Глава 20. Природа оружия
Мрак приземлился, мягко коснувшись земли и вырывая меня из тяжелой дремы. Я чувствовал на своих плечах руки Шивы, которые не давали упасть, и от этого мне было спокойно. Дрема мягко утягивала сознание в свой водоворот, суля отдых и негу, но тут фантом слегка потряс меня за плечи:
— Мы нашли их.
Мрак? — не открывая глаз, позвал я.
Да. Это было совсем не сложно, здесь драконы, они парят высоко, я слышу их!
Мне все равно, — признался я.
Не говори так, это неправда.
Вздохнув, я открыл глаза. Ветер, что ворошил волосы, был ненастоящим, рожденным настойчивым касаниями магов к самой сущности материи. Я ощущал тихий скулящий отзвук, будто ветер жаловался мне на нелегкую судьбу. Это ощущение было внове — воспринимать мир так, и я в который уже раз с горечью подумал о той ужасно узкой клетке, в которой жил все это время благодаря древнему.
Я видел, как в мою сторону идут те, кого уже не чаял увидеть: Мастер, Северный, Рынца, Горан. Сколько горя вы мне принесли, сколько боли доставили! Как и Шива, вы руководствовались своими собственными целями и понятиями о том, что хорошо для вас.
Дракон стоял боком к магам, и они не могли видеть моей покалеченной ноги. Что же, всему свое время.
Мастер постарел, но, конечно, не так, как стареют обычные люди. Внутри он остался прежним, но внешность разительно изменилась. В волосах мага осталось лишь несколько черных прядей, которые напоминали о том, что он когда-то был темноволосым мужчиной. Его тело усохло, руки стали тонкими, на них проступили, как у старика, вены, обтянутые блеклой, покрытой старческими пигментными пятнами, кожей. И лишь глаза мага остались прежними, черными, полными глубокой и спокойной темноты.
Северный не претерпел таких изменений, хотя и для него время не прошло даром. Оно погасило его безудержную гордыню, притупило амбиции, и это чувствовалось в каждом его движении. Что есть власть для мага, если править более не над кем? Маг дня прошел через это, но вряд ли подобное знание добавило ему радости.
Впрочем, не все были рады встрече. Поняв, в чем дело, Рынца ухватил Горана за руку и потащил прочь — видимо, у него были дела поважнее, чем желать мне здравствовать.
Более всего поражало выбранное для последнего пристанища место: берег мертвых деревьев из сна, явившийся мне в ту ночь, когда Карин ударила меня отравленным ножом. Теперь я отчетливо видел гряду мертвого, будто бы высохшего леса. Местами на стволах, обмытых дождями, была заметна копоть, но пожар, скорее всего, не был причиной гибели этих деревьев. Казалось, его безжалостно уничтожило само солнце.
Прямо передо мной за неширокой, но быстрой речкой возвышались перелески, лишь недавно покрывшиеся зеленью. Между мертвым и живым лесом было небольшое вытянутое от моря плато шагов в тысячу, или полторы шириной, где были наскоро возведены два добротных деревянных дома с укрытыми плоскими сломами бурой коры крышами. Между ними натянулись тенты и шатры, подпертые прямыми шестами. Недалеко от обрыва среди нагромождения камней у открытой, обложенной валунами кузни, стоял Оружейник с небольшим молотком в руке. Он поднес ладонь козырьком ко лбу, прячась от ярких лучей, и глядел в мою сторону.
То тут, то там горели без присмотра костры, дым которых стелился по земле, а пламя мерно колыхалось, неподвластное ветру. С болью я отметил, что людей вокруг не так уж много. Сердце устало сжалось, уверившись в самом худшем, потому что надежда на большее все еще жила в моем сердце. Теперь она угасла.
Я вскинулся, рискуя от головокружения свалиться со спины Мрака, когда над нами белой змеей, закрыв на мгновение солнце, скользнул дракон. Длинное тело Дневного проплыло по небу, хвост слегка качнулся, оставив в хрустальном воздухе прозрачный след.
Ветер нес солоноватый запах моря. На мгновение я взглянул на мир глазами Шивы, чьи руки по-прежнему ощущал на своих плечах, и удивился тому, как глупы люди, уже не способные замечать красоту окружавшего нас мира.
Даже маги.
На лице Мастера играла радостная улыбка, когда они с Северным подошли к нам. И я поверил, что он действительно рад.
— Ты вернулся! Я знал, что ты выберешься ни смотря ни на что, — Мастер махнул руками и шагнул вперед, но Мрак повернул голову, преградив ему путь.
Мрак, — позвал я предостерегающе. — Зачем?
— Шива! — оживился Северный.
Фантом легко соскользнул вниз и крепко обнял мага дня, но мне оставалось лишь сидеть и ждать.
— Мастер, — фантом повернулся и крепко пожал неохотно поданную руку. — Тебе не стоило оставлять Демиана одного.
— Я не могу всю жизнь держать его на цепи, — сдержано отозвался тот и обратился к моему дракону:
— Мрак, я рад, что он уберег тебя…
Дракон молчал, глядя на него оценивающе. Так разглядывает коллекционер новое насекомое, пронзенное иголкой.
Ответь ему? — предложил я.
Я буду говорить с ним, — вроде бы независимо от моего предложения, решил Мрак. — Потому что он — это ты.
— Я уберег Демиана, он уберег меня, — натянуто отозвался Мрак.
— Демиан, — позвал меня Мастер. — Здесь ты будешь в безопасности, во всяком случае, какое-то время. Я уверен, тебе через многое пришлось пройти…
— Ты даже не знаешь, через сколькое, — пробормотал я, опустил взгляд на бедро и снова взглянул на Мастера, но обнаружил, что его там больше нет. Через мгновение я поймал его пристальный взгляд: маг обошел дракона и стоял, глядя из-под чешуйчатого плеча на мое бедро. В его взгляде были досада, сострадание и легкое разочарование. Маг понял все.
— Посмотри на себя, — с легким упреком сказал он мне. Мрак, нависший над Мастером, повернулся и бросил на меня долгий взгляд. — Мне не нравится находить тебя постоянно в таком виде!
— Что там? — поинтересовался Северный из-за бока Мрака.
— Он ранен, — услышал я тихое объяснение Шивы. — Я нашел его в Гранд Сити и вывел, но не хочу знать, что он там повидал и как оказался. Он шел от центра, там просто невозможно было выжить…
— Слезай, — велел мне Мастер.
Давай? — предложил я.
Я не могу помочь, — признался Мрак смущенно. — Я пододвинул тушу козла в горах, но даже это требует слишком много сил. Мне хотелось тебя удивить…
Мои губы искривила знакомы злая улыбка и, перекинув здоровую ногу через хребет ящера, я скользнул вниз, где крепкие руки легко подхватили меня. Я попытался наступить на раненую ногу, осколок вновь скрежетнул по кости, вырвав из моей груди воздух.
— Не надо, — остановил меня Мастер, а потом легко поднял на руки, как делал это неоднократно раньше.
— Мастер, — взмолился я, но почувствовал, что вернулся к тому, с чего начал наше с ним знакомство. — Оставь мне хоть немного достоинства.
— У тебя его будет гораздо меньше, если будешь прыгать на одной ноге, — язвительно заметил Северный, идя рядом, и я был вынужден согласиться и промолчать, не ответив на его выпад.
Шива, что-то тихо сказав Северному, кивнул мне и отвернул, направляясь к Оружейнику.
Мастер нес меня к домам.
Мой дракон расправил крылья. Он остался один, и я почувствовал его легкую растерянность. Что я с ним сделал?
Мрак.
Дракон даже не повернулся, лишь отозвался уверенно и спокойно, пряча от меня свою собственную неуверенность:
Научись верить. Они помогут, я знаю.
Снова улетаешь?
Мрак помолчал, потом улыбнулся из глубины моей души, в которую снова скользнул незаметно для меня:
Я должен. Этого хочу.
Вина, которую он испытывал, покидая меня, казалась откровением.
Лети, поговори с ними.
Я повернулся и посмотрел в небо над морем, где в потоках воздуха парило несколько птиц-драконов. Мрак присел и мощным прыжком ворвался в воздух. Я улыбнулся, следя за его сильным полетом. Он был по-настоящему красив, как и иные драконы из его рода.
— Это правда, — отозвался Мастер на мои мысли, давая Северному отворить дверь. — Еще немного, и ты сможешь отдохнуть.
За словами мага скрывалась жестокая ложь, я отчетливо представлял, что сейчас должно произойти. Осколок в моем бедре жег, словно раскаленный, и с каждой минутой даже в состоянии покоя причинял все больше боли. Мастер посадил меня на грубо сколоченную скамью и повернул ногу к свету, но трогать ничего не стал.
— Лучше позвать Недгара, — предостерег Северный. — Обломок мы вынем, но кровь нужно запереть. Здесь, вдали от города это в большей степени доступно лишь ему.
— Нельзя закрывать плетением магии такие раны, — возразил Мастер. — Как закроется, точно также ее с легкостью можно будет открыть.
— Когда речь идет о жизни… — Северный не стал договаривать.
— Недгар? — переспросил я. — А как же ты, Мастер, и Дон.
Маг прикрыл глаза и покачал головой.
— Дон? — на всякий случай повторил я, и Северный кивнул.
— Недгар — великолепный врач, не сторонись его. Сейчас мы не можем позволить себе ни единой ошибки. Мои силы, силы Северного растрачены, так что не надейся на большее.
Я ощутил легкое течение мыслей мага дня, но они касались не меня.
— Надо вытаскивать эту штуку, — прошипел я, сжав бедро выше раны. Мастер нахмурился и тихо спросил:
— Разрешишь?
Он спрашивал у меня разрешения!
— Больше не спрашивай, — процедил я.
Маг положил руки выше раны и я кивнул, ощущая, как жгучее пламя остывает.
— Недгар будет, — сдержано сообщил Северный. — С минуты на минуту. Но судя по внешнему виду, придется позаимствовать кое какие инструменты у Оружейника.
— Именно так, — согласился я. Мое внимание привлек мальчик, заглянувший с любопытством в дверь. Я знал его — видел, как Северный уносил ребенка из Форта. Маг дня тоже почувствовал непрошенного гостя и, развернувшись, грозно шикнул:
— А ну кыш отсюда или я превращу тебя в лягушонка!
