Сразу после боев на Сомме военный корреспондент лондонской «Таймс» не без гордости писал в статье «Сухопутный флот»: «Возможно, что прежде, чем окончится война, и мы, и германцы, и наши союзники будем строить новые чудовища, громадные и страшнее этих; возможно, что мы увидим сражения целых флотов сухопутных дредноутов и мониторов; но несомненно, что в этом деле мы первые. Теперь эта дьявольская машина принадлежит нам, и только нам».

Но очень скоро на «отцовство» танка начали претендовать другие. И хотя реально значим приоритет в создании и практическом применении нового средства, а не в области «идей» и проектов, вопрос о том, «кто первым придумал», стал предметом бурных и долгих споров. В 1919 году вопросом о приоритете занималась специально утвержденная королем комиссия британского парламента. Она установила, что создателями танка все-таки были англичане, хотя германские, американские, а также советские и российские авторы по сию пору имеют на этот счет свое мнение.

В поисках дальних предшественников и прототипов танка можно погружаться глубоко в историю. Чтобы лучше понять, как зарождалось это новое боевое средство и к каким аналогиям прибегали его создатели и свидетели первых его шагов, совершим небольшой исторический экскурс.

От древних до Средних веков

История военной техники древности и Средних веков сложна и многообразна, поэтому ограничимся отдельными примерами. Танки создавались для штурма и «взлома» сильно развившихся оборонительных линий. Так что вполне резонно поиски прототипов нередко начинают со штурмовых машин, применявшихся в крепостной войне осадных башен, таранов и т. п.

Осадные (штурмовые) башни, подводимые к стенам города на катках (колесах) для обстрела обороняющихся с высоты, перехода на стены по перекидным мосткам, подвода к стене тарана, прикрытия солдат, идущих на штурм, использовали разные народы в разные периоды времени. Карфагеняне, например, применили шесть больших осадных башен при осаде греческого города Селинунта на Сицилии в 409 г. до н. э.

Башни обычно обшивали досками, для защиты от зажигательных снарядов — самой большой опасности для них — использовали невыделанные шкуры, обмазку досок глиной, для защиты от снарядов ударного действия кроме шкур могли служить циновки, мешки со смоченной уксусом мякиной, сети из сырого мха или водорослей.

Пожалуй, самая знаменитая осадная башня была выстроена по приказу македонского полководца Деметрия I Полиоркета («осаждающего города») при осаде Родоса в 305–304 гг. до н. э. Это было, по свидетельству Диодора, девятиэтажное сооружение высотой 44,5 м и шириной в основании 22 м. Передняя и боковая стенки башни для защиты от зажигательных стрел были обшиты железными листами, хотя железо в древние времена было дорого. На каждом этаже находились метательные машины, внизу — тяжелые камнеметы, вверху — легкие стрелометы, причем амбразуры для стрельбы снабжались механически открываемыми ставнями из шкур с шерстяной прослойкой. Башня передвигалась на восьми колесах, окованных железом, толкали ее более 1000 человек. После неудачи осады башня была оставлена на Родосе, а средства от продажи ее и других осадных машин родосцы пустили на строительство одного из семи чудес света — 30-метровой бронзовой статуи бога Гелиоса («Колосса Родосского»).

Осадные башни обычно просто толкались людьми, находившимися в ее нижней части внутри и снаружи. Но сохранились изображения башен, приводившихся в движение с помощью установленного на нижней площадке большого ворота, вращение от которого передавалось колесам передней и задней осей тросовой передачей.

Изображение ассирийского тарана времен Ашшурнасирпала II (IX век до н. э.). Таран установлен в штурмовой башне со стрелковой площадкой.

Башни, тараны и другие осадные машины были достаточно громоздкими сооружениями и, конечно, не отличались «проходимостью», поэтому для их продвижения сооружались гати, настилы. Армия Александра Македонского при осаде в 332 г. до н. э. крепости Тир, расположенной на острове, смогла даже провести башни и тараны по специально сооруженной дамбе.

На ассирийских барельефах Ашшурнасирпала II (IX в. до н. э.) можно увидеть таран, установленный в защищенной повозке на шести колесах, причем в передней части повозки имеется высокая башенка с бойницами для лучников.

Греки и римляне также широко использовали для подвода таранов и других приспособлений к стенам крепости, подхода штурмующих, засыпания рвов под обстрелом со стен крепости защищенные повозки на колесах — «черепахи», «винеи». В ходе Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) при осаде Самоса афиняне пользовались передвижными защитными крышами. «Черепахи» были сложнее — их крыши, боковые и передние стены покрывали досками, циновками, кожами, сшитыми вдвое, между которыми прокладывали морские водоросли или мякину — такая «броня» защищала от стрел, камней. Интересные конструкции таранных «черепах» строили инженеры Диад и Харий, служившие при войске Александра Македонского. Одна из таких «черепах» длиной около 17,7, шириной 13,3 и высотой 7,1 м передвигалась на шести деревянных колесах с железными шинами, имела двухскатную крышу, посередине которой возвышалась четырехъярусная башня, на верхнем этаже которой помещались небольшие стрелометные метательные машины, в нижних запасены баки с водой на случай пожара. Таран подвешивался внутри сооружения, а все сооружение покрывалось «броней» из сырых невыделанных кож. То есть кроме «ударного действия», сооружение обладало еще и защищенностью и метательным вооружением. Еще один прототип «танков».

Осадные машины применялись обычно в комплексе с другими средствами. Так, при осаде Юлием Цезарем в 52 г. до н. э, галльского города Авакира по наклонной насыпи к стенам города под прикрытием метательных машин были подведены осадные башни, которые, в свою очередь, прикрыли возведение крытых галерей из переносных щитов и продвижение по галерее к стенам крепости пехоты. Отдаленный прототип тактики штурма позиций танками и пехотой в Первой мировой войне под прикрытием огня артиллерии — да простит читатель столь смелые аналогии.

Среди более «подвижных» прототипов танков можно найти близкий аналог в древних колесницах и еще более близкий — в боевых слонах.

Карфагеняне атакуют римлян в битве при Замме (202 г до н. э.). В этой битве римлянам удалось обратить боевых слонов карфагенян в бегство.

Кстати, именно на боевых слонов прошлого ссылались многие изобретатели первых вездеходных боевых машин, а первые танки даже именовали «механическим боевым слоном». Правда, в основном упоминали боевых слонов эпирского царя Пирра или карфагенского полководца Ганнибала — видимо, потому, что древние авторы оставили описания того потрясающего впечатления, которое они произвели на римлян в ходе, соответственно, Пирровой (280–275 гг. до н. э.) и Второй Пунической (218–202 гг. до н. э.) войн. Однако боевые слоны упоминаются еще в документах древних государств Индии, позже — Ассирии. Если поначалу использовали только устрашающее действие бегущих и ревущих слонов, то со временем их превратили в действительно «боевые машины» — на спине слона крепилась башенка на трех-четырех бойцов (лучники и метатели дротиков), перед которой на шее слона сидел вожатый, тело слона закрывали панцирем. То есть слоны сочетали «самоходность», «вездеходность» (природа позволила этому гиганту ходить даже по болоту), защищенность, вооружение и ударную силу. Кроме «постоянных экипажей», слоны получили и организацию — в подразделениях боевых слонов даже были свои вожаки. Известно, что боевые слоны весьма ценились правителями и полководцами — бывший сподвижник Александра Македонского царь Сирии Селевк Никатор по мирному договору с правителем Индии Чандрагуптой Маурья получил 500 боевых слонов в обмен на три провинции (это, конечно, не «Престол мой за коня!», но тоже немало). Воздействие боевых слонов на противника было столь велико, что царь Македонии Персей в ходе Третьей Македонской войны с Римом (171–168 гг. до н. э.), не имея боевых слонов, не только сформировал специальное подразделение для борьбы со слонами, имевшимися у римлян, но и приказал соорудить деревянные макеты слонов, толкаемые изнутри людьми.

Случались и сражения с массовым столкновением боевых слонов — так, в 217 г. до н. э. в сражении у г. Газа индийские слоны армии сирийцев столкнулись в ожесточенной схватке с африканскими слонами египетского войска С начала нашей эры боевые слоны уходят с полей сражений. Персы, правда, пытались применить слонов в 359 г. н. э. наравне со штурмовыми машинами при осаде крепости Амиды, оборонявшейся римлянами. Впрочем, в военном деле слоны остаются еще долго — на рубеже XIX и XX веков они еще таскали тяжелые орудия в британских войсках в Индии (и тут связь боевых средств с тягачами и специальными машинами).

Боевые колесницы не отличались «вездеходностью» слонов, могли действовать только на ровной открытой местности, но были подвижнее и «управляемее». Полагают, что боевые колесницы появились еще у шумеров в III тысячелетии до н. э. (на шумерском «Штандарте из Ура» XXVI века до н. э. изображены повозки в сражении), но, возможно, громоздкие четырехколесные повозки играли транспортную роль. Считается, что грузовые повозки превратились в боевые в XXV–XXIV веках до н. э.

Где-то в XIV веке до н. э. боевые колесницы стали делать в Египте. Легкие безрессорные двухколесные колесницы египтян запрягались двумя лошадьми и несли «экипаж» из двух человек — возницы и лучника, причем доспех имел только лучник. Тактика колесниц была разнообразной — они могли начинать сражение, подкреплять первоначальный удар легкой пехоты по фронту, наносить удар во фланг противника или использоваться для довершения его разгрома и преследования. Существовали целые «парки» боевых колесниц, содержавшиеся на регулярной основе.

Противники египтян хетты имели еще более легкие колесницы, но каждая несла трех человек — возницу, лучника и прикрывавшего их щитоносца. Хеттские колесницы начинали атаку, разбивая строй противника, совершали глубокие рейды по его тылам, наносили удар по противнику еще на подходе его к полю боя. Первой «документированной» битвой с применением боевых колесниц с обеих сторон стала битва при Кадеше в 1312 или 1296 г. до н. э. между египетскими войсками Рамзеса II и хеттскими Муваттала.

Библия и археологические исследования свидетельствуют о сражениях в XIII–XII веках до н. э. древних израильтян с «железными колесницами» Ханаанского царства (считается, что и египтяне еще в XVI веке до н. э. получили из Сирии именно ханаанские двухколесные колесницы).

В IX–VII веках до н. э. складываются способы применения боевых колесниц в Ассирии. В ассирийской армии времен Тигратпалассара III (744–727 гг. до н. э.) боевые колесницы были самым привилегированным родом войск. Колесница запрягалась 2–4 лошадьми, несла возницу и лучника, которых защищали доспехи из металлических пластин и шлемы, иногда им придавали щитоносцев.

