Глава вторая
«— Старый ты лентяй, только ты мог такое придумать! Не слышу слов в оправдание. И почему мне всегда говорят со всех сторон, что у меня не друг, а какой то шайтан. Зачем ты зеленщика напугал? Что он тебе плохого сделал? Что молчишь? Сказать нечего, или не хочешь? Вот молчишь, значит, вину свою признаешь, всё дойдем до дома, и сдам тебя мяснику. Потом долго буду смотреть на твою морду, из которой чучело сделаю, хоть тогда я буду, спокоен, что ты ни чего сотворил.-
Ишак угольно-черного цвета повернулся в мою сторону, взглянул и чуть насмешливо фыркнул, за что тут же был наказан, палкой по ушам.
— Я тебе говорю или кому? Меня слушать надо, и внимать советам, а ты? Зачем зеленщику в ухо крикнул? Почтенный, со страху опрокинул свою тележку, а ты утроба ненасытная бросился жрать, может ты сделал это не нарочно? Ну — у, он мне тоже не нравиться… Но зачем ты меня лягнул, когда я тебя оттащить хотел?
Так препираясь со своим ишаком, я тащился через бурлящую толпу. Рынок жил своей жизнью и то, что этот торговец вытребовал меня за этого ушастого разбойника целый динар, не доставляло мне радости. Сжевал он всего ничего пучок моркови, пучок зелени, что успел ухватить своей пастью, а остальное. Остальное растащили вездесущие мальчишки и потоптали зеваки. Он хотел пять и мне пришлось долго его убеждать, что это он виноват в том, что встал на моем пути и помешал нам пройти спокойно мимо, я так думаю, поговори с ним еще, и он бы отдал мне пять динаров что б я отстал от него. Э — эх, всё испортила эта скотина. Зеленщик держал в руках пучок моркови и так азартно им размахивал, но он не учел жадность ушастого, тот сначала спокойно стоял и когда пучок пролетал мимо просто открывал пасть стараясь поймать ботву. Раз за разом и когда это произошло в десятый раз, и ему никак не удается этого сделать. Он издал рев, достойный слона, встал на дыбы и положил копыта на плечи низенького человечка. Коим был этот зеленщик. Тот как видно не ожидал, сделал шаг назад, споткнулся об опрокинутую тележку, и упал на спину, при этом выставив вверх руку с зажатым пучком моркови. Стоя на груди несчастной жертвы, осел не спеша, стал откусывать по кусочку от пучка всё еще зажатой в руке моркови, и когда я решил оттащить его, ухватившись за хвост, он лягнул меня в бедро. Хвала Аллаху, что я стоял к нему боком»
Меня толкнули, и я очнулся от своих воспоминаний, рядом со мной стоял Ибрагим, — Ты чего столбом замер?
— Воспоминания, как увидел этого осла, так и вспомнил, — Я указал на стоящее у лавки животное. Когда я закончил свой рассказ, Ибрагим устоял на ногах только потому, что держался за меня. Отсмеявшись, он спросил, что с ним стало.
— Его сожрали вместо меня, а я просидел на дереве несколько дней, — Я сделал скорбное лицо словно сожалея о своей потере, — Знаешь как я его звал? Но только так что б никто не слышал?
— Ну? — Ибрагим смотрел на меня вопросительно.
— Шайтан! А когда он выводил меня из себя, был Иблисом. — Весь наш разговор проходил по дороге, мы шли к дому Юсуфа, для того, что б получить расчет за проделанную мной работу, и я попросил Ибрагима сопроводить меня.
Мы благополучно добрались до города, по дороге была небольшая стычка с разбойниками, но всё обошлось удачно, мы отбились благодаря Ибрагиму, который, проявив чудеса ловкости и изворотливости, буквально ссаживал их с верблюдов, всем, что попадалось под руку. Правда и ему досталось. Сейчас он шел рядом, левая рука была перевязи, но выглядел он бодро. Разместившись в городе, я стал приходить к Латифе. Не часто, один раз в три дня. И с каждым приходом было видно, что молодой организм победил недуг, она быстро шла на поправку, сегодня был последний раз, когда я шел к ней. Мы шли по пыльным кривым улочкам.
Ибрагим хотел пройти по короткой дороге, через верхний город, но я решил сегодня пройтись в стороне от своего обычного пути, не дойдя до поворота, мы свернули в нижний город, его бедные кварталы. Если мне судьба сказала что я могу этого избежать я всё равно пошел бы этой дорогой.
— Мухаммад! — Ибрагим окликнул меня хватить спать на ходу, пошли уж быстрей, получим динары и уедем из этого города.
После того памятного дня мы сдружились, двое немолодых мужчин, без дома, без семьи мы были два как перекати-поле, за все наши странствия, что он, что я обошли всю страну. А он бывал даже дальше и его рассказы о гардарике будоражили меня и мое воображение. Я хотел бы побывать там. В загадочной стране, полной удивительных тайн. Один его рассказ о лесных великанах, вырастающих до неба, я не мог себе представить, что есть такие деревья в шестьдесят шесть локтей высотой и что требуется десять мужчин, обхватить его. Я тоже видел большие деревья, но они были по сорок локтей высоты. Стоял внизу и закидывал голову вверх и ощущал, как кружиться голова от вида бездонного, огромного синего неба. Мне казалось, что мир крутиться вокруг меня, прижавшегося щекой к коре дерева, в этот момент я видел себя маленькой пылинкой, на ладони мироздания и становилось жутко от мысли, что меня могут смахнуть с неё как, мы отряхиваем прилипший мусор.
— Аллах, покарай этого лекаря, который спит на ходу, — Ибрагим в этот раз подтолкнул меня, что бы я поспешал. Я оглянулся вокруг, не заметно для меня мы вошли уже в нижний город. Город трущоб, нищеты и бедности. Оказавшись ночью здесь один, каждый рисковал встретить утро в придорожной канаве с перерезанным горлом и раздетым до гола. Очень часто ночная стража, слыша крики отсюда, просто разворачивалась и уходила, они были родом из этих мест, а некоторые, сами занимались разбоем, прикрываясь службой у эмира.
Если их хватали, на площади перед дворцом стоял помост с обрубком бревна в потеках бурой, почти черной, запекшейся крови, они лишались головы, правосудие эмира работало очень быстро. Но если ты был купцом, кади или просто богатым человеком, правосудие начинало ползти как черепаха на песчаный бархан, всё время, скатываясь вниз и с трудом вползая наверх.
Мы шли по узеньким улочкам, грязно-желтые стены лачуг бедняков обступали нас со всех сторон, редкие деревца, росшие за не высокими заборами, склоняли свои ветви. Покосившиеся ворота, сорванные створки калиток, висящие на веревочных петлях. Тощие облезлые собаки роющееся в кучах мусора, поджимая хвост он отбегали в сторону, при нашем приближении. Стайки детишек в каком-то тряпье, жмущихся к своим дворам, провожающих нас взглядами своих темных глаз. Со скрипом открылась калитка и на улицу вышла девочка, одетая в некогда чистую галабею с вышитым рисунком на груди, и рукавами, закатанными по локоть. Она встала рядом с калиткой, держа за руку голопузого мальчугана, он смотрел на нас, засунув палец в рот.
Я чуть придержал шаг. Потянул руку к поясу, на котором висел кошель с мелочью, не дотянулся. Ибрагим перехватил её, приблизившись, прошептал на ухо
— Даже не думай, дашь одному, остальные тебя растерзают, на всех денег не хватит. Покажешь деньги тебя, взрослые перехватят, пойдем, милосердный ты наш, нас ждут. — С этими словами он потащил меня за собой.
,- Мой друг, если будешь каждому нищему подавать, у тебя жизни не хватит всем подать, а знаешь что такое обиженная толпа?
Я кивнул головой, шагая следом за ним.
— Так знаешь или нет?
— Знаю, Знаю, — ответил я, в попытке догнать его, вроде не торопливо идет, но шаг размашистый, не догоню ни как. Наконец я сдался, окончательно запыхавшись, — Ибрагим! — Позвал я ушедшего вперед воина, — Ибрагим! — повторно окликнул я, вытирая текущий пот.
— Ибрагим, я не конь что бы скакать так резво, остановись на чуток, дай дух перевести. — Взмолился я к нему. Он остановился, глядя на улочку впереди себя. Подняв правую руку, поманил меня к себе. Я ни чего не видел, своей спиной он загородил всё.
— Что там? — он посторонился, и я увидел, невдалеке, в пяти шагах от нас, торчащие из-за угла ступни ног. Судя по всему, человек лежал лицом вниз.
Ветер дувший нам в спину стих, сначала не было ни чего, а потом накатила волна, приторно сладкого запаха смерти.
— Вот про это я тебе и говорил, — Ибрагим указал на вперед, — не стоит показывать деньги в таких местах. Он стал продвигаться, вперед стараясь держаться подальше от лежавшего тела. Наконец мы увидели труп, то, что это так было понятно по запаху. С первого взгляда мне показалось, что мы наткнулись на жертву ночного разбоя, но чем дольше я смотрел на несчастного, тем больше сомневался в этом. Лежит ничком, одежда в опрятном состоянии, полы халата, под телом их никто не вытащил из-под него, значит, тело не переворачивали и не осматривали. Я шагнул в сторону мертвеца, Ибрагим схватил меня за плечо, — Тебе что больше всех надо, он умер, Аллах, забрал его душу, его найдут, попозже родственники и похоронят. Пошли отсюда, оставь. Пошли! — Он практически силой потащил меня в сторону. Я вывернулся из его цепких пальцев и отшагнул к стене дома. — Ибрагим!
Обратился я к нему, — Оглянись вокруг и посмотри внимательней, тебе не кажется странным что труп, хорошо одетый лежит по середине и не раздет. Его не били, не резали, крови нет, а самое главное это запах, ты не ощущаешь? Принюхайся, чем пахнет?
— Чем, чем, смертью пахнет, — Он повел носом, сморщился и чихнул. Заразой какой-то пахнет.
— Вот про это я тебе и говорю, если бы он умер, дня три назад вонь стояла бы на всю улицу и его бы давно сволокли на кладбище. — С этими словами я подошел и присел рядом с мертвецом. Спустив рукав галабеи, ухватил за плечо и перевернул. Я выпрямился и отошел на шаг назад. — Смотри Ибрагим, я прав оказался, он умер от болезни, а не от чего-то другого. Скуластое лицо, в муке искаженный рот, обветренные потрескавшиеся губы в капельках засохшей крови, белки закатившихся глаз. И над всем этим плыл запах гниющего мяса. Отойдя ещё на шаг назад, распахнул халат, открыл поясную сумку, достал оттуда склянку с притертой крышкой с хлебным вином внутри. Рулончик чистого полотна в ладонь шириной, размотал его и разделив на две части, полил каждую из склянки, на что Ибрагим следивший за каждым моим жестом проворчал — что лучше это выпить чем так выливать.
Я протянул ему одну полоску, обмотай лицо, особенно рот и нос, дыши через неё. Быстрыми движениями намотал себе, в нос ударила едкая вонь от вина, я сделал пару вдохов ртом и быстро притерпелся, перестал замечать. Повернулся глянуть как дела у Ибрагима и чуть не рассмеялся, он обмотал лицо оставив крохотную щелку для глаз и походил сейчас на мумию, которую я видел в Каире.
Вернувшись к трупу, приступил к осмотру. За ушами, вздутия, прощупываемые и видимые, на груди язвы с потеками гноя. Мне стало зябко от всего этого. И когда я, сняв с мертвеца халат посмотрел на его подмышку, то отшатнувшись назад, чуть не упал, Ибрагим придержал. Крупные размером со сливу, налитые, и готовые лопнуть от гноя внутри, язвы.
Я вскочил, крикнул Ибрагиму — Бежим отсюда, бросился бежать. Ошарашенный моим стремительным бегом Ибрагим какое-то время тащился следом, потом остановился и, дернув за рукав, сумел остановить и меня. — Что там такое? От чего мы бежим?
Я стоял, нагнувшись, облокотившись на колени, тяжело переводя дыхание, забег в повязке, это что-то. Поднял вверх руку показывая, что сейчас скажу. Немного отдышавшись, выдохнул на одном дыхании. ЧУМА!
Потом сорвал с лица повязку и стал скатывать ее, что бы убрать в сумку, Ибрагим, глядя на меня, проделал то же самое. Протянув мне рулон, спросил, — И что теперь делать будем.
— Ибрагим ответь мне на один вопрос, Ты, болел чумой? — Я смотрел на него во все глаза. И к моему великому облегчению он кивнул, а потом сказал — Да.
— Знаешь Ибрагим я убегал так быстро только потому что не знал болел ты или нет.
— А что это изменить может?
— Только то что ты теперь не заболеешь, и сможешь мне помогать, нам надо вернуться и я должен сделать одну вещь. Я должен взять немного плоти от этого мертвеца, а потом мы как можно быстрей пойдем Юсуфу, надо его предупредить и бежать с этого города как можно дальше.
— Дался тебе этот урод, — Ибрагим зло сплюнул на землю.
— Урод, не урод, но с его помощью и деньгами мы спокойно дойдем до любого города, не будем тащиться в общей толпе беглецов, когда все побегут отсюда. Пошли. — И мы двинулись обратно.
Я уже почти закончил со всем тем, что мне надо было сделать, как по улочке загрохотали подкованными сапогами, стражники эмира. Увидев нас стоящих возле распростертого тела, они не слова не говоря, стали окружать нас, выставив вперед копья. Потом, видимо старший, спросил — кто мы такие и что здесь происходит.
Ибрагим, оглядев весь десяток этих вояк, покачал головой, поманил его к себе и, наклонившись к уху, прошептал на ухо, только одно слово. Я никогда в жизни не видел, что бы толстяки так бегали. А то, что они кричали на ходу, повергло меня в растерянность.
Ибрагим проводил взглядом, убегающую свору шакалов, повернулся ко мне, — Быстро к Юсуфу.
Когда мы добрались до его дома, весь Химс уже бурлил. Ибрагим забарабанил в ворота и громко закричал, требуя открыть, с той стороны призвали на его голову всех шайтанов и посоветовали проваливать прочь. Ибрагим, пообещал отрезать уши, вырвать ноги и руки.
Они бы долго еще припирались бы, пока не раздался голос Юсуфа приказавшего привратнику открыть ворота. Раздался скрежет отодвигаемой щеколды, и со скрипом стала открываться створка. Ибрагим не стал ждать, пока она откроется до конца, ухватившись, рванул на себя, выдернув привратника на улицу. Одной рукой перехватил его, развернул спиной к себе, и дал пинка под зад, от которого бедняга долетел до соседней стены. Ухватил меня за рукав, затащил во двор и закрыл калитку перед носом у бедолаги. Не обращая внимания на крики доносящиеся с улицы мы пошли в дом. Юсуф встретил нас во внутреннем дворике, стоял на небольшом приступке, что бы казаться выше ростом, за его спиной были два эфиопа, державшие обнаженным оружие. — Господин Ибрагим, Господин Мухаммад, что вы себе позволяете, как вы смеете врываться в дом почтенного человека и тревожить его покой. Ваши деньги, господин лекарь, ждут вас, как и было оговорено. Я благодарю Вас за то, что вы сделали для меня и госпожи Латифы. — Он сделал жест, более достойный эмира, чем простого воина, или купца или ….
От стены отделился человек небольшого росточка, перекатываясь на своих маленьких ножках, он подкатился ко мне и протянул приятно зазвеневший кожаный мешочек.
— Мы в расчете господа, — Раздался голос Юсуфа, — Прошу вас покиньте мой дом.
Он развернулся и собрался уйти, но Ибрагим остановил его, — Юсуф, в Химсе. ЧУМА.
Спина уходящего Юсуфа вздрогнула от таких слов, и он медленно повернулся. На его бледном лице не было ни кровинки, — Что?
— В ХИМСЕ ЧУМА! — Громко повторил Ибрагим. — Юсуф надо срочно ехать из города иначе все умрут, Ты, Латифа, Эти, — Он указал на слуг, в растерянности стоящих поодаль и внимательно слушавших наш разговор.
Юсуф, затряс головой как шелудивый пес, вытряхивающий блох из своей шкуры, — НЕТ, ты лжешь, в городе нет болезни, а говоришь ты только для того что б выманить у меня больше денег, — Повернувшись к эфиопам, кивнул головой в нашу сторону, — Гоните их отсюда.-
Те двинулись к нам, обходя стоящего хозяина с боков.
Ибрагим собрался крикнуть о том, что это мы нашли мертвеца, как я остановил его, шепнув ему на ухо, — Нас тогда точно убьют. Лучше молчи. — Он кивнул, что понял меня и отошел в сторону.
Шагнув, я выставил вперед руки, ладонями вперед, останавливая охранников. За время, что я провел в этом доме, успел немного изучить их характеры и познать их недуги, которые были написаны на их лицах.
— Стойте! Именем Аллаха, стойте. Этот человек говорит правду, в город действительно пришла беда и нам надо бежать отсюда как можно быстрей, пока еще можно спокойно выти из города.
— Ты! — Я указал, на того который подходил с справой стороны, — у тебя болит спина и когда ты мочишься у тебя жуткие рези, внизу живота, а иногда ты даже и этого не можешь.
— А у тебя! — мой палец уперся в грудь второго, успевшего подойти так близко, что я почувствовал едкий мускусный запах, исходящий от его тела. — У тебя одышка, которая долго не проходит, стоит тебе помахать мечом раз, два. Ты постоянно потеешь, и болит у тебя вот здесь, я упер палец туда, где должно было быть сердце. Бывает, что у тебя внезапно кружиться голова, и ты падаешь, приходишь в себя и не помнишь ни чего. Так с тобой происходит?
Они стояли напротив меня с посеревшими лицами. (Забавная скажу вам картина, черно серый человек) Потом отступили, и виновато глядя на хозяина, встали в стороне.
Юсуф, мне наплевать на все твои деньги, мои, ты мне заплатил, — Я подкинул звякнувший мешочек, — Мне плевать на тебя, на твоих слуг, — Кивнул в их сторону.
— Мне не плевать только на Госпожу Латифу, вот кого мне будет жалко если она умрет по твоей вине. Если не веришь, мне пошли в город слугу и пусть он узнает и скажет тебе, мы готовы подождать здесь, — Я указал рукой на небольшую тень от ветвей растущей во дворе финиковой пальмы. — прошу только об одном не мешкай и поторопись, чем больше людей узнает тем больше их будет в воротах и будет столпотворение.
Я шагнул, вперед подходя ближе к Юсуфу, охранники попытались, заступить мне дорогу, встав на пути. Я остановился и вытянул вперед руку, пальцем ткнул в него, — И в этой толпе будут больные и здоровые, все будут дышать, кашлять, друг на друга, прикасаться, толкаться. Все кто был в этой толпе, умрут, потому что заразятся друг от друга, и среди них будешь ты. И госпожа Латифа.