Мальчик вскрикнул и сбежал, простучав босыми пятками по ступеням.
Я улыбался, ощущая жизнь.
Северный отодвинул от стены тяжелый, еще не утративший запах оструганного дерева, стол.
— Недгар сказал, его нужно уложить, — пояснил он.
Я приподнялся, пересел на стол, опустился спиной на его твердую поверхность, и вздохнул.
— Мастер, с ним все будет в порядке? — раздался от входа встревоженный женский голос. Я пожалел, что она увидела меня таким. Моралли.
Совершенно другая женщина стояла в дверях. Я узнавал ее, но не знал. Пожалуй, мы оба стали непохожи на тех, кем были раньше. Я пережил не одну смерть за время, прошедшее с нашей последней встречи. Я потерял все и вновь, по частям, обрел целостность.
Ее жизнь изменилась, теряя истинный смысл. Кому теперь было нужно ее удивительное искусство? В войне нет места прекрасному, в войне остается защищать свою шкуру, а ее жизнью была живопись. У нее ничего не осталось, она потеряла себя и то, что Моралли могла сделать теперь для людей, она делала безрадостно и однообразно.
Девушка не выдержала и отвела взгляд, попятилась и, получив утвердительный кивок Мастера, глухо осведомилась:
— Что-то нужно?
— Нам понадобится горячая вода, — подсказал Северный.
— Сейчас все сделаю, — согласилась она и с облегчением бежала прочь.
— Не суди ее, — попросил Мастер, словно чувствовал вину за ее внезапное отступление.
— И не думал, — согласился я. — Теперь кого-то судить особенно глупо.
Снова шаги. Другие, тяжелые, будто поступь медведя.
— О, — пророкотало над головой, — снова ты…
Я вздрогнул, открыл глаза и вгляделся в нависающего надо мной лекаря. Он был бородат и обладал богатырским телосложением. Протянувшаяся к моей ноге рука была жилистой, перевитой сухими мышцами. Он аккуратно положил на стол небольшие клещи, но так, чтобы я не видел, будто боясь напугать.
Пожалуй, я несколько раз замечал его в Форте, то в трапезной, то вместе с Оружейником, но в городе было много людей, и я не выделял его среди прочих. Кажется, я даже приписывал его к тем, с кем предпочел бы не водить знакомства, помня хмурые, недружелюбные взгляды, которыми он награждал тех, кого встречал.
Но сейчас передо мной был свершено другой человек с приветливым, немного насмешливым голосом и мягким взглядом. Этот голос заставил мое тело расслабиться, а мысли скользнуть свободно в прошлое, возвращая одно из воспоминаний, которым я никогда не владел…
Невольно потянувшись к нему, я не встретил сопротивления.
Потерял ее, — сказал Недгар с потаенной тоской. — Вирель. Ее любовь и терпение были безграничны, а настойчивость невыносима! Моя сила ослабела, когда она ушла. Но не беспокойся, о тебе я позабочусь.
Вирель, она говорила со мной…
Она сидела у твоей постели в первое время, — согласился врач.
Вирель говорила со мной, — с нажимом произнес я. — Травы… я не помню…
Это придет, — Недгар не был удивлен. — Она отдала тебе свои знания. Мне казалось, Вирель делает это зря, но теперь я думаю, она знала…
Я ощутил в нем такую боль, о существовании которой и не подозревал. Груз за жизнь каждого человека, которого он потерял, но и готовность продолжать борьбу за каждый вдох. Поняв, что происходит, Недгар мягко отклонил мое сознание и указал на корку запекшейся крови на бедре:
— Что это у тебя?
— Обломок палаша, он прошел насквозь.
— Не думаю, что Оружейник будет доволен тем, как ты распорядился его мечом, — усмехнулся Мастер. — Он всегда говорил, что тебе нельзя давать в руки оружие, намекал, что ты отрежешь себе что-то.
Это была остроумная шутка, но я даже не улыбнулся.
— Я освобожу ногу и посмотрю на рану, хорошо? — не дождавшись ответа, Недгар взял мой нож и вспорол штанину по всей длине, отстранил ткань, липшую к коже и ране. Мастер отвел руки, и я закусил губу. Боль хлестко ударила по глазам.
— Мастер, будь любезен, не делай хуже, чем уже есть, — строго велел Недгар. — Верни руки на место. Демиан, не забывай дышать, — насмешливо поддел он меня. — Спасибо, Моралли, девочка, иди теперь. Совсем не обязательно на это смотреть.
Я вздрогнул, когда теплая вода попала на рану — врач смывал грязную запекшуюся корку.
— Вода, Демиан, чистая вода, — сказал он мягко. — Просто лежи.
Я заслонил предплечьем глаза и тяжело вздохнул.
— Готов?
Этот вопрос заставил меня очнуться, участил дыхание. Ожидание боли страшнее боли.
— Выдох, — потребовал врач, и когда я выдавил из легких воздух, он взялся щипцами за край осколка и медленно и очень осторожно потянул его на себя. Я сжал край стола, чувствуя, как проходит железо по кости. Боль была не так уж сильна, притупленная умением Мастера, но тело не верило.
— Лучше кричи, — посоветовал Недгар, но я лежал молча, смирившись с неизбежным, зная, что это лишь слабый отголосок того, что ждало меня на самом деле.
— Вот так, — врач удовлетворенно кивнул, показывая мне залитое кровью лезвие. Я судорожно вздохнул, замечая разительное сходство. Поверхность железа будто впитала в себя мою кровь.
Как нож…
— Убери это от меня, — прохрипел я, приподнимаясь на локтях.
— Придержите его, — возмутился Недгар, обращаясь на самом деле к Северному. Я покорно лег обратно, не дожидаясь, когда ко мне применят силу.
— Кровь, Северный, — напомнил магу врач как о чем-то само собой разумеющемся. — Вирель одна заменила бы вас двоих, бездари.
«Смерть, — подумал я. — Везде одно и тоже. Везде смерть, у всех горе. А о чем горюю я? О себе? О мире?»
— Не выпадай, Демиан, — позвал врач, заставив вздрогнуть. — Кровь больше не уходит, я промыл рану и наложил повязку. Выпей-ка, — он протянул мне чашку с отваром.
Я повиновался. Вкус был мягким и насыщенным. Там были и успокоительные травы и легкое снотворное, что-то очищающее кровь и противовоспалительное. Все, что мне сейчас было нужно. Я не знал названий трав, но будто чувствовал их назначение, скрытое в самом напитке намерение. Это походило на чутье, на незнакомое знание, которым я обладал.
Спасибо.
— Рано благодаришь, — сказал врач, хмурясь. — Думаю, я еще не закончил. Что у тебя под тем, что когда-то давно было повязкой?
Я приподнял правую руку и с трудом выдохнул:
— Пустяки.
— Понимаю, ты устал, но я должен посмотреть, — это походило на уговоры, можно подумать, я мог отказаться. Чтобы не затягивать, я еле заметно кивнул.
К моему ужасу раны от медвежьих когтей загноились, края разошлись. Гноя было немного, но из-под повязки дурно пахло.
— Вот тебе и пустяки, — хмыкнул Мастер. — Эта ничуть не лучше.
— Я еще немного помучаю тебя, Демиан, потерпи.
Мне так хотелось попросить отдыха, немного времени, но я поборол себя и снова кивнул. Теперь я знал, откуда взялся мой нож, теперь мы все владели секретом того, как победить фантомов. Мое тело способно создавать оружие, против которого они не могут устоять, но готов ли я к этому ужасу?
Принятые травы начали действовать, медленно погружая меня в состояние забытья. Мысли расплывались, я прикрыл глаза и вскоре, несмотря на боль и манипуляции врача, провалился в болезненный, полный шорохов, но не дающий подняться на поверхность сознания сон.
Я пробудился глухой ночью и долго слушал, как гудит за окнами созданный магами ветер. Он был непреодолимым препятствием для бесплотных фантомов, создавал непонятное мне, но вполне ощутимое сопротивление, которое ощущалось даже человеческим телом. Ветер давал иллюзию защищенности.
«Как они тут обжились? — подумал я. — Куда бы они не подались, всегда тащат за собой свой быт, переделывают все под себя…»
Теперь у магов нет власти. Теперь ни у кого нет власти, есть лишь жалкая возможность выжить и очень много борьбы. Вот, что у них теперь есть — борьба. Может быть, для них это даже лучше, чем праздно сидеть на месте, затухая?
Я поймал себя на том, что перестал вычленять личности. Погиб не человек и даже не целая цивилизация, погиб весь мир, и я с горечью подумал, что придется с этим смириться. С другой стороны, что я могу сделать? Мне не уничтожить фантомов, в моем теле рождается оружие, способное разрушать сковывающие время связи, но ведь граница между мирами разбита, и смертоносные сгустки будут все так же течь бесконечным потоком, потому что само время не имеет ни начала, ни конца. Нет, всех их невозможно уничтожить, пока не восстановится граница.
Я знал, что проспал мало, но, как бы отвратительно себя не чувствовал, не желал оказаться спящим телом, если время придет, чтобы забрать наши жизни. Я был весь мокрым от слабости, во рту пересохло. Впрочем, если не кривить душой, мое самочувствие должно было быть куда хуже. Тяжело поднявшись, я оправил влажную рубаху, в которую меня переодели, подтянул свободные портки, почти не стеснявшие раны, и пробрался к выходу. В комнате спал еще кто-то, но я не стал разглядывать разложенные на полу сенные матрацы.
Тихо отварилась дверь, едва слышно скрипнули плохо пригнанные друг к другу доски. Летящий везде ветер охотно коснулся моей кожи, влажная от пота одежда мгновенно выстудила из меня все тепло, заставив ежиться. Вдох холодного воздуха обжег легкие, очистил разум. Пришло понимание, что промедление может быть опасно, и я повернулся, желая найти Мастера. Нужно было объясниться и рассказать, что мне довелось увидеть.
Темный силуэт, будто сгущаясь, поднялся со скрипнувшей скамьи в углу крыльца.
