Этой ночью я опять летал. Не в холодной бездне космоса, наполненного сиянием уже мертвых звезд. Нет, сегодня мне опять приснилась Земля. Такая же, какой я запомнил ее в крайний раз, шесть месяцев назад.

Полгода. Полгода рециркулированного воздуха и искусственной гравитации. Вполне достаточно, чтобы самого стойкого из нас начинала мучить ностальгия.

Я поднялся над облаками, пронзив собой мягкую, словно сахарная вата, пелену и затем рухнул вниз, устремившись к зеленому полотну, покрытому серыми пятнами городов. Подо мной помчались заросшие лесом горы, тонкие нитки автострад и петляющие ленты рек. Земля приближалась с каждой секундой, и вот я уже мог различить отдельные детали: идущие по рельсам поезда, стоящие на переездах машины, одинокие избушки в лесной глуши. Я летел над полями и рощами, куполами церквей и небольшими деревнями. Внизу мелькали мосты и проселочные дороги, а затем их сменили широкие автострады, ведущие к мегаполису, раскинувшемуся у горизонта. Серые силуэты небоскребов растворялись на фоне голубого неба. Но вместо того чтобы направиться туда, я сменил курс и полетел к бесконечной глади лазурного океана. Через несколько мгновений огромный город растаял в дымке, а я пересек побережье с его золотыми пляжами, нагретым на солнце асфальтом и белыми кубиками санаториев. Выставив руки перед собой, я словно спортсмен-ныряльщик по дуге вошел в теплую воду.

Неожиданно оказалось глубоко, но солнечные лучи пробивали толщу воды до самого дна. Внизу на бесконечной песчаной равнине росли целые леса из водорослей и поднимались живые разноцветные горы – коралловые рифы. Между ними сновали косяки рыб, парили полупрозрачные медузы, «летали» огромные скаты. Чуть дальше резвились стаи дельфинов, а позади них проплыли три больших темных силуэта – киты.

Уничтоженное в двадцатом – двадцать первом веках видовое разнообразие было восстановлено в начале века двадцать второго. Этому способствовали новейшие открытия в медицине и генной инженерии, позволившие воссоздать из мертвых и клонировать целые виды. Построенные на шельфах очистные сооружения и наноботы, пожирающие химикаты, вновь превратили токсичную свалку, которой стал океан, в цветущий, живой мир.

Я вынырнул и увидел вдалеке снежно-белые шпили плавучей исследовательской станции. Издалека они больше походили на громадные айсберги, сверкающие под лучами жаркого летнего солнца. Проект «Плав-Ф», разработки наших – имперских инженеров. Впрочем, в народе это техническое чудо называли просто «Китеж-град». Оно и правда напоминало целый город, способный по желанию уйти под воду и, закрепившись на морском дне, стать базой для флотилии научных судов.

С такого расстояния плавучий мегаполис казался всего лишь игрушечной моделью. Через секунду он и правда превратился в нее, уйдя на задний план и встав на полку, а я склонился над недоделанным остовом звездолета.

Я сидел в своей комнате в общежитии академии с пинцетом в руке. Остро пахло модельным клеем, а я глядел на инструкцию по сборке, прикидывая, как правильно подвесить макропушку сверхтяжелого крейсера «Бородино» на его левый борт. Отложив пинцет, я повернулся к окну. Стоял погожий летний день. Безоблачное, бесконечно высокое голубое небо – одна из тех многих вещей, которые ты никогда не увидишь в открытом космосе. От горизонта до горизонта раскинулась панорама Москвы. Золотые купола церквей и стеклянные шпили небоскребов сверкали на солнце. Парки и скверы утопали в зелени, по надуличным линиям метро с мягким гудением неслись монорельсовые поезда. Туда-сюда сновали разноцветные, похожие на стрекоз, гравилеты. В вышине висели платформы орбитальной защиты, едва различимые в дымке. Я распахнул окно и вдохнул жаркий летний воздух, наполненный запахом разогретой земли и городской пыли.

А затем грянул громовой удар. Я заозирался в поисках его источника, а мир перед моими глазами пошел трещинами. Звук повторился, на этот раз громче и отчетливее.

Бам!

Трещины стали крупнее, они расширялись, из них сочилась темнота. Небо над столицей почернело, надвигался ураган.

Бам!

Отдельные фрагменты мозаики выпали наружу, порезав мне лицо и руки острыми краями. По ту сторону не было ничего, кроме мрака.

БАМ!

Сон распался на множество отдельных частей, как если бы по стеклу ударили кулаком. Земные пейзажи, панорама Москвы и мои воспоминания исчезли в вихре сияющих осколков, а я наконец проснулся.

Бам-бам-бам.

Грохот кузнечных молотов, разбудивших меня, превратился в настойчивый стук в дверь каюты. Я моргнул, пытаясь прогнать остатки сна и понять, что происходит.

– Да, сейчас! – пробормотал я, отбросив в сторону одеяло.

Рука привычно стащила камуфлированные штаны со спинки стула. Лязгнула пряжка ремня с двуглавым орлом.

Застегивая пояс, я думал о причинах, которые могли заставить кого-то ломиться в мою дверь. Боевая тревога, нападение пиратов? Да ну, бред. Если бы нас атаковали, то по всему кораблю уже бы ревели сирены. Да и к тому же риск встретить пиратов здесь был минимален – космические разбойники обычно охотились у точек гиперперехода и волновых маяков. А сами пираты точно не стали бы стучаться.

– Кто? – крикнул я, прикидывая, что в комнате могло бы быть использовано как оружие.

– Дед Пехто! – раздался голос снаружи. – Открывай давай, лежебока чертов!

Я выдохнул, расслабившись. Напряжение ушло словно воздух из сдувшегося шарика. Я подошел к двери и нажал кнопку разблокировки. Панель отъехала в сторону.

– Ну чего ломишься? – вопросительно кивнул я, не будучи способным спросонья ни на что более вежливое.

Иван улыбнулся:

– И тебя с добрым утром. Собирайся и пошли, старик ждет всех на мостике. Дрон вернулся, так что он хочет, чтобы мы были готовы стартовать, как только док скажет, что все «ок».

Ванька ухмыльнулся еще шире, радуясь собственной рифме, а я моргнул, пытаясь осознать смысл слов товарища. Затем быстро кивнул и брякнув: «Сейчас буду», закрыл дверь.

Поморщившись и потерев лицо, я подхватил со спинки стула рубашку. Пальцы скользнули вниз, закрепляя магнитные пуговицы. Умыться и почистить зубы? Не, времени нет. Раз Иван сказал, что «старик ждет», значит Милорадович уже рвет и мечет. К внешнему виду он не придирается, а вот к пунктуальности вполне.

Уже на выходе мой взгляд скользнул по висящему на стене фото в рамке. Сорок два улыбающихся человека в парадной форме у входа в Императорскую Академию Космофлота. Молодые парни и девушки сидели и стояли возле памятника адмиралу Ушакову. Я знал, что на обратной стороне ровно столько же подписей под словами «Космопроходцы навсегда!». Был там и мой «автограф».

Я улыбнулся и покачал головой.

Космопроходцы. Первооткрыватели Новых Миров. «Искатели Эдема», как нас в шутку называли наши «старшие товарищи» из Императорского Космофлота. Они намекали на знаменитую речь адмирала Беринга, произнесенную им перед первым выпуском факультета космической разведки Академии. «Ну как? Все еще ищете для нас Эдем?» – было дежурным приветствием от флотских офицеров. При этом они обычно забывали, что без нашей скромной работы по поиску новых планет, пригодных для жизни, их гранд-крейсера и макрофрегаты и по сей день бы толкались в пределах Солнечной системы словно селедки в банке. Как говорил мой любимый учитель в Академии: «Флот может сколько угодно рассказывать, как благодаря им наши флаги реют на самых дальних рубежах, но ведь без нас эти самые флаги будет попросту некуда ставить!»

Когда я вновь открыл дверь, Иван все еще стоял там, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди.

Огромный, словно медведь, он был третьим ребенком в семье. Его отец и братья всю жизнь трудились в сельскохозяйственной артели-фабрикации, твердо стоя обеими ногами на «Матушке-Земле». А вот Ваньку вместо этого всегда тянуло к звездам. Потому, достигнув совершеннолетия, он, недолго думая, вступил в Армию. Отслужив четыре года в Космофлоте, он даже успел повоевать с пиратами в окраинных системах, а затем при распределении предпочел перековать мечи на орала и перевелся в корпус космопроходцев.

– Ты чего такой злой-то? Не выспался? – все так же весело улыбаясь, спросил он.

Я зевнул и поспешил прикрыть рот ладонью. Иван понимающе кивнул. В какой-то момент бессонница приходила ко всем на флоте, заставляя часами лежать в затемненной после отбоя каюте и смотреть в потолок. В такие моменты чувство одиночества и тоски по дому ощущалось особенно остро.

– Сон был хороший, – буркнул я.

– Да? А чего снилось-то хоть? Признавайся! Девчонки, да? – Иван засмеялся и пихнул меня локтем в бок.

– Я опять летал, – честно сказал я.

Друг прыснул.

– Такой большой, а все растешь. Куда тебе дальше-то, дылда?!

Я не ответил, пропустив подтрунивание мимо ушей. Вдвоем мы вошли в лифт, и двери с шипением закрылись.

Гордо именовавшаяся «мостиком» кабина корабля начиналась с четырех широких ступеней, выводивших на командирское возвышение. По бокам виднелись темные ниши, в которых стояли выключенные охранные роботы – человекоподобные железные машины с камерами вместо голов. Справа и слева от них вниз спускались короткие металлические лесенки, упирающиеся в кресла штурмана и офицера связи. Чуть поодаль от них, у самого носа, там, где обзорные окна смыкались друг с другом в некое подобие клюва, находилось утопленное в пол место пилота. Тип «Беринг» – дешевые в производстве, легкие в эксплуатации, долговечные рабочие лошадки корпуса космопроходцев Российской империи. Если мне не изменяла память, то сейчас бездны космоса бороздили еще порядка трех сотен таких же, как наш, звездолетов.

Перед командирским возвышением парила широкая голографическая сфера. Сотканная из лучей голубого света карта системы медленно вращалась вокруг своей оси, отмечая нашу текущую позицию зеленым треугольником. Шар, на орбите которого мы висели, был подписан скупой кодировкой Z-0-D-S-15. Несмотря на все перипетии XXI века, английский так и остался языком международного общения. Скорее по привычке, нежели из-за какой-то реальной необходимости в мире автоматических переводчиков.

Заложив руки за спину, перед голограммой стоял мужчина в офицерском мундире и фуражке. На поясе висели ножны с мономолекулярной саблей и лазерным пистолетом. Седая борода была аккуратно подстрижена, придавая ему сходство с арктическими капитанами из докосмической эры Старой Земли.

