Подмосковье, три дня до Нового года, утро

Заснеженный элитный поселок на холме в долине речки Пахры еще сладко спал, несмотря на осветившее его солнце, когда в одном из роскошных трехэтажных особняков в полутемном холле «замурлыкал» телефон. Из дверей столовой показался человек, облаченный в роскошный китайский халат с золотыми драконами по синему атласному полю. В руках человек держал кофейную пару. Сделав маленький глоток из чашечки, он спокойно прислонился к косяку, не делая попытки подойти к телефону. Спустя десять секунд включился автоответчик и сексуальным голосом знаменитой певицы предложил оставить сообщение для хозяина. Вслед за этим из динамика донесся хрипловатый низкий голос:

– Шеф, это Баклан. Мы его нашли! «Крот», которого Стерх подготовил, сработал. Жду указаний.

Человек в атласном халате не спеша допил кофе, вернулся в столовую, поставил опустевшую чашку и блюдце в раскрытую посудомоечную машину и поднялся на второй этаж. Войдя в спальню, не уступавшую размерами столовой, он некоторое время рассматривал разметавшуюся по огромной круглой софе спящую женщину, задержав взгляд на ее пышной груди, выпавшей из широкого выреза ночной сорочки. Затем скинул халат на пол и голышом подошел к шкафу-купе, занимавшему почти всю стену напротив окна. С зеркальной панели шкафа на хозяина глянул крепкий, отлично сложенный мужчина, без намека на обрюзглость. И лишь серебрившиеся виски и морщинки вокруг светло-серых глаз говорили о том, что мужчина далеко не молод.

Он раскрыл шкаф, быстро облачился в простецкие с виду джинсы и свитер, прихватил яркую лыжную куртку и вновь спустился в холл, а оттуда – в подземный гараж.

Через минуту из автоматически раскрывшихся ворот усадьбы выкатился серебристый «Лексус RX-450h» и рванул к выезду из поселка.

Мужчина за рулем вынул из гнезда трубку спутникового телефона, нажал «горячую» клавишу и произнес в микрофон:

– Объект «Зет» обнаружен. Готовьте группу захвата. Время «Ч» – двадцать два часа. Сегодня.

* * *

Иннокентий Абрамович открыл дверь коттеджа и с наслаждением вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Столбик термометра, укрепленный на опоре козырька крыши, замер на отметке минус десять градусов. Солнечные лучи разноцветными бликами скачут по заснеженным ветвям елей и белым спинам высоких, по грудь, сугробов, выросших вдоль дорожек и тропинок огромного, старинного парка. Замечательная погода!

Профессор спустился с крыльца коттеджа и, пританцовывая, двинулся по расчищенной лично им дорожке к основной аллее, ведущей в глубину парка, к научному корпусу. Раньше все здесь принадлежало Министерству обороны России и называлось санаторием «Юность». Теперь же комплекс был превращен, по сути, в закрытый научный поселок. Центральный корпус полностью переоборудовали под приличных размеров НИИ, а во втором, меньшем, корпусе устроили общежитие для сотрудников и охранников – бойцов «Перуна». Кроме того, на территории оборудовали еще два десятка коттеджей для руководящего персонала и семейных работников. Спортивно-оздоровительный корпус и прочие вспомогательные строения новый хозяин оставил в прежнем качестве.

Вся немалая территория санатория была огорожена мощным каменным забором с самой современной системой контроля и сигнализации – тепловые датчики, видеокамеры, датчики движения, скрытое оповещение. Плюс все жители «Юности» имели персональные радиомаяки с системой опознавания «свой-чужой».

Иннокентий Абрамович все это знал и потому чувствовал себя здесь в полной безопасности. Сбылись его самые смелые мечты: он жив, он работает и у него есть надежный дом. Профессору снова была предоставлена целая лаборатория и пять улыбчивых молодых сотрудников в помощь. Оснащение центра тоже порадовало. Новый хозяин не скупился на траты, хотя, возможно, не он один. Помнится, волхв Белогор говорил что-то о группе влиятельных депутатов и бизнесменов.

