Солнце неспешно опускалось за горизонт, окрашивая холмы в багряный цвет. Томас посмотрел на малиновеющее небо и вздохнул с сожалением:

– Недолго музыка играла.

– Что? – Ивар отвлекся от созерцания деревушки вдалеке и посмотрел на друга.

– На небо глянь, неутомимый наш, – хмыкнул волынщик, у которого с утра язык чесался проехаться по поводу подозрительно долгого пребывания командира в супружеской спальне (едва ли не к обеду дозвались, небось времени-то зря не терял!). – Завтра ветрено будет. И холодно. А я уж так на солнышко надеялся! С утра надо было выезжать, такую погоду проспали.

Он огляделся по сторонам и, ткнув пятками в бока лошади, подъехал поближе:

– Что, увлекся?

– Ты это о чем? – надменно приподнял бровь Ивар.

– Ой, ну вы посмотрите на него, – захихикал Том, блестя плутоватыми глазами. – Скромник какой стал… А то ты не понимаешь, к чему веду. Что, так понравилось? Не оторваться было?

– Уйди, дурак, – буркнул лорд. – Только об одном и думаешь.

– Я здоровый молодой мужчина, не лишенный сил и фантазии, – развел руками тот. – О чем же мне еще думать-то? Ну не вороти ты от меня морду, бессовестный, расскажи.

– Ничего я тебе не буду рассказывать, – отрезал командир. – Вот ведь репей приставучий…

– Что, опять заснул? – ахнул догадливый волынщик. – Дружище, ты меня извини, конечно, но это уже ненормально. Может, тебе к лекарю сходить? Ну а что, он тебе травки какие присоветует.

– Я тебе сейчас сам кой-чего присоветую, – зашипел лорд Мак-Лайон. – Брысь, сказал, и не канючь над ухом!

– Ну Ива-а-ар…

– Да не до того мне было, – вздохнул тот, поддавшись умоляющему взгляду Томаса. – Полный дом горцев, с каждым изволь чарку откушать… Да и ей после вчерашнего тоже не до романтики. Творимира узрела во всем его великолепии.

– Голого, что ли?

– Тьфу на тебя, – ругнулся Ивар. – Медведя она увидела, вот же дурень озабоченный.

– А-а-а… – протянул волынщик. – Тогда я ее понимаю. Он и сейчас-то не красавец, а уж как обернется – ужас ходячий! Сам, помнится, как увидал в первый раз, – не сразу разговаривать начал. – Он покачал головой и добавил: – А обзываться на меня не надо. Неделю без женского тепла и ласки – рехнусь скоро!

– Что ж так плохо? – ехидно поддел лорд. – Навыки растерял?

– Мастерство не пропьешь, – задрал нос Том и тут же сник. – Никак, понимаешь, не уболтать. Я уж и так, и этак… Черт бы побрал это строгое воспитание и мечты о замужестве.

– Так, может, жениться?

– Типун тебе на язык, – подскочил в седле волынщик. – Этого только не хватало! Ты вон женился уже… скоро забудешь, как дети делаются.

– Не каркай, – улыбаясь, отмахнулся командир. – И не зуди, жертва «строгого воспитания». Завтра до Тиорама доберемся, а уж там ты точно душу отведешь. Сир Малькольм еще поутру гонца домой отправил, чтоб высоких гостей встретили как подобает…

– Да? – встрепенулся рыжий. – А леди Мак-Дональд из себя как, ничего? Что ты хохочешь?

– П-представил, – закатился Ивар, – тебя в объятиях леди Агнесс… Ой, умора!

– А что не так-то? – надулся Том.

– Да, в общем, все так, – утирая слезы, ответил командир. – Только пара деталей: во-первых, супруга сира Малькольма старше меня лет на десять, во-вторых, чтоб ее обнять, таких, как ты, троих надо, ну и в-третьих…

– Хватит, – скис волынщик. – Я тоже представил. Благодарю покорно. Только как же я, по-твоему, в таком случае «душу отведу»?

