– Нет, серьезно, у меня ощущение, что мы в Космос попали! – поделилась с подругой Елена по дороге домой.

– Ой, что ты знаешь о космосе?! – рассмеялась та.

– Да ничего, кроме своих странных снов.

– Снов? Ты мне никогда не рассказывала о странных снах.

– Да. Были у меня такие, связанные с космосом. Когда я была маленькой – лет восемь-девять, мне как-то приснилось, будто я – взрослый космонавт. Я была с кем-то еще, в блестящих скафандрах, на вершине горы другой планеты. Внизу открывался потрясающий вид разноцветных огней. И можно было бы подумать, что это – земной город. Хоть, в те времена у нас не было еще таких «современных», но можно было бы списать его на американский или французский город.…

Но я четко знала, что мы на другой планете. Мы ходили по обрыву, любовались и не знали – контактировать ли нам с ними, или нет.

Примерно через год, у меня возникло абсолютно чёткое ощущение, что там, в вышине Космоса, за нами наблюдают другие «люди» или жители, но какие-то вышестоящие. И они наблюдают за нами. Они идеальны и ожидают, что и мы будем поступать идеально. И если мы совершим неправильный поступок, они опечалятся.

– Может, это у тебя возникло ощущение Бога?

– Да нет. Я откуда-то знала, что их много, и они вроде людей, но мощнее нас во всех смыслах.

– Интересно.

– Да. А через несколько лет пошли разговоры об инопланетянах, мои родители тайно читали лекции Ажажи и шепотом обсуждали их. Но я, все равно, никому не могла об этом рассказать. Боялась, что посчитают меня ненормальной.

И рассказываю тебе первой об этом.

– Ничего себе.

– Да. А потом у меня был еще один странный сон. Но он был уж совсем фантастический, так что – не для огласки.

– Не-е-ет! Начала рассказывать, говори до конца. А то только заинтриговала….

– Но ты не сомневаешься в моей адекватности?

– Нет, – засмеялась Катерина, – ты у нас на работе была самая адекватная!

– Ну, то – на работе, а это – в быту. Короче, снилось мне, уже после рождения Кристины, что я лечу, как птица, метрах в трёх от земли. Лечу свободно, легко и радостно. Вижу всё, что я хотела: реки и моря, луга и подножия гор. И мне так чудесно на душе, такое умиротворение…. И тут возникают голоса, множественные, и какие-то, больше похожие на женские, и спрашивают, хотела бы я быть такой свободной, как сейчас. Я отвечаю, что, конечно, хотела бы. И они говорят мне, что я им нужна для какой-то работы, и они меня забирают.

Знаешь, я была в таком восторге от ощущения полёта, но чувство ответственности за маленького ребёнка и любовь к мужу заставили меня запротестовать. Они ответили, что мое чувство ответственности внушает им уважение, и они согласны меня подождать. Но заверили меня, что я все равно им нужна, и они меня заберут, когда возникнет крайняя необходимость.

Я никогда не могла забыть эти сны. Они оставили мне самые прекрасные впечатления.

– Здорово! Мне ничего подобного не снилось. Я во снах вечно путешествую по каким-то замкам и дворцам, ищу что-то или кого-то….

– Но это, наверное, тоже классно?

– Да. Мне нравятся ощущения таинственности, и иногда даже не хочется просыпаться!

– Конечно, лучше блуждать по старинным дворцам, чем идти к студентам, которые не очень хотят учиться!

– Вот именно!

– Надо будет поспрашивать наших детей, сниться ли им что-то особенное.

– Знаешь, Кристина мне как-то рассказывала, что у неё возникло ощущение, будто мы все можем жить в матрице, за которой наблюдают инопланетяне. Ей тогда лет одиннадцать было.

– Надо же! А мои дети ничего такого мне не говорили.

По возвращении домой, впечатления от разговоров приутихли и забылись. Подруги занялись обычными бытовыми делами: продолжили обустройство, отужинали вместе с Витой и Люсей и приготовились проверять домашние задания. Люся мгновенно воспротивилась этому. И твердо заявила, чтобы хозяйки не волновались – задания сделаны, причем – самостоятельно, проверены, так что всё нормально.