Юсуф сел ни приступок, на котором стоял, обхватил голову руками и закачал ей из стороны в сторону, издавая тихий стон.
Все стояли и смотрели на человека, от которого ждали приказов и распоряжений.
Потом он поднял на нас взгляд, — Я не знаю, почему, но я тебе верю. Значит, вы утверждаете, что в город пришла «черная смерть»? А откуда вы узнали об этом, если в городе еще тихо и никто не шумит на улицах? А может…
— Дядя! Эти люди говорят правду. — По ступенькам, ведущим на второй этаж, спускалась Латифа. — Я только что была на самом верху, со стороны дворца эмира были слышны крики, я стала присматриваться и увидела, как оттуда выскакивали всадники и стремились к городским воротам, с каждым разом их становилось всё больше, я поспешила вниз узнать у тебя. И вижу тут господина лекаря и господина Ибрагима. А когда услышала что говорит господин Мухаммад, поняла, что там, происходит. — Она кивнула головой в сторону дворца.
— Дядя, нам надо быстро собираться и уезжать из города.
Латифа повернулась ко мне, — господин лекарь, откуда вы узнали про болезнь в городе?
Мы с Ибрагимом переглянулись, если сейчас сказать что это мы, нас просто растерзают или выкинут прочь. Я слегка кивнул своему другу и начал рассказывать, — Госпожа Латифа, как я вам говорил в прошлый раз, сегодня у меня последний визит к вам. И господин Юсуф рассчитывается со мной и….,- Я указал на Ибрагима. — С ним.
— Следуя сюда, мы шли по улицам прекрасного города, процветающего под управлением мудрого Эмира, да святится имя его, да пусть Аллах, относиться к нему с уважением.
Этот Благородный правитель, мудрейший из мудрых, и честный из….
— Господин Юсуф, вы мне говорили как-то, что не любите дворцы, а говорите сейчас как настоящий придворный евнух. Не увиливайте и скажите правду.
— Мы встретили по пути стражников Эмира они бежали из нижнего города, так что казалось, за ними гонится, сама смерь. Ибрагим остановил одного из беглецов, и я расспросил его, он поведал мне о трупе со следами болезни найденного там. Вот мы и поспешили сюда, что бы предупредить Вас о грозящей опасности. Но нам здесь не поверили и хотели выгнать взашей, как последних бродяг.
— Господин Мухаммад! — Послышался голос Юсуфа, — Если бы вы пришли спокойно и рассказали что происходит и разговаривали как вежливые и культурные люди, а не выкидывали привратника на улицу. И как я должен был вам внимать, если с улицы ворвалась, — Он посмотрел на меня, потом на Ибрагима, — С улицы вошли два почтенных и ни чего не объясняя, стали говорить всякие сказки. После того, что вы для меня сделали, я вам верю, но, увы, не доверяю.
Повернувшись к слугам начал раздавать приказы. Двор наполнился суетой и хаотично метавшимся народом, к нему добавился рев животных. Мы с Ибрагимом стояли в тени пальмы, наблюдая за этими сборами. Спустившись по ступенькам вниз, к нам подошла Латифа.
— Господин лекарь могли бы мы поговорить наедине, — Посмотрев при этом на Ибрагима.
Тот пожал плечами и собрался уйти, как я удержал его, сказав, что бы он остался, так-так от него у меня нет секретов, если только разговор не касается лекарских дел. Она покрутила головой — нет. Остановилась напротив, — Все-таки я хотела бы знать правду.
Я вздохнул, — Да это мы нашли мертвеца и рассказали стражникам. Я лекарь и я учился лечить раны и болезни, но против этой болезни я бессилен что-либо сделать, если болезнь зашла слишком далеко.
— То есть вы заразились, и ВЫ умрете, а вместе с вами и мы! — при этих словах она отшатнулась назад, собираясь, развернутся и бежать. Ибрагим успел поймать её за локоть. И притянуть к себе, она забилась в его руках как раненый голубь и только собралась открыть рот и закричать, но передумала, услышав тихий голос Ибрагима. — Лекарь знает, как остаться в живых, мы раньше болели и теперь нам болезнь не страшна.
Она продолжала молча вырываться, но хвала Аллаху, не кричала, да сопротивление было вялым. Лишь только показывая что ей противно прикосновение мужчины.
Я попросил, — Ибрагим, отпусти Госпожу, пока на нас не стали обращать внимание, она умница и не станет кричать, что мы больны, ведь мы скажем, что и она тоже больна.
Если бы взглядом можно было сжечь, то мой прах лежал бы, возле её ног и ветер раздувал по песку мои бренные останки.
— Но раз уж Вы здесь госпожа Латифа то я хотел бы просить вас помощи. — Я решил немного сменить тему неприятного для всех разговора.
— Это о какой такой помощи вы хотите просить? — Голос подрагивал от сдерживаемого гнева.
— Нам нужна лошадь, съездить к нам в дом и забрать наши вещи у меня там травы и снадобья, они будут нужны нам в предстоящей поездке..
Я повернулся к Ибрагиму, — Заберешь? Он молча кивнул в ответ.
Латифа, оглядела нас обоих с ног до головы, каждого, презрительно фыркнула и отвернулась, являя собой самого оскорбленного на свете человека. Если можно так сказать, то на её спине было написано, как она нас призирает.
— Поймите то что мы сделали сейчас, было сделано только для вашего блага, пусть Аллах покарает меня если я лгу. И я еще раз прошу вас помочь нам, мы не сможем ни лечить ни охранять. Без своего мешка я как без рук, а Ибрагим останется без оружия. Подумайте о своем дяде, себе. Подумайте об этих людях, о Джабире. О тех кого можно будет спасти в пути.
Я указал на неё Ибрагиму и кивнул головой, он шагнул к ней поближе и произнес вкрадчиво — задушевным тоном, Госпожа Латифа, я прошу Вас простить мне мою невольную грубость по отношению к вам, которую нанес когда удерживал, Вас здесь.
Она стояла ко мне, так что я видел часть её щеки, не прикрытую платком, и этот кусочек стал покрываться восхитительным румянцем. Она молча кивнула головой и пошла.
Ибрагим повернулся, в его взгляде была досада, как будто он обманул ребенка, подсунув ему вместо меда, кусок старой халвы. На что я только развел руками — дескать, а как по-другому. Мы стояли и смотрели, как по двору бегают люди. Видели, как Латифа подошла к тому коротышке, что-то сказала, он склонился в поклоне и покатился исполнять её поручение. Из распахнутых дверей дома выбежали двое слуг тащивших сундук с вещами, Других которые брали мешки кульки свертки, укладывали всё на лежавших верблюдов, сноровисто все вязали. Подымали животное и отводили его в дальний конец двора, где уже была пара нагруженных тварей, лениво жевавших жвачку. Из дверей конюшни вышел управляющий ведущий под узду запряженного коня, подведя к нам указал на него, — По распоряжению госпожи, передал поводья Ибрагиму и побежал дальше по своим делам.
— Ибрагим, может я с тобой, поеду, вдвоем безопасней будет, — Я встал рядом и протянув руку погладил животное голове.
— Нет! Одному мне будет легче, если что уйду через стену, если эмир прикажет закрыть ворота. — Он проверял, как затянута подпруга и остальная сбруя.
— Ты сможешь по веревке со стены спуститься? Нет, не можешь уж что-что, а тебя я немного изучил, если бы у меня был такой воин, то я б его своими руками задушил, что бы он меня перед врагами не позорил. — И весело рассмеявшись, одним махом взлетел в седло и направил коня к калитке, ворота решили не открывать, опасаясь мародеров. Створка распахнулась, Ибрагим осторожно вывел коня на улицу, осматриваясь по сторонам, потом, развернув его в сторону нашего дом, пустил с места в карьер. Когда стих топот подков я вернулся во двор, где кипела бурная жизнь.
Мне здесь было делать не чего, и я решил найти кухню, за всеми этими бедами сегодняшнего дня, я ни чего не ел с самого утра и отчаянно хотел есть.
А тут со стороны, накатила волна аромата, только утром сваренного плова и свежеиспеченного хлеба. Сглотнув голодную слюну, пошел на кухню, в надежде раздобыть еды. Принюхиваясь как рыжий фанак, побрел на поиски источника запаха. Завернув за угол дома, увидел не приметное строение, стоящее на задворках, практически у самой, дальней стены. В прошлые визиты меня встречали у ворот, вели к больной и потом так же провожали к воротам. Так что я не знал, как устроен двор и шел не знаю куда. Я двинулся в сторону домика сложенного из саманного кирпича, чем ближе подходил тем сильней становилась вонь, которая обычно сопровождает зиндан, вонь немытых человеческих тел и испражнений.
Я проворчал — у него там, что домашняя тюрьма, что ли, — развернулся и пошел обратно.
И тут же остановился, наткнувшись на управляющего, чтобы не упасть, ухватился за него.
Несколько мгновений мы так стояли, потом раздался его писклявый голос, — господин Мухаммад, туда нельзя ходить.
— А разве я туда иду? Любезный Гусейн, скажи, где меня могут покормить?
— Пойдемте я Вас провожу, — С этими словами он обойдя меня стороной пошел по дорожке.
Я оглянулся в сторону странного домика и пошел вслед за ним.
Он привел меня на кухню, где царил хаос и запустение, всюду валялись, все, что можно было разбросано и ни кого не было. Я прошелся вдоль ряда котлов поднимая крышки и заглядывая вовнутрь, в одном обнаружил искомое. Осмотрелся и не обнаружив посуды, взял поднос выложил, горкой, немного риса уложив сверху кусочки мяса, под одной из перевернутых мисок рядом с тандыром (????????) увидел стопку хубса, взял парочку. Еще нашел полную плошку хуммоса и это тоже забрал с собой. Добавил кучку свежих и вяленых фруктов вышел и стал смотреть где можно спокойно по кушать. Места не было, от суеты сборов поднялась пыль и легкий ветерок, дувший со стороны крепостных стен, закручивал пылинки воздухе и старался посолить ими мою еду. Я вернулся обратно, прикрыл за собой дверь, отошел к низенькому столику стоявшему у стены, пристроил на нем свой поднос. Найдя воду, вымыл руки и ополоснул лицо.
— Ну, что нам Аллах послал? — И присел к столу, оторвал кусок лепешки, сложил маленьким ковшиком, зачерпнул плова, отправил в рот. Прожевал. М- ММ. Вкусно. Да умеют в доме Юсуфа готовить плов, не то, что там, где мы жили. Ту рисовую размазню не знаешь, как и назвать.
— Приятного аппетита, господин Мухаммад, — Раздался за спиной мелодичный голосок.
Я встал, повернувшись, поблагодарил, — Спасибо госпожа Латифа!
Она успела накинуть поверх платья бурнус, сшитый из плотной шерстяной ткани. Из-под накинутого капюшона, на меня смотрели её изумительные глаза.
— Дядя послал меня найти вас и сказать, что караван почти готов и скоро можно выходить. Она произнесла это и развернулась, чтоб уйти.
«Ну да, конечно, так уж Дядя и будет посылать тебя, когда можно послать раба, тебе что-то надо, не обмани меня девочка»
Остановившись в дверях, как будто о чем-то вспомнив, она повернулась и спросила, — А что вы говорили во дворе о лечении? Это действительно так или вы меня просто пугали?
— Нет не пугал, я могу вам помочь, так — как знаю признаки болезни. Если её распознать в самом начале, то Аллах поможет, и вы будете здоровы.
— А если нет?
— А если нет, то вы умрете в течении одного дня, самое большое будете мучиться пять. К несчастью, — Я грустно улыбнулся..
— Да, это грустно, но всё в руках Аллаха, надо молиться и он поможет.
— Поможет, поможет, он поможет, и я помогу, — И шепотом добавил, — Чем смогу.
— Но я также надеюсь и на вас, на ваше мастерство. Говорю это от чистого сердца как человек, которого вы вылечили. Вы показали себя с лучшей стороны, я уже была готова предстать перед ликом Аллаха, когда вы вернули мне надежду на жизнь. — Она говорила всё это искренне, прижав руки к груди и с мольбой, смотрела на меня.
Я огляделся вокруг, у дальней стены стоял маленький диван.
— Давайте пройдем туда, сидя разговаривать удобней
Пригласил я её и пошел в ту сторону. Она села напротив меня и замерла в ожидании.
— Есть способ, он может помочь, но может и убить.
— Это как так?
— Знаете когда вас укусила змея, вы умрете, но если вы будете по не многу втирать змеиный яд, то привыкните и отрава на вас не подействует.
— Что совсем? Совсем ни чего не будет?
— Почему же у вас будет плохое самочувствие, может вас, будет знобить, но самое главное это сохраниться жизнь.
— Значит, — Она с задумчивым видом посмотрела в окошко, потом повернулась ко мне.
— Это значит…. Вы знаете средство, которое может помочь?
Я не успел ответить, в дверь вкатился Гусейн. Всплеснул рукам и еще издалека начал о том, что господин Юсуф ищет госпожу, желает её видеть, и что она срочно ему понадобилась.
Латифа извинилась и вышла вслед за управляющим. Я остался в одиночестве.
Сходил за подносом и продолжил прерванный завтрак. Но видно Аллах был против меня, пришел Юсуф в сопровождении охранников.
— Мне сказали, что Латифа здесь, — он остановился не вдалеке от меня, опасаясь приближаться ближе.
— Она только что вышла вместе с Гусейном, он сказал, что вы ищите ее, и она пошла к вам.
Он окинул меня внимательным взглядом и больше ни говоря, ни слова он вышел.
«Как там Ибрагим? Долго еще он там собираться будет, на лошади туда добраться всего ничего, пешком дольше, уже быть должен» Подстегиваемый такими мыслями я собрался идти к воротам. Оглядел с сожалением, накрытый стол, вышел под яркое дневное солнце, светившее на небе на котором не было ни одного облака.
Прошел через двор и был уже почти рядом с воротами, когда с улицы донеслось конское ржание, крики людей, грохот множества повозок. Я слегка приоткрыл калитку и выглянул.
Мимо меня с грохотом пронеслась арба, запряженная мулом, нещадно подгоняемая возничим. Из переулка, какой то бедолага стал выкатывать свою тележку. Как видно он тоже очень спешил и вот с жутким грохотом они столкнулись, бедняка откинуло в сторону, он ударился о стену и, упав на дорогу, попал под колеса арбы, она подпрыгнула, переехав через него, хрустнули ребра, изо рта плеснуло кровью. Он дернулся и затих по середине пыльной дороги. А возничий даже не оглянулся, всё так же яростно нахлестывая своего мула, он исчез за поворотом. Пока я смотрел в ту сторону. Рядом со мной остановилась лошадь, я отступил назад и хотел закрыть калитку, когда услышал голос Ибрагима.
— Ты сын Шайтана, так ты еще и трус! Разве ты не хочешь пустить уважаемого мусульманина в эту скромную обитель, достойного героя спасшего наши вещи от подлых шакалов. — С этими словами он соскочил с коня. Я распахнул калитку шире, и он завел жеребца во двор. Держа животное под уздцы, он повел его по двору, давая возможность остыть и отдышаться после бешеной скачки узким улочкам города. Закрывая калитку, еще раз оглядел улицу, около мертвеца ни кого не было, вообще никого. Вернувшись во двор, пошел рядом с Ибрагимом.
— Как там в городе? — Спросил, и сам понял глупость своего вопроса после того, что произошло на улице.
Ибрагим повернул в мою сторону голову, усмехнулся, ничего не ответив. Вокруг нас суетились люди, укладывая последние вещи на верблюдов.
— Ты успел! Я не смог задержать их. Они готовы если не бежать, то идти очень быстро что бы оказаться подальше от этого проклятого города.
Ибрагим остановил жеребца, и пробегавшего мимо какого то паренька в драной галабее, одетой на голое тело, всучив ему, повод велел отвести жеребца в конюшню. Пригрозив что спустит шкуру если с ним хоть что то случиться. То испуганно вцепился в повод, и утащил коня быстрее чем могла закончится фраза — Хвала Аллаху.
Потом он повернулся ко мне и уставился в лицо, пристально в него вглядываясь.
— И что ты там потерял?
Он продолжал смотреть на меня, заставляя нервничать под этим ироничным взглядом, не говоря ни слова, и когда я готов был закричать на него, произнес.
— Отойдем туда где спокойно сможем переговорить, то что я тебе расскажу, господин великий лекарь, тебе не понравиться.
Я осмотрелся вокруг, везде были люди и звери шум стоял такой что нам приходилось почти кричать что бы слушать друг друга. Тут вспомнилась кухня, и я пошел в её сторону сопровождаемый Ибрагимом.
Войдя во внутрь Ибрагим, так же как и я, некоторое время назад стал искать, что можно съесть. Увидел мой поднос уставленный едой прошел к столику и ни говоря, ни слова стал поедать мою еду. Я посмотрел на это безобразие и присоединился к нему, вскорости мы прикончили всё что там было и запив холодной водой, закончили скромный завтрак. Я не вытерпел и заговорил.
— Ибрагим ты мне расскажешь, что случилось или нет, или из тебя надо все тащить клещами палача.
— Сидишь? Это хорошо! — Он встал и прошелся по кухне, потом повернулся ко мне и язвительно спросил, — Великий Лекарь!
Начало разговора мне не понравилось, от язвости и сарказма сквозившего в этих словах.
— Как давно ты видел человека умершего от чумы? Блистательный
«АЛЛАХ!! Я что же ошибся в болезни? Нет! Не может быть! Там же всё указывало на эту болезнь! Приметы, бубоны?»
— О! Ты что лекарь? Как тебя называть? Неужели? САМ — Абу Али Хусейн ибн Абдаллах Ибн Сина,? Или тебя назвать как вы варвары привыкли называть, Авиценна? Ты что лучше меня знаешь, какие болезни и как лечить? Я уже лечу людей тридцать лет! Ты делатель сирот, защитник униженных и оскорбленных. Что же такое ты узнал, что можешь меня опозорить перед лицом Аллаха?
Я не лезу в твои железки, так чего ты полез в мои болячки, я не учу тебя с какой стороны брать меч и куда его втыкать, может ты, поучишь меня как подвязки на сандалиях завязывать? — Я вытянул ногу в его сторону, выкрикивая все это, и размахивал руками, как рябок крыльями. Ибрагим слушал всё это со снисходительной усмешкой на губах, я такие часто видел у родителей, когда они смотрят на свое капризное чадо. Это разозлило меня больше всего, я набрал полную грудь воздуха и продолжил, выставив в его сторону палец
— Грязный пожиратель свинины! Мерзкий шакал! Подлая гиена, пожиратель падали! Собака неверная!
— А в морду? Хочешь получить в правоверную морду? — Он шагнул ко мне, схватил за плечи и встряхнул, — Мухаммад! Шайтан правоверный! Заткнись и слушай меня!
