Кучар был храбрым воином, он привык сражаться и побеждать, но вступать в единоборство с таинственным летающим и невидимым противником ему еще не приходилось. Теперь он уже не углублялся в свои мысли, а зорко смотрел по сторонам, время от времени невольно бросая взгляд и на небо.
Через некоторое время показались двое верховых, ехавшие им навстречу. Судя по одежде, свои. Кони шли шагом, как-то странно перебирая ногами. Вскоре стало видно, что они оставляют на снегу кровавые следы. Когда всадники подъехали еще ближе, Кучар узнал чэригов одного из высланных им передовых разъездов.
- Что с лошадьми? - первым делом спросил он.
- Мы погнались за одиноким урусским воином, который ехал в сторону Новгорода, - мрачно ответил один из чэригов, - а он завел нас в узкое русло какой-то речки, которая сплошь была покрыта острыми, как ножи, льдинками. Об них лошади и поранили ноги, а урус ускакал.
- Вы упустили его, трусы! Разве его лошадь не поранила ноги?
- Нет. Льдинки летели из-под копыт коня, как капли воды.
- Урусы прибивают к копытам своих лошадей железные пластинки. Потому им не страшны никакие дороги, - сказал, подъехав, Аджар.
Кучар внимательно посмотрел на него и ничего не ответил. Потом он снова обратился к чэригам из разъезда:
- За то, что покалечили коней и упустили языка, вы заслуживаете смерти, однако нас осталось слишком мало, поэтому садитесь за спины воинов, как и полагается вам - бабам.
Чэриги упали на лед, обнимая копыта коня командира и благодаря за то, что он сохранил им жизнь, но Кучар тронул своего жеребца, едва не раздавив их, распластанных на снегу. Те вскочили, поспешно добили раненых лошадей, быстро вырезали мясо с лопаток и положили под седла, а потом и сами разместились за спинами двух воинов, прямо на крупы их коней.
Небольшой отряд опять тронулся в путь. Русло реки начало постепенно расширяться, берега стали плоскими и низкими, лес исчез, только кое-где виднелись засыпанные снегом кустики. Кучар и его воины с облегчением вздохнули: здесь враги не могли устроить засаду, да и по душе им были широкие открытые пространства, напоминавшие родные степи.
Отряд ехал в молчании. Быстро темнело.
«Неужели урусы так и останутся невидимыми?» - недоумевал Кучар, и мрачные предчувствия мучили его. Но он ошибся.
Неожиданно он увидел врага прямо перед собой. Неспешной мерной рысью навстречу скакал тяжеловооруженный всадник на огромном буланом коне. Лоб коня был закрыт металлической пластиной, а его бока и грудь защищала кожаная броня. Лучи заходящего солнца осветили латы всадника, выставленное вперед копье и шлем, прикрывавший лицо, оставляя только узкую щель для глаз. По знаку Кучара в него полетели стрелы, но они отскакивали от панциря, не причиняя никакого вреда.
- Мы слишком далеко от него, - закричал Кучар, - а он всего один! Вперед!
С привычным зовом «Хурай! Урда!» чэриги рванулись к нему, но вражеский всадник сначала остановился, а потом развернулся и поскакал прочь. Это еще больше раззадорило таурмен: забыв об опасности, они перевели лошадей в галоп. Вот они уже поравнялись с крутым поворотом реки, за которым скрылся рыцарь, и помчались вслед, втягиваясь в узкую лощину. Кучар резко осадил доставшегося ему пегого жеребца, увидев, что река перегорожена поваленными санями и бревнами, а вражеские всадники поджидают их в полном вооружении: с пиками наперевес, в шлемах и кольчугах, прикрываясь круглыми деревянными щитами, обтянутыми кожей, с выпирающими железными умбонами* посредине. Белые балахоны они успели сбросить. И тут же из засады десятки стрел вонзились в коней чэригов. Ведь один всадник стоит десяти пеших воинов, и дюжина урусских верховых может справиться с целой их сотней оставшихся без лошадей!
____________________
* У м б о н - металлическая бляха, набивавшаяся в центре щита.
Низкое солнце било в глаза, но фигуры урусов четко вырисовывались на снегу. Среди них был и давешний воин-призрак, стоявший в центре.
«Он нарочно заманил нас, - подумал Кучар в ярости. - Как часто мы сами действовали таким же образом и все же попались…»
Тут в воздухе послышалось странное гудение, и в тех, кто еще удерживал коней на месте, врезалась огромная, в полный человеческий рост, стрела, поразившая сразу двух чэригов, другая свалила коня. Какой великан из какого лука мог послать их? Некоторые чэриги пытались скрыться от этих стрел на берегу, но тут же увязали в глубоком снегу, и им приходилось возвращаться на лед. Чудом уцелевший Кучар с горечью огляделся: в живых оставалось совсем немного чэригов.
Части легкой ордынской конницы не любят ввязываться в рукопашный бой, но сейчас не было другого выхода. Кучар обнажил клинок и уже собирался отдать команду: «Вперед на врага!» - когда к нему подъехал командир второй сотни и остановился сзади. Чутье опытного воина заставило Кучара насторожиться.
