Игорь, оратор. Смущенный

В курию мы опоздали. Во-первых, встали поздно. Ночью Ли несколько раз будила меня, но не затем, чтобы сказать «Доброй ночи!». Ее словно прорвало. Она обнимала меня с такой страстью, что я даже пугался. Пережив бурный экстаз, она мгновенно засыпала. Когда рассвело, я потихоньку оделся и вышел в перистиль. Место, описанное Касинией, я нашел быстро: земля выглядела иначе. Было видно, что тут копались. Я потыкал в грунт кинжалом, ощутил препятствие и разгреб комья. Показалась горловина кожаного мешка. Я распустил ремень и заглянул внутрь: золото… Пересчитывать ауреи я не стал и вновь присыпал мешок землей. Тысяча золотых, плата Храма за убийство принцепса…

— Ты спас меня, — сказала бывший мой враг. — Теперь золото твое!

— Не жалко? — спросил я.

— Очень! — вздохнула она. — Но я все равно не смогу его забрать, даже если помилуют. Мне запрещен въезд в Рому. Проникнуть тайно не смогу — слишком приметная, особенно сейчас. Рано или поздно золото найдут. Так пусть достанется хорошему человеку!

Она глянула на меня, и я разгадал невысказанную просьбу.

— Я расскажу принцепсу о твоем подвиге! — пообещал я.

Разобравшись с кладом, я вернулся в спальню и шмыгнул под теплый бок Лионы. На душе было смутно. Вчера, получив дарственную, я радовался. И вот тот же дом, то же ложе, пусть и с другой женщиной, но что-то изменилось. Исчез уют и покой, исходивший от этих стен, они стали чужими. Слишком многое случилось в эти месяцы. Я не хочу здесь жить. С этой мыслью я и уснул.

…Разбудила нас Лола, колотившая в дверь кулаками и сапогами. Мы с Ли оделись, ополоснули лица в фонтане и выскочили на улицу. Повозка отвезла нас в харчевню, где мы перекусили — в доме не было и крошки еды. Откуда ей взяться? После завтрака спутницы решили, что мне нужно предстать в курии в полной красе. Меня отвели в парикмахерскую, где проворная кварта побрила меня и уложила волосы. Пока она хлопотала, дамы куда-то сбегали. Вернулись они с тогой. Меня завернули, тщательно уложив складки. В процессе участвовала парикмахер с клиентками. Похоже, их это забавляло. Когда, наконец, мы подкатили к курии, там ждали. Распорядитель обдала нас ледяным взглядом и велела следовать за ней.

Мы вошли внутрь, и я увидел скамьи, возвышавшиеся наподобие амфитеатра по сторонам овального зала. Скамьи заполняли женщины в тогах. Посреди зала стояли два кресла. В одном покоилась Флавия, второе занимала Северина. Принцепс и народный трибун… Северина вдобавок и понтифик максимус.

На нас немедленно уставились, и я ощутил себя двоечником, вызванным к доске. По пути в Рому я готовился к выступлению, мысленно шлифовал речь, и вот момент наступил, а я топтался у порога, не зная, что делать. Лолу с Лионой распорядитель отвела в сторону, я стоял один. Флавия пришла на помощь.

— Проходи, сенатор! — сказала громко. — Теперь это твой дом!

Я приблизился. Флавия встала.

— Достопочтенные сенаторы! Перед тем как открыть заседание, хочу представить нового члена курии — Игрра Офсянникофф. Вчера я внесла его имя в списки. Вы, конечно же, удивлены. Тысячу лет ни один мужчина не занимал скамьи в этом здании. Сейчас поймете!

Флавия хлопнула в ладоши и приказала:

— Внести!

За дверью пропела буцина, и в курию ступили преторианки. Одна несла знакомый весиллум, две охраняли ее с боков. В руках они сжимали пилумы. Преторианки подошли ближе и встали.