На главной аллее Зухель присоединился к двум забавным молодым людям – братьям-программистам Ивану и Павлу Зарубиным. Они вдвоем волокли на себе все немалое электронное хозяйство центра, и при этом прекрасно со всем справлялись.

Иннокентий Абрамович окрестил их про себя А-Янусом и У-Янусом, как героев его любимого произведения братьев Стругацких. Дело в том, что Зарубины были близнецами, и отличить кто из них кто порой бывало непросто. К тому же сами братья постоянно разыгрывали коллег, выдавая себя за другого. И все же Зухель спустя какое-то время наловчился их различать. Павел был немного не от мира сего и зачастую путал дни недели и время суток, увлекшись очередной зубодробительной компьютерной задачкой. Иван же имел склонность все систематизировать и раскладывать по полочкам. Подметив эту разницу в поведении, Иннокентий Абрамович и нарек братьев соответствующими прозвищами, но «в народ» их не пустил из природной скромности.

– Привет, ребятки! – поздоровался он.

– Здрассьте, профессор, – хором откликнулись братья. – Ну что, запускаем сегодня вашу «адскую машинку»?

– Непременно! И так уже две недели ковыряемся. Сделайте старику новогодний подарок, уважьте.

«Адской машиной» в центре окрестили биотронный генератор, который по замыслу должен был выдавать усиленное в тысячи раз излучение стволовых клеток костного мозга. Зухель не без основания полагал, что именно этот спектр электромагнитных частот должен активировать гены, отвечающие за биотрансформацию клетки. Совершив теоретическое открытие, требовалось воспроизвести его «в материале», а с ним как раз и выходила загвоздка. Спектр требуемого излучения был настолько сложен, что братьям Зарубиным никак не удавалось алгоритмизировать его, чтобы создать управляющий контур для генератора. Но вот вчера, кажется, они добились ощутимого результата. И сегодня спешили в лабораторию в приподнятом настроении.

– Хотите анекдот, профессор?

– Политкорректный?

– А то! – с ним говорил явно Иван, он был склонен рассказывать анекдоты, а также различные байки из жизни программистов. – В общем, встречаются два хохла-программиста. «Мыкола, ты шо свою домашню сторинку на домени „ru“ засував? – А шо? – Так то ж „Раша“! – Оть, москали, гады! А я думав „Ридна Украйна“!»

Зухель вежливо рассмеялся:

– Вы, Иван, неисправимы.

– А почему вы решили, что я Иван? – прищурился парень.

– Потому что Павел не склонен к фривольному юмору.

– В точку, Иннокентий Абрамович, – улыбнулся тот. – Я этому чучелу языкастому давно толкую: нарвешься когда-нибудь со своими шуточками. У нас здесь, между прочим, работают люди аж двенадцати национальностей!

– Ну и что? – отмахнулся Иван. – Я здесь дома, а они…

– И они тоже, молодой человек, – перешел на лекторский тон Зухель. – Если человек родился в России, говорит и думает на русском языке, считает культуру России своей родной, значит, он русский! Я, например, горжусь тем, что я русский. Эта страна – моя родина!

– Да ладно вам, профессор, – стушевался Иван, – я же так, пошутил… Хотите, я вам другой анекдот расскажу?

– Нет уж, теперь моя очередь. – Зухель хитро посмотрел на обоих братьев: – «Изя, ты знаешь, кто был по национальности Мао Цзедун? – Да ну?! Не может быть! – Я тебе говорю! – Никогда бы не подумал!..»

Теперь расхохотались все трое, и так, весело болтая, дошли до научного корпуса. Когда за ними закрылась зеркальная дверь, человек, сидевший с удочкой над лункой на льду близкой Клязьмы, опустил компактный биноктар и сделал пометку в наручном электронном органайзере. А потом спокойно занялся рыбной ловлей, изредка поглядывая на территорию бывшего санатория.

