Игорь, стратег. Доморощенный

То, что смерть Мады дает нам шанс, я почувствовал сразу. Дандаки зря смеялась над «стратегом». Я, конечно, не генерал генштаба и даже не лейтенант. Но за мной тысячелетняя история, которую здесь не нюхали. Это для Дандаки со смертью Мады рухнул мир. Как так? Ввести войска на священную территорию, застрелить верховную жрицу… Ей бы про римских пап почитать для расширения кругозора. Жаль, что книг здесь нет. Но и Саруки действовала с грацией бегемота. В храме избирают Великую Мать! Бимжи! Да мы им!.. Всем в седла! Вперед! Рвем на лоскуты! Ну, что, порвали? Положили половину своих воинов (это наверняка, если учесть выучку личной сотни Дандаки), убили Маду, которой и без того жить оставалось всего ничего, а вот Дандаки с Бимжи упустили. Понятно, что подоспевшая сотня верховной жрицы напала внезапно (ай-ай-ай!), но просчитать такую возможность — задачка для школьника. Далее — еще смешнее. Вместо того чтобы исправить ошибку, покончить с ускользнувшей соперницей, пригнали к ее дому сарм, которые вместо того, чтобы идти на приступ, греются у костров. А как же? Ночью воевать стремно! Пораниться можно! Вождей в рядах этой шайки явно не наблюдается — сплошь рядовой состав. Начальство, видимо, сейчас пьет вино (кумыс, или что там у них?) и похваляется, как ловко они провернули дело. А что противнику дали возможность опомниться и организовать отпор, сообразить лень. Куда он денется из мышеловки? Проспимся и довершим. Зарэжэм больно…

На месте Саруки я бы не пировал. Загнанная в угол крыса бросается на волкодава. Что мешало убить Дандаки чуть погодя? Вместе с дочерью, разумеется. Через день-другой? Пока Мада жива, Бимжи — всего лишь претендент. А затем нет человека (пардон — сармы), нет и проблемы. После убийства следовало ввести в Балгас войска — если нарушил один обычай, какой смысл соблюдать остальные, перекрыть улицы и ждать, пока Мада скончается тихо и мирно. А после торжественных похорон, которые непременно почтить присутствием, дабы все видели твою скорбную харю, предложить кандидатуру дочки. Думаете, жрицы бы возражали? Руки бы тянули, чтоб вождь заметила. Войска на улице, они, знаете ли, впечатляют. Но Саруки действовала прямо и бесхитростно. Вот и славненько. На улицах города сарм нет, патрулей тоже не наблюдается — хрен бы иначе Дандаки прорвалась к дому, — а враги греются у костров. Судя по их поведению, нападения они не ждут. Замечательно! На рассвете мы их огорчим — жестоко и больно. Есть у нас джокер в рукаве…

Кладовая Дандаки оказалась обширной — настоящий цейхгауз. Разглядев его содержимое, я присвистнул. Нет, предполагал, что сотница подкопила добра, но чтоб столько! И все в идеальном порядке! Ряды копий, стоявшие у стены, поблескивали смазанными жиром наконечниками. Связки дротиков высились, как снопы в поле. Пучки стрел рассованы по кожаным мешкам — только хватай и беги. Шлемы… Самые разные — от бронзовых и железных до деревянных, укрепленных широкими стальными полосами с перекрестием на макушке. Луки — десятка два, самые разные. К каждому привязан мешочек с тетивами. А вот мечей и панцирей практически не было, что и понятно — дорогие вещи. Я обнаружил в углу полный римский доспех: лорика сегментата, шлем-каскетка с назатыльником и нащечниками и даже (охренеть!) поножи. Вместе с доспехом нашелся гладий в отделанных серебром ножнах. Я не удержался и вытащил клинок. Смазанная жиром сталь блеснула в пламени светильника. Я щелкнул ногтем по клинку, попробовал острие и режущую кромку. М-да, это не те пырялки, которыми вооружали нас в когорте. Отменная сталь! Надо полагать, древней работы, когда в Роме были мастера-оружейники из людей. Откуда у сотницы снаряжение римского воина, понятно. Трофей, причем очень давний, наследство от прапрапрабабушки. В подтверждение этой мысли в углу стоял поблекший вексилум на потемневшем древке и бронзовая буцина — прямая, а не закрученная улиткой, какие используются сейчас. Ради интереса я взял трубу и дунул. Стоявшие рядом Дандаки с Витой подскочили. Работает! Аж в ушах заложило…

Кроме лорики, в кладовой нашелся кавалерийский доспех. Глаза Виты загорелись, и я немедленно презентовал ей находку. На животе встопорщится, но все ж защита. А вот спаты в комплекте не оказалось — пичалька. Спатой удобно рубить с коня, поэтому меч приватизировали: болтается сейчас на поясе у кого-то из сарм. Подумав, я отдал Вите свой меч, заслужив благодарный взгляд. Любит моя супруга оружие, что сделаешь? Воин… На мой трофей глаз положила давно. Когда везли нас в Рому, все разглядывала да языком цокала. Намекала, что неплохо сделать любимой подарок. Зачем спата медикусу?