Я вырвался и вскочил, но тут же уселся обратно, от толчка в грудь. Я снова встал и оттолкнул его в сторону. Прошелся по кухне, и только хотел высказать ему, как он заговорил.
— Мухаммад, друг мой, успокойся. Я не хотел тебя обидеть. Просто выслушай, что я тебе расскажу. Когда я приехал забрать наши вещи, меня встретил наш хозяин. Рассчитался с ним, и мы разговорились, он в двух словах поведал, что стражники эмира ищут двух человек, которых хотят обвинить в убийстве. Их спугнули, они сбежали. Тебе сказать, кого он описал? Нам с тобой надо срочно бежать из города, слух о чуме запущенный нами в городе вызвал панику, сейчас все бегут к воротам и нам, возможно, удастся бежать. Если нет, наши тушки украсят собой площадь перед дворцом эмира.
— Но мы не убивали того бедолагу! — Взвыл я от негодования, Мы нашли его мертвым. Я осмотрел его. Только осмотрел. И ничего с ним не делал.
Ибрагим подошел ко мне, — Мы сможем уйти, я выведу нас. Надо сейчас уйти и спрятаться в городе, нижнем. Ночью уйдем через стену.
Меня что-то мучило, а что? — Ибрагим! Откуда ты узнал про чуму, с кем ты разговаривал еще? Кто тебе мог такое наговорить?
Он усмехнулся, — Когда возвращался, поехал через нижний город, так было быстрей. В том месте, где мы оставили мертвеца, я застал несколько женщин, плачущих над трупом, я остановился, и заговорил с одной, она стояла в стороне, наблюдала. Сначала она не хотела со мной разговаривать. Закрывала лицо, отворачивалась.
Он усмехнулся. — Я очень давно живу в этой стране и смог найти слово, которое помогло мне разговорить её. Она знахарка, как раз лечила того правоверного и лечила его, знаешь от чего?
— Ну! И от чего же? — Я сам смотрел на бубоны и видел один из них, наверняка у него еще есть, тот на шее я вскрыл, в нём был гной и соки трупные. Не хочешь ли ты мне сказать, что я принял свищ за бубоны, я, что одно от другого не отличу!
— Да! Мухаммад ты ошибся, именно от этого он и умер. У него кровь испортилась, как сказала знахарка — Аллах наказал его за прелюбодеяние и неправильную жизнь.
— Какой Аллах? — и замолчал, смотря на Ибрагима. Пред глазами всплыла строка из трактата о болезнях.
«размер бубона характеризует течение болезни: при доброкачественном течении бубон получает развитие и достигает размеров куриного яйца и более и занимает около шести-восьми дней»
— Сколько она его пользовала?
Ибрагим смотрел на меня и молчал, а я стал покрываться холодным потом, осознавая во что мы с ним влипли по моей вине. Я ОШИБСЯ!!! Это действительно не чума, это запущенный свищ который эта глупая женщина лечила, она просто убила больного не правильным лечением. Остался один только вопрос.
— Ибрагим, а ты не спрашивал у неё, кем он работал?
— Он красильщик.
«Грязная вода, нечистоты, краски, постоянная сырость, малейшая царапина и она начинает гноиться. А у него это было на шее, место не удобное самому не разглядеть, он наверно давил, занес грязь. Обратился к знахарке, и она его добила»
— Она еще рассказывала или нет?
— этот феллах пришел к ней три недели назад, а по его словам этим он заболел еще раньше. Ты мне скажи, как ты мог ошибиться в определении болезни? Если бы так лечил своих правоверных, на полуострове жили бы одни козы да верблюды.
— Как, как, молча, испугался, торопился, вот осел! Давай собираемся и уходим.
Ибрагим кивнул и мы пошли к выходу, зашли на конюшню где были сложены вещи, которые он привез, забрали и пользуясь неразберихой во дворе дошли до ворот. Ибрагим протянул руку открыть калитку, как она сотряслась от громкого и требовательного стука с той стороны, — Именем Эмира откройте!
Мы переглянулись, позади нас, со двора спешил привратник. Я обреченно махнул рукой — чему быть — того не миновать. Ибрагим откинул засов, створка распахнулась, и в неё вошел стражник. Оглядев нас, он спросил, — Мне нужен лекарь Мухаммад — ад — Дин — абу-л — Фатх ибн Ибрахим. Я ответил, что это я.
Тогда он склонился в традиционном приветствии и когда выпрямился торжественно начал, — Господин Мухаммад — ад — Дин — абу-л — Фатх ибн Ибрахим,
Мой повелитель и господин, блистательный Эмир Гияс — ад- Дин Абу-л — Хикмет ибн — Алим ибн — Хамидулла аль — Химс, повелитель славного города Химса, да святиться имя его и пусть Аллах дарует ему много дней счастья и благополучия, желает видеть, господина лекаря.
Ибрагим толкнул меня в бок и прошептал на ухо, — Идем, раз приглашают, а не хватают то не всё так плохо.
— Господин лекарь! — Услышал я за спиной голос, а когда повернулся еще и разглядел встревоженное лицо Юсуфа спешившего к воротам, за ним немного позади шла, Латифа. Из глубины двора стали появляется первые верблюды каравана, ведомые своими погонщиками.
Окинув взглядом стоявшего стражника и признав в нем слугу эмира, Юсуф склонился в легком поклоне,
— Я искренне рад, что вы почтили своим присутствием мое скромное жилище, осмелюсь спросить высокочтимого и уважаемого эфенди. Для чего вам понадобился господина Мухаммад?
Надувшийся от своей значимости и от порученного дела, стражник даже не взглянул на него. Небрежно процедив сквозь зубы — господина Мухаммада ждут во дворце.
Еще раз, склонив голову, отступил в сторону, пропуская меня и Ибрагима. Мы вышли на улицу. Там был десяток стражи и два оседланных коня без наездников. Сопровождающий указал на них, подождал, когда усядемся в седла, прозвучала команда, и мы понеслись, по улицам Химса.
Дворец встретил нас тишиной и прохладой, нас отвели в малую залу. Когда мы туда вошли, там было всего пять человек, сам эмир и его советники.
Эмир восседал на троне, стоящем на небольшом возвышении, так что бы человек бывший перед ним смотрел снизу вверх тем самым, подчеркивая свое положение. А если его еще ставили на колени …. К счастью мы стояли в полный рост и когда нас представили, эмир заговорил.
— Господин Мухаммад, до нас дошли слухи о вашем непревзойденном искусстве врачевания, ведь вы учились Медине? Прекрасный город, хорошие, почтенные люди, достойные своего правителя. Мы с ним были знакомы. Он мудро правил. Пока эти подлые хашишийа не убили его. — Он замолчал, вспоминая.
«Я помнил это, учитель примчался из города, сам не свой, приказал всем собраться и ни куда ходить, следить за дорогой и соседними улочками и если будет, хоть что-то похожее на опасность, звать его. Мы приготовились, и прожили так три дня, пока все не успокоилось.
У меня тогда зародились первые сомнения, о своей школе»
— Знавал я вашего учителя. Он лечил меня, после того как однажды на охоте, мой конь сломал ногу, а я сильно разбился, это было за два дня, до того как убили правителя. Он смог быстро вылечить мои раны. Мы с ним повели долгие часы в беседах, рассуждая об Аллахе. Да святиться имя его. Он выказал не однозначные взгляды, и последняя наша встреча закончилась спором. Вы не знаете, что с ним стало? — Спокойный голос, взгляд, никаких признаков волнения, только заинтересованность и дружеское сочувствие.
«Врешь, не лечил тебя учитель, не лечил, а если бы это было так, я бы знал об этом, как ни как лучший ученик»
— Он умер восемь лет назад, долго болел. — Ответил я с поклоном.
— Очень жаль, мне бы хотелось продолжить наш неоконченный спор, ну да ладно Аллах ему судья. Но вы стали достойны своего учителя и также непревзойденно, как и он, лечите тела и врачуете души.
— Люди не жалуются, а кто может, жалуются Аллаху. — Со смирением в голосе проговорил я.
Он сначала в недоумении посмотрел на меня, потом улыбнулся, — Вы лекари, странные люди.
Смерть стоит у вас за спиной, и вы всегда готовы с ней сразиться, а иногда кажется, что вы обручены с ней. В городе пошли разговоры о черной смерти, но стража мной разосланная, не нашла ни каких умерших от болезни. Даже те, кто принес такую весть, не могут ничего сказать. Господин Мухаммад я хочу, чтоб вы и ваш спутник взяли на себя судьбу нижнего города, умершего, якобы от болезни видели там, но стража, посланная туда, никого не нашла, мы желаем выяснить, от чего он умер. Даже если это правоверный, и он похоронен, я возьму на себя грех, перед ликом Аллаха, отвечу за поступки и деяния свои. С вами будет полусотня дворцовой стражи, ступайте, да пусть Аллах благословит труд ваш. — Он махнул рукой. отпуская нас.
Мы склонились в поклоне и, пятясь задом, дошли до самых дверей. В соседнем зале нас встретил воин среднего роста с черной густой бородой, заросший ей по самые глаза, остроконечный шлем, одетый на чалму, сверкающая кольчуга с зерцалами на груди, небольшой щит, перекинутый за спину и сабля на правом боку. Но больше всего меня изумил его голос, настолько низкий, что казалось от него подвески на великолепных люстрах с множеством светильников, начнут колебаться, издавая мелодичное позвякивание.
Он представился, — Меня зовут Маариф! А вы будете, Лекарь и его слуга.
Он поочередно взглядом указал на меня и Ибрагима. — Мне приказано сопровождать тебя и выполнять, что ты скажешь, охранять.-
Пристально посмотрел на Ибрагима, — Воевал? Когда?
Ибрагим, при слове слуга, вскинулся, было, но я удержал его за рукав. Он вроде бы спокойно стал отвечать, — Да воевал, недавно.
— И с кем ты мог воевать, раб, только с крысами в амбаре! Вы неверные не знаете, с какой стороны саблю, держать, а все туда же. — Шагнул вперед, чуть склонился и прошептал Ибрагиму в лицу, — Тварь христианская, резать вас надо чтоб землю освященную Аллахом не топтали.
Только зря он это сделал, ну имею ввиду, что так близко подошел к голодному тигру.
Ибрагим сделал неуловимое движение и наш не состоявшийся охранник, закатил глаза под лоб и свалился Ибрагиму под ноги, звеняще, шелестящей тушей. Ну, мы тут же вдвоем стали оказывать ему помощь, стоящие рядом охранники так ничего и не поняли, что случилось с их грозным командиром, а мы немного переусердствовали, со сломанными ребрами он долго не сможет кричать на своих людей. Так что была небольшая неразбериха и маленькая паника, сначала думали, что он пал от болезни, потом ждали десятника.
Я только и успел перекинуться с Ибрагимом парой слов.
— Зачем ты его так, а если бы убил?
— Я нас спас, эта тварь, в городе прирезала бы нас, а сказал, что беднота напала. Он меня, похоже, не признал, мы служили в вместе лет восемь назад, он тогда только за то, что христианин, убивал пленных без разбора. Как баранам глотки резал. Он тогда десятником был.
Так мы и шли по коридорам и переходам дворца, пока не дошли до казарм, где нас уже ждали лошади и люди. Краткое знакомство и мы отправились.
Нижний город встретил нас настороженной тишиной, на улочках не было видно ни души. Кто смог и успел, уже сбежали, а кто не успел, спрятался. Мы во главе отряда приехали на место, Ибрагим переговорил с десятником, который командовал стражниками, и они разделились, часть людей ушла в начало улицы, меньшая осталась с нами. Ибрагим показал дом около которого разговаривал со знахаркой, стражники пошли по домам, если так можно было назвать эти лачуги. Вскоре улица наполнилась женскими криками и плачем детей, руганью и проклятиями феллахов. Потом прискакал гонец и сказал — что найден дом этого человека. Въехав во двор, я был оглушен, четыре женщины вопили перебивая друг друга так, что им бы позавидовал бы муэдзин призывающий правоверных на молитву. Я нашел взглядом Ибрагима, провел рукой поперек горла и указал на свои уши. Он кивнул, соскочил с коня, потом прошел к этим вдовам и в несколько оплеух утихомирил их.
Я отозвал его в сторону. — Ибрагим поговори с женщинами, а я пока осмотрю мужскую половину, место, где спал этот бедолага, знаешь, я тебе начинаю верить. Что-то все это мне перестает нравиться, что это не чума, я уже давно понял, а вот сейчас убедился.
Он кивнул и пошел к женщинам сидевшим на ковре, постеленном под навесом. Следом за ним пошли два стражника и десятник. Я кивнул двум воинам бывшим рядом пошел к дому. Когда дошли, — Встанете здесь, вам заходить нельзя, я пока не знаю что там внутри. Они с облегчением в глазах кивнули и остались снаружи, а я вошел.
Сумрак и запах смерти царили в комнате. Великая удача, они не успели отнести его на кладбище и похоронить, тогда бы все было гораздо трудней. Тело было здесь, готовое в свой последний путь.
«Извини, уважаемый, сначала последний раз послужишь во благо истины потом, мы тебя отпустим с миром»
Я вышел и велел одному из стражников позвать сюда Ибрагима, вернулся обратно. Прошел в сторону кровати стоящей в нише стены и отгороженной от остальной части помещения плотной матерчатой занавеской.
«Что же приступим, Мухаммад обрати внимание на то, как лежат стопки одеял, так и кажется что их перетряхивали недавно. На них нет отпечатка тела от спящего или спавшего человека. У покойника на шее огромный свищ с него идут выделения и соки и это должно пачкать подушку и рядом с ней. А подушки все чистые! Мужское тело пахнет по-другому, а запах мужчины ни с чем не перепутаешь»
Я взял одну подушку понюхал, от неё исходил слабый аромат женских благовоний. Я понюхал другую, следующую, они все пахли одинаково.
«Или он любил женские благовония или сюда принесли подушки с женской половины дома!»
— Ты меня звал, — раздался за спиной голос Ибрагима.
— Понюхай, — Я протянул ему подушку, — чем пахнет?
Он взял её в руки прижал к носу, — Интересный запах, как будто ваниль с имбирем и разбавлено розой. — Потом сморщился, — А еще здесь мертвецом воняет.
— Ладно! Я тебя не за эти позвал. Найди мне знахарку, про которую говорил, мне нужно с ней поговорить. Иди, а мне надо поговорить с нашим мертвым другом, — Я кивнул на лежавшее тело.
Ибрагим уже был в дверях, когда остановил его вопросом, — А как его звали?
Ибрагим остановился, чуть повернув голову, — А зачем тебе? Рагим!
Я вернулся к телу лежавшему по середине комнаты, — Ну что Рагим, ни чего не хочешь мне рассказать о своей жизни и смерти, Мухаммад очень хочет знать как ты умер, то что с утра я тебя смотрел ты выглядел не очень хорошо, правда и сейчас ты не красавец. Милосердный ты наш.
Разговаривая с покойным, я разворачивал посмертные покрывала, в которые он был укутан, до прихода знахарки мне надо было проверить одну идею и подготовить кое-что.
Успел во время, уже закончил, когда Ибрагим привел знахарку.
— Ассаламу 'алейкум — Поздоровался я, приложив руку к груди, когда они вошли в комнату.
— Как вас зовут? Почтенная. Пусть Аллах дарует вам многие дни и путь ваш не будет тернистым.
Вошедшая знахарка, пожилая женщина, ответила на приветствие — Уа 'алейкум ассалам, — И назвала свое имя, — Фадрийя.
— Меня зовут, Мухаммад, я, лекарь. Это мы с уважаемым Ибрагимом нашли несчастного Рагима.
— Так это ты вызвал переполох в городе, сказав, что здесь, чума? — Голос у неё был под стать её облику, глухой и низкий.
— Увы. Это я. Но позвал я для того чтоб расспросить вас об этом несчастном, — Указал рукой на тело, — Расскажите, чем и как его лечили.
— А что рассказывать, вы должны знать, что все бедняки до последнего тянут со своими болячками. Когда уже все, терпеть больше нельзя, зовут меня, прихожу и помогаю, в меру своих сил.
— Ну, а все-таки, что с ним приключилась? Когда я его увидел там, — Кивнул головой в сторону улицы, — Свищи бывшие там, где должны были быть язвы от чумы, сбили меня с толку, я ошибся. Но вы его видели живым и здоровым, ну почти здоровым.
— Он сам пришел ко мне. Он жаловался на то, что ему трудно поднимать руку и болит плечо. Вот здесь, — Она показала, где.
— А чем вы его лечили, какие травы давали, что еще использовали, как вообще его болезнь шла, были у него ознобы, жаловался ли он на жар?
— Из трав была крапива для заживления раны, когда он ко мне пришел. Она была уже открытой, с гноем, постоянно сочившимся из неё сукровицей, большей и не ухоженной. Из разговора с ним я узнала, что у него есть жены, и мне было удивительно, что все так плохо.
— А с его женами в вы не разговаривали, ведь женщины разговориться быстрей, чем с мужчиной.
— Нет, они сторонились меня, да и этот несчастный как-то упомянул о том, что он с ними со всеми в соре. Вы мужчины скрытны, из вас всё надо вытаскивать по слову, ничего не говорите или кричите от боли или молчите от стыда.
— Женщина знай свое место! Тебя позвали не нас обсуждать, а понять от чего он умер. И можешь мне поверить, я видел таких мужчин, что от боли не плакали, а смеялись и шли к Аллаху, да святиться имя его, с улыбкой на устах и чистым сердцем, не тебе говорить о нас такими словами.
Она слегка отшатнулась от меня, потом склонилась в поклоне, когда выпрямилась, в её взгляде карих глаз, не было ни капли раскаяния. Даже, на оборот в них читался вызов и презрение.
«М — да кажется, я переборщил, ставя старуху на место, как Ибрагим говорит, — ну и хрен с ней!»
— Что ты говорила про ссору с женами?
— Я! — В её голосе было столько удивленной искренности, что если бы не слышал слов раньше, поверил бы.
— Да! Ты! И не говори мне о том, что не говорила, одно мое слово против половины твоего, и Почтенный Ибрагим тоже сможет подтвердить какое слово называла. Ты должна рассказать мне про эту ссору, о чем она и кто из жен в неё участвовал, все что знаешь.
Она молча смотрела на меня, не собираясь со мной больше разговаривать.
— Можешь не говорить мне ничего, я и так узнаю все, что мне нужно. Сейчас Ибрагим приведет сюда его жен, я переговорю с ними.
Я склонился к её уху и прошептал одно слово. Потом продолжил.
— Когда выясню, ты уже будешь не нужна, тебя заберут во дворец и к вечеру твою тушу выставят на обозрение, только смотреть ты будешь на это все с высоты кола на который наденут твою голову. Все будут плевать на него и кидать всякий мусор, а потом его сволокут в пустыню и бросят там на съедение шакалам и прочим падальщикам. Аллах не услышит, что к нему обращаются с мольбой о прощении твоих недостатков, и не отпустят твои грехи, а я думаю, они у тебя очень большие, судя по твоему упорству. Рассказывай женщина!