– Очень просто, – уже успокоившись, сказал лорд. – У Мак– Дональдов вечно толпа гостей, они хозяева хлебосольные. Плюс он еще вчерашних едва ли не треть вместе с нами к себе зазвал. А леди Агнесс чисто мужские сборища не приветствует, так что все с женами будут. Теперь полегчало?

– И еще как, – маслено улыбнулся светлеющий лицом Томас. – Вот теперь молодец, порадовал. Что ты все в ту сторону пялишься?

– Темнеет, – объяснил Ивар. – Думаю, найдется ли вон в той деревушке хоть какой постоялый двор? Нас много. А на свежем воздухе ночевать – увольте, нагулялся уже!

Увы, ни трактира, ни постоялого двора в маленькой деревеньке не оказалось. Там и домов-то было – дай бог два десятка. Но жители поселка, к их чести, приняли путников как родных: и накормили, и напоили (попробуй, похмельных горцев после вчерашнего-то не напои!), и спать уложили. Лордов разместили по горницам, слуг и воинов – по хозяйственным пристройкам. Норманны, в количестве десяти человек, обосновались во дворе дома, где расположилась чета Мак-Лайон, прямо под открытым небом – им было не привыкать. К тому же Эйнар, еще очень хорошо помнящий вчерашний день, второй раз проштрафиться не намеревался. Расставил своих людей по периметру и деловито шастал вокруг, с подозрением приглядываясь к каждому кустику и про себя поминая крепким словцом щедрого родителя, которого угораздило «подарить» родного сына одной не в меру шустрой девице. Не будь он ему отец, да не плати лорд Мак-Лайон так щедро… Ну вот! Только помяни черта…

– Леди, куда это вы собрались? – сурово вопросил норманн, незаметно вырастая за спиной Нэрис, которая, подобрав юбки, выскользнула из дома и на цыпочках направилась к дровяному сараю.

– Ай! – Девушка споткнулась от неожиданности и обернулась как ужаленная. – Эйнар! Ты зачем меня пугаешь?

– Я не пугаю, – отрезал он. – Я охраняю. Мне ваш супруг вчера такую головомойку устроил, что…

– Что теперь ты везде за мной по пятам ходить будешь? – кисло поинтересовалась Нэрис.

Эйнар так же кисло кивнул. Девушка вздохнула, подумала и опустилась на бревно, лежащее у стены дома вместо лавки. Вот ведь незадача. Во-первых, опять чуть не поймали, а во-вторых, теперь незаметно послушать, о чем там Ивар с остальными шепчется, в сарае запершись, точно не выйдет. Норманны – народ упрямый. А конкретно этот норманн еще и нагоняй вчера получил за ротозейство. Теперь от него никак не отделаешься. Она посмотрела на хмурого охранника и примирительно похлопала ладошкой по дереву:

– Садись.

– Спасибо, леди, я постою.

– Ну перестань! Я из окна видела, как ты вокруг дома бегал. Отдыхать же надо. Да садись! За мной присматривать так даже удобнее.

Он подумал и, махнув рукой, примостился рядом.

– Не нравится, да? – сочувственно спросила девушка.

Норманн сделал вид, что не расслышал.

– Не нравится, – уверенно ответила сама себе Нэрис. – А зачем тогда ты согласился?

– Как будто меня кто-то спрашивал, – не сдержавшись, буркнул он. – Воля отца – закон. Особенно для младшего сына.

– Невесело, – кивнула она и с ужасом добавила: – И что же теперь – тебе до конца жизни от меня ни на шаг не отходить?

Судя по лицу Эйнара, такая перспектива его тоже ни капельки не радовала. Нэрис наморщила лоб:

– Нет, это уже не дело! Наши отцы, конечно, как лучше хотели. Но ведь, получается, обоим только жизнь испортили. Слушай! – Она живо повернулась к норманну: – Тебя же мне в охрану и службу определили?

– Именно, – хмуро кивнул он.

– А если я тебя отпущу?

– То есть… как это?

– Ну, этот вот… родительский дар ни тебе, ни мне не в радость, так? Тебя только отцовская воля держит, а меня и так, пожалуй, защитят в случае надобности. – Она вспомнила круглую медвежью морду. – У Ивара отряд что надо. Нет, правда, что нам друг друга мучить-то?

