Зимой на севере темнеет рано, это верно. Давным-давно разъехались по домам соседки и подруги Астрид, отгремели котлы и ложки, дневной караул на подворье конунга сменился вечерним, а лорда Мак-Лайона все не было.

Нэрис, зевая, сидела у очага с до смерти надоевшим вязаньем, которое шло из рук вон. Глаза слипались. На столе, укрытый салфеткой, остывал ужин. В сенях тихо позвякивало железо – Тихоня начищал оружие. Время тянулось медленно и бесцельно.

– О чем можно болтать целый день? – себе под нос пробормотала леди, в очередной раз оглянувшись на дверь. – Пустоглазый… Какое странное прозвище. Да не случилось ли чего?..

Она тоскливо вздохнула. Звон металла из сеней прервался, в комнату заглянул Ульф:

– Звали, госпожа?

– Нет… Послушай, что же они так долго? Может, Ивар еще куда-то заехать собирался?

Норманн с сожалением развел руками:

– Не знаю, госпожа, лорд мне не докладывался. Только бдеть велел.

– Понятно.

Тихоня тоже обернулся на дверь и, поколебавшись, спросил:

– А ничего, что вы эту Альвхильд от себя отпустили? Мое дело маленькое, тока хозяин ведь ясно сказал – чтоб от нее, значит, ни шагу!

Нэрис без удовольствия оглядела косой и кривой носок с недовязанным мыском.

– Так куда же деваться было, Ульф? – отозвалась она. – Что могли, мы с тобой сделали. Считай, весь день рядом провели, глаз не спуская. Но не полезу же я к ней в постель, право слово?..

Леди с досадой поморщилась. Она действительно приложила все усилия, чтобы ни на минуту не оставлять свою подопечную в одиночестве: стойко вынесла посиделки в Женском доме до самого конца, зазвала Альвхильд к себе на обед, после уговорила прокатиться по Бергену на санях – благо погода выдалась солнечная… Но когда северянка, прикрыв ладошкой зевающий рот, пожаловалась на усталость и выразила намерение лечь сегодня пораньше, Нэрис ничего не оставалось, как смириться и пожелать ей спокойных снов. Предварительно, разумеется, лично сопроводив «подругу» на ее половину и едва ли не взбив подушки. Альвхильд такая забота даже тронула, но навязываться дальше леди Мак-Лайон не рискнула. Да и куда уж дальше, если на то пошло? Не торчать же всю ночь у ее изголовья с подсвечником в руке и Ульфом за спиной!

– Так-то оно так, – раздумчиво сказал Тихоня. – Ваша правда, на супружеское ложе третьим не влезешь. Только бы оттуда кой-кто сам в ночи не вылез!.. Ярлова супружница, гляжу, по темени шастать мастерица.

– Так ведь Орм приглядывает. Да и после дюжины сонных капель Альвхильд до завтра голову от подушки не оторвет. – Нэрис удовлетворенно кивнула. – Лично их ей с отваром смешала, из рук в руки чашу передала. Так что уж будь спокоен! С этих капель и люди покрепче мешком валились.

– Ну, ежели так… Тогда конечно. А хозяин не осерчает? Он ведь с ярловой женой поговорить хотел. Не откладывая, вроде как?

Леди Мак-Лайон сердито вонзила спицы в незаконченный носок и сунула вязанье в корзинку:

– Завтра поговорит! Он до сих пор еще не вернулся, а на меня уже все коситься начали – чего это я за Альвхильд весь день таскаюсь, как репей за собачьим хвостом… Я же не волшебница, в конце концов. Что ты от меня хочешь?

Со стороны сеней раздался тихий смешок и голос:

– Действительно. Мне вот тоже интересно – что?..

– Ивар! – обрадованно вскрикнула Нэрис.

