к окну.

– Значит, вы пришли сюда по поручению Мэрил Эштон? – спросил он.

– Да, – ответила, не поворачивая головы. Достала из сумочки письмо. – Это послание тетя написала для вас. Но прежде чем я его вам отдам, я хотела бы узнать, как вы с ней познакомились? – Беатрис повернулась, посмотрела ему в глаза.

– Мэрил Эштон – ваша тетя, – сказал он с улыбкой. – Вот почему ваше лицо, Беатрис, мне показалось таким знакомым.

– Не уходите от ответа, Ричард Львиное Сердце, – сказала она строго. – К тому же мы с Мэрил совершенно не похожи.

– Вы правы. Вы – совершенно разные, – подтвердил он. – Приятно, что вы помните мой псевдоним.

– А мне совершенно неприятно осознавать то, что именно вы собираетесь выселить нас из дома, – сказал она.

– Кто вам сказал такую глупость? – он удивился.

– А разве, не вы требовали у тети отказаться от наследства? – Беатрис пробуравила его испепеляющим взглядом.

– Вы меня убили наповал своим признанием, Беатрис, – проговорил он, схватившись за сердце. – Клянусь, я ни о чем подобном не помышлял. Я приходил в дом по другому поводу. Дайте мне письмо, мне не терпится узнать, что пишет госпожа Мэрил Эштон. А потом я открою вам истинную причину своего визита.

Беатрис протянула ему письмо. Он распечатал конверт, прочел:

– Милый господин Элюар, прошу простить меня за то, что не смогла сама поговорить с вами. Моя болезнь – причина тому. Думаю, вы поймете меня и не станете сердиться. К тому же, моя племянница Беатрис – создание необыкновенное. Надеюсь, она не даст вам скучать, и вы проведете в ее обществе несколько приятных минут, часов и, возможно, лет, – он взглянул на Беатрис, которая сидела с отрешенным видом и смотрела в окно. – Вы понимаете, что это – шутки. Я пытаюсь шутить, чтобы вам было легче услышать то, что вы с таким нетерпением ждете. Итак, дорогой мой Карл Элюар, я не могу дать вам положительный ответ относительно вашей просьбы. К моему великому сожалению, не могу вас ничем порадовать. Еще раз простите великодушно. Я знаю, какой вы занятой человек, как нелегко было вам выбраться в Лиль, да еще застрять здесь на две недели из-за ремонта моста, но я сделала все, что в моих силах. Я старалась найти выход, но… Простите, что огорчила вас. Попытайте счастье в другом месте. Поезжайте туда, куда перебрались ваши родственники после продажи дома. Возможно, там вы найдете то, что так упорно ищете. Прощайте. С искренним уважением, Мэрил Эштон, – покачал головой, ухмыльнулся. – Да, ваша тетя Мэрил написала весьма двусмысленное письмо. Наверно, она боялась, что вы его прочтете, поэтому сказала обо всем так, чтобы непосвященный человек ничего не понял.

– Почему же я поняла, вам не удастся доказать свои права на дом? – сказала Беатрис.

– Милая моя девочка, – он улыбнулся. – Мне не нужен ваш дом. Мне ни к чему бороться за ваше наследство. Вы же знаете, что я – Ричард Львиное Сердце, баснословно богатый человек. К тому же, я еще и знаменитый Карл Элюар. Я могу подарить вам полмира. Я готов сделать это сию же минуту. Прикажите, и я брошу к вашим ногам все, что вы пожелаете.

– Мне не нужны ваши дары, – сказала она сухо. – Мне нужно лишь одно: знать правду.

– Вы – восхитительное создание, Беатрис, – сказал он, положив свою руку поверх ее руки. Она аккуратно убрала свою руку. Он улыбнулся. – Я счастлив, что судьба свела нас с вами. Я несказанно рад, что вы принадлежите к семье Эштонов. Что вы живете в самом красивом доме Лиля, с которым связана и история моего рода…

Брови Беатрис взлетели вверх. На лице отразилось крайнее изумление.

– Есть одно очень мудрое изречение: «правда всегда находится посредине», поэтому не спешите подозревать меня во всех смертных грехах, пока не выслушаете мою историю, – попросил Карл.

– Постараюсь, – пообещала Беатрис.

– Этот дом построил мой дед, Артур Элюар, – сказал Карл. – Но я вовсе не претендую на него, потому что у дома давным-давно другие хозяева. Полгода назад я действительно приходил к Мэрил, но лишь за тем, чтобы забрать гравюры и портреты, которые по трагической случайности остались в вашем доме, – улыбнулся. – Мэрил Эштон встретила меня любезно. Она думала, что я хочу написать роман о ее удивительной жизни. Она была весьма словоохотлива, пока речь не зашла о портретах, за которыми я, в общем-то, и пришел. Я знал, что гравюры хранятся в семейном тайнике. Но едва я упомянул о нем, лицо Мэрил изменилось до неузнаваемости. Она побледнела, глаза стали злыми, голос строгим, фразы резкими, отрывистыми. Мэрил пытала меня, выуживала информацию, которую я и сам готов был ей рассказать. Вначале я рассердился на нее за такое странное поведение, а потом решил, что это игра. И принял правила, которые предложила мне Мэрил. Дело пошло на лад. Я объяснил, как отыскать тайник, сказал, что там должны находиться картины и документы, которые мне нужны. Потому что я решил собрать в своем доме в Льеже все, что принадлежало моим предкам. Я уже подготовил комнату со множеством окон, в которой и разместится наш семейный архив, семейные реликвии. Я сказал, что готов щедро заплатить за картины, если Мэрил их отыщет. Я попросил разрешения побродить по дому, но госпожа Эштон отказала мне, сославшись на то, что она ждет гостей. Мы договорились о новой встрече. Я должен был вернуться в Лиль осенью. Вот почему я здесь. Третий день я сижу за столиком у окна, вдыхаю ядовитый аромат тигровой лили, от которого кружится голова, жду Мэрил и надеюсь на чудо. Но… – он усмехнулся. – Вместо Мэрил приходите вы, милая Беатрис, и сообщаете мне, что мир перевернулся. Все летит в тартарары. Я раздавлен, унижен, оболган. Увы, это так современно, так предсказуемо, так… – он посмотрел на растерянное лицо Беатрис. – Простите, вы здесь ни при чем. Вы сказали мне то, что узнали от Мэрил. А ей зачем-то понадобилось меня оклеветать. Зачем?

– Наверно затем же, зачем травить нас с кузеном ядом, – ответила Беатрис.

– Что? – он побледнел. – Что значит травить?

– Мэрил сказала, что накормила нас отравленной пищей, – ответила Беатрис. – Мы умрем на следующей неделе, если верить ее словам.

– Бред какой-то, – он потер виски. – В голове не укладывается. Это посильнее, чем обвинение в вымогательстве. Вы что-то предприняли?

– Нет, – она улыбнулась. – Мы ждем.

– Но, это глупо, это…

– Давайте не будем об этом, господин Элюар, – попросила Беатрис. – Я думаю, что смогу вам помочь. Смогу вернуть картины.

– Но Мэрил написала, что их нет, – проговорил он растерянно.

– Она вас обманула. Гравюры и портреты у меня, – сказала Беатрис.

– А документы? – спросил он.

– Про документы я ничего не знаю, – ответила Беатрис. – Мэрил показала нам только картины. Она разрешила мне взять их себе. Так что они сейчас в моей комнате. Они в отличном состоянии. И, если вы хотите, я могу их вам завтра принести.

– О, это было бы прекрасно, – сказал он. – Картины написаны моим дедом. Это его ранние работы. Они мне очень дороги.

– А почему он оставил их в тайнике, а не забрал с собой? – поинтересовалась Беатрис.

– Времена были не очень хорошие, поэтому дед и решил оставить картины в тайнике, – ответил Карл. – Он верил, что никто не сможет их отыскать. Так и случилось. Если бы не моя подсказка, картины до сих пор бы лежали на своем месте.

– А могу я узнать, где находился этот тайник? – спросила Беатрис. Глаза у нее загорелись от любопытства. Карл улыбнулся, ответил:

– В зеркале. В большом старинном зеркале на колесах.

– В которое никому нельзя смотреться, потому что оно накрыто чехлом и заперто в комнате, – сказала Беатрис. – А кто эта дама с веером?

– Чтобы ответить на ваш вопрос, я должен ее увидеть, – сказал Карл. – Пригласите меня в гости, и…

– Простите, господин Элюар, я не смогу этого сделать без разрешения Мэрил. Она – хозяйка в нашем доме. И, по-моему, она вас видеть не желает, – проговорила Беатрис сдержанным тоном.

– А вдруг вам удастся ее уговорить, – Карл попытался коснуться руки Беатрис, но она отдернула ее. Встала.

– Не стану вас обнадеживать. Прощайте.

– Постойте, заберите, пожалуйста этот зловонный цветок. Передайте его Мэрил, пусть она поскорее выздоравливает. Поблагодарите ее за хлопоты, и… – улыбнулся. – Приходите завтра, Беатрис. Я буду вас ждать с самого утра.

– Я смогу придти только во второй половине дня, – сказала она, протянула ему руку. – Спасибо за кофе, за беседу. До завтра, Ричард Львиное Сердце.

– До завтра, моя милая Беатрис, – сказал он, поцеловав ее руку.

Она ушла. Он сел за стол, сказал, глядя в окно:

– Господи, неужели завтра я их увижу! Спасибо, что услышал мои молитвы…

Энтони встретил Беатрис у ворот, поцеловал в щеку, спросил:

– Как прошла встреча?

– Прекрасно, – ответила она. – Знаешь, как зовут нашего стодвадцатилетнего старика?

– Как?

– Карл Элюар! – ответила она.

– Ты шутишь? – воскликнул Энтони.

– Нет, мой милый Эн, я говорю серьезно, – ответила она. – И не нужно на меня смотреть так, словно я свалилась с небес.

– Бет, ты разве не знаешь, кто он такой? – Энтони вытаращил глаза.

– Человек, – ответила она. – Обычный человек…

– Ах, Бет, какая же ты… – он улыбнулся. – Я обожаю твою непосредственность. Ты, в самом деле, дитя, глупый маленький ребенок, который беседуя с великим человеком, считает его торговцем воздушными шарами. А между тем, ты, Беатрис, должна гордиться таким знакомством. Другая бы на твоем месте потеряла голову от счастья, влюбилась бы в этого великого Карла…

– Энтони, ты забываешься, – строго сказала она.

– Ах, простите, простите, – воскликнул он, поклонился. – Разве откажется наша Беатрис от своих принципов? Нет. Ни за что. Она, как баран, будет бодать ворота, которые открываются в другую сторону. Если бы ты знала, как меня бесит твое отношение к миру. Нельзя быть такой, как ты, Бет. Очнись.

– Не хочу, – сказала она, подняла голову вверх. – Хватит читать мне нотации. Расскажи лучше про Мэрил.

– Доктор сделал ей укол. Она уснула, – ответил Энтони.

– А почему тогда горит свет в ее спальне? – спросила Беатрис.

– В этом нет ничего удивительного, – сказал Энтони. – Я тоже сплю со включенным светом.

– Почему? – Беатрис посмотрела на него с любопытством.

– Жду, когда ты придешь, – ответил он. – Банально. Я знаю. Но… – Беатрис нахмурилась. – Ладно, ладно, не сердись. Идем в дом, дождь начинается.

Они поужинали, посидели у камина, заглянули в комнату Мэрил, но будить ее не стали. Пожелали друг другу доброй ночи, разошлись по своим комнатам.