— Преторианец Игрр более месяца назад отправился в Балгас, чтобы спасти из плена свою жену. Ему это удалось. Но одновременно он вернул в Рому вексиллум первой манипулы пятого легиона, захваченный сармами более века назад…

Последние слова принцепса потонули в шуме. Сенаторши, вскочив, вопили, махая кулаками. В этот миг они походили на болельщиков, чья команда выиграла чемпионат мира. Некоторые обнимались. Но более всего поразила Северина. Вскочив, она подбежала к вексиллуму и стала гладить его древко. По щекам ее бежали слезы. Я догадался, что штандарт означает для нее что-то личное.

Флавия сделала знак распорядителю. Та замахала бронзовым колокольчиком. Не сразу, но в курии угомонились. Северина, вытерев слезы, вернулась в кресло. По знаку Флавии вексиллум унесли.

— Отныне в пятом легионе будет шестьдесят центурий, а не пятьдесят восемь, как сейчас, — сказала Флавия. — Он один в Роме имел сокращенный состав. Это было наказанием за утрату вексиллума. Вина легиона искуплена. За это мы должны благодарить Игрра! — Флавия указала на меня. — Он отбил вексиллум в жестоком бою с сармами, лично зарезав при этом вождей трех орд. Его ранили. Своей кровью и беспримерной отвагой Игрр смыл позор с этого знамени. По закону Ромы его возвели в сенаторское достоинство прямо на поле сражения…

«Вот так рождаются легенды! — подумал я. — Какое, на хрен, поле! Все было на берегу реки, а там когорта отогнала орду без крови. В Балгасе я дрался за себя и Виту, да и то драпал, ожидая стрелу в задницу. Вексиллум нашел в кладовке…»

— Предлагаю назначить Игрра легатом. Дать ему легион, которому он вернул честь. Кто «за»?

Вверх взметнулся лес рук Что означает «легат»? Командир легиона? Шесть когорт, по тысяче человек в каждой, в первой центурии численный состав двойной. Плюс вспомогательные службы… Блин, да это усиленная бригада! Я комбриг? Охренеть! Рядовой Овсянников прибыл для дальнейшего прохождения службы! Где тут у вас штаб?..

В дивизию, где я служил, как-то призвали одного артиста. В смысле — актера с дипломом. До того, как надеть форму, тот подвизался в театре. Служба его не устраивала, актер начал действовать. Для начала написал письмо генеральному секретарю НАТО. Честь по чести: Брюссель, бульвар Леопольда III… Конверт с адресом вызвал повышенное сердцебиение у дивизионных контрразведчиков. Письмо изъяли и прочли. Текст дышал праведным гневом. Артист обвинял НАТО в агрессивных планах и обещал, если генсек не угомонится, показать ему кузькину мать. Контрразведчики вызвали артиста.

— Чего я написал неправильного? — обиделся тот. — Нам говорят это на занятиях!

Контрразведчики почесали в затылках. Действительно, говорят. Но писать генсеку НАТО… Артиста отпустили, но взяли на заметку.

Спустя время контрразведчикам доложили: артист вновь пишет! Добыл толстую тетрадь и строчит! Контрразведчики ждали очередного письма, но ошиблись. В один из дней на столе дежурного по штабу дивизии зазвонил телефон. Тот снял трубку.

— Срочно соберите командование! — велел важный голос. — Я буду докладывать план реформирования дивизии!

— Есть! — ответил растерявшийся офицер. — Простите, товарищ генерал! Как мне к вам обращаться?

— Рядовой Иванов! Третья рота… полка!

Дежурный выронил трубку, а когда поднял, реформатор на том конце провода услышал отборный мат. Через полчаса за актером пришли. В штабе он выложил исписанную тетрадь. Ее полистали. Это действительно был план реформирования дивизии: подробный, с тщательно продуманными деталями. По мнению автора, по воплощению его в жизнь дивизия могла в одиночку разгромить блок НАТО. С этой целью солдаты оснащались «Искандерами» — по ракете каждому, и летающими танками для мобильности. Начальство поняло, что случай серьезный. Рядового отвезли в дурку. Там он поразил психиатров. Те ждали симулянтских ужимок, а получили грозное обвинение.