– Леди, да ведь я бы с удовольствием, – тоскливо вздохнул он. – Но я отцу слово дал.

– Но служишь-то ты мне! – повела плечом леди Мак-Лайон, загоревшись идеей поскорее избавиться от лишних глаз и ушей. – И я имею полное право…

– А муж? – усмехнулся норманн. – Ему вы что скажете?

– А при чем тут муж… – неуверенно начала она и примолкла. Ну да, тут Эйнар в точку попал. Ну как ты Ивару объяснишь, зачем ей так понадобилось сплавить подальше собственную охрану? Не скажешь же: «Сир, он мне за вами шпионить мешает!» К тому же лорд Мак-Лайон в свете последних событий очень рассчитывает именно на норманнов: их много и воины они отличные. «Так он и разрешил Эйнарову дружину отпустить, как же! – с горечью подумала она. – Что у него останется тогда – два десятка своих шотландцев? Да еще и убийцы эти… тьфу ты! Похоже, охрана нужна ему не столько для меня, сколько для себя! Не лишено логики. Не будет рядом норманнов – так ведь в случае чего и правда овдовею, с его-то этой… «службой»!» Она от досады стукнула кулачком по коленке: – Замкнутый круг какой-то!

– Вот-вот, – согласно вздохнул Эйнар, глядя в темнеющее небо. – Ну почему не я первым родился? Так всю жизнь теперь и бегать, как мальчик на посылках. Ни земель своих, ни права голоса. А я море люблю! Свободу! Мне бы к Асгейру в дружину, там, глядишь, и корабль свой… Думал – сэконунгом стану, – он, забывшись, выругался, – а вышло, что по холмам пыльным, как заяц, скачу да с тобой тут нянькаюсь. А от волынок этих ваших у меня все зубы разом ныть начинают!!

Нэрис воззрилась на яростно пыхтящего норманна, приоткрыв от изумления рот. Ого! А с виду сдержанный такой. Видно, и правда до печенок парня достало… Бедняга. И ведь что самое дурацкое: она бы и рада избавить его от тяжкой повинности в своем лице, да только, как ни изворачивайся, не выйдет. Она отпустила бы, а Ивар не отпустит. И будет прав. Чертовски обидно! Девушка задумчиво разгладила складки платья. Оставалось только два выхода: или смириться с судьбой и поставить крест на дальнейших попытках что-нибудь узнать, или… Нэрис, прищурившись, вгляделась в пылающее лицо сердитого норманна. Можно ли ему доверять? Ивар тогда в Перте, когда сам с собой разговаривал, ясно дал понять, что подозревает кого-то из ближайшего окружения. Это ведь вполне может быть и Эйнар. Она покачала головой – да это может быть кто угодно. А вот так вот никому не доверять – это только Ивар может, он привычный. Она припомнила детали свадебного пира. Норманны сидели по левую сторону, далеко от его величества, а конкретно младший сын конунга и вовсе едва ли не у самых дверей, согласно положению. К их столу он даже не приближался. Да и… Все-таки яд не их метод. Они, воины, таким руки марать не станут. Мечом наотмашь – и всех дел. По-другому у них как-то не принято. Нэрис перевела дух и решилась:

– Эйнар!

– А?

– У меня к тебе предложение.

– Чего?!

– Того! – Девушка посмотрела ему в лицо. – Ты хочешь поскорее от меня избавиться?

– Да, – не раздумывая, кивнул тот.

Леди Мак-Лайон фыркнула. Прямой как его же меч! Какие там интриги да отравления?

– Тогда отвечу честностью на честность: мне тоже вторая тень за спиной до самой старости не нужна. Сейчас я тебе кое-что расскажу, а там уж ты сам выбирай. Но одно обещаю точно: если договоримся, то, как все кончится, я лично попрошу сэконунга Асгейра принять тебя к себе в дружину. Ему даже Олаф Длиннобородый не откажет.

– Обещаешь? – с горящими глазами развернулся к ней взбудораженный норманн. – К Асгейру?!

– Да! – твердо ответила она.

– Кого убить надо?

