#img_2.jpeg

 

Прибытие в Ташкент

Весной 1924 г. Высший Совет Народного Хозяйства предложил автору этой книги и академику А. Е. Ферсману поехать в Среднюю Азию на радиевый рудник для консультации. Предстояло затратить большие средства на развертывание работ по добыче радия, и наркомат хотел знать, имеет ли смысл вкладывать деньги в этот рудник.

Мы отправились в апреле, когда в Москве еще не сошел снег, и весь путь до Волги и даже до Оренбурга стояла прохладная погода, реки не вскрылись, и зима еще держала землю в своих морозных объятиях.

Первый раз дохнуло на нас теплом в преддверии Средней Азии — у Аральского моря. Мы вышли на станцию без пальто и радовались теплому ветру. Рыбаки с Арала продавали прекрасных копченых осетров.

За Аральским морем поезд вступил в пустыню, покрытую бугристыми песками, без малейшего признака жизни. На сотни километров тянулась эта пустыня. Лишь изредка вдали поблескивали воды реки Сыр-Дарьи и зеленели заросли камыша. Кое-где виднелись кибитки кочевников с немногочисленными верблюдами. Мы сидели в вагоне над картами, книжками, составляли планы поездки. Под вечер ландшафт переменился. К полотну железной дороги подошла река, а вместе с ней камыши.

В Ташкенте решили сделать остановку, чтобы посмотреть университет и музеи. Особенно нас привлекал университет — этот рассадник культуры и знания в Средней Азии.

Поздно вечером мы легли спать, когда поезд все еще двигался по освещенной луной безотрадной местности.

Рано утром мы проснулись и с изумлением выглянули в окно. Вагон был залит лучами радостного весеннего солнца. Поезд шел среди зеленых высоких холмов, почти гор. В воздухе реяли пестрые красочные птицы. Крутом лежал изумрудный ковер, весь затканный головками полевых цветов.

Мы перевалили горный хребет и очутились сразу в другом мире — мире зелени, радостного пения птиц и сверкающего голубого неба. Контраст был поразительный. Однако, это еще не был ташкентский оазис. Мы находились от него на расстоянии почти 6 часов езды. На остановках нас забавляли мальчишки, продававшие черепах. В этом районе коренное местопребывание черепах.

Вот вдали показались неясные очертания как будто приближающегося леса. Однако, это не лес, это — ташкентские сады. Высокие тополя, напоминающие об Украине, вздымают к небу пирамидальные верхушки. Бесконечные сады развертываются перед нашими взорами. Дома скрыты где-то в глубине, их почти не видно.

Наше внимание привлекают всадники. На руках у них сидят птицы. Это — соколиная охота. Местное население очень любит эту охоту и занимается ею весной и осенью.

Сады становятся все гуще, мелькнули воды бегущей реки, появились первые дома, чаще и чаще, и, наконец, перед нами развернулась панорама Ташкента. Мы приехали.

Выйдя из вагона и погрузивши багаж на повозку, мы отправились на квартиру к А. С. Уклонскому, профессору минералогии Среднеазиатского университета. Было 25 апреля, однако, даже без пальто было жарко. Мы расстегнули ворот рубашки, сняли все, что только возможно, и медленно шли по жарким улицам, засаженным тополями и какими-то неизвестными нам южными деревьями. По бокам в канавках, так называемых арыках, журчали ручейки — горная вода, которой жители орошают свои сады. По улицам на верблюдах и ослах ехали узбеки в пестрых халатах и женщины, закрытые чадрой. Мы были на Востоке, в Средней Азии, в Ташкенте.

Очень интересный горный музей, содержащий богатые коллекции по Средней Азии, находился в бывшем доме генерал-губернатора, на одной из площадей Ташкента, — это так называемый «Белый дом». К нему примыкал прекрасный сад, превращенный в ботанический сад, переданный в ведение Университета. По средине сада, прорезая его, протекал огромный, мощный арык, окруженный живописными группами различных южных деревьев.

В музее нас встретил бывший военнопленный, чех И. А. Бездека, невысокий, коренастый, плотно скроенный человек, с небольшими, умными, блестящими глазами, и коротко подстриженными волосами. По окончании войны И. Бездека остался в Туркестане и сделался патриотом этого края. Любитель минералов и знаток горного дела, он с ранней весны уезжал в горы, блуждая целыми месяцами в поисках за полезными минералами и рудами. Все собранное он привозил в музей, где коллекции носили на себе отпечаток большой любви и заботы их собирателя.

И. Бездека показал нам очередную новость — куски великолепного фиолетово-синего плавикового шпата (флюорита), открытого недавно недалеко от Ташкента, близ селения Аурахмат. Бездека продемонстрировал нам таблицу, составленную им по применению плавикового шпата в промышленности.

Этот минерал, как показывает его название, является плавнем (флюсом), т. е. веществом, которое прибавляют к рудам для облегчения их плавки. Особенно ценен плавиковый шпат для выплавки тракторной стали. В старой России этот минерал совершенно не добывался, а привозился из-за границы для нужд металлургических заводов юга.

Кроме того, являясь соединением кальция и фтора, плавиковый шпат служит исходным материалом для получения различного рода фтористых солей.

Фтористый натр — великолепное антисептическое средство, применяемое для пропитки шпал. Пропитанная фтористым натрием шпала не поддается гниению, и срок службы ее увеличивается в несколько раз.

Натро-алюминиевое соединение фтора, так называемый криолит, имеет исключительное значение для алюминиевой промышленности. Электролитическое получение алюминия из глинозема может быть достигнуто только при растворении глинозема в расплавленном криолите.

В естественном виде криолит встречается только в одном месте на земном шаре, а именно в Гренландии. Поэтому его получают искусственно, сплавляя плавиковый шпат с бокситом и каустической содой.