— Вас купили враги! — негодовал актер, тыча во врачей пальцем. — Я знаю кто! НАТО! Немедленно верните меня в часть! Я хочу служить Родине! Я нужен России!

Эти слова убедили психиатров, что перед ними — дурак. Спустя положенное время они выдали заключение. Но дни, пока длилось обследование, клиника запомнила. Актер цеплялся к любому мужчине, будь то пациент или санитар. Грозно тыча пальцем, вопрошал: «Почему ты здесь? Родине нужны солдаты! НАТО у наших границ!» В итоге актер вернулся в театр, а позже, как говорили, перебрался в столицу. Там оценили талант…

Сейчас я чувствовал себя таким же придурком. Как я буду командовать легионом? Что знаю о местной тактике и стратегии? Сражаясь в Паксе, я действовал по наитию, на свой страх и риск Полководец посылает солдат на смерть. Я это смогу? А если погублю хвостатых?

— Принцепс! — взмолился я. — Я не могу принять эту честь. Я всего лишь воин. Из меня выйдет никудышный легат.

По скамьям курии пробежал ропот. Похоже, я что-то не то сказал. Флавия недовольно поджала губы.

— Разве не ты подсказал Валерии, как снять осаду с Малакки?

Я вздохнул. Трибун в письме сообщила, это к гадалке не ходи.

— Это вышло случайно, принцепс! Вспомнил пример из моего мира. Я всего лишь медикус. Позволь мне выступить. У меня есть важное сообщение.

— Говори! — разрешила Флавия.

Я кивнул и начал. Волнение ушло, слова потекли. То, что я говорил Валерии и центурионам, сейчас вываливалось на головы этих разряженных женщин, и я видел, как каменеют их лица. Вы гордитесь своим государством, рома? Считаете себя цивилизованными в отличие от сарм? Ну так знайте: вы даже хуже! Сармы, по крайней мере, не убивали своих мужчин! Что вы получили, отстранив людей от власти? Угасающую экономику и слабеющую военную мощь? Вы покорились жрицам, хотевшим власти. В итоге — вымираете. Идея, что раса, нация или социальная группа превыше остальных, рано или поздно убивает своих носителей. Мы на Земле это проходили…

Когда я умолк, в курии воцарилась тишина. Слышно было, как жужжит, выписывая круги в воздухе, муха. Тепло от разгоряченных тел пробудило ее от спячки. На ближней к прицепсу скамье медленно встала Лаура. Глаза ее горели.

— Как давно ты в Паксе, сенатор?

Слово «сенатор» она выговорила с омерзением.

— Меньше года, достопочтенная!

— Однако берешься утверждать, что у нас неправильный строй. Тысячу лет было хорошо, но вот пришел ты и разъяснил, что это не так. На основании чего? Вы с Октавией враждовали? Ты повинен в этом не меньше ее. У тебя сын? Это могло стать случайностью. Я понимаю, чего ты добиваешься! Отдать власть людям и низвести нол до положения рабынь!

Я не успел возразить: сенаторши завопили и замахали кулаками. Но теперь как болельщики, увидевшие команду противника. «Писец! — подумал я. — Побьют и выбросят из курии. Лишат званий и наград и посадят в тюрьму. Это в лучшем случае. У них вроде есть: «объявить вне закона». После чего тебя убьет любой желающий. С чего меня понесло? Надо было поговорить с Флавией. Та хоть любит меня…»

Я увидел, как поднимается Северина. Вот и прокурор! Я проехался по ее вотчине — Храму. Сейчас врежет — мало не покажется! Флавия заметила движение трибуна и сделала знак распорядителю. Та зазвонила в колокольчик. Не сразу, но сенаторши угомонились. Некоторые, опускаясь на скамьи, недовольно ворчали. Северина откашлялась.