Беатрис долго не спала. Стояла у окна, смотрела, как ветер клонит к земле деревья. Слушала барабанную дробь дождя и размышляла над словами Карла. Его рассказ о встрече с Мэрил добавил новых вопросов, на которые пока не было ответов.

Чтобы немного успокоиться, Беатрис стала рассматривать гравюры. Отметила, что даже шторы на окнах такие же, как у них.

– Может эти картины не такие уж и старинные, – подумала она. – Но зачем Карлу меня обманывать? Незачем, если он сам не является участником этой истории.

Беатрис отложила картины в сторону, уселась на кровать, сказала:

– Карл мог запросто ухаживать за Мэрил. Может быть, он и есть ее настоящий супруг? – обхватила голову руками. – Господи, я совершенно запуталась. Я загнала себя в тупик, придумывая детективную историю. Все, что я напридумывала – глупость несусветная. Мне не стоит быть слишком подозрительной. Людям нужно доверять. Я завтра обо всем расспрошу Карла…

Утро было солнечным. Это обрадовало Беатрис. В солнечных лучах краски осени приобрели особенный золотой оттенок. Мир преобразился, стал другим. Глядя на пышное увядание природы, Беатрис было проще поверить в торжество справедливости, в победу любви и добра.

Она уже знала наверняка, что никакого яда кураре не существует, что Мэрил их обманула. Не такой уж она жестокий и безжалостный человек, чтобы убивать Энтони и Беатрис, которых она считает своими детьми.

Да, иногда у Мэрил бывают приступы ярости, но это происходит потому, что племянники огорчают тетушку, раздражают ее своим несносным поведением. Поэтому им всем нужно изменить отношение друг к другу. Настало время прощать и любить.

С такими мыслями Беатрис вошла в комнату Мэрил. Та улыбнулась, сказала:

– Доброе утро, дорогая. Подай мне зеркало, хочу взглянуть на себя.

Беатрис подала ей зеркало, поцеловала.

– О, я выгляжу, как покойник, – простонала Мэрил. Спрятала зеркало под подушку.

– Прекрати, Мэрил, ты выглядишь, как только что проснувшийся человек, – сказала Беатрис. – Немного холодной воды, мыла, крема, помады придадут твоему лицу свежесть.

– Согласна, но я все равно не буду выглядеть так, как ты, – вздохнула она. – Как прошла встреча?

– Спокойно, – ответила Беатрис. – Я отдала письмо, забрала лилию и ушла.

– И все? – не поверила Мэрил. Она уселась на постели, скрестила на груди руки. – Бет, ты хоть поняла, кто этот господин?

– Нет, – соврала Беатрис.

– О, Беатрис, – простонала Мэрил, закатив глаза. – До каких пор ты будешь глупым ребенком? – она строго посмотрела на Беатрис. – Он назначил тебе свидание?

– Нет, – Беатрис улыбнулась. – Он хотел увидеть тебя, Мэрил.

– Меня? – Мэрил рассмеялась – Прекрати, Бет, зачем ему такая старая развалина, когда есть такое очаровательное дитя, как ты?

– Он очарован тобой, Мэрил, – Беатрис решила не сдаваться. Ей хотелось посмотреть, чем закончится эта игра в слова. – Он сказал, что если ты позволишь тебя навестить, он принесет не одну, а тысячу лилий.

– Болтун. Ему нужна не я, а Розалинда, – сказала Мэрил. – Ладно, помоги мне одеться.

– Кто такая эта Розалинда, – спросила Беатрис, протянув тетушке платье.

– Мечта, – ответила та с улыбкой. – Несбыточная мечта маэстро. У Петрарки была Лаура, у Элюара – Розалинда, а у тебя, Бет, есть мечта?

– Да. Я хочу домой. Я соскучилась по сыну, – ответила Беатрис.

– Увидишь его через десять дней или чуть раньше, – сказала Мэрил.

– Увижу, если яд кураре не убьет нас, – прошептала ей на ухо Беатрис.

– Прекрати, – крикнула Мэрил. – Я же сказала тебе, что пошутила. Не было и нет никакого яда, успокойся. Завтра будут решены все вопросы с наследством, а в субботу мы устроим торжественный обед. Можешь позвать своего Элюара к нам в гости.

– Он не мой Элюар, он Карл Элюар, – сказала Беатрис.

– Спасибо, что напомнила его имя, – Мэрил показала Беатрис язык, вышла из комнаты.

Они спустились в столовую, где их уже поджидал Энтони.

После завтрака Мэрил пригласила племянников прогуляться по саду. Они долго любовались большими хризантемами. Цветы стояли полукругом, словно символизируя торжество жизни. Были они крепкими, на плотных ножках и по цвету напоминали осеннюю золотую листву.

– Обожаю осень, – сказала Мэрил. – Как много смысла в этом ярком увядании. Каждый вздох – чудо. И пусть потом – пустота. Пусть. Сейчас все прекрасно. Сейчас, в данный миг. И мы можем им насладиться.

Она посмотрела на Беатрис, повторила:

– Сейчас все прекрасно. И это сейчас смотрит в твои глаза. Сейчас светит солнце. Пусть его лучи не так горячи, как летом, но они дают не меньше света и радости, – улыбнулась, взяла Беатрис за руку. – Не будь букой, милая моя. Жизнь так мимолетна и так прекрасна, что не стоит отказываться от подарков судьбы. Их преподносят нам не часто.

– Я согласна с тобой, Мэрил, – сказала Беатрис. – Но я считаю, что здравый смысл терять ни к чему. Зачем бросаться вниз со скалы, если у тебя нет крыльев?

– А я всегда бросалась вниз с обрыва и ничуть об этом не жалею, – усмехнулась Мэрил. – Пойдемте в дом, я устала.

Она выпила чашку горячего чая, ушла к себе. Сбежала от Беатрис. Ей не хотелось отвечать на вопросы племянницы. Мэрил знала, что скоро ей придется во всем признаться, но считала, что еще не время для объяснений.

– Мы с Элюаром договорились о встрече, – сказала Беатрис, когда Мэрил ушла.

– Иди. Это хороший выбор, – похвалил Энтони.

– Ты опять за свое? – Беатрис нахмурилась. – У нас с ним деловая встреча.

– Конечно, кончено, – улыбнулся он. – Все романы начинаются с деловых встреч.

– Думай, что хочешь, – отмахнулась Беатрис. – Я устала объяснять всем вокруг, что белое – это белое, а не красное и не зеленое.

– И я говорю о том же, – Энтони, обнял Беатрис. – Никому ничего объяснять и доказывать не нужно. Не спорь, не сердись, держись своих принципов. Помни, что за нами наблюдает Вечность!

– Я так и делаю, – сказала Беатрис.

– Значит, я могу быть спокоен относительно твоих чувств, – Энтони хитро улыбнулся. – У господина Элюара нет никаких шансов совратить тебя.

– Никаких, – подтвердила Беатрис.

Она ушла, а Энтони поднялся в комнату Мэрил. Тетушка возлежала на кровати и рассматривала журнал мод.

– Как идут дела? – поинтересовалась она, когда Энтони уселся в кресло.

– Бет ушла на свидание с Элюаром, – ответил он. Мэрил улыбнулась, отложила журнал.

– Я знала, что все именно так и произойдет, – сказала она, потерев руки. – Он не мог в нее не влюбиться.

– Думаешь, Бет сдастся? – спросил Энтони.

– Не уверена, – ответила Мэрил. – Но мне очень хочется, чтобы ее жизнь изменилась. Она, бедняжка, скрывает от нас свою беду, не подозревая, что мы знаем обо всем лучше нее самой. Она верит в добродетель, а злые языки разнесли по всему свету известие о том, что Бет осталась одна.

– Этот мерзавец даже сына не разрешает ей видеть, – Энтони сжал кулаки. – Я готов его разорвать.

– Не воинствуй, милый, – попросила Мэрил. – Ты же знаешь, что мальчик – приемный. Бет вышла замуж за вдовца с ребенком, заменила ему мать, – вздохнула. – Как я была против этого брака. Почему я тогда не настояла на своем? Почему не отговорила Бет от этого шага? Я же видела, что она приносит себя в жертву. Она привязалась к мальчику, жалела его, и что теперь? Что?

– Осень, – ответил Энтони. – Пора дождей и слез. Правда иногда сияет солнце. Его неяркие лучи хоть и не греют, но дарят радость, – улыбнулся. – Наша Бет достойна лучшего. Пусть солнышко сияет для нее почаще.

– Пускай сияет, – сказала Мэрил, встала, подошла к окну. – Что-то сегодня Форц задерживается, – обернулась – Мне жаль, что вы никак не можете найти общий язык.

– Мы просто не хотим его искать, – усмехнулся Энтони. – Так удобнее. Так нас никто не заподозрит в сговоре.

– Это точно, – сказала Мэрил. – Иди, займись своими делами, – протянула ему руку. – Избыток любых эмоций на меня плохо влияет.

Энтони поцеловал ее руку, вышел. На лестнице столкнулся с доктором. Они молча пожали друг другу руки, разошлись. Энтони пошел бродить по саду. Форц улегся в кровать Мэрил и заснул…

Беатрис вошла в кафе. Карл пошел ей навстречу.

– Рад вас видеть, Беатрис, – сказал он, улыбнувшись. – Вы как солнышко прогнали непогоду. Будете кофе?

– Да. Закажите мне такой же, как вчера, – попросила она.

Он сделал заказ. Она достала гравюры, протянула ему. Он разложил их на столе так же, как это делала Беатрис: осень, зима, весна, лето. Долго, внимательно рассматривал их, несколько раз менял местами, наконец, отложил зиму, посмотрел на Беатрис, спросил:

– Вы заметили, что все девушки на картинах разные?

– Разные? Неужели? – Беатрис взяла картины осени и весны, положила рядом. Долго смотрела на лица, потом сказала:

– Мне кажется, здесь главное – не внешность, а чувства, которые хотел нам передать художник.

– Вы – наблюдательный человек, – обрадовался Карл. – Вы правы, художник стремился передать чувства. Зимой их нет, потому что зимой дед уезжал из Лиля. Именно зимой он принял решение о продаже дома. Сделка должна была состояться весной. И вот он – весенний крик отчаяния: «Не уезжай! Не покидай меня! Не предавай свою любовь!» Печально…

– А почему окна в доме такие разные? – спросила Беатрис.

– Потому что дед любил загадки, – ответил Карл. – Он придумал историю о фее по имени Розалинда, которая помогала ему построить дом. Хотите послушать эту таинственную историю?

– Да, – ответила Беатрис, глаза загорелись. Она подумала:

– Наконец-то край завесы будет приподнят. В сказке наверняка есть доля правды. Наверняка…

– Розалинда была особенной феей, – начал свое повествование Карл. – Она боялась дневного света, поэтому появлялась только с заходом солнца. Она входила в строящийся дом и переделывала все на свой лад так, чтобы утром никто ничего исправить не смог. Целый день строители разбивали стены, а утром они снова стояли на месте. Люди отказывались работать, называли это место колдовским, уверяли хозяина, что дом никогда не будет построен, что ему лучше отказаться от своей затеи, пока не поздно, продать участок и уехать. Но он стоял на своем: «Мой дом будет самым прекрасным в Лиле!» Строители не разделяли его оптимизм. Они просто разбежались, оставив хозяина одного. Вот тогда-то и произошла его встреча с Розалиндой. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Но им не суждено было жить вместе, потому что Розалинда была феей. Юноша потерял покой и сон. Он так страдал из-за разлуки с любимой, что чуть было не умер. Розалинда решила помочь возлюбленному. Она пообещала, что станет реальной девушкой, на которой он сможет жениться. Но вначале ему нужно достроить дом, чтобы она смогла поселиться в нем.