Тихоня выругался про себя – бдеть бдел, как велено, а засов-то, старый дурак, опустить и забыл? Он обернулся. На пороге, снимая плащ, стоял лорд Мак-Лайон. Уставший и явно не слишком довольный собой. Впрочем, отметил Ульф, поспешно ретируясь в сени, сердит его сиятельство нынче не был. Глядишь, не влетит за оплошность-то…

– Эх, – следом за командиром в дом, пригнувшись, шагнул Творимир. Посмотрел на дверь, потом – выразительно – на сконфуженного норманна и качнул головой.

«Влетит, – обреченно понял Ульф. – Совсем я всю выучку растерял. Вернемся домой – погонит меня лорд, к бабке не ходи – погонит с жалованья!» Он опустил плечи и принял из рук его сиятельства плащ. Лорд, однако, никого гнать не спешил. Да и воевода, увидев накрытый стол, с которого Нэрис поспешно сдернула салфетку, сменил гнев на милость: наскоро стряхнул снег с сапог и, приняв из рук леди Мак-Лайон миску, полную остывшей каши, целиком сосредоточился на трапезе. Нэрис, пластая сыр, обернулась к мужу:

– И ты садись скорее. Судя по Творимиру, вы с утра ни крошки не проглотили! Вот тут и каша, и пирожки еще с завтрака остались, и рыбка жареная… Ивар?

Лорд Мак-Лайон, греющий руки у огня, не отозвался. Цепкий взгляд серых глаз скользнул по комнате и остановился на лице супруги.

– Где Альвхильд?

– В большом доме. Спит.

– Но я ведь, кажется, просил…

– Просил, – согласилась Нэрис. – И я тебя не подвела. С Альвхильд все в полном порядке. Мы с Ульфом ее как собственную дочь час назад спать уложили… Сядь, поешь. А я все тебе объясню.

Лорд, подумав, возражать не стал. Тем более что в животе аж звенело от голода, а чавканье Творимира этот звон только усиливало.

– Рассказывай, – велел Ивар, усаживаясь за стол и придвигая к себе миску. – Как конкретно ты меня «не подвела» и с чего вдруг жене Рыжего вздумалось так рано спать ложиться. Я надеюсь, она ничего не заподозрила?

– О нет. По-моему, ей даже польстило такое внимание. Да ты кушай, кушай!

Леди Мак-Лайон подвинула супругу доску с хлебом, уселась напротив и, уткнув локти в столешницу, взялась за пересказ дневных событий. Монолог вышел длинный – зная, какое значение муж всегда придавал деталям, Нэрис постаралась вспомнить каждый свой шаг и каждое слово Альвхильд. Упомянула о Женском доме, собственной недальновидности, многочисленной охране приглашенных дам, несколько часов кряду превшей в сенях, потом – о прогулке по городу и, наконец, снотворных каплях… Ивар, слушая, одобрительно кивал. Само собой, он предпочел бы по возвращении застать супругу Ингольфа здесь и бодрствующей, но такой результат, учитывая обстоятельства, тоже был неплох. «По крайней мере, до утра Альвхильд ни дома, ни постели не покинет, – обгладывая рыбий хребет, думал лорд. – А уж завтра, как глаза распахнет – тут мы за нее и возьмемся. Главное, чтобы я опять спозаранку кому-нибудь не понадобился. Дольше тянуть нельзя».

– С каплями не перестаралась? – Он вытер руки о салфетку и посмотрел на жену. – Средство и правда сильное, а много ли ей надо?

– Ну что ты! Как для себя отмерила, ровно дюжину. После еды опять же, не на пустой желудок…

– Выпито все было при тебе?

– Конечно, – даже обиделась Нэрис, – сама ей чашу дала, сама же и забрала, пустую. Ну что ты, в самом деле?

Ивар улыбнулся и, осоловевшим взглядом окинув изрядно опустевший стол, откинулся спиной на стену.

– Умница, – сказал он. – Будем надеяться, что Орм с Жилой тоже не проспят в случае чего.

– Может, их сменить было надо? – озабоченно предположила супруга. – Вторую ночь ведь в карауле, получается?