Она переменилась в лице и уже хотела упасть на колени и начать заламывать в крике руки, чтоб так разжалобить меня и Ибрагима смотрящего на меня с широко открытыми глазами и не понимающего чего я так взъелся на бедную старуху.
Я указал на Ибрагима, — Будешь вопить, он тебя зарежет. Ты мне пока еще нужна, хочешь сохранить свою жизнь? Говори о несчастье, а не кричи как ишак на рынке.
— Ибрагим позвал я его, найди, пожалуйста, кади, здесь надо одно дело решить. Скажешь когда найдешь, что мы выполняем волю эмира, если он не поторопиться, то вместе с ней будет на площади веселить мух окрестных
— Господин, не надо меня во дворец, я не сделала ничего плохого, за что Аллах, ты посылаешь мне такие муки? Я только выполнила просьбу, это все что я сделала, я же не знала, что она задумала. — Причитая, подползла ко мне, вцепилась руками в абу.
Я взял её за плечи и слегка встряхнул, — Говори ясно и понятно, кто? И что ты сделала?
— А мне что за это будет?
— За что?
— Простит ли Аллах меня за то, что я сделала?
— Говори старуха, не заставляй меня посылать за судьей, ведь все решиться не в твою пользу.
— Это была Фархана! Она сказала — что муж, опостылел ей, она даст мне свои подвески если я дам отвар который в сон его погрузит. Она меня обманула, ни чего мне не дала, сказала — всем расскажет что это я плохо лечила бедного Рагим и по моей вине он предстал перед ликом Аллаха. Господин он правда умер по моей вине? Что со мной теперь будет, Я не хотела, Он был почти здоров и, и у него уже все там подживало, он умер.
Она выпрямилась, посмотрела на меня сухими без единой слезинки глазами и зашептала все быстрей и быстрей, переходя на крик, — Я поняла. Я все поняла. Это она. Она подлая, убила его и теперь хочет все, все свалить на меня. Господин помогите мне, у меня внуки малые, сына моего дети, без отца растут и матери, померли они все, одна я с детьми маюсь никто помочь мне не хочет все от меня как от больной в стороне проходят не здороваются и внуки мои на улицу выйти не могут, соседские детишки в них камнями кидаются. Помогите господин!
Я отцепил её пальцы, вцепившиеся мне в абу, — Ибрагим приведи сюда Фархану! Да и вторую тоже.
Ибрагим, молча кивнул и покачав головой вышел. Я смотрел на причитающую старуху, стоящую передо мной на коленях, в душе у меня, что-то сдвинулось со своего места.
— Кто твои внуки и где ты живешь?
— Не далеко от сюда почти вначале улицы, дом такой старый …
Постой, — остановил я её, — И как умел описал двух ребятишек которых видел с утра.
— Да господин это они, мои внуки. Ради Аллаха, милостивого и милосердного, сжальтесь надо мной, не оставляйте детей одних. Они погибнут без меня.
— Слушай меня, сейчас встаешь, идешь в сторону ложа, закрываешь занавес и сидишь там как тихо как мышь. Всё что услышишь, останется здесь в этой комнате, молчи и ни звука.
Она встала, поправила одежды и шагнула в сторону алькова, обходя тело лежавшее на полу.
Всколыхнулся закрываемый полог.
Я недолго пробыл в одиночестве, вскоре к нашей с Рагимом компании присоединились новые люди, комната наполнилась гулом людских голосов и женским плачем.
— Ибрагим! Я просил только жен привести, а ты что сюда весь двор приволок? Гони их всех отсюда. — Подошел ближе и сказал на ухо, чтоб никто не слышал, — Приведи кади, он нужен.
И видя недоумение на его лице, поторопил его, — Теперь я точно знаю, что здесь произошло!
Он кивнул и вышел, его не было совсем чуть-чуть, а когда вернулся, на мой молчаливый вопрос слегка прикрыл глаза. Я прошел по комнате, обходя нашего славного героя Рагима, со всеми удобствами лежавшего на полу, встал перед сидящими у стены женщинами.
— Меня зовут Мухаммад, я лекарь и нахожусь здесь по повелению эмира. Наш повелитель желает знать, что здесь произошло. Сейчас мы немного поговорим, вы расскажите мне все о вашем муже и господине, который покинул наш мир так внезапно. Я хочу выяснить, как он болел, чем вы облегчали его страдания. С кем дружил, кто из его друзей к вам в дом приходил.
В начале моего краткого монолога было еще слышно всхлипывания и шепот переговаривающихся между собой женщин, но теперь он стих и на меня смотрели внимательные глаза.
— Сейчас прибудет еще один человек, а пока ждем. — Я отошел к двери и встал там, рядом с Ибрагимом.
— Мухаммад! — Зашептал он мне, — Зачем тебе кади?
— Нужен! Когда он придет скажи чтоб пришли два стражника, встали у дверей и никого не пускали сюда с улицы, а двое других понадобятся здесь, нам с тобой нужны свидетели что мы не заставляли их признаться в совершении греха, и на всякий случай, пусть будет готов десяток. Наверно придется еще раз съездить.
Мы е недолго припирались таким образом, с улицы донесся стук копыт отрывистые слова команд, дверь распахнулась и в неё ввели под руки со всем почтением. Сухенького старичка с длинной белой бородой уже начавшей желтеть от старости. Его толи внука, толи помощника, юношу, державшего судью с одной стороны и рослый стражник с другой.
Дедок осмотрел комнату ясным осмысленным взглядом, указал на угол, где у стены стояли низенькие лавки, с лежавшими на них подушками. Когда он уселся, его обложили ими со всех сторон, а то упадет, если уснет.
Я отозвал в сторону юнца, — Ты кто и как тебя зовут? Что ты тут делаешь?
— меня зовут, Гафур, я писарь при господине Афдал. Записываю все мудрые высказывания достопочтенного, пусть Аллах продлит годы жизни его.
— Когда закончим сегодня, я хочу посмотреть что — ты записал, если мне не понравиться, надо будет исправлять.
Он вскинул было голову, хотел поспорить, но увидев за моей спиной Ибрагима, смолчал и только кивнул головой.
«А мальчик то умница, как видно не впервой, мудрые высказывания своего старца правит»
А я повернулся к Ибрагиму и попросил его срочно привезти еще одного человека, но чуть по позже, когда выясним его имя.
Я оглядел почтенное собрание достойных людей, пора было начинать.
Нашел взглядом Гафура, кивнул ему, чтоб начинал. Он склонился, что — то прошептал на ухо судьи, Афдал встал и выставил перед собой руки, ладонями вверх, — Во Имя Аллаха Милостивого и Милосердного, Пусть Святится Имя его, мы собрались здесь, для того чтоб выяснить, Истину…
Я отвернулся к Ибрагиму, — Когда поедешь, за человеком, надо тебе найти одну вещь, — И как смог объяснил ему что мне нужно. Он выслушал, кивнул и замер, без движения смотря на разворачивающееся действие.
Судья время не терял, шустрым оказался старичок, он уже разговаривал с одной из жен. Надо было брать все в свои руки, пока он все не испортил. Я прошел к нему, присел позади него на корточки. — Уважаемый Господин Афдал, я не хочу умалять Вашу честность, -
Настырный юнец Гафур растопырил уши и изогнулся, чтоб слышать, о чем я говорю.
— Но мне будет Искренне, жаль, если Вас и вашего молодого помощника, по приказу эмира, отведут на площадь. На ней вы сможете познакомиться с непревзойденным искусством палачей. Я могу вам сказать, что Рагим был убит и очень жестоко, но если Ваше доброе отношение к этим людям останется прежним ….
Я замолчал, разглядывая как бледность, растекается по шее Гафура. Но судья был старой закалки, чуть повернувшись, он начал мне пенять, — Молодежь! Вам только дай, так вы сразу готовы тащить под топор палача, любого, а вы уверенны, что эти невинные женщины виновны в смерти уважаемого Рагима, может его, убили грабители и вы напраслину возводите. Оговариваете их, лжесвидетельствуете, Вас самого надо приговорить к ударам палкой, что бы вы не лгали. Откуда вы можете знать, что его убили, если только это не вы его убили!
— Пока вы шли, я осмотрел тело, как лекарь могу сказать, что его убили и убили в этом доме, мало того в этой комнате. Но вот ваше упорство мне непонятно. У меня закрадывается сомнение в вашей честности. Мне послать людей во дворец, с докладом нашему Эмиру, пусть будет долгим его справедливое правление, что один из его судей, не верит его человеку, которого он послал для выяснения причины слухов, породивших панику в городе, что этот правоверный узнал истину и призвал на помощь. Но тот, кого он призвал, находиться в сговоре с обвиняемыми, не верно толкует законы, это позволяет им избежать заслуженного наказания.
Старик, повернулся ко мне, в его взгляде сверкнула молния.
Я не дал сказать ему ни слова, взял его за бороду и притянув к себе вплотную, посмотрел в его блекло серые, почти бесцветные глаза, — С благословления нашего Эмира, я сейчас дам приказ стражникам и они убьют всех в этом доме. Всех! Ты это понимаешь старый дурак.
Или ты думаешь, что я тебя оставлю в живых? Позвать стражу? Сказать, что все в этом доме больны? И их надо сжечь, чтобы избавить славный Химс от заразы! Они сделают это с радостью во славу Аллаху. Ну? — Я отпустил судью отошел назад, на свое место, встал рядом с Ибрагимом.
Афдал сидел и молча смотрел на меня, пустым взглядом, потом к нему склонился Гафур что сказал, тот кивнул. Помощник посмотрел на меня потом на жен сидящих напротив, потом на тело лежавшее между ними. И заговорил, обращаясь к женщинам.
— Назовите себя.
— Фархана, — Назвалась самая старшая из них. — Это Гуфран, а это Инаам.
Я повернулся к Ибрагиму, — Выведи, двух младших на улицу, а мы пока поговорим с уважаемой Фарханой.
Ибрагим вышел вперед, жестом указал, встать и идти
Гафур проводил их взглядом ничего, не говоря, когда дверь закрылась, он посмотрел на меня, спрашивая разрешения.
«Далеко пойдешь уважаемый, если сейчас понял что у кого сила тот и прав, эх, испортил мальчишку, но этого пердуна надо было ставить на место. Я так и не понял, зачем дед со мной спорил или привык, что с ним никто не спорит, вот и решил по привычке под себя подмять?»
— Уважаемая Фархана, расскажите нам, что случилось с Рагимом. Как он заболел?
— Это началось месяц назад, однажды, когда он вернулся домой, пожаловался что у него очень болит плечо, я хотела ему размять, но когда прикоснулась он дернулся сказав что не надо, больно. Мы посидели поговорили, а потом он ушел на свою половину. Примерно через неделю, после этого я обратила внимание, что он ходит как-то боком, плечо опущено, отведено назад, а голову склоняет вперед. Работу делает, стараясь меньше напрягать эту руку. С испросила своего муже — Что с тобой Рагим? Он ответил — что плечо всё еще болит. Я попросила прийти его вечером ко мне. Я хотела ему помочь с его недугом. Он пришел, разделся, я увидела на его шее огромную опухоль. Ему было плохо. Он не мог шевелить рукой и поворачивать голову. Я приложила смоченную в отваре, свежую тряпицу и замотала. Он побыл у меня, потом ушел.
— А сегодня что было? Расскажите подробно.
— Утром я встала как обычно рано, на улице еще было темно, разбудила Инаам и Гуфран.
Я всегда их бужу, молодые они не привыкли ходить за мужем, мы стали прибираться в доме и готовить еду для нашего господина и мужа. Когда все было готово, я прошла на половину мужа, чтоб разбудить его и пригласить к завтраку, но его уже не было, кровать была прибрана. Я осмотрелась, ничего было здесь делать, и я ушла. Мы поели, и стали заниматься домашними делами, дальше. Инаам прибираться в доме и во дворе. Гуфран на кухне, мыть посуду и начинать готовить еду для обеда. А я же собралась и пошла на рынок, купить риса, масла, гороха, за мясом Рагим сам ходил, обычно приводил барана и резал его на заднем дворе.
— Когда вы ушли на рынок, вам ничего не показалось странным?
— В чем? В том, что Рагима не было с утра? Нет, не показалось, он примерно раза два в месяц вставал так рано и уходил в мастерскую, в которой работал. Он говорил — что все так поступают.
— В отсутствие господина Рагима приходил ли кто ни будь из его друзей или просто сторонних мужчин?
Её щеки покрылись румянцем она сердито стрельнула глазами в сторону Гафура задавшего такой вопрос. — Нет, не приходили!
— А вы можете это самое сказать по отношению к Инаам и Гуфран? Может в ваше отсутствие, к ним кто-то приходил? И как долго вы ходите на рынок?
— Да, на рынок хожу долго, но не целый день, а только от утренней молитвы до полудня.
Если бы к ним кто-то приходил, я узнала бы у них самих, они не скрывают от меня ничего, мы обмениваемся всеми нашими маленькими женскими секретами.
— Может всё-таки, утром было нечто, что привлекло ваше внимание, но вы не придали этому значения или вы стесняетесь об этом говорить.
Она задумалась, глубокая складка прочертила линию посередине лба, в глазах была видна напряженная работа мыслей. Она как-то неопределенно повела плечами, губы зашевелились в беззвучных словах, как будто она советовалась сама с собой. Она сама себе кивнула.
— Знаете после ваших слов, я задумалась. Утром, когда пришла будить Инаам, она встретила меня сидя на кровати, хотя обычно мне приходиться её толкать, иначе не просыпается. Она сидела и расчесывала волосы. При этом была уже полностью одета.
— Вы ночью не слышали, каких ни будь криков?
— Нет, я легла очень поздно, задержали домашние дела.
Она опять задумалась, вспоминая, — Мне послышался шум во дворе, подняла голову, прислушалась. Он не повторился, и я уснула.
— Значит, когда господина Рагима не было дома, могли прийти его друзья, и кто приходил?
— Никто к нам не приходил.
— А только вы ходили на рынок или это могли быть и другие?
— Всегда ходила я, как старшая жена.
— И вы ходили всегда так долго как сегодня?
— Нет. Не всегда, иногда если было нужно что-то определенное я посылала Гуфран
— Но вы же сказали, что на рынок ходите только вы и никто другой!
— А я и сейчас скажу, что послать Гуфран, купить пол мешка риса это займет совсем немного времени, пришла, купила, ушла. Это не надо бродить по всему рынку в поисках того, что нужно.
— Но она ходила одна?
— Да!
— И часто такое бывало, особенно в последнее время?
— Это было очень редко.
— Кроме того что Инаам встала так рано и не было господина Рагима что еще вам показалось странным?
Она поджала губы, обвела нас всех взглядом, — Я просто не понимаю что именно Вас может заинтересовать. Неужели вам надо говорить что метла, которой убирают двор, стояла не в углу, а у стены. То, что большой кувшин с водой, из которого поливают двор днем, был пуст на одну треть. И тоже стоял не на своем месте.
— Насколько далеко стояла метла? Может её переставили вечером, и вы не видели кто?
— Я настолько стара, раз не могу запомнить, что делала вечером?
— Я спрашиваю вас обо всех непонятных вещах, Я видел ваш двор, он мне понравился своей чистотой и порядком, чувствуется умелая рука, настоящей хозяйки. Но для меня действительно важны именно мелочи.
— Что ты от меня хочешь?
— Я хочу … Давайте вы успокоитесь. Хотите попить я скажу и принесут кофе или вам лучше воды дать.
— Ничего я не хочу, я устала, а вы со своими придирками мучаете меня как вы можете, у меня такое горе мой любимый и дорогой муж лежит предо мной бездыханный, а вы терзаете меня. Задаете глупые вопросы…
Она начала всхлипывать, постепенно переходя в плач. Гафур посмотрел на меня и расстроено пожал плечами — мол, я сделал что мог.
— Ибрагим выведи её но так чтоб она не разговаривала с другими женами.
Он подошел к рыдающей вдове легко приподнял её и полу-вывел, полу-вынес из комнаты.
Я приподнял покрывало, которым было накрыто тело Рагима. Все было без изменений.
Подозвал к себе Гафура, — А ты молодец, ну что начинаешь мне верить или нет?
— Господин Мухаммад, знаете, есть нечто, что режет слух в её рассказе. Но говорить о чем-то ещё пока рано.
— Меня заинтересовала, часть рассказа по вещи во дворе. А что — так стал восхвалять её достоинство, как хозяйки?
— Знаете, я бывал во многих домах и здесь и там, — Кивнул головой в сторону.
— Но у неё действительно все на своих, один раз заведенных, местах, я не удивлюсь, если в разговоре выяснится, что они не ладили между собой.
— Кто не ладил? Фархана с Рагимом?
— Нет! Он с ней ладил, а вот, все эти женщины между собой, скорей всего ругались но ссору свою на улицу не выносили. И мы не найдем свидетелей. Трудно будет доказать, если кто-то из них трижды не признается в этом. А вы, правда, можете здесь всех убить?
— Да! Могу! Мне дали такое право. Но я не буду ничего такого делать, только если этот старик не вмешается. Откуда он знает этих женщин?
Он как-то странно потупил взгляд, отвернулся и словно нехотя произнес.
— Одна из них приходиться, внучатой племянницей по старшему брату.
— Он состоит в родстве с одной из женщин?
— Да!
— Ну тогда, я точно его добью, если он будет мне мешать, вершить правосудие к вящей славе Аллаха, Пусть Святиться Имя Его. А сам то, что смущаешься? Не уж-то и ты имел виды на неё? Расскажи мне про неё.
— А что мне смущаться. Просто она …. Просто она иногда приходила к господину Афдалу. Я с ней не разговаривал, но видел, раза два, не более. И рассказывать не чего.
— господин Мухаммад, а как он умер? — Он указал на тело.
— Страшно и в мучениях. Поверь мне, нельзя доброму мусульманину умирать такой смертью.
А как я расскажу, потом когда выясним кто убийца или убийцы. А поможет нам в этом сам Рагим.
У него глаза стали как у совы, рот приоткрылся в изумлении, потом захлопнулся, он потряс головой, и спросил дрожащим голосом, — Вы хотите вызвать его душу? Вы Колдун?
— Не говори пустых слов, я могу тебе объяснить, почему это происходит, но душа Рагима останется не потревоженной, и я не колдун. Но если начнешь трепаться языком, точно от сюда не выйдешь.
«Мухаммад! ты дурак! Нашел с кем трепаться и молоть языком»
— Я осматривал тело и видел следы…
— Какие следы?
— И кто кого расспрашивает?
— Но мне же надо знать!
— Гафур, колючка ты верблюжья, прицепишься к абе, не оторвешь. Давай лучше продолжим, вон и Ибрагим возвращается. Всему свое время. Узнаешь.