– Опаздываете, молодые люди, – ворчливым тоном произнес он.

Затем раздался благодушный смешок, и человек обернулся, одарив нас теплой отеческой улыбкой.

Говорят, что чем сильнее уважаешь кого-то, тем выше он тебе кажется. Не знаю так ли это, но, на мой взгляд, капитан Василий Милорадович был ростом с мифического атланта. Его глаза горели все тем же неугасимым огнем, с каким он, наверное, когда-то – целую жизнь назад – ступил на поверхность первого открытого им мира. А мягкие черты лица совсем не вязались с историями об отчаянном сорвиголове – сержанте абордажников по кличке Мило, – от рейдов которого в Первую Космическую буквально выли британские офицеры.

– Доброе утро, Василий Сергеевич, – не по уставу, а уже по привычке, выработанной годами совместной работы, отчеканили мы с Иваном.

– Доброе, доброе, – капитан задумчиво кивнул и, вернувшись к карте, взмахом руки открыл дополнительный голографический экран. – Дрон уже подняли, Алексей прямо сейчас проводит дезинфекцию и готовится забирать образцы. Как только он даст команду, мы стартуем.

Милорадович помедлил, затем улыбнулся еще шире.

– Ну что, ребята? У вашей команды ведь сегодня юбилей, а? Двадцатый мир. Такое бывает раз в жизни!

Мы переглянулись.

– Черт! А ведь он прав! – выдохнул Ванька. – Получается, в честь «Антигоны» называем?

– Ну, во-первых, не выражайся, а во-вторых, да! В честь нее, родимой, – я кивнул.

У космопроходцев существовало негласное правило: десятый открытый мир называли именем корабля, на котором они путешествуют, а двадцатый, соответственно, челнока наземной группы. И если для Милорадовича, открывшего больше полутора сотен планет, это уже было рутиной, то для нас – настоящим событием.

– Ты погоди еще! Вот тридцатый откроем и придется называть в честь тебя, дылда! – Ванька радостно хлопнул меня по спине.

Удар его лапищи был такой силы, что я тихонько взвыл. Но и здесь он был прав – тридцатая планета в послужном списке должна быть названа по фамилии командира наземной группы. То есть по моей. Я почувствовал волнение от подобной перспективы.

– Ладно, молодые люди. Посмеялись и хватит, – Милорадович нахмурился. – Пора работать.

Капитан нажал сенсорную клавишу и на голографическом экране вспыхнуло изображение с камеры на посадочной палубе. Посреди ангара на распорках стоял угловатый серый предмет. На его скошенном носу виднелся трафаретный двуглавый орел и цифровая Олегировка. Разведывательный дрон был выключен, боковая панель, прикрывающая контрольный блок, снята. Двое техников в синих комбинезонах подсоединяли кабели и пучки проводов к разъемам на корпусе. Еще один, вооруженный планшетом, руководил диагностикой. Рядом с ними, сложив руки на груди, стоял человек лет пятидесяти в белом халате и широких очках. Несмотря на развитие медицины и возможность поставить себе имплантат под хрусталик, чтобы навсегда избавиться от проблем со зрением, доктор Вавилов предпочитал носить этот пережиток старины. Как любил говорить ученый: «Ни одна машина не сможет заменить настоящий человеческий глаз. Особенно глаз исследователя».

– Алексей Викторович? – Милорадович окликнул Вавилова, и глава лаборатории, обернувшись, с улыбкой направился к интеркому.

Его помощник, одетый в костюм бактериологической защиты, тем временем извлек наружу из дрона стальной контейнер с двумя рукоятками для переноски. Внутри в специальных отделениях стояли пробирки со взятыми на поверхности образцами. Иней покрывал нанесенные на крышку предупреждающие Олегировки. Датчики на корпусе сверкали зеленым, рапортуя о герметичности.

– Слышу вас, капитан! – откликнулся ученый и поправил очки. – Мы только что извлекли контейнер с материалами из дрона. Будем приступать к изучению с минуты на минуту!

– Да, я видел, – кивнул Милорадович. – Как наши дела в целом, Алексей?

– В целом прогноз оптимистичный, – сообщил Вавилов, глядя на соседний монитор, куда выводились результаты сканирования. – Я бы даже сказал, очень оптимистичный. Дрон провел полный анализ воздуха, пока приближался к поверхности. Атмосфера пригодна для дыхания без скафандра.

На лице Милорадовича появилась скупая улыбка. Я переглянулся с Иваном, который торжествующе ударил кулаком по ладони. Что сказать? Мы все ненавидели душные жаркие гермошлемы комплексной защиты, и каждая миссия, на которую можно было отправиться в облегченной версии, становилась настоящим праздником.

– Радиационное, тепловое, инфразвуковое излучения в пределах допустимой нормы, – продолжал тем временем Вавилов, загибая пальцы. – Так что нам осталось лишь проверить доставленные дроном образцы воды и почвы на предмет опасных патогенов в лаборатории, и если все будет «ок», то я буду давать визу на высадку. Я думаю, это займет где-то…

Резкий вой сирены заглушил слова профессора. На мостике замигали тревожные огни, красный свет затопил экраны мониторов.

– Контакт! – донесся до меня крик штурмана.

– Статус! – скомандовал Милорадович, хватаясь за поручень и наклоняясь вперед, глядя на голубой шар трехмерной карты системы.

– Крупный объект вышел из-за пятой планеты! Похоже, до этого они скрывались, пряча сигнатуру реактора за ее электромагнитным излучением! Включают субсветовые двигатели, направляются по вектору сближения.

– Пираты? Здесь? – В голосе командира оружейного расчета сквозила неуверенность, но его пальцы привычно порхали над сенсорными клавишами, поднимая щиты и выдвигая орудийные системы из корпуса нашего судна.

Я вынужден был согласиться с ним. Шансы стать жертвой пиратов вдали от точки гиперперехода всегда стремились к нулю. Во многом потому, что пиратствовать в открытом космосе это все равно что побираться на кладбище: состаришься быстрее, чем встретишь хоть один корабль. Да и к тому же космические разбойники практически никогда не нападали на корабли космопроходцев – это было попросту невыгодно. Во-первых, в отличие от торговцев и транспортов, нас защищали особые международные законы, и за наше убийство преследовали от края до края галактики в любом цивилизованном поселении. А во-вторых, вся дорогостоящая техника на разведкораблях была Олегирована, и потому покупать ее не решались даже самые отчаянные скупщики краденого. В итоге пиратам оказывалось проще ждать нагруженные добром суда, идущие из внешних систем, чем тратить время на возню с маневренными и быстрыми разведчиками, которые еще могли и плюнуть торпедой в ответ.

– Нет, это ребята другого сорта, – мрачно произнес Милорадович, глядя на приближающийся неизвестный корабль.

До момента сигнатурного опознания или визуального контакта бортовые системы изображали его в виде красного ромба медленно, но верно ползущего в нашу сторону.

– Стервятники слетелись на все готовое, – объяснил капитан, выпрямляя спину и широко расставляя ноги.

Поправив фуражку, Милорадович кивнул связисту.

– Коля, пошли им стандартное приветствие, пусть знают, что мы их видим.

Молодой парень в наушниках кивнул и быстро набил текстовое сообщение международного образца, содержавшее кодировку и формальный запрос на идентификацию. Если нам не ответят в течение пяти минут, мы будем иметь право открыть огонь.

– И… Ушло! – сообщил связист.

Милорадович кивнул. На мостике повисло напряженное молчание. Только негромко тикали старинные механические часы, висевшие над дверями – дань традиции и безобидная причуда нашего старика. Я перевел взгляд на цифровой хронограф, расположенный под картой. Нет, оказывается, время не превратилось в патоку. Капитан, слегка прищурившись, вглядывался в черноту космоса, словно мог отсюда рассмотреть приближающийся корабль. То же самое делал и глава оружейного расчета. Его палец подрагивал над кнопкой стрельбы, прозрачный защитный колпак уже был снят.

– Наведение завершено, – рапортовал он, скосив глаза на «выскочившую» на мониторе надпись. – Заряд главного орудия 97 %.

Милорадович вновь кивнул, постукивая пальцами по ограждению. Старик ждал. Давал еще несколько драгоценных мгновений, за которые наши незваные гости могли бы успеть отправить ответное сообщение, прежде чем заряд раскаленной плазмы превратит их в облако почерневших обломков.

– Есть запрос видеосвязи! – Голос связиста разнесся над мостиком, словно гром колокола.

– Открыть канал! – скомандовал Милорадович.

Я медленно выдохнул и разжал кулаки. Ногти оставили следы на коже ладоней. Пираты не звонят. Наемники из частных военных компаний тоже.

Над терминалами, сместив в сторону карту системы, вспыхнул голографический экран. На нем горел зеленый значок в виде тарелки ретранслятора и надпись «Связь установлена». Мгновение спустя их сменило изображение человека. На незнакомце был темно-синий мундир с позолоченными пуговицами. На правой стороне груди висело несколько наград. Я узнал «Холодный кинжал» и «Морехода бездны» – обе небоевые, за службу в глубоком космосе. Британец. Вторые после нас в деле космопроходчества. Постоянно дышащие нам в спину и подгоняемые наступающими им на пятки американцами, японцами и китайцами.

Мужчина слегка поклонился, соблюдая правила новобританского этикета, и одарил нас той мерзкой улыбкой, которая словно говорит: «Я лучше вас во всем, плебеи».

– Добрый день, джентльмены, – начал он.

Звук слегка запаздывал, и беззвучно открытый рот делал англичанина похожим на рыбу, выброшенную на берег.

– Меня зовут Бенджамин Честертон. Я капитан Военно-Космического Флота Его Величества Короля Эдуарда Девятого.

Левый глаз британского офицера заменял выдающийся вперед цилиндрический визор, постоянно менявший фокусировку. Расходившиеся от него электроды образовывали цепь тонких золотых полос, вьющуюся по всему лицу Честертона. Еще несколько разъемов выступало из-под напудренного парика. Я знал, что он нужен, для того чтобы скрывать металлические детали, выступающие из черепа. Британия и Америка допускали аугментацию головного мозга, и это иногда приводило к весьма пугающим результатам.

– Капитан Василий Милорадович, – сварливым тоном произнес наш старик, держа спину прямо. – Императорский Космофлот. Что вам угодно, молодой человек?

Я усмехнулся. Британский офицер годился мне в отцы, но с высоты прожитых лет наш командир мог позволить себе позлить незваного гостя подобным обращением. Негодование англичанина было очевидным, но он лишь кашлянул и продолжил:

– Я рад поприветствовать моих дорогих коллег, космопроходцев из славной Российской…

– Что вам угодно, господин Честертон? – повторил Милорадович, прерывая увещевания британца. – Вы претендуете на планету? Если да, то приступим к процедуре, если же нет, то, при всем моем уважении, мы можем поболтать в другой раз. Ястребы и драконы уже, без сомнения, спешат сюда, и я не собираюсь отдавать им этот мир.