Ассирийские колесницы оказали существенное влияние на военное дело древнего государства Урарту (на территории нынешней Армении) — по крайней мере, в IX–XIII веках до н. э. в походах урартов участвовали колесницы Причем доспехи с бронзовыми или железными пластинами могли защищать не только воинов на колесницах, но и колесничных коней.

В Древней Греции гомеровской, классической, эллинистической эпох боевые колесницы также находили применение.

Большое развитие боевые колесницы получили в Персии в VI веке до н. э. благодаря в основном реформам Кира II Персидская колесница запрягалась 2 лошадьми, «экипаж» составляли возница, два копьеметальщика со щитами, защитой снабжались и колесничные кони. Царь Дарий III в сражении с войском Александра Македонского при Гавгамелах в 331 г до н. э. располагал 200 боевыми колесницами с длинными ножами или серпами (косами) на концах оси или ниже оси. Кстати, именно «серпоносные» колесницы древности впоследствии привлекали наибольшее внимание тех, кто предлагал возродить этот вид боевой машины.

В IV–III веках до н. э. двухконные боевые колесницы использовали в бою кельты. Юлий Цезарь описывал применение боевых колесниц кельтами в Британии (I в. до н. э.): «Сначала их гонят кругом по всем направлениям и стреляют… Пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем возницы мало-помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы… могли легко отступить к своим. Таким образом… достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты». Это уже далекий прообраз боевых машин пехоты.

Интересна тактика применения боевых колесниц, сложившаяся в Древнем Китае. Двухколесные повозки, появившиеся здесь в первой половине II тысячелетия до н. э., вскоре превратились в средство наступательного боя. «Сто колесниц разбивают десять тысяч человек, говорилось в одном из китайских военных трактатов, — сто всадников обращают в бегство тысячу человек». Боевые колесницы составляли самостоятельную часть войска, со временем им стали придавать группы пехоты, а средством поддержки и снабжения такого отряда стала тяжелая четырехколесная повозка. В результате сформировалась тактическая единица, включающая: боевую колесницу с четверной запряжкой и тремя воинами в доспехах (возница, лучник и копейщик), 72 пехотинца (три группы, действовавшие по бокам и сзади колесницы) и тяжелую транспортную повозку. Пять таких отрядов составляли низшее подразделение боевых колесниц в китайском войске VI–V веков до н. э. Подразделения боевых колесниц и их «штатной» пехоты совместно продвигались на поле боя, наносили удар по противнику, пехота прикрывала колесницы, прорывавшие боевые порядки врага, а пехота на флангах охватывала его. Колесницы использовались и для преследования и контратак.

Персидская серпоносная колесница времен Артаксеркса II (IV в. до н. э., реконструкция). Обратим внимание на защитный доспех возничего и лошадей.

Разумеется, в разговоре о предыстории танков упоминают и закованных в латы средневековых рыцарей. При этом имеют в виду обычно позднее Средневековье, когда стальной панцирь укрывал рыцаря и его коня. Неудивительно появление уже в XX веке изображений доспехов на эмблемах танковых войск. Хотя защиту всадника из железных или бронзовых чешуек с большим шлемом и воротником вместе с защитой груди и боков коня можно увидеть и у персидской тяжелой кавалерии в IV веке до н. э. Идея «бронирования» боевого коня наряду с воином, как считают, пришла в Европу с Востока — от монголов. Так, пластинчатый доспех для всадника и коня виден у императорской гвардии киданей в монгольской империи Ляо (X–XI вв. н. э.). В Европе с XIII века защищают рыцарского коня кольчужной попоной и железной маской. В это же время в связи с развитием холодного рубяще-колющего и метательного оружия утяжеляется защита рыцаря. В XIV–XV веках формируется «полный» доспех, закрывающий все тело. И в XV–XVI веках рыцаря и его коня почти полностью укрывали пластинчатые доспехи. Рыцарь уже, по сути, сидит внутри доспеха, управляя своим защищенным «транспортом» и управляя разнообразным оружием. Кроме самого доспеха защиту давали и строи, в которых рыцари вступали в бой. Соревнование с холодным оружием (мечом, копьем, булавой, цепом), даже с луком и арбалетом, доспех еще выдерживал. В XIV–XVI веках доспех пытался противостоять пока еще весьма несовершенному огнестрельному оружию. Крупные пластины германского «максимилиановского» доспеха первой трети XVI века должны были в том числе противостоять пулям ручного оружия. Но уже в XVII веке доспех переходит предел веса, за которым в нем уже нет смысла. К XVIII веку огнестрельное оружие, казалось, положило конец доспеху, сохранив разве что каски и кирасы — в тяжелой кавалерии (для защиты от сохраняющегося холодного оружия) и у части саперов. Правда, попытки разработки «кирас, которые могли защищать от ружейных выстрелов», и носимых щитов продолжались, но не давали положительных результатов.

Но Средневековье интересно для нашей темы не только развитием доспехов для всадника и лошади. В эту эпоху вновь стали использовать для штурма крепостей осадные машины. Что касается осадных башен, то они применялись еще в VI веке н. э., но затем добрые полтысячелетия не упоминаются. И только в XI веке, в эпоху Крестовых походов, когда подотставшие европейцы сталкиваются с ближневосточной техникой и фортификацией, осадные башни вновь выходят на сцену и становятся популярны в XII веке. Так, Ричард Львиное Сердце для осады Акры специально привез в 1191 г. осадные башни с Сицилии и Кипра. В Средние века осадные башни не достигали таких размеров, как в античности. Обычно это были 5-этажные сооружения, зато с большим количеством колес. Башня, построенная викингами при осаде Парижа (885–886 гг.), двигалась на 16 колесах. Средневековые осадные башни часто несли таран и перекидной (штурмовой) мостик. Во время осады замка Кенилворт в центральной Англии в 1266 г. на одной осадной башне размещалось 200 лучников и 11 катапульт. Упоминаются штурмовые башни и «черепахи», с помощью которых к стенам крепости подводили сифоны, метавшие «греческий огонь», — прообраз огнеметных танков. Интересна и «камнеметная башня», описанная в китайском средневековом трактате «У цзин цзунъяо», — на четырех колесах размещалось высокое сооружение с укрепленным наверху большим камнеметом, при этом расчет камнемета и снаряды располагаются на высоко расположенной площадке, защищенной со всех сторон щитами, видимо, из бычьей кожи. Натяжение камнемета производилось воротом, надетым на заднюю ось — далекий предок штурмовой самоходной артиллерийской установки.

По-прежнему использовали подвижные прикрытия, которые именовались теперь «крыса», «мышь», «ласка», но наиболее известное название — «кошка», причем в них чаще стали размещать стрелков. Византийцы в битве с норманнами у Янина в 1084 г. применили подобие щитоносных повозок с копьями.

Огнестрельное оружие далеко не сразу привело к отказу как от доспехов, так и от старых осадных машин. Его даже сделали их принадлежностью. Здесь можно увидеть и фантазии, и реальные машины. Так, в трактате «О военной науке» от 1555 г. изображена фантастическая штурмовая башня в форме дракона, причем «огнедышащего» — с несколькими пушками. А реальная 13-метровая осадная башня, построенная дьяком Иваном Выродковым для войск Ивана Грозного, штурмовавших Казань в 1552 г., несла 10 крупнокалиберных пушек и 50 более легких гаковниц, передвигалась она на катках. Кстати, именно подвижные осадные башни и получили в русском языке название «турусы на колесах» («разводить турусы на колесах», «попускать турусы» от латинского taurus — «башня»). Вероятно, последним применением штурмовых башен была осада турками Мальты в 1565 г.

Проект фантастической штурмовой башни в виде дракона, вооруженной огнестрельными орудиями, из трактата Валютурио, 1472 г. Противника намеревались одолеть не только орудиями, но и «устрашающим дизайном».

Однако к концу XVI века огнестрельное оружие развилось уже достаточно, чтобы кардинально изменить облик крепостной войны. Равным образом оно прекратило использование и больших передвижных щитов на колесах («мантелетов» или «мантлетов») — такие щиты применялись еще в античные времена (например, римские «плутеи»). Правда, предложения об их возрождении иногда делались, и довольно экстравагантные. Так, в 1701 г. русский дворцовый крестьянин С. Чумич подал в Преображенский приказ предложение большого «подвижного бруствера», под прикрытием которого с противником могли бы сближаться фузилеры и артиллеристы.

Интересно взглянуть и на средства борьбы с указанными боевыми средствами. Для борьбы с боевыми слонами римляне, например, кидали им под ноги горящие ветки, облитые смолой, подкидывали на их пути утыканные шипами доски. При встрече с колесницами македонская или, скажем, римская пехота расступалась и поражала лошадей и колесничих сбоку и сзади, используя луки или пращи. В борьбе с осадными машинами в ходе обороны крепостей можно выделить пассивные и активные средства. Пассивные заключались в лишении машин подвижности — в частности, подкопами под гати и настилы, что можно считать отдаленным прототипом противотанковых мин (ведь само слово «мина» производят от французского mine — «рудник», «подкоп»). Родосцы обезвредили упомянутую башню Деметрия, вылив перед ней большое количество воды, грязи и экскрементов, в результате башня, по описанию Витрувия, завязла. Да и рвы вокруг крепостных стен призваны были не позволить противнику подвести осадные башни и тараны. Активные средства включали вылазки для разрушения осадных машин, разбивание осадных башен таранами, установленными на крепостной стене, метание в них зажигательных снарядов, камней, обстрел метательными машинами. Огнестрельные активные средства и положили конец использованию осадных машин. Так, во время упомянутой осады Мальты в 1565 г. ее защитники одну из турецких осадных башен уничтожили выстрелом цепным ядром, а вторую захватили во время вылазки и использовали против осаждающих. В том же XVI веке в Европе осаждающие применяли передвижные «кошки», вооруженные небольшими орудиями, из которых можно было обстреливать осаждающих с небольшой дальности.

Проекты — «предшественники танка»

Столетний опыт применения бронемашин и танков сделал для нас идею подвижной, и защищенной, и вооруженной боевой машины как бы «самоочевидной» — как, дескать, можно было не строить такие машины раньше? Несть числа фантазиям на тему — «как бы мог выглядеть танк», скажем, в начале XVI, в конце XVIII или в середине XIX века. Но обратимся к известным проектам и предложениям.