– Извините, мы забыли, что это – Ваша работа. И мы, ни в коем случае, не питаем к Вам недоверия. Но, пока не зная местные критерии хороших знаний, мы бы хотели ориентировать обучение наших детей на отечественные критерии.

– Не переживайте, я работаю по такому же принципу.

– Слава Богу, а то мы читали, как обучают детей в Норвегии, и не хотели бы такого научного простоя в их самые эффективные годы….

– Мамы, может, посмотрим киношку какую? – спросила Кристина.

– А давайте! Только, девушки, вы – с нами.

Виктория и Люся и не думали сопротивляться. Подруги забрали на вечерний сеанс даже их охранника Михала. Все собрались у домашнего кинотеатра и остановили свой выбор на семейной комедии.

Вдоволь посмеявшись, в хорошем расположении духа, вскоре все отправились спать.

Первый рабочий день стал напряженным у обеих приятельниц. Елена простодушно поздоровалась со всеми сотрудниками, теперь уже – подчинёнными ей, и почувствовала, что её коллега – патологоанатом настроена не очень доброжелательно. Об этом говорили и её косые взгляды, и то, что она не очень охотно разговаривала с ней.

Дейнеко вначале огорчилась. Но потом подумала, что она не обязана нравиться всем. Тем более, что она не просила руководящую должность. Но, на случай, решила выспросить об этом более компанейского Мстислава.

– Елена Александровна, когда нас брали на работу, то говорили, что мы будем заниматься морфологическими исследованиями. Поэтому, вообще можно было предположить, что возьмут специалистов по нормальной анатомии и топографической. В крайнем случае, – патологической. Но, когда руководству стало понятно, что исследования затронут травматический аспект, сферу отравлений и физических воздействий на тела, им стало ясно, что руководителем должен быть судебно-медицинский эксперт, компетентный в таких делах. Так что, по большому счету, нашей Нине Антоновне надеяться было не на что. Хотя, работа в Центре и так достаточно престижна и оплачиваемая.

И все-таки, Лена для себя решила, что надо будет постараться подружиться с коллегой. С санитаром все было нормально. С Мстиславом тоже установился отличный контакт, поэтому, Лена решила заняться изучением текущих дел. Начала она с ознакомления с документами.

– Вот здесь – результаты исследований, – похлопал по небольшой папке протоколов Титов.

– А сейчас у нас есть тела в хранилище?

– Есть некоторые, – как-то уклончиво ответила Нина Антоновна.

– Покажите?

Патанатом нехотя вышла из-за стола.

– Погодите, я сейчас Катерину Николаевну приглашу.

– Зачем это еще? – недовольно спросила коллега.

– Она же наш сотрудник!

Через несколько минут в комнату вошла Верховец, и все проследовали в комнату с серебристыми саркофагами.

– Что у нас по диагнозам? – конкретно спросила Дейнеко, глядя в глаза Нине Антоновне.

– № 1 – болезнь легионеров.

– Классическая? Если – да, то почему же здесь?

– Ну, этот диагноз, как бы прохлопали…. Кроме того, Руководитель считает, что возбудитель до сих пор подходит для массового заражения.

– Это – да. Особенно, если проводить многотысячный съезд…. Но, ведь эта болезнь давно изучена?!

– Понимаете, для нашего Руководства, которое только начало работу в биологическом направлении, много чего неясного.

– Понятно. Оно еще не ориентируется, чем перспективно нам заниматься, а чем – не стоит, – подытожила Дейнеко.

Осведомленность Лены не очень понравилась Нине Антоновне.

«Понятно. Думает, что мы – конкурентки. Надо будет её успокоить», – промелькнуло у Елены в голове.

– Я высоко ценю Ваш профессионализм, коллега, и думаю, что нам надо будет подготовить совместную справку для начальства, с нашим видением перспективных исследований.

– А что еще у нас есть?

– Еще у нас есть неопознанный вирус.