У него возлюбленная вся из себя такая воинственная! Цельный старший декурион! Грудью прикроет и защитит! Я не поддался — и правильно сделал. Чем бы козырял на пути в Балгас? Гладием над головой не покрутишь — не та рукоять. Нет, я готов разоружиться перед женщиной, но исключительно в постели.

И грудь меня интересует не в роли прикрытия. Но сегодня — особый случай…

Себе я взял гладий, перед этим вновь вытащив клинок из ножен и примерив его к руке. Хорош! Хват у мечей Ромы неудобный, прямой. Можно колоть, причем снизу вверх, в других случаях кисть выворачивается, а это не есть «гут». Трофей Дандаки делали с умом. Навершие представляло собой не «грибок», а зацеп в виде буквы «Г» с выемкой под мизинец. Черен слегка отогнут — так удобней держать. Крестовина повернута концами к острию и достаточно массивна. Меч врага скользнет по клинку и зацепится. Если суметь повернуть кисть, можно выбить оружие из руки врага. В когорте нас этому учили. Намахался я там гладием. Плел, как и другие, чучела из лозы и колол их с утра до вечера, прячась за скутумом. К концу дня от чучел оставались лишь груды изрубленных веток, а рук было не поднять.

Я осмотрел цейхгауз. Скутум нашелся в дальнем углу. Не зря искал! Если в трофеях — римский доспех, то скутум к нему, как пирожок к чаю. Приватизировать щит не могли: он большой и прямоугольный, верхом с ним воевать неудобно. А мы и не собираемся верхом… Щит оказался в полной исправности: кожа с лицевой стороны смазана жиром, как и бронзовый умбон. Удобная ручка с внутренней стороны, ремни, чтобы носить скутум через плечо — «гут»!

С помощью вездесущей Сани мы с Витой облачились в доспехи и вооружились. Шлем-каскетку с нащечниками я забрал себе, Вите выбрал луковку с наносником, какие обычно носят сармы. На ее стриженой головке шлем смотрелся вполне грозно. Завершив облачение, я пересчитал копья — двадцать восемь. Маловато… Я сказал это вслух. Дадаки, не мешавшая грабить кладовую, удивилась:

— Кого ты собрался вооружать?

— Амагу.

Глаза ее вспыхнули, но тут же потухли.

— Дети…

— У этих деток появятся острые зубки!

Я потряс копьем.

— Воины Саруки разметут их!

— В поле! — согласился я. — Но сейчас они в тупике и сидят у костров. Коней отвели. Если напасть неожиданно, в седла вскочить не успеют. А пешие сармы — не воины. Амага справится.

— Что ты задумал? — заинтересовалась Дандаки.

— Вооружаем Амагу и договариваемся о совместном ударе. На рассвете, по сигналу… — я покрутит головой и ткнул пальцем в буцину. — Вот ее. Твои воины бьют стрелами через забор, Амага — от входа в тупик Первым делом нужно убрать лучниц, остальные не так опасны. Затем открываем ворота и работаем с двух сторон — дротиками с коней. За нами преимущество в высоте и силе удара. Щиты у наших врагов короткие, кавалерийские. В конной схватке нормально, но на земле плохо. Если закроет лицо и торс, получит дротик в ногу, и наоборот. Раненая сарма — не воин, останется только прирезать.

— Хм! — покрутила головой Дандаки. — Может получиться. Амага согласится?

— Она зовет Игрра «тарго»! — встряла Вита.

Сотница хмыкнула.

— У девочек нет даже ножей, — сказал я, — хотя, возможно, сегодня купили. Но это ерунда. Они без шлемов, наконечники копий и стрел костяные. Луки их — палки с тетивой, такими не навоюешь. Подари это им, — я махнул в сторону оружия, — пообещай, что смогут забрать снаряжение убитых, и они костьми лягут. Девчонки — изгои, лишние рты в орде. Вооружившись, они станут силой, с которой станут считаться соплеменники. Амага сможет завести кочевье, отбить или купить стада и стать уважаемым вождем в Степи. Разве не это мечта сармы?