Юноша взялся за строительство дома с таким азартом, что очень скоро дом был выстроен. Его обставили так, как пожелала Розалинда. Так как она все еще была феей, ей следовало прятаться от дневного света. Поэтому в доме сделали особую комнату, где было только одно окно. На рассвете его закрывали плотными ставнями, а на закате их открывали, чтобы Розалинда могла беседовать с луной, от которой она получала свою силу.

Юноша ждал, когда же Розалинда станет реальной девушкой, которой не нужно будет прятаться от мира. Он мечтал обвенчаться с ней. Но пока это было невозможно. Розалинда никак не могла обрести человеческий облик. Каждый вечер она просила Луну помочь ей, она была готова даже отказаться от своей волшебной силы, но Луна безмолвствовала.

Однажды этот разговор подслушала злая фея. Желание Розалинды ее так возмутило, что она решила убить юношу, а дом разрушить. Каким-то чудом Розалинда узнала о коварстве сестры. Она бросилась ей в ноги, умоляла отказаться от своего замысла.

– Не разрушай этот дом, – просила Розалинда. – Если тебе нужно кого-то наказать, накажи меня.

– Неужели тебе так дороги эти камни, что ты готова ради них пожертвовать собой? – удивилась злая фея.

– Это не просто камни, – ответила Розалинда. – Это – памятник нашей любви.

– Какая глупость! – воскликнула злая фея. – Ты, фея, наделенная волшебным даром, говоришь о памятнике? Тебе прекрасно известно, что он может рухнуть в один миг, и никто не вспомнит о нем. Никто… – она рассмеялась.

– Ты можешь смеяться сколько угодно, – сказала Розалинда. – Но я верю, что этот дом простоит не одно столетие.

– Ты уверена? – злая фея смерила ее презрительным взглядом.

– Да, – ответила Розалинда.

– Ничто в этом мире не вечно. И если ты хочешь, чтобы этот дом остался на столетия, тебе придется стать его частью, – сказала злая фея с усмешкой. – Только так ты сможешь спасти свой памятник. Но знай, что твой возлюбленный не будет вечно жить в этом доме. Он бросит его, предаст вашу любовь. Когда он уедет отсюда навсегда, ты поймешь, что совершила величайшую глупость, отдав свою бессмертную душу за этот дом и этого человека, но будет уже поздно.

– Пусть так, – сказал Розалинда. – Я ни о чем не сожалею. Я была по-настоящему счастливой. Я узнала, что такое любить и быть любимой.

– Все это вздор, пустые слова, – усмехнулась злая фея. – А правда в том, что твоя жертва никому не нужна. О тебе забудут, тебя предадут. Ты увидишь, как неумолимо время. Но ты не сможешь остановить его, как могла это делать прежде. Ты никогда больше не будешь феей. Никогда… – сказала злая фея, растворившись в дожде.

Карл посмотрел на Беатрис, сказал со вздохом:

– Финал вам известен. Юноша не смог спасти Розалинду. Ему пришлось продать дом и уехать. А она по сей день охраняет памятник любви между смертным человеком и бессмертной феей.

– Почему юноша не остался вместе с Розалиндой? – спросила Беатрис.

– Обстоятельства сложились так, что ему пришлось жениться на богатой и очень влиятельной особе, – ответил Карл. – Этот брак спас семью юноши от разорения и позора. Он принес себя в жертву. Он долго страдал из-за разлуки с Розалиндой, но постепенно боль утихла. Злая фея была права, когда говорила, что ничто не вечно. Ничто… Вы думаете иначе?

– Да нет, я с вами согласна, – ответила она. – Просто мне грустно от того, что юноша отказался от своей мечты, от своей Розалинды.

– Он от нее не отказался, – Карл улыбнулся. – Просто со временем он понял, что женщина, живущая рядом с ним, и есть его мечта, его Розалинда.

– Наверно, это закономерно, – проговорила Беатрис.

– Наверно, – сказал он.

– Вы поведали мне удивительную историю про дом, – сказала Беатрис. – А что вы расскажете про этих людей?

Она достала портреты, протянула Карлу.

– Они тоже из тайника? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Беатрис. – Тетушка показала нам их, а потом зачем-то спрятала вот этого господина под кресло.

– Занимательно, – усмехнулся Карл. – Чем это он ей не понравился?

– Это ваш дед? – спросила Беатрис.

– Нет, – ответил он. – Я не знаю, кто эти люди. Но, тем не менее, они кажутся мне знакомыми.

– Мне они тоже показались знакомыми, – призналась Беатрис. – Есть в них что-то особенное. Посмотрите, какие у них красивые глаза.

– У них ваши глаза, Беатрис, – проговорил он, взглянув на нее. – Да-да, вы с этими людьми очень похожи. А если спрятать часть лица, то… – он прикрыл часть портрета рукой, улыбнулся. – Сходство стопроцентное. Признавайтесь, Беатрис, когда вы позировали этому художнику?

– Вы знаете ответ лучше меня, – сказала она, потупив взор.

– Назовем это еще одной загадкой нашего дома, – сказал Карл. – Не смущайтесь, я на вашей стороне. Мы ведь – союзники. Так?

– Союзники в чем? – Беатрис посмотрела на него.

– В поисках истины, – ответил он. – У меня возникла одна мысль. Вы позволите ее проверить?

– Да.

Карл перевернул один из портретов, аккуратно поддел заднюю стенку, воскликнул:

– Вот он – тайник, в котором спрятаны документы! Интересно, почему Мэрил их не уничтожила? – спросил он, аккуратно расправляя гербовую бумагу.

– Может быть, она хотела, чтобы вы их отыскали, – предположила Беатрис. – Тетушка ничего просто так не делает. Думаю, она и портрет мужчины спрятала специально, чтобы мы обратили внимание именно на него, а не на кого-то другого. Хотя вот эта строгая дама меня настораживает больше, чем господин. Давайте проверим, нет ли и у нее чего-нибудь сзади?

– Любопытно, – сказал Карл, поддевая заднюю стенку портрета.

Там тоже оказался документ на гербовой бумаге. Карл и Беатрис переглянулись.

– Думаю, в других портретах мы найдем опровержение этих документов, – сказала она.

Карл перевернул портреты и извлек из них документы на гербовой бумаге, разгладил, положил перед собой.

– Осень, зима, весна, лето, – сказала Беатрис, глядя на них.

– Осень, зима, весна, лето, – повторил Карл, улыбнулся. – Вы – умница, Беатрис. Каждый документ отвечает за свое время года. Тот, что хранил господин, которого спрятала Мэрил, – осень. Дама, которая вас насторожила – зима. Девушка – весна, а юноша – лето. Теперь, если мы захотим заявить о своих правах на дом осенью, нам поможет строгий господин, которого невзлюбила Мэрил. И вот почему, – Карл усмехнулся. – В документе написано: «Дом завещается моей внучке Беатрис Эштон». Это ваш дом, Беатрис.

– Да, – она улыбнулась. – Осенью он мой. А зимой, он, скорее всего, принадлежит Мэрил.

– Да, так и есть, – сказал Карл, прочитав документ. – А кому по-вашему сделает подарок весна?

– Кузену Энтони, – ответила Беатрис.

– Угадали. А что скажите про лето? – Карл положил руку на документ, чтобы Беатрис не смогла прочесть, что там написано.

– Летом дом ваш, – ответила она, глядя ему в глаза.

– Как вы узнали? – спросил он. Его взгляд стал растерянным.

– Юноша на портрете – это вы, – ответила она. – Я это сразу поняла. Сразу, когда увидела. Меня даже озноб пробил. А теперь вот в жар бросило, – она прижала ладони к щекам. – Читайте.

– Вы уверены, что хотите знать содержание этого документа? – спросил он, не отводя глаз от Беатрис.

– Да, – ответила она. – Мы же с вами ищем истину. Или вы хотите скрыть ее от меня?

– Нет, – он взял документ в руки, прочел:

– Я, Даниил Морган Эштон, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю о том, что мой дом на Лиль авеню сорок пять является собственностью семьи Ричарда Карла Элюара. Если означенный господин не заявит свои права на этот дом, то завещаю поделить дом между моей дочерью Мэрил Эштон и моими внуками Энтони Эштон и Беатрис Эштон. Если господин Элюар пожелает взять себе только часть дома, то Мэрил наследует другую половину, а Энтони и Беатрис получают одну часть на двоих.

Все другие документы прошу считать недействительными, потому что вместо даты на них стоит слово «ИСТИНА», – Карл положил документ на стол, посмотрел на Беатрис.

– Истина в том, что мы не доживем до зимы, – проговорила она задумчиво. Подняла голову, посмотрела на Карла. Взгляд ее был растерянным и отрешенным. Чувствовалось, что внутри нее разыгрывается буря.

– Вчера вы мне сказали, что не охотитесь за наследством. Вы обманули меня, – она встала. – Мэрил ждет вас в субботу на обед, который состоится в двенадцать. До свидания.

– Постойте, – он схватил ее за руку. Она одарила его недобрым взглядом. Он убрал руки. – Простите, Беатрис. Я позволил себе подобную вольность, потому что вы забыли забрать картины.

– Зачем же я буду забирать реликвии вашей семьи? – усмехнулась она. – Или вы забыли, что именно за ними вы приходили с визитом к Мэрил? Прощайте, господин Ричард лживый язык, – развернулась, пошла к выходу.

– Беатрис, постойте… – крикнул он ей в спину.

Она не обернулась. Зато посетители кафе уставились на Карла во все глаза. Моментально началось обсуждение произошедшего. Но Карла все это не интересовало. Он никого не видел, ничего не слышал. Он уселся за стол, обхватил голову руками, простонал:

– Господи, что мне теперь делать? Господи…

Беатрис вернулась домой, прошла в ту комнату, где стояло большое зеркало, сняла с него чехол, повернула той стороной, где был написан портрет, села напротив него, сказала:

– Милая Розалинда, как бы мне хотелось узнать истину от вас. Как бы мне хотелось понять, что происходило в этом доме. Как было бы прекрасно побеседовать с вами. У вас должен быть дивный голос. Жаль, что я не могу его услышать. Жаль, что мне приходится фантазировать на ваш счет и довольствоваться тем, что мне рассказал писатель.

Беатрис скрестила на груди руки, задумалась, глядя в глаза Розалинды, и не услышала, как Энтони вошел в комнату. Он положил ей руку на плечо. Она вскрикнула от неожиданности, побледнела.

– Прости, я не хотел напугать тебя, – проговорил Энтони, поцеловав Беатрис в макушку. – Что ты здесь делаешь? – сел в кресло, стоящее рядом.

– Беседую с Розалиндой, – ответила Беатрис.

– Откуда тебе известно имя нашей таинственной незнакомки? – поинтересовался он.

– Карл Элюар поведал мне историю этой феи, – ответила она. – А чуть раньше Мэрил назвала мне это имя, сказав, что Розалинда – мечта Элюара. Странно, да?

– Ничего странного, – ответил Энтони. – У Элюара есть роман «Розалинда» о фее, которая пожертвовала собой ради любви к смертному мужчине.

– Ясно, – сказала Беатрис, пристально глядя в глаза Розалинды. Ей показалось, что в них появились хитрые огоньки.

– Бет, мы еще ни разу не поговорили о твоих неприятностях, – сказал Энтони. – По приезде ты хотела мне что-то рассказать, а я отмахнулся и теперь жутко переживаю из-за своего эгоизма. Что там у тебя стряслось? – Энтони сжал ее руку.