– Да, надеюсь, никого не придется, – опешила девушка. – Просто…

– Согласен!

Она захлопала ресницами. Однако!

– Погоди, Эйнар. – Нэрис, улыбнувшись, подвинулась поближе и, удостоверившись, что в пределах двадцати локтей вокруг никого нет, сказала: – Давай я все-таки сначала тебе все объясню. Только… на ухо. Дело серьезное…

Ивар покачал головой, глядя на весело отплясывающих соратников, и хмыкнул:

– Слушай, они спать собираются вообще?

– Эх…

– Это был риторический вопрос. – Лорд вздохнул. – Плохо на нас Хайленд влияет! То пьем, то морды бьем. Ну, парням, понятное дело, общества не хватает, который день перед глазами одни и те же рожи, пускай уж. Главное, чтобы не расслаблялись слишком. Творимир, я не понял, Мак-Тавиши опять в дугу?

– Эх! – всплеснул могучими ручищами бывший воевода, узрев две до боли знакомые бурые физиономии в толпе селян. Судя по довольным улыбочкам и абсолютно косым глазкам, братцы были не то что «в дугу», а просто в слюни пьяные. Русич издал глухой рык, засучил рукава и решительно двинулся в сторону подопечных, нелюбезно расталкивая веселящийся народ.

Ивар проводил его взглядом и пихнул в бок Томаса, строящего глазки очередной деревенской милашке:

– Отвлекись, бабеляр. У тебя еще вся ночь впереди.

– Ивар, ну ты вот как всегда, а…

– Не ной. Сейчас отстану. Ты мне скажи лучше: откуда у Мэта с Марти спиртное? Я их лично обыскал еще во Фрейхе! И их и подсумки их лошадей…

– И чего? – не понял рыжий, с трудом оторвав взгляд от многообещающе подмигивающей ему девицы. – Ну, местные угостили!

– Сомневаюсь. Я их сразу по приезде упредил, кому можно наливать, а кому нет. Под угрозой гнева лорда Гранта, это его земли. Ослушаться не могли.

– Тогда купили. – Том послал кокетке воздушный поцелуй.

– На что? Они без монетки в кармане, я с них в этом месяце удержал за тот разгул в трактире… Наши им ни гроша не одолжат, ученые уже, а к норманнам Мак-Тавиши даже ради выпивки не пойдут – у них принцип, – Ивар нахмурился. – Но надрались они будьте-нате. Вопрос – чьих рук это дело?

– Ивар, ну а от меня ты что хочешь? – взмолился сластолюбивый музыкант, которого сейчас меньше всего волновали командирские вопросы. – Я их, что ли, тишком спаиваю? Вот оно мне надо, на мое-то скромное жалованье.

– Не прибедняйся, оно у тебя не такое уж и скромное. – Лорд Мак-Лайон, увидев, как русич ловко вылавливает из толпы упитую парочку, повернулся к Томасу: – Я тебе плачу вдвое больше, чем даже Творимиру. Куда ты деньги деваешь?

– У всех свои увлечения, – мурлыкнул тот, не сводя глаз с намеченной жертвы (которая явно была не против). – И мои, дружище, весьма затратные. Помнишь, еще в Стерлинге, леди Робертсон?

– А то как же! – хмыкнул Ивар. – На нее и его величество поглядывал…

– Вот! – назидательно поднял палец Том. – Он поглядывал, а я удостоился чести. И ты знаешь, во сколько мне это встало?

– Не знаю.

– Лучше бы и я не знал, – понурился волынщик. – Женщина она, конечно, выше всяческих похвал, но запросы-ы-ы… Ты, наверное, не заметил у нее на плечах тогда, на празднике урожая, соболиную накидку?

– Заметил, почему же! – припомнил бывший королевский советник. – Она ее всем под нос совала, с меня потом тоже стребовать пытались… Твоя работа?

– Работа не моя, – вздохнул Том. – Моя – оплата. Чуть без последней рубахи не остался. Все сбережения ухнул.

– Хоть не зря? – подмигнул Ивар.