— Зачем ты встал, Демиан?! — спросил маг. — Мы столько усилий приложили, а ты ведешь себя как глупец…
— Хотелось пить, — спокойно сообщил я, — пришлось пойти поискать воды.
— Тебе стоило только попросить, — возразил Мастер. — Зачем было красться? Ты будто вор, будто хотел сбежать…
— Тогда я прошу, — устало сказал я и присел на ступени, передернув плечами от холодного ветра.
Мастер широко зевнул и быстро спустился вниз, переступив через мою неловко вытянутую ногу.
— Вернись в постель, — велел маг.
— Воды, — напомнил я ему. — Все это подождет, нам надо кое о чем поговорить.
— Это точно нужно делать сейчас? — усомнился Мастер.
— Да, — не терпящим возражения голосом, заявил я.
— Ладно, сейчас…
Вскоре маг принес целое ведро приятно теплой воды, которая все это время провела над остывающими углями, и глиняную кружку.
— Вам пришлось начинать все заново, — пробормотал я, глядя на посудину, вылепленную руками Калороне.
— Это неизбежно, — так же тихо ответил Мастер и ушел в дом. Вернулся он, неся шерстяное одеяло. За это время я уже дважды зачерпывал воды и теперь принялся за третью порцию.
— Лошади после долгой скачки много пить нельзя, она может умереть, — наставительно сказал Мастер, усаживаясь рядом, и я узнал прежнего мага. Приятно было найти что-то знакомое.
— Я не лошадь, — несмотря на отчетливый протест, Мастер все равно отставил ведро подальше.
— Минут через десять, — пообещал маг, — а то стошнит.
Возможно, он был прав, в желудке я ощущал неприятное жжение. Мы долго молчали, и маг ни о чем не спрашивал, просто неподвижно сидел, глядя сквозь ночь.
— Теперь ночью есть время для сна? — наконец спросил я, лишь бы с чего-то начать разговор.
— Я просто утомился, Демиан, да и что тут еще делать? — в его ответе послышалась мне тяжелая горечь.
— А-а-а, — протянул я, понимая, что он намекает на те силы, которые потратил на меня.
— Ты хотел поговорить?
— Думаю, — осторожно сказал я, — ты бы многое хотел услышать?
— Какая разница, чего хочу я, особенно теперь? — маг резко распрямил спину.
— Ну хорошо, послушай тогда о том, что мне удалось узнать. У меня нет возможности реально оценить вес этого понимания, а вот ты и Северный должны. Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему Шива вообще вмешался? — этот вопрос не требовал ответа, и я продолжал напряженно. — Вероятности, о которых ты столь много мне говорил, колеблются до последнего. Человеком для Мрака мог быть кто угодно, но фантом нашел меня и предопределил события. Он знал, что во мне есть время, присущее смерти.
Не зная, как объясниться, я замолчал, но Мастер произнес тихо:
— Пожалуй, я встречал упоминания об этом в книгах. Особенные люди, которые, пережив смерть, обретали какие-то чародейские возможности.
— Да о чем ты сейчас? — разозлился я.
— О том же, о чем и ты. Чтобы начать прикасаться к энергиям, чтобы осязать их, нужно претерпеть изменения. Смерть способна разрушить любые границы, и с расчетом на это я дал тебе умереть там, на равнине.
Напряжение повисло между нами, но его слова уже ничего не могли изменить для меня.
— Думаю, первого моего опыта было вполне достаточно — натянуто сказал я. — Мы имеем то, что имеем. Нет ничего вечного, даже быстрое время подвержено энтропии. Сила, способная разрушать структуру фантома, есть во мне. Это физическое явление, но в моей крови концентрации этого действия недостаточно. Не знаю, как это работает, но обломок палаша, который пробыл у меня в теле, впитал в себя это умение с избытком. Тебе стоит поговорить с Шивой об этом, у меня не было сил завести такой разговор. Думаю, если он не даст нужных объяснений, то хотя бы поделится ощущениями.
— Вот как… — маг казался озадаченным.
— Тот нож, что я нашел в горах вместе с флягой, обладает теми же свойствами. Он вобрал в себя жизнь своего хозяина, приведя того к порогу смерти. Я видел, как фантомы корчатся от моей крови, Мастер, как воют и отступают, но только нож был способен разрушить их связи. Этот осколок, что достали из моей ноги, столь же бесценен.
Молчание Мастера сказало больше возможных слов. Он размышлял о том, как можно распорядиться моим телом в сложившейся ситуации. Это размышление было само по себе страшным.
— Ты был в центре города, как ты попал туда?
— О-о, ты как всегда смотришь в самую суть, Мастер. Поговори с Шивой об этом тоже, спроси, зачем на самом деле он выбрал меня. Каждое его слово будет ложью, потому что другой материальный фантом объяснил, почему призраки не убивают таких как я. Мы можем разрушать стены, Мастер. Шагая вдоль границы между мирами, мы бездумно рушим то, что удерживает время за гранью. Мы не имеем права существовать, но фантомы сохраняют нам жизнь в надежде, что наше неосторожное прикосновение пустит их в наш мир.
— Этого не может быть, — глухо сказал Мастер, отстранившись от меня.
— Я видел сны как явь все прошедшее время. И я остался глух, а ты не был достаточно прозорлив. Кто даст достоверное объяснение происходящему? Даже когда граница цела, время от времени фантомы проникают сюда, но как такое возможно? Не прикосновение ли таких, как я, открывает щели, через которые время просачивается в наш мир? Такие как я, Мастер, должны быть мертвы, мы не имеем права на существование, смерть уже разрушила нас, но мы сбежали, и вот мы здесь. О, как это дико… это ужас, Мастер, то, что ты сейчас ощущаешь?
— Нет, — маг покачал головой. — Нет! Демиан, ты один из нас. Ты человек дракона, и дракон не позволил бы тебе разрушить границу.
— Вряд ли Мрак может чего-то мне не позволить, — горько сообщил я.
— Послушай меня, Демиан, стена, о которой мы говорим, была под присмотром, вдоль нее остаются следы тех, кто подходит слишком близко. Целостность мира — наша с Северным забота, каждый, кто прошел там, отчетливо заметен. Ты никогда не подходил к границе времени.
— Я был с другой стороны, — жестко сообщил я. — Туда у меня своя дорога, которую проложила смерть.
— Ты так уверен? — голос мага казался задумчивым.
— Я так чувствую, — согласился я.
— Тебе всегда было свойственно чувствовать вину за происходящее, даже когда ты не имел к этому никакого отношения. Это делало твою персону более значимой, раз ты оказывался виноват в таких огромных бедах, — Мастер насмешливо похлопал меня по колену.
— Ну, а как же это объяснить?
— Фантомы разрушили границу сами. Быть может, подобные тебе и способны впускать в мир капли времени, но разрушение возможно лишь тогда, когда капли собираются в единый поток. Не стоит делать из себя чудовища, Демиан, но ведь я тебя не убедил, да?
Я вздохнул и глухо произнес:
— Чтобы прогнать прочь фантомов, понадобиться очень много оружия. Не уверен, что я к этому готов.
— Высшие, — простонал Мастер, — ты совершенно не изменился, как такое вообще возможно? Так же глуп! Так же глуп, — повторил он шепотом. — Ты же был в городе, Демиан, ты же видел их. Говорил с ними. Не знаю, как тебе удалось бежать, не верю, что они могли отпустить тебя…
Я промолчал, соглашаясь, и маг продолжал:
— Ничего не осталось. И ты хочешь сделать чудовищ из нас? Какое оружие, Демиан? Против чего? Зачем?
— Чтобы выжить самим.
— Уймись, — устало попросил Мастер. — Столько времени прошло, ты обрел дракона, но так и не нашел равновесия. Никто не собирается втыкать в тебя острия, чтобы получить инструмент против времени.
— Выходит, это — никчемное знание?
— Демиан, — он смотрел на меня удивленно, — оно бесценно. И мы не будем растрачивать его попусту.
— Ты как всегда говоришь загадками, — проворчал я.
— Потому что ты не слышишь, — разочаровано сообщил Мастер. — Возможно, этот дар еще спасет нас, дай только срок.
— Ты расскажешь Северному? — затаив дыхание, спросил я.
Мастер едва слышно фыркнул.
— Конечно, расскажу, что это ты причина всех наших бед, — согласился он насмешливо. — Демиан, не потакай своему самолюбию, не ты разрушил границу, это сделало время. А виноваты мы. Я, Северный, другие маги, которые знали. Которые должны были следить и оберегать. Хочешь быть виноватым, раздели вину со мной и со всеми нами. А теперь ответь мне: что-то уже можно изменить?
— Лучше бы мы все сдохли, — жестко ответил я.
— И мир был бы так же разрушен. Нет, Демиан, мы должны уцелеть и мы должны наказать себя за то, чего не сделали.
— И как же это?
— Делая в следующий раз все необходимое, — печально ответил маг, разглядывая свои руки.
Сейчас я не мог задать Мастеру вопрос о том, что он имеет виду — у меня просто не было на это сил. Маг дал мне еще кружку воды и отправил спать.
Первый луч солнца показался из-за горизонта. Он шаловливо заиграл золотом на неспокойных морских волнах. Пронзительно и резко закричала пронесшаяся вровень с обрывом чайка.
Северный растянулся на большом валуне и вгляделся в насыщенное голубизной небо. Мастер стоял рядом, неотрывно глядя вдаль.
— Все это не меняет наших первоначальных планов, ведь так? — маг дня выгнул спину, повторяя форму валуна. Он с удовольствием повернул голову к первым солнечным лучам, подставил им лицо и плечи.
— Это — полезное знание, но оно немного запоздало, — отозвался Мастер. — Ты будешь говорить с Шивой? В конце концов, мне хочется знать, зачем он содействовал в разрушении этого мира.
— В сохранении, — Северный сокрушенно покачал головой. — Мы никогда не говорили с тобой об этом, но ты подозревал…
— Злой умысел с твоей стороны?
— Никто не мог представить, что с мальчишкой будет столько проблем. Поверь, если бы я знал, на что он способен, не свалил бы на тебя этот груз. Мне было бы забавно переломать его всего, — маг дня задумался. — Знаешь, казалось очень заманчивым приставить к стене мага, способного закрывать бреши. Мы долго искали ответы, и с помощью Рене нашли упоминание о «мертвых воинах».