– Уже ничего, – ответила она, посмотрела на него. – Все уже в прошлом, Эн. Мне не хочется об этом говорить, – улыбнулась. – Розалинда нас не поймет. Она – воплощение вечной любви и преданности, а мы с тобой – представители другого мира. Мира коварства, предательства, лжи и лицемерия.

– Да ладно тебе, Бет, не все так плохо в нашем мире, – сказал Энтони. – К тому же ты – добрейшая душа, запросто можешь быть эталоном женственности и любви.

– Кому это все нужно? – хмыкнула она.

– А вот это мне совсем не нравится, – он поднялся. – Вот что, моя милая кузина, выкладывай немедленно, что с тобой стряслось?

– Пойдем прогуляемся, – сказала она, протянув ему обе руки. – Мне нужно проветрить мозги.

– Идем, – он легонько подтолкнул ее в спину. – Мы будем гулять под дождем и слушать песни ветра, – посмотрел на портрет. – Простите, Розалинда, что оставляем вас наедине с вечностью, – закрыл дверь.

Энтони и Беатрис прошлись по парку. Они долго стояли перед клумбой хризантем, а потом Беатрис поведала ему о сегодняшней встрече с Элюаром. Энтони нахмурился.

– Знаешь, Бет, – сказал он. – Вся эта история мне уже порядком надоела. Скажи, тебе нужен этот дом?

– Если Мэтью выгонит меня, то да, – ответила она.

– Так значит, твоя меланхолия связана вовсе не с тетушкиной болезнью и не с чехардой вокруг дома, а с неурядицами в личной жизни, – он взял ее руки в свои, посмотрел в глаза. Она кивнула. – Ну же, Бет, не держи это в себе.

Она уткнулась ему в грудь, всхлипнула:

– Мэтью подал на развод. Он назвал меня развратной женщиной, обвинил меня в связи с учителем Алана.

– Фантастическая глупость! – воскликнул Энтони. – Как ему такое могло прийти в голову?

– Он застал нас в столовой, – ответила Беатрис. – Мы слишком громко смеялись, я выглядела очень счастливой, это и стало причиной гнева Мэтью.

– Ты, конечно же, не стала оправдываться, – Энтони отстранился, посмотрел на Беатрис.

– Не стала, – сказала она. – Не стала потому, что мне нравится этот молодой человек. Рядом с ним я и впрямь чувствую себя счастливой, у меня словно крылья за спиной вырастают. А с Мэтью никогда такого не было.

– Это закономерно, Бет, – сказал Энтони. – Ты никогда его не любила. Ты вышла за него замуж только потому, что привязалась к Алану, а он к тебе. Ты заменила ему мать, отдала ему всю свою любовь. Теперь, когда он вырос, ты почувствовала себя женщиной, созданной для любви и восхищения. Но твой супруг сделан из другого теста, он настоящий мужлан, который не умеет любить по-настоящему. Он восхищается только собой. Он – пуп земли, центр вселенной, вокруг которого все должно вертеться.

Поэтому, он воспринял твою жертву, как необходимый шаг, который ты обязана была сделать во имя него. За это ты получила право пользоваться его деньгами, жить в его доме, выполнять его приказы, подчиняться ему, гордиться своим благодетелем, смотреть только на него.

А ты посмела обратить внимание на какого-то безродного юношу. Ты флиртовала с ним в доме своего господина, поэтому ты не достойна носить имя супруги Мэтью Бернара. Тебя следует наказать со всей строгостью, – Энтони обнял Беатрис. – Милая моя, Мэтью не верит в невинность твоих бесед с учителем, потому что он сам не без греха. По его мнению, все пути ведут в постель. Ты знаешь, что он…

– О, прошу тебя, Энтони, избавь меня от этих сплетен, – взмолилась Беатрис. – Я все знаю про Мэтью. Но я больше переживаю за учителя, который из-за меня лишился работы. К тому же он разуверился в моей добропорядочности, и…

– Если так, то он не стоит твоих слез, – отрезал Энтони. – Забудь об этом юнце. Он тебя не достоин. Он – мыльный пузырь. Чуть-чуть покрасовался, поднялся в небо и лопнул, оставив после себя несколько мокрых капель. Сотри их, Бет, и не вспоминай о них. Ты достойна большего.

– Не стоит меня возвышать, – попросила она. – Лучше отругай меня за глупое поведение, подскажи, что делать. Если ты, конечно, знаешь, что мне теперь делать?

– Знаю, милая, – он поцеловал ее в волосы. – Ты должна быть счастливой. Завтра откроют завещание, а в субботу будет бал. Ты должна быть на нем королевой.

– Я не смогу быть королевой. Потому что у меня нет бального платья, – сказала она с улыбкой.

– Значит, мы его тебе подарим, – проговорил Энтони так, словно он был волшебником. – Сегодня тетя Мэрил получила от портнихи десяток новых платьев.

– Зачем ей столько? – удивилась Беатрис.

– Думаю, она сказала, что в доме есть еще одна дама, которая не прочь принарядиться, – ответил Энтони. – Иди, наряжайся и не думай ни о чем дурном.

– Спасибо, дорогой, – Беатрис прижалась к нему, поцеловала в щеку. – Как хорошо, что ты у меня есть!

– Я тоже счастлив, Бет, – он отстранился. – Но я был бы еще счастливее, если бы… – улыбнулся. – Нам с тобой нужно исповедаться во всех своих грехах. Нам нужно записать наши исповеди на бумаге, чтобы наши близкие знали, за что нас нужно презирать, а за что – любить. Ты согласна со мной?

– Да, Эн. Я думаю, это хорошая идея, – ответила Беатрис. – Но я не хочу писать исповедь сейчас. Давай сделаем это после праздника. А вдруг мы с тобой так развеселимся, что совершим нечто предосудительное?

– Не смеши меня, Бет. Если даже угроза смерти не толкнула тебя в мои объятия, то глоток вина тем более не заставит тебя совершить глупость. Я в тебе не сомневаюсь.

– Спасибо, Энтони. Я тебя люблю, дорогой, – она крепко прижалась к нему. Он едва сдержался, чтобы не поцеловать ее в губы. Простонал:

– Бет, что ты делаешь со мной?

– Прости, – она разжала объятия, отошла в сторону. – Прости, я…

Развернулась, побежала к дому, а он остался стоять под дождем…

Беатрис и Мэрил до ужина примеряли наряды и никак не могли выбрать, какое же платье лучше. Каждое было по-своему красивым и подчеркивало стать дамы, одетой в него.

– Давай оставим их все, – предложила Мэрил. – Поделим их пополам: пять – тебе, пять – мне. Кстати, мы можем заказать себе еще по два платья, и будем менять их каждый день, чтобы наши кавалеры потеряли головы от нашей красоты.

– О, нет, Мэрил, давай пощадим их, – улыбнулась Беатрис. – Думаю, нам хватит и пяти платьев, чтобы повергнуть мужчин в шок.

– Ты, права, Бет, – сказала Мэрил. – Мужчин всегда шокирует наше стремление к красоте. Им непонятно, зачем мы прячемся под одеждой. Зачем нужны все эти буфы, рюши, кружева, когда можно обойтись без них. А, между тем, не сводят глаз с дамы, разодетой в пышный, дорогой наряд. Парадокс. Ты не находишь? – Беатрис кивнула. – Да, забыла спросить, ты передала Элюару мое приглашение на праздник?

– Да. Он обрадовался, – ответила Беатрис, убирая наряды в шкаф.

– А ты? – Мэрил хитро улыбнулась, усевшись в кресло.

– Я? – Беатрис повернулась к тете. – Встреча с этим господином меня не радует совершенно. Этот Ричард какой-то двуличный. Он мне неприятен.

– О каком Ричарде ты говоришь? – удивилась Мэрил. – Я спросила тебя про Карла Элюара, писателя, с которым ты встречалась по моей просьбе.

– И я говорю о нем же, – ответила Беатрис. – А называю я его Ричардом потому, что в нашу первую встречу, он представился мне Ричардом Львиное Сердце.

– В какую это первую встречу? – Мэрил нахмурилась. – Не хочешь ли ты сказать, что познакомилась с ним до того, как я дала тебе поручение?

– Я познакомилась с ним в вагоне поезда, который привез меня в Лиль, – ответила Беатрис.

– О чем вы говорили? – поинтересовалась Мэрил.

– Ни о чем существенном, – ответила Беатрис. – Он, как бы между прочим, сообщил мне, что его бросила жена, но пока это – тайна. Еще он отругал меня за то, что я не знаю, кто такой этот Ричард Львиное Сердце. Вот, пожалуй, и все.

– Все? – Мэрил не поверила.

– Остаток пути господин Элюар провел в коридоре, – сказала Беатрис.

– Почему? – Мэрил вытаращила глаза.

– Курил, наверно, – ответила Беатрис.

– Карл не курит, – сказала Мэрил.

– А ты откуда знаешь? – спросила Беатрис, усевшись напротив тетушки.

– Это давняя история, – ответила Мэрил. – Можно сказать, что мы с Карлом знаем друг друга с детства. Когда-то мы даже испытывали нежные чувства друг к другу. Но… – она посмотрела на Беатрис. – Все было таким мимолетным, что словно и не с нами было. К тому же, он стал знаменитостью, и упоминать о легком флирте с ним стало просто неприличным. Почему? Да потому, что каждая вторая дама считала своим долгом поведать умопомрачительную историю о том, как за ней ухаживал Элюар, и о том, какой он умопомрачительный кавалер. Поэтому для меня стало делом чести не числиться в списке его возлюбленных. Потом Карл женился и сплетни поутихли, – Мэрил встала, подошла к столу, достала шкатулку, протянула Беатрис.

– Этой вещице столько же лет, сколько тебе, – сказала она. – Карл подарил ее мне в знак нашей дружбы, нашей нежной дружбы. Он был тогда милым мальчиком. Ему было лет двадцать пять или чуть больше. А мне уже перевалило за тридцать. К тому же, я только-только оправилась от болезни, и смотрела на мир, как будто видела его впервые. А Карл только-только понял, что владеет удивительным даром – облекать мысли и чувства в слова. Он записывал сказки и читал их мне. Ах, какие это были дивные вечера! Нам было хорошо вместе. Но мы оба понимали, что между нами не может быть ничего, кроме доброй дружбы. Ничего… – она улыбнулась. – Здесь, в этом доме, Карл Элюар написал свою «Розалинду», которая принесла ему известность. Красивая сказка, верно?

– Грустная. Впрочем, как вся наша жизнь, – сказала Беатрис.

Открыла шкатулку. На крышке было написано: «Благодарю вас, Мэрил! Карл Элюар». На дне шкатулки лежал его портрет в серебряном рамочке.

– Ты знала, что он имеет отношение к нашему дому? – спросила Беатрис, разглядывая юношеское лицо Карла.

– Тогда, когда он преподнес мне этот подарок, нет, – ответила Мэрил. – Я узнала об этом не так давно. Это известие повергло меня в уныние.

– Неужели он забыл обо всем, что было? – Беатрис посмотрела на Мэрил.

– Нет, нет, милая, – поспешила успокоить ее тетя. – Он помнил каждое слово, произнесенное нами. А вот я сделала вид, что про все на свете забыла, – усмехнулась. – Мне хотелось щелкнуть по носу этого зазнайку. Мне это удалось. Ах, если бы ты видела, каким он стал маленьким и жалким, когда почувствовал себя обычным человечком, таким же, как все мы. Но я знаю, знаю, что торжествовать победу еще рано. Завещание у него. Он – наследник этого дома, а мы… – она развела руками.

– Мэрил, почему ты не рассказала мне об этом раньше? – воскликнула Беатрис, захлопнув шкатулку.