— Мне, как и Лауре, обидно слышать слова Игрра. В Паксе он действительно недавно, вдобавок — мужчина. Мы привыкли отказывать им в уме. Мужчины требуются лишь для продолжения жизни, ведь так? — Он обернулась к скамьям, и там закивали. — Тысячу лет назад мы отстранили людей от власти, считая, что это правильно. Игрр сказал, что это ошибка. Горько слышать… — Северина вздохнула, и я мысленно сжался — сейчас! — Но вот что я скажу, почтенные: Игрр прав!

Сенаторши охнули. Я — тоже.

— После избрания меня понтификом я редко бывала в курии. Следовало разобраться с делами в Храме. Я пересмотрела пергаменты, опросила жриц. Злоупотреблениям Октавии нет примера. Я еще поведаю о них, сейчас скажу кратко. Казной Храма покойная пользовалась, как своей. Она подкупала и совращала должностных лиц. В храмах били мужчин и издевались над ними. Но это меркнет в сравнении с другими преступлениями. По приказу Октавии тайно умерщвляли жриц. Все они были беременны…

Северина взяла паузу. В зале вновь зажужжала муха.

— Эти жрицы вступили в связь с пришлыми и забеременели от них. Их следовало передать претору. Однако Октавия расправилась сама. Почему? Не хотела, чтоб стало известно всем? Прятала сор? Поначалу я так подумала. Но затем вспомнила одно обстоятельство. Связь жриц с пришлыми не была чем-то исключительным. В отдельных случаях ее даже поощряли. (По скамьям курии прокатился шум.) Если жрица совокуплялась с мужчиной раз или два, понтифик приказывала ее высечь. Иногда виновную переводили в другой храм. Могло быть два наказания одновременно; но обычно тем дело и кончалось. Однако семь жриц убили. Я провела следствие. Выяснила: все семеро имели длительную связь с мужчинами. Получалось странно: одних прощают, других убивают. За что? Слова Игрра прояснили дело. Закон Ромы запрещает казнить беременных. Им дают возможность родить. Если б Храм передал жриц властям, они могли бы родить мальчиков. И, скорее всего, родили бы. Тогда бы все выяснилось. Поэтому несчастных убили.

Северина помолчала.

— Нам, сенаторы, не обвинять, а благодарить Игрра нужно. Он вернул вексиллум пятого легиона. Я командовала им и мечтала вернуть святыню. Мне этого не удалось. А вот он, — Северина указала меня, — смог. Ты считаешь, что это плохо, Лаура?

Я увидел, как лицо воспитательницы Флоши пошло пятнами.

— Сегодня Игрр открыл нам глаза. Думаю, не для того, чтобы унизить Рому. У него есть предложения, как исправить дело. Ведь так?

— Да, достопочтенная! — кивнул я.

Северина села.

— Продолжай, сенатор! — сказала Флавия.

— Мои предложения таковы. Первым делом разрешаем мужчинам из Храма брать жен.

— Да ты представляешь, что начнется! — вскочила Лаура. — Вспомни, как продавали твой контракт!

Полторы сотни нол у амфитеатра… К Храму придут тысячи! Случится резня!

— Я не давала тебе слова! — вспыхнула Флавия. — Пусть Игрр выскажется! У тебя будет возможность возразить!

Лаура побагровела и шлепнулась на скамью.

— Понимаю эти опасения, — сказал я. — Резня случится, если процесс не контролировать. К счастью, Храм возглавляет достопочтенная Северина, — я отвесил поклон понтифику. — Она не допустит безобразий. Для этого у нее есть все: честность, неподкупность и умение руководить. Не думаю, что процесс затянется. Уверен, что у храмовых мужчин есть возлюбленные. Мы молоды, а ваши женщины красивы… Храм благословит их союз. Если возлюбленной нет, мужчина ее найдет. Он в этом заинтересован. Одно дело ночевать в храме, другое — жить с любимой. Северина проследит, чтоб мужчина избрал жену молодую, способную к деторождению, а не богатую старуху, которой захотелось развлечений. Вы спросите: а как же нолы, которым нужно семя? Отвечаю: ничего не изменится. Храмовые мужчины продолжат его давать. От того, что мужчина женат, оно не станет хуже. Говорю это как медикус.

