В понедельник, в 9 часов утра, Андрей Суворов вошел в кабинет той самой серой мыши, что сидела на заявках и которая получала у них с прошлой осени так называемое вспомоществование. За беспокойство, так сказать, в их пользу.

Мышь говорила по телефону:

– Кастрюли никогда не моет. Никогда. Придешь – раковина всегда грязная. Уж я ей помою иногда, но я же не буду каждый день приходить.

Андрей сел возле стола и стал буравить ее взглядом.

Мышь и не думала заканчивать разговор, перечисляя остальные прегрешения своей невестки.

Наконец она положила трубку и приторно улыбнулась:

– Чем обязаны, Андрей Иванович?

– Да вот, зашел узнать, все ли в порядке с нашим проектом?

– Не беспокойтесь, мы все сделаем строго по закону! – и она стала придвигать к себе лежащие на столе бумаги, как будто огораживаясь ими от посетителя.

Дело было не в словах, а в ее жестах и в интонации, по которым можно было безошибочно определить: Бирюков прав. Ее перекупили. Можно было тупо дать ей больше, и она бы легко и просто переметнулась на их сторону. Но где гарантия, что в последний момент она не отскочит?

Андрей смотрел на нее своим взглядом вурдалака, а она сидела как ни в чем не бывало – мышь была на самом деле упырем и потому ничего не боялась.

– Ну и отлично, – Андрей вышел, не прощаясь. Уже можно было не церемониться – он уже принял решение к включению плана «З». Захват.

Он проехал по всем пермским газетам, выходящим 28 февраля, и разместил объявление о том, что в аукционе по продаже контрольного пакета АО «Пермский часовой завод» выиграла его компания.

«Так ведь сам аукцион только состоится 28 февраля, как вы уже знаете результаты?» – спросил его умник в одной из газет. Андрей посмотрел на него долгим взглядом. «А, ну да, ну да», – и умник больше не возникал. Какое он себе придумал объяснение, Андрей не стал выяснять.

Затем он три дня не вылезал из офиса, вместе с нотариусом и юристами составляя пакет документов, которые бы перевели собственность часового завода в их руки одним росчерком пера. Параллельно он выбрал ЧОП – частные охранные предприятия, которые и будут осуществлять захват. Квалификация у них была примерно одинаковая, но некоторые из них были неудачниками. Их-то Андрей и вычеркнул: пусть с ними работают несчастливцы, а здесь ему нужна была только победа.

В ночь с 27 на 28 февраля они подъехали к заводу на пяти «Икарусах». Часть парней в камуфляже, с оружием, встали по периметру заводоуправления, а боевая группа в двадцать человек во главе с Андреем пошла через проходную.

– Куда? – вскричала бабушка с пистолетом, стоящая на вахте.

– Сдайте оружие, – ласково сказал ей один из ЧОПовцев.

Таким же манером за считанные минуты были обезоружены и другие охранники. Бойцы переместились внутрь завода, заняв оговоренные заранее огневые рубежи.

Андрей взял связку ключей и направился к директорскому кабинету. Шаги гулко отдавались в коридоре глубоко советского заводоуправления. Кабинет директора тоже был лишен признаков настоящего времени: полированные панели на стенах, шторки а-ля застой, массивный стол из семидесятых. Отсутствие компьютера дополняло картину.

Он сел за директорский стол и разложил бумаги, которые достал из портфеля.

Через несколько минут раздался звонок от ЧОПовцев, охраняющих вахту.

– Тут милиция приехала, говорят, мы завод захватили – местные охранники ее вызвали.

– Пропусти главного, я ему документы покажу, – сказал Андрей и достал из одной стопки копии версток газет, которые выйдут завтра, то есть уже сегодня.

– Мы купили предприятие на аукционе, – объяснил вошедшему милиционеру Андрей, – вот извещение, что выиграли мы. С директором у нас конфликт, потому что мы хотим прикрыть вредное производство, отравляющее город, а он – против этого. Поэтому пришлось заходить на предприятие вот таким способом.

Милиционер, сопя, пролистал газеты, копию Устава и документы Андрея.

– У меня это, – наконец вымолвил он, – того, диатез у ребенка из-за их трубы.

– Мы прикроем эту лавочку, – просто сказал Андрей.

Только уехали милиционеры, как примчался директор. Его остановили на вахте.

– Пропустите, – сказал Андрей охране.

– Мерзавцы! Я этого так не оставлю! – кричал дедушка еще в коридоре. Увидев Андрея в своем кресле, он пошел красными пятнами и даже на какое-то время онемел. У него был вид человека, которого выдернуло из постели какое-то стихийное бедствие.

Андрей молчал. Он знал, что в таких схватках тот, кто открывает рот первым или выхватывает пистолет, тот и проигрывает.

– Но это же произвол! Это беззаконие! – взревел дедушка. За свой долгий век он много чего видел, но с такой наглостью встречался впервые.

– Так будет лучше для всех, – по-отечески сказал ему Андрей, – у вас два выхода – хороший и плохой. В первом случае вы с нами сотрудничаете, во втором поступаете так, как считаете нужным. Но уж тогда и мы с вами свои действия согласовывать не будем.

– Ты молокосос! Сопля! – взревел директор, – поубивал своих партнеров, думаешь, и меня запугаешь! Поросль!