– Неопознанный вирус? – вскинулась Катерина.

– Да, но зачем Вам вникать, это – просто патология, наш узкий профиль.

– Это в патанатомии есть узкий профиль. В судебной медицине всё может оказаться гораздо шире, и вообще, не так, как мы себе представляем проблему. Расскажите.

Нина Антоновна сделала над собой усилие и нехотя начала рассказывать.

«Боится, что мы отнимем у неё пальму первенства в исследовании», – стало ясно подругам.

– Человек заболел, находясь в аэропорту африканской страны. Началось с того, что он потерял сознание, начались тонико-клонические судороги, непроизвольные рефлексы. Работники аэрофлота подумали, что у него эпилептический припадок, пытались помочь ему.

– Он пришёл в себя?

– Да, но был в состоянии оглушения, а через три часа стал вести себя вообще агрессивно, стал недоступный контакту, производил впечатление, что у него приступ бешенства – трусился от взгляда воды, обильно текла слюна. Началось кровотечение изо рта и носа. Его госпитализировали. А потом обратили внимание, что на белках глаз у него появились жёлто-оранжевые точки. Не кровоизлияния! И еще через несколько минут он умер.

– Жёлтые точки? – судмедэксперты переглянулись.

– Я о таком не слыхала, – призналась Елена.

– Я – тоже, – эхом отозвалась подруга.

– О таком не слыхали даже патанатомы! – несколько укоризненно проговорила Нина Антоновна.

«Так вот в чём причина такого холодного отношения к нам!» – догадалась Дейнеко. – «Обычная межведомственная ревность патанатомов к судмедэкспертам»!

По непонятным причинам, местами существует такая между самыми лучшими диагностами. Патологоанатомы вообще совершенно несправедливо дискриминируются лечащими врачами, а ведь, именно они являются отличными диагностами, причем – не только посмертными, но и прижизненными.

Ведь, именно патанатомам несут подозрительные на онкозаболевания, микрокусочки, взятые во время операции хирургом, и те должны в течение получаса дать правильный диагноз. Если рак есть – надо срочно удалять опухоль и орган вместе с ней. А, если это язва, то – только иссекать участок с изменением.

Не смотря на всё это, в большинстве больниц патологоанатомов недолюбливают и побаиваются.

– Но, Вы, конечно, исследовали возможные пути заражения?

– Коллега-эпидемиолог этим занималась.

– Понятно. Но, Вы, же изучали её исследования?

Нина Антоновна как-то так неопределённо посмотрела в ответ, что Лена поняла – надо срочно брать дело под свой контроль.

– Покажите нам тело.

– Только его?

– А чьё же еще?

– Ну, стюарды же тоже умерли…

– Так что же Вы молчите?! – взвились от возмущения подруги.

Патанатом кивнула санитару, и тот выдвинул саркофаг. В отличие от обычных камер для хранения умерших тел, «пациенты» их морга дополнительно помещались в голубоватые капсулы обтекаемой формы с толстым защитным стеклом. Мстислав как-то объяснял им, что на самом деле, это не стекло, а особый пластик, но для врачей это замечание не играло особой роли.

Подруги неотрывно вглядывались в лицо умершего. Туловище его было скрыто темным пластиком. Прозрачная часть крышки капсулы мерцала голубоватым таинственным светом.

– На вид – покойник, как покойник, – пожала плечами Катя.

– Будем смотреть?

– Будем смотреть. Сделайте нам, пожалуйста этот ЗD-труп.

– А он не получился.

– Не получился?

Удивленные подруги переглянулись.

– Со слов Мстислава мы поняли, что такое всегда используется. Вы ставили в известность руководство?

– Не-е-ет, – запинаясь, ответила Нина Антоновна.

– Почему?

– Подумали, что раз так, то и нечего соваться.

– Это Вы, конечно, хорошо придумали.

– Кто пытался его печатать? – кивнула головой на тело Елена.

– Санитар. И я.

– Отлично.

Лена вызвала по рации Михаила и принялась выспрашивать, в чём заключалась проблема в прошлый раз.

