История еврейского вопроса и Движения в точности соответствует классической закономерности, согласно которой то, что в первый раз является трагедией, во второй превращается в фарс. Это наблюдение в равной мере применимо что к еврейской проблеме, которая после известных событий Второй мировой выродилась в плохой водевиль с заранее известными ролями, что к значительной части Движения, которая по сравнению с историческими предшественниками из Германии представляло собой натуральный фарс. Тема евреев и русского национализма в исторической перспективе слишком академична для нашего разговора, так что поговорим лишь о некоторых ярких и запоминающихся персонажах.

***

Среди множества людей, в те годы относивших себя к Движению, чрезвычайно хорошо помню одного субъекта, сочетавшего в себе множество колоритных черт. Имя его пусть останется во мгле истории, а вот погоняло заслужило занесения на скрижали. Звали его Штрайхер, и подобно множеству относящихся к Третьему рейху прозвищ фамилию германского доктора-затейника он выбрал себе сам.

На первый взгляд и издалека Штрайхер производил впечатление. Достаточно взрослый – старше большинства наших героев, за сто восемьдесят роста и под сотню весом, Штрайхер всегда еще и выглядел соответствующе. Носил он черные рубашки, заправленные в камуфляжные штаны, которые в свою очередь заправлял в берцы. Куртки к этому гардеробу полагались исключительно расово верные – как правило уже известный читателю излюбленный акционерами «гром» со щитками на предплечьях. Все портило ебало – к габаритам и шмоткам прилагалась раздувшаяся физиономия с двумя подбородками и розовыми пухлыми щечками, затемненные очки с диоптриями и лохматая шевелюра как у Льва Давидовича Троцкого. Портрет дополняли топорщащиеся усы.

Сказать, что Штрайхер был националистом, значит не сказать ничего. Сам он себя относил к некоей «первой десятке экстремистов Екатеринбурга», и тут я склонен с ним отчасти согласиться. Пользуясь терминологией «грибных эльфов», Штрайхер без сомнения входил не в десятку – в пятерку самых отвратительных «неуподоблюсь» правого движа нашего региона. С юного возраста он неотвратимо шел к успеху. Еще на ранних курсах исторического факультета он не бил дворников и говнарей, а приложил руку к таинственной и ужасающей Лиге Арийского Сопротивления, чьи пропитанные ненавистью манускрипты занимают почетное место в моей коллекции экстремистских материалов региона. Лига Арийского Сопротивления вне всякого сомнения была правопреемницей другой известной Лиги - Сексуальных Реформ. Каждая буква их распечатанных на ризографе творений сквозила яростью национальной борьбы с проклятым Режимом.

Несмотря на внушительные габариты и грозный вид нашего героя, я всего один раз видел как Штрайхер дерется. Произошло это на праздновании Масленицы на льду пруда парка у Вознесенской горки, где Штрайхер вышел на ристалище, после назойливых уговоров и пинков, против кого-то из молодых РНЕшников весом килограммов этак шестьдесят пять при высоком росте. Спустя несколько секунд отмахивания руками зажмурившись, Штрайхер принял важное решение, которое я спустя годы увидел в известном сетевом комиксе про Толераста: «Толераст! Ты набьешь им морду? Нет, я подставлю им жопу!». Именно это Штрайхер и сделал – свернувшись под градом пиздюлей буквой «зю» подставил толстый зад под сытные подсрачники, которые ему не преминул отвесить оппонент. Полноценно, правда, жопой Штрайхера не воспользовались – не хватило толерантности. К чести бойцовских дел Штрайхера могу сказать одно: в отличие от многих столь же яростных арийских воинов, он никогда не приписывал себе победы в бою и на любые вопросы о прямом действии отвечал очень уклончиво.

Шли годы, ЛАС публиковала все более и более страшные воззвания, а Система все не рушилась. Надо было что-то делать, и Штрайхер примкнул к возрождавшемуся в те годы РНЕ второго созыва. Структура это чрезвычайно противоречивая, и мы обязательно к ней еще вернемся, а пока ограничимся общими вехами исторического пути РНЕ и Штрайхера.