В разговоре о предшественниках танков обязательно упоминаются черепахообразные «повозки, вооруженные пушками», описанные Леонардо да Винчи в 1482 г. в письме правителю Милана герцогу Людовику Сфорца среди прочих военных изобретений (позже они вместе с другими проектами да Винчи были включены в Codex Atlanticus — «Атлантический кодекс»). «Также я строю закрытую колесницу, совершенно неуязвимую, — писал Леонардо к Сфорца. — Когда она врежется со своими пушками в глубину неприятельского расположения, какова бы ни была численность противника, последнему придется отступить; пехота может следовать за ними, не зная ни потери, ни прочих помех». Леонардо предлагал обшить круглую повозку, напоминающую перевернутую суповую миску, железными листами. Поначалу он предполагал ставить внутрь пару лошадей, но потом предложил заменить их восемью людьми, которые бы вращали коленчатый вал, приводивший через систему шестерен во вращение четыре колеса повозки. По периметру повозки в амбразурах ставились бы пушки, а вверху под куполом размещался бы «командир». Когда уже в конце XX века энтузиасты попытались построить реальную модель по чертежам Леонардо, оказалось, что с некоторыми переделками действительно получается движущаяся по ровной прочной дороге повозка, вот только вооружать ее реальными пушками и стрелять из них никто не рискнул. По сути, предложение Леонардо было развитием тех же повозок типа «свиней» или «кошек». Но да Винчи «снабдил» повозку механической трансмиссией и предлагал вывести ее в полевое сражение, причем использовать в движении и в тесном взаимодействии с пехотой, что и позволяет считать ее одним из самых близких прототипов «танка». Но эта боевая машина, как и ряд предлагавшихся другими изобретателями, осталась нереализованной. Так, еще в 1447 г. Огюст из Меммингема предлагал огромную машину, приводимую в движение усилиями нескольких десятков человек, причем вращение передавалось на все ее четыре колеса.

Рисунки Леонардо да Винчи — вариация на тему серпоносных колесниц и знаменитая «закрытая колесница» до Винчи с пушками, конец XV века.

В книге, выпущенной в Нюрнберге в 1471 г., описана повозка с пушкой и щитом, в которую можно было впрячь лошадь спереди или сзади. В ходе гуситских войн 1419–1434 гг. гуситы использовали повозки, в которые устанавливали огнестрельное оружие и из которых быстро формировали «вагенбурги» (vozova hradba) — укрытие для всего отряда, обеспечивавшее круговую оборону и успешно противостоявшие атакам рыцарской конницы. Но это были быстро возводимые полевые укрепления, а не боевые машины. То же относится и к «гуляй-городам»— перевозимым на колесах или полозьях готовым деревянным щитам, быстро соединяемым в нужной конфигурации, применявшимся в войске Московского государства в XV–XVI веках, и к закрытым телегам — «сторожкам» сибирских казаков XVII века. Кстати, вагенбурги сами имели давних предшественников — в частности, полукочевые племена Древнего Китая отбивали нападения врагов, укрываясь за своими повозками. Подобных проектов немало было и позже. Так, уже в 1823 г. механик из Вены Шустер представил начальнику русского Главного штаба генерал-адъютанту Волконскому проект «скорострельной машины» для стрельбы со скоростью «в минуту до 120 ружейных выстрелов в параллельном направлении», при этом стрелок, «сидя на самой машине», должен был вращать рукоятку, а люди, стоящие сзади, — двигать повозку. Ни одно из подобных изобретений не дало практического результата.

Также делались попытки заменить в «боевых повозках» мускульную силу людей и животных. Поскольку определяющими областями развития механических устройств того времени были часы и мельницы, поступали и соответствующие предложения. Так, в 1335 г. Гвидо де Виджеванто в трактате о военных машинах, написанном для французского короля Филиппа VI, предложил повозку, приводимую в движение подобием ветряной мельницы. Подобную же защищенную повозку с двумя крыльчатками по типу мельничных и механической передачей почти полтора века спустя, в 1472 г., изобразил современник да Винчи — итальянец Роберто Вальтурио в трактате «Pe Re Militari» («О военном деле»). Еще через столетие, в 1579 г., Симон Стевин в Голландии предложил парусный «сухопутный крейсер» с «экипажем» в 20 человек, рассчитывая на его применение в армии принца Вильгельма I Оранского. А приятель Стевина Томас Вилунс разработал «ветроход», где также использовалась ветряная крыльчатка, но вводилась пружина, запасавшая энергию. О боевых делах таких «сухопутных кораблей» свидетельств не осталось историю с ладьями Олега, якобы подошедшими к Царьграду под парусами и на колесах, считают чистой легендой). В 1588 г. итальянец Августино Рамелли показал интересный проект закрытой повозки, которая могла переплывать заполненные водой крепостные рвы. По дорогам ее тянули лошади, а движителем на плаву служили два гребных колеса, приводимых во вращение сидящими внутри людьми. Внутри повозки сидели и стрелки.

В 1634 г. Дэвид Рамсей в Англии взял патент на самодвижущуюся повозку, которую можно было использовать и в военном деле. В 1658 г. там же, в Англии, Гаспар Шотт представил проект повозки, вмещающей 100 человек, — для применения ее против турок.

Тот же Леонардо да Винчи предлагал возродить колесницы, сделав их главным оружием вращающиеся серпы или косы по примеру персидских колесниц Колесницы в этот период превращались в церемониальные повозки, на которых обычно везли знамя, но с XIV века неоднократно делались попытки и их снабдить огнестрельным оружием. В 1335 г. боевые колесницы предлагал Гвидо да Виджевано, в 1395 г. в Германии Конрад Кейзер предложил колесницу, вооруженную пиками и пушками. В 1420 г. падуанский ученый Джованни Фонтана описал боевую колесницу в своем трактате, известном как «Книга о военных орудиях». В «Истории Англии» Генри приводятся два акта шотландского парламента. В первом, от 1456 г. (период правления шотландского короля Якова II), говорится: «Весьма важно, чтобы король потребовал от военных начальников всех степеней изготовления военных колесниц с поставленными в каждую из них двумя пушками и при них фейерверкерами с потребными для дела инструментами и опытным человеком для закрывания их». Другим, от 1471 г., Яков III приказывал прелатам и баронам выставлять такие колесницы против англичан. Но толкались такие «колесницы» только на небольшое расстояние. В начале XVI века в войске Генриха VIII появляются так называемые «тюдоровские повозки», которые можно считать развитием «шотландских». Это были «двухэтажные» колесницы — над лошадьми, поставленными в особую упряжь, на высоких шестах крепилась платформа, на которой сидели стрелки (мушкетеры); вся повозка защищалась досками, стрельба велась через амбразуры. Понятно, что стрельба могла вестись только с неподвижной повозки, а сама повозка — своего рода «штурмовая башня» для полевого боя — не отличалась устойчивостью и проходимостью.

Плавающая боевая повозка, предложенная Августино Рамелли в 1588 г.

В Германии в 1558 г. Хольцшуер изобразил фантастическую «Гуляй-крепость» на четырех больших колесах, вооруженную пушками и снабженную амбразурами для стрелков. В архивах Ламбетского дворца (лондонской резиденции архиепископа Кентерберийского) обнаружили записку шотландского математика Джона Непера от 1596 г. В ней Непер описал свои «секретные изобретения, полезные и необходимые в наши дни для защиты Острова и борьбы с иноземцами, врагами божьей веры и религии». Среди них была и «круглая подвижная колесница, непробиваемая для выстрелов из сдвоенного мушкета и движимая теми, кто находится внутри ее. Ее можно использовать либо в движении — для того чтобы прорвать боевые порядки противника и проделать проход, либо в неподвижном состоянии при отражении атак врага. Она позволяет уничтожить окруженного неприятеля путем стрельбы из аркебуз через маленькие отверстия». Попыток реализовать свои «секретные изобретения» Непер, насколько известно, не предпринимал. Уже в 1741 г. во Франции предложили использовать серпоносные колесницы. Идея вдохновила Вольтера, который в 1768 г. в одном из писем Екатерине II предлагал России «легкую повозку», испытания которой якобы уже прошли во Франции в 1756 г. по приказу военного министра д'Аржансона. Правда, после нескольких сдержанных ответов императрицы Вольтер признал, что «генералам расхотелось продолжать персидскую игру».

Четыре элемента

Возьмем определение «танка» хотя бы из «Военного энциклопедического словаря»: «гусеничная боевая машина высокой проходимости, полностью бронированная, с вооружением для поражения различных целей на поле боя». То есть «танк» как машина складывается из четырех основных элементов — универсального механического двигателя, вездеходного (желательно гусеничного) движителя, броневой защиты и скорострельного оружия. Эти элементы не могли сойтись в одной машине ранее второй половины XIX века. Чтобы убедиться в этом, взглянем на их развитие и формирование.

Период с 60-х годов XVIII века до 80-х годов XIX века считается эпохой промышленного переворота, совершавшегося в разных странах и затронувшего практически все отрасли человеческой деятельности. Основой этого переворота стал переход к машинному способу производства, что в первую очередь потребовало развития тепловых двигателей и металлургии, становления станкостроения. Согласно распространенной ныне «концепции технологических укладов», в этот период выделяются два «уклада»: в первом, продолжавшемся с 1780-х годов до середины XIX века, происходило совершенствование методов получения и обработки чугуна и железа, рос спрос на продукцию машиностроения, расширялась область применения универсального теплового (парового) двигателя; для второго, занявшего практически всю вторую половину XIX века, характерны развитие железнодорожного транспорта, металлургии, станкостроения, рост масштабов производства на основе механизации.

Кстати, преобладание наиболее интересного для темы первых танков третьего «уклада» начинается уже с 1890-х годов и характеризуется, среди прочего, быстрым развитием тяжелого машиностроения, производства и проката стали, неорганической химии (включая химию взрывчатых веществ), специализацией тепловых двигателей, ростом тяжелых вооружений, укрупнением промышленных концернов. Промышленная революция потребовала укрепления связей науки и технологий. На протяжении XIX века ряд ученых и инженеров внесли существенный вклад в формирование основ теории машин и механизмов и других отраслей машиноведения, среди них Л. Пуансо, С.Д. Пуассон, М. Прони, Ж. Понселе, Г. Монж, Р. Виллис, Ф. Рело, П.Л. Чебышев, И.А. Вышнеградский, Л.В. Ассур, Н.Е. Жуковский, Н.П. Петров, Х.И. Гохман и др. Стоит отметить громадное значение для дальнейшего развития техники быстрого становления с середины XIX века национальных инженерных школ. В последней трети XIX века в различных странах возникают высшие технические учебные заведения, в то же время начинают формироваться действующие на постоянной основе научно-исследовательские институты, конструкторские бюро. На основе металлургических и машиностроительных предприятий к началу XX века формируются крупные концерны по производству вооружений — достаточно вспомнить «Армстронг» и «Виккерс» в Великобритании, «Шнейдер — Ле Крезо» во Франции, «Крупп» в Германии. Но только Первая мировая война сделала очевидным для всех, что «один лишний металлургический или пушечный завод имеет с точки зрения «национальной обороны» больше значения для страны, чем целый армейский корпус». В то же время в управлениях военных министерств уже действовали постоянные «технические», «артиллерийско-технические», «артиллерийские» комитеты или комиссии. Но вернемся к нашим «четырем элементам».