Я кивнул. Американские и китайские первооткрыватели. Всегда рядом словно тени. Готовы в последний момент выскочить из гипера и украсть приз прямо у вас из-под носа. «Ничего личного, гайз! Просто бизнес!»

Англичанин вздрогнул, затем презрительно вздернул нос.

– Совершенно верно, капитан Мило-ээ-Радович. У нас у обоих нет времени на праздные разговоры. Да, мы претендуем на эту планету. Этот мир должен принадлежать Британской Короне, и я уполномочен закрепить английское владычество над этой территорией. Поэтому я покорнейше прошу вас отступить сейчас же и не мешать мне.

Долгую секунду Милорадович смотрел прямо в глаза британцу, видимо ожидая, что он шутит. Затем капитан усмехнулся и покачал головой.

– Знаете, сэээээр, – с заметной издевкой в голосе протянул Василий. – Это все было бы, конечно, чудесно и, скорее всего, сработало бы. Если бы не одно «но». Я вынужден обратиться к своду законов космической экспансии, а конкретно к самому первому правилу.

На лице британца не дрогнул ни один мускул, но я видел по глазам, какую ненависть в этот момент он испытал. Я почувствовал, что, как и наш капитан, ухмыляюсь.

Первое правило… Не совсем точное название. На самом деле мы называли его «Золотым правилом первооткрывателя миров», а наши зарубежные коллеги, в подражание Азимову, «Тремя Законами космической экспансии». Они были введены в конце XXI века как раз таки для решения подобных ситуаций. Тогда просто наконец стало очевидно, что решение споров о принадлежности новооткрытой планеты силой оружия лишь превращает подходящие для колонизации миры в куски голого камня. Потому человечество и разработало свод законов, сводившийся к старому, доброму принципу: «Кто первый встал, того и тапки».

Я вновь усмехнулся, припомнив точное определение из учебника: «Экспансия ведется исключительно мирными методами, на соревновательной основе, с равными правами для всех участников и возможностями, основанными на их техническом уровне». Весь трюк заключался именно в последней строчке – космическая гонка возглавлялась самыми технологически развитыми державами, а остальные были вынуждены плестись в хвосте и лишь собирать объедки со стола. К счастью, научный прогресс в Российской империи позволял нам тягаться с нашими заокеанскими конкурентами.

На практике же это было реализовано следующим образом: специальные корабли-разведчики вроде нашего разлетались по галактике, а массивные автоматизированные звездолеты-хранилища ждали своего часа в родной системе вместе с будущими колонистами в анабиозе. Когда разведчики находили пригодную планету, они посылали сигнал, и транспорты прыгали следом за ними. «Золотое правило» сводилось к правилу первой находки – кто первым послал сигнал, того и мир. А вот если планету одновременно облюбовали два разведкорабля разных стран, то начиналось соревнование. Сначала с высокой орбиты проводилось полное сканирование, а дроны собирали образцы почвы, воды и воздуха. Кто успевал первым, тот и «бронировал» мир. Именно этим принципом и воспользовался сейчас Милорадович.

Очень медленно британец кивнул.

– Хорошо, – тихо процедил он. – Вышлите мне, пожалуйста, ваши результаты сканирования для сверки времени.

– С превеликим удовольствием, – сообщил Василий, давая команду связисту.

Лицо британца озарил призрачный свет работающих голографических мониторов. Нахмурившись, Честертон придирчиво изучал наши результаты сканирования, вероятно выискивая малейшие способы объявить их несостоятельными и указать, что его, хоть и проведены с опозданием, более точны. Однако через пару мгновений он притворно вздохнул и развел руками.

– Это просто превосходная работа, капитан Милорадович! Вы можете гордиться вашим научным отделом. Я отзываю все свои требования и признаю, что полностью был не прав! Приношу свои глубочайшие извинения за возникшее недоразумение! Удачи вашей наземной команде! Вне всякого сомнения, этот мир навсегда останется в их памяти, как невероятно важное событие!

Почему-то от расшаркиваний британца у меня пошел мороз по коже.

– Подождите… А как же ваши результаты? – Казалось, Василий был в не меньшем замешательстве. – Вы даже не прислали нам ваш отчет для сравнения времени!

– Всего самого наилучшего, джентльмены! – с широкой улыбкой поклонился Честертон и растворился за надписью «Связь прервана».

Экран погас, и карта системы, вернувшись на место, вновь озарила мостик ярко-голубым светом.

Где-то полминуты Милорадович молча смотрел на красный ромб, превратившийся в голограмму английского разведчика. Наш незваный гость чинно уходил к точке гиперперехода, не сворачивая и не сбавляя скорости. Василий тяжело вздохнул. Затем обернулся на меня с Иваном. Взгляд капитана был мрачным, густые брови нахмурены. На лице командира застыла тревога. Когда он наконец открыл рот, я вздрогнул от звука его голоса:

– Андрей, Ваня. Пулей в ангар, пусть Олег немедленно готовит челнок к высадке. Я хочу, чтобы мы управились здесь как можно скорее. Желательно до того, как этот расфуфыренный бриташка выкинет какой-нибудь номер.

Капитан Честертон двигался по коридору. На его лице застыло выражение холодного раздражения, превратившее бледную кожу в подобие посмертной маски. Тело британского офицера неосознанно наклонялось то вправо, то влево, компенсируя легкую качку при движении. Она была вызвана тем, что нижнюю половину Честертона заменяло нечто, похожее на механического паука. Эта аугметическая махина при каждом шаге перебирала конечностями, иногда упираясь ими в стены или даже потолок. Острые концы стальных лап цокали по полу, отбивая пугающий ритм и заставляя членов экипажа заранее убираться с дороги и замирать в боковых проходах, отдавая честь.

Честертон не обращал на них ни малейшего внимания. Все его мысли были поглощены идущей у него в голове борьбой. Борьбой между холодным прагматичным расчетом машинной логики и яростным негодованием, исходившим от остатков его человеческой личности – агрессивной натуры, все еще грезившей сагами о подвигах и свершениях Первой Космической.

– Первое правило экспансии… – злобно прошипел он. – Да кому вообще это нужно?!

Кибернетическая часть мозга тут же услужливо выдала из архива два десятка статей о том, как во времена до создания корпуса космопроходцев спорные планеты часто попросту превращались в обугленные куски камня.

– Да знаю я! – раздраженно выдохнул Честертон, «смахнув» движением глаза зависшие перед мысленным взглядом проекции.

Он втянул через стиснутые зубы воздух и затем выпустил его, позволяя раздражению уйти вместе с ним.

– Ладно! – кивнул самому себе британец. – Нечего мечтать о том, «а что, если бы». Прошлого не изменить, а значит, пора сосредоточиться на настоящем. И подумать о наших текущих проблемах.

Мужчина пригнулся, входя в разъехавшиеся перед ним двери рубки.

– Господин Смит, шифрованный канал связи, пожалуйста, – скомандовал он с порога обернувшемуся оператору терминала.

– Есть, сэр! – откликнулся связист и, поправив наушники, склонился над клавиатурой.

Его пальцы, раскрывшись, выпустили несколько десятков тонких игл с мягкими концами наподобие стилусов, и те запорхали над сенсорными клавишами.

По монитору побежали строчки данных, затем вместо них вспыхнуло изображение в виде прикрытого щитом спутника связи. Честертон приосанился и придал лицу строгое выражение. Он с самого начала должен дать понять этим космическим отбросам, кто тут главный.

Картинка пропала, на мониторе задрожали помехи, а затем на экране возник неопрятного вида мужчина в боевом скафандре. Человек стоял без шлема, на его лице отчетливо проступала татуировка разинутой клыкастой пасти, а в металлические разъемы, располагавшиеся дугой от виска к затылку, были воткнуты провода, уходящие под горжет доспеха. Изоляция на части из них давно порвалась, и, заместо новой, их попросту перемотали в несколько слоев изолентой.

– А, капитан Честертон! – торжествующе кивнул мужчина. – По всей видимости, наши услуги все-таки понадобились?

Определить бывшую принадлежность видавшего виды скафандра говорившего не представлялось возможным. Все старые нашивки были отпороты, а эмблемы и знаки различия стерты с брони лазером. Вместо них на нагрудной пластине скалился грубо намалеванный череп с костями.

Честертон вздохнул. Находиться в подобном обществе было для него омерзительно, даже если общение происходило за многие тысячи километров через шифрованный канал связи. Но чего не сделаешь ради Короны.

– К сожалению, это так, капитан Бунвел… Русские опередили нас в окончании сканирования планеты и теперь имеют право беспрепятственно высадить наземную группу.

Пират громко рассмеялся, звук больше походил на карканье вороны.

– А я знал, что так и будет. Вы, файвоклокеры, слишком полагаетесь на железки, воткнутые в тело и слишком мало цените таланты простых «смертных» людей… Поэтому всегда и проигрываете. Ладно. Что конкретно от нас нужно?

Честертон поморщился, борясь с желанием оборвать связь. Если бы он мог, он бы прямо сейчас вогнал бы свою офицерскую саблю по рукоять в грудь наглеца и показал бы, кто тут всегда проигрывает. Вместо этого он пропустил язвительный комментарий мимо ушей и продолжил:

– Я хочу, чтобы вы уничтожили разведкорабль русских, висящий на высокой орбите. Сотрите их в порошок. Без лишнего шума и не давая им ни единого шанса послать сигнал бедствия. После этого перебейте выживших на челноках и спасательных капсулах, если таковые будут, и улетайте из системы.

– А как же наземная команда? – поинтересовался Бунвел.

Его лицо не выражало особого энтузиазма от перспективы просто расстрелять безоружный корабль и уйти безо всякой добычи.

Честертон ухмыльнулся:

– А вот эти вопросы уже не должны вас волновать, мистер Бунвел. У меня и у самого есть пара козырей в рукаве, так что наземная команда вряд ли выберется с поверхности планеты живой. А после этого прибуду я. «Ах какое горе, русские коллеги пали жертвой жестоких космических пиратов! Нет, к сожалению, мои системы не нашли выживших… Но планету я, разумеется, начал исследовать только после провала спасательной операции, да».

Ухмылка на лице Честертона превратилась в хищный оскал, от которого даже закаленному в боях Бунвелу стало не по себе. Командир пиратов уже начинал жалеть, что откликнулся на предложение этого чертова британца. Пытаясь справиться с нарастающим напряжением, Бунвел хмыкнул и пожал плечами с как можно более безразличным видом:

– Ваше право. Тогда давайте сразу все порешим об оплате…

– Двести тысяч каждому члену вашей команды и каперский патент от Британской Короны, – продолжая ухмыляться, перебил его Честертон. – Идет?