Самой главной точкой соприкосновения Штрайхера и РНЕ безусловно стала одна из базовых парадигм, определяющих его личность. Как и у РНЕ, во всех бедах Штрайхера были виноваты жиды. Адольф Гитлер как-то сказал: «Самый главный жид, которого следует убить, это жид в себе – жид по имени Слабость, Трусость, Слюнявая жалость». Учение большинства премудков и к сожалению РНЕ периода упадка увы шло в разрез с мудростью Дедушки – вместо истребления положенных жидов они своих очень любили, культивировали, и наполняли жизнью созданные ими образы. Жиды, не дававшие покоя РНЕ, несли ответственность за геноцид русского народа, антинародные реформы и плохую жизнь самих РНЕшников. Когда человек верующий любое необъяснимое событие объясняет тем, что на все воля Бога, премудки дают не менее однозначный ответ – жиды виноваты! Как несложно заметить, метафизические жиды, в которых веровали истово и яро, плохо соотносились с конкретными представителями еврейского народа – ни в одном еврее не могло быть сосредоточено столь умное, хитрое и сильное Мировое Зло, как в тех призраках в которые верили премудки.

Штрайхер в этом пошел значительно дальше. Пытливый ум будущего историка вышел за пределы метафизического жидоедства, потому что в каждой жизненной проблеме нашего героя был виноват конкретный еврей. Жиды были повинны в несданных Штрайхером зачетов и экзаменов, они же заражали его гриппом а потом коварно пытались залечить от насморка до смерти в районной поликлинике. Даже в личной жизни Штрайхера преследовали евреи – не смотря на то что он учился на очень женском факультете, либо понравившаяся ему девочка не давала, так как оказывалась жидовкой, либо, как нетрудно догадаться – так как с жидом спала. Вообще говоря со слов Штрайхера жизнь у него выходила столь прекрасная, что с ней можно сравнить наверное лишь участь раба в клубе BDSM при крупной синагоге. По всюду были боль, унижение притеснения и дискриминация.

Эта тема была у Штрайхера коронной: найдя любого, даже не всегда националистически настроенного слушателя, он начинал свою волынку, которая могла продолжаться часами. Неоднократно Штрайхера в процессе разговора били; ну а кто-то как извлекал из этих рассказов массу лулзов. Помнится я долго разъяснял Штрайхеру, что в его провалах в личной жизни виновато лишь то, что у его соперников-евреев обрезанный хуй, а у него – нет, что обуславливало разную протяженность полового акта не в его пользу. С моей точки зрения сия тирада была изрядным издевательством… но глаза Штрайхера загорелись, так как с моей помощью он узнал о новой, особо гнусной форме еврейского заговора. Кульминацией стало подведение Штрайхера к мысли о необходимости совершить классический ритуал обрезания… кто бы знал как близок я был к страшной тайне!

Интересным образом сложились отношения Штрайхера и бригады А. во время эпизодического появления нашего героя в Дендрарии. Кто-то окликнул массивную фигуру, просто чтобы тот подошел. Метров с двадцати Штрайхер рванул с низкого старта, и в эту же секунду трое бойцов единодушно предложили его накрыть. Как читатель наверное уже догадался, с этого момента монолог Штрайхера о жидах пополнился строками про агентов сионизма среди скинов, но в целом тут он проявил благоразумие: имен не называл, в Дендрарии не появлялся. Так стороны симметрично проявили хорошую интуицию.

Борьба Штрайхера с Системой носила характер затяжной и позиционной. Главной своей миссией он полагал распространение разного рода экстремистских материалов, от собственноручно изготовленных до приобретенных от самых разных людей. Так длительное время Штрайхер терся с местной НБП, к которой прибился кажется после открытия для себя правды о скинхедах. Самому Штрайхеру это знакомство прибавило не только дежурный вопрос в свой адрес, давал ли он в жопу негру, который как известно задают каждому нацболу, но и сильно расширило ассортимент распространяемой макулатуры. Одновременное прочтение например «Лимонки», манускрипта ЛАС и листовки Баркашова «Апокалипсис в России» гарантировало неподготовленному уму неожиданный и сильный эффект, наподобие йогурта с маслом от селедки и соевым соусом.