Северина подняла руку. Флавия кивнула.

— А что с лупанариями?

— Немедленно закрыть! Более того, запретить лупам оказывать подобные услуги женщинам. Под угрозой конфискации имущества!

На сенаторских скамьях кто-то охнул.

— Мне не нравятся лупанарии, — сказала Северина. — Они превратились в гнезда разврата. Но куда девать луп?

— У них контракт с Храмом. Раз подписали, пусть отрабатывают! То есть дают семя, как храмовые мужчины. Тем более что ничего иного они не умеют. Если и владели ремеслами, то забыли их, к тому же обленились… Захотят жениться, а я думаю, что непременно захотят, пусть делают это на общих основаниях. Таким путем мы резко увеличим число беременных нол: мужчин-доноров станет в разы больше. Очередь в Храм сократится, а то и вовсе исчезнет. Одновременно станут рождаться мальчики. Покупать мужчин не станет нужды. Одновременно следует усложнить разводы. Сегодня это слишком просто. Найдутся хитрецы, которые станут брать с женщин деньги за право вступить с ними в брак. Получив желаемое, тут же разведутся. Думаю, разрешение на расторжение брака должен давать суд. Если выяснится, что был корыстный интерес, мужчину обяжут вернуть деньги.

— Вот видишь, Лаура! — сказала Северина. — Не видно, чтоб Игрр пытался поставить пришлых над нами.

— Следует отменить казнь за связь с храмовым мужчиной, — продолжил я. — Это противоречит разрешению жениться. Но наказание за понуждение мужчины вступить в связь путем использования нолой угроз, служебного положения или подкупа следует оставить. Я предлагаю его смягчить. Думаю, виновную достаточно высечь — невзирая на чины и звания.

— И поручить это обиженному! — засмеялась Северина. — Мне нравятся твои предложения, сенатор, и я прошу принцепса поставить их на голосование. Осталось определиться с числом жен. Сейчас их может быть сколько угодно. Возможны злоупотребления! Сколько времени, по-твоему, мужчине следует делить ложе с женщиной, чтобы зачать мальчика?

— Месяц! — ответил я, прикинув. — Не меньше.

— Пусть два, — сказала Северина. — Значит, шесть жен?

— Слишком много! — не согласился я. — Шестерым трудно договориться, и они передерутся. Двух достаточно.

— Трех! — вскочила Флавия. — Достопочтенный сенат, я хочу сделать объявление! Вчера я заключила помолвку с Игрром. Отныне мы жених и невеста. Через два года мы вступим в законный брак. У Игрра есть жены: старший декурион «диких кошек» Виталия Руф и центурион когорты претория Лиона Лепид. Обе высокого рода, из хороших семей. Я буду третьей!

— Хороший выбор, Флавия Авл! — улыбнулась Северина. — И сделан вовремя. Не то Игрру пришлось бы кого-то сечь! — Она засмеялась. — Теперь к нему побоятся подходить. Достопочтенный сенат! Игрр отказался от должности легата. Его мотивы понятны, я их поддерживаю. Нельзя отдавать легион в руки новичка. Я говорю «Вето!» этому назначению. Но мы можем поручить Игрру дело возрождения нол. Он знает, что делать. Предлагаю назначить его префектом, дав соответствующие полномочия. Согласны?

На скамьями взмыли руки сенаторов.

— Ставлю на голосование! — запоздало прокричала Флавия…

Флавия, принцепс. Довольная

Когда заседание кончилось, Игрр подошел ко мне.

— Надо поговорить! — шепнул на ухо. — С тобой, Севериной и Лаурой.

— Лаурой? — удивилась я. — Она тебя ненавидит!

— Это неважно. Она умная и умеет водить войска.

— Хорошо! — кивнула я. — Я приглашу вас на обед. Ты будешь меня кормить?

— Двумя руками! — засмеялся он.

Северина не возражала, а вот наставница заупрямилась. Было видно, что обижена.