Двигатели. Создание теплового двигателя заняло немалое время. И оставшиеся на уровне опытов пороховой двигатель Х. Гюйгенса (1673 г.), паро-атмосферный двигатель Д. Папена (1690–1706 гг.) и нашедшие применение для откачки воды машины Т. Севери (1698 и 1715 гг.) и Т. Ньюкомена (1711–1712 гг.) не были машинами непрерывного действия. Однако именно попытки усовершенствования паро-атмосферной машины Ньюкомена привели к появлению универсальных паровых двигателей. «Огнедействующая машина», созданная в России И.И. Ползуновым в 1765 г. объединением двух цилиндров ньюкоменовского типа, осталась без развития. Куда большая удача выпала Джеймсу Уатту, взявшему в 1769 г. в Англии патент на одноцилиндровую «машину простого действия», а в 1784 г. — на «машину двойного действия», которая и положила начало универсальным тепловым двигателям и «эпохе пара» в промышленности и на транспорте. Основными отраслями внедрения парового двигателя на транспорте были водный и железнодорожный, но создавались и «дорожные» паровые повозки.

Приспособление тепловых двигателей к «безлошадным повозкам» началось уже тогда, когда Уатт только работал над универсальным паровым двигателем. В 1769 г. французский военный инженер Н. Кюньо построил первую известную «паровую телегу», назвав ее «Фардье», причем создавал ее как артиллерийский тягач и строил согласно распоряжению военного министра Шуазеля. Правда, после того как телега въехала в стену, испытания первой военной самоходной машины закончились. Затем появились транспортные паровые повозки англичанина Р. Тревитика с ведущими колесами диаметром до 3 м (1801–1803 гг.), паромобили чеха Й. Божека (1815–1817 гг.), англичан Д. Гордона с ведущими колесами диаметром 2,7 м (1821 г.) и У. Джеймса (1824 и 1832 гг.), Г. Генри (1825 г.), У. Хенкока (1827–1838 гг.), Гурнея (1831 г.), полноприводный «дилижанс» Т. Бурсталля и Дж. Хилла (1826 г.), трехколесный паровой трактор для омнибуса Бурела (1871 г.), паромобиль А. Боле (1873 г.). Но, даже находя коммерческое применение, они не могли конкурировать с традиционным гужевым транспортом. Хотя довольно прочные позиции смогли надолго занять колесные паровые тракторы — в качестве тягачей и машин для специальных работ. Для улучшения их проходимости увеличивали диаметр ведущих колес, ширину обода, ставили грунтозацепы для увеличения тяговых свойств. Еще в Крымскую войну 1853–1855 гг. британцы использовали паровые колесные тягачи для доставки предметов снабжения войскам, осаждавшим Севастополь. Паровые тягачи британского производства имелись в прусской армии во время франко-прусской войны 1870–1871 гг., в русской — во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Эра паровых тракторов-тягачей оказалась долгой — в Первую мировую войну они все еще использовались в тяжелой артиллерии и тыловых службах.

Будущее развитие автомобиля определили и такие изобретения, как дифференциал (О. Пеккер во Франции, 1828 г.), пневматическая шина (Р. Томпсон в Великобритании, 1845 г.), передние управляемые колеса на цапфах (Лангеншпергер в Германии, 1816 г.) и др.

Распространение и развитие паровых машин способствовали и быстрому развитию металлообработки и машиностроения. В 1790-е годы Г. Модели создает станок с самоходным суппортом, в 1817 г. появляется строгальный станок Р. Робертса, в 1818 г. — фрезерный станок Э. Уитнея с многоразовой фрезой, в 1835 г. — автоматический токарный винторезный станок Дж Уитворта, в 1839 г. — карусельный станок И. Бордмера и паровой молот Дж. Нэсмита и т. д. С 1880-х годов в производстве используют гидравлические прессы. В машиностроении вводятся нормали и стандарты, распространяются стандартные детали и комплектующие Развитие машиностроения шло неравномерно. К началу XX века наибольшая часть крупных машиностроительных предприятий была сконцентрирована в Великобритании, Германии, Бельгии и США. В то же время происходит становление теплотехники. В 1824 г. Сади Карно заложил основы теории тепловых двигателей, разработав классический цикл «идеальной тепловой машины».

Паровой двигатель, требующий наличия топки и котла, был слишком громоздок для безрельсового транспорта. Подлинная революция в различных отраслях техники и технологий началась с распространением двигателей внутреннего сгорания.

Уже в 1801 г. Ф. Лебок запатентовал двигатель, в котором водяной пар заменил открытым им светильным газом. Светильный газ, добываемый из угля или дерева, вскоре уже производился в промышленных масштабах, и неудивительно появление целого ряда газовых двигателей. В 1823–1826 гг. два варианта атмосферных газовых двигателей патентует С. Броун, а В. Райт в 1833 г. — газовый двигатель двойного действия с водяной рубашкой охлаждения. В 1838 г. В. Барнет патентует газовый двигатель с предварительным сжатием газа и воздуха. Начинается поиск систем зажигания для двигателей внутреннего сгорания — в частности, в 1854 г. Барзанти и Матукки патентуют газовый двигатель с электрической системой воспламенения.

В 1860 г. француз Жан Этьен Ленуар построил двигатель на светильном газе, с электрическим воспламенением, кривошипно-шатунным механизмом, золотниковым газораспределением от эксцентриков на валу двигателя, но еще с весьма низким КПД (4 %). В 1862 г. там же, во Франции, А. Бо де Роша получил патент на двигатель четырехтактного цикла, но не смог реализовать его.

В 1866 г. в Германии Николаус Август Отто получил патент на атмосферный четырехтактный вертикальный газовый двигатель. На Парижской выставке 1867 г. компания «Отто и К°» представила первую рабочую модель одноцилиндрового четырехтактного двигателя внутреннего сгорания. В 1876 г. Отто строит двигатель на доменном газе. В 1878 г., использовав принцип предварительного сжатия, Отто смог создать двигатель, КПД которого достиг 15–16 %, т. е. превысил КПД паровых машин, достигших к тому времени уже достаточной степени совершенства. Но это были тихоходные промышленные двигатели.

Ленуар в 1862 г. пытался поставить свой газовый двигатель на колесный экипаж. Решающим шагом стал переход на жидкое топливо. Еще в 1847 г. Дрэк в США получил патент на двигатель, работающий на керосине. Опыты с повозками с двигателем внутреннего сгорания ставил в 1870–1880 гг. в Мекленбурге и Вене З.С. Маркус, но не достиг столь явного успеха, как германские изобретатели Юлиус Готлиб Даймлер и Карл Бенц.

В 1883 г. бывший управляющий фабрикой Отто в Дейтце инженер Юлиус Готлиб Даймлер вместе с Вильгельмом Майбахом строит скоростной бензиновый 4-тактный двигатель с зажиганием от калильной трубки. Карл Бенц в 1878 г. разработал легкий двухтактный двигатель внутреннего сгорания

Русский конструктор Б.Г. Луцкой в 1885 г. увеличил мощность, создав 4– и 6-цилиндровые варианты двигателя.

В 1885 г., когда Даймлер и Майбах патентуют свой бензиновый двигатель с карбюратором (испарителем по способу англичанина Уильяма Барнета), Даймлер берет патент также на 4-колесный экипаж с бензиновым двигателем, который строит на основе экипажа каретной фабрики «Вильгельм Вимпф унд Зон». В 1886 г. машина с двигателем мощностью 1,2 л.с. испытывается в селении Каннштадт. В том же году Бенц строит и испытывает в Мангейме 3-колесный автомобиль с четырехтактным бензиновым двигателем мощностью 0,75 л.с. В том же году Бенц разработал автомобильное магнето, на основе которого Роббер Бош создал систему искрового зажигания топливной смеси. Но коммерческий успех к автомобилю с двигателем внутреннего сгорания приходит не сразу.

В 1892 г. В. Майбах разрабатывает новый рядный 2-ци-линдровый двигатель с параллельными цилиндрами. В 1893 г. В. Майбах в Германии и Д. Банки и Я. Чонк в Венгрии берут патенты на распыливающий карбюратор.

В 1890 г. автомобиль с двигателем, построенным по патентам Г. Даймлера, изготовила во Франции компания «Панар-Левассор» и с 1892 г. выставила свои автомобили на рынок.

Широкое применение паровых машин и двигателей внутреннего сгорания повысило спрос на нефть и нефтепродукты. Если в 1880 г. в России, скажем, добывали 31 миллион пудов нефти, то в 1893 г. — Уже 325 миллионов пудов. Промышленные способы перегонки нефти начали применяться в США в 1850-е годы. При этом из продуктов перегонки благодаря распространению с тех же 1850-х годов керосинового освещения наиболее ценился керосин; бензин был одним из наименее ценимых (что, кстати, способствовало первоначальному распространению бензиновых двигателей), а мазут вообще считался отходами производства. В 1888 г. в России В.Г. Шухов и С.П. Гаврилов получили привилегию на аппарат для непрерывной дробной перегонки нефти, а в 1891 г. — на крекинг-процесс с глубоким разложением нефти. Уже в 1913 г. в США У. Бартон разработал промышленную установку для высокотемпературного крекинг-процесса.

Соответственно, идет поиск двигателей внутреннего сгорания, работающих на различных продуктах перегонки нефти. Так, в 1888 г. англичанин Джемс Харгревс построил прототип двигателя, работающего на тяжелом топливе с форсункой, запальным шаром и камерой сгорания, охлаждаемой водой. В 1889 г. появился двигатель Дидерикса, работающий на керосине. Тогда же свой вариант «керосинового двигателя» построил в России лейтенант флота Е.А. Яковлев — этот двигатель демонстрировался на VIII съезде врачей и естествоиспытателей в Петербурге. В том же году сообщалось об изобретении техником В С. Синицыным стационарного двигателя на тяжелом топливе.

В 1890 г. англичанин Герберт Акройд-Стюарт патентует двигатель со специальной камерой сгорания в головке цилиндра и воспламенением паяльной лампой, а с 1892 г. фирма «Горнсби энд Санз» приступила к производству «калоризаторных» двигателей Горнсби-Акройда на тяжелом топливе.

В 1894 г. заводом братьев Бромлей построен нефтяной двигатель с воспламенением от сжатия.