* * *

Просторный кабинет был весь залит солнечным светом через большое панорамное окно. За выгнутым офисным столом в удобном, эргономичном кресле, обтянутом натуральной кожей, сидел еще не старый человек с породистым холеным лицом. Тонкие нервные пальцы его стремительно летали по клавиатуре раскрытого ноутбука, а на экране то и дело всплывали окошки с короткими текстами – шла закрытая он-лайн конференция. О степени ее секретности свидетельствовала и мигающая в правом верхнем углу иконка: черный череп в белом круге, перечеркнутый красной полосой.

Каждый из участников совещания выступал под определенным псевдонимом – никаких видеоконтактов и даже аватаров не предусматривалось. Хозяин кабинета в беседе обозначал себя как «Брахма».

«ВЫСОКИЙ. Каковы перспективы дальнейшей разработки проекта „Нужные дети“?

БРАХМА. Проект вышел на следующий уровень, благодаря усилиям группы „НС“. Информация, предоставленная бывшим сотрудником профессора З., задала принципиально новое направление исследованиям.

ВЫСОКИЙ. Когда можно ожидать практических результатов от проекта?

БРАХМА. Для завершения первой серии опытов группе „НС“ требуется еще как минимум 15–20 единиц материала.

ОХОТНИК. Пятнадцать единиц уже подготовлены к отправке нашей восточной поисковой монадой. Они прибудут на базу в течение сорока восьми часов.

ВЫСОКИЙ. Отлично! Надеюсь, в новом году мы получим действующий прототип генератора?

БРАХМА. Если мы получим обещанный материал, он будет готов через два месяца.

ОХОТНИК. Сорок восемь часов!

ВЫСОКИЙ. Смету всех расходов немедленно присылайте на известный вам адрес. Задержек с финансированием и материальным обеспечением не будет. Действуйте!

БРАХМА. Для ускорения исследований мы решили предложить профессору З. присоединиться к группе „НС“.

ВЫСОКИЙ. Он согласен?

ОХОТНИК. Да, но он еще об этом не знает.

ВЫСОКИЙ. Надеюсь, ваше предложение не будет иметь непредсказуемых последствий.

БРАХМА. Встреча тщательно подготовлена. Сюрпризы исключены.

ВЫСОКИЙ. Конец связи…»

Окно конференции свернулось, и человек расслабленно откинулся на спинку кресла. Легкая полуулыбка скользнула по тонким губам, правая рука поднесла к ним длинную черную сигарету, левая – зажигалку в форме цветка лотоса. Из середины его на миг взвилось синеватое пламя и подожгло кончик сигареты.

Некоторое время человек курил, прикрыв глаза и слегка покачиваясь вместе с креслом. Затем не глядя ткнул пальцем клавишу селектора.

– Зоя, пригласите ко мне господина Раскова, руководителя группы «Новое сознание». Немедленно.

– Слушаюсь, господин Энгельс, – проворковала невидимая секретарша.

Черная сигарета догорела до фильтра, в тот же миг дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник плотный, широкоплечий молодой человек, больше похожий на профессионального борца, чем ученого. О принадлежности к научному сообществу говорил, пожалуй, один лабораторный халат, да еще бейджик на его левом лацкане с надписью «Доктор В.М. Расков, лаборатория электроэнцефалографии».

Секунду Расков стоял в дверях, оглядывая кабинет, затем втянул носом воздух и стремительно прошел к столу.

– Курите «чаруту», шеф? – несколько фамильярно поинтересовался он, садясь в кресло для посетителей и принимая вальяжную позу. – Может, и я малость подымлю?

– Валяйте, доктор, – кивнул хозяин кабинета и невольно поморщился, увидев у того в руках помятую пачку «Кэмела». – Какую дрянь вы курите?