– Сначала-то принтер заработал. Пока сканировал кожу. Но, когда он поравнялся с уровнем глаз – перестал работать.

– А вы проверяли другие тела? Например, стюардов? У них такие же симптомы были?

Патанатом кивнула.

– В смысле – симптомы были такие же, а исследовать мы их не пробовали.

– Странно. А какова Ваша точка зрения: что было входными воротами инфекции?

– Ну, это же эпидемиологу решать…

– Не только!

Дейнеко поражалась профессиональному безразличию патологоанатома. Складывалось впечатление, что в их команду попал самый слабый и инертный морфолог. Как такое могло случиться с таким жёстким отбором?!

– Хорошо, сделаем перерыв на пару минут, – предложила она и пошла на доклад к Гурину.

Изложив суть дела, она сказала ему, что настаивает на непосредственном вскрытии тел в условиях максимальной защиты от особо опасной инфекции, возможно, пока неизвестной науке. Немного поколебавшись, Юрий все-таки дал добро, но предупредил, чтоб они «задраились по максимуму»!

– Всему персоналу защитить себя для работы с ООИ, – скомандовала она, возвратясь в морг.

Нина Антоновна с недовольным видом пошла одеваться.

– Тебе никогда не приходилось с особо опасными работать? – спросила Лена у подруги.

– Нет, – с интересом в голосе, ответила Кет.

– Вот сейчас и поработаем. Пригласи своего эпидемиолога.

Они зашли в малюсенький закапелочек, где патанатом уже заканчивала последние приготовления к вскрытию.

– Одевайся тщательно, помни, что после работы нам идти к детям! – наказала Дейнеко Катерине.

– Конечно, я помню!

– Миша, надо срочно приготовить огромное количество дезинфектанта и гидропульт, и произвести орошение!

– Елена Александровна, здесь же почти все делается централизованно. Гидропульт уже встроенный.

Все три врача удивленно подняли голову.

– Встроенный? – переспросила Нина Антоновна.

– Да, я как-то, от нечего делать, изучал коммуникации морга и другую техническую документацию…

– Если это так – то молодцы проектанты! – похвалила Дейнеко.

– Беги – проверь, работают ли пульты. И ороси помещение.

– Бегу!

– Если мы подозреваем ООИ, а мы её подозреваем, так как налицо все её признаки, то вскрытие будем проводить in city[1].

Коллеги согласно закивали.

– Это не очень удобно. Точней – совсем неудобно, так как исследовать нужно всё, если мы имеем дело с доселе неизвестной инфекцией.

– Чёрт знают чего, там экспериментируют в тайных лабораториях! А нам потом расхлёбывай, – пробурчала Катя.

Натягивая противочумные костюмы, Лена вспомнила их вчерашний разговор и спросила, чувствует ли сейчас себя космонавтом подруга.

– Как никогда более!

– Ну, теперь мы точно – космонавты.

Когда они появились в секционном зале, из невидимых отверстий по периметру пола и потолка брызгали фонтанчики с дезинфектантом.

– А мы про гидропульт вспомнили! Все по старинке. А тут!..

Коллега-эпидемиолог, уже облачённый в свой полный боекомплект, раскладывал на столе в секционной стерильные чашки Петри, штативы с рядами стерильных пробирок и прочие принадлежности.

Миша выставил на секционный стол укладку для забора мелких кусочков тканей от внутренних органов, пробирки для забора крови и других жидкостей.

– Молодцы, оперативно работаете, – похвалила их Дейнеко.

– Приступим?

– С Богом! – бодро сказала подруга.

Лично Лена очень сомневалась, что Бог бы одобрил их исследования. Она имела в виду не именно сегодняшнее вскрытие. Разрезать себе подобных – не может не претить нормальному человеку. Её всегда интересовал лишь правовой аспект помощи потерпевшему или его родственникам. Но, пока что, решать данные вопросы по-другому, было невозможно. В этом Центре научились неинвазивному методу исследований. Но, как оказалось, что и он не во всех случаях подходил. Стараясь не колебаться в моральном аспекте, чтоб не оказать негативного влияния на коллег, Елена приступила исследованию.