Томас расплылся в мечтательной улыбке:

– Обижаешь! Я же их, дамочек, насквозь вижу. Знал, за что плачу. И хоть потом не один месяц на хлебе с водой сидел, но не пожалел ни на минуту. Така-а-а-я женщина!

– Герой, – фыркнул командир. – Хлеба с водой я, правда, не помню, не ври, но то, что ты тогда еще долго исключительно служанками довольствовался, говорит само за себя.

– За удовольствие надо платить, – развел руками шалопай. – А если вдруг оно бесплатно обламывается, надо брать без разговоров. Так что прости, дружище, но я тебя покидаю. Мне там такое сейчас пообещали!

– Она же к тебе и не подходила. – Ивар бросил взгляд на селянку, глядевшую на Томаса, как кошка на сметану.

Рыжий снисходительно потрепал друга по плечу:

– Ивар, ты, конечно, мужик умный… Но в плане баб – темнота необразованная. Зачем ей ко мне подходить? Я и по одним глазам уже все в подробностях понял. Опыт! Ну, бывай…

– Вот кобель, – буркнул уязвленный лорд, даже отвернувшись. А когда повернулся обратно – волынщика уже и след простыл. Ничего удивительного – Томас своего не упустит. «Надеюсь, – подумал Ивар, – что поутру мне не придется, как обычно, с разгневанными родичами этой девицы разбираться. Хотя судя по ее лицу, «девицей» там и не пахнет. А если муж у ней имеется, и не дурак, то нынче ночью кое-кому снова по хребту прилетит. И пускай тогда сам расхлебывает, юбочник. Нет, женю я его все-таки. Точно, женю!»

Он покрутил головой по сторонам. Так, Творимир Мак-Тавишей за шкирки к сараю поволок… норманны во дворе вокруг костра с флягами устроились, песни свои, северные, завели… Бесс рядом с ними крутится, глазки строит (а как же Том?)… Нэрис у дверей о чем-то с Эйнаром болтает… «Улыбается, – ревниво отметил лорд. – И у него рожа что-то слишком довольная. С чего бы?» Ивар, с пару минут поколебавшись, все-таки дал волю собственническим инстинктам и с независимым видом направился к супруге. Правда, пока шел, все упустил: Эйнар, чуть поклонившись, благополучно смылся.

– Темнеет, – приобняв жену за плечи, издалека начал лорд. – А наши, как на грех, разгулялись.

– Ну так они же отоспались вчера, – пожала плечами Нэрис. – И я тоже, если честно. Вроде бы и ночь совсем скоро, а сна ни в одном глазу. Может, нам с тобой…

– Поддерживаю, – не дослушав, разулыбался Ивар.

Она взяла его под локоть и потянула за собой:

– Тогда пойдем. Они как раз начали…

– Кто начал? – не понял лорд Мак-Лайон. – Ты куда?

– Да к норманнам же. – Девушка кивнула в сторону костра: – У них такие песни красивые. Послушаем!

– А… эмм… ну да, конечно, я это и имел в виду, – невразумительно пробормотал бывший королевский советник, в очередной раз почувствовав себя дураком. Он-то уже на пуховую перину размечтался! А она про песенки… Тьфу ты! И как Тому удается с полувзгляда к себе в постель каждую вторую укладывать? Невзирая на возраст, сословие и даже семейную честь… Нет, не то чтобы лорд Мак-Лайон не умел обращаться с женщинами. Просто придворных дам никогда даже уговаривать было не надо – сами на шею вешались. Но тут… родная жена, а поди ж ты – все никак до дела не дойдет. «Доберемся до Тиорама – плотно займусь, – раздосадованно подумал Ивар, нехотя усаживаясь рядом с Нэрис возле костра. – А то ведь надо мной уже смеяться скоро начнут, ей-богу».

Томас, подсевший к своим всего несколько минут назад (шотландцы и норманны по-прежнему держались особняком) и со странным выражением на лице прислушивающийся к голосам, доносившимся от костра северян, возмущенно чихнул:

– Нет, и вот это они называют песней?

– А что тебе не так-то? – поднял голову от котелка один из шотландцев по имени Шон. – Вроде ничего…

– Да уши же режет!