– За день отоспались, не убудет с них. Все равно штаны протирают без толку… Спасибо за помощь, котенок. И с каплями, что уж там, ты хорошо придумала. Пожалуй, хватит с меня на сегодня душевных бесед. А уж женских слез – и подавно!

– Женских? Слез? – не поняла Нэрис. – Откуда? Ты же вроде к Сигурду Пустоглазому ездил!

Королевский советник без энтузиазма кивнул. И пояснил:

– Я о его сестрице. Весьма нервная особа. Зато и нестойкая, как оказалось… Подтвердились твои подозрения. Сольвейг в ту ночь была здесь. И пирожника тоже она лошадью снесла. У старика, кстати, зрение просто на зависть. Он ее узнал.

– Ох, Ивар! Так ты им встречу устроил, что ли? А Пустоглазый?

– Да он сам и предложил. Девица-то после нескольких вопросов поплыла – глаза бегают, губы дрожат, в словах путается… А как я ее к стенке припер, мол, свидетель имеется, так вовсе в рев ударилась. И давай голосить, что не хотела, не думала, ни в чем не виновата и так далее. Всегда бы так! Глядишь, Тайную службу давно упразднили бы за ненадобностью. – Он помолчал и добавил: – Повезло, одним словом. Хоть в чем-то. Потому что будь на месте сестры Пустоглазого его же супруга – шиш бы я получил, а не мешок признаний! Такую крепость, как Эллида Арундейл, и осадой не возьмешь.

Нэрис, сгорая от любопытства, заерзала на табурете. Помолчала минуту, две. И, все-таки не стерпев, тихонько спросила:

– А что сам ярл? Ты ведь с ним говорил?

– Говорил.

Лицо гончей приняло задумчиво-отстраненное выражение, мысли вернулись в недавнее прошлое. Утро, торговая слобода, неприступная «цитадель» торговца тканями, десяток злобно ворчащих псов на сворке, лестница наверх, большая светлая комната, стол, два кресла с высокими спинками – одно против другого… И сухопарый человек с непропорционально длинными руками, поднявшийся навстречу. Ярл с острова Мэн. Сигурд Пустоглазый.

…Дверь за спиной лорда Мак-Лайона мягко закрылась. Приглушенно скрипнул косяк с той стороны – это Творимир занял свое место в коридоре. Ивар скользнул глазами по комнате. Почти пустая, ни шкафов, ни чулана – хорошо, значит, спрятаться здесь негде. Окно есть. Еще лучше. «Хотя этаж-то второй, – некстати вспомнил советник. – А внизу собаки. И бойцов с Мэна полон дом, не иначе». Он перевел взгляд на стоящего перед ним мужчину и склонил голову в приветственном поклоне:

– Благодарю за понимание, ярл.

– Не стоит. – Тот кивнул в ответ и жестом пригласил гостя садиться. Лорд упорствовать не стал. – Встретиться нам, говоря вашими же словами, все равно пришлось бы. Выпьете что-нибудь?

Ивар отрицательно качнул головой:

– Предлагаю перейти сразу к делу, если вы не возражаете.

– Пожалуйста, – отозвался ярл. – Переходите.

Он тоже сел и устремил на советника бесстрастный взгляд своих прозрачных, как вода, неприятных глаз. Прозвище главного соперника конунга оправдывало себя в полной мере. К тому же оказалось настолько буквальным, что лорду Мак-Лайону стало не по себе: в этих глазах действительно не было ничего. Ни цвета, ни характера, ни чувства. Две плошки с талой водой, а что там на дне и есть ли оно – одному богу известно. Да и сам ярл был какой-то невзрачный, блеклый, несмотря на немалый рост и очевидную силу. Длинные руки, неестественно широкие плечи, жидкие, какие-то линялые волосы, липнущие к шишковатому лбу… Ивар вспомнил одинокую всадницу на белой лошади и в очередной раз подивился насмешке природы – насколько Сольвейг была красива, настолько же ее родной брат был страшен. «Сколько ему лет? – подумал советник. – Тридцать? Сорок? В жизни не видел человека настолько… никакого!» Он шевельнулся в кресле и, поняв, что молчит слишком уж долго, улыбнулся своему визави:

– Прошу прощения, я не представился…

– Это лишнее. Я уже знаю о вас, лорд Мак-Лайон, гораздо больше, чем мне самому хотелось бы знать. И, учитывая это, мне представляться смысла тоже не имеет. Конунг говорил, что у вас ко мне есть вопросы. Я слушаю.

– Как пожелаете. В таком случае начнем с начала. С какой целью вы приехали в Берген?

– Почти половина лавок торговой слободы принадлежит нашей семье. Вскрылась череда крупных краж у оружейников, пришлось разбираться лично.

– Как давно вы знакомы с младшим сыном конунга?

– Несколько лет.

– Вы с ним приятельствуете?

– Можно сказать и так.

– И вы в курсе того, что он имеет виды на вашу сестру Сольвейг?

– Само собой.

– Тогда, я полагаю, вы знали и о том, что конунг против этого союза? Знали о готовящейся свадьбе Эйнара с дочерью Ингольфа Рыжего?

– Разумеется.

– И тем не менее все равно привезли сюда яблоко раздора? – прищурился лорд, уже понимая, что спровоцировать этого северного богомола у него не получится. Ярл отвечал сразу, равнодушно и безо всякого интереса. «Восковая кукла, ей-богу», – подумал советник, постаравшись ничем не выдать своего раздражения. Впрочем, хоть какой-то человеческой реакции на свой вопрос он и так не дождался.

– Привез, – ответил Пустоглазый без запинки. – Мне этого не запрещали.

– Ясно. Спрошу по-другому: с какой целью вы взяли сестру в Берген? Насколько я понимаю, в том деле, что ждало вас здесь, она вам помочь не могла.

– Я и жену привез. Почему нет? Сольвейг хотела развеяться, и я не увидел причины отказывать ей в такой малости.

«Да чтоб тебя!..»

– Хорошо, – сказал Ивар. – Вы приехали по делам, а женщины решили сопровождать вас по собственному желанию. Допустим. Но вряд ли вашу сестру очень порадовала свадебная церемония Эйнара и Хейдрун – с какой же, в таком случае, стати она решила там появиться? И почему вы ей это позволили?..

– Если бы я знал, то, разумеется, запретил бы. Но я был занят, и мне сообщили о побеге Сольвейг уже после того, как она вернулась.

– А ваша супруга тоже была не в курсе?

– Уверяю вас.

– Что ж… Тогда перейдем непосредственно к свадебному пиру. Вы и члены вашей семьи приглашены на него не были. Где вы находились в тот вечер и ту ночь?

– Здесь. Я вернулся незадолго до темноты, поужинал вместе с женой и сестрой, после занялся расходными книгами. Лег спать незадолго до полуночи. И до самого утра дома не покидал.

– Кто это может подтвердить?

– Сам Гюнтер, моя супруга, моя дружина…

– Они все спят с вами в одном помещении? – ядовито поинтересовалась гончая, уже ни на что не надеясь.

Лицо островного ярла осталось бесстрастным.

– Разумеется, нет. Только жена.

– И как, в таком случае, остальные могут быть в вас уверены?

– У них у всех есть глаза и уши. Двор охраняется караульными и собаками. Никто не может войти или выйти на улицу незамеченным.

– А если очень постарается?..

– Не знаю. Мы на себе не проверяли.

– Отчего же? Кое-кто из ваших ближайших родственников проделал этот маневр в тот же день. Или не вы только что говорили о том, что ваша сестра «сбежала» на церемонию, не спросясь?