– Тело будем выгружать? Лично я считаю, что это – довольно опасно, пока мы не знаем, с чем имеем дело.

– Я – тоже так думаю.

Нина Антоновна тоже согласно кивнула.

– Ваше мнение? – спросила Дейнеко у эпидемиолога.

– Поддерживаю.

– Тогда, Миша, просто выкатите кабину под лампы.

Санитар подставил каталку под выдвигаемую капсулу и перевез её в центр секционной. Нажал на кнопку и дверца начала медленно подниматься. Врачи склонились, разглядывая лицо умершего.

– А труп консервировали? Сохранился очень хорошо.

– Не консервировали. Нас же предупредили, что его, возможно, будут исследовать судмедэксперты[2]!

– Пока – ничего особенного.

– Чего же так хорошо сохранился?

– Был в холодильнике.

– Всё равно, холодильника недостаточно для такого….

– Вижу на воротнике следы рвотных масс, – прокомментировала Катерина.

Эпидемиолог сразу же вооружилась инструментами для изъятия образца.

– Есть!

– Отлично!

Михаил помог Лене расстегнуть одежду на трупе.

– Катя, всё фотографируй.

– А где у нас фотоаппарат? – недоуменно оглянулась Верховец на столик.

– Здесь, Катерина Вадимовна!

Михаил опустил лампы, висевшие над головой, и показал на пульт и фотоаппарат, закрепленный там же.

– Здорово! – восхитились подруги. – Нам бы такие в городское бюро!

– Да и во все остальные!

Несколько следующих минут врачи описывали то, что было доступно осмотру. Затем они приоткрыли глазные щели трупа. Глазные яблоки выглядели несколько увеличенными. Радужки вообще отсутствовали, усматривались лишь чёрные зрачки. На белках было множество желто-оранжевых выпуклых точек мерзкого вида.

– Давайте, возьмём материал отсюда, – предложила Дейнеко эпидемиологу.

Дождавшись, пока коллега завершила забор объекта, она вырезала кусочек пораженной ткани для гистологического исследования.

– А, давай, возьмём это еще и на токсикологию? Мы же не знаем, с чем имеем дело? – предложила Катерина.

Лена кивнула, и они продолжили исследование. Внутренние органы выглядели так, будто их постигло одновременно жировое перерождение и малокровие.

– Ну, малокровие объяснимо – у него же было наружное кровотечение, – вступила в разговор патологоанатом.

– И притом, заметьте, обычное, красное кровотечение!

– А вот что это за желтая хрень везде в органах – неизвестно! – бесцеремонно высказалась Катерина. – Это же не жир?!

– А это у него сейчас такая кровь! – сделала неожиданное заявление Лена.

– Смотрите, коллеги!

Все доктора сгрудились над вскрытыми сосудами покойника.

– Кое-где кровь осталась. И глядите – она стала густой и желто-оранжевой, как те точки на белках.

– Что же это такое?

– Значит, все-таки, это были кровоизлияния! В глазах, в смысле.

– Видимо, да.

– Миша, а у нас есть химический экспресс-анализатор?

– Конечно! Только он не в секционной.

– Ну, ладно, мы пока без тебя обойдёмся. Сделай, пожалуйста, анализ. Вот тебе образец.

Дейнеко наполнила шприц на 1 миллилитр непонятным веществом и отдала санитару. Вскоре он позвонил из лаборатории и произнёс озадаченным тоном, что результата нет.

– Как нет? – не поняла Лена.

– Эррор выдаёт и всё!

– Странно. Прогони это вещество по всем классификаторам.

– Сейчас, Елена Александровна.

Врачи пока продолжили исследование конечностей погибшего.

– Елена Александровна, а классификатор выдаёт, что нет такого вещества! – с отчаянием в голосе, произнес Миша.

– Как же нет, когда оно есть? – удивлённо спросила Нина Антоновна.

– Что – инопланетное вещество? – съязвила Катерина.