Кроме алюминиевого производства, криолит имеет широкое применение в стекольно-керамической промышленности. Так называемые молочные стекла, а также эмаль и глазурь для фарфора получаются при прибавлении к стекольной массе известного количества криолита.

— Впрочем, вам все это хорошо известно, — сказал мне И. Бездека, демонстрируя свою таблицу, — ведь именно ваш Институт прикладной минералогии является инициатором в организации добычи плавикового шпата, взамен импортного. Образцы, которые я вам демонстрирую, получены впервые на вашем опытном руднике.

Действительно, просматривая однажды в Институте прикладной минералогии списки импортируемых в СССР минералов, мы натолкнулись на плавиковый шпат и криолит. В то же время нам было известно о находках этого минерала в Средней Азии и Сибири. В настоящий момент разведочная партия Института как раз работала на Аурахмате, производя одновременно и добычу. Наши научные работы и разведки велись главным образом на средства, которые мы получали от попутной реализации добытого плавикового шпата, так как государство в то время не могло еще отпустить на минералогические исследования значительных средств.

Изумительно красивые куски плавикового шпата заинтересовали всех, и мы решили задержаться на день в Ташкенте, чтобы съездить на Аурахмат.

 

На Аурахмате

Аурахмат лежит километрах в 90 от Ташкента. Дорога идет по живописной горной долине, вверх по р. Чирчик. Километрах в 40 расположено лесничество, где ведутся опытные посадки различных деревьев, приспособленных к резко-континентальному среднеазиатскому климату.

Сопровождавший нас А. С. Уклонский повел нас в лесничество, обещая показать новый интересный минерал. Оставив автомобиль, который с трудом пробирался по каменистой дороге, мы пешком прошли в лесничество.

Горная долина была разбита на огромные террасы, где параллельными стройными рядами стояли молодые зеленые саженцы. Пробравшись между ними, мы вышли на голое, пустынное плоскогорье, прорезанное сухими оврагами. На дне этих оврагов и в особенности в их устьях виднелись огромные глыбы камней — валунов, очевидно, снесенных сюда мощными водными потоками. К одному из таких нагромождений и привел нас А. С. Уклонский. Если издали эти скалы ничем как будто не отличались от других, то, поднявшись выше, мы увидели, что они были пронизаны голубыми, иногда почти синими вкрапленниками.

— Этот минерал известен в Средней Азии под названием калыбташ, — объяснил А. С. Уклонский, — по составу он близок к знаменитому агальматолиту, из которого китайцы точат замечательные каменные изделия. Здесь немалое количество этого минерала.

Действительно, идя по ущелью, мы видели то там, то здесь выступающие каменные глыбы с зелеными и голубыми жилками.

Пока мы осматривали это интересное месторождение, солнце исчезло, и надвинулась огромная свинцово-серая туча.

— В горах дождь, — сказал Уклонский, — нам нужно поспешить выбраться из долины и как можно скорей!

Мы нехотя повернули назад и зашагали за длинной фигурой нашего путеводителя. Однако, он все ускорял шаг, который превращался уже почти в бег. А дождь уже начал хлестать обильными струями.

— Ну, куда вы спешите? Все равно мы уже промокли, — пытались мы остановить А. С. Уклонского.

— Товарищи, промокнуть не беда, но как бы нас не затопил силь.

— Силь? Какой силь?

— А вот он уже идет, прислушайтесь.

Действительно, сквозь мерное хлестание дождя слышался приближающийся гул.

— Скорее наверх, — закричал Александр Сергеевич, забираясь на ближайшие скалы.

Еще не понимая в чем дело, но смутно чувствуя беду, мы изо всех сил карабкались за ним. Шум приближался все быстрее и быстрее. Взглянув вниз, мы увидели движущийся из-за поворота оврага огромный вал. Он был похож на мощный поток лавы из кратера вулкана: желтовато-серая масса с огромными камнями, то появляющимися, то пропадающими, ползла по дну ущелья. Это был «силь» — грязе-каменный вал, который несла ринувшаяся с гор вода. Он образовался далеко вверху, среди отвесных скал, тянущихся вдоль хребтов. Куски, оторвавшиеся от этих скал, вместе с почвенным покровом и потоками воды неслись вниз, надвигаясь неудержимой лавиной.

— Страшная вещь силь, — сказал Александр Сергеевич, — иногда он появляется совершенно неожиданно. Где-то в горах прошел дождь, над вами еще сияет солнце, вы идете по сухому ущелью, и вдруг катится эта уничтожающая все на своем пути лавина. И если вы не успеете взобраться наверх, то будете погребены среди грязи и обломков камней.

Теперь нам стали понятны огромные каменные россыпи, встречавшиеся по дороге, среди которых с трудом пробиралась наша машина. Это сили, то там, то здесь прорывавшиеся из ущелий, срывали дорогу, покрывая ее снесенными обломками горных пород.

С большим трудом добравшись до нашей машины, мы поехали в близлежащий кишлак и остановились ночевать в чайхане. Сняв все платье и развесив его сушиться, мы облачились в восточные халаты, любезно предложенные владельцем чайханы. К ужину подали дымящийся «кавардак» — своеобразное местное блюдо из баранины, где всего было понемногу, затем следовал чай с сухими фруктами и изюмом.

Рис. 1. Чайхана.

Утром, напившись чаю в чайхане и выйдя на улицу, мы убедились, что ехать на автомобиле невозможно. Подрядили две арбы, своеобразные повозки Азии, напоминающие небольшую коробку между двумя гигантскими колесами. Назначение этих колес нам сразу стало понятно, лишь только мы медленно двинулись по дороге, прорезанной небольшими канавками и арыками. Огромные колеса арбы свободно перекатывались через канавы в полметра, а иногда и в метр шириной. Передвижение было медленное, но верное.