— Хм! — сказала Дандаки. — Покойная Мада зря сочла тебя глупым. Мне нравится это предложение!

— Осталось подумать, как переправить оружие и договориться об атаке, — вздохнул я.

Вздыхал я не зря: в моем плане это было слабым местом. Совсем дохлым.

— В тупике — воины, думаю, они и на ближней улице, — добавил я. — Не выйти.

— Дом стоит на краю обрыва, — сказала Дандаки. — Внизу река. Там можно пройти. Думаю, что воинов внизу нет — им там нечего делать. Дальше по берегу — скалы, город не обойти. Задумай мы бегство, пришлось бы выбираться на улицы, а они — в руках Саруки. Две стороны забора выходят к обрыву, одна — на улицу, но там вместо забора — стена конюшни. Достаточно поставить двух лучниц, чтобы отбить охоту спускаться. Через тупик и вовсе не пройти.

Дандаки вздохнула.

— К Амаге нужно кого-то послать, — сказал я.

— Думаю, что на улицах — разъезды, — покачала головой сотница. — Вечером их не было, но сейчас должны выслать. Я бы так сделала. Моих воинов и слуг знают в лицо. Ты, — указала на меня, — тем более не пройдешь. К тому же не знаешь Балгаса, поэтому не найдешь караван-сарая. Спросить не у кого — все попрятались по домам. Она… — Дандаки посмотрела на Виту и покачала головой.

— Я смогу! — сказала Сани.

Все, не сговариваясь, уставились на нее.

— Я знаю город, — заторопилась кварта. — К тому же — вот!

Она достала из сумки и показала бронзовую пластинку. На ней виднелся выбитый трезубец.

— Это тамга Саруки. У меня есть такие от вождей Синей и Белой орд. Моя хозяйка торговала со все! Степью. Нам давали тамги, чтобы не задерживали. Если показать тамгу воинам, они не тронут, иначе вождь прикажет сломать им спины. Можно выйти даже через ворота…

— Не вздумай! — перебила Дандаки. — Пропустить может, и пропустят, но увяжутся следом. Им будет интересно, куда ты собралась. По веревке сумеешь?

— Я ловкая! — кивнула Сани…

Виталия, жена. Встревоженная

Муж в очередной раз меня поразил. Вмиг придумать такой план! Сколько он в Паксе? Семь месяцев? Другие пришлые за это время язык не выучат, а Игрр столько смог! И массаж наладить, и в поединке подраться, и в когорте послужить, и даже принцепса спасти. Не зря она когорту за ним отправила: оценила. Теперь Игрр придумал, как нам уцелеть. А ведь все считали, что надежды нет. Уж на что Дандаки волчица, но и та пала духом. Я к смерти готовилась, размышляла, как подороже продать жизнь, а муж взял и все переменил. Как я его люблю!

Улучив минуту, я подошла к Игру и приникла к нему.

— Что ты, девочка? — удивился он.

Я не стала объяснять. Шмыгнула носом и на мгновение прижалась щекой к его щеке. Он погладил меня по спине, и мы отправились во двор. Там воины сотницы, сбросив в обрыв кожаную веревку привязали ее к столбу навеса. Затем подкатили к забору повозку. Кварта собралась влезть, как Игрр взял ее за руку и отвел в сторону.

— Сани! — сказал тихо. — Я очень прошу… Ты умница, поэтому поймешь. Если с Амагой не выйдет, найди лодку. Вот! — он сунул ей кожаный кошелек — Здесь двадцать пять золотых. Для сарм — огромные деньги. Покупай, не торгуясь. Нужно будет — убей хозяйку, но лодку добудь! Мы должны уплыть. Сделаешь, и я твой должник. В казне у меня пятьсот золотых, они будут твоими. Когда доберемся, отдам.

— Не нужно! — покачала головой кварта. — У меня будет другая просьба!

— Какая?

— Потом скажу. Обещай, что выполнишь?

— Если это в моих силах.

— В твоих, господин!

Сани выразительно потянула носом и глянула на меня. Богиня-воительница, конечно! Я была с мужем, и от меня сейчас пахнет… Пришлые не чуют этого, у них плохой нюх. Все ясно: кварта хочет семя Игрра. Что ж, если у нее выйдет…

Игрр недоуменно пожал плечами, и я пришла на помощь:

— Не сомневайся, Сани!

— Благодарю, госпожа! — поклонилась кварта, поспешила к повозке и скрылась за забором. К нам подошла Дандаки.