Вслед за Ибрагимом вошла Гуфран, она постояла немного и прошла на место, которое ей указал Гафур. После того как она присела, задал ей ритуальные вопросы и получив ответ, начал расспрашивать
— Уважаемая, может рассказать нам, как вы провели сегодняшнее утро?
— Я, проснулась как обычно, меня разбудила Фархана, после того как она ушла я привела себя в порядок, пошла готовить еду, растопила печь и принялась замешивать тесто для хубса, потом …
— Понятно вы больше не ходили в дом, а были все время на кухне?
— Да!
— вы не помните, где стояла метла, которой убираете двор?
— У стены.
— Точно там? Или она стояла в другом месте а вы не обращаете на это внимания?
— Я всегда оставляю её там, а эта зануда Фархана, старается её утащить на другой конец двора и норовит запихнуть в угол. Я что каждый раз за ней туда ходить должна?
— А что часто она заставляет вас это делать, то есть расставлять вещи на места, которые она определила?
— Всегда, а не сделаешь так как она хочет, она жалуется Рагиму, а он тоже ругается начинает, начинал.
— А что можете сказать о Инаам?
— Эта неумеха, — В её тоне было столько презрения, только и знает, что подлизываться к Фархане. Фархана сделала — то, Фархана сделала — это. Каждый раз это говорит, я ей объясняю, нельзя для мужа, делать так, а она спорит со мной и опять говорить Фархана — разрешила. Она что кумира себе нашла? Постоянно спорит, на любое замечание, которое я ей говорю, она или плачет как сумасшедшая или просто отвернется, как будто не слышит и делает все по-своему.
Гуфран склонилась немного вперед, и чуть понизив голос, сказала, — Я даже один раз её поколотила.
— За что?
Гуфран оглядела собрание мужчин сидевших и стоявших напротив, тело лежавшего мужа, потом словно решившись, набрала полную грудь воздуха, произнесла, — Она изменила нашему мужу.
Гафур даже подпрыгнул на своем месте, услышав такую новость, — Уважаемая Гуфран, а вы не путаете? Может вы, ошибаетесь?
— Нет, я не ошибаюсь! Я сама видела, как она разговаривала с Тахиром. Он иногда заходил к нам.
— Заходил?
— Тахир, он друг Рагима, когда наш господин уходил с утра на работу, Тахир возвращаясь, всегда заходил к нам.
— А вы с ним разве не разговаривали?
— Нет! Как можно я замужняя женщина буду разговаривать с незнакомым мужчиной? Ни за что!
— А, Фархана разговаривала с ним?
— Да и эта блудница тоже с ним говорила, но только не шутила и не смеялась как эта маленькая дурочка Инаам. Эта мерзавка даже до ворот его провожала.
А однажды, её голос понизился, — я видела, как он коснулся руки Инаам, а она не отдернула руку и позволила к себе прикоснуться. Я стала наблюдать за ними, они так друг на друга смотрели …
— А вы говорили о ней с господином Рагимом?
— Что вы? Он серьезный мужчина. Был. Он ведь мог и побить её за это. Меня он и за меньшее один раз бил. Ну да пусть Аллах ему судьей будет.
— А что господин Рагим часто вас бил?
— Ну меня один раз он побил, про Фархану не знаю, но эту стерву, надо было самой побить чтоб мужа своего не позорила.
Я стоял и вслушивался в её речь, смотрел на жесты.
«Бедный Рагим жить в одном доме с сумасшедшей или он действительно был добрый человек»
— Ибрагим, пошли, пожалуйста, людей за Тахиром и опроси людей во дворе, может, кто ни будь подтвердить слова Гуфран.
Когда за ним закрылась дверь, я прислушался к дальнейшему разговору.
— Как я понял из ваших слов Инаам блудница?
— ДА! — Практически выкрикнула Гуфран, — Да! Не верьте ей, она и вас обманет, я видела, как она в шербет для нашего господина что-то доливала.
— А когда это было? И как такое могло быть, если на кухне работаете вы?
— Она пришла ко мне и говорит: Господин хочет пить налей я отнесу. А ей отвечаю: Налей сама! Она взяла кувшин, поднос, когда его доставала уронила на землю другой, к счастью он был пустой, ведь рядом стоял такой же с хубсом, испеченным мной утром. Я обозвала её криворукой, она обозвала меня дурой, я хлестнула тряпкой бывшей у меня в руках, попала ей по лицу. Она закричала и хотела вцепиться мне в волосы, я не далась …
— Уважаемая Гуфран, вы начали говорить о том что видели как Инаам подлива в шербет господина Рагима что-то. Говорите об этом.
— Я не говорила что видела. Я говорила, что мы поругались и подрались, и муж наш разнимал нас, тогда он и побил меня. Я просила эту криворукую не трогать на кухне ничего без меня, а она вечно, придет, схватит, покрутит в руках и бросит где попало. А мне ищи потом. Если застану на кухне то …
Я задал свой вопрос, немного опередив Гафура.
— Гуфран, что именно брала Инаам и когда, это было в последний раз.
— Да вчера она и схватила шпиговницу, а на место не положила, я все утро искала, Баранину хотела с чесноком сделать, сунулась. Нету, пропала, я к ней. Она отказывается, сестра шакала, а потом….
— А как выглядела эта, шпиговница?
— На деревянной ручке железный прут в полпальца и полторы ладони длинной. Я, выйдя замуж, попросила своего господина мне сделать. У моей матери была такая же. Рагим ел мясо и всегда хвалил. Говорил: ты искусница никто лучше тебя баранину с чесноком и не делает. А эта тварь отдавать не хочет. Рагим придет с работы уставший голодный, а я мясо не сделала, он рассердиться, бить меня будет. Но я же не виновата, как же я могу сделать, если нечем мне делать, ножом не удобно, он дырки большие делает, чеснок выпадает. А вы поможете мне её найти, я же могу не успеть, мне надо готовить для своего господина еду. Заговорилась я с вами, пойду, готовить надо.
И бормоча себе что-то под нос, встала и прошла мимо нас к выходу. Никто даже не стал задерживать её. Все только смотрели в сторону закрывшейся двери.
Гафур посмотрел в мою сторону, снял чалму, обнажив стриженую голову, почесал затылок, надел обратно.
— Господин Мухаммад, как лекарь можете сказать, что с этой женщиной?
— Почти. Но я точно не уверен. Подобные этому, случаи, встречал в бою, когда рядом с тобой бились братья, и одного убивали, то живой видел рядом с собой, погибшего, разговаривал с ним, пытался делиться пищей. Но чаще всего просто сидел на земле, не отвечал на вопросы, молчал, и нам приходилось даже бить, чтоб привести в чувство. были, кто кричал, буянил, рвался в бой, их было больше всего. Эти даже плакали но скоро успокаивались, становясь нормальными людьми.
Она еще до конца не поверила, что Рагим умер.
— А это кто тогда? — Он указал на лежащее на полу тело.
— Рагим. Она для себя решила что муж, её, уехал, он ушел с караваном в другой город, а она ждет его. Но я пока подожду. Давай, Инаам расспросим, послушаем, что она поведает.
— Господин Мухаммад!
— Да.
— А что вы делаете?
— Что делаю? — Переспросил я, опуская покрывало и отходя от тела.
— Вы второй раз уже смотрите на него. Первый раз после разговора с Фарханой и вот сейчас. Объясните зачем?
Я улыбнулся в ответ на его вопрос, покачал головой. — Не торопись, все узнаешь.
Дед оклемался, отошел от моих нападок или решил, что пора вмешаться.
— Господин лекарь, а чем вы сможете доказать виновность, если мы узнаем кто виноват?
У вас есть свидетели, которые смогут подтвердить, сказанные вами слова?
— Вы слышали что говорили, эти женщины? Я спрашивал про то, чем его лишили жизни. И получил разные ответы, одна из них лжет, вы это понимаете. Сейчас приведут третью, и мы послушаем, что говорит она.
— Господин лекарь, вы нарушаете священное писание: умерший должен быть захоронен до захода солнца. — Проскрипел судья.
— Он и будет захоронен, если вы не будете мешать.
К моему великому облегчению привели третью жену, Инаам.
Она, проходя мимо тела Рагима, вздрогнула, чуть отшатнулась в сторону. Пройдя на указанное место, села, достала из рукава маленький кусочек ткани, приложила его к глазам. Вытерла навернувшиеся слезы, потом скомкала и стала теребить в руках.
Гафур, посмотрел на это пожал плечами и зада первый вопрос, — Уважаемая расскажите нам, как у вас, началось сегодняшнее утро.
— Утром меня разбудила Фархана, она потрясла меня за плечо. Обозвала сонной овцой. Она всегда так меня называет, и всегда на меня сердиться. Но еще не привыкла так рано вставать, меня всего три месяца назад выдали замуж. Я умылась, навела тени, подкрасила брови. Потом взяла все что нужно и пошла, убирать в доме, я прибирала на женской половине, на мужской Фархана убиралась сама, меня она не допускает, говорит: что рано мне. Так как обычно я все делала с вечера то с утра это не занимает много времени и освободившись пошла на кухню помогать Гуфран. Когда я туда пришла то не застала её там, печь едва дымилась, мука стояла в большем блюде не просеянная, только вода была в кувшине, и стала муку просеивать. Я уже почти закончила когда пришла Гуфран, еще не успев войти она с порога завопила так что я думала у неё выкидыш случиться.
— Она беременна?
— Нет, это я так к слову сказала. Она обозвала меня грязной потаскухой, заявила, что мне нет места на её кухне и что бы я убиралась немедленно вон. А когда я хотела спросить, в чем моя вина, она схватила большую деревянную ложку, которой размешивает плов, и стукнула меня по плечу. Я заплакала, убежала в дом в свою комнату. А она вслед кричала мне, что со мной она сделает. И еще долго потом слышала, как она вопила на кухне. Знаете, что она сделала? Она вытряхнула всю муку, которую я насеяла, а потом стала просеивать сама, заново. При этом она говорила: что я недостойна, готовить еду для господина нашего.
— Когда вы убирались в доме, вы не заметили, что ни будь необычное в вещах? Не так стояли, не там находились.
— Кажется…. — Она задумчиво посмотрела в потолок, — Нет, все стояло на своих местах.
— Вы убираетесь по всему дому?
— Да.
— Во всех комнатах?
— Да.
— И на мужской половине тоже?
— Нет. Там убиралась, Фархана.
— Значит только Фархана, может заходить на мужскую половину?
— Нет, заходить мы можем все, но убирается там только Фархана.
— Значит, вы, убираясь в комнатах, не обнаружили ничего странного? Все было на своих местах? Ничего лишнего. Все ковры, столики, зеркала, светильники, подушки, пуфики были на своих местах.
— Я вам уже говорила, что ДА, все было на месте. А что? Что-то должно было пропасть?
— Гафур. Подожди. — Окликнул я его.
— Уважаемая Инаам, вы можете сказать мне, какие благовония вы используете?
— Анисовая и гвоздичная вода.
— А другие что используют.
— Гуфран, умывается водой настоянной на ванили и имбире, а Фархана розмарином.
— А господин Рагим?
— Наш муж не пользовался благовониями.
Я подошел к Гафуру, — Либо сам сходи, или во дворе найди Ибрагима, мне нужно, чтобы подушки из комнаты Гуфран принесли сюда.
— А зачем нам подушки? И там будет десяток, что все тащить?
— Все, все, давай иди, потом спорить будешь. — С этими словами я отправил Гафура выполнять поручение. Когда за ним закрылась дверь, я повернулся к Инаам и хотел продолжить задавать вопросы. В глаза мне бросилась бледность, разлившаяся на её лице.
«Девочка- то волнуется, побледнела!! Не ужели то что я ищу находится там?»
— Инаам, вытяни вперед обе руки и раздвинь пальцы.
— А за чем?
— Женщина делай, что тебе говорят или ты скрываешь что-то? Почему вы так разволновались?
Она молча вытянула вперед руки, пальцы слегка подрагивали от напряжения, словно она старалась изо всех сил сдержать дрожь, которая волнами накатывала на них.
— Опустите. У вас дрожат руки. Будете и дальше говорить что ничего, странного не нашли, при уборке? А может вы видели что-то, что очень вас напугало, но вы хотите это скрыть. Может вы, расскажите. Сейчас принесут подушки из комнаты Гуфран, я их проверю и если обнаружу что это не её подушки у меня появиться подозрение что вы ….
— НЕТ!! Я ничего НЕ ДЕЛАЛА!
— Что вы не делали?
— Я ничего не делала. Я не убиралась утром в комнатах и не знаю все ли на своих местах.
— Кто вам запретил это делать?
— Я сама не пошла, после ссоры с Гуфран, оставалась в своей комнате, пока не пришли и не сказали, что нашли мужа нашего, а потом принесли его в дом.
— А может вы знаете, кто это сделал, но молчите и хотите скрыть, выгораживая человека вам небезразличного.
— Я никого не выгораживаю! Я говорю правду, Аллах, тому свидетель. Какую вам принести клятву, что я не лгу.
— Не торопитесь с этим, иначе наказание будет очень суровым, когда выяснится что вы клятвопреступница.
— С кем вы разговаривали у ворот, когда мужа вашего не было дома? Кто брал вас за руку, а вы позволяли ему это сделать, хотя вам известно, что верная жена должна всеми способами противиться тому, что сторонний мужчина касается её.
— Стойте юноша не торопитесь, я отвечу на это обвинение, — Старый судья поднялся со своего места, — Она разговаривала со своим братом. Я могу это подтвердить, здесь нет прелюбодеяния.
— А откуда вы знаете, что это был именно он?
— Знаю! Я сам его и посылал сюда, он был послан с приглашением и должен был передать: что я прошу Рагима почтить своим присутствием мой дом.
— Гафур знает об этом?
Кади молча кивнул головой. Немного постоял, и опять сел на свое место, махнул рукой, разрешив мне продолжать.
Я в молчании сделал несколько шагов по комнате, предположение, что его убил, кто со стороны начало шататься и грозило рухнуть.
«Ладно, Мухаммад, вопрос неверности пока отложим, остается еще знахарка сидящая за пологом, что она скажет?»
Я остановился напротив заплаканной Инаам и кивнув головой, на свои раздумья, продолжил задавать вопросы, верней хотел. Открылась дверь, пятясь задом в комнату, вошел Гафур, тащивший в охапке целую гору подушек.
— Куда? — только и смог просипеть полузадушено из-под этой груды.
Я указал на угол, махнув рукой.
— Господин Мухаммад, что вы хотите в них найти? — Афдал заинтересованно смотрел на всю эту кучу.
— Сегодня при осмотре кровати Рагима, я не нашел его подушек, верней нашел, но не все. Не хватает двух штук. Я думаю, что на них должна быть кровь.
— Вы точно знаете, что на них что-то может быть или это ваше предположение?
— Я уверен.
— И как вы думаете их найти?
— Осмотрю все в этом доме.
Я прошел к наваленной куче и стал осматривать, откладывая в сторону. Когда на полу осталась только одна, а вторая была в руках, мне улыбнулась удача. Все осмотренные подушки были старые, вата в них свалялась, а это как новенькая. Я достал нож и аккуратно надрезал по шву. Заглянул вовнутрь, — О! Вот оно.
Я вытряхнул вату на пол, она рассыпалась, явив нам, комочки бурого цвета, вывернул на изнанку, изнутри явственно просматривалось пятно. Бросил остатки подушки на кучу, нагнувшись, взял последнюю.
— Это ничего не доказывает, вам не кажется что вы не там ищите, это могло случится с Гуфран в нечистые дни. — Судья, смотревший за моими делами, решил заговорить.
— Афдал, я это все знаю. И знаю, как подобает женщине себя вести и что делать. Или вы хотите сказать, что она нечистоплотна?
Он замялся, потом продолжил, — Я не это хотел сказать, а то что ….
— Вы уже сказали что хотели, А вот и вторая нашлась, — С этими словами я вывернул еще одну подушку, предоставив её содержимое на обозрение.
— Я еще раз повторяю, это ничего не доказывает. — Судья не собирался сдаваться, требуя точного доказательства.
Я взял одну целую, отложенную ранее, выпотрошил её, осмотрел содержимое и понюхал, оно пахло ванилью и имбирем. Взял горсть ваты из других, они не пахли ничем, почти ничем.
Подошел к Афдалу и протянул ему. — Чем пахнет? Это и вот Это.
— Ну буду я всякую мерзость нюхать, — Он отстранил мою протянутую руку. — Гафур проверь! Тот послушно сунул нос в комки ваты, в один и в другой.
— Что скажешь?
— Вот этот, господин Афдал, пахнет ванилью и имбирем, а это не пахнет ни чем, но есть легкий запах мужского пота.
— Ты уверен? Хотя мне это говорит только то что любимая жена ухаживала за мужем и увидев что подушки испачканы, заменила их своими, а эти хотела постирать но вы принесли их сюда и пытаетесь сейчас подать это как её вину в убийстве.
— Она, не могла, это, сделать. — Дрожавшим голосом встряла в наш спор Инаам.
— Тебя не спрашивают, женщина, когда спросят, тогда и ответишь, сиди и молчи. — Старый судья, отвернулся от неё. Потом опять повернулся, пожевал губы, — Вот шайтан, с мыслей сбила, говори, разрешил он.
— Он ей талек сказал.
— Какими словами? И когда это было?
— Он сказал ей: Ты отлучена. И было уже два раза произнесено это, через два дня наступал черед третьего раза.
— Почему он потребовал развода с Гуфран? Хотя … не отвечай. Гафур приведи сюда Фархану.
— Господин Мухаммад, давайте отложим пока ваши вопросы. Мне кажется, что ваши подозрения могут оказаться правдой. Был у меня подобный случай лет сорок назад, жена мужа убила при последнем талеке. Как сейчас помню, он собрал родных всех и при них объявил жене: я тебя отпускаю. Она вышла, потом вернулась с узелком и попросила проводить до ворот, а там испросила разрешения обнять его в последний раз. Он согласился, а она ему кинжал в живот воткнула, потом себя убила. Вот так.
Мне на ум пришла еще одна идея.
— Инаам, скажи, а каким рукоделием ты занимаешься!
— Я шью одежды и вышиваю, но это мы делаем все вместе по вечерам, после того как исполнили что заведено порядком.
— А есть у вас такие большие иглы, — Я показал какие.
— Да есть.
— А для чего она нужна?
— Ну когда нужно проткнуть очень толстую кожу, то её и используем.
— А на ней случайно не деревянная ручка? Какая она по виду
— Нет, не деревянная, а по виду напоминает маленькую грушу, такую удобно в руке держать. Иначе просто неудобно кожу прокалывать.
Я покопался в своей сумке, нашел веточку и протянул её, — Покажи.
Она сжала кулачок, вставила между пальцами, указательным и средним, — Вот так.
С легким скрипом открылась дверь, пропуская Гафура и Фархану.