– На «чаруту» я еще не заработал! – хохотнул Расков и зажег сигарету от спички.

– Я вас вызвал, чтобы сообщить две новости, – в тон ему заговорил шеф. – Хорошую и плохую. С какой начать?

– С хорошей, разумеется.

– Мы нашли вашего бывшего руководителя, профессора Зухеля. И он почти согласился к нам присоединиться.

Улыбка сползла с упитанной физиономии Раскова, он невольно подобрался в кресле.

– В самом деле?.. Я бы предпочел с ним не встречаться, господин Энгельс.

– Вот тебе раз! – развеселился хозяин кабинета. – А я думал, вы обрадуетесь. Ведь профессор так вас ценил, уважал, доверял… Ладно, что-нибудь придумаем. Просто он нам нужен позарез. Сроки поджимают, а вы со своим «Новым сознанием» уже полгода топчетесь на одном месте! Вот мне и приходится усиливать команду.

– А… какая плохая новость? – совсем сник Расков.

– Из той же оперы, – перешел на жесткий тон шеф. – С нового года отменяются все выходные. Забудьте про ваши баньки, рестораны, прогулки по девочкам! Вся «Группа перспективных исследований» переводится на казарменное положение. Работаем в режиме форс-мажора! Ясно?

– Понятно, – Расков загасил сигарету. – Где вы его хоть нашли? Он же вроде в бега ударился.

– У наших конкурентов, естественно, – хищно улыбнулся хозяин кабинета. – Вы что-нибудь слышали о научном центре «Юность мира», Виктор Михайлович?

– Н-нет…

– Вот и я – нет. До недавнего времени. Скромные ребята, надо сказать, но шустрые! Успели найти вашего учителя раньше нас. Профессор Зухель теперь трудится в «Юности». А это несправедливо, согласитесь?

Расков молча кивнул, уставившись на вазу с алыми гвоздиками, стоящую на журнальном столике в дальнем углу кабинета.

– Ну, вот мы и решили это исправить. Завтра утром, думаю, вы с ним повидаетесь, – бодро закончил шеф.

– Лучше не надо, – вздохнул Расков и поднялся. – Я могу идти, господин Энгельс?

– Конечно, конечно, – махнул рукой тот, отворачиваясь к ноутбуку. – Работайте, Виктор Михайлович!

* * *

В два часа пополудни Белогора по спутниковому каналу связи вызвал Рысь.

– Привет, волхв! Ты где сейчас?

– Еду по МКАДу в вашу сторону. Буду через час, есть затруднения на дороге.

– Поторопись, Стас, тут что-то назревает.

– Откуда информация?

– Внешний периметр уже дважды был нарушен. Первый раз это оказалась белка. Уселась, зараза, прямо на теплодатчик! – Рысь коротко хохотнул. – А вторым нарушителем стала собака…

– Ну и в чем криминал? – не понял Белогор, выруливая на обочину и пристраиваясь в хвост нахальному «лендроверу».

– Да уж больно странная псина. Умудрилась побывать чуть ли не у всех постов и зданий. Такое впечатление, будто специально все высматривала!

– Миша, у тебя слишком богатое воображение. Просто любопытная собака…

– Нет, Стас, не просто. Дятел сказал, что у нее очень необычный ошейник был. Толстый, широкий и с какими-то нахлобучками, сильно смахивавшими на микрокамеры!

– Так вы что, ее не поймали? – изумился Белогор.

– Не смогли, волхв. Больно шустрая псина оказалась. А стрелять средь бела дня не решились, – голос Рыси заметно погрустнел.

– М-да, не нравится мне все это! – рассердился Белогор. – Давайте-ка, не расслабляйтесь там. Сделай ребятам правильное внушение, не случилось бы чего…

– Лады, волхв! До встречи.

Белогор переключил спутниковый смартфон на режим автопоиска и в течение минуты поймал волну «гаишников». Секреты их волхву были ни к чему, а вот реальное положение на дорогах узнать всегда полезно.

