- Кто не хочет умереть от жажды в Новом году, пусть выпьет за него! - провозгласил Миша и осушил чару в один присест, вызвав восхищенные возгласы, а Трефилыч любовно похлопал сына по плечу.
Все это окончательно вывело из себя Афанасия.
- Ах вы, нечестивцы! - возвестил он. - Дьявол прельщает и отвлекает вас! Все вы падки к пьянству, волхвованию и злым играм - к трубам, скоморохам, гуслям, сопелям* и всяким делам неподобным! На праздники не должно больших пиров затевать, пьянства надобно бегать. Горе пребывающим в пьянстве! Особливо на пост!
____________________
* С о п е л и - дудки.
Тут прогудел Евлампий:
- Ты, Афанасий, один у нас такой праведник да трезвенник, а твоя братия пуще нашего выпить любит. Не зря говорят, что если пригласите монаха в свой дом или иного причетника и захотите его угостить, то больше трех чаш не давайте ему. Нельзя, мол, слуг божьих до срама поить. А попробуй их удержать…
- Ты на нашу братию напраслину не возводи, - еще больше взъярился инок. - Думаешь, я не знаю, что ты до сих пор идолища поганые в лесу прячешь да жертвоприношения им устраиваешь?!
Возмущенный Евлампий вскочил со своего места, Афанасий тоже. Еще немного, и дело дошло бы до драки. Тогда вмешалась Александра и обратила все в шутку:
- Ну вы, петухи бойцовские, скоро настоящий петух прокричит, и нам всем надобно будет в поход идти. Давайте лучше попросим Игната Трефилыча спеть нам были старинные или рассказать что-нибудь из своей жизни.
- Давай, Трефилыч, поведай нам, как ты в Иерусалим ходил со каликами перехожими…
- Как аж до Печоры добирался!
- Нет у нас во всем Новгороде певца супротив тебя, Игнат! - поддержали Александру многие голоса.
- Про мои походы вы все уже много раз слышали, лучше пусть наш дорогой гость рыцарь Иоганн о себе расскажет, о своих встречах да приключениях, о том, что самое важное в его жизни было, - возразил Трефилыч.
Однако Иоганн не согласился.
- То, о чем ты рассказать просишь, старик, со мной сейчас происходит, - сказал, задумчиво глядя на Дарью, Иоганн. - Давай сперва ты, а потом уж я…
Трефилыч провел тыльной стороной ладони по губам, расправил усы да бороду, обвел всех ясным светлым взором и запел неожиданно высоким и чистым голосом былину про Ставра Годиновича.
Давно это случилось с новгородским боярином, сотским* Ставром Годиновичем, когда привез его за какие-то провинности в Киев Владимир Мономах и заточил в свой подвал. Уж лет сто прошло. Много что изменили певцы, передавая из уст в уста это сказание, пока услышал его Игнат Трефилыч. Действие давно перенеслось во времена деда Владимира Мономаха - Владимира Красное Солнышко, столь любимого сказителями. Все, кроме Штауфенберга, поняли, почему именно эту былину стал петь Трефилыч, и нет-нет да посматривали на боярышню Александру свет Степановну.
____________________