Бунвел кашлянул, старательно изображая безразличие, но британский офицер понял по глазам, что пират уже заглотил наживку.

– Маловато за столь грязную работенку, – протянул он, потирая щетину на подбородке. – Четыреста тысяч минимум. Если русские успеют послать сигнал бедствия с сигнатурами наших кораблей, то нас будут разыскивать по всей обитаемой галактике от Старой Земли до Внешних Звезд. А поймав, повесят на антенной мачте, где мы будем медленно жариться в солнечной радиации, пока в кислородных баллонах не кончится воздух. Не уверен, что столь паршивая перспектива соразмерна с предлагаемым вознаграждением. Не находите, а?

Честертон выпрямился и сложил руки на груди, разочарованно поджав губы.

– Капитан Бунвел. Если вы струсили, то так прямо и скажите, и тогда мы закончим здесь и сейчас. Вы останетесь на своем уютном корыте в полной безопасности от жестокости космических законов о пиратстве, а я отправлюсь искать другую кандидатуру. Мне почему-то кажется, что шанс заполучить британский каперский патент за столь незначительную услугу, как подрыв одного корабля, заинтересует очень многих. Ну так что? Я обрываю связь?

Бунвел насупился, и на мгновение Честертон решил, что перегнул палку.

– Ладно, к черту все! – наконец махнул рукой капитан пиратов. – Три сотни каждому, и мы в деле! Сотни тысяч, естественно.

Честертон ухмыльнулся, его аугментический глаз с жужжанием сменил фокусировку. Прицельные матрицы спали с корабля пиратов, ракетные установки задвинулись обратно в корпус британского разведчика.

– Вот это совсем другой разговор, – удовлетворенно сообщил английский офицер.

– Не, а здорово наш старик уел британского щеголя с первым правилом, а? – Иван возбужденно ткнул меня в плечо. – Только этот гад рот открыл, как наш ему навтыкал в ответ по самое не могу!

Я рассеянно кивнул, погруженный в собственные мысли. Громадный лифт, подрагивая, полз вниз на ангарную палубу. Итак, первый раунд за нами, но теперь все зависело от наземной команды. То есть от нас с Ванькой.

Это и был второй этап условного соревнования за право обладания миром. На него отводилось всего шесть часов, и сводился он к следующему: «забронировавший» планету корабль должен высадить команду на поверхность и установить маяк на самой высокой точке планеты. Если это условие успешно выполнено, то мир ваш. При этом на покорение вершины всегда давалось только шесть часов. И не важно, какой высоты гора. Считалось, что если ваши технологии недостаточно развиты, чтобы вы могли уложиться в срок, поднимаясь на гору размером с три Эвереста, то и не надо мельтешить под ногами у более серьезных игроков. Сжульничать тоже не получалось: просто сбросивших капсулу с маячком на вершину быстро выводили на чистую воду соперники, пристально наблюдающие через спутники и дроны за тем, как ваша команда карабкается наверх, и искренне желающие вам переломать себе руки-ноги. Ну а если ваши разведчики не укладывались в срок, то вы теряли право пытаться «застолбить» мир и должны были отступить. Теперь попытка переходила к вашим конкурентам, стоящим в очередности по времени окончания их сканирований планеты.

Лифт вздрогнул, остановившись, и его двери с шипением разъехались в стороны. Мы вышли наружу, оказавшись под гулкими сводами ангарной палубы. Дрон уже убрали, откатив его в стационарный бокс в дальнем углу. Вместо него на стартовой позиции стояла «Антигона». Стандартный транспортный челнок типа «космос-поверхность», переоборудованный под научные нужды. Внутри он был напичкан оборудованием, но снаружи так и оставался громоздкой коробкой со скошенным носом и четырьмя двигателями по бортам. Отдаленно «Антигона» чем-то напоминала древний VTOL V-22 начала XXI века.

Люк был распахнут настежь, рядом стоял ящик с инструментами. Когда наши шаги застучали по металлическому полу, из-под днища челнока на поддоне с колесиками выкатился человек в промасленном комбинезоне.

– Что вы топаете, как стадо слонов? – осведомился Олег, вставая и обтирая руки ветошью. – А если бы я спал?

Ванька улыбнулся, а я обменялся с пилотом рукопожатием.

– Старик приказал стартовать сейчас, – вместо приветствия объявил я. – У нас на хвосте висит один очень надоедливый британский сэр, которому не терпится прибрать эту планету к его аугментированным клешням.

Олег хмыкнул, покачав головой.

– Значит хорошо, что я закончил диагностику пять минут назад, – сообщил он, бросая тряпку к инструментам. – Заходите, рассаживайтесь. Я сейчас переоденусь и приду.

Он указал большим пальцем себе за спину на зев открытого бортового люка. Кивнув, мы с Иваном поднялись по трапу и, пройдя в кабину, опустились в широкие противоперегрузочные кресла.

– Как наша ласточка? – крикнул я, застегивая ремень безопасности и чувствуя, что сиденье твердо облегает мое тело, подстраиваясь под его форму.

– Нормально! – откликнулся Олег из дальнего конца десантного отсека.

Пилот достал из шкафчика скафандр.

– Движок наглотался пепла на Полисаре, так что пришлось полностью менять фильтры, – продолжил он, застегивая молнию и несколько раз взмахивая руками, проверяя, чтобы ткань подкладки не сковывала движений. – Задний маневровый все еще кашляет и барахлит, поэтому никакого парения и зависания в этот раз. Иначе грохнемся как пить дать.

Олег прошел мимо нас с Иваном и сел в кресло пилота. Щелкнул какими-то переключателями, запуская двигатели. Мелкая дрожь пробежала по челноку, когда реактор ожил. Взмахом руки я открыл трехмерную проекцию карты планеты. Зеленый шар закружился между нами, отбрасывая на лица моих друзей мертвенный свет.

– Значит, так. В этот раз нам повезло, гор на планете немного и все они мелкие. Самая высокая точка – вот этот вулкан, – я подсветил коническое возвышение на северном континенте красным. – У него пологие склоны, так что подъем займет не больше часа прогулочным шагом…

– Вулкан спящий? – перебил меня Ванька с тревогой в голосе. – Не хотелось бы вляпаться, как тогда на Умбре.

– Действующий, – вздохнув, ответил я, но, поймав взгляд друга, быстро добавил: – Планета сейсмически спокойна, таких сюрпризов, как на Умбре, у нас не будет!

– Очень на это надеюсь, шеф, – покачал головой Иван, откидываясь назад в кресле. – Очень надеюсь.

– Я тоже, – пробормотал я, глядя на голограмму перед собой.

Чертова Умбра. Именно так, наверное, и выглядит Ад. Черные скалы, вздымающиеся на десятки километров ввысь, реки лавы и огненные штормы. Когда началось извержение, мы были в нескольких метрах от челнока, но Ванька упал в разверзшуюся трещину с магмой. Буквально на две секунды: страховочный трос выдержал, и мы с Олегом моментально вытащили его. И все равно по возвращении нам пришлось клонировать в медотсеке новую кожу Ивану на руку – нестерпимый жар от поднимавшегося пара прожег скафандр насквозь.

Голос Олега вырвал меня из неприятных воспоминаний:

– То есть все как обычно? Прилетим, влезем на гору, пошлем сигнал морозильникам и обратно домой к ужину, да?

Пилот потянул штурвал, и челнок оторвался от пола на пламенных струях, вырвавшихся из сопел. Я кивнул, противоперегрузочные ремни впились в грудь.

Да, действительно все как обычно. Космопроходчество в итоге тоже стало работой. Сложной, ответственной, но все же именно отлаженной работой. Из него исчез тот отчаянный, иногда безумный романтизм первых лет, когда мечтавшие о славе вчерашние кадеты, взяв с собой только сигнальный маяк, отправлялись к звездам у края галактики в поисках лучшего дома для человечества. Никто из них так и не вернулся, но это лишь подливало масла в огонь легенд о прекрасных неразведанных мирах, столь чудесных, что искатели предпочли остаться там навсегда. Мои менее оптимистичные коллеги называли в качестве причин невозвращения различные страшные способы умереть в открытом космосе. От таких тривиальных, как механические поломки кораблей, падения в гравитационные колодцы или солнечная радиация, до фантастических вроде перемещения во времени, контакта с инопланетными патогенами или же вовсе захвата и порабощения жестокими пришельцами. Обычно в кают-компании такие саги подвергались смеху, за которым каждый скрывал собственные истории о загадочных огнях, мерцающих у границ систем, или странных сигналах, наполняющих эфир, когда ты один дежуришь на мостике. Были они и у меня.

Я закрыл глаза, стараясь не думать о плохом перед предстоящей высадкой, чтобы не накаркать. Боковые двигатели «Антигоны» сменили положение, и челнок выскользнул из ангара в открытый космос.

– Входим в плотные слои атмосферы! Сейчас немного потрясет! – крикнул Олег и, потянув штурвал на себя, задрал нос корабля.

Я кивнул и откинулся на спинку кресла, сжав подлокотники.

Челнок плашмя «падал» вниз, позволяя языкам пламени лизать экранированное днище. В отличие от десантных шаттлов армии, для которых приоритетом была скорость развертывания, исследовательские суда вроде нашего не умели «нырять» в атмосферу под углом девяносто градусов. Вместо этого мы относительно медленно планировали, словно космические корабли из конца далекого XX века, когда человечество лишь начало делать первые робкие шаги из своей колыбели. Вызвано это было тем, что находящееся на борту научное оборудование оказывалось заметно более хрупким, чем закованные в силовую броню и пристегнутые к противоперегрузочным каркасам солдаты.

– Еще пятнадцать секунд! – сообщил Олег, пытаясь перекрыть голосом рев двигателя и дребезжание фюзеляжа.

– Как там защита? Держится? – осведомился я, в который раз молясь, чтобы наша посудина не развалилась в воздухе.

Пилот фыркнул:

– Андрюха, за кого ты меня принимаешь?! Ну конечно держится! Я лично каждый сантиметр перед вылетом проверил! Что я тебе, самоубийца какой-нибудь?

Я хотел было что-то ответить, но в этот момент болтанка прекратилась, и мы вывалились из слоя густых облаков.

Олег, подняв руку, щелкнул переключателем над головой. Рев двигателя сменил тональность, когда ожили маневровые, и корабль ощутимо вздрогнул, выходя из контролируемого падения.

Внизу под нами замелькала мешанина ярких красок – пейзажи неизведанного мира. Во многом он походил на Землю: зеленые пятна лесов, голубые ленты рек и зеркала широких озер. Горные кряжи и одинокие скалистые пики. В сравнении с родным домом человечества, где стеклянные шпили городов вздымались над горизонтом, в небесах парили окутанные дымкой орбитальные станции, а равнины были изрезаны паутиной железных дорог и автотрасс, планета казалась девственно-чистой.