– Я была уверена, что ты щелкнешь его по носу больнее, чем я, – ответила Мэрил с улыбкой. – Так и произошло. Для тебя, милая моя, великий Карл Элюар – никто, пустое место, старичок с приятной внешностью и манерами аристократа. Знаешь, как это задевает самолюбие таких, как он? Ты, мое дитя, вела себя превосходно, я в этом уверена. Ты не заискивала перед ним, не флиртовала, а он, наверняка, надеялся на это, – она забрала у Беатрис шкатулку, спрятала в стол. – Думаю, в субботу наш Элюар совершенно потеряет голову. И дело не только в Розалинде, которую он мечтает увидеть, – подтолкнула Беатрис к двери. – Доброй ночи, милая.

– Доброй ночи, Мэрил, – Беатрис поцеловала тетушку в щеку, ушла.

Но пошла не к себе, а решила заглянула в комнату Розалинды. Зеркало стояло в углу и было накрыто чехлом. Беатрис не стала его снимать. Она подошла к окну. Дождь прекратился. Тучи расступились, приоткрыв скорбный лик луны. Лунный свет пролился на дорожку, ведущую к воротам, сделал видимым высокого человека, в шляпе и длинном пальто, стоящего там.

Беатрис поняла, что это – Карл. Он смотрит на дом. Смотрит на окно, надеясь увидеть свою Розалинду.

Интересно, видит ли он Беатрис?

Скорее всего, нет. В доме темно, а лунного света не достаточно, чтобы издалека разглядеть силуэт девушки, стоящей за занавеской.

– Что вы замышляете, господин писатель? – спросила его Беатрис. – Надеюсь, ваши мысли не такие черные, как ваша одежда, иначе… – она вздохнула, скрестила на груди руки. – Иначе, мне придется поверить, что просвета нет. А мне бы этого очень не хотелось…

Беатрис развернулась, пошла к себе.

Пятница началась с сюрпризов. Доктор Форц пришел к завтраку. Одет он был так, словно приготовился к какому-то торжеству. Тетушка Мэрил тоже принарядилась. Выглядела она прекрасно, словно никогда не болела неизлечимой болезнью. Энтони и Беатрис сгорали от нетерпения, но вопросов не задавали. Знали, все объяснится в свое время. И оно настало с приходом в дом капеллана.

– Мы собрались здесь, чтобы соединить навеки этого мужчину и эту женщину, – сказал он торжественным тоном, положив руки на голову Мэрил и доктора. – Тот, кто знает причину, по которой эти двое не могут быть вместе, пусть говорит сейчас, или пусть вечно хранит молчание.

– А что вы скажете нам про завещание? – поинтересовался Энтони, когда капеллан закончил обряд венчания.

– Его мы откроем завтра, – ответил священник. – Завтра именно тот день, который определил Даниил Морган Эштон.

– Что ж, подождем до завтра, – сказал Энтони.

Священник ушел. Мэрил и доктор уехали, оставив Энтони и Беатрис одних.

– Неожиданная свобода. Только что нам делать с ней? – Энтони посмотрел на Беатрис. Она пожала плечами.

– Пойдем на чердак, – предложил Энтони.

– Пойдем, – ответила она и побежала вверх по лестнице.

Распахнула дверь, запуталась в паутине, рассмеялась.

– Эн, здесь все по-старому. Даже пахнет так же, как в детстве, – обернулась, посмотрела на Энтони. – Иди сюда скорее. Что ты там стоишь?

– Боюсь, – признался он. – Я знаю, что произойдет через минуту, и…

– Этого не будет, Эн, не бойся, – сказала Беатрис. – Мы ведь выросли. Мы стали другими. Ты – взрослый, поэтому…

– Нет, Бет, я – ребенок, – сказал он. – Поэтому я боюсь. Но я все равно перешагну через этот порог, – он зажмурился, сделал шаг. Сказал, не открывая глаз:

– Как здорово, что вот так запросто можно вернуться в свое детство.

Беатрис уселась в кресло-качалку, принялась настукивать по подлокотникам и напевать:

Энтони, крутанул кресло, запел вместе с Беатрис:

– Какую замечательную песенку ты придумал, – сказала Беатрис, когда они допели до конца.

– Да, – Энтони улыбнулся. – Помню, я чуть не лопнул от гордости, когда тетушка сказала, что я превзошел самого Элюара. Тогда я подумать не мог, что судьба преподнесет нам такой невероятный сюрприз, и мы с Элюаром будем оспаривать наследство.

– Ты собираешься оспаривать завещание? – спросила Беатрис.

– Нет. Мне этот дом не нужен. Я хотел отдать тебе свою долю, – ответил Энтони. – Думаю, Мэрил тоже хочет передать свою часть дома тебе. Не зря же она вышла за доктора, у которого в Лиле несколько домов.

Энтони качнул кресло. Беатрис зажмурилась.

– Скажи, только честно, а ты смогла бы полюбить этого господина? – он так резко остановил кресло, что Беатрис чуть не вывалилась из него.

– Ты говоришь про Форца? – спросила она.

– Нет, – Энтони улыбнулся. – Я спросил тебя про Элюара.

– Чтобы ответить на этот вопрос, я должна получше узнать его, – сказала Беатрис. – Пока я вижу в нем слишком много плохого, а мне не хочется тратить время на негатив. Ты же сам сказал, что я должна радоваться каждому новому дню. Что я и делаю, – она качнулась в кресле, запела:

Хлопнула парадная дверь. Энтони и Беатрис переглянулись и, не сговариваясь, помчались вниз.

Прогулка на свежем воздухе пошла Мэрил на пользу. Она выглядела цветущей и помолодевшей. В руках она держала изящный букетик мелких белых роз. Беатрис не удержалась от комплимента.

– Вы выглядите, как юные влюбенные, – сказала она.

– А вы, как нашкодившие дети, – парировала Мэрил. – Интересно, чем вы занимались на чердаке?

– Сочиняли, – ответил Энтони.

– Историю любви? – спросила Мэрил, подмигнув Беатрис.

– Нет, песенку про дождь, – ответила она.

– Мило, – сказал доктор Форц. – Будем считать ее вашим свадебным подарком для нас.

– Отличная идея! – обрадовалась Мэрил. – Детскую песенку про дождик в качестве свадебного подарка еще никто до нас не получал. Дайте, я вас расцелую. Форц, пожми им руки. А теперь, дарите свой подарок.

Энтони и Беатрис пропели песенку про дождь, постукивая в ладоши. Мэрил и Форц пришли в неописуемый восторг. Они даже умудрились станцевать под этот незатейливый мотивчик.

Остаток дня провели в обсуждении завтрашнего торжества. После ужина все разошлись по комнатам в самом приятном расположении духа…

Утром Беатрис проснулась раньше всех. Ее разбудило странное предчувствие. Оно колотило в грудную клетку изнутри так, что Беатрис не могла унять дрожь, не могла согреться. Беатрис встала, с большим трудом уложила волосы и застегнула пуговицы на платье. Пошла бродить по саду. Вернулась в дом, когда все гости были уже в сборе.

– А вот и наша милая Беатрис! – воскликнула Мэрил, когда та вошла.

От всеобщего внимания Беатрис смутилась. Румянец залил щеки. Она поспешно опустила голову, да так и замерла в дверях. Энтони подошел к ней, помог снять пальто, шляпку, шепнул:

– Ты – неземное создание, Бет. Позволь тебя оберегать?

– О, спасибо тебе, Эн, твоя помощь мне просто необходима, – сказала она, взяв его под руку.

– Теперь, когда все в сборе, мы можем открыть и прочитать завещание, – сказал капеллан.

Энтони сжал руку Беатрис.

– Скорей бы все закончилось, – прошептала она.

– Я, Даниил Морган Эштон… – зычный голос капеллана был слышен даже в самых дальних частях дома. Он выговаривал каждое слово так, чтобы всем была понятна воля покойного Моргана Эштона, который завещал свой дом Ричарду Карлу Элюару.

– Вот так сюрприз! – воскликнуло сразу несколько человек. – Мэрил, что все это значит?

– Господа, такова воля Моргана, давайте не будем ее обсуждать, Мы с вами просто свидетели, а не поверенные в делах Мэрил, – сказал капеллан. – К тому же, в завещание есть дополнение, которое дает наследнику право распоряжаться домом по своему усмотрению. Нам следует поздравить господина Элюара и дать ему слово.

– Благодарю, вас, ваша светлость, – сказал Карл, сделав шаг вперед. – Сегодня особенный день для всех нас. Сегодня должна восторжествовать справедливость.

– Разумные слова, – выкрикнул кто-то из гостей.

Капеллан поднял руку, призывая собравшихся воздержаться от комментариев.

– Я много размышлял над словом «истина», которым господин Морган подписал свои завещания, – продолжил свою речь Карл Элюар. – И понял, что истина – самое главное сокровище, которым может обладать человек. И еще я понял, что этот дом должен принадлежать не мне, а тому, кому он нужнее всего.

– Мэрил! – выкрикнули разом все гости.

– Нет, – сказал Карл с улыбкой. – Этот дом нужен маленькой хрупкой Беатрис. Именно ей я его и дарю.

– Я не приму от вас этот подарок, – воскликнула Беатрис. – Не приму, потому что это будет не честным по отношению к Мэрил и Энтони.

– Хорошо, тогда мы разделим дом на три части, как хотел Морган, – сказал Карл, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но она потупила взор, сказала:

– Делайте то, что считаете нужным.

– Я считаю нужным подарить этот дом Беатрис Эштон, – сказал Карл громко.

– Превосходное решение. Спасибо, господин Элюар. Мы не сомневались в вашей порядочности, – похвалила его Мэрил. Подошла к Беатрис, крепко сжала ее руку. – Я рада, что теперь Беатрис будет полноправной хозяйкой этого дома. Именно об этом я мечтала. Да и Энтони тоже. Так, милый?

– Да, тетушка, – подтвердил Энтони. – Беатрис будет прекрасной хозяйкой здесь.

– Господа! – обратилась Мэрил к гостям. – Сегодня мы пригласили вас не только по поводу завещания, – выдержала паузу. – Сегодня мы хотим сообщить вам о том, что мы с доктором Форцем стали мужем и женой!

Грянула музыка. Доктор пригласил Мэрил на вальс. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Энтони и Беатрис вышли из гостиной.

– Что с тобой, ты вся дрожишь? – Энтони обнял Беатрис. – Ты так бледна, что мне хочется послать за доктором.

– Не нужно волноваться, – попросила Беатрис. – Это все – от духоты. Я немного посижу у открытого окна, и все пройдет.

Беатрис уселась в кресло. Энтони распахнул окно, опустился перед ней на колени.

– Как я рад, что ты получила дом! Ты…

– Энтони, Энтони, неужели ты не понимаешь, что я не смогу содержать этот дом? – простонала она. – Все мое состояние забрал Мэтью. Скорее всего, от него ничего не осталось. Я ничего не смыслю в бухгалтерии. Я вообще ничего в этой жизни больше не понимаю, – она закрыла лицо руками, всхлипнула.

Энтони попытался ее успокоить, но Беатрис расплакалась еще сильнее.

– Прекрати, – рассердился Энтони. – Я позову доктора. Пусть даст тебе успокоительное.

– Нет, Эн, не нужно, – воскликнула Беатрис, но он уже вышел за дверь.

Беатрис расстегнула воротничок платья, подошла к окну. Подставила лицо холодным порывам ветра. Несколько раз глубоко вздохнула, приказала себе:

– Возьми себя в руки, немедленно.