— О чем вы шептались? — спросила подозрительно.

— Я дал денег, — ответил муж.

— Зачем?

— Затем, что сейчас ночь, а ворота караван-сарая закрыты. Так просто их не отворят. У ворот может дежурить стража, ее потребуется подкупить. Мало ли чего… Деньги пригодятся.

— Я думала, собираешься сбежать. Только попробуй! Пока ты в доме, Саруки не станет спешить. Ей нужен живой муш. Узнает, что ушел, подожжет дом: забросает его горшками с горючим маслом, и мы задохнемся, как лисы в норе.

— С ней мне не уйти, — Игрр кивнул на меня.

— Пожалуй! — согласилась Дандаки.

Мы вернулись в дом, где разбуженные сотницей воины принялись готовить оружие. Связывали копья и луки в пучки, шлемы бросали в мешки; все это вместе с дротиками и стрелами выносили во двор. Игрр деятельно помогал. Я не участвовала. Отправилась в триклиний, где села на лавку и прислонилась спиной к стене. Ее так тянет! Гайя уже большая, весит много. В триклинии меня и нашла Бимжи. Глаза ее безумно сверкали, шла она, покачиваясь. Я насторожилась. От сармы в Дни всякого можно ждать, некоторые теряют голову. Кто, интересно, ее выпустил? Я положила ладонь на рукоять меча. Бимжи словно не заметила.

— От тебя пахнет! — сказала, подойдя. — Ты была с пришлым. В тебе его семя.

— И что? — насторожилась я.

— Дай мне!

«Дандаки! — догадалась я. — Почуяла от меня запах и выпустила дочку. Игрр к ней не прикоснется — сотница не выполнила уговор. Что ж, лишь бы отстала…»

— Идем! — сказала, вставая.

Получив желаемое, Бимжи ушла, а я отправилась во двор. Посреди него горел костер. Вокруг на корточках сидели сармы — грелись. Игрр, притащив деревянный кругляш, примостился в сторонке У стены, через которую перелезла Сани, вышагивала Дандаки. Сотница явно нервничала. У, сарм были сосредоточенные лица, в воздухе ощущалось напряжение. Увидев меня, Игрр вскочил.

— Полежала бы! — упрекнул.

— Не могу! — сказала я. — На сердце тревожно.

— У всех так! — сказал муж.

Он подвел меня к кругляшу, сел сам, а меня примостил на коленях. Доспехи мешали прижаться теснее, но все равно было хорошо. Мы сидели тихо, говорить не хотелось. Не знаю, сколько прошло времени: звезды в небе закрывали облака, определить не получалось. Дандаки устала ходить и села на повозку. Костер потух, заново разжигать его не стали. Сармы нахохлились и сунули руки под рубахи. Они могут сидеть так долго, приходилось видеть. Я пригрелась и стала засыпать, как вдруг воины у потухшего кострища встали и насторожились. Я услышала отчетливые шорох и позвякивание. С той стороны забора к нам кто-то лез. Сотница спрыгнула с повозки и сделала знак.

Игрр ссадил меня с колен и подошел ближе. Воины Дандаки, рассредоточившись, встали впереди и по сторонам. Две из них подняли копья. Кто-то принес факел. Над забором возникла голова в шлеме, и через мгновение на повозку соскочила сарма в блестящей лорике.

— Амага!

Прежде чем кто-либо пошевелился, Игрр рванулся к повозке, стащил с нее гостью и прижал к груди. Доспехи, соприкоснувшись, звякнули.

— Хо! — воскликнула Амага. — Ты скучал по мне, тарго!

— Даже не представляешь как! — засмеялся Игрр, отступая. — Мы заждались.

— В караван-сарае не хотели открывать ворота, кричали, что в городе неспокойно, — сказала Амага. — Затем кварта вела нас кружным путем. Мои сармы ждут через две улицы, внизу — десяток воинов. Кварта сказала: ты дашь нам оружие. Это правда?

— Идем! — сказал Игрр.

Он подвел ее к приготовленной куче. По знаку сотницы приблизилась сарма с факелом. Амага открыла рот.

— Это все нам?

— Да! — подтвердила Дандаки. — Убьешь наших врагов, оставишь себе. Еще заберешь с их трупов, что пожелаешь. Доспехи, оружие, коней…

— Так чего мы стоим?! — заволновалась сарма.

Однако Игрр с Дандаки отвели ее в дом, где подробно посвятили в детали плана. Амага слушала, не перебивая. Глаза ее горели.