Андрей молчал. Хм. Интересная мысль – значит, он считает, что Андрей убил своих партнеров? Он наклонился вперед и тихо сказал:

– Как раз с вами я хочу договориться.

Директор осекся и посмотрел на него как-то по-новому.

– Вы подпишете на меня генеральную доверенность, другие бумаги, а мы выплатим вам полную стоимость вашего пакета акций, – тихо мурлыкал Андрей, – другого выхода нет. Или вы все потеряете, никто вам денег не выплатит, и вы будете стоять в очередях соцзащиты за прибавкой к пенсии в двести рублей.

– Мерзавец! Аукцион еще не состоялся! Вы захватили завод!

– Ошибаетесь. Аукцион уже прошел, – и Андрей протянул ему верстку.

Вот она, сила печатного слова. Директор, прочитав текст, весь как-то сдулся. Он сидел, закрыв голову руками, и на какую-то секунду Андрею даже стало его жалко.

– Семь миллионов, – наконец сквозь зубы выговорил дедушка.

– Пять, – мягко поправил его Андрей, – и траншами.

Он уже набирал номер, чтобы сказать привезенному с собой нотариусу только одно слово:

– Сюда.

К семи утра они подписали все необходимые бумаги первой важности. Теперь, кто бы ни купил завод на аукционе, оказывался на самом деле покупателем обязательств предприятия перед компанией Андрея.

В половине восьмого опять раздался звонок с вахты.

– Тут народ на работу приходит. Что с ними делать?

– Пускать, конечно, пусть работают. Только пропуска у всех проверять.

Пришла и секретарь директора, миловидная пожилая женщина.

– Я ваш новый директор, – сообщил ей Андрей. Она тихо заплакала.

В десять позвонил Сява.

– Слышь ты, – говорит, – конь педальный. Что происходит?

– А что именно? – включил дурачка Андрей. С Сявой Бирюков тоже не ошибся – вот что значат хорошая агентура и техническое вооружение в виде возможности заказать распечатки нужных телефонных разговоров с мобильников.

– Мы аукцион выиграли. Мы!

– Листок вам ваш белый выслать, чтобы вы подтерлись? – ответил Андрей. Впрочем, он не был уверен, что тот его дослушал: в телефоне были уже короткие гудки – Сява еще не знал, что Андрей взял завод. Он только прочитал газеты.

В три Сява опять позвонил.

– Андрей, нужно встретиться.

Тон его был абсолютно другим, из чего Андрей понял – информация о захвате предприятия уже разошлась по городу.

– А что же ты не добавляешь про коня педального?

– Извини, само вырвалось.

– Ну что ж, приезжай в субботу на завод.

– Нет, на нейтралке.

– Или как я сказал, или не будет никак, – с завода Андрею сейчас нельзя было выходить. Он и ночевать там собирался вплоть до понедельника, держать оборону. А-ля гер ком а-ля гер.

– Тогда давай я сейчас подъеду.

– Нет, – Андрей еще не завершил операцию.

Весь день Андрей продолжал оформлять бумаги, перекидывая собственность завода на добросовестных покупателей. В пятом часу он вышел покурить на улицу. Люди шли к проходным с работы и смотрели на него во все глаза. Информация о захвате уже разошлась по заводу. Они ничего ему не говорили, они просто смотрели так, что Андрею стало жутко. В их взгляде были любопытство, надежда, но и страх. Они не знали, что от него ждать. «Как коровы, которых на бойню везут», – подумал Андрей и, не докурив сигарету до конца, ушел обратно в кабинет.

Вечером он просмотрел предоставленные ему службой безопасности распечатки разговоров Сявы с партнерами. Они обсуждали методы борьбы с ним и способы вернуть завод.

– Да он отморозок! – говорил об Андрее собеседник Сявы. – Он Петрова замочил и Рашида. И даже не поморщился. А еще одного в его доме, в его собственной кровати пристрелил за то, что тот крысятничать вздумал.

– Да Петров сам повесился! А Рашид сам в аварию попал! – завопил Сява.

– Ты сам-то в это веришь? – веско сказал собеседник.

Все это было на руку Андрею.

Разговор с Сявой в субботу был коротким. Тот попросил отступные, а Андрей показал ему некоторые копии уже произведенных операций с имуществом часового завода.

– Мы будем судиться, – вяло сказал Сява.

Андрей доброжелательно развел руками.

– Флаг вам в руки.

Судиться в той ситуации было глупо, и они оба это понимали. Победа Андрея была чистой. Это как в шахматах – мат еще не поставлен, но все уже было ясно. Будь Сява второразрядником, он бы продолжил бесполезную борьбу, но он играл где-то на уровне мастера спорта. И потому сдался, пойдя на убытки с тем, чтобы в будущем не получить еще большие убытки.

Андрей знал, что будет дальше. Сява отзовет залог и в положенные сроки не внесет сумму, и потому победу присудят следующему претенденту – то есть компании Андрея. Что и требовалось с самого начала.

Победа. Но он не чувствовал какой-то особой радости. А чего радоваться-то? Он заслужил эту победу. Была только усталость, смешанная с легким беспокойством. Он стоял на зыбкой почве, которая в любой момент могла разверзнуться под ним, и понимал это.