«Скоро все изменится… – подумал я, глядя в иллюминатор. – В глубине твоих ущелий зазвенит топор. И железная лопата в каменную грудь, добывая медь и злато, врежет страшный путь…»

– Во-он он наш вулкан! – объявил Олег, указав куда-то вперед. – Точка Ноль. Будем на месте через полторы минуты.

Я кивнул, прищурившись и всмотревшись вдаль. Визор шлема услужливо приблизил картинку, продемонстрировав мне засыпанный крупными камнями пологий склон и резко обрывающийся край жерла, из которого поднимался слабый дымок.

Выпустив потоки раскаленного воздуха из тормозных сопел, челнок медленно опустился на каменистый склон. Из люков выдвинулись шасси, и «Антигона», грузно качнувшись, закрепилась на пологом откосе.

– Ииии… Готово! – объявил Олег, отпуская штурвал. – Добро пожаловать на ЗОД-15!

– З-ноль-Д-15, – машинально поправил я, отстегивая ремень безопасности.

Затекшие ноги подкосились, и мне пришлось схватиться за поручень над головой, чтобы сохранить равновесие.

– Шеф? – Пилот озабоченно глянул на меня.

Его лицо за линзой шлема казалось погруженным в аквариум. Голографические экранчики плавали перед ним словно диковинные рыбешки. Я потряс головой, отгоняя странное сравнение.

– Я в норме, – выдохнул я и сделал шаг вперед по кабине, направляясь к выходу. – Работаем по стандартной схеме. Олег, на тебе карта, Вань, как обычно, прикрываешь.

– Понял, – кивнул Иван, снимая с креплений и привычным движением активируя ружье.

Не винтовку, наподобие тех, которыми была вооружена Армия, а именно ружье. Согласно международным законам, космопроходцам запрещалось иметь многозарядное оружие мощнее, чем табельные лазерные пистолеты. Именно поэтому на «Антигоне» имелось ружье. Уродливое древнее чудище времен Первой Экспансии. Медленно заряжающееся, требующее охлаждения после каждого выстрела, но способное прострелить насквозь кусок скалы толщиной в полметра.

Я отвернулся и подхватил с пола сумку с сигнальным маячком. Металлическое устройство негромко попискивало и помигивало зеленой лампочкой. Именно его мы должны будем поставить на вершине, чтобы застолбить планету.

Закинув на плечи тяжелый груз, я шагнул к выходу. Олег откинул крышку с портативного анализатора, над голографическим проектором вспыхнула трехмерная карта местности. За спиной пилота висел длинный тубус с флагом. Еще одна вещь, которую мы собираемся водрузить на покоренной вершине и сфотографироваться вместе. А как же без этого?

Вдавив ладонью кнопку разблокировки, я замер в ожидании. Раздалось негромкое шипение компенсации давления, а затем створки люка скользнули в стороны. Нижняя, раскрывшись, превратилась в пандус и негромко стукнулась о сухую землю, подняв облачко пыли. Медленно мы сошли на поверхность нового мира.

– Обалдеть… – негромко выдохнул Иван, опуская ружье.

Я не мог с ним не согласиться. Внизу под нами раскинулась широкая, заросшая лесом долина. По ней к далеким горам, синеющим на горизонте, бежала полноводная река. Тут и там над верхушками деревьев поднимались широкие растения, похожие на папоротники, и яркие цветы размером с посадочные площадки для ховерлетов. Между ними порхали причудливые насекомые, напоминающие помесь медуз с бабочками. Стаи крупных птиц вальяжно двигались в вышине, возможно, направляясь на зимовку. Интересно, местные пернатые вообще летают зимовать?

Где-то рядом раздался громкий рев, похожий на гул пароходной трубы. Через мгновение ему вторил еще один и еще. Посмотрев в направлении звука, мы увидели странное существо, резво вышагивающее между деревьев. Вернее, его крохотную плоскую голову на длинной шее. Рогатый пришелец самозабвенно жевал листья и периодически ревел с помощью двух пульсирующих наростов на лбу. Его собратья отвечали ему, ведя нескончаемый диалог.

– Вон какие красавцы! Настоящие… Шуб-Нигураты! – восхищенно выдал Ванька, стоящий рядом, закинув ружье на плечо.

Я скосил на него взгляд.

– Ну вы идете там или нет? – окликнул нас Олег, уже поднявшийся метров на десять вверх по склону.

– Да погоди ты! Дай пейзажами полюбоваться! – раздраженно откликнулся Иван.

– Еще успеете! А сейчас главное… Уфф… – пилот перескочил через небольшую расщелину и продолжил подъем. – Сейчас главное поставить маячок!

– Во торопыга, а? – усмехнулся Иван. – Ладно, пошли, что ли!

Друг хлопнул меня по плечу и двинулся следом за Олегом. Я не ответил, продолжая глядеть вдаль. Как же здесь красиво. Я понял, что я буду жалеть об этом всю свою жизнь, если не вдохну воздух этого девственного, не запятнанного технологиями мира.

Руки сами скользнули к горжету шлема. Пальцы защелкали замками.

– Шеф?!

– Андрюха, ты чо творишь?!

Крики моих друзей раздавались из наушника, а сами они бежали обратно ко мне по склону. Видимо, решили, что я спятил. Я улыбнулся их страху и стащил шлем.

Воздух оказался холодным и сухим, наполненным запахом болота и влажного леса. Еще к нему примешивался дымок, исходящий из пасти вулкана. Я сделал глубокий вдох, затем выдохнул и все так же улыбаясь, обернулся к напарникам.

– Надень шлем, придурок! – заорал на меня Иван, схватив за плечи. – Если сдохнешь здесь, я тебя обратно на своем горбу не попру!

– Профессор сказал, что воздух не опасен для дыхания, – все так же по-идиотски улыбаясь, ответил я.

Солнечные лучи ласкали мою уставшую от света ультрафиолетовых ламп кожу. Прохладный ветерок трепал волосы – то, чего никогда не почувствуешь в вакууме. Настоящий воздух наполнял легкие. Я чувствовал себя живым как никогда за эти полгода.

– Ну вообще-то он сказал, что не обнаружил в нем известных земной науке вирусов и патогенов, – насупившись, проворчал Олег. – А это не одно и то же.

Я отмахнулся, глядя на окружающий пейзаж.

– «У капитана солнечный удар», – пробормотал Иван.

– Ага, «Куда бы его макнуть», – поддержал друга пилот.

– «Отставить макать капитана!» – закончил я старую цитату и, подмигнув, первым пошел вверх по каменистому склону.

Мои напарники переглянулись.

– Идиот, – беззлобно сообщил Иван, голосом врача констатирующего факт.

– Вы двое меня когда-нибудь в гроб загоните, – покачал головой Олег, но затем тоже улыбнулся.

Рассмеявшись, мои друзья двинулись следом.

– Открываю шлюз! Вакуум через три… Две… Одну…

Бунвел прищурился и наклонился вперед. Магнитные замки на подошвах ботинок щелкнули, надежно прикрепляя его к полу. На капитане был поношенный абордажный скафандр, весь в заплатках и желтых подтеках герметической пены. Его форма наводила на мысли о боевой броне Европейской Агломерации, но все старые знаки различия были уничтожены подчистую. Дополнительный обвес из установленных на плечах импульсных карабинов и широких острых когтей, закрепленных на запястьях, придавал доспеху громоздкий вид. Впрочем, внешность была обманчива: если на свете и были вещи, которые Бунвел делал хорошо, то ими были питье пива и управление прыжковым ранцем.

Двери ангара начали медленно расходиться, и между ними хлынул поток уходящего в бездну воздуха. Бунвел напрягся, чувствуя, как могучая сила пытается оторвать его от пола и вышвырнуть в темноту. К счастью, магниты в ботинках выдержали, и через несколько секунд разгерметизация отсека завершилась. Капитан открыл глаза.

Звуки исчезли. Лязг металлических конструкций, писк приборов, похабные шуточки подельников в рации. Теперь вместе с ним было лишь его собственное дыхание, гулко отдающееся под сводами шлема. Бунвел вгляделся в мириады звезд, сияющих в черноте. Уже мертвые солнца, чей свет только сейчас добрался до нас. Это был момент абсолютного спокойствия, который Бунвел всегда испытывал перед стартом. Холодная вечность безразличного космоса обычно примеряла капитана с его собственной судьбой.

Но секунда прошла, и все вернулось на круги своя: затикал таймер, отмеряющий количество оставшегося в баллонах кислорода, заскользили, ища цель, сетки наведения, а в рации затрещали гогот и хамоватые перепалки подчиненных. Пиратский корабль медленно полз в сторону зависшего на орбите планеты русского разведчика. Бунвел вскинул кулак.

– Флибустьеры! За мной! Добыча ждет! – крикнул он, но без какого-то особого энтузиазма.

Его бойцы ответили дружным ревом, и капитан Бунвел, включив прыжковый ранец, с разбега первым сиганул в темноту.

Звездолет русских приближался. С каждой секундой его серый фюзеляж с двуглавыми орлами на бортах становился все больше. Это продолжалось до тех пор, пока он не понесся под Бунвелом, словно стальное поле. Вытянувшись, капитан нырнул вниз, к невысоким башенкам радиолокационных систем и антеннам дальней космической связи. Когда до поверхности судна оставалось метров двадцать, пират развернулся и врубил двигатель прыжкового ранца. Мужчину резко подбросило вверх, раскаленный поток сжатого воздуха лизнул спину, но броня старого скафандра выдержала. Балансируя на огненной струе, Бунвел осторожно приземлился и сразу же, как только подошвы ботинок ударились о металл, сорвался с места. Оказалось не зря. Старые рефлексы не подвели, поскольку мгновением позже из металлического тела корабля поднялись сдвоенные турели, злобно сверкающие алыми визорами. Ближайшая к Бунвелу беззвучно подняла стволы вверх и выплюнула два потока плазмы. Выругавшись, капитан пригнулся, сияющие сгустки промчались мимо. Бросив быстрый взгляд назад, Бунвел успел заметить, как один из них врезался в грудь пирату, пытавшемуся спланировать на своем ранце. В наушнике раздался вопль, а охваченный огнем человек камнем рухнул вниз и покатился по корпусу судна. Крик резко оборвался, а одно из зеленых имен, парящих на голографическом дисплее перед глазами Бунвела, окрасилось красным.

– Ах ты ж черт! – выдохнул капитан. – Всем найти укрытие! Не стойте на открытом месте, болваны!

Плазменные шары продолжали носиться в воздухе, опаляя полусферы защитных кожухов блоков РЛС, за которыми укрылись пираты. Один из них неосторожно высунулся наружу и тут же получил раскаленным зарядом в лицо. Обезглавленное тело, кувыркаясь, улетело прочь.