Афдал слушавший мой разговор с Инаам, прошел к своему месту, сел и внимательно посмотрел на Фархану севшую напротив.
— Почтенная нам открылись новые подробности, и я хочу задать вам несколько вопросов, вы должны на них ответить честно и подробно.
— Вы знали, что муж ваш Почтенный Рагим, сказал жене Гуфран: талек.
— Да знала.
— Вы можете поведать, что послужило причиной такому деянию?
— Она родила мертвого ребенка, три года назад, а после этого так ни разу не забеременела.
— А ваши дети?
— Наши дети, старший сын погиб на службе у эмира, а младшие умерли во младенчестве. Муж мой еще не старый мужчина посоветовался со мной и взял Гуфран в надежде продолжить род свой, но она не способна дать ему дитя и тогда он женился на Инаам. Но и эта девочка пока не принесла радости в дом наш, и не принесет, умер господин наш….
— Принесу, я кажется … меня уже две недели по утрам тошнит, а после еды дневной рвало, несколько раз и … — Инаам наклонилась и что-то зашептала Фархане, глаза которой потухшие было засветились счастьем. Она порывисто обняла младшую, крепко к себе прижав.
— Аллах, Милостивый и Милосердный! Благодарю Тебя за то, что ты сделал.
Мы переглянулись с Афдалом и Гафуром. Положение складывалось непонятное. Но тут распахнулась дверь и со двора донеслись встревоженные крики людей, вошел Ибрагим.
Хмурое выражение на его скуластом лице, навевало грустные мысли.
Я провел ладонью поперек горла, и показал два пальца, указав на жен Рагима, он кивнул головой.
— Гафур, Афдал, я оставлю вас ненадолго мне надо выйти посмотреть, что там произошло.
Я теперь знаю, кто убил Рагима. — С этими словами я вышел из комнаты.
Остановившись за дверью, я попросил Ибрагима рассказать, что и как случилось, прежде чем мы пойдем дальше.
— Сначала они были вот здесь в общей комнате. Сидели молча, не разговаривая.
— Гуфран и Инаам?
— Да.
— А с Фарханой Гуфран разговаривала?
— Нет сначала они сидели молча, но через некоторое время старшая что-то сказала, Гуфран кивнула, соглашаясь, они позвали стражника стоящего не вдалеке и сказали, что им надо пройти на свою половину, что бы помолится Аллаху. Он не стал возражать, они ушли. Потом вы забрали старшую жену сюда второй раз, но Гуфран не выходила, я стоял невдалеке и видел её через приоткрывшуюся дверь, стоящую на коленях, уткнувшуюся лбом в пол. Постояв немного, подошел ближе, прислушался, из комнаты не доносилось ни звука, приоткрыл дверь и заглянул, она стояла в той же позе. Позвал стражника и одного из родственников, зашел вовнутрь, позвал по имени, тишина, позвал еще раз, ничего, когда мы подошли, я прикоснулся к ней, она упала на бок. Её убили ударом в сердце….
— Из груди торчит рукоятка размером и формой с маленькую грушу из кожи?
— А ты откуда знаешь?
Я усмехнулся, — Знаю, уже выяснил, эту штуку я искал, ей убили Рагима. Можешь выяснить, кто из родственников готовил тело к погребению? Это очень важно. Он кивнул, соглашаясь, и мы разошлись по своим делам.
Гуфран лежала на левом боку, безвольно откинув руки. Я перевернул тело на спину. На её лице застыло умиротворенное выражение. Она умерла быстро и безболезненно.
Я осмотрел оружие, которым убили уже второго человека в этом доме, да как все описывала Инаам. Удар нанесен точно и сильно.
Вошел Ибрагим, за ним мужчина небольшого росточка с реденькой бородкой.
— Это Кабир, он двоюродный брат Рагима, живет не далеко отсюда, его с утра позвала Фархана, чтоб он помог приготовить тело к погребению. Он все сделал.
— Это господин Мухаммад, он хочет задать вам несколько вопросов уважаемый Кабир.
Мужчина степенно кивнул головой.
— Господин Кабир можете вспомнить и рассказать все, что произошло, какими словами она вас позвала, как сообщила о смерти вашего брата? Не заметили ли вы на теле, что ни будь странное? Ваш брат не жаловался вам на свое здоровье?
— Столько вопросов, что даже не знаю с чего и начать.
Покосившись на тело лежавшее рядом он попросил, — Может уйдем от сюда, с женской половины, а то как-то не по себе, за пол дня второй покойник в этом доме.
Мы вышли во двор кишевший набежавшей родней со обоих сторон, в дом никого стражники не пускали все толпились во дворе который гудел как пчелиный улей.
Как только мы вышли со всех сторон послышались вопросы, гневные крики, тревожные восклицания. Я поднял руку, призывая всех к молчанию, но меня никто не слушал. Тогда Ибрагим обошел меня с боку, наступив на ногу самому крикливому, что сказал тому в лицо сквозь стиснутые зубы, тот заткнулся на полуслове, а потом завопил как базарный ишак, призывая всех к тишине, ему это удалось. Во дворе наступила тишина, прерываемая всхлипом несчастного которого держал Ибрагим, он наступил ему на ногу и, ухватив за мошонку, просто потянул её вверх, то-то он так верещал.
— Если сейчас все не уйдут за ворота, утро встретят в зиндане эмира, пусть Аллах, дарует ему много лет жизни. Как и куда из него выходят все видели и знают. Пошли вон со двора.
Десятник гоните этих шакалов прочь, а кто будет задерживаться или скалиться забирайте, он Ваш.
Родственники так и брызнули в разные стороны, как я и подозревал, выскочив за ворота народ, разбежался, осталась только несколько человек. Я указал на них десятнику.
— Уважаемый у меня к вам просьба будет, очень вежливо попросите их вернуться обратно, потом закройте ворота и никого больше сюда не пускайте.
Он в недоумении посмотрел на меня, пожал плечами и пошел исполнять непонятную просьбу, непонятного лекаря.
— Ибрагим, зачем тебе нужен этот ишак он так вопил что у меня до сих пор заложены уши.
— Он брат, Кабира и они утром вместе обмывали тело и пеленали его.
— О! Отлично. Да отпусти ты его, он сам пойдет с нами, а откуда ты это знаешь?
— Он сам сказал, пока ты толпу разгонял.
— А, — А, а пошли на кухню, там есть, где присесть и поговорить.
— В самый раз будет, там и поесть найдется.
— Слушай крокодил нильский, утром поели, и ты опять хочешь?
— Так, когда это было? Мне достались одни объедки после тебя, сам сожрал все, а меня теперь попрекаешь. Нехорошо господин Мухаммад, нехорошо.
Так в шутку припираясь, мы и дошли вчетвером до кухни, где Ибрагим, оставив нас, наедине отправился наводить порядок в закромах гостеприимного Рагима.
Я, Кабир и пока незнакомец, остановились у небольшого дивана стоящего под навесом, прикрывающим от жарких лучей солнца. Жестом хозяина я пригласил их усаживаться, сам взял небольшой пуф стоящий рядом.
— И так я здесь по распоряжению эмира, для того чтоб остановить слухи идущие по городу, во дворец уже отправлен гонец с донесением, что это не болезнь, но здесь имеет место…
Меня зовут Мухаммад, я лекарь. Я буду вам задавать вопросы, а вы должны на них ответить. Кабир расскажите что знаете.
Названный задумчиво посмотрел на своего брата, потом на меня, — А что здесь произошло?
— Убийство правоверного, поэтому я и не разрешаю пока хоронить тело, но в принципе оно уже не нужно, мы сейчас переговорим, и вы сможете его забрать. Я слушаю вас.
— За нами пришла Фархана, она сказала: Рагим умер.
— Она говорила от чего, и как он умер?
— Нет, просто сказала, что всё Рагима Аллах забрал и попросила помочь….
Тут вмешался брат, — Меня зовут Язид, ты забыл сказать уважаемому лекарю, что эта новоявленная вдова, не плакала, она была спокойна, говорила, что муж её, брат наш, очень болел и страдал от болезни этой и тело его покрыто ранками от язв мучавших его и что они привели его к смерти. Но когда мы готовили тело для встречи с Аллахом, Да Пусть Святится Имя Его, мы увидели только большую язву на шее и несколько маленьких на левом боку. Это все что мы видели.
Я кивнул, соглашаясь с ними, они подтвердили, то, что видел я.
— Вы рассматривали язвы?
— Нет. — Ответили они в один голос.
— Вы говорите, что она была спокойной?
— Да.
— А ваш брат жаловался на язвы мучавшие его?
— Нет. Он скрывал свой недуг. Я думаю, ему было стыдно об этом рассказывать.
— А как тело оказалось в доме?
Они переглянулись, потом ответил Кабир, так это мы его и принесли с улицы, он как раз недалеко от нашего дома и умер.
— Рагим был обеспеченным человеком?
— Как сказать, ему принадлежала часть красильной мастерской, даже не столько ему как его второй жене, Гуфран, та, которая умерла.
— Вы хотите сказать, что он не владелец, а наемный рабочий?
— Нет, он владелец. Но по договору он владелец пока женат на Гуфран, в случае смерти одного из них имущество отходит к другому.
— А откуда вы это знаете? — Спросил я у ответившего мне Язида.
Он усмехнулся. Так это я составлял им договор, они не могли развестись, в случае развода Рагим потерял бы все, у покойной Гуфран это уже был второй брак, первый муж у неё умер. — Тут он замер, словно ему вспомнилось что-то такое.
— ЕЁ первый Муж, умер от такой же болезни!! — На его лице отобразился испуг.
— Эта болезнь заразна? Господин лекарь.
— Нет. Не заразна, а вот желание хорошо жить, заразно. Спасибо вам за помощь. Ибрагим потом скажет: когда можно будет забрать тело.
Уже отошел на пару шагов но, вспомнив не заданный вопрос, вернулся к ним, — Вы не подскажете, у Рагима были друзья?
Они переглянулись, Язид пожал плечами, — Не знаю даже можно ли его так назвать. Они вроде дружат, но Рагим в дом его не приглашал.
— А как зовут этого человека?
— Назар. А живет он…
Я перебил его, — Ибрагим, ты слышал? Привези его сюда.
В ответ услышал, — Шлушаюсь, мой гошподин.
Это чудовище набив полный рот еще пыталось что сказать в ответ.
— Ибрагим!!
— Фто?
— Займись делом, уже полдня прошло, а мы с тобой до сих пор в этом прибежище диких шайтанов. Ты понял куда идти и кого привести? Или оглох от собственного чавканья.
Ибрагим показал мне кулак и, повернувшись к братьям, стал их расспрашивать, они сначала соглашались потом захотели отказаться. Но как-то обреченно вздохнули и двинулись за моим другом, когда он становился любезным, никто не мог ему отказать. А я пошел разговаривать с остальными родственниками.
Они встретили меня поклонами и испуганными взглядами. Ничего интересного мне у них выяснить не удалось, Рагим, вел скрытный образ жизни. В гости не приглашал. Последние дни не приходил. Когда спросил о его здоровье, мне ответили: что он не жаловался.
Так что я почти ничего не узнал, но времени затратил достаточно. Скоро уже должен был вернутся Ибрагим и я решил пройти в дом и поговорить с женами. Я был посередине двора, когда меня окликнули, повернувшись, увидел Язида и Кабира. Ибрагима с ними не было!! Поспешил к ним на встречу.
— Господин Мухаммад! Господин Мухаммад, — они спешили на встречу, размахивая руками.
Господин Ибрагим, велел передать вам, что помощь ему не нужна, и он скоро будет.
Они говорили, одновременно, перебивая друг, друга.
Я поднял руку, пытаясь остановить поток слов, изливавшийся из них, но они продолжали кричать, как базарный торговец рыбой спешащий продать свой не свежий товар.
— Тихо! — Рявкнул я на них, — По одному и не торопясь, а то ничего непонятно и расскажите с самого начала, как всё было.
Кабир замолчал, а Язид начал свой рассказ.
— Он послал нас, чтоб мы предупредили вас уважаемый эфенди, о том, что Раис Ибрагим задержится, пусть Аллах милосердный дарует Вам и ему длинные годы жизни.
Мне стало скучно от такого начала, — Язид, если хочешь увидать меня во здравии, говори немного короче, иначе к тому времени как закончишь, от меня останется одна седая борода.
Где Ибрагим?
— Он погнался за Назаром.
— Куда погнался? Что там случилось?
— Когда мы подъехали к дому Назара, стражники, соскочив с коней, сразу бросились во двор. Раис Ибрагим сказал нам, чтоб мы ждали в стороне, сам решил обойти вокруг. Мы стояли у соседнего двора почтенного Абдусамада. Он глава красильного цеха и славиться своей набожностью он чтит Аллаха, Милостивого и Милосердного, пусть святиться имя его, он как раз возвращался из мечети после молитвы. Мы поздоровались и только начали разговор как со стороны дома Назара донеслись крики. Потом из ворот выскочили доблестные слуги Эмира. Пусть Аллах, дарует ему многие годы, вскочили на коней и поскакали к городским воротам.
— А Ибрагим?
— А так же прибежал, вскочил на свою лошадь и отправился следом. Он остановился рядом с нами и приказал вернутся к вам и рассказать что он отправился за Назаром который ускакал перед нашим приходом, еще он сказал, что надеется скоро быть.
«Отлично, Назар сбежал»
— Спасибо что рассказали мне это, вернется Ибрагим и можете забирать тело Рагима.
Поблагодарив, я уже развернулся, чтоб уйти, но был остановлен.
— Это не всё, эфенди.
Я в молчании слушал продолжение и то, что услышал, было довольно интересно.
Когда все разъехались, мы тоже стали прощаться, ведь нам сказали поспешить к вам.
Но почтенный Абдусамад, спросил, что случилось, почему ловят Назара?
Мы объяснили, поведали о горе постигшем нас. Он спросил: А не связанно ли это с тем, что Назар рано утром приходил к нему и предлагал купить у него закладную на мастерскую.
Когда он его спросил: а гдеРагим? Он ответил, что Рагим доверил ему вести это дело.
Но Рагим и Назар в ссоре уже лет пять, и не ведут никаких совместных дел. Ему сказал об этом: а он начал говорить, что это ему поручила Фархана, жена Рагима. Но почтенному Абдусамаду показалось странным, что не сам Рагим к нему пришел. И он отказался.
— А во сколько это было?
— Рано утром, не задолго до утреннего призыва муэдзина.
— Он так рано пришел?
— Да!
Еще раз, высказав слова благодарности, только повернулся уйти, как с улицы донесся шум и крики людей. Я поспешил туда. То, что увидел, не очень обрадовало меня. Стражники тащили за собой связанного Назара, в которого толпа кидала камни и все что подворачивалось под руку. Ибрагим ехавший первым ругался на всех языках, какие только знал, ударами плети отгоняя самых ретивых. Но это мало помогало, на моих глазах, камень, брошенный чей-то рукой, попал Назару в лицо. Он споткнулся и упал, его так и затащили волоком, во двор, всего в грязи и крови. Я поспешил к нему он, мне был нужен живым и здоровым. Прямо на земле осмотрел его. Почти здоровый. Пока живой.
— Ибрагим! — Позвал я своего друга.
— Что кричишь? Здесь я, — Раздался над ухом недовольный голос. — Вместо того чтоб спросить меня как я себя чувствую? Он обнимается с всякими разбойниками, ты на него повнимательней посмотри, никого не напоминает?
Мокрой тряпкой вытер лицо. Назар пришел в себя открыл глаза …. И яростно задергался, пытаясь вырваться из пут. Ибрагим наступил ему на грудь ногой, — Лежи шакал, пока я тебя на встречу с Аллахом не отправил. Это он сбежал от меня две недели назад.
Я отстранился, присматриваясь к лежавшему человеку, потом посмотрел на Ибрагима, он кивнул мне: Да это он!
Вздохнул, только с разбойниками мне сейчас разбираться не хватало.
— Ибрагим ты, что не мог его убить случайно? За каким иблисом ты его сюда приволок?
Мне Назар нужен.
— Так это Назар и есть, его так зовут.
— Ты мне сказал, что это разбойник, который от тебя удрал, когда на нас напали перед городом.
— Да и как выяснил, его зовут Назар! — Ибрагим, судя по тону начал терять терпение.
Я повернулся к десятнику стражи стоящему рядом, — Уважаемый, вместе с Ибрагимом начните его допрашивать, он знает, как это быстро сделать, — Кивнул на своего друга.
Нашел взглядом братьев, стоящих поодаль поманил к себе. Когда они подошли сказал чтоб позвали еще в помощь и пусть идут забирать тело Рагима. Сам направился в дом.
Когда я вернулся в комнату, и застал там только судью и Гафура, они собирались идти искать меня.
— Господин Мухаммад, — Начал судья своим скрипучим противным голосом. Я признал вдов Рагима, Фархану и Инаам не виновными в смерти мужа и разрешил уйти, чтоб они могли достойно оплакать его. А ваши доводы признаю несостоятельными и недостаточными.
Виновной признаю жену покойного Гуфран, которая измыслила злодеяние и убила своего мужа но, потом, не вынеся угрызений совести, покончила собой, совершив грех самоубийства.
Я остановился посередине комнаты в оцепенении от слов этого старого дурака. Он с довольной улыбкой собрался выйти, как в дверь вошли родственники Рагима за его телом.
— Афдал скажите им, чтоб они это слышали, — И указал на них. Те стояли, не понимая о чем разговор, но когда кади закончил оглашать свое решение, они недовольно заворчали, и кто даже выкрикнул угрозу в его сторону. Судья поспешил спрятаться за Гафура, а я встал рядом с ним и пообещал восстановить справедливость. Они еще немного покричали, но потом забрали тело и ушли.
— Ну что уважаемый судья хотите услышать правду, как всё было на самом деле.
— А что вы можете рассказать? Вы ничего не говорили, не объясняли, вы постоянно, где-то ходите, вдовы почтенного Рагима рассказали всё. Я принял решение, что вам еще надо?
— Я хочу наказать виновную и у меня есть свидетель, который укажет на убийцу.
— И где он? Или вы опять будете бегать по всему городу в его поисках? Почему вы об этом не говорили раньше?
— Сначала я хотел бы узнать как они вас уговорили в своей невиновности?
— Вы говорили, что одна теперь говорите что их много?
— Я хочу обвинить всех женщин покойного Рагима, они все виноваты.
— КАК? И Инаам тоже? Но она беременна, и её нельзя наказывать, она должна будет родить, а потом только встанет разговор о наказании.
— Да! И она тоже, они все замешаны в этом убийстве это был сговор всех женщин. Но то, что вы хотите оправдать свою родственницу ставить под сомнение вашу честность и возможность судить дальше.
— Не вам это решать.