Так и жил бы он в таком состоянии, пока не состарился, если бы одно событие не изменило его жизнь кардинально. Как-то раз, погожим весенним днем, Штрайхер вместе со смешанным составом юных РНЕшников и дружественного им довольно сильного молодого коллектива «акционеров», занимались раскидкой листовки «Апокалипсис в России» по почтовым ящикам новостроек района ЖБИ. Светило солнышко; и большая часть состава разглядывала проходящих девочек и присматривала места для будущих безобразий – дворы, привлекательные подворотни, скверы и зеленые насаждения.

…Где-то половина материалов была уже раскидана по ящикам, когда от одного из домов к остальным метнулась фигура одного из РНЕшников, и до соратников донеслось:

- Там мусора! Штрайхера приняли!

- Ох еб твою мать… - только и смог сказать бригадир союзного состава, который откуда угодно мог ожидать столь мерзкого явления как милиция, но только не от мирной воскресной прогулки с бумажками.

Сзади выли сирены, но отступление возглавил хороший и опытный полевой командир. Сначала все дали рваный зигзаг по полукругу, как бы навстречу преследователям, оказавшись за спиной того места, откуда удалось удрать спутнику Штрайхера. Короткий рывок по скверу – и вот новый двор, с длинной панелькой о десятке подъездов.

«Здравствуйте, почта, откройте, пожалуйста» - и вся компания в абсолютной тишине занимает площадку возле выхода на чердак многоэтажки. Идет время; сейчас как раз экипаж ППСМ нарезает круги по дворам. Никто не видел куда именно они делись – домов десятки, подъездов сотни. Единственное чего требует этот маневр – не спалить преследователям куда именно удрал состав, но в нашем случае все было сделано мастерски.

Неторопливо шло время. В тишине сидеть было скучно, и вот начались первые разговоры шепотом. Спасшийся рассказал как именно приняли Штрайхера.

- Ну вот кидаем по ящикам, и тут – мужик идет. Толстый такой, здоровый. Подошел, посмотрел – и ксиву нам, какой-то служащий муниципальный.

- Не мусор??? Дак по ебалу же… - перебил рассказчика один из скинов.

- ….Ну он Штрайхеру – «стоять», мол – задержан. Он встал смирно, и как собачка за ним на улицу пошел. Они мне полностью лестницу перекрыли – жопы толстые у обоих.

- По ебалу!!! – прозвучало уже хором.

В общем, так и дождались они ППСМ из опорника. Штрайхер обреченно пошел сдаваться властям, а его спутник, выйдя на улицу, дал деру, и отправился к остальной компании. История всем очень понравилась, и началось обсуждение того, как называется Штрайхер и что с ним нужно сделать. В это время у сбежавшего спутника Штрайхера зазвонил мобильный. Звонил Штрайхер.

- Да!

- Ты где? Ты выйди сейчас на улицу! – в голосе Штрайхера были слышны нотки сдерживаемых рыданий.

- Ебу дал??? Тебя отпустили? Ты где вообще!

- Выйди на улицу и подойди сюда! Это в твоих же интересах!

- Ты с мусорами что ли? Ты вообще понимаешь, что несешь?

- Они говорят хуже будет! Тебе! Выйди на улицу, я все им рассказал…

…Спутник Штрайхера отрубил вызов. Начали надрываться телефоны у всех тех, чьи номера знал Штрайхер – трубку никто не брал. Несколько человек из числа союзных скинов буквально валялись от хохота, наблюдая за этим партийным триумфом воли. Спустя еще полчаса все разошлись – покинув подъезд по одному, без приключений добрались до дома.

***

С того злополучного дня жизнь Штрайхера сильно изменилась. Его задержали, отпустили, потом вызвал к себе местный участковый… а больше, кроме участкового, никому нужен он не оказался. В Движе его личность приобрела известность, о которой он не мог и мечтать: о нем узнали буквально все. Была правда у этой известности и негативная сторона – отныне его погоняло стало синонимом ссученности и замусоренности. Нашлись острые языки, предложившие это явление измерять в Штрайхерах, приняв основоположника за единицу измерения. На его счастье в бригадах он не прижился, поскольку даже у довольно безразличных ко всему бойцов типа М. Штрайхеру полагался смертный приговор. Был ли Штрайхер действительно серьезно «замусорен»? Самое забавное что скорее всего нет. Для того, чтобы эффективно стучать, информатору следует владеть хотя бы нужными сведениями – а Штрайхера к серьезным темам не подпускали никогда.