– Возможно, я употребил не то слово, – скучающим тоном ответил ярл. – Но в любом случае – на ночь караул усиливают, ворота запирают, и никто не может покинуть дом тайно. Тем более – гости этого дома.

– А вы тут, стало быть, гость…

– Ну разумеется.

Ивар откинулся на спинку стула и посмотрел в лицо Пустоглазому долгим взглядом. Его так и подмывало спросить: «По-вашему, я идиот?» – но останавливало только одно – твердая уверенность, что ярл в своей излюбленной манере и без пауз ответит: «Само собой»… Заскрипело кресло. Глава Тайной службы его величества государя Шотландии поднялся. Сигурда Пустоглазого это, похоже, ничуть не удивило. И уж тем более не расстроило.

– Это все? – только и сказал он. – Или вы желаете опросить домашних, лорд Мак-Лайон? Так я могу позвать их сюда.

– В этом нет необходимости, – сдержанно ответил тот. – Не сомневаюсь, что они подтвердят ваши слова. Благодарю за оказанную любезность, ярл, и не смею больше отнимать у вас времени.

Он легонько поклонился и направился к двери, спиной ощущая пристальный взгляд водянистых глаз. Остановит? Нет?

Позади раздался короткий смешок и голос – совсем другой, не глухо-безличный, а нормальный, живой человеческий голос:

– Никогда не любил играть в одиночку. Скучно. А с достойным соперником – еще и противно… Сядьте, лорд. Обидеть я вас не обидел, а вопросы вы мне таки задали не все. И козырей из рукава не всех достали. Ведь так?

Ивар, не оборачиваясь, усмехнулся:

– Допустим. Но где гарантии, ярл, что вам не наскучила одна игра и вы не взялись за другую?

– Могу дать слово, – еще один короткий смешок, – однако, боюсь, вас оно не слишком впечатлит. Вернитесь за стол, лорд Мак-Лайон. Я не собираюсь всю жизнь ходить в виноватых, как старший сын Олафа. Мне дорого мое имя и честь моей семьи. И меньше всего я хочу сейчас ссориться с конунгом. Я отвечу на все ваши вопросы – как есть, без дураков. Только с одним условием.

Советник, внутренне ликуя, повернул голову:

– И с каким же?

Сигурд Пустоглазый, все еще похожий на высохшего богомола, но уже ничем не напоминающий восковую куклу, пожал плечами:

– Потом я задам свои…

Ивар умолк. Нэрис, жадно внимавшая его рассказу, чуть подалась вперед:

– И что было дальше?

– Поговорили, – отозвался муж. – Как ярл и обещал – без дураков. Естественно, Пустоглазый сильно заинтересован в родстве с конунгом. И Эйнара он привечает в основном из-за того же. Сольвейг действительно просила брата взять ее с собой в Берген, но согласился он не по доброте душевной, а из иных соображений.

– Он хотел расстроить свадьбу?

– Да. Привез сестру, позволил ей встретиться с Эйнаром – рассчитывая, что, увидев предмет страсти, сэконунг разорвет помолвку с дочерью Рыжего. Однако этот план провалился. И тогда любящий братец разрешил сестре присутствовать на церемонии. Не сам, конечно, через жену. Ярл Сигурд неглуп и на рожон переть не станет. Он, понятно, надеялся, что сын конунга все-таки сорвется, и, зная нрав Эйнара, подсунул ему Сольвейг еще раз – практически в последний момент. Но шансы были пятьдесят на пятьдесят, поэтому слишком явно выражать свою заинтересованность Пустоглазый не рискнул. И выиграл бы в конечном счете, окажись Сольвейг на церемонии не за спиной жениха, а за спиной невесты. Но увы!

– Погоди, а как же ночной побег? Ведь Сольвейг призналась, что…

– Призналась. Но ее брат там был ни при чем. Больше того: потерпев фиаско, ярл Сигурд объявил сестре, что она завтра же возвращается домой. Одно дело – выдать Сольвейг замуж за сына конунга и совсем другое – подложить ее под него же, но уже женатого. Выгоды от этого никакой, только позор, даже если в результате дело кончится разводом и новой свадьбой. Пустоглазый хочет власти, но, добытая таким путем, она долго в руках не удержится. Сольвейг все это озвучили и заперли дома. Так что во второй раз она сбежала сама.