«Лендровер» впереди резко прибавил скорость, Белогор тоже вдавил акселератор, не дав стряхнуть себя с хвоста. Езда по обочине помимо незаконности таила в себе еще и довольно большой риск, особенно зимой. Однако пока впереди шел такой «танк», можно было не опасаться неприятностей, важно не расслабляться.

Но не прошло и пяти минут, как вызов по спутниковому каналу повторился.

– Волхв, накаркал я! – Рысь шумно дышал в трубку, словно запыхался от быстрого бега.

– Выкладывай покороче, – сдержанно приказал Белогор, не отрывая глаз от кормы «лендровера».

– Барсук только что снял ворону! Прямо влет!..

– Зачем?

– Говорит, разведку производила. Воздушную!

Белогор едва не выпустил руль.

– Ты в своем уме, Миша? Какая еще воздушная разведка?!

– Слушай, Стас, я понимаю, что звучит глупо, но у этой вороны… – голос Рыси отдалился, – …какая-то хрень на брюхе подвешена… Не можем понять – что… Барсук из дробовика бил, так половина заряда в эту штуку угодила.

– Так, – Белогор резко выдохнул. – Это уже серьезно, Миша. Ничего без меня не трогайте! Ты понял? Ни-че-го! Постараюсь приехать как можно быстрее. Отбой!

* * *

Возле поворота на поселок Юность, по имени которого назывался и бывший санаторий, на обочине стоял микроавтобус со знаками Службы метеонаблюдения. К нему не торопясь подошел молодой человек в бело-синей лыжной куртке, глянул на бледный диск солнца, уже цепляющийся за верхушки сосен, и коротко стукнул в боковую дверь машины. Она бесшумно откатилась, и человек исчез внутри салона.

Микроавтобус действительно был буквально нашпигован некой сложной аппаратурой, возможно, и пригодной для метеонаблюдений, но люди, работавшие сейчас на ней, погодой явно не интересовались. На двух больших мониторах они смотрели весьма необычный фильм, точнее, прямой репортаж, снимаемый с высоты от пятидесяти до ста метров. На одном мониторе был виден лесной массив с вкраплениями разноцветных построек и рассекающая его серая лента шоссе. На втором под камерой расстилалась широкая белая долина с редкими купами голых черных кустов и таких же деревьев. На третьем мониторе царила густая серая рябь.

Парень расстегнул свою бело-синюю куртку и подсел к такому же спортивного вида товарищу за молчащим монитором.

– Что-то случилось, Юрик?

– Да вот, вырубилась моя Каркуша, – сокрушенно покрутил головой тот. – Не пойму, в чем дело.

– И давно?

– Минут десять как…

– А где она у тебя патрулировала?

– Над санаторием. В том-то и дело! – Юрик принялся стучать по клавишам терминала, поглядывая на мерцающий экран. – Ни черта не выходит!..

– Ладно, не расстраивайся ты так, – хлопнул его по плечу приятель. – На вот, держи, – он протянул ему банку пива и достал из кармана вторую – для себя. – Запустим еще одну птичку. А Каркушу твою, наверное, подстрелили.

– С чего ты взял?

– Да вышел я из магазина, что как раз напротив ворот санатория, и слышу хлопок такой, раскатистый. Будто дуплетом кто-то шмальнул из ружья. Аккурат со стороны санатория.

– Блин! И ты молчал?! – Юрик отставил вскрытую банку и схватился за мобильник.

– А чего такого-то? – не понял приятель, отхлебывая пиво. – Птицу пожалел?

– Дубина! Каркуша не просто птица – разведчик!.. – Юрик прижал трубку к уху. – Але, это я, Владимир Генрихович. Похоже, нас раскрыли!.. Каркуша пропала. И видеосигнал тоже. Спицын говорит, что слышал ружейный выстрел примерно в то же время на территории объекта… Есть «сворачиваться»!.. – Он повернулся к своим напарникам. – Отзывайте птичек. Мы сваливаем.