– Ошибки быть не может?

– Наверное, не может. Это же японская техника.

– Тогда – да. Они – сами инопланетяне, – грустно пошутила Лена.

– Ладно, мы еще побьёмся над этим анализатором и классификатором. Но, думаю, что два прибора одновременно не могли выйти из строя.

– Да еще и новых, к тому же!

– Так что, инопланетяне или нет, но что это за быстродействующий вирус, который за несколько часов превращает кровь в неизвестное вещество?..

– И, значит, в белках глаз были «кровоизлияния»! – воскликнула Катя.

– Значит – да.

– В терминальном периоде, так как до этого кровь была нормальной.

– Надо будет узнать у Гурина по поводу приборов. Он же всей техникой на базе занимается?

– Нина Антоновна, а на стюардов Вы смотрели? Хотя бы – поверхностно?

Та кивнула.

– Везде одно и то же.

– Значит, мы имеем один и тот же вирус, неизвестный науке. Кто же так продвинулся в подготовке биологической войны?

– А теперь понимаете, чем осложняется наше исследование? Если бы имело место обычное заражение, можно было бы опубликовать это в прессе, узнать мнение заграничных коллег. А, если это, действительно, был теракт, то неизвестно, кем он подготовлен. И тут в дело вступает суперсекретность, и бейтесь головой об стол, потому что классификатор выдаёт эррор! – гневно выдала Верховец.

– И жалко, что мы даже не сможем опубликовать результаты исследования!

– Я думаю, что со временем – сможем, – твёрдо заметила Дейнеко.

– Мы проведём комплексное исследование, а потом напишем монографию. Или совместный труд. Да, Нина Антоновна?

Патологоанатом согласно кивнула. Такие перспективы профессионального роста ей понравились.

– Думаю, что для одного дня – слишком много впечатлений. Надо же еще разобраться с токсикологией, иммунологией, так что сворачиваемся и переходим после обеда к тебе, Катюша, – сказала Лена, задвигая саркофаг на своё место в хранилище.

Чтоб немного разговорить «зажатую» коллегу, подруги увлекли патанатома с собой в кафе. Там, наскоро поглощая вкуснейший обед, они продолжили рабочее обсуждение.

– Вот это я попал в среду учёных! – весело сказал Миша, – вы даже здесь не можете угомониться.

– Понимаешь, Михаил, когда проблема интересная, то хочется её решить поскорей.

– Вот, вы и есть истинные учёные поэтому.

– Гордимся, если так, – приободрились подруги.

– А мне надо с вами быть? Ведь, я же ничего не понимаю в иммунологии и токсикологии, – спросила Нина Антоновна.

– Думаю, что раз Вы работаете в таком коллективе, где решаются комплексные задачи – надо. Приобщайтесь к командной работе. Эксперты постоянно так работают. Вы, если хотите, можете в этом случае взять на себя гистологическое исследование, вместе с Катериной Борисовной.

– Ох, этот божественный компот! – простонал Миша. – Не надо даже алкоголя, чтоб получить удовольствие.

– Вот и славно! Хотя, после сегодняшнего вскрытия можно красненького выпить дома.

– Ладно, идёмте дальше головы ломать нашим «кроссвордом».

Группа исследователей поспешила в лабораторный отдел.

– Это Вивьен, наш иммунолог, – представила Катя своего эксперта коллегам.

– Вы знаете, – взволнованно начала молодая женщина, – результаты моего исследования более, чем странные. У нашего подэкспертного не определяется группа крови.

– Как это? – удивилась Кет.

– А резус? – быстро спросила Лена.

– И резус.

– Но, такого, же не может быть?!

– Второй отказ за сегодня?

– Второй? – переспросила Вивьен.

– Токсикологический анализ выдаёт «эррор»!

– Миша, позови, пожалуйста, Гурина.

– Юрий Ильич, Вы уже в курсе, что у нас отказали два прибора в токсикологии, но и в иммунологии тоже – дыра.

– Сейчас проверим.

Гурин позвал Мстислава и еще пару своих сотрудников, и они принялись проверять аппаратуру.