— Не мне, так не мне, как скажите, вы свой выбор сделали. Но я все-таки хочу, чтоб вы теперь выслушали меня и моих свидетелей и жены должны быть здесь. Это надеюсь можно сделать?
Он уставился на стену за моей спиной, потом посмотрел в глаза и, кивнув, сказал, — Да. Но если вы не докажете их вину я обвиню вас. В лжесвидетельстве. А это семьдесят ударов плетью, если вы не знаете.
— Ну что ж, если вы так ставите дело, могу в ответ предложить вашу бороду.
— А зачем вам моя борода?
— Обстригу овечьими ножницами на главной площади города. Лично, сам.
Я пошел в сторону ниши с кроватью с задернутым пологом, заглянул туда, Фадрийя была на месте.
«Хвала Аллаху»
Я шепотом спросил у неё, — Всё слышала? — Она кивнула в ответ.
— Будешь рассказывать? — Взглянув на меня своими черными глазами, наклонила голову в знак согласия.
За мой спиной раздался грохот, я обернулся, это Ибрагим впихнул в комнату Назара, тот не удержался на ногах и пухнул на то место, на котором лежало тело Рагима.
«Символично»
А это кто такой? — раздался недовольный голос судьи.
— А это Назар он убивал и выносил тело Рагима на улицу, — Ответил Ибрагим
— Чтоб его могли там найти и списать это на болезнь, которая его жизни не угрожала, неприятная да, но жить с этим можно. — Продолжил я.
Ибрагим подошел и поднял за шиворот валявшегося убийцу. — А еще он и его друзья грабили караваны рядом с городом, но вот две недели назад ему не повезло, на нас нарвался, думали, что раз нас мало то и сдачи не дадим. Вот этот шакал попал мне камнем в руку и удрал но я его на всю жизнь запомнил. Когда в дом к нему вошли, он как меня увидел сразу на задний двор побежал, там, через забор перемахнул. Хотел, но не смог, я ловчей оказался. Не стал за ним бегать. От коня еще никто не уходил.
— Давай Назар поведай нам что и как в этом доме произошло.
— Вы били его?
— Ну что вы, это он сам, в свое удовольствие мордой о землю прикладывался пока от меня бегал. Мы его сейчас даже пальцем не тронули. — Правду я говорю, Назар?
— Да, — Охрипшим голосом ответил разбойник.
— Будешь говорить?
— Буду.
— Тебе помочь вспомнить?
— Месяц назад меня на рынке встретила Фархана, она знала, кто я и чем занимаюсь.
Судья сам стал задавать вопросы, — Откуда ты знаешь Фархану?
— Она моя молочная сестра, старшая. Мы жили вместе но, после того как она вышла замуж за Рагима девятнадцать лет назад, мы перестали встречаться. И когда она меня позвала, я удивился.
Сначала даже не узнал, но когда она мне …
Судья оборвал его, — Стой. Сейчас приведут твою сестру, и ты все расскажешь.
Афдал подошел ко мне, — Я не верю ни одному слову этого человека. Вы нашли, какого то разбойника и пытаетесь очернить вдову. Вы пытали его, и он теперь скажет все что угодно. Даже признает Фархану своей сестрой и сознается, что хотел убить эмира.
— Знаете мне, безразлично верите вы или не верите, но этот человек причастен к убийству и будет отвечать за это. Если вы не согласны, мы сейчас забираем всех, кто есть в этом доме и идем во дворец к эмиру, и пусть он послушает все, что ему расскажут вдовы, вы, и этот разбойник. И что расскажу, Я. Кому он поверит больше мне или вам?
Но мы можем просто, выслушать этого человека и тогда вы примите решение, которое действительно будет верным.
— Фадрийя, иди сюда, — Позвал я знахарку. Распахнулся полог, и она вышла. Судья отшатнулся от меня и уставился на женщину.
— Афдал, надеюсь её вам представлять не надо? Как я успел выяснить, она лечит половину нижнего города. Она была здесь, по моей просьбе и должна была услышать голос той женщины, которая покупала отвар от бессонницы. Вы верите Фадрийе, вы можете взять с неё клятву, что она говорит правду, и не клевещет?
Он как видно знал так-так продолжал молча смотреть на неё, а когда он перевел взгляд на меня …. Да если взглядом можно убить, моя тушка уже должна была валятся у его ног бездыханной.
Он пробубнил ритуальные фразы начала и задал свой первый вопрос, — Как выглядела женщина, которая покупала у тебя зелье?
— Я могу сказать: что это уже не молодая, но еще не старая, почти с меня ростом, лица я не видела, она была в чадре. Но сидя за пологом, я слышала голоса трех жен Рагима.
— И которая из них?
— Мне кажется….
— Кажется? Или ты не уверена, что слышала голоса правильно?
— Мне кажется, что была Фархана.
— Значит это Фархана. Ты уверенна? Когда она тебе отдавала деньги, ты видела её руки?
— Нет, рук я не видела, меня отвлекли, когда я повернулась между нами лежали деньги, но баклажки уже не было и, она собиралась уйти, начала вставать.
— Ты встречала, когда ни будь Фархану, разговаривала с ней?
— Нет, не встречала и не разговаривала.
— Она была у тебя дома?
— Да, во дворе моего дома.
— Ты встретила её на улице, она подошла к тебе и заговорила с тобой о том что хочет купить у тебя?
— Нет, меня позвал муж, сказал: что ко мне пришли, когда я подошла, она уже сидела рядом со столиком.
— Деньги она выкладывала при тебе?
— Когда пришла, они уже лежали на столе.
— Она говорила, как её зовут?
— Нет, но сразу сказала, что ей надо.
— Она не назвалась и имя её ты не знаешь, но говоришь о том, что это Фархана.
— Да, это она, я узнала её по голосу. И если увижу сейчас, наверно смогу узнать и по фигуре.
— Они все говорили в этой комнате, какой из них похож на тот, что ты слышала?
— Фархана.
— Я не спрашиваю имя, первая, вторая или третья?
— Первая, я слышала, как вы её называли по имени, и узнала, что её зовут Фархана.
Я решил вмешаться и задать пару своих вопросов. Да и у судьи надо было сбить пыл, и пока он совсем не запутал Фадрийю.
— Что за отвар ты продала? Для чего он нужен? Из чего он состоит.
Она замялась как-то, словно не хотела отвечать.
— Это то снадобье, за которым к тебе приходили жены, которым нужно было наставить рога своим мужьям?
Она поджала губы, давая всем видом понять, что не собирается отвечать на такие вопросы.
— Аллах, с тобой, можешь не говорить об этом, только скажи: это оно?
Она кивнула головой, смотря на меня широко раскрытыми глазами.
— Я сейчас тебе буду называть травы, а ты будешь говорить да или нет. Если они входят в твой отвар.
Я начал перечисление трав, список был небольшим и скоро закончил. Мне все стало ясно.
Этим отваром можно было усыпить навсегда.
— Господин лекарь вы закончили? — Судье тоже не терпелось продолжить расспросы
Я кивнул головой занятый своими мыслями. Подошел к Ибрагиму и, наклонившись к самому уху, прошептал, — Притащи мне еще одного. — Назвал имя нужного человека. Он посмотрел на связанного Назара, на меня и кивнув головой вышел. Его не было совсем немного.
— Отправил десятника, сам здесь побуду.
Я кивнул головой соглашаясь, и стал прислушиваться к вопросам, которые задавал судья.
— Женщина, которая была у тебя, была немолодая и не старая, а как ты узнала, что она в таком возрасте?
— По голосу, у старух он дрожит. По фигуре и движению, молодая двигается быстро и скачет как лань. Старуха еле ползает. А женщина двигается с достоинством как верблюдица, держит и показывает себя. Молодые торопятся в разговоре, старухи слишком долго думают. Женщина отвечала степенно, взвешивая каждое свое слово.
— Больше никто к тебе не приходил?
— А кто еще должен был приходить?
— Не переспрашивай, а отвечай на вопросы, которые я тебе задаю.
— Никого из них я раньше не видела.
— Ты сидела на месте, а гостья твоя встала и пошла и ты сможешь узнать её.
— Да, смогу.
Судья в задумчивости потеребил свою бороду, посмотрел на Фадрийю, стоящую перед ним.
— Значит, ты видела её раньше, разговаривала с ней и сейчас говоришь о том, что она у тебя не бывала ни разу, и ты её не видела. Она к тебе приходила за лечебными отварами для своего мужа? Или не приходила? Если приходила ты могла её видеть раньше и теперь обманываешь нас, утверждая, что не видела эту женщину никогда. Отвечай.
— Клянусь Аллахом, что она не приходила за отваром для своего мужа, он сам приходил ко мне, забирал и уходил. Её я видела только один раз.
— Господин Афдал, отдохните немного, у меня есть пара вопросов. Фадрийя, кроме этой госпожи, о которой вы говорили с судьей, кто ещё приходил?
Она смотрела на меня в недоумении, словно не понимала вопроса или, не пыталась его понять. Или делала вид.
— Хорошо я задам свой вопрос по-другому. Кроме женщин, этот отвар мужчины покупали?
Она кивнула головой: Да, мол, покупали.
— За последние два дня покупали?
Снова кивок в подтверждение.
— Если сейчас я приведу мужчину, ты его узнаешь?
— Наверно.
Судья переспросил, — Какого мужчину, вы о чем?
— У меня есть подозрение по одному из вопросов.
— Фадрийя. Ты еще и роды принимаешь?
— Да!
— Можешь осмотреть женщину и сказать: она беременна или нет.
Она усмехнулась, — Я помогла половине города на свет появиться.
Я повернулся к судье, Афдал, не будете возражать, если мы дозволим ей осмотреть Инаам.
— Нет, я возражаю.
— Но почему? Вы опять начинаете упорствовать непонятно из-за чего. Это только осмотр и ничего более.
— А вы потом скажите что это ….
Дверь распахнулась, и в неё вошел десятник, нашел взглядом Ибрагима, кивнул ему головой.
Он повернулся ко мне, — Ибрагим сделай так чтоб Инаам и этот не встретились. Быстро. Спрячь его. Куда угодно. Будет сопротивляться дай в зубы.
— А это что такое? Опять какие-то ваши тайны, что вы там придумали на этот раз?
— Судья, давайте сделаем так, Фадрийя осмотрит Инаам, а потом мы соберем всех здесь и я расскажу все, что я знаю.
Он прошелся по комнате, остановился рядом с Назаром, — А с этим, что будем делать?
Я задумался, и тут в голову пришла одна мысль.
— Когда забирали тело несчастного Рагима, женщин в комнате уже не было, мы кладем на его место Назара, накрываем, и он лежит там, не дыша и не шевелясь. В противном случае…
— Это будет жестоко!
— Зато быстрей расскажут!
— Я против этого.
— А тебя уже никто не спрашивает, Фадрийя, иди на женскую половину и осмотри Инаам.
Когда войдешь туда, скажи, чтоб заканчивали с телом Гуфран, я жду Фархану здесь. После того как осмотришь Инаам и проводишь её сюда сама не входишь, а ждешь во дворе, там должны привести мужчину с тобой будет Ибрагим, если это тот, кто покупал твой отвар в ближайшие два дня, ты ему об этом скажешь. Ибрагим если это он, зайдешь и скажешь мне об этом. Всё, идите.
Подошел к лежавшему на полу Назару, — Ты меня понял? Понял, что тебе надо делать? Или тебе объяснить?
–:Не надо, все понял.
— Вот и хорошо, но пасть тебе все-таки заткну, чтоб не кричал, но мог слышать, что говорят.
Афдал собрался выскользнуть из комнаты, но был остановлен мной, — Если хотите то можно поменяться местами с Назаром, его я спрячу на кровати, а вас положу на пол под покрывало, вас такое устраивает? Нет? Так останьтесь здесь и не ходите никуда, если думаете что без вашего решения, здесь что-то измениться то ошибаетесь, я уже говорил что сволоку всех во дворец. Вы с нами?
Он стоял передо мной, кулаки его сжимались в бессильном гневе. Казалось, что он сейчас начнет кричать и размахивать ими перед моим лицом, но он справился с собой и ядовито улыбнувшись, ответил, — Как вам будет угодно, но я расскажу Эмиру, как вы издавались над его судьей, заставляя силой исполнять, не правомерные законы.
Можно было не сомневаться, что этот желчный старикашка наговорит кучу всяких гадостей и нам с Ибрагимом надо будет постараться, чтоб выбраться из этого города живыми.
Афдал прошел на свое место и уселся, выражая всем своим видом оскорбленную невинность.
Я уложил Назара на пол, закутал его покрывалом стараясь быть похожим на то как лежал Рагим. Отошел назад осмотрел свое произведение, похож, если не будет шевелиться.
Прошел к судье и уселся рядом. Некоторое время просидели в молчании, потом стали коситься друг на друга, наконец, он не выдержал, — Пересядьте, я не хочу сидеть рядом с человеком, который попирает законы, не чтит старших, плохо обращается с женщинами, с беременными женщинами.
— Судья, я прошел через кучу войн и видел, как страдают люди и как они умирают. Вам я могу сказать, я не завидую той смерти, к которой приговорили беднягу Рагима. Получилось очень странная история в которой оказались замешаны все, вся его семья, все его жены, даже покойная Гуфран приложила к этому руку, хотя она в этой ситуации скорее жертва чем палач. Вы разрешили родственным чувствам взять верх, над своей беспристрастностью, с которой должны выслушивать все вопросы и доводы которые вам предъявляют ваш помощник Гафур и я, но вы выбрали из всего этого плохое решение. Вы решили, что они не виновны.
— Молодой человек. Не вам мне выговаривать, что хорошо, что плохо. Я сам могу вам это объяснить и не один раз. Или выдумаете, что раз Эмир вам дал право судить то он дал вам право на смерть? Его нет у вас, но оно есть у меня. — Он усмехнулся мне в лицо, — Инаам точно не будет наказана смертью за это преступление, даже если вы его и докажете.
А как же вы судите людей? как вы им говорите одно, а на самом деле….
— На самом деле плевал я на всю эту чернь, если бы только вы знали что приходиться выслушивать
— Он украл мою козу.
— Нет, она сама ко мне пришла и съела все, что было отложено для продажи на базаре, и начинает говорить чего и сколько.
Так и кажется что это был целый табун коз, козлов, коней и верблюдов. А бедную козу тем временем уже сожрали и как доказательство предъявляют вываренный череп и вонючую шкуру. А самое главное, что они родные братья. И каждый так люто ненавидит друг друга, что готовы убить. За половину мешка изюма. За паршивую козу, которой на базаре пол динара цена и того много. За то что у одного из них надел земли на две пяди больше. Да им все равно, что я скажу им главное, что это не они виноваты. Вы бы видели их лица, когда я объявляю приговор, Радость. Радость и призрение к своему брату, который оказался беден и не смог заплатить откупные за козу и решить это дело без меня.
За день до суда ко мне приходят и начинают жаловаться, начинают говорить что как им трудно жить, что налоги большие, земля не родит, что третья жена ждет седьмого ребенка, детей кормить нечем. Еще притащит самых мелких детей оборванных и грязных, и они начинают орать в голос моля о снисхождении.
Знаете Мухаммад, я прожил долгую жизнь и тоже многое повидал. Вы видели смерть на поле брани, я видел смерть стариков, которые умирали оттого, что родные дети выгоняли их из дома. Или того хуже, тайком травили их как крыс. Было это. И Аллах Справедливый и Милосердный пусть меня накажет, если я лгу.
Мухаммад я вас прошу не надо убивать мою Инаам, пусть она останется жить. Хотите я встану на колени, и буду молить вас об этом. Ведь вы пойдет е к эмиру и расскажите там всё и этих несчастных поведете туда. Зачем вы вообще позвали меня, когда просто могли отвести всех во дворец?
— Афдал, я уже говорил, что из дворца только один выход, на площадь. А мне что-то подсказывало, просто так здесь не получиться и я уже сам устал от всего этого. А приведи я их к эмиру, женщин забили бы камнями, даже не пытаясь выяснить, виновны они или нет.
Вы не знаете, но когда было обнаружено тело Рагима, по городу пустили слух, что пришла черная смерть. Во дворце паника была и меня послали сюда как Лекаря, выяснить, что и почему, дали стражников и велели узнать истину и наказать виновных. Так что оттого, что все не так страшно их бы даже на площадь не повели, а удавили в подвале и все, можно пир устраивать, черная смерть мимо прошла.
Вот так Афдал мы оба слуги эмира и оба стоим сегодня на страже законов. У меня к вам есть предложение.
— Какое? — В его голосе послышалось оживление.
— Если Инаам и правда беременна. Я не буду обвинять её в том, что она усыпила Рагима в ночь перед убийством.
— А откуда вы знаете об этом?
— Поверьте знаю, я не хуже вас разбираюсь в людях.
Он помолчал, потом указал на Назара изображавшего покойника, провел ладонью поперек горла.
Я кивнул головой соглашаясь.
— Мухаммад я согласен с вашим предложением.
Только он закончил говорить, как в распахнувшиеся двери вошел Ибрагим. Посмотрел на нас, усмехнулся и направился к нам, перешагнув через Назара.
— Ну что будете слушать или будете ругаться?
— Ибрагим не томи, рассказывай, давай.
— Новость хорошая и очень хорошая, вам с какой начинать?
— ИБРАГИМ, — в два голоса взревели мы вдвоем. Он аж отшатнулся от нас. И выставив перед собой ладони затараторил, выпучив глаза.
— О великие и сильно могучие богатуры, не гневаетесь на слугу вашего по недоразумению и слабости ума своего забывшего истину, на дороге ведущую к стопам вашим. Не бейте сильно ибо я еще пригожусь вам чтоб вы могли с моей помощью узнавать тайны тайные и истины истинные.
— Ибрагим заканчивай дурачиться, говори толком, что узнал.
Он оглянулся назад и уселся на Назара, тот попытался зашевелиться, но перестал от удара в живот, — Лежи смирно, тварь.
— Фадрийя узнала того мужчину, который приходил к ней за отваром. Он был у неё позавчера, вечером.
На судью было больно смотреть, он сразу постарел как-то.
— Но когда я стал его спрашивать, — Ибрагим улыбнулся, — Я только ему печку показал и пригрозил положить его яйца на сковороду, как он всё выложил без утайки.
Судья ваш племянник жив и здоров и с ним ничего не случилось. Вы сможете, — Он посмотрел на меня, дождавшись ответного кивка, продолжил, — Забрать его.
— Это как? Он что не предавал ничего?
— Передавал, только этот неуклюжий осел, по дороге уронил баклажку, она разбилась. Он взял дома пустую, налил воды и отдал своей сестрице.
— Это точно так, ты уверен в том, что он говорит правду?
— Точно! Я же на кухне хотел его потрошить, так вот, в углу рядом печью, она родимая и лежала, он, как увидал, так стал мычать как бык перед случкой, я даже и не понял сначала, что это он так радуется.
— Ты проверил её?