Спустя несколько минут на крышу микроавтобуса спланировали две крупные вороны. Они что-то каркнули друг другу, словно делясь впечатлениями, затем из автобуса вышел человек в лыжной куртке с большой сетчатой клеткой. Он раскрыл дверцу клетки, и обе птицы, как по команде, нырнули внутрь.

Человек забрался обратно в салон, автобус лихо развернулся и покатил в сторону Москвы.

* * *

Как ни старался Белогор, но когда подъехал к воротам с надписью «Санаторий „Юность“. Собственность Министерства обороны РФ», солнце уже скрылось за зубчатой стеной ельника, что подковой охватывал территорию центра с востока и юга. Волхв посмотрел на часы – четверть шестого. Чтобы преодолеть каких-то тридцать километров от МКАДа ему понадобилось почти полтора часа! Уму непостижимо!

Ворота раскрылись автоматически, пропуская замурзанную темно-зеленую «хундайку». Из будки охраны вышел парень в пятнистом зимнем комбезе с дубинкой на поясе и «бляхой» рации на левом плече.

– Добрый вечер, Станислав Георгиевич.

– Привет, Сокол! – улыбнулся Белогор, опустив стекло. – Все тихо?

– Сейчас – да.

– А раньше?

– Да крутился тут днем… Спортсмен, блин! – Охранник презрительно сплюнул. – Вырядился в понтовый «лыжник», а сам за пивом в магазинчик наш раз пять зарулил!

– Куда делся?

– Он откуда-то из-за поворота приходил. Но последнюю пару часов не появлялся.

– Лады, – Белогор включил передачу, тронул машину. – Будьте начеку, ребята. Чую: что-то назревает!

У подъезда главного корпуса волхва встретил сотник.

– Идем быстрее, Стас! Там наши умники как раз птичку сбитую потрошат. Шибко занимательная тварюга попалась!

Они поднялись на второй этаж, в отдел клеточной трансформации – царство Иннокентия Абрамовича Зухеля. В большой, ярко освещенной комнате, на квадратном лабораторном столе, прямо на гранитной столешнице лежал вскрытый труп большой вороны, а рядом, на белой салфетке, грудились неопрятной кучкой детали какого-то электронного устройства, сильно деформированные.

Белогор коротко кивнул всем присутствующим и подошел к склонившемуся над птицей профессору.

– Что скажете, Иннокентий Абрамович?

– Скажу, что это самая обычная ворона, – рассеянно ответил тот, – если не считать вот этого. – Он осторожно приподнял пинцетом перья на затылке вороны, и волхв увидел тускло блеснувшую металлическую на вид «пуговицу», прилепившуюся к коже птицы.

– Что это? – насторожился Белогор.

– Думаю, электронный чип, – вступил в разговор стоявший рядом сутулый худой парень. Самой заметной частью на его лице был нос – узкий, с загнутым вниз кончиком, как клюв хищной птицы.

– Для чего он, по-твоему, предназначался, Пустельга? – прищурился волхв.

– Для управления этой вороной, – пожал тот плечами как о само собой разумеющееся.

– Надо же! – присвистнул Белогор. – Такое возможно, профессор?

– В принципе – да. Технологии, подобные этой, разрабатывались силовыми ведомствами сразу нескольких стран еще с восьмидесятых годов прошлого века. А если учесть это, – Зухель ткнул пинцетом в груду обломков на салфетке, – то тем более складывается картина в целом безрадостная.

– Это остатки телеблока, – пояснил Пустельга. – Наша птичка исполняла роль воздушного шпиона. И если судить по мощности батарей, приемник должен был находиться где-то в радиусе от одного до двух километров.