— Его прикосновение разрушительно…
— Для фантомов, не для стены, если только все правильно использовать. Этому нужно было обучаться, Мастер, и я совсем не был уверен, что все сработает. К тому же перерождение с драконом могло полностью изменить его. Никто не знал, что заберет молодой ящер.
— Твоя девчонка имела то же свойство?
— Да, смерть коснулась ее еще в самом детстве, слишком рано, потому это был худший вариант.
— Ты жалеешь ее, — с удивлением констатировал маг ночи. Он не мог поверить в то, что Северный способен на какие-то чувства.
— Это — эхо боли, которая растеклась по миру, — равнодушно отозвался маг. — Не питай иллюзий. Шива чувствует таких людей, потому что они сулят ему гибель. Вот почему я обратился в первую очередь к нему, начав поиски.
— А ты не углядел в его согласии злого умысла? Быть может, он вел собственную игру?
— Игру он ведет постоянно, но нашим балом правит не он, — Северный покачал головой и, будто большой кот, перевернулся на живот, вытянув перед собой руки. — Шива говорит, Демиан способен восстановить стену, но мне кажется, мы опоздали.
— Ты уже делал это, так что… — Мастер осекся, присел на корточки. — Как вышло, что Аткала погибла?
— Ты хотел спросить другое, — упрекнул Северный мага ночи. — Скажи это еще раз.
— Как вышло, что из другого, разрушенного мира живыми магами пришли только ты и Аткала?
— Это чуть не прервало род драконов, — Северный задумчиво покивал. — Ты все поймешь, когда это случится…
— Мы должны быть готовы, — возразил Мастер.
— А, ты боишься заблудиться, — маг дня приподнял бровь. — Они все остались там, завершая ритуал, потому что не хотели уходить ни с чем. Им было что взять с собой, столько людей… а мы с Аткалой прошли вперед. Мы должны были стать проводниками, но Аткала была полна злобы. Она чуть не убила меня, Мастер, и, сцепившись, мы потеряли остальных. Вдвоем мы вошли в этот мир, и между нами была даже не вражда, а лютая, всепоглощающая ненависть.
Наша связь с драконами была почти разрушена, они покинули нас, чтобы восполнить потери, сами выбрали для себя людей, не рассчитывая на наше благоразумие. Мы были безумны. От горя, от ужаса, от того, что натворили. Группа магов, так и оставшаяся за стеной, верно до сих пор бродит там бесплотными тенями, не знающими выхода.
Этого ты не найдешь даже в летописях Рене, то, как мы своими руками уничтожили мир, пустив в него время. Думаешь, мне было легко жить с этим знанием все эти годы? Я поддавался ему снова и снова, пока оно не пожрало меня. И только повторение пройденного, только смерть вокруг внезапно отрезвили…
Маг замолчал, прикрыл глаза.
— Прошли года, новые драконы, рожденные двумя Древними, наполнили небо, появился ты, а наша ненависть не остывала. И я отвернулся от Аткалы, когда мог ее спасти. Ты и сам охотился на того фантома. Ты и сам все знаешь. Да, я не вмешался, это ты хотел услышать от меня?
— Тогда, должно быть, твоя дружба с Шивой оправдана. Он хранит в себе ту ненависть, что владела Аткалой…
— Фантом сказал, что в ней не было ненависти, когда он испивал ее до дна. Ее и ее дракона.
Они замолчали, вслушиваясь в крики чаек и грохот разбивающихся о камни волн.
— Приятная ложь, я благодарен Шиве за нее. Прошлое ничему не учит. Оставь свою ненависть к Шиве, Мастер, как я оставил свою. Или ты хочешь, чтобы время излечило твои раны?
Маг ночи вздрогнул, едва заметно повел плечами.
— Попробуй-ка объяснить это Демиану. Он может сбежать, теша себя надеждой о спасении.
— Недгар обмолвился, что мальчишка не поднимется быстро даже при его стараниях, — возразил Северный.
— Ночью он встал, — напомнил Мастер. — Демиан сильнее, чем мы можем представить.
— У него осталась Моралли, я думаю, он и вправду не изменился к ней. Пусть тень Оружейника снова держит мальчишку на коротком поводке, нас слишком мало, чтобы распылять силы.
— В нем нет магии, Северный.
— Зато в нем есть кровь! Когда придет время, мы окажемся совершенно беззащитными. На его крови можно соткать чародейство, достойное лучших магов, которых я знал. Что же касается его умений, тут я попросту разочарован.
— Он не поддался дракону и никогда не был связан с Истоком. Это пугает и вызывает зависть.
— Зачем выбирать слепоту и глухоту, когда вокруг сияет солнце и звучат песни? Это глупо еще и потому, что дракон все равно владеет им.
— Они равны, — Мастер покачал седой головой, — но не переступают границ. Подобное уважение несвойственно драконам.
— Демианом движет страх и предрассудки.
— Это — его восприятие мира, он очень чутко откликается на события, ему нужно сперва уравновесить себя и, боюсь, для этого нужно разделить сознание с драконом. Решится ли он на это когда-нибудь?
— В любом случае, это странные отношения, — подытожил Северный. — Дракон ничего не дает ему.
— А я вот чувствую, как по капле Ночной вливает в меня время, но не вижу этого, — маг поднял постаревшую руку.
— Внешнее сейчас меня волнует мало, — признался Северный, — выжить бы. Хочу учесть то, что скрыто. Шива пойдет первым, он будет проводником.
— Ты с ума сошел! — ахнул маг ночи. — Доверить фантому такое?
— Больше некому, мне понадобятся все для того, что потребуется сделать. И уж конечно никто не знает пути, Мастер, даже я. Поговори с Рене, пусть перестанет оплакивать свои книги и поможет нам. Быть может, в ее памяти всплывет что-то важное. Ты же знаешь, сколь много мертвецов пришло за нею следом…
— Теперь мы оставим их здесь, и это будет правильно, — Мастер повернулся и пристально посмотрел туда, где на нагромождении камней над самым обрывом сидела, обхватив руками колени, одинокая фигурка. — Рене оплакивает не книги.
— Ты знаешь ее лучше многих, — Северный глядел туда же.
— То, что нас могло бы связать, так и не родилось, Северный, и не надо вкладывать в слова ненужный смысл. Рене плачет по Святовящу, по тем, кого мы намерены оставить. Ее сердце навеки отдано Хозяину Форта, я не смог родить в нем даже учащенного удара…
— Как странно, что всем нам важно разное. Ты ненавидишь Шиву из-за собаки… из-за простой, блохастой собаки…
— Друга, — поправил Мастер, но маг дня будто не слышал.
— Уму непостижимо, я не мог поверить, когда ты пошел на поводу Демиана и влил свою энергию в какого-то коня. Меня потрясло, что это может быть важно для тебя. Отказывая людям, ты спасал зверя. Ты мог бы ненавидеть Шиву за все те смерти, я бы понял, за Аткалу, которая стала тебе наставницей. Но этого я понять не могу…
Они молчали, магам не нужны были слова. Внезапно Северный снова заговорил:
— Демиан скорбит по людям, я чувствовал его боль. Она схожа с болью Недгара, оплакивающего Вирель. Рынца… как и я, утерял власть…
— Тебе это на пользу, — хмыкнул Мастер.
— Да. Вчера я видел, как Кларисса оттирает янтарную брошь и рыдает в голос. Для нее все эти украшения, тряпки, резная мебель, были ценнее жизней людей города.
— Она просила меня повесить занавески, — пожаловался Мастер, кривясь. — Откуда я ей занавески возьму?! И чего она за меня взялась, ты же ей больше нравишься! — не дождавшись ответа на безобидную шутку, Мастер вздохнул.
— Бедняжка Калороне постоянно спотыкается без города, в котором знал и чувствовал каждый угол, — продолжал глухо Северный. — Кому-то не достает безопасности, Недгару — Вирель и только одному Оружейнику вроде всего достаточно, он ничего и не терял. А Рене, значит, плачет по мертвецу, над которым уже ничто не властвует. Она оправится, время ей поможет.
— Не говори никогда больше такого, — быстро сказал Мастер. — Я не суеверен, но ты накликаешь беду.
— Мы раскрыли все карты, кроме одной: что оплакиваешь ты, Мастер? — пытливо уточнил маг дня.
— Безграничность жизни, — тихо ответил маг. — Ту, которую отобрали у этого мира. Более всего мне не хватает равновесия энергий.
— Все вокруг разладилось, — согласился Северный. — Нечем уравновешивать колебания, какую бы природу они не имели.
Мастер вновь посмотрел на свои постаревшие руки, они постоянно притягивали его внимание.
— Чтобы их убить, нам приходится жертвовать своим временем, но Демиан делает это с легкостью. Так несправедливо, оружие, выкованное его телом совершенно без всякой магии. Так заложено самим миром и законами, по которому существует сила. Северный, ты никогда не задумался, почему мы сами не можем воспользоваться их временем?..
— А ведь тебя тоже касалась смерть, — Северный посмотрел на мага ночи по-другому, с интересом.
— Нет, не получилось, — Мастер покачал головой. — Мой дракон не дал моему сознанию рассыпаться, и Демиан легко выдернул меня обратно. Я впервые оказался непричастен к собственному спасению! Без сомнения, я бы ушел по тропе туда, где моя сила, не выдержав напора, уже не сохранила бы целостности. А он позвал меня назад, заставив вспомнить, кто я такой и зачем жил.
— Ты признаешь свою слабость, — проворчал Северный.
— Мы такие мудрые, — горько сказал Мастер, — что не можем разобраться в своих проблемах, зато с легкостью решаем за других, помогаем им, забыв о том, что в нашем собственном огороде давно уже завелись паразиты.
— Не до угрызений совести сейчас, Мастер, — отрезал Северный. — Поздно, все поздно, я соберу вас всех, каждый скажет свое слово, но на самом деле мы уже все решили.
Мастер тяжело поднялся и медленно пошел прочь, в сторону реки и леса.
— Надо бы сменить Рене, — обращаясь к встающему из-за горизонта солнцу, сказал Северный. — Она держит ветер уже вторые сутки.