В 1893 г. Рудольф Дизель в Германии разработал модель двигателя, реализующего новый термодинамический цикл, но только в 1896 г. Дизель построил работоспособный двигатель с воспламенением топливной смеси от сжатия. КПД его двигателя достиг 34 %.

В 1900–1902 гг. на Путиловском заводе построили бескомпрессорный нефтяной двигатель Г.В. Тринклера с циклом смешанного типа. В 1903 г. Я.В. Мамин получил патент на двигатель, работающий на сырой нефти, с компактным керосиновым «запальником». Но к этому времени завод Л. Нобеля уже выпускал двигатели Дизеля. В самой Германии к началу XX века двигатели Дизеля выпускали 8 заводов, в Великобритании — 2. Затем двигатели Дизеля перевели с керосина на работу на тяжелом топливе, так что именно Дизелю обязана техника распространения двигателей на тяжелом топливе, которые позже пришли в бронетанковую технику.

Первой «войной моторов» стала именно Первая мировая война. Однако двигатель внутреннего сгорания обратил на себя внимание военных задолго до Первой мировой — им планировали заменить обозных и артиллерийских лошадей. Уже с 1890-х годов военные начинают формулировать соответствующие требования к автомобилям. В те же годы на транспорте, в сельском хозяйстве, на дорожных работах начинают использовать тракторы с двигателями внутреннего сгорания.

И в этот же период в Европе и США возникают предприятия по серийному производству автомобилей, положившие начало известным фирмам — «Даймлер» в 1890 г., «Пежо» в 1896 г., «Рено» в 1899 г., «Фиат» в 1899 г. и др. Франция, надо отметить, одно время опережала другие страны по объемам производства автомобилей, но к началу Первой мировой войны ее опередили США. На 1 января 1914 г. количество автомобилей в разных странах составляло (округленно): в США — 300 000, в Великобритании — 245 000, в Германии — 57 000, в Канаде — 46 000, в Австрии — 13 000. В огромной России на тот момент имелось около 10 000 автомобилей, в подавляющем большинстве импортных (для сравнения — столько же автомобилей имелось тогда, скажем, в Аргентине).

Гусеница. Гусеничный ход гораздо «моложе» колесного — если колесо, посаженное на ось, впервые встречается в VI тысячелетии до н. э., то гусеничный движитель появляется только в XVIII веке н. э.

В 1713 г. во французскую Академию наук поступает проект д'Эрмана «четок из катков» — грузовая платформа ставилась на раму с подобием моногусеницы в виде набора широких деревянных катков, соединенных в цепь и обкатывающихся вокруг рамы снизу платформы. В этом прототипе катковой гусеничной цепи можно увидеть развитие еще более древнего, нежели колесо, способа перемещения грузов волоком с подкладыванием под них деревянных катков. Идея д'Эрмана получила одобрение, но не нашла практического применения.

Целый ряд проектов появляется в конце XVIII — начале XIX века. Тому «виной» и растущая потребность в транспорте, и развитие паровых железных дорог. У последних также были предшественники. Деревянные рельсовые пути использовались на горных разработках Центральной Европы еще в XVI веке. В 60-е годы XVIII века в Англии на горных предприятиях появляются чугунные рельсы, а в начале XIX века уже используются рельсы из кованой стали. В России первые металлические внутризаводские рельсовые дороги выполнил в те же 1760-е годы на р. Кораблихе механик К.Д. Фролов. Появление стальных рельсов потребовало организации рельсопрокатного производства, что способствовало развитию стального проката.

Прообраз гусеничной ходовой части — «четки из катков», предложенные д’Эрманом в 1713 г.

Деревянные, чугунные, а затем стальные рельсовые дороги оказали явное влияние на изобретателей гусеничного движителя. Не случайно в описаниях гусеничных повозок их изобретателями упоминались «бесконечные рельсы» А устройство гусеничных цепей и опорных катков первых серийных гусеничных машин напоминало железнодорожные рельсы и колеса.

В 1770 г. появляется проект англичанина Ричарда Ловела Эджворта — обычный экипаж он предлагал дополнить деревянными «подставками» или «переносными рельсами». Цепь собиралась из скрепленных между собой деревянных брусьев — дорожка из брусьев расстилалась перед колесом повозки по мере ее продвижения. Дерево еще оставалось основным конструкционным материалом, цельномета «лические гусеницы появятся позже.

В 1801 г. Томас Джерман предложил «средство облегчить движение, заменив бесконечной цепью или серией катков обыкновенные колеса». Похожее изобретение предложил Уильям Пальмер в 1812 г.

Там же, в Англии, в 1821 г. Джон Ричард Бари запатентовал цепь, которую нужно было надевать на два колеса, установленные в задней части повозки, а в 1825 г. Джордж Кейль предлагал гусеничную звеньевую цепь, натянутую между двумя колесами, между которыми располагался опорный каток малого диаметра. Не найдя иного способа поворота, Кейль снабдил каждый башмак роликом для движения в поперечном направлении.

Первые проекты гусеничного движителя предполагали облегчить передвижение по слабым грунтам повозок, которые по-прежнему тянули бы лошади либо люди. Но уже существуют паровые повозки, так что появление паровых гусеничных машин было подготовлено, хотя область их применения видится еще узкой. В частности, в 1832 г. англичанин Дж. Гиткот для освоения болотистой местности в Ланкашире ставит паровой локомобиль на моногусеницу — его машину с колесами большого диаметра целиком охватывает широкая полотняная гусеница с наклеенными на нее поперечными деревянными рейками (еще одна древняя идея — гати из циновок).

В 1836 г. во Франции, близ Бордо, испытаниями гусеничного движителя занимался Доминик Кабарюс — на песчаной местности он возил тачку с деревянными рельсами. Причем изобретатель признавал, что «подвижные рельсы» лучше делать «из металла», и предлагал использовать их для «исследования пустынь», экспедиций в Америке и покорения «снегов, покрывающих север Европы».

В 1857 г. В. Ньютон взял патент на «усовершенствованное устройство подвижных рельсов для движения паровых машин по обыкновенным дорогам и вовсе без дорог». В это же время Джемс Уэлч предложил «усовершенствованную переносную рельсовую дорогу» с траками в виде рельсов с массивными опорными башмаками, причем здесь появляется упругая подвеска движителя к корпусу через полуэллиптическую рессору. В 1858 г. предложен гусеничный движитель Бертона.

Возможность увеличить проходимость повозки увеличением диаметра колеса была известна издавна (достаточно вспомнить арбы Средней Азии, Кавказа и других районов), но теперь решили дополнить такое колесо башмаками Башмаки, шарнирно подвешенные по ободу, имелись, например, на ведущих колесах трактора-локомотива «дорожного поезда» братьев Диетц (1835 г.). По сути, те же башмаки, только соединенные друг с другом, представляла собой звеньевая цепь, надеваемая на одно колесо, предложенная в 1831 г. Л. Бампером «Шагающее колесо» запатентовал, например, Джеймс Бойделл по ободу колеса шарнирно крепились длинные башмаки («лыжи» с «рельсами»), по которым колесо и должно было перекатываться В 1846 г. Бойделл предложил ставить такие «рельсы» на переднее и задние колеса трехколесного парового локомотива. Более простой вариант «шагающего колеса» с башмаками еще долго использовался, например, в тяжелой артиллерии — оно так и именовалось «артиллерийским колесом» В 1861 г. Андрью Дюнлоп разработал «ходячее колесо» — к колесу большого диаметра на рычагах крепились опорные рельсы с поперечными башмаками-шпалами. Уже в 1891 г. появилось «ходячее колесо» Кларка — хотя тут уже колеса, собственно, не было, а был стопоходящий движитель, подвешенный на оси на подпружиненных шарнирных рычагах, причем очередная «стопа» опускалась на грунт сразу, после того как поднималась предыдущая.

В России в 1837 г. штабс-капитан Д. Загряжский получил «привилегию» (патент) на экипаж «с подвижными колеями» — в обычном экипаже колеса заменялись ходами, состоящими из опорного катка и шестигранного направляющего колеса, на которые надевалась звеньевая гусеница, такой небольшой «гусеничный ход» еще и снабжался винтовым механизмом регулировки натяжения гусеницы. Загряжский прямо писал, что «цепи сии заменяют до некоторой степени железную дорогу, представляя колесу всегда гладкую и твердую поверхность». Правда, площадь опорной поверхности такого движителя была невелика, и вряд ли его вес и сопротивление движению оправдали бы его применение.

В 1839 г. В. Тертер предложил «переносную подвижную железную дорогу с грузовым снарядом, катящимся по настилающейся подвижной дороге». В 1863 г. крестьянин Маклаков получает привилегию на «дорожный снаряд «Силач» с «катковой цепью» и внешней гусеницей — еще один своеобразный гусеничный движитель для облегчения буксировки грузов.

В 1876 г. штабс-капитан С Маевский предложил проект «способа передвижения поездов с помощью локомотива по обыкновенным дорогам» Ряд шарнирно соединенных тележек опирался своими катками на одну гусеницу, выполненную действительно в виде цепи — ее вертикальные железные звенья несли опорные башмаки и служили траками, горизонтальные — беговой дорожкой для катков. Такая конструкция обеспечивала бы гусенице гибкость, необходимую для поворота он производился изгибом гусеницы поворотом переднего катка (вряд ли это бы сработало). На одной из тележек ставился паровой двигатель. Конструкция включала в себя ведущее колесо в виде восьмигранного вала, коробку перемены скоростей, устройство регулировки натяжения гусеницы, для устойчивости предполагались боковые опорные колеса. В 1878 г. Маевскому была выдана привилегия, но попыток постройки машины не делалось. Вообще опыты с экстравагантными по тем временам гусеничными движителями были редки, так что гусеницу изобретали» не однажды, причем все большее склонялись к стальным.

15 марта того же 1878 г. купец Канунников вошел в Департамент торговли и мануфактур с прошением о выдаче крестьянину Федору Блинову десятилетней привилегии на его изобретение. Заметим, что «крестьянин» относится к сословной принадлежности, а не роду деятельности. Федор Абрамович Блинов был техником-самоучкой, имел опыт работы судовым механиком, делал пожарные насосы, сельхозорудия. Привилегия выдана Блинову 20 сентября 1879 г. на «особого устройства вагон с бесконечными рельсами для перевозки грузов по шоссейным и проселочным дорогам». «Вагон», кроме опорных катков (колес), имел два направляющих колеса в виде звездочек, зацеплявших гусеницу за шарниры звеньев. Предполагалось наличие в «вагоне» поворотного устройства и возможность сцепления нескольких «вагонов» в поезд. Блинов испытал свой «вагон» с двумя крупнозвенчатыми гусеницами на практике на конной тяге, после чего приступил к разработке самоходного варианта. И десять лет спустя построил паровой трактор с крупнозвенчатой гусеницей зубового зацепления с гладкими траками, четырьмя парами опорных катков (каждый служил еще и ведущим колесом) и оригинальной силовой установкой. Каждая гусеница приводилась в действие отдельным паровым двигателем в 10–12 л.с., но паровой котел был единый, топливом служила нефть, поворот осуществлялся изменением скорости хода двигателя одного борта.