— Игрр просил тебя позвать! — сказала я. — Он относится к тебе с почтением.

Наставница удивленно вскинула бровь. Поколебавшись, кивнула. Беседуя, я не выпускала Игрра из виду. От меня он направился к своим спутницам. Лола рванулась ему навстречу и повисла на шее. У меня кольнуло в груди. Игрр осторожно поставил «кошку» на пол, и я увидела, что та плачет. Игрр потрепал ее по плечу, сказал несколько слов Лионе и вернулся ко мне Центурион посмотрела ему вслед, затем глянула на меня, и я различила в ее взоре торжество. Это с чего?

Мы с Игрром вышли из курии и сели в повозку. Наставница с Севериной заняли другую. Преторианки окружили нас, и мы тронулись к Палатину.

— Почему Лола плакала? — не удержалась я.

— У нее есть мужчина, — сказал Игрр. — Они очень любят друг друга. Его зовут Леша. Он снял ей домус, дарит подарки, но каждый вечер отправляется ночевать в храм. Лола остается одна. Теперь они смогут быть вместе.

— А Лиона? — спросила я. — О чем вы говорили?

— Просил ее навестить Помпонию. Она помогла мне добраться к Балгасу и хочет знать новости. Черт! — Он хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл! Хотел просить Помпонию найти нам домус!

— А мой подарок? — удивилась я.

— Он мал для нас. Три женщины: Вита, Ли и няня. Плюс я и Гай. Появятся еще дети. К тому же… — он вздохнул. — В этом доме жила Касиния, его описывали… Он стал чужим. Я продам его, добавлю денег и куплю новый.

— Сколько сможешь добавить?

— Тысячу ауреев.

— Они у тебя есть?

— Да.

Я задумалась. Дом Виталии оценили в две тысячи золотых. На торгах можно выручить и больше. Так объяснила квестор, она разбирается в этих делах.

— Я попрошу квестора подыскать тебе дом. Просторный, с большим перистилем или садом, где могут гулять дети. Одинокие нолы, умирая, отказывают домусы казне. Это традиция. Ты выберешь нужный и купишь его на торгах. Никто не упрекнет, что мы схитрили. Я дам отсрочку от платежа. Тем временем выставим на торги дом Виталии. Когда получишь деньги, рассчитаешься с казной. Не нужно Помпонии!

— Ты умница! — сказал Игрр.

Я фыркнула: только сейчас разглядел?

— Префекту положено жалованье?

— Гражданские должности не оплачиваются. Занимать их — честь! А вот у военных есть жалованье. У легата — полторы тысячи ауреев в год. Зачем отказался от должности?

— Не знал, — вздохнул он. — Глупый я человек!

«Просто — честный!» — подумала я.

— Мне разрешат делать массаж?

— Нет! — возмутилась я. — Ты же сенатор!

— Тогда пойду в Храм! Там вроде платят. Внесу лепту в возрождение, — усмехнулся он.

— Ни в коем случае! — возразила я. — Не хватало, чтоб нолы хвастались, что их дочери — племянницы принцепса!

— Мне нужно кормить семью. Она не маленькая.

— Я назначу тебе содержание. Скажем, десять ауреев в месяц. Это жалованье центуриона претория, его достаточно, чтобы содержать дом. Еще дам беспроцентную ссуду. Скажем, две тысячи золотых Ты отнесешь их ростовщикам и получишь двадцать ауреев в месяц.

— В результате я буду в долгах, — буркнул он. — Лучше б платили жалованье! Ваша система должностей никуда не годится. Магистратам не платят, поэтому они берут взятки. Вспомни Клавдию, спасшую дочь Октавии от заслуженного наказания. Ладно, это потом. Рома и без того вздрогнет. Мы приняли такие законы!

— Я пошлю к храмам вигилов, — сказала я. — Не то их разнесут.

— Не помешает, — согласился Игрр. — Но, думаю, Северина справится. Она бывший легат, поэтому всех построит. Желающие беременеть — направо, за мужьями — налево! Стать в шеренгу, равнение направо! — Он усмехнулся.