Мы остановились в поселке Брич-Мулла, прихотливо раскинувшемся на террасах большой долины, в зеленых садах. До геологического месторождения нужно было добираться пешком. Трудной, но живописной дорогой мы вышли к нескольким ярко выделяющимся скалам, обрывисто спускавшимся к речке. Зажатое между горами ущелье было окаймлено с юго-запада, юга и востока высокими гребнями с расчлененными вершинами гор. К северу и к северо-западу открывалась долина.

Горы сложены известняками. Перламутрово-серый с желтоватым, чаще красноватым оттенком известняк иногда раздроблен и пронизан многочисленными, прихотливо извивающимися кварцевыми прожилками.

Среди таких известняков и возвышается скала плавикового шпага. Происхождение этого минерала мы связываем с горячими фтористыми водными растворами и газообразными эманациями, выделяющимися из магмы. Расплавленная вулканическая порода — магма, поднимаясь к поверхности под влиянием тех или иных геологических причин, выделяет огромное количество легко подвижных жидкостей и газов.

Уже давно образовался и затвердел в глубине массив кристаллической изверженной породы, но все еще вокруг него перемещаются по трещинам горячие воды и распространяются газы. Они вступают в химическую реакцию с горными породами, откладывая на стенках трещин всевозможные минералы.

Рис. 2. Аурахматское месторождение плавикового шпата.

Глядя на эту плавиковую скалу, я представлял себе, что где-то в глубине огромный массив силикатной магмы застыл, не дойдя до поверхности, в виде скрытого, как мы, геолога, называем, батолита. Мощный термальный (горячий) источник с большим содержанием фтористых соединений прорывался сквозь трещины известняков, по дороге усиленно их перерабатывая. Известняки, как мы знаем, состоят из углекислого кальция. Кальций, входя в соединение с фтором, давал фтористый кальций. Известняк отдавал свою углекислоту, и горячая вода, насыщенная углекислым газом, текла дальше, размывая известняки, образуя в них пустоты, на стенках которых кристаллизовались различные минералы. Кремнезем, содержащийся в большом количестве в газоводных растворах, выделялся в виде кварца; породы, окружающие плавиковую скалу и содержащие большое количество кремнезема, были названы поэтому «пневматолитом».

Мы подошли к плавиковой скале и стали осматривать месторождение. Кругом валялись кучи отколотой и разбитой породы, виднелись следы свежей выработки. Это была опытная добыча Института прикладной минералогии. Плавиковый шпат в смеси с кварцевыми известняками, в отдельных случаях с небольшой примесью барита, является преобладающим в месторождении. Чистый плавиковый шпат залегает крупными массами: среди «пневматолита». В южном конце плавиковой скалы была видна жилоподобная линза длиной около семидесяти метров при ширине чистой плавиковой части ее до четырех метров. Из этих линз можно добыть стопроцентной чистоты плавиковый шпат.

Внизу, в долине, где были сложены штабеля добытой руды, копошилось несколько десятков рабочих-узбеков. По извилистой тропинке тянулись караваны ослов. В большие перекидные корзины грузился плавиковый шпат. Ослы, мерно покачиваясь, несли свой тяжелый груз.

— Здесь будут проводить дорогу, — сказал А. С. Уклонский, указывая на тропу. — Конечно, такого рода транспорт экономически тяжело отражается на стоимости плавикового шпата. Наша промышленность не может выдержать таких расходов. Однако, надо иметь в виду близость реки Чаткала и большото кишлака Брич-Мулла, будущее строительство по близости мощной Чирчикской гидростанции. Наконец, в окрестностях, куда мы сейчас направляемся, были находки мышьяка, висмута и других руд. Возможно, что этот район станет одним из горных промышленных районов в будущем.

Рис. 3. Сортировка плавикового шпата, Аурахматское месторождение.

— Но как обстоит дело с запасами плавикового шпата? — спросили мы.

— Ну, как видите, — широким жестом взмахнул геолог, показывая на плавиковую скалу и окрестности. — Видимые запасы не меньше полумиллиона тонн, а дальше, — дальше покажут разведка и глубокое бурение.

Мы пошли дальше к реке Кок-Су, что значит Голубая вода.

Воды реки Кок-Су, берущей начало в недалеко лежащих ледниках, вполне оправдывают свое название: они яркоголубого цвета. Вдоль ущелья расположено несколько террас. С одной из этих террас река Кок-Су низвергается вниз в виде водопада, красиво сверкающего белой пеной под знойным солнцем.

На обратном пути, недалеко от селения Брич-Мулла, я поднял лежавший у скалы ружейный патрон. Это был английский патрон.

— Как у вас с басмачами? — спросил я, показывая патрон.

Спутники неохотно поддержали разговор на эту тему.

— Да, здесь много шаек, одно время они даже занимали Брич-Муллу. Но вам еще предстоит познакомиться с басмаческим движением довольно близко. Вы едете в район Ферганы, где еще продолжается война.

На следующий день мы возвращались в Ташкент старым путем, сначала на арбе, а последние сорок километров — на автомобиле.

Да, сложный путь проделывает плавиковый шпат: от Аурахмата на ослах до Брич-Муллы, потом на верблюдах до Ташкента, и лишь отсюда по железной дороге он уже спокойно доезжает до Москвы.

Тяжелым бременем ложатся транспортные расходы. К сожалению, это обычное явление в горной промышленности. Полезные минералы часто находятся в местах, удаленных от путей сообщения и от жилых мест. Таковы месторождения Средней Азии и Казахстана. Отсутствие хороших дорог является здесь главным препятствием в использовании минеральных богатств в социалистическом строительстве.