Проект одногусеничной повозки штабс-капитана С. Маевского, из привилегии 1878 г. Видны устройство гусеничной цепи, установка двух паровых цилиндров двигателя, «коробка передач» и механизм поворота (изгибом цепи).

В том же 1888 г., кстати, 2-гусеничный трактор, но с более сложной конструкцией гусеничного движителя (внутренние цепи, по которым идут простые и рекордные катки, и более широкие внешние гусеницы) и с рулевыми колесами предлагает Ф. Бэггер в США, причем здесь также имеются две раздельные паровые машины с единым паровым котлом.

В 1896 г. на Нижегородской промышленной выставке Блинов заслужил похвальный отзыв «за паровоз для проселочных дорог с бесконечными рельсами и за трудолюбие по его изготовлении». На это раз трактор имел гусеницы с грунтозацепами на траках. Кстати, на той же Нижегородской выставке 1896 г. представлялись русские автомобили лейтенанта Е. Яковлева и инженера П. Фрезе «Паровоз» Блинова не был первым в мире трактором, но стал первой реально построенной и испытанной машиной такого типа в России, причем разработанной независимо.

Тем временем в 1882 г. Гильом Фандре из Буэнос-Айреса предлагает «портативное железнодорожное полотно», охватывающее все колеса катки) самоходной повозки, с ведущим и направляющим колесами. Но патент получает Джон Ньюберн. А в 1900 г. Фрэнк Брамонд предлагает гусеницу для повозок с резиновыми шинами

В 1886 г. в США Этлькарт разрабатывает полугусеничный паровой трактор, в котором гусеница надевалась на заднее направляющее и ведущее колеса. причем ведущее колесо было меньшего диаметра и приподнято над землей.

В 1904 г. главный инженер фирмы “Р. Горнсби энд Санз» Дэвид Робертс запатентовал конструкцию гусеничного трактора. В 1907 г. британское военное ведомство испытало гусеничный трактор «Горнсби» с нефтяным двигателем и гусеницами системы Робертса. Но ранее патент у Горнсби приобрела американская «Холт Мэнюфэкчуринг Компани», созданная Бенджамином Холтом. Вскоре «Холт» выпускает гусеничные тракторы на рынок и первой добивается успеха (с 1925 г. фирма переименована в «Катерпиллер Трактор Компани»). Трактор имел две гусеницы, управляемые рычагами, для облегчения поворотов служил передний поворотный каток. Тракторам «Холт» суждено было сыграть важную роль в появлении танков.

Гусеничный трактор «Горнсби». Обратим внимание на устройство ходовой части с массивными башмаками гусениц.

Сталь и броня. «Век девятнадцатый — железный», — писал Александр Блок. И в самом деле, сталь и чугун превращались в основной материал во всех отраслях техники, количеством выплавляемого чугуна и стали начали определять уровень промышленного и культурного развития государства. Высокие механические свойства, особенно жесткость, сочетание прочности и пластичности, способность подвергаться различным видам обработки, большое количество давно освоенных месторождений руды делали сталь незаменимой для новой техники. Металлургия стали вступила в XIX век с неплохим активом — были освоены выплавка чугуна с использованием каменного угля, получение стали пудлингованием. Но во второй половине века быстрое развитие машиностроения, возрастающие требования к военной технике, новые отрасли промышленности потребовали количественного и качественного роста металлургии.

В 1847 г. А. Крупп представил изготовленное на его заводе орудие из литой тигельной стали. В 1854 г. на заводе Круппа в Эссене устанавливается прокатный стан, в 1856–1857 гг. — прокатный стан для крупных болванок в Сааре. В 1855 г. британский изобретатель Г. Бессемер запатентовал свой конверторный способ получения стали, который вскоре совершенно вытеснил прежний тигельный способ, применявшийся с конца XVIII в. (кстати, металлургией Бессемер занялся в поисках материалов для новых орудий). В 1864 г. французы Этьен и Пьер Мартен осуществляют переплавку чугуна в отражательной печи с регенеративной установкой В. Сименса (заметим, что ранее Мартены поставляли французскому правительству стальные стволы для штуцеров). В 1878 г. появляется способ англичанина Сидни Дж. Томаса получения литой стали переделом фосфористых сортов чугуна. Высококачественная сталь из лабораторий выходит в массовое производство. Это был один из ключевых моментов развития военной техники. В 1878 г. появляется способ англичанина С. Дж. Томаса получения литой стали переделкой в конверторе фосфористых сортов чугуна. С 1865 по 1870 г. благодаря внедрению бессемеровского и мартеновского способов мировое производство стали возросло на 70 %, а с 1870-х годов до 1900 г. — почти в 17 раз. Развивается техника проката стали, включая бронепрокатные станы.

В России наиболее удачный способ заводского производства литой тигельной стали предложил инженер П.М. Обухов. Его сталь, полученная в 1851 г., обладала такими важными качествами, как упругость и вязкость. В 1853 г. Обухову удалось получить сравнительно тонкую стальную пластину, которую не пробивали ружейные пули, в то время как изготавливавшиеся в Златоусте панцирные кирасы пробивались ими даже при вдвое большей толщине. В 1857 г. Обухов получает привилегию на производство тигельной стали в крупных отливках. Интересно, что стальные пушки Обухова получили золотую медаль на той же Лондонской выставке 1862 г., на которой была представлена «бессемеровская» сталь. К этому времени появляется сложнолегированная сталь Роберта Мюшета — лучшая на тот момент инструментальная сталь, без которой машинное производство трудно представить. Исследования в области сталей, легированных добавлением различных элементов для получения желаемой структуры и свойств, обеспечили прогресс во многих отраслях.

В 1883 г. в Великобритании Роберт Абот Гатфильд получил марганцовистую сталь, отличающуюся высокой износостойкостью, что позволило изготавливать из нее детали, которые в процессе эксплуатации постоянно подвергаются сильному износу и обычно быстро выходят из строя по причине истирания.

К середине XIX века в металлургии наметился переход от чисто эмпирического поиска наилучших способов термической и механической обработки к научному исследованию. Еще в 1835 г. русский военный инженер П.П. Аносов применил микроскоп для изучения структуры стали, положив начало современной металлографии. Ключевое значение для прогресса металлургии имело открытие русским инженером Д.К. Черновым критических точек термической обработки стали и ее фазовых превращений в твердом состоянии (работы, опубликованные в 1868 и 1878 гг.), его исследования термомеханической обработки стали, интенсификации металлургии. В постановку производства стали на научную основу большой вклад внесли Н.В. Калакуцкий, А.С. Лавров. Характерно, что в программу курса металлургии, которую с 1889 г. читал Д.К. Чернов в Михайловской артиллерийской академии, были включены вопросы изготовления орудий, снарядов и броневых плит.

Развитие броневого дела в XIX веке было связано прежде всего с потребностями флота, в меньшей степени — фортификацией. В период гладкостенной артиллерии, стреляющей круглыми ядрами со сравнительно небольшой начальной скоростью, военно-морские флоты вполне удовлетворялись обычно броней из нескольких слоев листов обычной «мягкой» стали. Кстати говоря, броня из нескольких слоев «котельного железа» позже использовалась и для кустарного бронирования автомобилей и поездов.

В 1861 г. Джон Броун в Шеффилде строит прокатный стан для изготовления корабельной брони (пятью годами ранее в России В.С. Пятов построил «листокатальнузо машину» для прокатки брони из раскаленных железных листов), а в 1862 г. в Великобритании заказан первый мореходный броненосный корабль (плавучая батарея) «Первенец».

На флоте начинается и развитие броневых башен. В 1860 г. свои конструкции башен создали швед Т Тимбе и англичанин К Кольз. В 1862 г. в США был спущен на воду «Монитор» с броневой пушечной башней системы Дж. Эриксона на центральном штыре. В том же году на британской броненосной батарее «Ройал Соверейн» использовали башню К. Кольза, вращавшуюся на катках по погону. Вслед за США и Великобританией ряд морских держав, включая Россию, начали строить корабли с башенными установками.

На американских броненосцах времен гражданской войны, кстати, появляется и рациональный наклон броневых листов корпуса.

В России в 1863 г. построена первая броненосная батарея «Не тронь меня», а в 1872 г. спущен на воду первый брустверный башенный броненосец «Крейсер» («Петр Великий»).

В 1876 г. во Франции завод «Шнейдер-Ле Крезо» изготовил броню из высокоуглеродистой стали, отличающейся повышенной твердостью — ее стойкость была на 30 % больше, чем у «железной», но сама броня оказалась хрупкой: при попадании снаряда она не пробивалась, но трескалась.

Соответственно, с 1877 г. в Великобритании использовали двухслойную броню типа «компаунд» с твердым внешним слоем из высокоуглеродистой стали (содержание углерода 0,8 %) и внутренней подушкой из «мягкой» стали (0,1 % углерода). Эта броня удерживала чугунные снаряды, но с появлением стальных снарядов оказалась недостаточно прочной.

В 1889 г. британская «Блочер Стил» изготовила броню из стали, легированной никелем по методу Джона Райли.

В 1890 г. «Сен-Шамон» представила «специальную сталь» с примесью никеля, но в 1891 г. в Германии появляется никелевая броня Круппа (стальная броня с содержанием 0,12 % углерода, 6,8 % никеля), а в США — гетерогенная цементированная никелевая броня Гарвея с насыщенным углеродом поверхностным слоем (содержание углерода в поверхностном слое — 0,9 %). Никелевая и цементированная броня лучше противостояли стальным снарядом. Но состязание брони и снаряда продолжалось непрерывно.

Существенным шагом было появление в конце XIX века хромоникелевой стали. Во Франции Я. Хольтцер рекомендовал использовать сталь, легированную хромом, и для брони, и для бронебойных снарядов — хорошая иллюстрация диалектики развития оружия и средств защиты. Из хромистой, никелевой и хромоникелевой сталей начали изготавливать детали, испытывающие высокие нагрузки. В частности, они использовались для производства подшипников, без которых невозможно представить технику XX века (в Германии, например, заводы по производству подшипников качения работали с 1881 г.).