- Покажи свое лицо, - резко обернулся он к Аджару.
- Зачем тебе? - глухо спросил джаун-у-ноян.
- Покажи, - упрямо повторил Кучар.
- Время ли на виду у врага разглядывать друг друга?
- Я хочу видеть твое лицо, чтобы знать, что ты замышляешь.
- Я замышляю избавить землю от таких, как ты! - вскричал ноян и выхватил саблю.
Кучар успел подставить свою. Раздался звон от удара металла о металл. Начался жестокий бой. Вдруг Кучар почувствовал, как холодный металл вошел в его тело прямо против сердца. Он медленно завалился на шею коня, бессильно распластав руки. Аджар спокойно вытер кровь с клинка о гриву своей лошади. Чэриги растерянно смотрели на поединок своих командиров, служа хорошими мишенями для стрел урусов.
В это время над рекой разнесся звонкий крик:
- Кто против Бога и Новгорода?
Ему вторил сильный густой бас:
- Где Святая София, там и Новгород!
- Вперед! - скомандовал рыцарь. - Deus cum nobis! С нами Бог!
И отряд русских бросился в атаку. Застучали по льду подковы, засверкали мечи. Новгородцы мчались рысью, все ускоряя бег коней.
Потеряв одного предводителя, чэриги тщетно ждали команды от другого. Только несколько всадников послали свои стрелы во врага, который быстро приближался. Некоторые выхватили сабли и поскакали навстречу. Хотя числом они еще превосходили русских, но растерянность воинов авангардного отряда позволила новгородцам смешать их строй. Рубились молча, с ожесточением. Один из чэригов косым ударом сабли сбил остроконечный шлем русского и невольно отпрянул, увидев рассыпавшиеся по плечам волосы и нежное девичье лицо. Однако он быстро пришел в себя и собрался нанести новый удар, когда Аджар наотмашь рубанул его по плечу, и чэриг упал с коня, заливая снег своей кровью.
Митрофан и Афанасий, разделавшись со своими противниками, помчались на помощь Александре. Афанасий скакал, заткнув за пояс рясу и размахивая мечом. Они с Митрофаном одновременно занесли оружие над головой джаун-у-нояна. Александра еле успела заслонить его:
- Это друг! Князь Андрей! Он спас меня!
Оба новгородца недоверчиво смотрели на князя, лицо которого все еще было покрыто личиной.
Митрофан наклонился и, не слезая с коня, ловко поднял шлем боярышни. Не успела она надеть его, как враги вновь окружили их и началась сеча. Булатные мечи русских с лязгом опускались на круглые плоские шлемы таурмен. Налетев и получив должный отпор, поганые отскакивали на безопасное расстояние, потом нападали вновь. Отражая одну атаку за другой, все трое старались защищать Александру от ударов.
В это время Евлампий и рыцарь тоже оказались в кольце. Монголы на своих приземистых лохматых конях, самый высокий из которых не достигал в холке и полутора метров, налетели на них с гиканьем и криками «Хурай! Урда!» и заскакали по кругу. У Евлампия не было никакого оружия, кроме рогатины*, с которой он ходил и на медведей. Сидя верхом на сером в яблоках коне, выпряженном из саней Александры, он вонзал острый конец рогатины то в одного, то в другого поганого и одним рывком выбрасывал из седла, а рыцарь добивал их пикой. На Евлампии была плотная кольчуга. Она надежно защищала его от стрел, на голове посверкивал помятый железный шлем, из-под которого свисала кольчужная сетка, защищавшая шею от сабельного удара.
____________________
* Р о г а т и н а - копье с крупным тяжелым железным наконечником, часто с небольшой перекладиной под пером - лезвием.
Бирюк со своими охотниками засели за перевернутыми санями у самого берега. Каждая стрела, выпущенная ими, достигала цели, поражая всадников или их коней. Сначала таурмены не понимали, где прячется враг, но потом часть тех, кто остался без лошадей, бросилась к саням. Завязался рукопашный бой. Бирюк знал, что тяжелое оружие делает его воинов менее поворотливыми, и занял круговую оборону.
Общая схватка распалась на несколько яростно сражающихся групп, шипящих, как раскаленное железо, брошенное в воду. В центре одной из них бились Илья и Миша. Миша вертелся на своей рыжей кобыле с поднятым мечом, рукоять которого он держал обеими руками, стараясь покончить с ненавистным врагом одним ударом. Его багровое от усилий лицо было забрызгано кровью. Лошадь под Ильей пала, и теперь он стоял рядом с Мишей, прикрывая его, орудуя копьем. Он разделался уже с несколькими чэригами и высматривал следующую жертву, как вдруг стрела, пущенная с близкого расстояния, пронзила его насквозь и он упал замертво. Смерть богатыря придала монголам новые силы, и казалось, что исход битвы предрешен. Но тут из-за поворота реки с гиканьем появилось десятка два крестьян на санях и верхом, предводительствуемые Игнатом Трефилычем. В руках у них были кистени*, рогатины, булавы*, топоры и шестоперы*. Они врезались сзади в ряды сражающихся, и вскоре десятки трупов чэригов лежали на льду.