— Она лежала горлышком к нам, он сказал, что на донышке должен быть значок нацарапан. Я осмотрел, он там есть. Спросил у знахарки, она сказала, что ничего на баклажках не ставит. Так что он не виновен, связал на всякий случай и оставил под охраной одного из стражников.
— А Фадрийя что на кухне делала?
— Руки мыла, сейчас подойдет.
Мы еще поговорили немного ни о чем, когда пришла знахарка. Она прошла в комнату остановилась предо мной, слегка поклонилась. — Инаам беременна.
В полной тишине прозвучал голос старого судьи. — Благодарю тебя Аллах Милостивый и Милосердный.
— Фадрийя, какой срок?
Знахарка глянула на Афдала, бормотавшего слова молитвы и отбивающего поклоны, опустила голову и прошептала, — Почти три месяца, у неё животик появляться начал.
— А … ага. — Я был обескуражен.
«Ничего не понимаю, она, что скрывала свою беременность от Рагима или от Фарханы? Говорила, что её две недели тошнит. А тут выясняется, что еще немного и пузо на нос полезет»
Судья закончил, кряхтя поднялся с коленей, — Ибрагим, вы не видели где там Гафур?
— Последний раз я видел, когда он с родственниками Рагима разговаривал
— Вы не могли бы его позвать сюда?
— Фадрийя принеси мне попить.
Судья отправил всех из комнаты, и мы остались одни (не считая Назара)
— Мухамад, вы помните, о чем мы с вами договорились?
— да помню.
— Знаете, а вы неплохой человек, оказывается.
— Афдал, вы можете прямо сказать, что вы хотите?
Он скривил губы, — Эх, молодость, молодость, вам бы только скакать на коне с саблей в руках. Я просто хотел напомнить вам о нашей договоренности.
— Я еще не успел забыть.
— Думаю, что пора заканчивать.
В распахнувшиеся двери вошли Гафур, Фадрийя несущая кувшин с шербетом и Ибрагим идущий позади всех. Судья забрал напиток и отошел к своему месту. Двое мужчин остановились передо мной.
— Так у нас остался маленький пустяк, завершить наше дело. Давайте всех сюда и будем заканчивать.
— С племянником чего делать, — Ибрагим посмотрел на судью смакующего шербет.
— Афдал не будете против если….
— Не буду, всыпьте ему хорошенько, чтоб место знал паршивый баран, может хоть это вобьет ему в голову благоразумия. Не понимает моих разговоров, пусть поймет через задницу.
— Ибрагим, плетями со двора и чтоб он до дому бежал. И расскажи, от чего его судьба уберегла.
— Гафур, всех женщин сюда, ты понял меня, всех!!
— И мертвую тоже! Она там пока не прибранная, ведь в ту комнату никого не пускают.
— Погорячился, живых давай.
— Фадрийя, тебе опять туда, ты мой козырь потом расскажешь все, когда позову. Иди.
— Мухаммад, вы мне можете вкратце объяснить, что будет, чтоб не выглядеть дураком?
— Нет, пусть и для вас мои рассуждения будут такой же новостью, как и для других. В качестве свидетеля надо будет позвать десятника, он засвидетельствует, что все свершилось по воле Аллаха, и не было нарушения закона.
Постепенно собрались все, все кто должен был быть. Не было Гуфран, её тело сейчас прибирали приглашенные женщины, судья удивился когда я дал добро на проведения обряда но я в двух словах объяснил ему почему он не должен мне мешать. Он проникся и замолчал до самого начала, последним пришел Ибрагим, с довольным лицом, как видно порученное ему дело, доставило удовольствие обоим, ему и племяннику.
И так мы собрались, Я, Судья, Гафур, Ибрагим, Назар изображающий покойника, Фадрийя за пологом на кровати, Фархана, старшая жена и Инаам, младшая жена, покойного ныне Рагима, бывшего совладельца красильной мастерской. Ну вроде все, а вот еще, Десятник дворцовой стражи как представитель законной власти.
Я оглядел это почтенное общество, подошел к судье взял у него кувшин с остатками шербета. Допил. Отошел в сторону, и встал напротив лежавшего тела лицом к сидящим женщинам, еще раз оглядел, вздохнул и начал:
— Все что я сейчас расскажу вам произошло здесь в этом доме, я укажу на людей которые виновны в том что они задумали и совершили злодеяние, убили человека, я укажу и докажу их виновность в этом.
Всё началось ранним утром, Я и мой друг Ибрагим шли по одному очень важному делу, можно было пройти по верхнему но мы пошли по нижнему городу и на одной из улочек обнаружили тело человека лежавшего лицом вниз. Сначала я не понял, что он мертв, это стало понятно, после того как я перевернул его. На шее была ужасная рана, в которой я как лекарь признал неопасную для жизни болезнь, это болезнь грязной воды, да от неё умирают, но не так как умер он. В ней было что-то что привлекло мое внимание, по середине язвы было углубление оно вело вовнутрь. У меня сложилось такое впечатление, что его ткнули в эту язву чем-то острым и длинным, оно прошло через грудную клетку и достало до сердца, но мне не понравилось что на лице убитого было безмятежное выражение лица, как будто он спал. Но тут нас отвлекли, и мы с моим другом были вынуждены идти дальше. О том, что было, я не буду говорить, это не относится к моему рассказу. Так вот, Сюда меня привело распоряжение нашего Эмира, пусть ему будет много лет жизни. Оказавшись здесь, я начал расспрашивать, всех кто был в этом доме и тех, кто пришел из родственников. Слово здесь слово там и сложился почти законченный узор.
Была ночь полная луна светила, в безоблачном небе заливая своим серебристым сиянием всю округу. Изредка доносился лай шакалов, промышляющих в черте города, им лениво отвечали дикие собаки. Бесшумными тенями проскальзывали крысы, рывшиеся в мусорных кучах в поисках съестного. То здесь, то там среди серой братии вспыхивали короткие стычки, после которых побежденные с писком убегали, оставив поле боя победителям. Крохотный огонек масляного светильника, казалось, что он освещает сам себя, мерцал под легкими дуновениями ветерка врывающегося в открытое окно. Женщина безмятежно спала на своей кровати, раскинув руку, как вдруг на неё сверху упало что-то тяжелое и стало срывать с неё одежды. Она стала бороться и хотела закричать, но неизвестный заткнул е рот ладонью, она попыталась укусить его за руку, и это ей удалось, но ночной гость в ярости хлестанул по лицу ладонью. Она упала на подушки, и тогда он решил, что она в его власти, но не тут-то было, у женщины остался последний довод, шило, которое она держала под подушкой, она ударила им в левый бок. Мужчина дернулся и оттолкнувшись от своей жертвы подняв с пола галабею, шатаясь вышел из комнаты. Он дошел до своей распахнул дверь и тут силы покинули его, он упал, ничком, успев подставить руки и не разбить при падении лицо. Рукой он зажал рану на боку, и кровь не стекала на ковер. Через некоторое время он очнулся и с трудом добрался до кровати. Там под бок попала подушка, она стала впитывать кровь идущую из раны. Он чувствовал себя все хуже и хуже видимо удар повредил сердце этого негодяя.
Когда я осматривал его то обнаружил ранку и она находилась прямо напротив сердца, чуть ниже, но по стечению обстоятельств, женщина попала прямо в небольшую язвочку и поэтому когда тело обмывали то не обратили на неё внимания, я сам нашел случайно, нажал на грудь и оттуда пошла сукровица.
Он лежал на левом боку, то и дело, теряя сознание, и когда он очнулся в последний раз, то на его груди сидел убийца. Он придавил коленями руки жертвы и …. Хотел нанести смертельный удар. Но его соучастник остановил его, указав, что надо делать, и даже помог. Они согнули голову на бок и при тусклом свете масляного светильника воткнули в язву на шее острый предмет, он днем ранее пропал с кухни у Гуфран. Это, как она называла шпиговница, на самом деле это очень тонкий стилет, такой вид кинжала который используют неверные. Он был старый и его много раз точили, и он приобрел вид и форму шила, но как видно сохранил свои убийственные качества. Этот удар убил несчастного, проткнув ему сердце. Они оставили оружие торчать в ране, для того чтоб не вытекала кровь. За это время они натянули на покойника галабею, в темноте не обратив внимания на капли попавшие, когда он нес её в руках.
Очень скоро серебристое сияние луны сменилось серым пред утренним светом предвестником рассвета.
Убийца взвалил тело своей жертвы на спину и понес его в сторону мастерской, он отошел совсем недалеко, как видно его кто-то спугнул, он только и успел вытащить из раны стилет и убежать. Отбежал он недалеко, спрятался рядом, из-за разрушенного забора пустого дома наблюдал за тем, что было на улице. Он уже собрался вернуться, когда увидел двух мужчин. Утро вступило в свои права и на улице стали слышны всякие голоса. Он решил не рисковать, оставил все как есть и ушел. Эти мужчины были мы. Как я уже говорил раньше, я быстро осмотрел тело, и мы ушли. Но прежде, заметил в уличной грязи отпечаток. Очень глубокий как будто человек тащил большую тяжесть, а второй был уже мелким почти невидимым. И вели они к заброшенному дому.
Я попытался выяснить мотивы убийства, за что же его убили и не смог найти достойных причин. Было предположение, что он умер из-за наследства, которое должен был получить в случае смерти Гуфран, он не мог с ней развестись из-за того, что терял все свое имущество. Оно досталось ему как её приданное. Есть ещё одно, Рагим на самом деле ….
Фархана встала со своего места, — Он был негодяем, избивавшим меня и маленьких детей, это он их убил, они не сами умерли. И я не жалею что убила его. Вы все правильно рассказали господин лекарь. Мы все скрывали его звериную сущность, мы боялись, что если вынесем это на обсуждение, то он убьет нас всех. И если бы у меня была возможность то я убила бы его ещё раз, — Она подошла и плюнула на лежавшее на полу тело.
Судья поднялся со своего места и вышел вперед, — Женщина это ты убила правоверного мусульманина Рагима?
— Да! Это сделала Я.
— Слово тобой сказанное произнесено, мы слышали его и все свидетельствуем, что ты умрешь, за убийство своего мужа. Господин десятник заберите её.
Началась суета, по комнате ходили стражники, они уже вывели Фархану, пинками подняли с пола Назара. Ибрагим подошел к десятнику перебросились парой слов, и маленький мешочек с динарами поменял хозяина, теперь я точно знал, что Назар не дойдет до дворца, кольнут за углом да бросят, как он свою жертву. Я позвал Фадрийю и попросил увести рыдающую Инаам. Вскоре в комнате осталось всего четыре человека. Я попросил Ибрагима постоять в дверях и не пускать никого.
— Судья, поговорив с Гафуром, пошел мне навстречу, радостно улыбаясь.
— Мухаммад отлично я даже был заворожен, как точно вы все описали и то, что она сама созналась, облегчило мне принятие решения.
— Судья вы только что вынесли приговор невиновному человеку, она не убивала Рагима.
— Но вы же сами сказали об этом. — В недоумении развел руками, — И кто же?
— Хотите услышать правду? Она будет неприятна для вас.
— Мухаммад, вы хотите сказать…. Это Инаам убила?
— Нет, она не убивала, но хотела.
— Но тогда выходит что…. это была Гуфран?
Я хотел сказать нет, но сам уже устал от этого места пропитанного смертью и ненавистью.
— Женщина, которую хотели изнасиловать, была Инаам, это она укусила Рагима за руку, и у неё припухло лицо от оплеухи.
— Но я смотрел на неё и ни чего не заметил.
— Вы не знали, на что смотреть, да и сидела она немного боком к вам. Не в этом дело, а в том, что это было вчера или позавчера.
Рагима убила Гуфран! — Я смотрел на судью и Гафура на их растерянные лица, со стороны дверей послышался смущенный кашель Ибрагима.
— Ну что вы на меня так смотрите? Да это она убила Рагима. Первый удар шилом был смертельным, стилет воткнули в мертвое тело, лежавшее на кровати.
— Но почему тогда Фархана сказала: что это она убила Рагима? Если она его не убивала.
— Ну почему же убила и убила двоих. Гуфран и …. Ей так кажется, что это она убила Рагима. То что произошло в комнате как раз и было на самом деле.
— А за что она убила Гуфран?
— Я думаю когда их отвели в комнату между ними произошла ссора, они и так друг друга недолюбливали. В первом браке Гуфран была старшей женой и довольно быстро поняла для себя что выгодно. И когда повторно вышла замуж и оказавшись второй, она с этим не смирилась, а начала борьбу за главенство. Мелкие подначки, ссоры и противопоставление себе, Фархане, в присутствии мужа показывая, что он хорошая. На её приданное семья живет, что они все прихлебатели, выговаривая это всё своим товаркам. Но молчала когда Рагим рядом. Постоянно гоняла, ругала и даже била младшую. Инаам, если рядом не было никого, и проявляла сочувствие и заботу, когда Рагим был поблизости. Она относилась к родне покойного с высокомерием, выговаривала им. Сначала перестали, ходит в гости жены, потом перестали забегать дети. И тогда Рагим обратил внимание. Он переговорил и выяснил, что его Гуфран ведет себя таким образом. В тот вечер он допоздна засиделся с друзьями. Да! Афдал и не смотрите на меня так. Можно подумать, что вы в молодости не пили пальмовое вино. Все мы его пробовали. В общем, бедолага был немного пьян.
Я думаю, что всё произошло именно так: Он пришел к ней поднял её с постели, слово за слово они разругались, он заявил о талаке, хлопнул дверью, ушел от неё. Это слышали обе другие жены, они это потом подтвердили. Но вся беда, что от Гуфран он пошел к Фархане и избил её, сорвал на ней свою злость. Фархана припомнила это, они поругались, Гуфран вытащила спрятанное шило и стала угрожать, завязалась потасовка, Фархана оказалась более ловкой, она выхватила его и воткнула, удар был смертелен. Она посадила тело в позу молящейся и положила руки на рукоять, как будто она покончила с собой. Но шило торчавшее из тела говорило мне, что удар был нанесен с боку, а не прямо. Только она закончила, как за ней пришли опять и увели её. У всех сложилось мнение, что она покончила собой в великом горе по умершему мужу. Вы так подумали?
Они кивнули, соглашаясь со мной.
— А как же его убили?
— После избиения он пошел на свою половину, через некоторое время раздался его храп или что там, сопение что ли, уснул одним словом. Гуфран не спала, все ворочалась и вероятно размышляла над его словами, в ней зрела злость на этого человека. Она потихоньку выскользнула из своей комнаты. Зашла к нему он, как я уже говорил, лежал на спине, она, не размышляя, нанесла удар. Тело только дернулось и обмякло. Постояв и посмотрев на дело рук своих, она потихоньку вернулась к себе.
— Но я до сих пор не пойму причин заставивших Фархану признать себя убийцей. — Афдал развел руки, — Не понимаю.
Все дело в том, что они ВСЕ, все его жены надумали убить его в одну ночь.
— Как ВСЕ?
— Пока он засыпал, Фархана вышла из дома и побежала к Назару, своему молочному брату. Про которого она знала, что он разбойник и убить человека тому ничего не стоит. Не знаю, как ей удалось его уговорить, но они вернулись вдвоем. Случилось так, что они зашли в комнату Рагима через пару мгновений, после того как вышла Гуфран.
— А причем здесь Инаам?
— Ну, эта бедняжка хотела просто отравить его. Вспомните, что говорила Гуфран о том, что Инаам, что-то подлила в шербет. Так вот этот кувшин она сама отнесла в комнату и оставила в надежде он выпьет и уснет, навсегда. Только ей повезло, что её невольный сообщник такой оболтус, разбил по дороге баклагу, он налил простой воды и отдал ей.
Так что Афдал ваша племянница имела намерения и почти совершила преступление.
— Но Фархана…. Она созналась …. — Судья задумался, потом махнул рукой, — Она взяла на себя право мести, и пусть её настигнет кара за убийство правоверной мусульманки Гуфран.
***
Вечерний ветерок сдувал пыль с верхушек, желтых барханов. Рядом с кустом верблюжьей колючки зашевелился песок, из него показалась мордочка ящерицы, она осмотрелась по сторонам, и быстро перебирая своими маленькими лапками, побежала верх по склону.
Грациозным прыжком пустынная лиса, настигла свою жертву. Торопливо прожевав, сглотнула и замерла прислушиваясь. Стремительно метнулась в сторону и исчезла.
— Мухаммад, обязательно было так быстро убегать из города? Могли бы съездить во дворец к эмиру и получить ….
— По шее! Ты думаешь, что после того как ты набил морду тому герою тебя ждали перед накрытым столом? Или блюдо с динарами закрыло тебе глаза?
— Можно подумать что ты не хотел остаться в городе и получить эту награду, но нет, тебе приспичило удирать тайком,
— Хотел, но если бы мы остались…
«Да, эмир довольно любопытный человек и нашел бы повод выяснить кто мой учитель, я это ему знать ни к чему. Сам хочу забыть про него, все что знаю»
… над нашими тушками веселились — бы палачи, а мы с тобой молили о смерти.
— Ох и странный же ты человек, лекарь. Эмир тебя знает, разговаривает, предлагает свою дружбу, а ты от неё отказываешься, да еще и бежишь, сломя голову.
Что правда то правда, мы бежали из города при первой же возможности, которая представилась, когда стражники увели Фархану, а мы распрощавшись с судьей вышли на улицу. Оглядевшись по сторонам, я ухватил Ибрагима за рукав галабеи и быстрым шагом потащил в сторону дома Юсуфа. Благо он был не далеко. Там мы никого не застали, не было наших мешков, там вообще никого не было, дом стоял пустой. Мы пробежались, собрали все, что можно было взять, запаслись водой и быстрым шагом ушли в сторону ворот. Там как раз выходил караван, нам удалось вместе с ним выскочить из города. Когда стены остались позади, мы простились и наши пути разошлись.
Взобравшись на самый верх бархана, мы остановились, оглядываясь по сторонам, отсюда уходили три дороги, и по какой из них умчался перепуганный слухами Юсуф, было неизвестно.
— Ну что лекарь, кидаем монетку, если эмиром к верху на право пойдем. Если лошадь выпадет тогда налево. Ну, а если на ребро встанет, прямо пойдем.
— Согласен, бродяга, только еще одно: в воздухе зависнет, вернемся обратно.
— Сплюнь болтун, не дай бог так и будет, тогда точно в него заново поверю.
— Кидай.
Звеня, монета подпрыгнула вверх, блеснула, и воткнулась в песок ребром.
— Значит прямо, — Ибрагим поднял монету, отряхнул и спрятал в мешочек, где заманчиво бренчали её подружки. Сказал: — Пошли, — И зашагал легкой походкой человека привыкшего ходить пешком. Я побрел следом, никогда не любил пустыню.
— Ибрагим!
— Что тебе?
— А как ты думаешь, кто сидел в зиндане у Юсуфа?
конец второй главы.