От сквозняка сильно хлопнула дверь. Беатрис обернулась. Увидела на пороге Карла Элюара, растерялась. Карл был бледен. В глазах блестели огоньки отчаяния, губы подрагивали. Беатрис отвернулась, чтобы закрыть окно. Да так и осталась стоять к Элюару спиной. Ей было стыдно своих заплаканных глаз, распухшего носа и красных пятен на щеках, которые всегда выступали, когда она нервничала.

– Беатрис, – сказал Карл. – Вы так поспешно ушли, что я счел своим долгом узнать… Я встретил Энтони, он сказал, что вам нужен доктор. Но он сейчас танцует с Мэрил…

Беатрис стояла, вцепившись руками в подоконник, и молчала. Она с трудом понимала слова Карла. Они становились вязкими, тягучими, терялись где-то на полпути к ее сознанию.

– Вот было бы здорово улететь вместе с осенней листвой далеко-далеко отсюда, – подумала Беатрис, взмахнула руками и полетела вниз. Порыв ветра подхватил ее и понес вверх к солнцу. А потом полил дождь. Он намочил лицо и одежду Беатрис. Она улыбнулась, отогнула воротничок, открыла глаза. Не сразу поняла, что бледное лицо, отражающее в очках доктора Форца, это ее лицо.

– Ну и напугали вы нас, дорогая, – сказал доктор. – Если бы не Карл, который вас подхватил на руки, вы бы пробили себе череп, и тогда все было бы ужасно. Но, слава Богу, все обошлось.

– Что случилось, доктор? – спросила Беатрис, пытаясь восстановить в памяти цепочку событий, но это ей не удалось. Она помнила только полет к солнцу. Это был удивительный, долгий полет, который почему-то закончился. Почему?

– Вы упали в обморок, милая, – сказал доктор. – Это произошло потому, что вы с самого утра ничего не ели. Я принес вам чай и шоколад.

– Я ничего не хочу, – сказала Беатрис, приподнявшись.

– Ваше желание меня совершенно не интересует, – голос доктора стал строгим. – Это – лекарство, которое вы должны принять.

Беатрис взяла чашку, сделала несколько глотков ароматного чая, надкусила шоколад.

– Умница, – похвалил ее доктор. – Думаю, прогулка на свежем воздухе вам добавит жизненных сил. Но для начала нужно покушать.

– О, доктор, пощадите меня. Я не смогу сидеть за столом, где так много гостей, – простонала Беатрис.

– В гостиной уже никого нет, – сказал он. – Мы всех выпроводили. Мэрил захотела отдохнуть. Так что, милая моя, вы можете безбоязненно отправляться вниз.

Он помог ей подняться. Беатрис застегнула воротничок, пригладила волосы.

– Вам идет этот наряд, – сделал ей комплимент доктор. – Вы – юная особа, которая вступает в жизнь.

– И никому невдомек, что жизнь эта продлится восемь дней, – сказала Беатрис, гладя мимо него. – Это ведь яд так на меня действует? – их взгляды встретились. Доктор кивнул. Беатрис улыбнулась.

– У меня осталось четыре платья. Буду менять их каждый день. Должна же у меня быть какая-то радость. Так ведь, доктор?

– Думаю, ваша главная радость в том, что вы стали хозяйкой этого дома, – сказал он.

– Спасибо, что напомнили, – Беатрис усмехнулась. – Пойду выпью шампанского. Составите мне компанию?

– Нет, я уже достаточно выпил, – ответил он. – К тому же Мэрил ждет меня.

– Поцелуйте ее за меня, – попросила Беатрис.

Доктор ушел. Прежде, чем спуститься вниз, Беатрис постучалась в комнату Энтони, он не отозвался.

– Придется ужинать в одиночку, – сказала Беатрис.

Она спустилась вниз, села за стол. Служанка подала ей угощение. Беатрис выпила залпом бокал шампанского, сказала:

– С первого дня своего приезда я хочу побродить по дому. И теперь, когда я имею на это полное право, я непременно загляну во все уголки, во все тайные комнаты, в которые нам никогда входить не разрешалось.

Она встала, решительной походкой направилась в кладовку, где висели ключи ото всех комнат дома.

– Жаль, что Энтони нет со мной в этом увлекательном путешествии, – сказала она со вздохом.

– Я могу его заменить, – раздался за ее спиной голос Карла Элюара.

– Вы?! – Беатрис обернулась. – Мне сказали, что все гости разъехались. Что…

– Я в этом доме не гость, – прервал ее Карл.

– Да, простите, – она смутилась. – Спасибо, что спасли меня от перелома черепа.

– Доктор Форц любит преувеличивать, – улыбнулся Карл. – Я не сделал ничего сверхъестественного, чтобы помочь вам. Я даже сам не до конца понял, что произошло. Я увидел, что вы падаете, подхватил вас, положил на кровать. Вот и все.

– Вот и все, – повторила Беатрис.

– Позвольте мне забрать у вас ключи, – проговорил Карл, протянув руку ладонью вверх.

Беатрис положила на нее ключи, сказала:

– Я бы хотела начать осмотр с комнаты Розалинды.

– Я тоже, – Карл улыбнулся. – Мы много лет с ней не виделись. Надеюсь, встреча будет приятной…

Беатрис поднялась наверх, первой вошла в комнату, сняла чехол с зеркала, спросила:

– Вы видели этот портрет?

– Я не только видел его, – ответил он, – я его автор.

– Вы?! Разве вы – художник?

– Если вы считаете меня таковым, то, да, – ответил он. – Хотя я сам не очень высокого мнения о своих художествах, поэтому мало кто знает об этих моих способностях.

– А кто вам позировал? – спросила Беатрис, разглядывая глаза Розалинды.

– Мэрил, – ответил Карл. – Неужели, она не рассказала вам эту историю?

– Нет, – Беатрис покачала головой. – В последнее время, с Мэрил вообще происходит что-то непонятное. Раньше она была другой.

– Все мы с годами меняемся, кто-то в лучшую сторону, кто-то, увы, в худшую, – сказал Карл. – Здесь, на портрете, Мэрил юная, восторженная барышня. Именно такой она была, когда мы познакомились. Она позировала мне в этой комнате, возле этого окна. А потом предложила поместить портрет в такую необычную раму, – он постучал по зеркалу. – Мэрил хотелось быть молодой всегда. Чтобы обмануть время, мы решили написать только глаза, а остальную часть лица спрятать за веером. Мэрил загадала, если на портрете она получится моложе, чем в жизни, то сможет прожить не один год, как предрекали доктора, а намного больше, – улыбнулся. – Все так и случилось. Этому портрету почти сорок лет, а Мэрил все так же привлекательна и молода. Если вы внимательно посмотрите в левый нижний угол портрета, то увидите мой автограф.

– Скажите, Карл, а почему дедушка решил отдать наш дом вам? – спросила Беатрис, разглядывая автограф.

– Думаю, это можно назвать случайностью, – ответил он.

Беатрис выпрямилась, посмотрела на него с удивлением. Он улыбнулся.

– После того, как я написал портрет Мэрил, Морган предложил мне увековечить и его. Я согласился. У вашего деда было очень выразительное лицо, оно просилось на полотно, – улыбнулся. – Мне самому хотелось написать его портрет, поэтому я с радостью взялся за работу. Но, когда мы встретились в мастерской, я понял, что портрет – это предлог. Морган выглядел слишком озабоченным. Я понял, что его что-то гнетет. Я решил узнать о причине его уныния. Он ответил, что не знает, как распорядиться с домом. Сыновьям дом не нужен. Мэрил осталось жить совсем немного.

– Мне бы не хотелось, чтобы дом пошел с молотка, когда господин Морган Эштон покинет этот мир, – сказал он. – Я бы отдал его человеку молодому, целеустремленному, живущему по законам истины. Но пока, увы, я не встречал достойных молодых людей. Вопрос: «кому отдать дом?» меня угнетает. Подскажите, что делать?

– Отдайте этот дом мне, – предложил я шутя, не подозревая, что он схватится за мои слова, как за спасательный круг.

– Карл, вы – гений! – воскликнул он. – Как же мне раньше не пришла в голову эта мысль? Вы ведь – Элюар? И ваше полное имя…

– Ричард Карл Элюар, – ответил я.

Он вскочил, куда-то умчался. Вернулся с документами и портретом. Протянул их мне.

– Вы знаете этого господина? – спросил он, хитро улыбаясь.

– Да. Это мой дед, – ответил я. – Но, клянусь, я не знал, что он жил в этом доме.

– Не оправдывайтесь, мой мальчик, – успокоил меня Морган. – Вы не похожи на охотника за наследством. Именно поэтому, я и подарю вам этот дом. Я сделаю доброе дело для вас, а вы, когда-нибудь, помянете меня добрым словом.

Мы пожали друг другу руки. Морган попросил меня хранить в тайне наш разговор. Пообещал чуть позже дать мне подробные инструкции. Честно говоря, я не верил в продолжение этой истории. Буквально через пару недель после этого разговора я уехал из Лиля. Я был так погружен в свои дела, что совершенно забыл о доме, который когда-нибудь может стать моим.

Хотя, нет, я иногда о нем вспоминал. Дом был для меня фантастическим местом, где рождаются сказки. Я верил, что однажды здесь произойдет чудо, – посмотрел на Беатрис, спросил:

– А вы, верите в чудеса?

– Да, – ответила она. – Вера в чудо помогает смотреть на мир по-иному.

– Это так, но с годами верить в чудеса становится все труднее, – он вздохнул. – Мы становимся прагматичными, расчетливыми, эгоистичными, избалованными, надменными… Какие бы вы еще дали характеристики господину, стоящему перед вами?

– Никаких, – ответила Беатрис.

– Это нокаут, дорогая, – он схватился за сердце. – Я, великий Карл Элюар, для вас – пустое место?

– Пойдемте дальше, – сказала Беатрис. – Мне хочется заглянуть во все комнаты.

– Да, конечно, – лицо Карла стало серьезным. – Открывать закрытые двери намного приятнее, чем слушать старого маразматика, возомнившего себя центром вселенной.

Беатрис никак не отреагировала на его слова. Она вышла из комнаты Розалинды и пошла по коридору к самой узкой двери. Остановилась, провела рукой по дверному косяку, спросила:

– Как вы думаете, почему она такая?

– Не знаю, – признался Карл. – Давайте откроем и посмотрим, что спрятано за этой узкой дверью.

Он нарочно долго возился с ключами, злился на Беатрис и хотел ей досадить. А она спокойно ждала, когда же дверь откроется, не выказывая никакого раздражения.

– Вы прекрасно владеете своими эмоциями, Беатрис, – мысленно похвалил ее Карл. – Мне нужно брать с вас пример, тогда, наверно, у нас все получится.

Он распахнул дверь, нащупал выключатель, включил свет, пропустил Беатрис вперед. Она вошла в комнату бочком. Карл протиснулся следом, присвистнул:

– О, да это – хранилище древностей! Интересно, где Морган раздобыл все эти антикварные вещицы?

– Дедушка много путешествовал, – сказала Беатрис. – Он привозил множество сувениров из разных стран, но все они куда-то исчезали. Теперь я знаю, куда, – провела рукой по пыльной полке. – Зачем он все это прятал?

– Думаю, уместнее спросить, почему?

– И, почему же? – спросила Беатрис, взяв статуэтку из слоновой кости.

– Аккуратнее, не уроните. Эта вещица слишком хрупкая, к ней нельзя прикасаться! – воскликнул Карл.

Беатрис растерялась. Поставила статуэтку на место. Карл рассмеялся.

– Теперь вы сами можете ответить на свой вопрос.