– Тебя послушать, так только ты один на весь мир такой голосистый да талантливый, – скептически хмыкнув, вступился за норманнов другой боец. – Нормальный голос у мужика, и слова красивые.

– А рифма? А ритм? А смысл, в конце концов? – взвился чувствительный бард. – Это же издевательство какое-то. А «слова красивые», чтоб за их кучей всей убогости повествования видно не было.

– Том, уймись, – миролюбиво проговорил Ивар, пошевелив палкой угли. – Далось оно тебе! Пускай поют. Они же твои баллады не хают.

– Еще б они хоть слово сказали, – воинственно фыркнул волынщик. – А ты мое творчество вот с этими завываниями не сравнивай. Я, может, и не ахти какой поэт, но…

– Матерь Божья! – взвыл «творческая личность», хватаясь за голову. – Ну ни слова без двадцати строчек отступлений сказать не могут. Накрутят, навертят черт-те чего. Нормальные люди поют для таких же нормальных людей, чтоб всем все понятно было. Про любовь – так про любовь, про битву – так про битву. А это вот сейчас про что?

– Да понятно, про что, – пожал плечами Шон. – Про битву как раз и есть. Утихни ты уже. Дай послушать.

– Не дам! – Томас стукнул кулаком по бревну, на котором сидел. – Только мозги засорять. Ну ладно, обойдемся без рифмы, но попроще-то разве нельзя? Предметы своими словами называть – преступление? Молния битвы, щитодробитель, копьеломатель, вестник смерти кольчугам… тьфу! Вон, вон опять, слышали? – Он подпрыгнул. – Цитирую для ценителей: «Молнией Одина, ввысь воспарившей, как парус драккара, темные думы его сквозь кузнечный покров отпустивши на волю»! Это ж голову сломать можно! А всего-то и дел, что просто врага по шлему мечом пригрели.

– Вот разошелся-то. Ну и ты им спой в отместку чего-нибудь.

– Уилл, да не разоряйся без толку, не переубедишь, – со знанием дела сказал Шон. – Он, кроме своих баллад, ничего больше не признает.

– И ничего подобного! – бурно возмутился Томас. – Я, между прочим, за разнообразие и поэзию во всех ее проявлениях. Но это… Да я такую пургу могу сутками гнать, даже напрягаться не надо.

– Ну, понеслось… – усмехаясь, тихонько сказал Ивар Творимиру и поднялся. – Это теперь до утра хай стоять будет. Шон, иди спать. Том на караул заступает, вот пусть и совместит служебное с наболевшим.

Он отошел от костра и, кивком подозвав русича, свернул за угол дома:

– Ты куда этих пьянчужек дел?

– Эх, – тот мотнул головой в сторону дровяного сарая и поморщился.

– С кем пили, не сказали?

Творимир отрицательно ухнул. Ивар с сожалением щелкнул языком:

– Досадно. Пойду погляжу, как они.

– Эх… – только махнул рукой русич.

– Да понятно, что оба лыка не вяжут, – хмыкнул Ивар. – Но, может, повезет, вдруг ненароком имя выболтают… и я этого щедрого наливайку таки прижучу!

Творимир пожал плечами и, проводив командира взглядом до самых дверей дровяного сарая, посмотрел в сторону хохочущих шотландцев. Эк Томас-то завелся! Ну такие вот у них песни, чего насмехаться-то? Хорошо, те не слышали. Северяне – народ гордый, осерчать могут, а то и по шеям надавать. Хотя, по мнению русича, было бы из-за чего! Том хоть и музыкант знатный, но ведь скоморох скоморохом, все б ему кривляться. На таких обалдуев и сердиться не стоит. Он оглянулся на сарай. Тихо. Вот упертый, говорил же – ни слова от них сейчас не добьешься. Так нет же… Он фыркнул в усы.

И замер.

Запах. Едва уловимый, но чужой. И легкий шорох – словно птица крылом махнула. Творимир застыл на месте, впившись глазами в темные очертания дровяного сарая и неподвижные тени на его выбеленных дождями стенах. Хм… Да такие уж и неподвижные ли? Бывший воевода напружинился, пригнулся и неслышным шагом двинулся в сторону кустов, окружающих хлипкую деревянную постройку. Запах стал отчетливее… Человек. Металл. И еще какая-то дрянь… Убийца!