Он тоже встал и долго вглядывался в глубину небес, где кружили, распластав по ветру крылья, драконы. Потом резко развернулся и зашагал к Оружейнику. Через несколько минут звон мечей оповестил просыпающихся людей о начале тренировки.
Монотонно за стеной домика стучал по железу Оружейник. Эти звонкие звуки метались вокруг, тревожили, ударяясь в стенки черепа. Проснувшись, я понял, что звуки не одинаковы по долготе и силе. Оружейник ковал не вещь, он выковывал человека.
Меня слегка знобило, и я дал себе еще несколько минут отдыха. Моя рука соскользнула с груди, и пальцы на мгновение легли на бревно стены. Я поспешно убрал руку, потому что это знание мне было ни к чему, хоть теперь я и обладал им.
Маленький прутик пробился сквозь землю, прозрачные листочки развернулись навстречу свету…
Страшный ураган обломал неокрепшую верхушку, причинив боль…
В кроне свила свое гнезда пара сереньких невзрачных птичек. Каждый год из яиц вылуплялось голосистое, вечно голодное потомство…
Жгучий пожар подступил к самым корням, но был слишком слаб, чтобы тронуть плотную древесину, пропитанную жизненными соками. Уничтожая нижний ярус, пожар что-то нарушил, деревьям стало нечем дышать. Вскоре кора осыпалась со стволов, листья увяли…
Я знал, как строили этот дом, знал, что в бревне, на которое легла моя рука, спрятались несколько личинок. Какой-то жук с остервенелым упорством грыз древесину с внешней стороны стены.
Легкий запах дыма, наполненный ароматом пищи, тронул ноздри и я, потянувшись сознанием, узнал, что три женщины готовят на костре мясо. На крыльце домика, где я лежал, сидел Шива и что-то неторопливо выстругивал коротким ножом.
Испытывая всунутое в меня драконом умение, я поплыл, растворившись в воздухе, и узнал, что южнее, вверх по течению реки вышла на водопой семья оленей, что вдоль опушки леса бредет Недгар, собирая какие-то травы.
Я нашел Мастера, но он был очень далеко, а вот Северного почувствовать не смог. То ли он так искусно закрывался от внешнего мира, то ли дракон окутывал его своей силой. И зная, что он за стенкой вычерчивает в паре с Оружейником дивный танец боя, я не видел ни самого танца, ни Северного.
Ощущение тревоги тихо притаилось в дальнем уголке моего сознания, но то было предчувствие будущего, а не настоящего или прошлого.
Я вернулся обратно и скользнул на дыхании ветра вокруг домов. На крылечке соседнего дома сидел Калороне, его пальцы двигались, разминая кусок глины, он весь был поглощен мыслью о том, что может получиться из него. Множество образов, ярких и искрящихся кружило вокруг старика, и я отступил, не желая вторгаться в мир его мыслей.
Многие из тех, кто выжил, были и вовсе не заняты делом. Кто-то спал в соседнем домике или дремал на солнышке, кто-то просто сидел у костра, глядя в огонь. Я знал немногих, но и раньше не мог похвастаться, что знаком со всеми обитателями Форта.
Я настойчиво потянулся к звону мечей и тут же с усмешкой отступил, натолкнувшись на отблеск медленно разгорающегося белым пламенем гнева. Если бы не раздражение Северного, я бы сказал, что Оружейник фехтует сам с собой.
Я вытянул руку под одеялом и тронул пальцами бедро выше повязки. Оно было ужасающе горячим, но в остальном теле я не ощущал жара.
Люди и маги. Они, словно мыши, загнанные в нору котом. Они пытаются сохранить остатки своего привычного быта и покорно ожидают исхода. А исход один — из каменной норы выхода нет.
Так сказал Мрак.
«Что ж, — сделав усилие, я сел. — Пора рыть второй ход или искать уже имеющийся выход…»
Магам было не до удобств, но кровать для меня — положенный на невысокий настил толстым слоем подсушенный мох, прикрытый тканью — оказалась необычайно удобной и с нее было легко вставать. Вновь хотелось пить, губы пересохли, в груди буйствовал пожар.
Дохромав до выхода, я остановился в дверном проеме, встретив встревоженный и удивленный взгляд Шивы:
— Проснулся?
Я кивнул и хотел сесть с ним рядом, но Энтони вскочил и помог, после чего тронул тыльной стороной ладони мой лоб.
— Жара нет, — удивленно сказал он. — По словам Недгара ты должен метаться в лихорадке. Как нога?
— Очень хочется пить, — пожаловался я, и Шива тут же заторопился на поиски воды, оставив на ступеньке недоделанную, еще грубую трость. Палочка была подобрана под мой рост и длину рук, рукоять пока была простой, с небольшими ложбинками, чтобы пальцам было удобно ее держать.
Шива вернулся очень быстро, и на этот раз мне представилась возможность напиться всласть. Некоторое время мы молчали, и Шива продолжал обстругивать палочку, добавляя на уже замусоренное крыльцо тонкие полоски белой стружки. Потом я, наконец, собрался с мыслями и сказал:
— Я все рассказал Мастеру.
— Да? — Шива коротко глянул на меня, но снова отвернулся, понимая, что что-то не так.
— Ничего не хочешь рассказать?
— А что ты хочешь услышать? — Шива перегнулся через крыльцо и аккуратно взял с земли завернутый в белый платок сверток. Я даже не прикоснулся к нему, зная, что внутри — осколок меча, ценой которому была боль.
— Я забрал его у Оружейника, опасался, кузнец решит его переплавить, но теперь пришло время вернуть тебе твое. Это слишком опасная для меня вещь.
Он немного отодвинулся от обломка меча и вернулся к обстругиванию палки.
— Видишь, я его не украл и не спрятал. Я никогда не хотел разрушить этот мир и никогда целью моей не была смерть магов…
— Так уж никогда? — зло поддел я.
— С тех пор, как я обрел разум, никогда.
— И что же нам осталось? — взмолился я. — Сколько оружия смогут сделать маги из моего тела? Не для этого ли я раз за разом преодолевал боль, чтобы теперь быть готовым? Шива, меня пугает перспектива, маги лгут мне в лицо, но я знаю, что нам понадобиться оружие…
— Это домысли, твои страхи, — Энтони наклонил голову, — которых у тебя всегда было с избытком. Вот скажи-ка лучше, когда ты в последний раз ел?
— Не помню, — равнодушно пожал я плечами, покривив душой.
— О-о, так ты не оправишься, — Шива соскочил с крыльца и подошел к кухарившим женщинам.
— Как ловко ты увильнул, — прошептал я, — отмахнулся от меня. Высшие, я не хочу есть…
Когда Шива вернулся, я хотел высказать ему все, что думал по этому поводу, но не успел.
— Пища нужна, чтобы к тебе вернулись силы, так что здесь через не хочу. Что же касается магов, то у них есть собственные планы, и ты о них вскоре услышишь. Поверь, они почти не учитывают твоих умений, и я считаю, что зря.
Я хотел было спросить его, что он имеет в виду, но не успел. Внимание мое привлекла знакомая фигура, осторожно приближающаяся к крыльцу. Моралли несла перед собой миску с едой и шла так, будто боялась ее расплескать. Я не мог оторвать от нее глаз, и Шива рядом со мной тихо хмыкнул:
— Да ты точно поправляешься, друг мой, — сказал он насмешливо.
— Да иди ты, — беззлобно огрызнулся я и с улыбкой взял полную до краев миску с крепким бульоном.
— Если захочешь добавки, Дем, только скажи, — она улыбнулась как бывало раньше. Ее черные волосы блестели на солнце, убранные, как и прежде, в тугие толстые косы. — А ложку я вырезала сама, так-то вот!
Она тряхнула головой и пошла к костру, ее поступь стала легкой и непринужденной, я чувствовал в ней прежнюю, знакомую мне радость.
— Спасибо, — вслед ей сказал я и опустил голову. Легкий аромат трав из супа ударил в ноздри, пробуждая аппетит, но, верный себе, я ел неторопливо, осторожно сжимая ложку, сделанную руками той, кто была мне дорога.
— Она готова, — Шива положил мне трость поперек коленей. Ручка превратилась в приоткрытую драконью пасть. — Не мешало бы отшлифовать, да идти к реке за песком…
— Высшие, зачем все это? Костыль не может быть чем-то другим!
— Ошибаешься. Это как раз то, что тебе сейчас нужно.
— Знал бы ты, как мне надоели драконы!
— В следующий раз вырежу бабочку, — согласился фантом и засмеялся.
Я встал и оперся на трость. Роса на траве уже высохла, земля была теплой, хотя многочисленные камушки кололи подошвы. Несомненно, с тростью было значительно удобнее, чем без нее.
— Пойду, пройдусь до обрыва, — сообщил я. Оставаться рядом с фантомом не хотелось. Его голос будил во мне неявную тоску по прошлому, а слова вызывали разочарование. Шива ни в чем не упрекнул меня, но его внимательный и тяжелый взгляд еще долго упирался мне между лопаток, словно нож, приставленный грабителем к спине своей жертвы.
— Тебе понравился суп? — Моралли нагнала меня и пристроилась рядом.
— Очень, — я остановился, улыбаясь девушке.
— Я скучала, — сказала она сконфужено.
«Что же ты вчера ко мне не подошла, что же не сказала этого?» — отстраненно подумал я, но сказал совершенно другое.
— Я тоже часто вспоминал, как мы проводили с тобой вечера. Мне не хватало твоих рассказов и красок…
— А что же ты не вернулся?! — в ее голосе я почувствовал легкую обвинительную нотку. — Как только все закончилось, тебе достаточно было лишь захотеть…
Вот так, походя мы обменялись с ней тем, что ранило нас обоих. Я затаил обиду за холодный прием, ее ранило мое равнодушие, продлившееся столь долгое время. Она права в своем гневе, как мне теперь объясниться?
Я почувствовал себя совершенно неловко, будто должен был оправдываться.
— Мне нужно было побыть одному. Это так непросто, стать смотрящим дракона.
«Я не верю тебе», — говорили ее глаза.
— Моралли, — я протянул руку, но в самый последний момент остановил движение, призванное привлечь к себе девушку. — Мне пришлось поступить так, как требовали от меня обстоятельства. Я не мог вернуться или стал бы таким же, как Мастер.