Леди с сомнением нахмурила брови. Даже то немногое, что она узнала об островном ярле, никак не сходилось с поведением его сестры. Да и супруга Пустоглазого, кажется, недалеко от мужа ушла. Как же при таком надзоре Сольвейг удалось ускользнуть?.. Ивар, поймав недоверчивый взгляд жены, улыбнулся:

– Кровь, моя милая, что-то да значит! Может, внешне брат с сестрой непохожи, но девица оказалась не промах. И, в отличие от покойной соперницы, своей женской привлекательностью пользоваться уже научилась. Да, брат видеться с Эйнаром запретил. Да, госпожу Арундейл к сестре соглядатаем приставил. Да, распоряжения соответствующие Гюнтеру отдал… А вот чувства кое-кого из своих же дружинников ярл в расчет не принял.

– Ой!

– О том и речь. Парень стоял в карауле той ночью. И убедить его вывести лошадь через заднюю калитку Сольвейг труда не составило. Нет, она бедняге ничего не обещала – в конце концов, простой боец на взаимность даже не надеялся. Зато влюблен был по самые уши.

– И его за это?..

– Увы. Думаю, еще пару дней как минимум встать не сможет, – Ивар развел руками. – С другой стороны, он знал, на что шел… В общем, Сольвейг вырвалась из своего узилища и полетела к Эйнару. Помнишь, они договорились встретиться у ворот слободы после полуночи? Женился там сэконунг, нет ли, Сольвейг было уже все равно. И она надеялась, что возлюбленный придет, несмотря ни на что. Глупость редкостная, понятно, но влюбленные люди частенько теряют связь с реальностью. И Сольвейг ярчайший тому пример. Правда, еще достаточно счастливый: могла и вовсе домой не вернуться.

Нэрис рассеянно кивнула. А потом, подумав, склонила голову набок:

– Мне вот другое странно! Положим, сбежала она. Но где торговая слобода – и где дом конунга? Зачем она вообще туда поехала, ведь все равно бы не пустили!

Ивар поморщился:

– Поди знай. Сольвейг сама свой поступок толком объяснить не может. То ли от злости, что Эйнар слова не сдержал, то ли от волнения – не случилось ли чего? В любом случае ее порыв ограничился парой кругов вокруг забора и бесславным возвращением домой. Пустоглазый, конечно, о неудавшемся побеге узнал. Но надеялся, что все будет шито-крыто – о сбитом лошадью пирожнике он и понятия не имел… – Советник выбил пальцами глухую дробь по столешнице, потом поднял голову и посмотрел на жену. – Кстати, вскрылись интересные подробности. Помнишь, я говорил тебе о Берит, покойной супруге Харальда? Так вот, она по матери была дальней родней Арундейлам.

Нэрис ахнула. Лорд кивнул:

– Именно. И узнал я это, представь себе, не от Харальда, не от Эйнара и даже не от конунга. Черт бы их всех побрал! Каких результатов они от меня требуют, если сами же молчат – и это при том, что заинтересованная сторона отнюдь не Арундейлы, а они сами?..

Ивар плеснул себе воды из кувшина и, промочив пересохшее горло, зевнул. Нэрис задумчиво подперла голову рукой.

– Значит, – проговорила она, – Сольвейг здесь ни при чем. А ее брат?

Лорд ответил не сразу.