Русич перешел на бег. Ну нет уж, дудки, сегодня тебе работы не будет. Тень на стене вздрогнула: это притаившийся в темноте человек заметил несущегося на него старого воина. Привстал, замахнулся… и, едва не выронив нож, попятился: лунный свет пробился из-за облаков, и глазам наемного убийцы из клана Ножей предстало такое… Да, перекидывающийся оборотень – зрелище не для слабых духом. А перекидывающийся на бегу, с такой скоростью, да еще и в громадного бурого медведя с оскаленной черной пастью… Убийца дрогнул, плюнул на так и не сделанную работу и, круто развернувшись, дал деру, на бегу ласточкой перелетая через изгороди. Там, на окраине села, за пологим холмом его ждала лошадь. Только бы успеть! Медведь – это и так серьезно, но медведь-перевертыш – просто смертный приговор без вариантов.

Ивар, услышав со стороны приоткрытой двери знакомый глухой рык и треск кустов, бросил бесполезное занятие (то есть энергичное встряхивание за грудки бесчувственного тела пьяного вусмерть Мэтью) и выскочил наружу, выдергивая из ножен тяжелый кинжал. Застать он успел только стремительно скрывающийся в темноте мохнатый медвежий зад. Творимир? Кого он там увидел, что бросился вдогон аж на всех четырех?

– Кто бы это ни был, – решительно буркнул лорд Мак-Лайон, одним движением задвигая оружие в ножны, – но я, пожалуй, тоже полюбопытствую!

Он сбросил путающийся в ногах плащ и налегке бросился следом за оборотнем и его неведомой жертвой. Абы за кем Творимир не погнался бы, а раз погнался, значит, что-то важное. А раз важное – значит, не иначе как очередной охотник за бедовой головой дорогого друга и командира. Другими словами – кто-то из Ножей. И если сейчас в пылу праведного гнева, подкрепленного животным инстинктом, оборотень его задерет (что догонит – это и ежу понятно!), то… «То об именах заказчиков мы точно ничего не узнаем, – подумал Ивар. – Догнать эту парочку нужно всенепременно и как можно скорее, пока Творимир его к чертям не загрыз. Вот ведь рванули-то! Этак никаких ног и дыхалки не хватит… Коня бы! Да не до того сейчас, уйдут».

Лорд несся вперед, ориентируясь на треск веток в темноте, не разбирая дороги и не оглядываясь назад. А за ним, чуть подотстав, бесшумно скользила чья-то жилистая тень.

Нэрис, позевывая, закрыла за собой дверь и присела на кровать. Прислушалась – за тонкой перегородкой тихо посапывала Бесс. Под окном негромко насвистывал что-то себе под нос невысокий норманн по кличке Жила. За дверью, привалившись необъятной спиной к косяку, дежурил второй северянин, молчаливый такой, в шрамах, как же его… а, Ульф! Эйнар велел стеречь и никого не впускать, пока лорд Мак-Лайон не вернется. Кстати, куда он снова исчез? Не муж, а наказание!

Девушка опечаленно вздохнула и принялась раздеваться. Мелкие пуговички на лифе платья выскальзывали из пальцев, не желая расставаться с петельками. Уф, и зачем их столько? И как Бесс с ними так быстро управляется? Позвать бы ее, да будить жалко. Нэрис сердито фыркнула – очередная пуговка никак не хотела поддаваться.

– Ну ничего, – пыхтя, пообещала ей девушка, дергая обтянутую шелком горошинку. – Сейчас я тебя… ай!

Зловредная пуговица с треском оторвалась и, блеснув в свете свечи, весело укатилась за стоящий в углу сундук. Нэрис, тихо чертыхаясь, опустилась на четвереньки и сунула руку в узкую щель между сундуком и стенкой. Никак не достать… вот ведь невезение! Она навалилась на крышку сундука с лежащим сверху камзолом Ивара и изо всех сил вытянула пальцы. Есть! Скользкая пуговица, так сразу и не уцепишь… Нэрис распласталась по камзолу и, уже ухватив таки непослушную горошину, услышала под щекой хруст бумаги. Это из кармана. Письмо какое-то?