— Мастер — хороший маг! — внезапно разгневалась Моралли. — Он многих спас, он первым пришел к нам и вывел моего отца и меня из города!
— Что же, ты хочешь, чтобы я сделался тенью Мастера?
Она молча опустила глаза. Столько всего не было сказано, что мы оба молчали. Она не знала, что сказать, я не знал, что ей ответить. Пропасть непонимания уже разверзлась между нами, и я вдруг понял с ужасающей остротой, что каждое слово Мастера было правдой.
Теперь я видел Моралли другой. Ее мысли были очевидны, и они оказались совсем не так красивы, как те творения, которые выходили из-под ее рук. Она была резкой и злой, она не питала ко мне никаких чувств, она никогда не считала меня своим другом…
Это стало для меня откровением, от которого где-то в подреберье родилась боль.
«Зачем же ты подошла, если тебе нет до меня дела?» — хотел я спросить ее, но молчал, уже зная ответ.
Маги.
— Прости, — наконец сказал я ей. — Ты всегда влекла меня…
— Никогда и не сомневалась, что ты хочешь только этого! — согласилась Моралли. — Я помню, как ты смотрел на меня. Нет, не зря мой отец так волновался…
— Он обладает большим опытом, — легко уступил я, и она с удивлением посмотрела на меня, будто ожидала, что я буду ей перечить.
— Ты стал другим совсем, — будто растеряно произнесла она, но я чувствовал ее смятение, будто она потерялась и не знает, что делать. — Ты такой отстраненный, неужели тебе больше не нужно человеческое общество? Это свойство всех магов?
— Я просто устал, девочка, — вяло ответил я, — сейчас слишком тяжелые времена, да и мне досталось опять, как видишь.
Я отвернулся и побрел прочь.
Ох, драконьи кости, Оружейнику следовало бы получше объяснить ей, что чувства, которые она будет предлагать мне, должны быть искренними, иначе я увижу ложь. Неужели все это было обманом с самого начала и почему столь очевидным стало для меня только сейчас?
«Дракон, — в который уже раз с тоской подумал я, — чего еще ты меня лишил? Не знать было так привлекательно…»
Когда Рене еле заметно изменила позу, неподвижность схлынула, и я увидел ее, сидящую на валунах у самого края обрыва. Не пошевелись она, и я бы принял женщину за камень. Может быть, она сделал это специально, давая мне возможность поговорить с ней.
Тяжело опираясь всем весом на трость, я подошел к хранительнице библиотеки и примостился рядом.
Волны метались далеко внизу под нашими ногами. С грохотом налетая на скалы, они дополняли равномерный гул водопада, срывающегося в морские пучины. Белая пена бурлила на поверхности, мириады соленых брызг искрились, пронизанные теплыми лучами солнца. Небо оставалось чистым и голубым, без единого облачка, и высоко в его синеве кружили драконы. На мгновение я открылся для мира, наслаждаясь тем, что Мрак больше не сковывает мои чувства, и ощутил их всепоглощающий страх. Я даже представить себе не мог, что так велика может быть любовь к жизни.
Я посмотрел на хмурое лицо Рене. Волосы женщины были острижены совсем коротко в знак траура, глаза глубоко запали, кожа стала совсем бледной, а на лбу и в уголках глаз залегли морщины. То, что ее грызло, было столь очевидным, что я не сдержался и обратился к женщине:
Рене, я был на развалинах Форта. Я знаю, почему ты горюешь.
Она повернулась и пустыми глазами посмотрела на меня. Это она держала ветер, более того, она сама его укрощала, заставляла повиноваться своей воле. И, Высшие видят, я знал по собственному опыту, каких затрат и самопожертвования это требовало от человека, не связанного с драконом. Рене летала вместе с ветром и с тем говорила со мной. Но как же она была далеко!
Я видел призрака Святилища, он бродил по развалинам. Когда-нибудь мы отстроим новые здания и дадим новый приют Хозяину Форта. Не бойся, он не оставит тебя…
— Когда-нибудь, — эхом ответила Рене, и вдруг ее плотно сжатые губы тронула теплая улыбка. — Спасибо за надежду, сейчас это то, что ищет каждый.
— Ты устала, это не может продолжаться бесконечно. Отпусти ветер, я сделаю все сам.
— Ты ранен, — спокойно возразила она.
«Не удивительно, что все знают об этом, ведь лагерь так мал», — отстраненно подумал я. Внимание мое привлекли клубящиеся на горизонте серые тучи.
— Такой чудесный день, и он будет испорчен грозой, — с досадой пробормотал я, но через секунду понимание поразило меня подобно удару молнии.
— Рене, отпусти ветер! Немедленно!
Я кричал неспроста. То, что надвигалось на нас с горизонта, со стороны моря, невозможно было ни с чем спутать, но Рене не видела очевидного. Не знаю, почему. Усталость и горе, или радость и надежда, которые я поселил в ее душе, вдруг закрыли женщине глаза, а ее ветер охотно гнал в нашу сторону смертельную волну, от которой не было спасения. Лишь мой резкий окрик заставил Рене очнуться. Ветер опал, охватив нас нереальной тишиной. Даже гул водопада на мгновение стих, словно падающая вода замерла в полете.
Я открылся миру. Не имея силы влиять на него, я знал другие пути, которые давали надежду на спасение. Я не мог быть хозяином, но в моей власти было направлять, и ветер охотно возродился в самом центре маленького лагеря, встряхнулся, будто очнувшись, и потек в разные стороны. Я сидел на камне, чувствуя нарастающее головокружение, и с тем видя, как застывает на горизонте облако, что до сего момента неслось к нам неотвратимой смертью. Я сделал больше, чем когда либо, и легкая пьянящая радость родилась в сердце.
— Что это? — тихо спросила Рене. — Почему ты изменил ветер?
— Фантомы, — отозвался я глухо. Теперь не было нужды кричать.
Я понимал, почему маги выбрали именно это место: у пустынного обрыва на морской границе был мир ветров, они властвовали здесь и приходили по первому зову. Удивляло лишь то, что маги так и не смогли понять: овладеть и подчинить — не всегда самый лучший выбор.
Спасибо, — прозвучало в моей голове хлестким ударом, и я, вздрогнув, обернулся. Дневной, сложив крылья, опустился на землю между домами и рекой, положил огромную голову на лапы, и тут же уснул.
Спасибо.
И поблескивающий кровавой чешуей дракон приземлился рядом с Дневным.
Они засыпали там, где на землю становились их лапы, взрывая грунт и выворачивая из земли комья травы, а в голове моей все звучала их благодарность.
Безопасность, — говорили они, — Спасибо.
— Рене, — сказал я, вслушиваясь в шепот драконов. — Иди в лагерь, отдохни.
— Я пришлю кого-нибудь на замену, тебе тоже нужен отдых, — помедлив, кивнула она.
Я слышал, как женщина ушла, но покой, который охватил драконов, захватил и меня. Они говорили со мной, все. Каждый назвал свое имя, говоря хотя бы одно слово благодарности. Лишь Мрак пронесся мимо молчаливым росчерком, но его благодарность мне была не нужна.
Я услышал шаги и повернулся. Ко мне шел незнакомый юноша лет шестнадцати. Шел быстро и уверенно, шел, чтобы сменить меня.
— Меня зовут Павел, — сказал он, встав рядом и наклонив голову. — Демиан, позволь спросить?
— Да? — задумчиво согласился я, разглядывая его. Еще один смотрящий дракона, теперь я знал, что он человек Натаре, быстрой, но равнодушной красной бестии. Этот человек был заперт в юном теле, и его дракон считала, так необходимо. Он мог бы просить ее отпустить время тела и дать ему набраться сил и роста, но маг даже не догадывался о подобной возможности.
Мальчишка, проживший сотни лет…
— Как ты это проделал с ветром? Мне ясна его природа, я имею над ним власть…
— Приласкай его, — сказал я насмешливо, — вместо того, чтобы хватать за шиворот и швырять туда, куда тебе необходимо. Эти токи, — я протянул руку, уверенно выделяя то, что было недоступно человеческому глазу, — создают коридор. Меня научили, что цепь куда менее эффективна, чем границы…
— Тебе нужно отдыхать, — помолчав, сказал Павел уважительно. Этот его тон и кротость заставили меня, отвыкшего от подобного, усмехнуться. — Я справлюсь здесь.
— Просто следи, чтобы он не изменился…
Маг кивнул с потрясающей серьезностью, и я подумал, что кем бы он ни был внутри, война заставляет его быть еще взрослее.
Оттолкнувшись от камня, я пошел прочь, но каждый шаг давался все труднее. В ушах зашумела кровь, голова гудела. Сердце билось слишком часто, мне это не понравилось, но я не сразу придал этому значения…
Я так и не дошел до домов, упал в невысокую траву, потеряв на мгновение сознание.
Боль перед глазами стояла пеленой, я перевернулся на спину, отодвигаясь от камня, который уперся мне в раненое бедро, застонал от грохота крови в ушах. Это было похоже на приступ, который случился со мной в горах, когда я покинул собственное тело, а Мастер потом был вынужден пустить мне кровь.
Мастер. Помоги.
Я лежал и ждал, но понимал, что у меня не так уж много времени. Сравнивая с прошлым опытом, я мог бы сказать, что мне не так плохо, как тогда, но это ничего не меняло: дыхание сперло, а сердце грозило в любой момент разорваться.
Потянувшись, я нашарил какой-то каменный осколок, которыми был усеян весь берег, и поднес его к лицу. Сердце трепыхалось, словно раненая птица, постепенно рождая щемящую боль в груди. Бездействие может стоить жизни…
— Не стоит, — услышал я над собой голос мага и, облегченно вздохнув, опустил руку.
Мастер оттолкнул носком сапога в сторону трость и встал на колени рядом.
— На этот раз, — сказал я удрученно, — нам будет куда деть мою кровь.
— И в прошлый раз было куда, — проворчал маг. — Ты потерял ее так много, что я не стану этого делать. Сейчас поправим, ничего страшного.