– Миша, – повернулся к сотнику Белогор, – передай по постам, чтобы провели осмотр своих секторов на предмет подозрительных машин, типа микроавтобусов, минивэнов, фургонов. А в ночную смену поставь самых опытных и толковых.

– Думаешь, возможно нападение? – нахмурился Рысь.

– Если дело дошло до глубокой разведки, значит, готовится силовая операция. Это азбука войны, Миша.

– Ну, мы же не на войне…

– Теперь уже – да.

– Но почему только теперь?

– А вот над этим стоит подумать основательно, – кивнул Белогор. – Заряди ребят и приходи ко мне, помозгуем.

* * *

Четверка джипов «Шевроле-Тахо», выкрашенных в матово-черный цвет, двигалась с погашенными огнями по огибающей поселок Юность проселочной дороге. Отсутствие света не смущало водителей, ибо машины были оснащены новейшей компьютерной системой «Филин», разработанной специально для езды в подобных условиях. Перед каждым водилой на лобовое стекло проецировалось оцифрованное 3D-изображение дороги и прилегающих к ней секторов. Человеческий глаз воспринимал картинку, будто все происходило просто в пасмурный день.

Идущая последней машина остановилась у неширокой прогалины, пересекавшей дорогу и уходящей в сторону санатория. Остальные джипы поехали дальше. Следующий отстал возле спуска к замерзшим прудам на территории «Юности». Еще один замер буквально в ста метрах от ее хозяйственных ворот. Головной «Тахо», не таясь, направился по объездной дороге вдоль ограды санатория, выбрался по ней к шоссе и приткнулся за кустами обочины.

Двигатели всех машин остались работать на холостом ходу, но их практически не было слышно из-за мерного шума ельника, подступавшего к дороге. Из джипов так никто и не вышел, а за тонированными стеклами не было видно никакого движения.

* * *

В кабинете начальника охраны центра «Юность мира», располагавшегося в правом крыле основного корпуса на втором этаже, горела только настольная лампа. Шторы на большом окне плотно задвинуты, так что наружу не пробивался даже лучик света.

За столом, друг против друга, сидели два крепких мужчины, почти одногодки. Они пили чай из резных деревянных чашек и рассматривали расстеленный между ними план территории бывшего санатория.

– Вот видишь, – говорил Белогор, водя по плану карандашом, – здесь и здесь самые плохие секторы обзора, а тут – к ограде вплотную стоят липы, и ветви их торчат аккурат над ней. Как думаешь, Миша, смог бы ты с той стороны забраться на такую ветвь и перебраться по ней внутрь периметра?

– С минимальным снаряжением – запросто, – кивнул сотник и тут же добавил: – Но у нас элементарно не хватит людей, чтобы перекрыть все подозрительные векторы.

– А все и не надо. Нам с тобой важно понять, что гостей интересует в первую очередь. Твои соображения?

– Судя по приготовлениям, к нам должны пожаловать серьезные ребята. Значит, и цели у них серьезные. Захват центра, конечно, исключен – слишком хлопотно и затратно…

– Согласен. Есть более экономичные способы перекрыть центру кислород. А как насчет кого-то из спецов?

– Думаешь, это охотники? – нахмурился Рысь.

– Думаю, это логично. Объект секретный, люди здесь, по сути, находятся тайно. Выкрасть их в пользу другой конторы – наиболее очевидная и, главное, реализуемая цель. – Белогор обвел карандашом домики сотрудников.

– Я понял, к чему ты клонишь. Профессор Зухель?..

– Как наиболее вероятная цель. За ним охотились весьма рьяно, он надул своих преследователей, за что их, конечно, начальство по головке не погладило. И он единственный, кто живет в коттедже, не имея семьи.

Сотник кивнул и включил рацию:

– Сокол, выдвинься со своей «ладонью» к коттеджам. Только без шума.