Пуговица была тут же забыта. Так… Ивару сегодня и правда доставили какое-то письмо. Его еще утром Творимир принес. Ивар хотел его прогнать – совсем рано было, но потом тот так многозначительно эхнул, что с его сонного сиятельства лень сразу слетела. И он следом с кровати слетел. Нэрис, конечно, тоже проснулась, но виду не подала. Мало ли что важное, а то ведь уйдет читать в библиотеку – и все… А так, глядишь, почитает, может, Творимиру в двух словах расскажет. Не рассказал. Сломал печать, пробежал глазами строчки, удовлетворенно сказал: «Ага!» и, спрятав письмо в карман камзола, спокойненько вернулся под бок к «сладко спящей» супруге. Только разбудил зазря.

Девушка нерешительно потянулась руками к карману. Остановилась. Оглянулась на занавешенное окно. Да вроде тихо все. До чего же любопытно, от кого это послание и что там? Вот только одним глазком глянуть… «Видела бы меня мама! – в который раз подумалось ей. – Выпорола бы, не посмотрела, что взрослая да замужняя. Подслушиваю, подглядываю, еще и на письма, не мне адресованные, зарюсь. Совсем стыд потеряла и совесть. Но… Ах, как прочесть-то охота!»

– Прости меня, Господи, – с минуту помучившись, покаянно пробормотала она и, оглянувшись на дверь, быстро выудила свиток из кармана камзола. Увидела на разломанном застывшем сургуче оттиск королевского герба, округлила глаза. Так это от его величества. Секретное небось. Упаси бог, Ивар узнает! Но не бросать же на полдороге? Она развернула лист и внимательно пробежала его глазами. Улыбнулась. Перечитала еще раз и, аккуратно свернув заново, осторожно вернула на прежнее место. А его величество, однако, не промах! Жив, здоров, справляется о ходе дела, вежливо интересуется здоровьем молодой супруги и сообщает, что пригласил в Стерлинг – ну чисто по-дружески, погостить! – сэконунга Асгейра с дружиной. В полном составе. – Да, ваше величество, вас голыми руками и без лорда Мак-Лайона так просто не возьмешь, – одобрительно проронила она, поднимаясь с колен и возвращаясь к кровати. Сэконунг Асгейр и его люди – это такая охрана, что лучше и не надо. Мудр король Шотландский. На то он и король.

Нэрис, с отвращением глянув на непослушные пуговки, махнула рукой и прилегла на покрывало прямо в платье. Где же Ивар? Уже так поздно.

Убийца вихрем взлетел на спину испуганно всхрапнувшей лошади и изо всех сил вонзил кованые шпоры ей в бока. Лошадь сорвалась с места. Успел! Силы небесные, думал уж все, конец, порвет на клочки проклятая зверюга… Он обернулся и скрипнул зубами: «зверюга» неслась след в след, свирепо скалясь, и даже не думала отставать.

– Да когда ж ты устанешь, сволочь? – жалобно взвыл наемник, подгоняя коня. Впереди показалась знакомая роща. Обогнуть бы! Дорога там, конечно, есть, и даже почти не заросшая, напрямик сквозь лес, но… Он снова обернулся и привстал в седле – вдогонку за медведем по холму бежал человек. Зрение убийцу еще ни разу не подводило: так это же его «посылка», собственной персоной! Следом увязался, совсем головы на плечах нет! Или есть? Оборотень-то из его отряда, его охранял, будь оно неладно… С таким зверем на поводке и оружия не надо. Хотя… В голову Ножу пришла интересная мысль. А что, если рискнуть, да по дороге все-таки?.. Если через развалины быстро проскочить – глядишь, его и пропустят, а уж на этих двоих ловушка точно сработает! И сразу двух зайцев… Он снова оглянулся назад, отметил, что расстояние между лошадью и рыкающим медведем неумолимо сокращается, и решительно рванул повод в сторону рощи.