– Видишь ли, милая, – после долгой паузы наконец сказал он, – если человек хочет убрать кого-то с дороги, ему совсем не обязательно делать это своими руками. Вот все, что я пока могу утверждать: сестра Пустоглазого Хейдрун не убивала и сам ярл тоже этого не делал. Первая, по свидетельству пирожника, вернулась в слободу еще до начала метели, плюс не сумела пробраться дальше ворот подворья. А второй совершенно не похож на человека, которого видел и описал Эйнар. Понимаешь, у ярла Сигурда весьма своеобразная внешность. И я сейчас не о глазах.

И?..

Ивар невесело улыбнулся:

– Он горбат, милая. Вследствие чего имеет очень широкие плечи и длинные руки. То, что я его изъян заметил не сразу, еще объяснимо: ярл выше ростом и сидел лицом ко мне почти всю беседу. Но к Эйнару-то убийца спиной повернулся! Имейся там горб – он сразу бы бросился в глаза, такое ни под каким плащом не спрячешь…

Помолчали. Нэрис удрученно вздохнула:

– Значит, ты просто зря потратил целый день?

– Не торопись с выводами. Во-первых, Арундейлы в любом случае остаются на подозрении: да, я уверен в самом ярле и его сестрице, но о его жене я такого не говорил. А во-вторых, вернулся я все-таки не с пустыми руками.

– Ты про жену Харальда?

– И про нее тоже. Я ведь уже сказал, что Берит была из Арундейлов. Не настолько, как Сольвейг, но все же. Так вот, даже выйдя замуж за старшего сына Длиннобородого, связь с родней она поддерживала. В частности, с Эллидой Арундейл. Та родилась и выросла в Бергене, у нее здесь живут братья и сестры, знакомых полно. С кем-то из них она свела и Берит. Ничего предосудительного тут нет, само собой. Но в результате получилось, что жена Пустоглазого была осведомлена о жизни родственницы и ее ближайшего окружения гораздо лучше, чем могла предположить сама родственница. Эллида знала о том, что Берит в семье конунга не очень любят, знала, как болезненно ревнует жену Харальд, и – самое главное – она лично подыскала невестке конунга кормилицу, когда той пришла пора рожать. Роды, как ты уже знаешь, окончились трагически. Берит умерла, едва успев дать жизнь сыну, да и младенец долго не прожил. Кормилицу, естественно, отправили восвояси за ненадобностью. Она вернулась домой – на окраину Бергена, к собственным детям… А спустя несколько недель умерла. Об этом Эллида Арундейл узнала только осенью. Как и о том, какие слухи гуляют по городу. Я бы предположил, что Арундейлы сами запустили сплетню, да только – увы и ах! – и ярл, и его супруга в тот момент в Бергене отсутствовали.

– Подумаешь! – снисходительно отозвалась Нэрис. – Остров Мэн не так далеко. Ты же сам сказал – у Эллиды здесь полно друзей и родни!..

– Это да, – согласился Ивар. – Но и Берит, и кормилица ее сына умерли летом. Пустоглазый, как большинство норманнов, был в походе. Больше того – вместе с женой. Она действительно его везде сопровождает. Но речь не о них. Не нравятся мне эти слухи!

– Ну, еще бы. Харальд, говорят, очень любил жену.

– Не в том дело, милая, – хмурясь, сказал лорд Мак-Лайон. – Видишь ли, сплетня, что старший сын конунга избавился от супруги, поползла не после ее смерти. А только после смерти кормилицы! Которая ненадолго пережила хозяйку и, съев миску грибной похлебки, отдала богу душу. Мы с Творимиром сразу же от ярла Сигурда наведались к матери покойной и вытрясли из старушки все, что смогли… Тихо, тихо! Я был само сочувствие и предупредительность. Сказал же – слез мне в доме Гюнтера за глаза хватило.

– И что старушка?

– Выложила все, что знала, – отозвался Ивар, – запутав меня еще больше. Сама посуди – слухи о том, что Харальд помог жене покинуть бренный мир, гуляют по городу вовсю. Но толчком для них послужила отчего-то не кончина самой Берит, а смерть посторонней, в сущности, женщины, которая была взята в дом конунга кормилицей будущему наследнику, но не пробыла там и двух недель! Да, это внезапное отравление грибами, которые ела вся семья, пахнет очень нехорошо. Но при чем тут Берит? При чем тут Харальд? И что же это за грибы такие были, избирательно убивающие?