Это обстоятельство привело к тому, что круг его общения сузился необычайно. Из РНЕ его выгнали, с нацболами отношения тоже были странные, старые соратники над ним глумились а новых не появлялось. Так Штрайхер оказался в прямом смысле слова на помойке Движения – а именно в кругу самых отвратительных неформалов и говнарей, которые с уважением поглядывали на его габариты, «гром» и камуфляж, заправленный в берцы.

Он закончил исторический факультет, и стал работать учителем истории. И снова случайность в корне изменила его жизнь.

Где-то то ли на улице, то ли у тех же говнарей в подземном переходе, он повстречал молодого человека по имени Антон. Антон носил «гром» и черные форменные штаны, и работал охранником. Несмотря на явные националистические взгляды , про Штрайхера он то ли не знал, то ли не слышал, то ли забыл что слышал. В целом это было неудивительно: Антон отличался совершенно нечеловеческой глупостью. Именно это его свойство привело к тому, что он никак не был вовлечен в Движ серьезно, хотя и очень этого хотел. За глупость его многие считали провокатором, например за бессмертный подвиг, когда подойдя к толпе правого народа, готовившихся к массовой, но незарегистрированной акции, он встал во фронт людей, изображавших прохожих и зевак и отсалютовал зигой, зычно гаркнув «Зиг хайль!», что очень понравилось всем окрестным милиционерам. В общем со Штрайхером они подружились, и очень скоро тот познакомил его со своим лучшим другом и соратником Сережей.

Сережа был мрачным типом лет двадцати пяти с опытом второй чеченской кампании. Бугристый череп, длинное пальто и дешевые брюки делали его очень похожим на классического героя начала девяностых, с которых в общем Сережа и брал пример по жизни. Жил он тогда в области, и мечтал о том как переберется в город и придет к успеху. В качестве средства для этого промышлял он классическими уличными грабежеми, которые начинались с «дай телефон позвонить», а заканчивались жестоким избиением прохожего. В качестве рабочего инструмента он пользовался несколькими пистолетами разной степени незаконности, от газового Иж-79 до криминальной переделки под .22LR. Кобура была непременным элементом его имиджа, таким же как пальто и шелковый шарф. В качестве напарника Сережа брал себе Антона, который несмотря на глупость был довольно здоровым парнем. Проблема была только одна: ночевать в Екатеринбурге жителю области было решительно негде, а ночные тусовки на автовокзале после успешных грабежей сильно увеличивали риск палева. Так и пересеклись жизненные пути Сережи и Штрайхера. Их познакомил Антон.

Единственной ценностью Штрайхера для них было то, что проживал он в отдельной комнате в квартире в центре города с мамой, которая сына надо полагать любила, и не препятствовала тому, что у него стали регулярно ночевать друзья. Впервые в жизни Штрайхер прикоснулся к чему-то действительно страшному и незаконному – это наполняло его жизнь силой и скрытым, потаенным смыслом. В его сознании Сережа и Антон были чем-то вроде боевиков-эсеров, готовивших на его конспиративной квартире что-то страшное и грандиозное, от чего содрогнется весь город и возможно даже Система. И он, своими руками способствовал этому – пусть и путем открывания двери ночью и нервного сна на коврике вместо собственной кровати. Сережа достаточно быстро понял с кем имеет дело, и, состирывая по ночам кровь с одежды, делал очень загадочный вид по поводу того, чем они занимались прошлой ночью.

В одном ожидания Штрайхера совершенно оправдались – благодаря новым друзьям он действительно страшно и грандиозно влип, а его погоняло еще раз прогремело на все Движение.