Хромоникелевая броневая сталь приобрела новые качества. Она также могла подвергаться цементации или изготавливаться гомогенной. В России с 1893 г. изготавливали корабельную броню по методу Гарвея, но с 1898 г. на адмиралтейском Ижорском заводе освоили выпуск хромоникелевой цементированной (гетерогенной) брони по методу Круппа.

Кроме брони большой толщины, для обшивки бортов кораблей и бронебашен изготавливалась более тонкая броня для бронепалуб и крепостных щитов. К тому же успехи сталеделательной промышленности во второй половине XIX века возродили и интерес к легким «противопульным» панцирям и щитам. Правда, те же успехи, используемые в огнестрельном оружии, пока не позволяли создать достаточно легких противопульных закрытий, так что их предлагали в основном для замены земляных корзин («тур») в малоподвижной крепостной войне. В России, например, в 1886 г. прошли испытания легкие щиты полковника Фишера и датского капитана Гольштейна.

В 1890–1900 годы осваивается выпуск броневых плит толщиной 5—10 мм для орудийных и пулеметных щитов — сначала для крепостей, а затем и для полевых войск. После англо-бурской и русско-японской войн бронещиты появляются почти на всей полевой артиллерии и станковых пулеметах. Стоит отметить, что технологии того времени позволяли цементировать только броневые плиты большой толщины. Тонкая броня выполнялась гомогенной, прокаливалась на всю толщину. В то же время совершенствуют методы поверхностного упрочнения стальных деталей.

Огнестрельное оружие. На протяжении XIX века развитие огнестрельного оружия прошло несколько важнейших этапов. Достаточно вспомнить, что в войнах начала века армии были вооружены дульнозарядными гладкоствольными бронзовыми и чугунными орудиями, стрелявшими круглыми ядрами, бомбами и картечью, дульнозарядными кремневыми ружьями, а главным взрывчатым веществом служил дымный порох. К концу же века армии были вооружены скорострельными стальными нарезными орудиями с бездымным порохом и удлиненными снарядами с мощными бризантными взрывчатыми веществами, магазинными винтовками, получили первые пулеметы. Стремительный прогресс в области металлургии определил революционные преобразования в огнестрельном оружии. Речь шла о качественном улучшении всех характеристик. Увеличению дальности и меткости стрельбы способствовал прежде всего переход к массовому нарезному оружию, удлиненным снарядам, повышенным давлениям пороховых газов в канале ствола. Нарезные артиллерийские орудия имели дальность стрельбы почти втрое большую, чем гладкостенные. Показатели меткости стрельбы нарезных орудий на дальности около 1 километра были в 5 раз лучше.

На первые места тут вышли германские, британские и французские артиллеристы. Французы в 1858 г. приняли у себя нарезное дульнозарядное орудие, снаряд которого был снабжен выступами, ведущими его по нарезам ствола. Впервые нарезная артиллерия была использована во время Итальянской войны 1859 г., когда французская нарезная артиллерия продемонстрировала явные преимущества перед гладкостенной австрийской. В том же 1859 г. австрийцы ввели у себя подобную нарезную артиллерию, а в Пруссии приняли нарезные орудия и удлиненные снаряды; казнозарядные пушки Армстронга ввели у себя британцы. Прусские казнозарядное нарезные орудия превзошли австрийские дульнозарядные по скорострельности и дальнобойности в ходе войны 1868 г. Крупп еще в 1847 г. продемонстрировал свою первую стальную пушку, но переход к серийному производству требовал времени. В 1865 г. на стальных пушках Круппа появился клиновый затвор. Во Франции Т. де-Болье предложил тип поворотно-го поршневого затвора, принятый сначала для морских, а затем и для других типов орудий.

Значительное влияние на развитие артиллерии оказала франко-прусская война 1870–1871 гг., когда свое превосходство показали крупповские стальные казнозарядные пушки. В России инженер В.С. Барановский заложил принципы создания новой скорострельной артиллерии, разработав в 1872–1875 гг. орудие, сочетавшее стальной ствол, унитарный патрон, затвор с ударным механизмом и «упругий лафет» с противооткатными устройствами, поглощавшими часть энергии отдачи. Но только в 1890-е годы, когда введение унитарных патронов с металлической гильзой и бездымных порохов сделало качественное увеличение скорострельности насущной реальностью, конструкторы широко обратились к принципам «упругого лафета».

В 1860-е годы начинается распространение в армиях и казнозарядного стрелкового оружия. Распространение унитарных патронов с металлической гильзой и прочных стальных стволов способствовало быстрому его прогрессу. Первой войной, в которой широко применялось казнозарядное оружие под унитарный патрон, стала гражданская война в США 1861–1865 гг. Стремление увеличить скорострельность, используя только мускульную энергию стрелка, породило также многоствольные рукояточные «картечницы» или «митральезы» ружейного калибра, впервые использованные в той же гражданской войне в США. Картечницы привлекли широкое внимание после франко-прусской войны 1870–1871 гг., поступили на вооружение ряда стран, но успех имели ограниченный и остались оружием, «промежуточным» между магазинным и автоматическим. Настоящий путь к автоматизации оружия лежал на пути использования для перезаряжания энергии пороховых газов выстрела. Первый патент на автоматическое орудие с использованием энергии отдачи взял Г. Бессемер в 1855 г., ряд изобретателей получили патенты на автоматическое оружие в 1860–1880 годы (Пилон в 1863 г., Куртис в 1866 г., Люце в 1874 г., Бэйлей в 1876 г., Крика в 1884 г., Манлихер в 1885 г., Рудницкий в 1887 г., братья Клэр в 1888 г. и др.), но не смогли их реализовать. Первым достиг существенного успеха американский изобретатель и предприниматель Хайрем Стевенс Максим, представивший в 1884 г. первый образец автоматического пулемета своей системы, а в 1887-м — новую, значительно усовершенствованную конструкцию. После введения бездымных порохов системы автоматического оружия стали множиться куда активнее. Пулемету суждено было кардинальным образом изменить облик войны, да и танки своим появлением во многом обязаны именно широкому применению пулеметов. «Максим» занял прочные позиции, но уже получил сородичей — появляются пулеметы «Кольт» 1895 г., «Гочкис» 1897 г., «Шкода» 1893 г., «Шварцлозе» 1902 и 1905 гг., ручной «Мадсен» 1900 г.

Скоро возникает мысль придать новому оружию «подвижность», превосходящую пехотную, — в частности, в США уже в 1889 г. полковник Р. Дэвидсон предлагает ставить пулемет на автомобиль (идея боевой колесницы выходит на новый уровень).

В появлении новых взрывчатых веществ, как, кстати, и в исследовании углеводородного топлива, важную роль сыграла нарождающаяся органическая химия. Основные надежды изначально возлагали на пироксилин — «взрывчатый картон», или «огнестрельную бумагу», как его называли. Опыты с бездымным порохом вели А.А. Фадеев в России, Бетчер и Бракан во Франции, Х. Шейнбейн в Швейцарии. В 1868 г. в Германии свой вариант пироксилинового пороха создал Шульце. Но нестабильность пироксилина и склонность к самовоспламенению делали пороха слишком опасными. Стабильный вариант пироксилинового пороха создал во Франции П. Вьель в 1884 г. В 1847 г. А. Собреро в Италии получил жидкий нитроглицерин, в 1854 г. Н.Н. Зинин в России предложил использовать нитроглицерин во взрывчатых веществах. Но только в 1889 г. в Англии Абель и Дьюар впервые получили нитроглицериновый порох. В 1891 г. под руководством Д.В. Менделеева в России создали свой пироколлоидный порох. Бездымный порох позволил резко повысить начальные скорости снарядов и пуль, увеличилась настильность стрельбы, скорострельность, обзор на поле боя стал яснее, управление огнем устойчивее. Наряду с новыми метательными взрывчатыми веществами одно за одним появляются новые мощные вещества бризантного (дробящего) действия — мелинит, аммотол, аммонал, ксилил, тротил и др., заменяющие порох в артиллерийских и инженерных боеприпасах.

И снова — проекты

Проекты «самодвижущихся батарей» и «блиндированных» колесниц появлялись все чаще. Пример тому — «подвижная батарея Смита» в Англии (1852 г.) с защитой от артиллерийского огня — очевидно, картечного. В 1856 г. в России некий «титулярный советник Е.Е.», видимо, под впечатлением событий Крымской войны и применения британцами паровых тракторов («дорожных локомотивов»), подал предложение «пускать в неприятельские ряды локомотивы, окруженные цельною высокою и толстою чугунной стеной», на широких колесах, причем его «оружие должно стрелять залпами посредством особой машины». Большинство подобных проектов оставалось на бумаге. Некоторые — как паровая «полевая локомобильная батарея» Джеймса Коуэна — даже строились, но не прошли испытания и не вызывали интереса специалистов в силу не только своего несовершенства, но и отсутствия явной потребности в подобных боевых средствах. «Батарея» Коуэна представляла собой шлемообразный корпус, водруженный на паровую повозку с четырьмя ведущими и одним поворотным колесами, причем ведущие колеса должны были иметь башмаки по типу трактора Бойделла. В амбразурах корпуса ставились 8 малокалиберных пушек, а снизу выступали 4 вращающихся серпа-ножа (снова образ «серпоносных» колесниц). В 1900 г. Паннинггон предлагал слабо разработанный проект колесной боевой машины с широким обтекаемым броневым корпусом и тремя орудиями в поворотных полубашнях.

Появились и проекты вездеходных бронированных боевых машин. Первым «свел воедино» двигатель, бронирование, гусеничный ход и скорострельное вооружение французский изобретатель Э. Буйен. В 1874 г. он предложил новое средство передвижения в виде поезда, движущегося по железнодорожному полотну, выполненному в виде бесконечной ленты, охватывающей весь поезд. Замкнутое железнодорожное полотно было разработано так, чтобы его звенья могли поворачиваться относительно друг друга не только в вертикальной, но и в горизонтальной плоскостях. Поворот должен был производиться изгибом этой моногусеницы, хотя собственно механизм поворота продуман не был. Главным назначением машины было освоение колоний. «Достаточно снабдить мой поезд парой небольших пушек и несколькими митральезами, — писал Буйен — чтобы в течение нескольких минут отбить нападение тысяч дикарей». Но Буйен пошел и дальше. В ходе недавно окончившейся франко-прусской войны 1870–1871 гг. нашло применение подобие бронированного поезда, что, видимо, вдохновило Буйена придать своему изобретению более грозный боевой вид. «Самое грозное орудие войны», каким он считал свою машину, «несло» броню, 12 пушек и 4 митральезы, распределенные по шарнирно соединенным друг с другом бронированным звеньям вагонам). Команда — надо полагать вместе с десантом — должна была включать 200 (!) человек. Конечно, предложенная Буйеном 40-сильная паровая машина не смогла бы сдвинуть эту 120-тонную (согласно расчетам) махину с места. Фантастический проект, конечно, не имел никаких реальных последствий. Любопытно, впрочем, что Буйен рекомендовал доверять управление своей машиной «надежным людям с безупречной нравственностью», имея в виду их лояльность государству — и это за полстолетия до идей отборных «малых профессиональных» мотомеханизированных армий Фуллера, де Голля, Секта.