____________________
* К и с т е н ь - ударное оружие: железная или костяная гиря на ремне.
* Б у л а в а - дубина с металлическим навершием.
* Ш е с т о п е р - булава, навершие которой имеет шесть или более лопастей.
Бой был выигран русскими. От обеих авангардных сотен Батыя в живых остались только Аджар и еще какое-то количество всадников, спасшихся бегством. Афанасий остановил руку князя Андрея, занесенную над одним из раненых.
- Только поганые добивают беззащитных, - сказал инок.
***
По льду Полы ехали медленно и тихо. Впереди неловко трусил на смирной деревенской кобыле Игнат. Когда старый рыбак поворачивался, видно было, что по щекам его текут слезы, скапливаясь в глубоких морщинах. Трефилыч не вытирал их, а лишь смахивал рукавицей. Он подгонял отстававших, с тоской глядя на сани с телом сына и двумя убитыми крестьянами. Илья лежал лицом вниз, а стрела продолжала торчать из его спины. Тело было укутано меховым пологом, как будто мертвые могут мерзнуть. Так велел рыцарь. Его мощный конь тяжело ступал за санями, на передке которых сидел Евлампий. Миша ехал рядом, понуро опустив голову. За ними бок о бок шли кони Александры и князя Андрея. Они о чем-то тихо переговаривались. Афанасий и Митрофан на всякий случай не спускали с них глаз. Следом за охотниками и крестьянами, за санями с ранеными ехал, замыкая небольшой отряд, староста Бирюк. Его медвежьи глазки не утеряли зоркости, а чуткое ухо, казалось, слышит, как под снегом пробираются полевки. Отряд двигался бесшумно. Хорошо пригнанная сбруя не скрипела. Только изредка чиркали по льду полозья да звякали копыта. Мороз к вечеру усилился и давал о себе знать. Наконец по указанию Трефилыча свернули вправо, на открывавшуюся у крутого берега довольно широкую дорогу.
Вдруг Бирюк вырвался вперед, поставил своего коня поперек дороги и поднял руку. Все остановились и прислушались. В тишине стали отчетливо слышны глухие удары копыт. Вскоре впереди показались двое верховых. Одежда выдавала монголов. Увидев русских, они повернули коней и попытались скрыться. Молодые парни из Игнатовки, еще полные боевого задора, с гиканьем помчались за ними. Впереди скакал Миша. Один из поганых выхватил саблю и попытался защищаться. Он умело отбивался. Другой уже занес саблю над головой парня, вооруженного только кистенем. Миша обернулся и одним ударом меча прикончил врага, потом он сшиб своей громадной кобылой ослабевшего коня второго монгола. Конь упал в снег вместе с всадником. Монгола схватили, связали, бросили в одну из телег с ранеными, и отряд продолжил свой путь.
Кони с трудом поднимались в гору, то и дело оскальзываясь. Внезапно посреди дороги выросла темная преграда. Отряд остановился. Игнат Трефилыч спешился и подошел к ней вплотную. Через некоторое время часть преграды медленно оттащили в сторону, освобождая проход.
- Сторожевая засека, - пояснила Александра поравнявшемуся с ней Штауфенбергу.
Проезжая через открывшийся проем, рыцарь увидел стену из толстых бревен, с подпорками изнутри, бородатые лица двух засечных ратников да блеск лезвий их боевых топоров.
Они ехали по неширокой дороге, в конце которой темнели высокие крыши нескольких домов, а между ними островерхие сплошные заборы. К деревне добрались уже затемно. Все было пустынно и тихо, даже собаки не лаяли. Полная луна освещала дома и редкие деревья, которые отбрасывали длинные тревожные тени, вызывая у Александры ощущение близкой опасности, но все было спокойно.
Остановившись около своего дома, Трефилыч спешился, широко открыл ворота, которые прямо с улицы вели в подклеть, составлявшую нижнюю часть дома; сани с телом Ильи ввезли внутрь. Где-то в глубине двора густо залаяли собаки, но тут же и замолчали. Отряд въехал во двор и спешился. Штауфенберг, проведший весь день в доспехах, верхом, тяжело, с помощью Евлампия слез с коня. Огляделся. Двор был обширным, но пустым, только кое-где виднелись какие-то строения. В окне наверху затеплился свет. На крыльце появились неслышные, как тени, женские фигуры. Из открытой двери пахнуло дымом каленных на морозе березовых дров, сухим и душистым запахом сена, острым горьковатым духом коптящейся под потолком рыбы. Рыцарь зажмурился от удовольствия. Это сочетание мирных звуков и запахов напомнило о далеком детстве на берегу Рейна, когда спускался он из замка в рыбачий поселок.
- Зови знахарку, Устинья, - крикнул Трефилыч женщине, остановившейся в дверях, - Илью убили!
Женщина громко застонала и скрылась в глубине дома.