Крупнейшее месторождение корунда, снабжающее весь Союз, расположено в Казахстане, в 240 км от железной дороги. Месторождение графита, лучшее в Союзе, находится в Сибири, в Тункинских горах, в 250 км от жел.-дор. пути. Месторождение радиевых руд, куда нам предстояло поехать, находится в 60 км от жел.-дор. станции, по горной трудной дороге.

 

Из Ташкента на станцию Федченко

Ташкент — это значит каменный город. В старинных книжках есть упоминание о Танкенте, когда-то могучем и славном азиатском городе. Но этот город лежал где-то в другом месте. До сих пор археологи не могут отыскать старинной столицы Азии. Современный Ташкент, хотя и достаточно почтенен но возрасту, но значительно моложе этого древнего мифического Тан-Кента.

Один горный инженер рассказывал, что во время своих поездок он познакомился со старинной арабской рукописью, где было приблизительно указано местонахождение древней столицы Азии.

— Немало долин и горных ущелий пришлось проехать, — рассказывал он, — прежде чем я добрался до тех, примерно, районов, которые были указаны в книге. Но развалин города я не нашел. Была уже осень, и по утрам начинались заморозки. На камни ложился иней, погода портилась, пора было собираться в дорогу. Однажды утром, в одну из последних ночевок, я поднялся в шесть часов и взошел на близлежащий холм. Вдруг странная картина поразила меня: внизу, на огромной, почти ровной площади, вокруг которой амфитеатром вздымались горы, были видны геометрические фигуры. Какой-то волшебный чертежник вычертил их магической линейкой и циркулем по равнине. Я видел, как передо мной раскинулась схема построек большого города. Вот здесь площадь, очерченная белыми линиями, дальше квадраты белых линий, изображающие дома. Вот какой-то удаленный, более сложный, белый рисунок, повидимому, мечеть. Дальше толстая, белая кайма окружала причудливую сеть белых линий — это, вероятно, крепостная стена.

Солнце всходило все выше и выше, и белые линии пропадали из глаз. Рисунок стирался, и вдруг как будто кто-то огромной губкой прошелся по черной доске: все написанное исчезло. Я понял — передо мной лежали остатки старого города. Он уничтожен почти до основания, но сохранились каменные фундаменты стен, каменные линии крепости и мечети. Рано утром, когда иней покрыл равнину, он дольше сохранился на камнях, более холодных, в то время как всходящее солнце согнало его со всех других мест; чем ярче разгоралось солнце, тем резче выступал контраст между белыми, покрытыми инеем каменными линиями и оттаявшей поверхностью земли. Наконец, горячие лучи растопили и этот иней, и все исчезло. Долина лежала передо мной плоская, ничего не говорящая. К сожалению, нам нужно было немедленно уезжать, мы не могли остаться лишний день. Я записал точное местонахождение и надеялся вернуться сюда в ближайшем будущем. Однако, вскоре разразилась европейская, затем гражданская война, все мои записки исчезли, и я вряд ли мог бы отыскать место древнего города Танкента.

Ташкент резко делится на две части: одна европейская, или русская, другая — азиатская, или старый город.

Рис. 4. Общий вид старого Ташкента.

Старый город сохранил еще все черты древнего узбекского поселения: кривые улицы, плоские крыши, глиняные дома, лепящиеся тесно и неуютно. Скрип арбы, журчание арыков, крики погонщиков ослов и верблюдов, экзотические чайханы с коврами, кокчаем, изюмом и сладостями.

Новый город весь утопает в садах. Улицы широкие, большие, усажены аллеями тополей, лип, карагача (черное дерево), акаций и т. п. В сущности, это город-сад. Дома уютно белеют в окружающей зелени. Вода орошает сады и течет по улицам в специальных канавках. Вероятно, пройдет небольшое сравнительно время, и Ташкент, как и другие города Азии, превратится в идеальный город-сад, равного которому нет нигде в свете. С окружающих снежных гор сбегает чистая, прекрасная вода, а плодородная почва — лесс — обеспечивает развитие пышной, богатой растительности.

По большому каналу в окрестностях Ташкента мы плавали на лодке. К воде вплотную подходили виноградники, абрикосовые, грушевые сады и хлопковые плантации, окружающие город. Все впечатление портила пыль, невероятная лёссовая пыль, которую местные шоферы в шутку называют «пудрой Коти».

Мы попали в Ташкент в момент мусульманского поста Рамазана. В стране только что затихла ожесточенная гражданская война. Еще живо было воспоминание о черносотенце графе Дорере, натравливавшем мусульман на русских, разжигавшем национальную вражду для того, чтобы свергнуть советскую власть, уничтожившую колониальный гнет царского правительства и его прислужников — купцов и торговцев. Местная буржуазия старалась через местное духовенство удержать свою былую власть над народом. Мы еще застали пышные религиозные торжества. В огромные мечети сходились тысячи молящихся.

Рис. 5. На молитве.

Даже в поезде, в котором мы ехали через станцию Урсатьевскую по направлению к Коканду, нас поразила тишина, царившая в битком набитых вагонах. Но когда наступило двенадцать часов ночи и мы собирались уже спать, тишина сменилась необычайным оживлением. Все вытащили сундучки, корзины, ящики, в изобилии появилась еда, и на всех полках заскрипел на зубах азиатский хлеб — чурек; на станциях осаждали кипятильные баки, пошли громкие разговоры, крики, беседы, споры. Что случилось? Ничего особенного… Просто кончился пост. Сегодня до двенадцати часов ночи правоверные мусульмане постятся, а после двенадцати можно есть, вот все и накинулись на еду; так продолжалось до самого утра.

Мы сошли на станции Федченко в ровной пустынной местности и остались ожидать вооруженную охрану. В Ферганской долине еще кипела борьба с басмаческими бандами.

— Знаете, сегодня вам охраны не будет, — утешил нас хозяин заезжей квартиры Тюя-Муюнского радиевого рудника.

— Почему не будет?