– Да, все верно, – Беатрис улыбнулась – Каждая вещица была по-особому дорога деду. С каждой из них наверняка связано множество невероятных историй. Жаль, что дедушка нам ни о чем не рассказывал.

– Он просто не хотел посвящать вас в свои тайны, – проговорил Карл тоном заговорщика. – Он боялся, что вы сломаете его реликвии, поэтому и прятал их под ключ.

– Вы говорите с такой уверенностью, словно много раз беседовали с дедом на эту тему, – Беатрис испытующе посмотрела на Карла.

– Нет, про сокровища Моргана Эштона я ничего не знал, клянусь, – сказал Карл. – А говорю я с такой уверенностью, потому что сам много раз прятал дорогие мне вещи от детей. А вы разве не поступаете так же?

– Вы правы, – ответила она, выйдя из комнаты.

– У нас с вами еще четыре ключа, – сказал Карл, заперев сокровищницу. – Вы знаете, где искать эти двери?

– Догадываюсь, – ответила Беатрис.

– Тогда ведите меня.

Они поднялись на третий этаж, прошли до конца коридора, остановились перед гобеленом, на котором был изображен раненый рыцарь. Его голова лежала на коленях у плачущей дамы. А в небе над ними ангелы трубили в золотые трубы.

– Дверь здесь, – сказала Беатрис, отодвинув гобелен.

– Здесь должно быть что-то сверхсекретное, – сказал Карл полушепотом. – Иначе бы эту дверь так не прятали. Вы не боитесь?

– Нет, – ответила Беатрис. – Я немного волнуюсь.

– Тогда позвольте мне первому войти в эту комнату.

– Хорошо, – Беатрис посторонилась.

Дверь открылась быстро, а вот выключатель Карл не мог найти очень долго. Он уже начал сердиться, а потом решил, что нужно радоваться этим трудностям, потому что они помогают им с Беатрис сблизиться. Чем дольше они будут вместе, тем больше вероятность того, что между ним возникнет симпатия.

Когда, наконец-то, вспыхнул свет, сделав видимым убранство комнаты, Карл воскликнул:

– У вашего деда был отменный вкус. Он сделал свою спальню точной копией королевской спальни, – посмотрел на изумленную Беатрис. – Желаете прилечь на королевскую кровать?

– Нет, – она покачала головой. – На такую кровать можно только смотреть.

– А я думаю иначе, – сказал Карл, плюхнувшись на кровать. – Зря отказываетесь, Беатрис. Знаете, как приятно почувствовать себя королем. Как…

– Давайте лучше откроем еще одну дверь, – предложила Беатрис, отойдя в дальний угол.

– Вы ее нашли? – спросил Карл, приподнявшись.

– Да, – ответила Беатрис, показав ему на простенок между окнами.

– Вы считаете, что это – дверь? – Карл перевернулся на живот, положил голову на кулаки. Ему нравилось разглядывать Беатрис. Ему не хотелось отпускать ее. А она, как нарочно, так быстро отыскивала двери, что путешествие могло закончиться в любую минуту.

– Дайте мне ключ, и вы поймете, что я права, – сказала Беатрис, протянув руку.

Карл встал, подошел к простенку, который Беатрис назвала дверью.

– Вот, посмотрите сами, – она показала ему на замок.

Карл вставил ключ в замочную скважину, несколько раз повернул его, толкнул дверь, воскликнул:

– Это же – тайный ход! А раз это – тайный ход, значит мы с вами точно в королевских покоях.

– Для прогулки по тайному ходу, нам нужны свечи, – сказала Беатрис. – Но я их здесь не вижу.

– Зато здесь есть нечто более интересное, – сказал Карл, показав Беатрис керосиновую лампу, похожую на старую бронзовую вазу. Зажег фитиль и первым пошел вниз по ступеням тайного хода.

– Как думаете, куда приведет нас этот путь? – спросил он, освещая Беатрис дорогу.

– В комнату Розалинды, – ответила она.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался он.

– Потому что они любили друг друга, – ответила она.

– О ком вы говорите? – спросил Карл.

– О юноше, который построил этот дом, и Розалинде, – ответила она. – Этот тайный ход был сделан в доме изначально. Возможно, сама Розалинда его и сделала, чтобы беспрепятственно перемещаться из своей комнаты в королевскую спальню и обратно.

– Если бы я знал об этом тайном ходе раньше, в моей сказке наверняка бы появилось еще несколько глав, – проговорил Карл. – Однако, мне не понятно, почему мы не видели никакой двери, когда были в комнате Розалинды?

– Потому что это вовсе не дверь, – ответила Беатрис. – Откройте ее и вы увидите, что это…

Карл повернул ключ в замке, вышел из потайного хода, сказал:

– Вы правы, Беатрис, это не дверь, а книжный шкаф. Никому и в голову не придет, что в этом книжном шкафу таится нечто особенное. А уж о том, что это – дверь, вообще никто не догадается.

– Никто, – подтвердила Беатрис, вернув дверь на прежнее место.

– Что вы наделали? – воскликнул Карл. – Эта дверь не открывается снаружи. Мы не сможем попасть обратно.

– Сможем если воспользуемся обычной лестницей, – сказала Беатрис.

– Вы хотите вернуться в королевскую спальню? – Карл посмотрел на нее с интересом.

– Не сегодня, – ответила Беатрис. – У нас с вами остался еще один ключ. И я знаю, что четвертую дверь нужно искать на чердаке. Там нет света, и лампа нам пригодится. Идемте.

Они поднялись на чердак. Беатрис решительной походкой прошла в самый дальний угол, сказала:

– Это здесь.

Карл осветил угол, улыбнулся.

– Вы хорошо знаете дом.

– Прежде я не замечала эту дверь, – призналась Беатрис. – Я увидела ее вчера, когда Энтони крутанул меня на кресле-качалке. Посмотрите, как стоит кресло. Лицом к двери. У меня было несколько секунд, чтобы ее рассмотреть.

– Как думаете, какая тайна хранится за этой дверью? – спросил Карл, поворачивая ключ в замке.

– Ваша, – ответила Беатрис. – Это – ваша мастерская.

– Вы читаете мысли?

– Нет. Я просто догадалась, – ответила она. Толкнула дверь, вошла. – Здесь вы писали свои портреты и гравюры, которые Мэрил бережно хранила все эти годы, – повернулась, посмотрела на Карла, стоящего с лампой в дверном проеме. – Мэрил до сих пор любит вас.

– Я это знаю, – проговорил он. – Я дорожу этой любовью, потому что это нечто особенное, не подвластное разумению. Это, как любовь Розалинды, у которой нет будущего, но, тем не менее, прекраснее этой любви нет и не может быть ничего другого.

Карл вошел в мастерскую, поставил лампу на стол, сел на табурет. Спросил:

– Беатрис, а вы хотите, чтобы я написал ваш портрет?

– Нет, – ответила она. – Вы ведь написали его задолго до нашей встречи. Вот он, – она сдернула ткань с картины, висящей на стене, и сама отшатнулась.

– Господи, как такое возможно? – воскликнула она. – На мне точно такое же платье, как на потрете. Это… – повернулась к Карлу. – Как вы это угадали?

– Здесь нет никакой мистики, Беатрис, – ответил он. – Вспомните историю своего платья.

– Его привезли от модистки, чтобы… – Беатрис осеклась. – Мэрил специально заказала такое платье. Она знала, что мы с вами сюда придем, и я увижу потрет. Но откуда она узнала, что это произойдет сегодня? Что именно сегодня я надену именно это платье?

– У вас, моя милая, просто не было другого выбора, – сказал Карл с улыбкой. – Другие платья не такие торжественные, как это.

– Откуда вы знаете? – Беатрис наморщила носик.

– Мы вместе с Мэрил рисовали эскизы, – ответил он. – Вот они на столе. Взгляните.

Беатрис подошла к столу, взяла в руки несколько эскизов, похвалила Карла:

– Вы – прекрасный художник.

– Спасибо. Мне приятно слышать похвалу из ваших уст, – сказал Карл. – А как вы догадались про портрет?

– Это получилось как-то само собой, – ответила она. – Мне просто захотелось, чтобы этот портрет был…

Подошла к портрету, провела по нему пальчиком, спросила, не оборачиваясь:

– Вы написали его недавно?

– Недавно, – подтвердил он. – А вот наблюдаю я за вами давно. И то, что мы приехали в Лиль в одном вагоне, не случайность. И мой поцелуй…

Она обернулась. Он виновато улыбнулся.

– Я не знал, как познакомиться с вами. Я потерял покой и сон, перестал писать. Все мои мысли были заняты вами, Беатрис. Я ходил за вами тенью, а вы не замечали меня. Тогда я рассказал обо всем Мэрил. Она пообещала устроить нашу встречу, – поднялся. – Простите, что мы все так усложнили, так запутали, так…

– Разобрать мост через Риону тоже было вашей идеей? – спросила Беатрис. Он кивнул. – Вы – безумец, господин Элюар. Вы…

– Вы правы, Беатрис, я потерял голову окончательно и бесповоротно, – сказал он. – Вы – моя несбыточная мечта, моя вечная мука и мое счастье. Вы – моя осень, долгожданная золотая осень. То вы дождливы и пасмурны, Беатрис, то солнечно щедры и приветливы. Я надеюсь, что вы подарите мне одну из самых лучших моих историй. Вы поможете мне написать историю любви? Нашей с вами неожиданной любви, Беатрис. Не спешите с ответом. Не отталкивайте меня. У вас есть время все обдумать. У вас в запасе еще четыре платья и восемь дней.

– Да, вы правы, у меня еще восемь дней, – проговорила она, выйдя из мастерской…

– Как прошла ночь, Карл? – спросила за завтраком Мэрил.

– Я прекрасно выспался на королевской кровати. Ты была права – это самое тихое место в доме. Никто мой сон не потревожил, – ответил он.

– Я спрашиваю о другом, – Мэрил нахмурилась. – Неужели она тебе отказала?

– Пока, нет, – он улыбнулся. – Она обещала подумать.

– Мило, – ухмыльнулся Форц. – Я сказал, что обморок вызван ядом, но, по-видимому, это ее не слишком напугало. Она не бросилась в объятия Элюара, как вы, дорогая моя Мэрил, предполагали.

– Бет – особенная, – сказал Энтони. – Она достойна любви. И если вы, Карл, в самом деле, готовы ради нее не любые жертвы, она это поймет и оценит. Рядом с Бет вы станете счастливейшим человеком.

– Я знаю, – проговорил он. – Мое желание быть рядом с ней – это не прихоть богатого мужчины, а стремление к достижению гармонии между мужчиной и женщиной. И, если эта гармония возможна, то я стану счастливейшим из живущих на земле.

– Доброе утро, заговорщики! – сказала Беатрис, распахнув двери в столовую.

Было непонятно, слышала она слова Карла или нет. Заговорщики переглянулись. Мэрил пожала плечами. Мужчины встали, приветствуя Беатрис.

– Кто-нибудь знает, когда наладят сообщение между городами? – спросила она, усевшись за стол.

– Никогда, – ответил Энтони. Посмотрел на нее исподлобья. – Для тебя, Бет, его не наладят никогда, – улыбнулся. – Зачем тебе куда-то уезжать, дорогая? Куда ты торопишься?

– Энтони Эштон, вы забываетесь, – проговорила Беатрис. Голос стал строгим. – Давайте поговорим о чем-то более приятном. Мэрил, как твое самочувствие?

– Прекрасно, милая, – ответила та, широко улыбнувшись. – Жизнь только начинается. Я собираюсь дожить до ста лет. Должны же мы с Форцем насладиться нашим счастьем, – она протянула доктору руку, он прижал ее к губам.