Так могла выглядеть на поле боя бронированная «полевая локомобильная батарея» Дж. Коуона, 1885 г.

Тем временем началась моторизация армии. Самая старая задача, решавшая на практике механическим двигателем снабжение в армии. Паровые тракторы доставляли грузы еще британским войскам во время Крымской войны 1855–1856 гг. С началом XX века в армию пришел автомобиль с бензиновым двигателем. Накануне Первой мировой войны в ряде армий уже имелись автомобильные подразделения. Речь пока шла в основном о моторизации тылов и штабов, хотя уже планировали использовать автомобили под самоходные радиостанции и прожектора, под установку орудий, для эвакуации раненых. Даже первая «бронемашина» — если не считать, конечно, бронепоездов — нашла себе применение в армии для решения именно транспортных задач. Речь идет о «дорожных поездах», применявшихся британской армией в Южной Африке в ходе англо-бурской войны. Каждый такой «поезд» состоял из парового колесного тягача и 4 «вагонов», защищенных противопульной броней по предложению полковника Темплера. Любопытно замечание о таких «поездах» подполковника германской армии О. Лаирица сразу после войны: «Предлагалось направлять их за передовые позиции к линии обороны противника, чтобы прикрыть переходящие в атаку свои войска… Можно предположить, что дорожный бронированный поезд мог бы использоваться в качестве подвижного форта, который бы направлялся к важным пунктам — таким, например, как мосты, находящиеся под угрозой нападения летучих отрядов противника без артиллерии».

Такой явно нереализуемый «гусеничный бронепоезд», по мнению Э. Буйена, должен был стать «самым грозным орудием войны» по проекту 1874 г.

Выявленная англо-бурской (1899–1902 гг.) и в еще большей степени русско-японской (1904–1905 гг.) войнами роль огня скорострельного оружия — а в этих войнах с обеих сторон использовались и магазинные винтовки под патроны с бездымным порохом и оболочечными пулями, и пулеметы, и полевые орудия с фугасной гранатой — породила ряд проектов бронемашин для решения уже боевых задач. В первую очередь привлекли внимание автомобили с двигателем внутреннего сгорания. В 1902 г. французская фирма «Шаррон, Жирардо э Вуа» (C.G.V.) представила на Парижской автомобильной выставке частично бронированный автомобиль с пулеметом «Гочкис» в кормовой части, а в Великобритании Фредерик Симмс продемонстрировал в Хрустальном Дворце в Лондоне «Машину войны» (War car). Машина Симмса имела четыре приводных стальных колеса, бронекорпус в виде перевернутой ванны или лодки-плоскодонки, два пулемета «Максим» либо пулемет и автоматическую пушку «Максим» (Симмс предлагал также установку пулемета «Максим» на моторный квадрицикл со щитом и на бронедрезину). Полубронированный автомобиль C.G.V. был отражением опыта колониальной войны французов в Марокко, машина Симмса — англо-бурской войны. В Австро-Венгрии в 1904 г. полноприводный (4×4) бронеавтомобиль с установкой одного-двух пулеметов во вращающейся башне представил Пауль Даймлер через фирму «Эстеррайхише Даймлер-Гезельшафт» («Аустро-Даймлер»). Несмотря на хорошие характеристики, развития эта машина не получила, и к созданию бронеавтомобилей Австро-Венгрия вернулась только в 1915 г. В 1905 г. в США Э. Дайтон предлагал «форт на колесах». В Германии в 1906 г. были показаны бронированные автомобили Генриха Эрхарда и Опеля (последний под маркой 18/32 PS был представлен без вооружения как штабной), в том же году в России испытали бронеавтомобиль C.G.V. с пулеметной башней кругового вращения. Но особого интереса они также не вызвали, пока итальянцы не без успеха применили свои бронеавтомобили в Триполитанской войне 1911–1912 гг. (характерно, что в этой же войне впервые применили и военную авиацию). В 1913 г. «Эрхард» в Германии показала новый вариант бронеавтомобиля BAK с бронированной установкой 50-мм «противоаэростатной» пушки C/1908, «Армстронг-Уитворт» в Великобритании — полубронированный двухосный высококолесный артиллерийский тягач, а русское военное ведомство изучало германский «бронеавтобус Бенц».

Параллельно продолжались попытки установить вооружение и броню на гусеничный ход. В 1903 г. свой проект предложил капитан артиллерии Ле Вавассер во Франции под наименованием «автомобильной пушки» — машина с бензиновым двигателем в 80 л.с. должна была нести 75-мм пушку, бронекорпус и экипаж из 4 человек. Проект в течение двух лет рассматривался Артиллерийским техническим комитетом и был передан в Военное министерство с неблагоприятным заключением, причем кроме недостатков самого проекта (в частности, не был разработан механизм поворота) указывалось и отсутствие необходимости в подобном средстве. Любопытно, что в том же году журнал «Стрэнд Мэгэзин» опубликовал рассказ Герберта Дж. Уэллса с описанием «путешествующих крепостей» (или «наземных броненосцев») огромных бронированных машин, передвигавшихся на «шагающих» колесах, вооруженных большим количеством пулеметов со своеобразной автоматизированной системой управления огнем. Впрочем, еще в 1880-е годы французский художник и писатель-фантаст Альбер Робида на одной из своих карикатур изобразил ряды велосипедистов, идущих в атаку в сопровождении вооруженных пушками шлемообразных машин, а за ними движется грозный бронированный гигант (прототип «танков непосредственной поддержки» и «танков усиления»). На другой его карикатуре при виде вездеходной бронированной машины в панике разбегается из окопов женский полк. Можно упомянуть и карикатуру британца Рольстона «Война в будущем: посаженная на тракторы пехота в бою»,

В 1911 г. обер-лейтенант железнодорожного полка Австро-Венгрии Гюнтер Бурштынь разработал вполне реализуемый проект бронированной машины «Моторгешютц» (Motorgeschutz). Машина должна была двигаться на непрерывных гусеничных лентах тросовой системы, иметь индивидуальную пружинную подвеску опорных катков, весить около 5 т, нести экипаж из 3 человек, 30-мм или 40-мм пушку в поворотной башне, броню толщиной 8–4 мм. Двигатель мощностью 50–60 л.с. должен был обеспечить скорость от 3 до 8 км/ч (весьма трезвая оценка), а оригинальное рычажно-роликовое приспособление в передней и задней частях — преодоление различных препятствий. Для движения по дорогам со скоростями до 20–30 км/ч Бурштынь предполагал снабдить машину съемными ведущими и управляемыми колесами. В октябре 1911 г. проект был предложен военному министерству Австро-Венгрии, а чуть позже — Германии. Хотя 28 февраля 1912 г. Бурштынь получил на него германский патент, а 25 апреля — австро-венгерский, «Милитарише Цайтшрифт» за 1912 г. отметила его как «остроумное изобретение», военные ведомства им совершенно не заинтересовались. По другой версии, впрочем, проект не мог быть реализован, поскольку нарушал бы действующие патенты на гусеничные сельскохозяйственные тракторы — что же, достаточно веский повод для отписки. В том же 1911 г. британский офицер капитан Т. Туллок предложил построить на гусеничном шасси «Горнсби» бронированный транспортер для доставки солдат к полю боя. Причем здесь якобы и прозвучало впервые слово «tank» по отношению к бронетехнике — Туллок назвал так корпус машины.

Разрез «Моторгешютц» и планируемых способ преодоления им препятствий — из патента обер-лейтенанта Г Бурштыня, 1912 г. Обратим внимание на пружинную подвеску опорных катков и на оригинальные рычажно-роликовые приспособления для преодоления препятствий в передней и задней частях машины.

В 1912 г. постройку бронированной гусеничной машины предлагал британскому военному ведомству австралийский конструктор Ланселот Э. де Моль. Свое изобретение он назвал «цепнорельсовой машиной, способной легко управляться и нести тяжелые грузы по пересеченной местности и канавам». Согласно проекту машина должна была иметь упругую подвеску с вертикальными цилиндрическими пружинами, специальные штыри для преодоления препятствий, поворачивать за счет изгиба гусениц в горизонтальной плоскости — укрепление траков в гусеничные цепи было разработано соответствующим образом. К достоинствам проекта де Моля относится и гусеничный обвод, приподнятый над опорной поверхностью в передней и задней частях. Часть чертежей и пояснений военное министерство в 1913 г. вернуло де Молю с отказом и указанием, что эксперименты с гусеничными машинами уже окончены, часть документов осталась в министерстве. В это же время подал свой проект изобретатель, увлекавшийся изготовлением игрушечных машин и оставшийся в истории как «водопроводчик из Ноттингема» него именуют также «ноттингемским слесарем», одно другому не противоречит) Но его проект тоже «откопали» в архиве военного министерства уже после войны, без отзыва, но с краткой резолюцией «Этот человек — сумасшедший»

Что касается де Моля, то он напомнил о своем изобретении уже во время войны в 1916 г. а в конце 1917 г. даже представил в Министерство снабжения построенную при финансовой поддержке Г. Бойса самоходную модель в масштабе 1/8, но без результата (в 1916 г. проект даже не переслали вовсю действовавшему Комитету по сухопутным кораблям) Только после войны комиссия, разбиравшая вопрос об «авторстве» танка, отметила, что из всех предвоенных британских проектов (а Австралия входит в Британское содружество) этот был наиболее реален и перспективен. Хотя де Моль не указывал ни двигателя, который намеревался установить на свою машину, ни вооружения, считая, что этот выбор сделают соответствующие специалисты. Де Молю даже выписали 9б5 фунтов стерлингов в возмещение расходов. Модель машины де Моля хранится в австралийском Военном мемориале в Канберре.

Проект гусеничной машины Л.Э. де Моля, 1912 г. Обратим внимание на обводы гусеничного хода, механизм поворота (изгибом гусениц), механизм регулирования наставления гусеничной цепи.

Германские исследователи нашли сообщения о Б. Гебеле, который в 1913 г. якобы испытывал в Познани вооруженную пушками вездеходную машину, а в 1914 г. даже пытался показать ее в Берлине. Проект «сухопутного крейсера» Гебеля рассматривался комиссией военного министерства и был признан нереализуемым.