– Приборы исправные, работают, – вскоре доложили все.

– Погодите, а у нас есть какие-нибудь медицинские карты умерших?

– Да, мы затребовали тогда, – ответила Нина Антоновна.

– Давайте, посмотрим, что в них указано. Уверена, что у них определяли и группу, и резус.

Каждая из коллег взяли по медицинской карте поликлинического больного.

– У моего пациента была – А, резус +.

– У моего – АВ, резус +.

– У моего – нулевая, резус +!

– А почему же сейчас не определяется?

– Наверное, потому же, почему и у нас выдаёт, что среди микро- и макроэлементов земли таких веществ не определяется, – мрачно ответил Гурин, не отрываясь от экрана.

– Так значит – что?

– Что? А кто перед журналистами распинался, что настоящий эксперт должен всегда быть готов к неизвестному?

– Да, говорила. Но, не до такой, же степени быть готовым! Одно дело – неизвестная инфекция, но – земная. А другое дело – из космоса!

– Что ты сказала? – встрепенулась Катя.

– Да, что Вы сказали? – повторил Гурин.

– А что я сказала? – недоумевающее повторила Дейнеко.

– Ты сказала: «из космоса»!

– Ну, это, видимо, автоматически, – начала оправдываться Лена.

– Да нет, все правильно! Если токсикологический анализатор говорит, что таких элементов нет среди земных, значит, они – из космоса, – констатировал Титов.

– Ой, вот только не хватало нам сейчас в лабораторию уфологов всяких и биоэнергетиков, – недовольно скривился Юрий, не доверяющий таким «псевдоучёным», какими он их считал.

– У нас может быть разное отношение к таким специалистам, но проблема-то остаётся! – заметила Лена. – Мне всегда теоретически хотелось встретиться с такими рабочими проблемами. Но практически – я не готова к такому.

– Вот тебе и разрыв теории с практикой, – назидательно ответила ей подруга, но потом и сама призналась в собственной неготовности к фантастике.

– Когда я, чисто автоматически, произнесла это «из космоса», я не имела в виду каких-то инопланетян. Мы же абсолютно не знаем, чем там занимаются на орбите космонавты. Особенно – американские или китайские. Может, они и синтезируют какую-то подобную хрень?

– Ладно, подумаем до завтра. Эта версия, конечно, более правдоподобная. Я еще посоветуюсь с коллегами, – мрачно сказал Юрий.

– А, можно наших коллег-экспертов поспрашивать? – наивно спросила Лена.

Гурин лишь погрозил ей пальцем.

– Как я и предполагала! – воскликнула Катя.

Уже выходя из их лаборатории, Гурин, словно невзначай, сказал Катерине, чтоб завтра она принесла ему свою диссертацию, и в следующий понедельник готовилась к защите.

– Как? – чуть не уронила от неожиданности пробирку с биоматериалом, Верховец. – Так быстро? А когда же оппоненты будут писать отзывы? Они успеют? И кто будет оппонентами?

– Мы напишем, успеем. А оппонентами будут … ваша Дейнеко, и я. У страивают такие оппоненты?

– Устраивают, – радостно прошептала Катя. – Разве так бывает?

– В нашей конторе бывает. Елена Александровна знает Вашу работу?

– Знает!

– Ну, вот. Она детально и доложит. А я посмотрю правильность оформления.

Катя слушала и беспрерывно кивала ему головой.

– Я не могу поверить! Я так боялась защиты, а оппонировать мне будешь ты?!

– А у меня же был предчувствие, что твоя защита будет лёгкой, помнишь, я тебе говорила?

– Помню, – засуетилась Катерина, – так к чему мне готовится? Какие вопросы ты мне будешь задавать?

– Ну, Кать! – по диссеру и буду задавать. Мы же не станем с тобой готовить их заранее. Не беспокойся, ты и так всё знаешь.

– Честно говоря, у меня ощущение какой-то слуховой галлюцинации.

– Главное, чтоб в понедельник у тебя её не было. Готовься!