Нэрис озадаченно молчала. Лорд Мак-Лайон опрокинул еще одну чашу и резюмировал:

– В общем, с отравлением надо разбираться. Что-то там есть, печенкой чую… Мать кормилицы я уже предупредил, она тебя завтра ждет.

– Меня?.. – широко распахнула глаза жена. – Ивар, ты шутишь?

– Ни капли. Возьмешь Ульфа да съездишь. Дорогу бойцы госпожи Эллиды покажут, я с ними на завтра пополудни условился. Будут ждать у ворот торговой слободы. Охрана дополнительная никогда не помешает… Плюс своих на месте сменят.

– Кого? – озадаченно переспросила Нэрис, еще не вполне придя в себя от внезапной радости. Новое задание! И не какое-нибудь там, вроде сегодняшнего, а почти что самый настоящий допрос! Как в Тайной службе!..

Ивар, поглядев на сияющее личико супруги, только крякнул. А потом строго хлопнул себя по колену:

– Ну-ка идите сюда, дорогая леди. Вы, я гляжу, уже на мужнины лавры размечтались? Сядьте. И слушайте…

– Слушаю, ваше сиятельство, – с преувеличенной серьезностью кивнула Нэрис, исполняя приказ. И, обвив рукой шею советника, посмотрела ему в лицо смеющимся взглядом. – Ну, не будь букой. Знаю я, о чем ты думаешь: что жена опять куда-нибудь влезет, все дело испортит и сама пропадет, да?

– Я не о том.

– Очень даже о том. – Леди Мак-Лайон примирительно чмокнула мужа в висок. – Не волнуйся. Ведь сегодня же я справилась! В конце концов, мне уже не двадцать и…

– И шустрости у тебя, к сожалению, ничуть не убавилось, – буркнул Ивар, тяжело вздыхая. – Дам-ка я, пожалуй, в помощь Тихоне пару ребят из Эйнаровой дружины. И самого Ульфа пугану, на всякий случай. А ты запомни – поговоришь с кем надо, и назад! Никаких сторонних людей, никаких отвлеченных расспросов. Поняла?

– Поняла.

– Тогда слезай и не дыши мне в ухо. Размеры твоей признательности я уже оценил. Или все-таки не совсем? – Он со смешком обнял супругу за талию.

Нэрис тихонько хихикнула и вновь наклонилась к его лицу:

– Угадал. Отошли куда-нибудь Творимира с Ульфом на полчасика, и мы… Кстати! Кто, кого и где завтра должен сменить?

Лорд Мак-Лайон расхохотался и сгреб взвизгнувшую жену в охапку:

– Кто о чем, а вшивый о бане! Нет уж, дорогая, вас никто за язык не тянул. Так что сначала извольте отблагодарить своего без пяти минут нанимателя!..

За стеной послышались чьи-то громкие, возбужденные голоса. В дверь замолотили кулаками. Расшалившиеся супруги замерли.

– Эх! – тревожно донеслось из сеней. Захрустела солома – это поднялся с лежанки Творимир.

Ивар чертыхнулся себе под нос и, с сожалением коснувшись губами шеи Нэрис, пробормотал:

– Ума не приложу, котенок, как мы с такой жизнью сподобились завести детей? Ульф! Что случилось?

– Неладно там что-то, кажись, – неуверенно отозвался норманн, высовываясь из-за перегородки. – Может, не открывать? Мало ли?

– Эх! – перебил его густой бас воеводы.

Застонал засов, в сенях затопали, загомонили. В комнату ввалился Жила – сам не свой и без плаща. Оценив выражение лица дружинника, лорд быстро спустил супругу с колен и подался вперед:

– Кто?..

– Альвхильд…