— Очень просто. Только вчера сняли военное положение, и красноармейские части уехали обратно в Коканд, Маргелан, Самарканд и Ташкент. Считается, что борьба закончена. Долина очищена от басмачей.

— Но если очищена, мы можем ехать совершенно спокойно?

— Да, но возьмите на всякий случай винтовки. Основные банды разбиты, частью перебиты, частью взяты в плен, сдались, а отдельные спасшиеся бегством отряды, возможно, бродят где-нибудь в горах.

Мы отправились в горы на лошадях, на больших повозках. Несколько человек ехало верхом; винтовки мы достали, вооружились и двинулись среди разрушенных кишлаков и сожженных в гражданской войне поселений. Осторожно продвигаясь, опасаясь внезапного нападения какой-нибудь вооруженной банды, мы приехали к Русскому Селу.

Русское Село лежало на полпути между станцией Федченко и рудником. Здесь происходили главнейшие события гражданской войны этой области. Оно было центром, откуда шли наши красноармейские отряды на бандитов и куда последние в свою очередь направляли свои силы.

Русское Село — типичное украинское поселение в Средней Азии: выбеленные хатки, садочки, украинская речь — все это так не вязалось с пестроцветной Азией, которую мы только что покинули на станции.

Мы узнали, что отдельные шайки басмачей еще остались, но на рудник не нападают. Там работает исключительно местное население, получает хорошую зарплату, снабжение и чрезвычайно дорожит этим уголком. Возможно, что бывшие басмачи точно так же работают на руднике.

— Значит, на рудник не было нападений?

— До сих пор нет. Недавно был такой случай. Завхоз из нашего рудника поехал верхом и остановился на минуту у разрушенного дома. С другой стороны дома, оказывается, стояли восемь басмачей, но, узнав завхоза рудника, они решили его не трогать. И он спокойно вернулся обратно, не подозревая, что находился на волосок от смерти.

— Чем же объяснить такое отношение басмачей к руднику?

— Очень просто. Рудник военного стратегического значения не имеет, русских там очень немного, всего несколько человек, все рабочие — узбеки. Грабить там тоже особенно нечего. Таким образом он и сохранился неприкосновенно, несмотря на то, что вокруг него не раз шли сражения.

За Русским Селом пошла гористая дорога. Мы поднимались вверх. Местами, над дорогой свисали скалы. Наконец, мы забрались высоко вверх, и перед нами открылся грандиозный вид необозримого снежного Алайского хребта. Могучие горные вершины высились десятками перед нами. А за ними, невидимый для нас, находился грандиознейший в Азии Заалайский хребет.

Рудник был перед нами. Он лежал на склоне безжизненной гряды известняков.

— Вот откуда название «Тюя-Муюн» — верблюжий горб, — сказал наш проводник. Этот проход в горах, не правда ли, похож на верблюжий горб?

 

Радиевый рудник

В горах было холодно. Мы попали на руднике в климат Вологды или Архангельска. Было странное ощущение. Только что утром мы ехали по Ферганской равнине под палящими лучами солнца. Через неделю в Фергане уже начнут собирать абрикосы. А здесь, на расстоянии 60 км, кое-где под камнями, в тени, холодно поблескивал снежок.

Мы вылезли из повозок и стали согреваться горячим чаем. Все мы волновались. Наконец-то мы на радиевом руднике! Этот рудник был под покровом некоторой таинственности. Открытый во время мировой войны горным инженером Антуновичем, он являлся первым радиевым месторождением России.

С радием связывали наши ученые, главным образом физики, целый ряд новых интереснейших проблем по изучению разрушения атома и по превращению одних элементов в другие. Радий представлялся каким-то своеобразным «философским камнем», который ряд столетий отыскивали многочисленные алхимики. Запасы радия в мире были очень ограничены. Единственное крупное месторождение известно было в Чехословакии — на руднике Иоахимсталь, где глубоко, на расстоянии нескольких сот метров, в рудной жиле встречалась урановая смоляная руда — черный минерал со смолистым блеском, содержащий в большом количестве уран и, как показали дальнейшие исследования, радий. Значительно позднее, уже после войны, найдены крупные залежи радиевой руды в Бельгийском Конго — в Африке. Имелась еще третья страна — Америка, где радий в виде желто-зеленых примазок встречался в песчаниках штата Юта.

Радиоактивных минералов известно много. Это, с одной стороны, темные смоляные, а с другой стороны, ярко-желто-зеленые минералы. Первые обычно встречались, как первичные образования, в рудных жилах или среди пегматитовых, гранитных образований. Вторые, напротив, залегали среди осадочных и метаморфических пород, песчаников и сланцев и являлись вторичными минералами. Здесь уран и радий тесно связаны с ванадием, этим практически важным для металлургии элементом, и вместе с ним путешествовали по земной коре, уносимые водными растворами, циркулирующими по трещинам и между пластами горных пород.

Месторождения радия тщательно скрывались. Иоахимстальское месторождение было объявлено государственной собственностью. Способы извлечения радия из руды хранились в глубочайшем секрете. И наше туркестанское месторождение было до этих пор недоступно для минералогов и геологов.

Едва успев напиться горячего чаю, все мы, как один, бросились на рудник и прежде всего к штабелям сложенной руды. Руда представляла собой куски серого, крупнозернистого, довольно рыхлого мрамора, между зернами которого то там, то здесь ярко блестели желтые пластинчатые вкрапленники тюямуюнита.

Тюямуюнит является сложным соединением урана, ванадия, кальция и кислорода с небольшим содержанием воды. Больше всего этот минерал напоминает минерал карнотит американского месторождения в штате Колорадо. Но в то время, как карнотит содержит уран, ванадий, калий и воду, в тюямуюните калий заменен кальцием. Поэтому в некоторых руководствах по минералогии его называют кальциокарнотитом.