— Великая Мать послала мне тарго! — сказала, когда Игрр умолк — Завтра мы станем богатыми.

— Или погибнете, — вздохнул Игрр.

— Нас могли убить в набеге, — сморщила нос Амага. — Кто знал, как там сложится? Пропали бы из-за овец. А тут война, победить в которой — честь! О нас будут слагать песни. У каждой будет доспех, меч и шлем, по два коня, стрелы и копья с железными наконечниками. В моем племени это редкость. Нас станут бояться! — она сжала кулак.

— Амага! — вздохнул Игрр. — Умоляю: поосторожнее! Не хочу, чтоб вас перебили, как сурков. Только по сигналу!

— Не беспокойся, тарго! — Амага хищно оскалилась. — Я не полезу очертя голову. Если нас убьют, зачем добыча?

Мы вышли во двор. Сармы Дандаки, привязывая к веревкам копья, пучки дротиков, мешки со шлемами и стрелами, перебрасывали их через забор и спускали вниз. Работали они слаженно, скоро от кучи ничего не осталось. Игрр положил руку на плечо Амага.

— Пора!

— Если все выйдет, как ты задумал, я останусь при тебе? — спросила сарма.

— Зачем? — удивился муж.

— Тебя любит богиня. Ты удачлив, и у тебя мудрая голова. Луну назад нас выгнали в Степь, велев не приходить без добычи. У нас не было даже ножей. Теперь есть оружие, а завтра будет еще больше. С тобой я стану вождем большой орды. У меня появятся стада и свои мужчины. Я буду лежать на шкуре, а они — чесать мне пятки и ругаться, кому первому меня ласкать.

Амага шмыгнула носом. Игрр засмеялся и легко подтолкнул ее к повозке. Сарма вскочила на повозку, схватилась за веревку и перелезла через забор. К нам подошла Дандаки.

— Если мы победим, мне понадобятся воины, — сказала, вздохнув. — Сотни, считай, нет. Я смогу взять Амагу?

— Если согласится, — сказал Игрр.

Дандаки кивнула, и мы вернулись в дом. Там обнаружилась Сани, хлопотавшая у стола. Я и не заметила, как она поднялась во двор и прошмыгнула в дом. Игрр, судя по его лицу, тоже. Кварта повела глазами, и Игрр, догадавшись, отвел ее в сторону. Я подошла.

— Нас ждет лодка, — шепнула Сани.

— Как ты успела? — изумился Игрр.

— Первым делам пошла к пристани, — сказала кварта. Я подумала, что всякое может случиться, а лодка не помешает. Я знаю дом, где живет рыбачка. Постучала, разбудила ее, посулила десять золотых. Ее лодка и двух не стоит! Она так обрадовалась! Пообещала положить сеть для рыбы, провизию и шкуры, чтоб укрыться. Она ждет нас у пристани.

— Сани! — воскликнул муж.

— Потом пошла к караван-сараю, — продолжила кварта. — Меня остановил разъезд, но я показала тамгу, и меня пропустили. Даже спрашивать ничего не стали. В караван-сарай не хотели впускать, но за золотой согласились. Итого я истратила одиннадцать. Остальные — вот!

Сани протянула мешочек.

— Даже не подумаю брать! — сказал муж и расцеловал кварту в щеки. Сани зарделась и потупила взор. Мы перекусили и поднялись на чердак. Там Игрр, используя кинжал, вытащил одну из черепиц, просунул в дыру раструб буцины, прижав ее другой черепицей.

— Вот! — сказал, отступая. — Остается только дунуть. Справишься?

— Я?

— В бою от тебя проку мало.

— Почему не сам?

— Я буду с Дандаки.

— Игрр! — испугалась я. — Зачем? Это не наша война!

— Увы, любимая! Если у нас не выйдет, то тебя убьют, а меня потащат в дом победителя. Там, скорее всего, тоже прикончат, поскольку не удержусь и прирежу какую-нибудь вонючку. Не беспокойся, sole, я не полезу вперед. Пойду вслед за сармами подчищать поле боя. Надену поножи, возьму скутум„Меня не так легко убить. Если вдруг случится, Амага отвезет тебя к когорте.

— Я не хочу! — воскликнула. — Что я буду делать без тебя?

— Растить Гайю! — отрезал он.

Я поняла: спорить бесполезно. Мы сели у стены и стали ждать. Я убеждала себя: все будет хорошо.

Такой великолепный план не сможет не сработать. Я забыла слова матери: «На войне ни один замысел не сбывается. Всегда что-то пойдет не так!» По ее словам и вышло…