– Кэп! Сколько файвоклокер заплатил за эту работенку? – крикнул в рации Элиас.

Здоровяк с тяжелым лучеметом, воспользовавшись моментом, мстительно расстрелял ближайшую турель, превратив ее в искореженный оплавленный скелет.

– Чертовски мало! – откликнулся Бунвел, отстегивая от пояса подрывной заряд. – Нужно уходить с «крыши», иначе нас тут перебьют. Мэйхен, люк рядом с тобой!

Пират, сидевший за погнутой антенной, кивнул, и Бунвел кинул ему бомбу. Блок взрывчатки с мигающим лампочками детонатором, вращаясь вокруг своей оси, промчался в воздухе, но Мэйхен успел схватить его. Перевернув бомбу, пират прижал ее к люку и, включив таймер, отскочил в сторону. Пять бесконечно долгих секунд спустя над люком взбух огненный шар, быстро схлынувший внутрь пробоины, как только в отсеке выгорел весь кислород. На его месте осталась неровная дыра с оплавленными краями.

– Пошли, черт бы вас побрал! – заревел Бунвел, отталкиваясь ногами от пола и прыгая вперед.

За его спиной сгусток плазмы пробил насквозь грудь Мэйхена, отправив раскинувшее руки тело в бесконечную черноту космоса. Бунвел этого уже не увидел. Он рухнул в темноту обгоревшего коридора верхней палубы, обещая себе поймать Честертона и выдавить чертовому британцу глаза.

Сирены продолжали реветь по всему кораблю, мостик заливало кроваво-красное сияние аварийных ламп. Капитан Милорадович поморщился и потер переносицу.

– Да выключите вы уже кто-нибудь этот ор, – раздраженно приказал он, глядя вниз на обзорные экраны. – Мы все уже давно поняли, что на нас напали!

– Так точно, Василий Сергеевич, – откликнулся один из операторов и, протянув руку, быстро нажал несколько сенсорных клавиш.

Вой прекратился, и на короткий миг повисла тишина. Затем пришли новые звуки, до этого заглушенные сиреной. Скрип металлических конструкций, шипение выходящего из воздуховодов кислорода, треск искр, сыплющихся из разорванных проводов. Ремонтные дроны сновали под потолком, пытаясь устранить поломки, но их было слишком мало, чтобы помочь гибнущему кораблю.

Капитан покачал головой и, стиснув ограждение командирского поста, наклонился вперед.

– Отчет о повреждениях, – скомандовал он, ожидая худшего.

– Уничтожены главный и левый маневровый двигатели, разгерметизация отсеков с четвертого по восьмой, автоматизированная система охраны функционирует на девятнадцать процентов, – быстро рапортовал бортмеханик, продолжающий прижимать носовой платок к рассеченному лбу.

Белая ткань напиталась кровью, а инженер ощутимо пошатывался. Но продолжал пытаться стоять прямо.

– Понятно, – Милорадович вздохнул, затем опустил руку в карман и вытащил наружу резную деревянную трубку – смешная дань традиции старинных морских путешествий, которую блюли среди космопроходцев. – Что на камерах наблюдения? Сколько этих подонков у нас на борту?

– Система выведена из строя, но прежде чем она отключилась, мы успели засечь двадцать три тепловые отметки, – сообщил все тот же оператор.

Капитан чиркнул спичкой и окинул взглядом мостик. Корабли класса «Беринг» никогда не были крупными судами, а их экипаж составлял от силы человек пятнадцать. Сейчас же в живых оставалось лишь четверо, находящиеся на мостике. Василий Сергеевич мог лишь надеяться, что с Андреем и другими мальчишками-разведчиками все в порядке. Милорадович раскурил трубку и, выпустив кольцо дыма, повисшее под потолком ввиду выхода из строя вентиляционных систем, вновь посмотрел на полусферу планеты на обзорном окне.

Один за другим пилот и оператор тактического терминала встали со своих мест. Бортмеханик, как мог, завязал платок поверх пореза, чтобы освободить обе руки. Василий благодарно кивнул им. Он знал, что они все здесь сегодня умрут. Они все это знали.

С лязгом металлических конечностей двое охранных роботов вышли из своих ниш справа и слева от входа. Вооруженные легкими лазерными винтовками механические стражи подняли на Милорадовича глаза-камеры в ожидании приказаний.

Василий выпустил струю дыма и задумчиво посмотрел на звезды за обзорным окном. Пираты заглушили их сигналы с помощью «корабля-крикуна» – гигантского летающего скремблера. Они не смогут послать сигнал бедствия или хотя бы передать сигнатуры пиратских судов в надежде на последующее правосудие. Что же? Если это отребье хочет поживиться за их счет, то сначала им придется захватить мостик. А его капитан не собирался отдавать без боя. Он окинул взглядом своих подчиненных, за эти годы ставших ему больше чем друзьями. Семьей. Он даже задержался на двух охранных роботах, вперивших в него широкие линзы своих камер. Пускай в Российской империи была запрещена разработка полноценных искусственных интеллектов, и металлические солдаты не были личностями в полном смысле этого слова, они всегда оставались верными и никогда не подводили свой экипаж.

Капитан вздохнул. Он знал, что они ждут его слова, и он хотел наградить их какой-нибудь вдохновенной речью, достойной финала истории «Искателя». Но черт возьми, ораторство никогда не было его коньком.

За спиной раздался грохот, и в заблокированные двери мостика ударилось что-то тяжелое. Затем еще раз. Послышалась приглушенная брань. Василий кашлянул и открыл рот. Закрыл. Затем нахмурился и, вытащив из ножен саблю, развернулся к ним. Роботы, вскинув лазерные винтовки, опустились на одно колено и взяли бронированные створки на прицел. Пилот вытащил пистолет и кивнул Милорадовичу. Шум снаружи стих и вместо него по периметру двойных дверей мостика заплясали яркие огоньки. Пираты прорезали себе вход военным термитом. Откуда у них было такое оборудование, одному только Богу известно.

– Экипажу космического разведчика «Искатель» Космофлота Российской Империи, говорит капитан, – Милорадович помедлил, зная, что и враги услышат его через громкую связь.

Услышат и хорошо! Пускай знают, с кем связались! Ухмыльнувшись этой мысли, Василий решительно продолжил:

– Мы все знаем, что происходит. На корабль напали, и мы сейчас в меньшинстве, а наш враг жесток и безжалостен! Но это не значит, что мы просто возьмем и сдадимся! Нет! Мы дадим отпор! Я лично знаком с каждым из вас, и вместе мы через многое прошли! С кем-то мы сражались бок о бок еще в Первую Космическую, с кем-то в Колониальную, а кто-то стал моим братом по оружию, показав себя героем уже в мирное время. Для меня каждый из вас ближе, чем кто-либо еще. Мы вместе с вами защитили для России множество миров, а открыли для нее еще больше! И я твердо знаю, что каждый на этом корабле стоит десятерых закованных в силовую броню верзил из Армии! Не важно, чем закончится сегодняшний день! Не важно, что это будет: победа или смерть! Мы закончим его с оружием в руках и с гордо поднятой головой! Для меня будет честью сражаться рядом со всеми вами в этом бою! Если это отребье хочет взять нас на абордаж, то сначала им придется пройти через нас. Так пусть каждый человек из моей команды станет крепостью! Давайте покажем этим космическим шакалам, чего стоят космопроходцы Российской империи!

На мгновение воцарилась тишина.

– Классно сказал! – одобрительно кивнул пилот, поднимая лазпистолет.

Милорадович выдохнул, щеки ветерана, прошедшего множество боев, пылали. Раскаленные линии термитов сошлись воедино, и бронированные двери с оглушительным грохотом упали вовнутрь. Снаружи в коридоре клубился густой дым и двигались какие-то неясные силуэты. Василий различил очертания абордажных скафандров и оружие в руках врагов.

– За Веру, Царя и Отечество! – взревел Милорадович, вскидывая мономолекулярную саблю.

На лезвии блеснули отсветы бушующего пламени, а затем мостик потонул в ослепительных вспышках лазерного огня.

Бунвел тяжело выдохнул и оперся об ограждение командирского поста. Пот застилал ему глаза, из свежего пореза на щеке струилась теплая кровь.

Русские дрались как звери, даже раненый бортмеханник орудовал тяжелым гаечным ключом так, словно это был боевой молот. Ублюдок успел раскроить головы двум подчиненным Бунвела и искалечил третьего, прежде чем очередь из импульсной винтовки оборвала его жизнь. Бунвел посмотрел на труп мужчины. Разорванная тельняшка пропиталась кровью, от ряда аккуратных дырочек на груди все еще поднимался дымок.

Самым страшным врагом оказался седой капитан. Старик махал мономолекулярной саблей так, словно родился с нею в руках, забрав вместе с собой на тот свет четырех пиратов и ранив вдвое больше. Бунвелу пришлось воспользоваться горячкой боя и вонзить ему когти в спину, чтобы остановить, и космический разбойник не особо гордился этим. Он предпочел бы сразиться с русским храбрецом один на один, а не подло зарезать его.

– Выживших нет, кэп! – крикнул один из пиратов, перевернувший ногой труп штурмана.

Бунвел кивнул и, пошатываясь, распрямился. Перед смертью старик-капитан изловчился и ударил его эфесом сабли в лицо. Теперь перед глазами командира пиратов все плыло и его откровенно подташнивало. Видимо, русский подарил ему на прощание сотрясение мозга.

– За… Заберите бортовой журнал и блоки памяти из центрального компьютера, – пробормотал Бунвел, махнув рукой в сторону горящего красными аварийными экранами терминала. – Грэм?

В наушнике раздались помехи и затем пробился голос первого помощника.

– Кэп? Все в порядке?

Бунвел помотал головой:

– Мы выходим. Как только будем на борту, приготовься расстрелять корабль из всех орудий. Чертов бриташка хотел, чтобы от него остались только угольки, а я желаю и того меньше…

– «Искатель», ответьте! «Искатель», это «Антигона»? Прием? Да что у вас там вообще творится?!

Олег продолжал до хрипоты кричать в гарнитуру шлема. Безрезультатно. Ответом ему была мертвая тишина. Не треск помех или шум статики, а именно гробовое молчание. Пять минут назад рации у нас троих одновременно ожили, и в наушниках раздалась какофония криков, стрельбы и лязга металла. Это продлилось буквально несколько секунд, а затем все стихло, и с тех пор с висящего на орбите корабля не поступало никаких сообщений.

Вздохнув, пилот посмотрел на меня и горестно покачал головой. Я кивнул. Было очевидно, что на борту «Искателя» произошло нечто экстраординарное. Вопрос лишь, что именно и как нам теперь быть. Я поднял глаза в ярко-голубое безоблачное небо, словно надеясь разглядеть в нем корабль и понять причину странного радиомолчания.