Он положил одну руку мне на горло, заставив откинуть назад голову, словно собирался задушить меня, вторую опустил чуть ниже солнечного сплетения и задержался на мгновение, собираясь с мыслями. Потом его руки сместились и, как бывало раньше, он прикрыл мне глаза ладонью. Знакомая темнота окружила, толчок в грудину выдавил из легких весь воздух, но Мастер уже отстранился. Тяжесть исчезла, я смог вздохнуть свободнее, сердце по-прежнему частило, но я ощущал, что пульсация пошла на убыль — посланный магом сгусток энергии заставил сердце утихнуть.
Мастер вздохнул, поднялся и, не сказав ни слова, пошел прочь. Понимая, чем недоволен мой наставник, я поднялся и вернулся в комнату, прилег на пастель, уверенный, что провалюсь в тяжелый сон усталости, но не тут то было. Странное возбуждение охватило мое тело. Виной этому было энергетическое воздействие мага, столь сильное, что придало телу сил. Я поворочался немного, потом сел и, закатав штанину, принялся разглядывать расплывшееся алое пятно на белой повязке — последствие падения на камень.
Итак.
Я не могу ничем помочь, не владею собственным телом и не имею понимания того, что еще можно сделать, чтобы спасти нас всех. Я ранен и не связан с Истоком, чем бы этот Исток не являлся на самом деле. Дракон сделал меня изгоем среди своих, но в том была только моя вина. Мой страх и побуждаемая им ярость искалечили нас обоих. С меня никакого проку. Неутешительный вывод.
По ступенькам крыльца застучали шаги. Хмурый, вошел Северный, за ним, постукивая перед собой палкой, Калороне, последним в дверном проеме возник Мастер, несший две невысокие скамеечки. Когда гончар жил в Форте, ему не нужна была палка слепца. Пусть он не видел ничего, но знал город вдоль и поперек, а его неимоверно обостренные чувства, ставшие результатом слепоты, позволяли старцу всегда знать, когда перед ним человек. Он никогда не спотыкался, я ни разу не видел, чтобы он столкнулся с телегой или налетел на безрадостно бредущую собаку.
Но жизнь для него изменилась еще круче, чем для других, и пусть он все так же знал свое дело, пусть вся посуда, появившаяся в лагере, была сделана его руками, теперь он был всего лишь слепым стариком, пусть и с незаурядным разумом.
Калороне подождал, пока Мастер поставит ему скамеечку, и тут же безошибочно сел на нее. Северный прошел вглубь дома и прислонился копчиком к краю стола, на котором меня оперировали накануне. Мастер присел у входа подле старика.
— Мы хотели поговорить о сложившихся делах, — проворчал Северный неприветливо. — Когда ты пребываешь в неведении, Демиан, это обычно заканчивается каким-нибудь происшествием. Тут еще с Моралли вышла неожиданная промашка…
— Об этом мы поговорим потом и немного другим составом, — резковато ответил я.
— Не вини ее, Демиан, — скрипуче попросил гончар. — Она — обещанное дитя и делает все, что должно.
— Не могу понять, как вы допустили подобное, Калороне, вы, имеющие среди магов вес…
— Лучше было бы, чтобы Моралли умерла в утробе матери? — резковато отозвался старик.
— Я не это имел в виду, — разозлился я. — Вы же меня понимаете…
— Нет, не понимаю. Закон серди всех нас один. Кем мы станем, если начнем менять законы применительно к себе?
— Это — лицемерие, — я опустил штанину. — Маги поступают именно так — изгибают законы под сложившиеся ситуации. Ваша потрясающая честность перед самим собой не чета их хитрости.
— Я не вижу ничего ужасного в том, что моя девочка обучалась у лучших людей города, — теперь голос Калороне был насмешливым, — узнала, как обращаться с любым оружием, будь то лук, меч и слово. В том мире, где она росла, это были полезные умения, так что оставим мой выбор мне. Согласись, ты сам провел с ней немало счастливых мгновений.
— Меня ранит, что это было не взаимно, — признался я.
— Удивительно, что это для тебя важно, — задумчиво протянул старик. — Она много говорила о тебе в те времена, а потом, когда вы отбыли в горы, каждое утро поднималась на стену и молилась вечерами, чтобы снегопады отступили. То, что ты видишь сейчас, это обида…
— Не надо, — тихо попросил я. — Вот не сейчас, я прошу. Вы пришли не за этим, верно?
— Верно, — согласился Северный. — Сначала я хотел собрать всех, но побоялся развития событий. Как я сказал, ты бываешь немного импульсивен.
Я скривился, встретив прямой взгляд мага дня.
— Сегодня ты спас этот лагерь, ты увидел то, что было от нас скрыто. Здесь неуместна иная благодарность, кроме доверия, Демиан. У нас больше не будет от тебя тайн. Мастер не сказал тебе о наших планах?
— Собственно, нет, — внутри у меня все заледенело.
— Для этого придется начать издалека, ты многое упустил, и я боюсь… некоторого непонимания, — маг выдержал паузу, то ли упрекая меня, то ли собираясь с мыслями. — Мы были пограничным миром, но теперь все здесь уничтожено. Тому ты сам стал свидетелем. Остались лишь крохи, нам нечего спасать. Такое уже случалось, когда много тысячелетий назад время вошло в живой мир.
Мы всегда были теми, кто оберегал череду миров от беды…
— Череду? — я беспомощно оглянулся.
— Так, — согласился Мастер, а Северный продолжал:
— Сейчас единственная наша возможность оттеснить время назад, это отступить за другую границу и найти способ укрепить ее.
— Вы решили все бросить? — тоскливо уточнил я.
— Уничтожить, — подсказал Мастер. — Спрессовать и вышвырнуть за пределы реального. Представь себе два изображения на тонкой бумаге, можно наложить одно на другое, а потом стереть лишнее.
— Это чудовищно, — от чего-то мой голос стал совсем сиплым. — Ведь именно так Форт появился на равнине, да? Северный — самый древний маг из вас. Вот значит как, не впервой уже терять свои позиции?
Северный передернул плечами, будто ему стало неуютно.
— Мы спасали то, что могли, — сказал он нехотя, — но те, кто пришел со мной, почти все уже мертвы.
Я заметил, как руки Калороне дрогнули. Он поднял свои слепые глаза на меня, и на мгновение мне показалось, он видит куда лучше любого из нас.
— От тех времен остались лишь призраки в Святилище, но есть и тот, кто живет их чаяниями, не человек и не мертвец, — сказал старик. — Город даровал нам время, лишая свободы уйти. Я один из тех, кто помнит прошлое. Да, что-то ужасное есть в совмещении миров…
— И все равно у нас нет другого выхода, — упрямо сказал Северный, глядя, впрочем, не на меня и не на Калороне. Он смотрел в дверной проем, словно искал кого-то за пределами дома.
— Миры привыкают быть такими, какими их делают, — сухо заметил Калороне, и я вдруг понял, что больше ничего от него не услышу. Он, как и все…, как и я не видел другого выхода.
— Как мы можем наложить мертвый мир на живой, дышащий своей жизнью? — растерялся я. — Как мы можем трогать гробницу? Этот мир, это же погост. От него ничего не осталось! Что вы хотите? А если нам не удастся, если фантомы хлынут следом?
— Мы сможем защитить новый мир, — спокойно ответил маг дня, и я чувствовал, что остальные с ним согласны. — У нас будет цель, которую мы утратили уже давным-давно, поддавшись привычке равновесия. У нас будет долгий срок, чтобы мы смогли найти решение. Смерть — это столь великая сила, что даже время рушится под ее неумолимыми ударами. Совместив миры, мы получим возможность отыскать способ укреплять и восстанавливать стену.
— Северный! — зло бросил я. — Ну скажи же, ведь у вас было это время! Ты видел пещеры под горами, полные жизни, так ты сказал? В другом мире, да? Как ты мог оставить попытки? Или, быть может, все это обман, и стену просто невозможно защитить? Рано или поздно она обрушится так, как рушились стены до нее? Северный, это и есть правда?
— Я попыток не оставлял, — сухо, выделяя каждое слово, сказал маг. — Я искал. И я нашел того, кто отдаст границе между мирами свое время, того, кто способен не только разрушать стены, но и созидать их…
— Почему ты не сказал мне раньше? — взорвался я.
— Потому что мы опоздали. Я многие годы искал того, кто подошел бы для этой жертвы, кто смог бы отдать себя стене, и лишь благодаря Шиве мне это удалось.
— Фантом в Храме сказал, что я такой не один, — возразил я, будто пытаясь поймать мага дня на лжи.
— Не один, но вас не так уж и много, — согласился Северный. — Нет, не каждый выживший после смерти, отнюдь. И с тем, как я подбирался к тебе подобным, их уничтожали случайности. Будто мир сам… или чей-то злой умысел…
— Это мог быть Шива, — подсказал я.
— Нет, — казалось, маг дня сейчас угаснет. Голос его стал глухим, едва слышным, он прикрыл глаза: — Я подозревал его, не скрою. Но это было бы просто глупо, а Шива не глупец. И к тебе, Демиан, я приставил его, чтобы увериться в том или ином, а вышло, что сделал лучший выбор, будто пытался обмануть сам ход событий. Я не приближался к тебе, послал Мастера…
— А потом? — у меня пересохло в глотке, голос показался хриплым.
— А потом было поздно, — резко ответил Мастер.
— Почему ты не позвал мня, когда все началось? Почему не предупредил?
— Спроси дракона, и ты услышишь ответ, — он помедлил. — Везде появились фантомы, их прикосновение разбило наше равновесие. Мы были не готовы..
— Не готовы к чему?
Северный отстранился от стола, глубоко вздохнул:
— Отдать свое время, Демиан. Не всякий может поступить так, и дело не в желании. Ты понимаешь, как это сделать? Хотя бы сейчас понимаешь?
Я наиграно уверенно кивнул, для меня это значило «отдать жизнь».
— Так и есть, — печально согласился Мастер, — придется попросить Шиву, он рядом?
— Где-то здесь, — кивнул Северный. Я смотрел на них удивленно, и тогда маг дня сказал: — Тебе это не понравится, Демиан, может быть даже больше, чем входящее в плоть острие. И уж точно это не понравится Мраку. Но и ты должен простить нас за это вмешательство. Когда придет срок уходить, ты должен будешь попытаться, если все еще хочешь что-то сделать. И мне кажется, это будет в твоих силах…
Я нахмурился, когда в комнату вошел фантом. Он лишь взглянул на серьезные лица собравшихся здесь людей, прочел мое удивление и покачал головой:
— Северный? — попросил он печально. — Не заставляй меня это делать, ты же знаешь, что я не могу.