Пустоты в кусках серого мрамора были сплошь усеяны желтыми пластинчатыми массами этого минерала. Мы с волнением смотрели на большие штабеля руды, сложенные на протяжении нескольких десятков метров.

— Огромное месторождение. Большие запасы. Как много здесь тюямуюнита, — слышались отдельные возгласы.

Темнозеленые, иногда как будто бархатные, натечные массы, кое-где включенные в мрамор, представляли собою соединение меди с ванадием, названное туранитом. Этот минерал впервые открыт в присланных с Тюя-Муюна образцах химиком Академии наук К. А. Ненадкевичем.

Кое-где виднелись красные пластинки, иногда медово-желтые кристаллы барита, нужного для промышленности минерала, представляющего чистый сернокислый барий.

Вооруженные молотками и мешочками, мы до самого вечера энергично работали на штабелях и отвалах, отбирая наиболее интересные образцы. Разнообразно был представлен кальцит. Некоторые его разности по форме напоминали сталактиты из крымских пещер.

Мы набрали довольно много кристаллов барита и бесконечное количество образцов драгоценного тюямуюнита.

На следующий день, с утра, мы отправились уже на самый рудник.

— Каким образом нашел Антунович это месторождение? — спрашивали мы у инженера, ведавшего разработками и бывшего нашим гидом.

— Очень просто, — сказал инженер, подводя нас к шахте в виде круглой дыры, в которую спускалась деревянная лестница.

— Вот шахта, обратите на нее внимание, — сказал он, — видите вы в ней что-нибудь особенное? Давайте, спустимся вниз.

Мы взялись за поручни лестницы и стали медленно спускаться, внимательно осматривая стенки шахты.

— Это необыкновенная шахта, — сказал кто-то. — Посмотрите, какая филигранная работа: известняки, в которых она пробита, как будто просверлены каким-то инструментом.

В самом деле, стенки шахты напоминали работу тесальщиков камня, обрабатывающих облицовочные камни под так называемый «рябчик», когда под мелкими ударами молотков весь камень принимает своеобразную шероховатую поверхность, придающую ему красивый вид.

— Этой шахте, — сказал инженер, — почти тысяча лет.

Это так называемая «китайская проходка». Несколько сот лет тому назад здесь велись работы, повидимому, на медь. Таких старых разработок очень много в Туркестане. Вы с ними познакомитесь в ряде других местностей. Осматривая старые китайские работы, Антунович натолкнулся на ярко-желтый минерал, который по исследовании оказался сильно радиоактивным. Затем здесь были произведены разведки путем алмазного бурения. В настоящий же момент Горно-химический трест взял в свои руки национализированное предприятие и поставил разведку, соединенную с добычей. Из этого ходика мы попадем вниз, на наши разведочные работы.

Осмотрев замечательные работы древних рудокопов, мы спустились в главную жилу. По стенкам выработки был ясно виден ход этой жилы. Рудный мрамор, основное вещество, сконцентрировавшее в себе радиоактивные минералы, тянулся длинной полосой, перемежаясь пустотами и пещерами в известняках. Мы находились внутри большой известковой горной гряды.

Известняки легко поддаются действию воды, особенно, если она содержит угольную кислоту. За миллионы лет со времени образования этого известкового кряжа водные потоки, проникая в трещины, образовали огромные пустоты и полости пещер. Главный забой, до которого мы дошли, находился в одной из таких пещер. Эти явления, называемые карстовыми, хорошо известны в Крыму, на Урале, во всех областях широкого распространения древних известняков. Углекислые воды, когда-то размывшие эти известняки, отлагали по стенкам своеобразные лучисто-радиальные образования кальцита в виде натечных корок и сталактитообразных выступов.

Рудная масса отлагалась внутри этих пустот и пещер. Поэтому разведка месторождения сравнительно очень проста. Нужно итти вдоль пустот, выбирая по пути рудную массу. Разведка здесь шла рука об-руку с эксплоатацией месторождения. Становилось понятно, почему затраченные в старое время большие суммы на разведку алмазным бурением дали малоинтересные результаты. Путь таких пустот, размываемых водами, очень прихотлив, и алмазное бурение с поверхности может пройти рядом с рудоносной пещерой, не обнаружив ее.

Выбравшись на поверхность, мы отправились бродить по окрестностям этого живописного уголка.

 

Баритовая пещера

— Прежде всего пойдемте в пещеры, — предложил нам наш проводник, — они на другой стороне горы. Одна из них наполнена кристаллами барита. Мы так ее и назвали здесь Баритовой пещерой.

Сквозь узкое отверстие мы пробрались вглубь известковой скалы, и перед нами открылась грандиозная пещера. Потолок, стены и пол были украшены сияющими в свете ацетиленовых фонарей кристаллами барита.

— Здесь трест намерен поставить добычу барита, — сказал инженер. — Страна нуждается в сернокислом барии, а в пещере его довольно солидное количество. Очевидно, барит отлагался сернокислыми растворами, шедшими откуда-то снизу, в то время как на главной жиле шло отложение натечного кальцита из углекислых растворов.

Мы обследовали пещеру и нашли за ней другую, меньшего размера, также покрытую кристаллами барита.

— Здесь где-нибудь есть подземный ход, которым шли воды. Возможно, что этот ход будет представлять собой сплошную баритовую жилу.

— Но вряд ли добыча барита выгодна для треста, — возразил один из спутников. — Шестьдесят километров до железной дороги и три с лишним тысячи километров до центра потребления вызывают большие накладные транспортные расходы, которые ложатся тяжелым бременем на сравнительно дешевый природный продукт.