Как будто в ответ на мою немую мольбу, в вышине ярко полыхнула огненная вспышка. На секунду она напомнила мне праздничные салюты, виденные в детстве, но затем я понял, что это такое, и все мысли о красоте разом испарились.

– Бежим! – заорал я, разворачиваясь и срываясь с места.

– Это что? «Искатель»? – пробормотал Ванька, продолжая глядеть вверх. – Шеф, это был «Искатель»?

Я схватил его за плечи и встряхнул. За моей спиной, оставляя за собой огненные шлейфы, по небосклону неслись горящие обломки космического разведчика. Они падали вниз по пологой траектории, словно сотни маленьких бомб, готовых превратить долину под нами в выжженную пустыню.

– Бежим! – вновь закричал я, и в этот раз Иван послушал.

Втроем мы понеслись вверх по склону, к чернеющей впереди глубокой скальной расщелине. По счастью, до нее было ближе, чем до оставшегося внизу челнока. Если удастся укрыться внутри, то, возможно, у нас будет шанс пережить приближающийся армагеддон.

– Большая часть обломков сгорит в атмосфере! – выдохнул у меня в наушнике Олег.

Пилот поскользнулся, но Иван в последний момент успел подхватить его под руку, прежде чем летчик сорвался вниз.

– Часть, но не все! – откликнулся я, перескочив засыпанную сухим пеплом яму и обогнув скопление широких валунов.

За моей спиной раздался оглушительный грохот и земля под ногами вздрогнула. Я не рискнул оглядываться назад, зная, что это первый из охваченных пламенем обломков рухнул в дальнем конце долины, принеся с собой чудовищной силы ударную волну и огненный шторм. В один прыжок я преодолел последние пару метров и сиганул вниз в сырой полумрак естественной пещеры. Следом за мной с откоса спрыгнули Олег с Иваном. Мои друзья приземлились рядом, а пещера мелко угрожающе задрожала. Затем новый подземный толчок сотряс всю расселину, заставив пыль и мелкие камешки посыпаться с потолка. Я покачнулся, взмахнул руками в поисках опоры и, не найдя ее, повалился на холодный пол. Затылок впечатался в камень, из глаз брызнули искры, и я потерял сознание.

Сознание возвращалось урывками. Сначала я почувствовал, что лежу на спине на холодном камне. Затем до меня донесся неразборчивый шепот, который то звучал над самым ухом, то улетал куда-то на другой конец галактики. Когда он поутих, вместо него пришли другие звуки. Свист ветра и шелест гонимой им пыли. В ноздри прокрался запах дыма, и я, поморщившись, медленно открыл глаза.

– Очнулся наконец-то, – облегченно выдохнул склонившийся надо мной Иван, затем обернулся и крикнул кому-то: – Он очнулся!

Я моргнул, силясь приподняться. Получилось с трудом, но в итоге я смог сесть, опершись спиной о неровную стену пещеры. Вокруг царил полумрак, на фоне которого резко выделялось светлое пятно входа. Возле него стоял Олег, глядящий наружу. Пилот обернулся и секунду помедлил, как бы осознавая, о чем говорит Иван. Затем быстро кивнул и вернулся к наблюдению. Я заметил в руках летчика наше ружье. Похоже, что мои друзья ждали гостей.

– Как он? – отстраненно, словно пробуждаясь ото сна, осведомился Олег.

Иван вопросительно посмотрел на меня, и я с трудом понял, что они говорят обо мне. А что? Что со мной не так? Знатно я, видать, приложился башкой, раз не могу вспом… В ту же секунду пришла боль.

Зашипев, я дотронулся рукой до затылка. Волосы стали жесткими от крови, а под ними пальцы нащупали глубокий порез. Ребята кое-как обработали рану, продезинфицировав и впрыснув заживляющий гель с наноботами, но она все еще саднила под бактерицидной повязкой.

– Жить буду, – просипел я.

– Сам виноват, – флегматично сообщил Олег. – Нечего было шлем снимать.

– Ладно уже вам обоим, снявши голову, по волосам не плачут, – примирительно сказал Ванька. – Что делать-то будем?

Я, вновь поморщившись от боли, протянул руку, и мой друг, с силой потянув меня за нее, помог подняться. Опершись на плечо Ивана, я заковылял к выходу из пещеры. С каждым шагом запах дыма становился все сильнее. Наконец добравшись до естественной арки, я выглянул наружу.

– Господи… – тихо протянул я, глядя на открывшуюся мне картину.

Живописная зеленая долина исчезла. Вместо нее между двумя горными кряжами раскинулся постапокалиптический пейзаж. Тут и там земля вздыбилась, образовав невысокие холмы, между которыми зияли глубокие трещины. Повсюду виднелись кратеры. Десятки, если не сотни, самых разных форм и размеров. Кое-где в них продолжали тлеть изуродованные до неузнаваемости куски металла – останки «Искателя». Деревьев не осталось. Вместо них на усыпанной пеплом земле валялись обугленные бревна. Ударные волны пронеслись по лесу, ломая стволы словно щепки и размалывая кости в труху. То, что уцелело, добил огонь. Меньше чем за пятнадцать минут цветущий рай превратился в скорбную серо-черную пустошь.

Я закашлялся дымом и, прикрыв рот рукой, отвернулся.

– Так что нам теперь делать? – повторил свой вопрос Иван.

Взгляды обоих космопроходцев уткнулись в меня – в конце концов, я все еще был командиром и решение оставалось за мной. Я вздохнул, перебирая в голове варианты. Помереть в пещере от голода или сидеть и ждать, пока те, кто взорвал «Искатель», спустятся к нам с небес, нас не особо устраивало. Также я отмел и идею вернуться к обломкам «Антигоны» и попытаться из ее останков и фрагментов, упавших с орбиты, склепать что-нибудь путное, способное вывезти нас с этой планеты. Такие фокусы получаются лишь в кино, где это все перетягивают изолентой и затем под бравурную музыку героически спасаются. Оставался единственный выход, и я, развернувшись, направился в дальний угол пещеры, где все еще лежала моя сумка. Присев возле нее на корточки, я расстегнул молнию и облегченно выдохнул: сигнальный маяк подмигнул мне зеленым огоньком. В отличие от моей пустой головы, решившей снять шлем, прибор пережил падение без малейшего дискомфорта. Я застегнул сумку и, забросив ее на плечо, зашагал обратно к товарищам. В моей голове созрел план того, как спасти нас, покарать убийц команды «Искателя» и, самое главное, все-таки выполнить приказ и «занять» мир.

– Теперь? – объявил я, подходя к ждущим меня Ивану с Олегом.

Я знал, что мне нужно как-то вдохновить их, сказать одну из тех пафосных киношных речей. Я вздохнул и кивнул скорее самому себе:

– Теперь мы закончим начатое. Пускай все пошло наперекосяк и мы отрезаны от цивилизации, но мы все еще, мать их, космопроходцы Российской империи! Нас тренировали для такого, нас готовили именно к таким ситуациям. Это мы расслабились, привыкнув к легким заданиям и к тому, что никто и ничто не бросает нам вызов. Но это не значит, что мы сдадимся! Мы, в конце концов, это делаем не ради себя, а ради Отечества и тех, кто доверил нам будущее космической экспансии. Мы служим России, пусть и не с оружием в руках. А это значит, что мы не сгибаемся перед трудностями, не ломаемся под гнетом страха и, Господи помоги, не бросаем дело на полдороге!

Мои друзья переглянулись. Иван усмехнулся:

– Слегка перегнул с пафосом, шеф, но считай, что мы тебя поняли. Пошли!

– Так каков план? – крикнул из-за моей спины Ванька.

Даже в защитном скафандре он легко перескакивал с камня на камень, сохраняя равновесие. До вершины оставалось каких-то сто метров, и я отчетливо ощущал жар, исходящий из жерла вулкана. Индикатор температуры внешней среды упорно полз вверх к опасной отметке.

– План? – Я остановился перевести дух и поправил ремень сумки с маячком, переброшенный через плечо. – План очень простой. Дойти до вершины и поставить маяк.

– А потом что? – раздраженно осведомился Олег.

У пилота забарахлили датчики в шлеме, и он, отдав Ваньке ружье, тащился позади, пытаясь их наладить. Снять шлем он наотрез отказался.

– Без «Искателя» на орбите, который бы поймал наш сигнал и направил бы его через собственные ретрансляторы морозильникам, у нас ничего не выйдет. Наш призыв просто затеряется в открытом космосе.

– Не затеряется, – откликнулся я. – Если мы будем «целиться» не в «Искатель», а в навигационный буй, который мы выбросили у точки гиперперехода, когда вошли в систему.

– Твою же мать… Я забыл о нем! – едва слышно пробормотал Олег.

Ванька одобрительно заворчал.

– Хорошая идея, шеф, – кивнул он. – Сигнал уйдет в штаб, штаб мобилизует морозильники, а те уже подберут нас. На все про все…

– На все про все полтора часа, если связь пойдет по ансиблю, – сообщил я. – Мы даже уложимся в отведенный правилами срок.

– Все равно, шеф… Звучит как какое-то безумие. А если не сработает и мы здесь застрянем? Может, просто подождем шесть часов, пока высадятся британцы и подберут нас, а? – предложил Олег. – Будет их очередь, и по законам космопроходчества они будут обязаны нам помочь и…

Я остановился.

– Предлагаешь сдать мир, ради которого старик и все наши отдали свои жизни?! – оборвал я летчика на полуслове.

Резко обернувшись, я взглянул на фигурку в сером скафандре, оставшуюся далеко позади.

– Нет… Я… – Пилот стушевался. – Я не это имел в виду…

– Тогда просто заткнись и топай, – прорычал я и, не сказав больше ни слова, зашагал вверх по склону.

На вершине было жарко, как в сауне. Марево над жерлом вулкана подрагивало от раскаленного воздуха, поднимающегося изнутри, а всего в каких-то тридцати метрах под нами шипела и брызгала огнем раскаленная лава. Датчик на запястье моего скафандра пискнул, и я, остановившись, облегченно выдохнул. Пришли. Самая высокая точка планеты.

Осторожно сняв с плеча сумку, я поставил ее на землю и расстегнул молнию. Медленно, боясь уронить, вытащил наружу мигающий дисплеем бочонок маяка. Нажал несколько сенсорных клавиш, выводя его из режима ожидания. Негромко пискнув, прибор рапортовал, что готов к работе. Иван стоял рядом со мной, упершись ладонями в колени и следя за моими манипуляциями. По лицу моего друга струился пот.

Я принялся выдвигать из корпуса маяка короткие шипастые сошки, на которых его будет проще поставить на грунт. Одна, вторая, третья… Боже! Как же тут жарко!

«Пиу!»