Со временем друзья стали брать своего нового знакомого на прогулки по городу, которые иногда заканчивались мелкими развлечениями наподобие трясения денег с малолеток. Так наши герои гуляли однажды в выходной возле Драмтеатра, что в Екатеринбурге возле областной Думы – «Белого дома». Прогулка прошла довольно мирно: Сережа отобрал деньги у скейтбордиста и утопил его скейтборд, Антон кого-то пнул, но тут им пришла в голову блестящая идея ограбить прохожего на крыльце здания Правительства Свердловской Области. Для полного счастья в этот день проходили выборы, и находящаяся и так на нервах охрана начала крутить незадачливых грабителей. А Сережа, то ли от дурости, то ли от опыта чеченской кампании, начал стрелять. Как их там не завалили уму непостижимо, но финал был немножко предсказуем: всех троих приняли. Кармический круг замкнулся: автором первого задержания Штрайхера стал сотрудник городской администрации, а во второй раз его приняла охрана администрации области.

Случай вышел громким. Все трое попали в СИЗО, по Штрайхеру подняли старые папки еще по первому задержанию, дома у него прошел обыск, и все совершенно охуели. Во-первых от количества всевозможных листовок, нашивок, брошюр и прочего палева. По картине у него дома у сотрудников милиции возникло явное ощущение, что раскрыли они как минимум заговор нацистов накануне Пивного путча. А во-вторых, мама Штрайхера оказалась еврейкой. Это многое объясняет: жиды, стало быть, виноваты перед Штрайхером с того самого момента, как сперматозоид его папы оплодотворил семитскую яйцеклетку. Кроме шуток, думаю что той женщине было довольно грустно в это время, поскольку навряд ли она была виновата в чем-то большем, чем в том что воспитала и вырастила идиота. Сам же Штрайхер со своим нацизмом точно повторил классический анекдот про Добрыню Израилевича в бане – «или сними крестик, или надень трусы».

Штрайхеру между тем пришлось очень плохо. Шел 2005 или 2006 год, и по правой теме самым активным образом работал УБОП, чьи сотрудники никогда не отличались особым тактом и предусмотрительностью. Штрайхер стал жертвой того, что всю жизнь занимаясь конспирологией и играя в революцию и борьбу с Системой, он отыскал себе конспирологически ориентированного слушателя. Теперь ему пришлось доказывать УБОПу отсутствие того, в наличии чего он годами убеждал самого себя и окружающих. Электрошокер, пиздюли, психологическое давление, пресс в камере – либо что-то из этого, либо весь список радовали Штрайхера дольше полугода до самого суда. «Жизнь всегда найдет верный способ злу воздать сполна – жалости не знающей железною рукой! В страхе жди стук в дверь, боль будет сильна. Мы придем разрушить твой покой!» -  сказал про Штрайхера «Коловрат».

***

Пока Штрайхер сидел, лично мне еще раз довелось столкнуться с прекрасными свойствами этой личности. Познакомились мы с ним как раз в результате его прекрасного выступления с листовками, когда среди прочих он прибежал за консультацией что же ему теперь делать. И вот по прошествии пары лет у меня зазвонил мобильник.

- Добрый день… такого-то можно услышать?

- Да, а кто беспокоит?

- Это из УВД г. Екатеринбурга. Можете подъехать?

- Да, конечно.

В УВД города меня ждали два УБОПовца и местный опер, сильно заинтересованные жизненными обстоятельствами Штрайхера. Поболтав минут десять о жизни, с УБОПовцами я почти подружился, поскольку оседлав любимого научного конька прочитал лекцию про особенности квалификаций преступлений экстремистского характера и типичные признаки этой группы. После этого я написал довольно длинный текст, в последствие блистательно оглашенный на суде. Написал я там чистую правду – что странно считать Штрайхера экстремистом, когда он представляет из себя совершенно коллекционный пример мудака и идиота с сомнениями по поводу его психической нормальности. Не забыл и проникновенные строки о заслугах Штрайхера перед милицией и известность этого факта. Тем самым я ему очень помог, поскольку представ перед судом в своем подлинном обличии, этот недостойный сын Сиона полностью снял с себя риск быть привлеченным за политический экстремизм. Получил он положенную условку за соучастие, ну а Антон и Сережа сели по-моему реально.

Последняя наша встреча со Штрайхером состоялась где-то через полгода после его освобождения из застенков кровавого режима. Выглядел он очень плохо: как-то поблек, осунулся, сдулся, а одет был в дешевую кожаную куртку, черные брюки и обычные ботинки. Сказать по правде я был достаточно зол на него, поскольку судя по вопросам УБОПа он дал очень альтернативную характеристику моей личности и роду занятий, что могло быть чревато неприятностями. Но подойдя поближе, понял, что бить мне его то ли жалко, то ли противно.