Барит служит исходным материалом для изготовления белой краски, так называемого литопона, идущего взамен цинковых и свинцовых белил. Свинцовые белила ядовиты, кроме того, цинк и свинец являются дефицитными металлами. Баритовая краска дает возможность на две трети сократить закупки за границей. Отсюда ясно, какое огромное значение имеет для нас барит.

Есть крупное месторождение барита в Грузии, близ Кутаиси, и в Азербайджане, сравнительно недалеко от железной дороги и гораздо ближе к центрам потребления. Крупнейшие красочные заводы находятся в Ростове на Дону, Ленинграде и Ярославле.

После баритовой пещеры мы осмотрели окрестности рудника. Недалеко от ущелья протекала река Араван. Она прорезала ту гряду известняков, в которой находился рудник. Мы шли над узким обрывистым ущельем под названием «танге», таким глубоким, что река внизу казалась тонкой струйкой.

К югу, по склонам гор, расположился кишлак в абрикосовых садах. Там находилось селение Наукат, славившееся своими рисовыми плантациями.

Солнце стояло уже высоко над горизонтом, но особенной жары не чувствовалось: мы были слишком высоко. Спустившись с известнякового плато, мы попали в область высоких цветных холмов. То там, то сям высились бурые, красные и зеленые скалы.

 

Страна остывших терм

Перевалив через один гребень, мы попали в новый район таких же ярко расцвеченных гор. По стенке одной скалы сбегала струйками вода.

— Этот источник, — сказал местный геолог, — содержит большое количество магнезиальных солей, поэтому вода его употребляется, как слабительное средство. Здесь когда-то по всей местности изливались могучие термы (горячие воды). Вырываясь из глубины земли, они несли в себе разнообразные минеральные вещества. Горячая вода перерабатывала окружающую породу, которая приобрела вот эти различные цвета в зависимости от тех или иных минеральных соединений, содержавшихся в терме. Все эти краски от темнобурой до красной и желтой объясняются присутствием в растворе солей железа. В глубине эти соли, как говорят химики, закисные, большей частью бесцветные. Выходя на поверхность и соприкасаясь с воздухом, они переходят в окисные соли с большим содержанием кислорода и имеют разнообразные оттенки, от бурого до желтого, цвета. Обычно такие глины применяются в красочном деле под названием охры.

Ни одного клочка растительности не видно было на холмах.

— Настоящая страна остывших терм, — сказал геолог.

Нам стало понятно, что и радиевые руды только что осмотренного нами рудника точно так же были принесены откуда-то из глубоких недр горячим источником — термой.

Вечером происходило празднование 1 мая. Большой барак был превращен в зал. Человек шестьдесят рабочих и местных жителей, почти сплошь узбеков и киргизов, собрались в зале. Инженер, заведывавший рудником, демонстрировал на диаграммах их достижения. Парторг сказал на узбекском языке приветственную речь.

Нам тоже пришлось выступить. Обстановка диктовала волнующие слова о национальном вопросе, проклятом вопросе для восточных стран, еще не сбросивших колониального ига. Тут рядом, за горами, начиналась Индия, где кипела вражда между мусульманами и индусами, разжигаемая английской колониальной политикой.

На востоке — Китайский Туркестан, где китайские помещики и купцы жестоко расправлялись с местным населением, где еще процветали средневековые формы жизни.

На юге и юго-западе лежали Таджикистан и Бухара, свободные от колониального угнетения, вошедшие в дружескую семью народов социалистической республики.

Слова об уничтожении национальной розни, прекращении эксплоатации человека человеком, о создании счастливой жизни на земле встретили живой отзвук у рабочих и местного населения. Праздник прошел с огромным подъемом. В заключение делегация от дехкан прилегающего селения пригласила нас на следующий день приехать к ним в горы.

 

В горном ауле

Почти полдня потратили мы на путешествие верхом в горный район, пока добрались, наконец, до кишлака.

В пестроцветных халатах встретили нас дехкане (крестьяне). Местный оркестр, состоявший из огромных труб в полтора-два метра длиной, издавал дикие, ни с чем не сравнимые звуки; несколько барабанов отбивали такт. Для гостей были разостланы ковры и подано традиционное угощение.

Рис. 6. Таджикское селение в горах.

Национальные артисты показывали свое искусство. Фокусники развязывали самые замысловатые узлы, гимнасты прыгали с плоских крыш, проделывая невероятнейшие курбеты в воздухе. Местная труппа разыграла сцены из узбекской жизни.

Начались узбекские танцы и пляски. Веселье длилось до поздней ночи.

 

Итоги экспедиции

Еще день — и все сделано: осмотрен рудник, собраны коллекции. На прощанье академик А. Е. Ферсман сделал небольшой доклад о результатах нашей работы, о том, как рисовалась нам сложная картина образования тюямуюнской радиевой жилы.

— Геологическая история Тюя-Муюнского рудника, — сказал Александр Евгеньевич, — связана не с далеким геологическим прошлым, а с началом третичной эпохи, с тем знаменательным моментом в истории земли, когда молодая альпийская горная система стала вздымать свои складки, перебрасывать и опрокидывать слои, надвигая мощные старые массивы на молодые отложения, разламывая и раскалывая земную кору. Длинной и сложной цепью тянется эта горная система от берегов Атлантического океана через Испанию, Северную Африку, Италию, Альпийскую основную систему, Балканы, затем через Крым, Кавказ, область великого Памира и складчатые системы Гималаев. На юге эти складчатые движения создали горную область Туркестана, вздымая нагорье Памира выше 3 500 м. Затихающими и успокаивающимися складками они проникали на север в предгорья Алая. Вдоль вздымающихся хребтов, моделированных и выявленных текучими водами, мощные сбросы и опускания стали тянуться длинными линиями: целые полосы осадков опускались в глубины, создавая мощные горные долины, окаймленные высокими горными хребтами, подобно широкой Наукатской долине на юг от Тюя-Муюна, подобно, наконец, всей мощной низине Ферганы. На границах механически разнородных пород эти трещины делались особенно резкими, и в виде отдельных клиньев хрупкие, но несдвигающиеся известковые гряды смещались среди гнущихся глинистых сланцев и мягких пород.