– После завтрака мы решили покататься, – сказал Форц. – Приглашаем всех присоединиться к нам.

– Я не поеду, – сказала Беатрис. – Мне хочется погулять по саду.

– Позволите составить вам компанию? – спросил Карл. – Я давно не любовался хризантемами, посаженными Розалиндой.

– О, у нас появилась новая цветочница! – воскликнул Энтони. – Почему я узнаю об этом последним? Мэрил, это не честно. Я хочу взглянуть на эту барышню.

– Энтони, прекрати безобразничать, – Мэрил погрозила ему пальцем. – Ты прекрасно знаешь, что эти хризантемы посадила я. Пару дней назад мы их навещали. Тебе незачем идти туда снова. Ты нужен нам для одного важного дельца, поэтому, – она поднялась. – Ты должен поехать с нами.

– Воля тетушки для меня – закон, – сказал Энтони. Встал. – Передавайте привет Розалинде. Честь имею, – послал Беатрис воздушный поцелуй.

– Разговор был недолгим, но весьма содержательным, – сказала Беатрис, когда троица покинула столовую. – Пойдемте гулять, господин Элюар.

– С удовольствием…

Они направились в ту часть сада, где шапки осенних хризантем напоминали бронзовые купола.

– Последний подарок осени, – сказал Карл, присев на корточки. – Люблю, как они пахнут. Всегда кланяюсь им, – посмотрел на Беатрис снизу вверх. – Сейчас хризантемы в самой своей прекрасной поре, но очень скоро придет пора увядания, и тогда… – сорвал цветок, протянул Беатрис. Встал – Примите частичку солнца.

– Я бы назвала ваш подарок сердцем осени, – проговорила она, прижав цветок к губам.

– Сердце осени, – повторил он. Спросил:

– А какую бы историю вы придумали про юную цветочницу, которую так мечтал увидеть Энтони?

– Цветочница знает о том, что она – королева цветочного королевства, – сказала Беатрис, разглядывая хризантему. – Ей не нравится, когда посторонние вторгаются в ее пределы, рвут цветы…

– О, простите, ваше высочество, я не знал, что нельзя прикасаться к вашим волшебным цветам, – проговорил Карл, приложив руку к груди. – Надеюсь, меня не казнят за мою дерзость.

– Нет, потому что эти цветы, эти бронзовые хризантемы предназначены для даров, – ответила она, посмотрев на него. – Только их и можно рвать в цветочном королевстве. Только их и можно называть сердцем осени. Только о них и можно говорить, потому что это – любимые цветы королевы. Она сама посадила их на этой клумбе. Она знала, что однажды хризантемы принесут ей избавление, – Она ждала принца? – спросил Карл, взяв ее за руку.

– Нет, – Беатрис покачала головой. – Цветочница никогда не мечтала о принцах и королевичах. Она хотела встретить человека, умеющего любить, готового принять ее такой, какая она есть: смешной, старомодной, живущей по законам истины, не желающей ступать на скользкий путь нечестия и лжи. Но, все это только мечты глупой девочки. Жизнь разукрашивает картину по-своему. В ней почти нет ярких красок. Она похожа на серый карандашный набросок… – вздохнула. – Грустно.

– Думаю, карандашный набросок можно отложить в сторону, – сказал Карл. – Предлагаю вам взять яркие акварели и написать такую картину, какую вы захотите. Мы можем начать ее прямо сейчас. Давайте поднимемся на чердак, возьмем кисти, краски, и… Чему вы так загадочно улыбаетесь?

– Однажды мы с Энтони хотели научиться рисовать. Мы взяли краски, кисти, баночки с водой и забрались на чердак. Мы разложили на полу листы бумаги, развели краски, и… – Беатрис спрятала лицо в цветок.

– Вошла Мэрил, – закончил он ее фразу. Беатрис подняла голову. – Мэрил рассказала мне вашу историю. А я написал на эту тему небольшой рассказ «Ричард и Элеонора». Не читали?

– Нет, – призналась Беатрис.

– Это очень хорошо, – обрадовался он. – Мы прочитаем его вместе.

– Вы надеетесь на то, что я останусь с вами? – Беатрис испытующе на него посмотрела.

– Я этого страстно желаю, – ответил Карл. – Понимаю, мой ответ звучит эгоистично, но… Милая моя Беатрис, мне очень-очень нужно, чтобы вы никуда не уезжали, чтобы остались со мной, чтобы… – он прижал ее руки к губам. – Я вас не тороплю с ответом. Я готов ждать столько, сколько потребуется. Я буду терпеливым. Я не буду мозолить вам глаза, если мое присутствие вас тяготит. Я закроюсь в мастерской и буду писать, писать, писать, надеясь, что слова мои воплотятся в жизнь. Я готов выполнить любое ваше желание.

– Любое? – Беатрис улыбнулась.

– Да, повелевайте.

– Угостите меня чашечкой кофе, – попросила Беатрис.

– Едемте…

Они сидели в кафе, пили кофе и смотрели на дождь, который расплакался за окном.

– Знаете, Беатрис, о чем я сейчас подумал? – она покачала головой. – Давайте представим, что мы только вчера приехали в Лиль. Я пригласил вас на свидание, и вы пришли. Пришли, потому что вам понравился кофе, которым нас угощал проводник.

– Нет, я пришла не потому, что мне понравился кофе, а потому, что мне понравился мой попутчик, – сказала Беатрис. – Мне захотелось узнать о нем побольше. Захотелось отвлечься от своих горестных мыслей… Спасибо вам, Карл, за эту нечаянную радость, за сердце осени, за поцелуй.

– Вы говорите так, словно прощаетесь со мной. Не пугайте меня, Беатрис, умоляю, – попросил он, сжав ее руку. – Вы ведь не собираетесь уйти?

– Собираюсь, – ответила она. – Не удерживайте меня, пожалуйста. Давайте увидимся завтра. Я приду к вам на свидание. Приду в это кафе. А сейчас, позвольте мне уйти.

– Да-да, конечно, – сказал он растерянно, выпустил ее руку. – До завтра, Беатрис.

Она ушла. А он долго сидел в кафе и смотрел на дождь.

– Господи, помоги мне, – мысленно повторял он, как молитву. – Помоги… Если суждено нам быть вместе, соедини нас. Если нет, убей меня, потому что я не знаю, как мне жить без этой любви. Я не знаю, где взять силы, чтобы жить без любви. Без ее любви…

Беатрис шла по лужам, не обращая внимания на дождь, который разошелся не на шутку, и твердила:

– Что мне делать? Что делать? Что?

Когда она вошла в дом, Энтони бросился к ней со словами:

– Беатрис, где твой зонт? Ты вымокла до нитки. Тебе немедленно нужно переодеться.

– Почему ты одна? Где Карл? – спросила Мэрил, нахмурившись.

– Мы попрощались, – ответила Беатрис, снимая вымокшее пальто.

– Ты сошла с ума! – закричала Мэрил. – Ты хочешь, чтобы я умерла от разрыва сердца? – плюхнулась в кресло, закатила глаза. – О, это невыносимо… Все наши усилия ушли на то, чтобы услышать эти два ужаснейших слова: мы попрощались, – Мэрил, я не понимаю, о чем ты говоришь. Что с тобой? – Беатрис посмотрела на тетушку растерянно.

– Бет, неужели ты еще не поняла, что Карл Элюар влюблен в тебя? Влюблен лет десять или больше, – простонала Мэрил. – Он пытался излечиться, но противоядия от яда кураре нет. О, Бет, неужели ты настолько черствая и бесчувственная, что не можешь стать его мечтой – Розалиндой? От тебя же никто не требует невозможного. Гуляй с ним по саду, слушай его сказки, рисуй картины, беседуй с ним.

– Ты думаешь, именно это ему нужно? – спросила Беатрис.

– Ему нужна возвышенная любовь, которую кроме тебя никто не сможет ему дать, – ответила Мэрил резко. Встала. – Ты рассердила меня, забрала последние силы. Я не желаю больше разговаривать с тобой.

– Энтони, ты тоже считаешь меня жестокой? – спросила Беатрис, когда Мэрил ушла.

– Мне кажется, что ты, Бет, переигрываешь, – ответил он, обняв ее за плечи. – Я же вижу, что Карл Элюар нравится тебе. Зачем же ты его отталкиваешь?

– Не знаю, – ответила она.

– А я знаю, – сказал Энтони. Развернул ее, поцеловал в лоб. – Ты боишься потерять голову от любви. Но, милая моя, рано или поздно, мы все теряем головы. Не нужно бояться своих чувств. Не отталкивай любящего тебя мужчину так, как ты оттолкнула меня. Пока он для тебя – посторонний человек. Но придет время, и дороже него у тебя не будет никого на свете. Ты ведь всегда мечтала о таком друге, о таком возлюбленном. Зачем разбивать вдребезги свою мечту? Сделай шаг навстречу ей. Сделай, не бойся.

– Спасибо, милый, – проговорила она, прижавшись к нему.

– Иди, – отстранив ее, сказал Энтони. – И хорошенько подумай над моими словами.

Беатрис поднялась в свою комнату. Долго стояла у окна, смотрела на дождь, а потом резко развернулась и побежала в комнату Розалинды. Сняла чехол с портрета, села в кресло, задумалась.

Странный звук вывел Беатрис из оцепенения. Она не сразу поняла, откуда он доносится. Насторожилась, вжалась в кресло. Распахнулась потайная дверь. Появился лучик света, а за ним в комнату вошел Карл. Свет от лампы, которую он держал в руках, был слишком слабым, чтобы осветить всю комнату, поэтому Карл не увидел Беатрис, сидящую в кресле.

– Привет, Розалинда, – проговорил Карл, глядя на портрет. – Привет…

Беатрис всхлипнула. Карл поднял лампу над головой, сделал шаг вперед, спросил:

– Кто здесь? Беатрис, что вы здесь делаете?

– Слушаю ваши стихи, – ответила она.

– Но вы же не знали, что я приду сюда, что… – осекся. Она улыбнулась.

– Я думала о вас, Карл. Я…

Он опустился перед ней на колено, склонил голову. Она провела рукой по его волосам. Он взял ее руку, поцеловал в ладонь, сказал:

– Теперь вы все знаете, Беатрис. Вы даже слезы мои видели. Это слезы отчаяния, потому что я не знаю, что мне делать, как без вас жить.

– Вы хотите уехать? – спросила она.

– Все будет зависеть от вас, – ответил он. – Останетесь вы, останусь и я. Уедите вы, не станет и меня.

– Я пока не собираюсь уезжать, – сказала она. – У меня еще в запасе неделя и…

– Три платья, – добавил Карл, поднявшись. – Хотите, я нарисую вам еще десяток платьев?

– Давайте нарисуем их вместе, – предложила Беатрис.

– Прекрасная мысль. Идемте в мастерскую, – он протянул ей руку.

Она встала. Он порывисто обнял ее. Сжал так крепко, что она задохнулась от страстного желания Карла удержать ее во что бы то ни стало.

Никто никогда не обнимал ее так крепко.

Никто никогда так не желал отдать ей всю свою любовь без остатка.

Никто никогда не ждал от нее духовной близости.

Карл был особенным, и Беатрис почувствовала это.

Отталкивать его она не имела права. Но и быть рядом с ним она пока не могла.

Ей не хотелось думать сейчас о запретах, стоящих между ними.

Она знала, что однажды все преграды рухнут. Время все расставит по местам.

– Энтони прав, мне не следует отказываться от своей мечты. Мне нужно сделать шаг ей навстречу, и я его делаю…