– Понял, Рысь…

– Думаю, наши гости предусмотрели и какие-то отвлекающие действия, – сказал Белогор. Он поднялся из-за стола, подошел к шкафу в углу и вынул оттуда зимний комбез и берцы. Быстро переодевшись, волхв протянул сотнику короткую дубинку с металлическими «рогами» на конце. – Это разрядник. Если удастся, захватим «языка». – И сунул такую же себе за пояс.

В этот момент ожила рация. Сотник встрепенулся:

– Слушаю!

– Началось, Рысь! – раздался чей-то хрипловатый голос. – Нарушение периметра в северо-восточном углу парка…

Тут же замигал второй, а за ним и третий канал на панели рации. С постов возле прудов и у хозяйственных ворот тоже сообщили о проникновении незваных гостей.

– Ну, с богом, Миша! – сказал Белогор.

Они вдвоем выскочили в коридор, оттуда – на открытую галерею, и спрыгнули со второго этажа в сугроб на клумбе. Выбравшись, волхв стремительным, скользящим шагом, больше похожим на полет, направился в сторону коттеджей. Сотник едва поспевал за ним.

– Стас, надо бы помочь ребятам у ворот, – выдохнул он на бегу.

– Справятся! – отмахнулся тот. – Главное, не дать этим шустрикам прорваться к коттеджам.

Основная атака началась, когда они только достигли боковой аллеи, ведущей к домикам. Белогор заметил две быстрые серые тени, мелькнувшие возле палисадника крайнего коттеджа, и изменил направление движения, рукой показав Рыси, чтобы тот шел наперерез нападавшим.

Волхв почти настиг «серого», но обострившимся при входе в боевой транс чутьем определил надвигавшуюся угрозу справа, из-за угла ближайшего домика. Мгновенно изменив траекторию, Белогор ушел с линии атаки и, завершая маневр, точным ударом в голову свалил противника. Добавил для верности каблуком берца между лопаток и ринулся на подмогу сотнику, который оказался один против двух дюжих боевиков.

Рысь успешно отразил первый натиск врагов, но тут один из них взмахнул рукой, и сотник рухнул навзничь в снег, и возле его головы появилось темное, растущее пятно.

Все это Белогор видел как в замедленном кино. А еще он понял, что не успевает. Неизвестные бойцы, видимо, не имели желания или задания на ведение серьезного боя, потому что оба моментально развернулись и бросились вдоль линии коттеджей к дальнему углу ограды.

Белогор не стал преследовать их, а склонился над телом Рыси. Слева на лбу его обнаружилась длинная рваная рана, а сам сотник был без сознания. Волхв тронул сенсор рации:

– Внимание! Группа эвакуации. Срочно – к коттеджам! Есть раненый.

Он обернулся назад, ища глазами тело сбитого им боевика, но никого не увидел. «И этот сбежал!» – в сердцах подумал Белогор. «А что с профессором?» – тут же пришла другая мысль, и волхв бегом кинулся к коттеджу Зухеля. Возле крыльца он с облегчением увидел сидевшего на корточках Сокола. Парень с интересом что-то разглядывал.

– Все в порядке? – поинтересовался Белогор, присаживаясь рядом.

– Ага, – Сокол протянул ему свою находку. – Вот, у одного бугая на память оторвал.

В руке Белогора оказался самый обычный шеврон, какие нынче нашивают на рукава все, кому не лень.

– И что в нем особенного?

– А вы на эмблему посмотрите…

Белогор поднес шеврон к лицу и включил микрофонарик, вмонтированный в усик рации. На серо-зеленом фоне светлела странная композиция – стилизованная спираль ДНК, переплетенная с такой же стилизованной моделью атома. Под композицией расположились три строгие печатные буквы – ГПИ.

– Ну вот, наконец, и визитная карточка наших гостей, – с удовлетворением констатировал волхв. – Спасибо, Сокол! Собери-ка своих ребят, да проверьте, все ли гости ушли. А потом приходите в лазарет – вашего сотника подранили. – И он, не оглядываясь, быстро пошел к главному корпусу центра.