В то время, как эти мощные силы глубин моделировали и подготовляли сложное строение поверхности, сверху приходили другие могучие силы — ветра, воды и воздуха. Новая фаза размыва и разрушения, сплетаясь с разломами и опусканиями, создала современный рельеф.

Рис. 7. Западное окончание Тюя-Муюнского гребня.

И как бы из погребения, засыпанный осыпями глинистых сланцев и обломками мрамора, вырастал и выявлялся массив Тюя-Муюна, плавно моделируемый среди смятых и разрушенных масс, различных сланцев, изверженных пород, песчаников.

Как постороннее чуждое тело, вклинивается этот гребень древних мраморных известняков. С ним согласны в своем характере и другие параллельные известковые гряды.

В условиях постепенного выявления этих известняков из погруженных в прибрежные осадки древних третичных морей начались процессы их размывания.

Подобно вершинам Крымской Яйлы или нагорьям Крайны и Далмации, в умеренно влажном, но неравномерном климате началось то своеобразное моделирование поверхности, которое мы называем карстом. Воды дождей по капиллярам и трещинам проникают в известняки, растворяют их стенки, если они насыщены угольной кислотой, промывают дорогу и врезаются длинными и сложными ходами в известняки.

Когда начался этот процесс, столь широко распространенный в известковых грядах Южной Ферганы, сказать трудно. Может быть еще тогда, когда известняки возвышались отдельными островами среди уходящего третичного моря, может быть гораздо позднее, когда прорабатывала себе ложе река Араван, или Испайран, врезаясь в толщу известняков. Но во всяком случае процесс образования карста идет, повидимому еще и сейчас в условиях очень сухого, почти пустынного климата предгорий Алая. И вот, в эти карстовые полости и проникли горячие воды глубин с их загадочными скоплениями урана, ванадия, меди и бария. Откуда же взялись эти воды и откуда извлечены сами металлы?

Мы уже видели, что альпийские разломы положили по длинным линиям, тянущимся с запада на восток, начало выходу горячих источников. Из глубин, созданных землетрясениями, поднимались по трещинам горячие воды и проникали в те места, где легче всего было пробить дорогу: на границах трещиноватых известняков и чуждых им глинистых сланцев; они поднимались из глубин по краям массивов, проникали в древние черные, углистые сланцы; из них своим горячим дыханием извлекали ванадий и, может быть, уран. Эти термы поднимались в слабых растворах концентраций, в которых оставался растворенным даже сернокислый барий, требующий на одну частицу 400 000 частиц воды, и медленно осаждались по стенкам карстовых трубок вместе с углекислым кальцием растворенных ими же известняков.

В черных островках древних углистых сланцев, образованных животными осадками глубокого силурийского моря, мы видим один из источников наших рудных скоплений. Единственный ли он, не играли ли здесь некоторую роль и настоящие рудные растворы из глубин с типичными соединениями бария и свинца, — это нам покажет только будущее исследование.

И когда кончился процесс этих горячих терм, снова потекли обычные растворы поверхности, снова стал образовываться карст в одних местах и облекаться сталактитами в других. Более холодные растворы снова стали разносить по трещинкам бариевые соединения и инкрустировать красивыми кристаллами баритовые пещеры. А когда теплые летние дожди проникали к рудным массам, они растворяли минералы глубин и снова в своеобразном процессе заставляли перемещаться яркожелтые налеты уранового тюямуюнита или, отделяя радий от урана, давали начало диковинному минералу радиобариту, лишенному материнского элемента урана.

 

Через десять лет

Прошло несколько лет. Автору этих строк вновь пришлось побывать на Тюя-Муюнском руднике. От станции Федченко шла уже прекрасная автомобильная дорога, по которой передвигались транспорты руды, продовольствия, стройматериалов. Рудник в горах приобрел культурный вид. Смолкли громы гражданской войны. Росло благосостояние трудящихся Ферганской долины.

Заключение комиссии и гипотеза о генезисе тюямуюнской руды были положены в основу разведочных и эксплоатационных работ рудника. Рудник освободился от дорого стоящих разведочных работ на месторождении сверху, с «верхов» жил, выходящих на земную поверхность. Жильные ходы и весь процесс оруденения связаны с чрезвычайно неправильным, причудливым расположением карстовых областей. Поэтому разведочное бурение сверху было признано нерациональным. Разведка шла попрежнему попутно «с добычей. На глубине 172,5 м работы вошли в обильный водный горизонт. Пришлось поставить мощные насосы и откачивать воду, но приток ее возрастал. Дело дошло до того, что водоотлив с мощностью 60 куб. м в час не давал заметного эффекта. Организация более мощного водоотлива с глубины 180 м в условиях Тюя-Муюнского рудника, расположенного вдали от каких-либо промышленных центров, и в 60 км от железной дороги, требует устройства большой силовой станции. Однако, запасы руды оставались неизвестными. Можно было только сказать, что впереди забоя на несколько метров тянется пласт рудного мрамора. Как далеко он тянется, как велики выполняемые им карстовые пустоты, — эти вопросы решить было невозможно.

Таким образом рудник оказался в тупике и фактически был поставлен на консервацию. Мысль исследователя, ученого, практика бьется теперь над вопросом, как увести грунтовые воды от рудничной жилы. Если есть связь между рекой Араваном или термальными источниками близлежащих долин и водами, затопляющими рудную жилу, то нельзя ли понизить уровень грунтовых вод? Мы должны заставить воду уйти и открыть залитые ею драгоценные пласты радиоактивной руды.

#img_11.jpeg