— Ты единственный, кто можешь и сделает, — проворчал Мастер недружелюбно. — Драконы, вот уж кто никогда не пойдет на подобное! Я хочу быть уверенным, что Демиан поймет, что искать, так что уж постарайся…
— Не хочешь марать руки, Мастер? — как-то непонятно пробормотал фантом. — Демиан, тебе придется извиниться за меня перед Мраком, и тебе придется ощутить это, иначе они не остановятся…
Шива не смотрел на меня, когда протянул руку, ожидая, что я возьмусь за его ладонь. Было понятно, что он сделает сейчас со мной нечто дурное, что может возмутить дракона, но отступать было некуда.
Мрак, так надо, я делаю это по собственной воле.
Калороне отвернулся. Почувствовав, как дрогнули пальцы, я протянул руку… и ощутил, как утекает мое время. Будто песок ссыпался с ладони. Крупицы жизни уходят, схожие с песчинками, пересыпающимися в часах. Всего лишь один стук сердца.
Фантом отпустил меня, передернул плечами и так же, не ответив на прямой, удивленный взгляд, вышел из комнаты.
Я знал! Я всегда знал, что оно внутри меня, это ощущение бытия, нерушимое, бесконечное, дающее утром встать и не торопясь позавтракать, не обращая внимания на ушедшие мгновения, а вечером маяться от скуки. Чувство плавности течения. Чувство жизни. Но не сама жизнь. Не так.
— Ты не поймешь, — глухо сказал Северный, наблюдая за выражением моего лица. — Да и не нужно. Эта магия — проклятье Вселенной, подобные умения запретны и не доступны никому, но я надеюсь, ты запомнишь хотя бы отголосок этого чувства. Когда придет время отступать, постарайся отыскать его в себе, быть может, это сделает стену крепче. Твое время — время смерти, и если оно останется на границе мира, у фантомов пропадет всякое желание даже приближаться к ней.
— А вас не пугает, что вы хотите рискнуть еще одним миром? Там ведь тоже живут люди, у них есть прошлое, и они надеются, что у них будет будущее. Вы хотите всех их убить, как убили этот мир?
— У тебя нет права говорить так, — резко и очень спокойно отрезал Северный.
— За что? За что вы хотите погубить еще один мир? Вы пришли за тем, чтобы я сказал свое слово.
— Так предложи решение, — Калороне аккуратно сложил руки на коленях. — Хочешь остаться здесь, подвергаясь вечной травле? Хочешь создать из этого мира форпост? Я слеп, потому люди перестали быть для меня загадкой. Ты хочешь предложить ничего не делать? А теперь послушай о том, что будет.
Если мы остаемся здесь и попытаемся обороняться, первым погибаешь ты, но я знаю, ты к такому готов. Рано или поздно мы все умрем, а фантомы останутся полноправными хозяевами этого мира. Поверь мне, им будет мало. Они ринутся дальше, и их уже некому будет остановить. Маги всегда жили на границе времени, таково было их предназначение. Наша смерть сейчас будет приговором всему.
Молчание. Тягостное, долгое, будто тишина позволит мне переосмыслить все. Но тишина, как и все эти слова — пусты. В них нет поступков, в них безнадежность.
— Ты сегодня остановил их, — снова заговорил гончар. Похоже, лишь он один сейчас был способен говорить. — Фантомы нашли способ добраться до нас, но нам повезло, что на обрыве оказался ты.
Слова сорвались с моих губ еще прежде, чем я успел подумать или осознать, что говорю:
— Я всего лишь перенаправил ветер, и драконы благодарили меня. Я слышал голос каждого.
Встревожено, маги переглянулись.
— Нам придется вторгаться в мир, где мы не имеем права существовать, — продолжал я. — Понимаю это, но принять не могу. Я бы с легкостью отдал свою жизнь, если бы это могло что-то изменить. Неужели вы думаете, что так будет до бесконечности? Успевают ли миры рождаться, не придем ли мы когда-нибудь к стене и не обнаружим за ней пустоту не рожденной Вселенной?
— На твой век вполне хватит одного мира, — сухо ответил мне Северный. Я вдруг понял, что давно не слышал Мастера. — Ты говоришь о том, что будет так далеко, что даже Шива не возьмется утверждать, доживет ли он до этого. Но и сам посуди, любая жизнь не может быть бесконечной. Мы говорим, что собираемся совмещать миры, но ведь мы лжем сами себе. Мы будем уничтожать вселенную с миллиардами миллиардов планет, которые, без сомнения, теперь пусты так же, как и наша планета. Фантомы ныряют в поток времени и выныривают из него в том месте Вселенной, где им заблагорассудится. В этом их власть. Мы с Мастером выстроили стены здесь, мы воздвигли из своей жизненной силы границу, которая держится, но лишь там, где властвует ветер.
Ты не слышал ночью их голоса, Дем? Их шепот? Ночью они начинают говорить с нами. Поначалу лишь Мастер был способен услышать их, ночью мир претерпевает удивительные метаморфозы. Потом их стали слышать все. Фантомы говорят о том, что нам нечего боялся и уговаривают нас быть равнодушными. Именно поэтому простые люди, которые живут в лагере, так спокойны. За время, что мы живем здесь, ушли уже многие, и мы не в состоянии их удержать, разве что силой. Они просто вставали и уходили из-под защиты ветра, шли навстречу тому, что им обещал мягкий, едва уловимый шепоток времени. Остались лишь самые сильные, самые стойкие. Лишь те, кто еще помнит горечь потери любимого, еще может сосчитать жизни, украденные фантомами. Но и они слабеют. Остаемся лишь мы. Мы жестоки, потому что нам нет дела до благ, которые нам обещают, и это единственное наше оружие. Мы должны покинуть эту реальность, уничтожить ее. Мы должны укрепить защиту для другого, еще живого мира. И продолжать бороться.
— Скажи, — вдруг подал свой голос Мастер, и я вздрогнул от того, сколько боли и горечи было в его голосе. — Ты сможешь помочь нам уйти отсюда?
Я был возмущен его вопросом, но предпочел ответить спокойно и ровно:
— Я сделаю все необходимое, — видят Высшие, сказать это было сложно.
— Демиан, пожалуйста, не пытайся найти другой выход, — Калороне встал, и скамейка под ним громко скрипнула, — не растрачивай себя и не приноси в жертву раньше времени. Чтобы уйти из этого мира, все маги должны будут бросить свои силы и силы мира на сложное чародейство. Ветер умрет, мир затихнет, чувствуя кончину, и мы останемся беззащитными перед лицом фантомов. Твоя кровь сможет обезопасить нас на какое-то время, ведь фантомы не решаются притронуться к ней…
— Чтобы укрыть людей и драконов, — проворчал я, — понадобиться много крови.
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал Мастер.
Внезапно в дом своей медвежьей походкой вошел Недгар, сурово оглядел собравшихся и процедил сквозь зубы:
— Всем выйти вон!
Калороне с чувством похлопал лекаря по плечу и вышел, следом, украдкой улыбаясь, последовали Мастер и Северный.
— Что это? — грозно спросил Недгар. — Кто позволил тебе встать?!
Я пристыжено улегся на тюфяк. Недгар подхватил отрез белой ткани со стола и принялся вытирать о нее и без того чистые руки.
— С тебя верно достаточно на сегодня? — спросил он как ни в чем небывало. — Они совсем утомили тебя?
Он быстро коснулся моего лба и удивленно хмыкнул.
— Это было важно, — отказался я.
А я знаю, — согласился Недгар. — Но для меняя гораздо важнее твое самочувствие. В этом мой долг, как долг стряпухи в том, чтобы не подгорело жаркое.
— Я понял, но мне уже лучше, — улыбнувшись, я попытался прикрыть краем одеяла проступившую даже через одежду кровь на бедре, но Недгар ловко поймал меня за запястье.
— А вот этого не надо, — предупредил врач. — Если тебе не стало хуже, это еще не значит, что нужно увиливать.
— Да я…
— Не стоит оправдываться, я знаю, что обошелся с тобой вчера весьма не гостеприимно. Были бы мы в Форте…
В его голосе прозвучала мечтательная и немного тоскливая нотка. Конечно, он имел в виду вовсе не руины, в которых сейчас лежал город. Недгар позволил себе на мгновение скользнуть на крыльях воспоминаний, где он встретился со своей женой. Его любимая Вирель, целительница, учившая меня когда-то тому, что еще недавно я был не готов вспомнить. Она передала мне свое знание и не сочла нужным встретиться со мной. Тогда я бы не принял ее дара. Может, я никогда не стану так искусен, как она, но я буду стараться, потому что так много людей возлагало на меня свои надежды.
Северный и Шива сразу увидели во мне нечто большее, чем просто человеческую глупость. Увидела это и жена Недгара, но так же, как и Шива, предпочла действовать сама. Она просто сделала то, что считала нужным.
Я внезапно понял, что у маленькой девочки Карин действительно не было никакого шанса выжить. Не потому, что она желала достичь власти, не потому, что она пыталась меня неоднократно убить, а лишь потому, что в меня с самого начала верило столько сильных сердец, а все произошедшее было частями точно выверенного Северным плана. Неужели и вправду будущее доступно мудрецам?
«Нет, — тут же ответил я себе, — недоступно. Потому что Северный не знал, что придут фантомы, он пропустил нужный момент, а, значит, мог лишь предполагать».
Я тяжело вздохнул.
В той схватке победил вовсе не я, и теперь мне остается лишь откупаться от своей совести. Я не в силах управлять энергиями, которые шипят, будто разозленные змеи, от моего слабого прикосновения, но я буду их просить. Просить и помогать людям.
— Ну что ж, — отвлек меня Недгар от мыслей и собственных воспоминаний, — давай посмотрим, как выглядит твоя нога. В какой момент рана начала кровоточить?
— Я упал на камень, когда возвращался от обрыва.
— Ах вот как… Тогда ничего удивительного, — он посмотрел на меня с укором и взялся за дело.