Я еще только расслышал звук выстрела, а Ванька, взмахнув руками, уже падал на землю лицом вперед. В спине скафандра виднелась черная дыра, с тлеющими краями, от нее поднимался легкий дымок.

– Ваня! – заорал я и, выронив маяк, бросился было к другу.

– Давай без резких движений, шеф, – раздался у меня в наушнике голос.

Я медленно, словно боясь того, что там увижу, обернулся.

У края вершины, подняв руку с табельным лазпистолетом, стоял человек в сером скафандре космопроходца Российской империи. Двуглавый орел Космофлота на нагрудной пластине, казалось, разинул клювы, беззвучно крича о вопиющем безумии происходящего. Лицо стрелка скрывало светоотражающее забрало шлема, но на всей планете сейчас было только трое людей в подобных скафандрах. И один из них лежал рядом со мной с дырой от предательского выстрела в спине, а вторым был я сам.

– Олег… – тихо прошептал я, не в состоянии поверить в случившееся. – П-почему?

– Потому что они предложили мне больше, чем все, чего я смог бы достичь у нас, – холодно проговорил он, продолжая держать меня на прицеле. – Ты думаешь так приятно быть аутсайдером? Мой отец капитан прима-линкора! Мои братья уже командуют боевыми эскадрильями! А чего добился я?! Прозябаю на Богом забытом корыте в месте, которого нет на карте! Британцы обещали мне место в своем военно-космическом флоте и лычки офицера. Рулевой патрульного фрегата! Вот это работа! А не то, чем мы тут занимаемся!

– Так это все… – Я закашлялся от раскаленного воздуха, попавшего в горло. – Из-за… Из-за зависти?

– Черт возьми, нет! – Олег яростно взмахнул пистолетом. – Это потому, что я тоже хочу место под солнцем! А наша славная Российская империя не хочет нам его давать! Ты что, не понимаешь? Нас вышвырнули! Мы трудимся, трудимся, открываем новые миры, картографируем, болеем и умираем от неизвестных науке вирусов, сходим с ума в пустоте, становимся жертвами жутких аномальных феноменов. А все лавры достаются флотским в их ярких мундирчиках! Постреляли в пиратов, и все: они уже герои! Твою-то мать!

Пилот тяжело задышал, восстанавливая дыхание после злобного монолога. Затем продолжил уже более спокойным тоном:

– Ванька был слишком твердолобым, чтобы послушать, а вот у тебя, шеф, мозгов хватит понять, что я прав. Присоединяйся, британцы буду рады нам обоим! Тебе, если уж такая охота, дадут собственный разведкорабль. Будешь на нем капитаном. Ты ведь этого всегда хотел, да?

Я помедлил, затем покачал головой.

– Какой же ты все-таки дурак, – тихо произнес я. – Ты так и не понял главного? Россия никуда нас не вышвыривала. Она гордится нами, потому что мы всегда впереди. Флот – это кувалда. Мощный ударный инструмент, которому нет особого применения в современном мире. Человечество больше не воюет. Вот нападут на нас пришельцы, тогда другое дело, а пока… Пока настоящие герои это мы, и все, я подчеркиваю, все это понимают! Без нас не будет развития, без нас Империя замрет в своих границах. А это будет означать стагнацию, жизнь без цели, почивание на лаврах. Без нас Россия перестанет двигаться вперед, она одряхлеет, зачахнет и в конце концов умрет. А ее останки разделят те, кто понимал важность экспансии. Не знаю, как ты, а я не хочу, чтобы мой родной город назывался Москоу! Сейчас решает не сила. Сейчас решает живой ум и быстрые ноги. Кто сумеет найти лучшие миры для своей страны, тот и обеспечит ей выживание!

Олег помедлил, видимо, обдумывая мои слова. Я затаил дыхание. Неужели получилось? Неужели я смог убедить его отойти от края?

– Ну и верь во все это, если такой дурак! – взревел пилот, направляя оружие мне в голову, его рука яростно дрожала. – Все решает только сила! Сейчас и всегда! Сильный берет лучшее, а вы, слабаки, пытаетесь сковать сильных правилами и законами. Мол, нельзя драться, нельзя отбирать, все только честно и мирно! Черта с два! Только сила поможет нам заполучить лучшие планеты, но если Российская империя не желает этого понимать, то мне с вами не по пути! Я лучше буду на стороне победителей! А теперь не зли меня больше или я тебе башку продырявлю. Посылай сигнал британцам! Я продиктую координаты!

Я не шелохнулся.

– Ты что, оглох?! – закричал Олег и выстрелил.

Лазерная вспышка оставила остаточный образ на сетчатке, а в метре от меня из земли вылетел фонтанчик пыли, раскаленной попаданием. Черт! Уболтать все-таки не получится. Потянусь к кобуре, и он меня пристрелит. Придется импровизировать.

Я кивнул и, наклонившись, подобрал с земли маяк.

– Диктуй, – пустым голосом сказал я, стерев пальцем с дисплея налипшую грязь.

Пилот начал произносить буквы и цифры, видимо, сверяясь с компьютером внутри шлема. Я покорно нажимал на кнопки.

– Теперь отсылай! – скомандовал он. – Нет, стой! Сначала покажи мне, что ты там навбивал. И я клянусь, если ты меня попытался надуть, я скину тебя прямо в вулкан.

Проклятье! Я скосил глаза на введенные мною координаты нашего навигационного буя. Вот же черт!

Поднявшись, я вновь кивнул и направился в сторону Олега.

– Не так быстро, – прохрипел он, пистолет дрожал в его руке.

– Слушай, ты достал, – выдохнул я с как можно большим раздражением в голосе. – Ты смотреть будешь или нет?!

Пилот кивнул и, опустив пистолет, подался вперед, чтобы взглянуть на дисплей. И тут же получил укрепленным днищем маяка в лицо. Раздался хруст, оранжевое забрало шлема с треском разлетелось на куски, а выдвинутые сошки маяка вошли внутрь шлема, раздирая летчику лицо. Олег закричал. Я надавил на кнопку отправки сигнала, а затем, схватив за запястье, вывернул пилоту руку. Он завопил еще сильнее, когда кость вышла из сустава и разжал пальцы, выронив оружие. Я потянул за искалеченную руку и заставил Олега согнуться, после чего несколько раз ударил коленом в живот. Меня обуяла животная ярость, крики боли предателя заставляли мои губы искривляться в зверином оскале. Мой противник согнулся пополам, и зазубренные сошки выскользнули из шлема. Маяк рухнул на спекшуюся землю, подпрыгнул и поскакал вниз по склону, со звоном ударяясь о камни. Я мог лишь надеяться, что устройство успело подать сигнал, и теперь мой крик о помощи мчался через бездну к навигационному бую. Я взревел и обрушил локоть на хребет Олега, прежде чем он успел разогнуться. Затем еще и еще. До тех пор, пока обмякшее тело не выскользнуло из моей хватки и не распласталось на земле. Тяжело дыша, я сделал шаг в сторону и тут заметил отлетевший пистолет. Шатаясь словно пьяный, я добрел до него и с трудом подхватил с пыльной земли. Затем развернулся и направился обратно. Олег не сопротивлялся, глядя на меня уцелевшим глазом. Его лицо покрывала сеть глубоких порезов, оставленных сошками маяка. Я тяжело упал на колени, сев поверженному врагу на грудь. Упер пистолетное дуло в лоб. Олег что-то прошептал, но из его горла вырвался лишь едва слышный влажный хрип. Я стиснул зубы и надавил сильнее, сжав рукоятку пистолета обеими руками. Плотно закрыл глаза. Прошла секунда, другая.

Нет, не могу. Не смогу. Ни его, ни кого-либо. Не мне судить кому жить, а кому умирать. Это пусть Господь решает. А мне такое ни к чему…

Раскрыв глаза, я тяжело выдохнул и убрал пистолет от лица Олега. Он опустил веки, словно жалея, что я не прикончил его. Нет уж, дружище, теперь живи с этим.

– Не стоишь ты того, чтобы грех из-за тебя на душу брать, – процедил я, поднимаясь на ноги.

Олег вновь попытался что-то сказать. Я не слушал. Для профилактики пнув его еще раз под ребра, я заковылял к Ваньке, все еще лежащему возле пышущего огнем жерла вулкана. Бой закончился, адреналин схлынул, и на меня навалилась чудовищная усталость. Хотелось просто лечь прямо здесь на голые камни и забыться мертвым сном.

Я подошел к Ивану и вновь рухнул на колени, теперь рядом с ним. Дыра в скафандре выглядела плохо, но понять, насколько глубока сама рана, было трудно. Я отогнул обугленные края комбинезона и заглянул внутрь. В лицо ударил смрад сгоревшей плоти. Я поморщился и наклонился ближе, разглядывая ожог. Ладно, терпимо. Дырка глубокая, но внутренние органы не задеты, а лазер всегда прижигает рану, так что кровопотеря ему не грозит. Главное, чтобы не помер от болевого шока.

С трудом перевернув друга на бок, я стащил с его головы шлем. Глаза были закрыты. Отстегнув перчатку и отбросив ее в сторону, я прижал два пальца к его шее и затаил дыхание.

– Ну кто там, блин, меня лапает?! – прохрипел Иван и закашлял, открывая глаза. – Шеф? Я это? Что-то пропустил да?

Я улыбнулся. Отпустив друга, я сел рядом с ним на землю и расхохотался. Глупо, долго и неуместно, но припадок эйфории захлестнул меня с головой. А затем я увидел в вышине новые огненные следы. В отличие от обломков «Искателя», эти падали вертикально вниз. Десантные корабли. Из Ванькиного шлема раздался какой-то шум, и я, подтянув его к себе, надел на голову. В наушнике трещал возбужденный голос:

– Говорит майор Ларин! Космофлот Российской империи, охрана анабиозных кораблей! Слышите меня? Прием? Кто-нибудь меня слышит? Говорит майор Ларин! Разведфло…

– Лейтенант Андрей Белкин, на связи, – выдохнул я, глядя, как челноки рвутся к нам на выручку через атмосферу.

– Слава богу! – закричал майор, затем сказал кому-то еще: – Они живы!

Я ободряюще кивнул Ваньке.

– Мы получили ваш сигнал, лейтенант, и немедленно выдвинулись на помощь! – продолжал Ларин. – Русские космопроходцы своих не бросают!

Несмотря на боль во всем теле, я улыбнулся еще шире и помог Ивану подняться. Вместе мы смотрели на приближающиеся десантные суда с двуглавыми орлами на бортах.

– Так что теперь? – осведомился Ванька, поморщившись, когда обгоревшие края скафандра потревожили рану.

Я помедлил с ответом, но затем, все так же улыбаясь, хлопнул напарника по плечу.

– Теперь? Теперь, дружище, нам надо найти новый корабль и двигаться дальше. От нас ведь все еще ждут, что мы найдем Эдем!