Занимался Штрайхер тем, что лечил приобретенный в СИЗО туберкулез, и грустно думал куда ему идти работать, поскольку обратно в школу учителем истории с судимостью его прочему-то не брали. Странно, но он даже сказал спасибо за эпичные показания, оглашенные в суде – хватило ума сообразить, что их результатом стали не только доставленные суду лулзы, но и немалая помощь подсудимому. Так и пропал с тех пор Штрайхер с горизонта, окончательно отправившись на помойку как Движения, так и самой жизни, где мы и попрощаемся с этим героем.

***

Персонажи наподобие Штрайхера заставляют еще раз задуматься о феномене евреев в рядах Движения. Ничего удивительного не было в том, что люди еврейского происхождения попадали в «бригады», так один из активных и уважаемых бригадиров времен становления движа подобно Штрайхеру имел еврейскую матушку. Встречались они и в околофутболе, причем порой на довольно высоком уровне этого явления. Это было немного странно, но вполне объяснимо: этническое происхождение не совпадало с национальной самоидентификацией, а в «бригаду» толкала пассионарность личности и гендерная тяга к насилию. Клиника Штрайхера была гораздо сложнее, и увы, он отражал одну из довольно позорных тенденций Движения.

Антисемитизм например в Германии имел очень живого и непосредственного врага: евреев в Германии было много, и представляли они собой прежде всего компактно проживающую диаспору, чувства местного населения к которой были предсказуемо плохими. Именно вражда к диаспоре составляет суть немецкой пропаганды по этому поводу – достаточно вспомнить классический фильм «Вечный жид». Примером русскоязычного антисемитизма с достаточно рациональной подоплекой является  книга Василия Шульгина «Мы и они» - написанное блестящим языком и очень едкое исследование еврейского вопроса и революции. Как и в примере с немцами, антисемитизм Шульгина достаточно рационален и логичен: он опирался на факты и умозаключения. Понятное дело что такие мнения весьма тенденциозны, но рациональное зерно в них безусловно найти можно – как например и в советских источниках, занимавшихся бурным противодействием сионизму в середине двадцатого века. Все это продукт хоть и идеологизированного, но несомненно человеческого разума.

Штрайхер же представлял собой другую, гораздо более отвратную ветвь мыслителей о еврейском вопросе. Подобно сонмищу классических премудков, он был не антисемитом, а классическим юдофобом. В его душе жил чудовищный инверсионный шовинизм: Штрайхер всю жизнь одновременно превозносил и ненавидел по сути то, к чему принадлежал он сам. Можно спорить о причинах этого, но думаю дело тут в колоссальных личных комплексах и полной бесполезности этого персонажа во всех сферах человеческой жизни одновременно. Иррациональная ненависть к тому, чем Штрайхер по сути являлся сам, замкнула этот круг и привела его туда, где этому герою самое место: на помойку. Кроме прочего, именно на примере Штрайхера отлично видно, куда приводит потеря национальной самоидентификации и национальных ориентиров. Все-таки нация, как и семья, неотъемлемая часть нормального самомознания – и потеря этих ориентиров чревата уродством, почти генетического уровня.

Только раз в жизни довелось мне вспомнить нашего героя с душевной нежностью и теплотой. Однажды судьба меня занесла в качестве любопытного зрителя не некое протокольное мероприятие одного из осколков Движения против нелегальной иммиграции, где в Москве собрались все ведущие и топовые представители нескольких крупных и известных околополитических формаций националистического толка, известные как «профессиональные русские». Это была апокалипсическая картина: говоря по-простому, столько жидов как там, можно повстречать только в синагоге. На фоне бесконечных бородок, очков, отвислых носов и характерных физиономий лучом цвета в темном царстве выглядели несколько подтянутых бойцов НСО, явно вышедших из московских «бригад». А наш герой по сравнению с этим разнообразием выглядел бы как-то даже уныло и совершенно не внушительно. Так что даже в этом, подобно герою анекдота про победителя конкурса мудаков, Штрайхер занял лишь второе место.