Тем временем мы приехали. Нас провели в триклиний, и я велела подавать обед. Лаура с Севериной взошли на один лектус, мы с Игрром возлегли на другом. Я немедленно положила ему голову на грудь — невеста я или кто? Подали пельмени, Игрр принялся меня кормить. Мы ели из одной ложки, как некогда он с Виталией, но теперь вместо нее была я. Северина смотрела на нас, улыбаясь, а Лаура хмурилась. Пусть! Ей не понять, как это приятно.

Мы запили обед вином, и Игрр отодвинулся.

— У меня, достопочтенные, плохая новость, — сказал он. — Законы, которые мы приняли, хороши. Беда в том, что этого недостаточно. Роме не позволят возродиться. «Фармацевты» устроят второй мор.

У них здесь прибыльное дело, и они не захотят его терять.

— Ты говорил: «фармацевты» непричастны! — насторожилась Лаура.

— Говорил! — согласился Игрр. — Мор случился, когда «фармацевтов» не было в Паксе. Я исходил из этого. Теперь ясно: у них был сообщник. Вернее, сообщница.

— Кто? — выкрикнула Лаура.

— Октавия.

— Почему она это сделала?

— Власть! В клане Октавия была в числе последних. Об этом говорит ее имя. При обычном раскладе она не стала бы понтификом. Поэтому заключила сделку с «фармацевтами».

— Ты можешь это доказать? — нахмурилась Северина. — Покойная была мерзкой тварью, но я не могу поверить в твои слова. Обречь на смерть столько людей? Поставить Рому на грань краха?

— Доказательства просты. Из всех жриц Октавия единственная защищала «фармацевтов». Она пророчила беду, и та случилась. Откровение богини? Возможно. Тогда почему богиня, сказав одно, умолчала о другом? А именно: как уберечь храмовых мужчин? Это был золотой фонд Ромы. Уцелей они, и вы пережили бы беду. Эпидемия бушевала далеко. Как же поступила Октавия? Став верховным понтификом, отправила мужчин по домам, прямо в очаги заразы! Проще говоря, убила их. Поступок более чем странный. Но если предположить заговор, все становится на свои места. Убить одних, чтобы расчистить место для других. Тех, кого привезут «фармацевты» за деньги и разрешение жить в Паксе.

— Каким образом она устроила мор? — спросила Лаура. Лицо наставницы выражало гнев, и я порадовалась. Лаура ненавидит «фармацевтов. Она всегда считала, что мор — дело их рук, и Игрр это подтвердил. Теперь Лаура — союзник.

— Это несложно, — вздохнул Игрр. — Берется пробирка — это такой сосуд из стекла — с культурой и распыляется в нужном месте. После чего достаточно заболеть одному…

Мы ничего не поняли, но кивнули.

— Что предлагаешь? — спросила Лаура.

— Захватить город "фармацевтов". Не дать им возможности устроить второй мор.

— Это непросто, — покачала головой наставница. — Мне приходилось бывать в их городе. Там смертоносное оружие. Пришлые показывали его нам. Пригнали овец и стали метать в них огонь. Овец рвало на куски…

— Я не предлагаю идти на приступ, — сказал Игрр. — Город следует взять хитростью. У меня есть соображения…

Совещание затянулось. Мы утвердили план действий. Лаура с понтификом ушли, мы остались вдвоем.

— Что будет, как захватишь город? — спросила я. — Уйдешь в свой мир?

— Это не просто, — вздохнул Игрр. — В такой одежде, — он ткнул в тогу, — мигом задержат. Документов у меня нет. Повезет, позвонят в посольство, но могут и не позвонить. FAGG — могущественная корпорация и наверняка держит полицию на прикорме. И не только ее. Столько лет скрывать проход… Меня убьют — быстро и тихо, как Октавия — жриц. Поговорим об этом позже. Сначала нужно взять город!

— Я беспокоюсь за тебя! — сказала я.

— Не поверишь, но я — тоже! — улыбнулся он.