Улица бежала вниз. Заснеженная дорога, петляя между домами, терялась в густых синих сумерках. Укрывшие город облака нависали сверху, давили на плечи. Под ногами хрустко скрипело.
Они шли молча. Завернувшись в плащи, надвинув на лоб капюшоны и не глядя друг на друга: один впереди, трое сзади. Словно карательный отряд, подумал лорд Мак-Лайон, поднимая глаза и утыкаясь взглядом в спину Вячко. Рус шагал легко, размеренно – ни дать ни взять обычный горожанин, выбравшийся на вечернюю прогулку. Только что не насвистывает себе под нос… Ивар скосил глаза влево. Потом вправо. Близнецы, взбивая снег носами сапог, топали по обе стороны от командира, и в каждом их движении, в самих очертаниях размытых сумерками фигур сквозила напряженная сосредоточенность. Не слишком ли быстро они смирились? Не взбрыкнут ли, когда дойдет до дела? Ведь Творимир, по сути, заменил им отца, а такая покладистость – совсем не в духе Мак-Тавишей! Лорд мрачно усмехнулся. Он бы и сам взбрыкнул, если бы мог. Но, потерявши голову, по волосам не плачут.
Ивар вновь посмотрел на Вячко. Верил ли он русу? Скорее да, чем нет. Однако все никак не мог отделаться от мысли, что у дружинника здесь свой интерес. Остальным, конечно, лорд об этом ничего не сказал: как ни крути, а с оборотнем надо что-то делать, пока он не взял свою судьбу в собственные лапы. Что же до опасений… «Ну, по крайней мере, теперь я знаю, куда бить, – подумал советник. – И пусть куница – не такая видная мишень, зато ее и поймать будет проще».
– Сворачиваем, – услышал он негромкий голос впереди. – Почти пришли.
Ивар ускорил шаг, хотя единственное, чего ему сейчас хотелось – развернуться и позорно бежать. Останавливало только недоверие к проводнику да теплящаяся где-то глубоко безумная надежда, что все еще можно исправить. Как? Ответа на этот вопрос у него не было. Уверенности тоже. Но он обязан был попытаться – пускай и в последний раз… Почти совсем стемнело. Дорога стала у́же, жилые дворы закончились, впереди темными коробами вставали сараи и амбары. Выстроившись ровными рядами, они заполняли собой целый квартал. Лорд Мак-Лайон задумчиво прищурился. Слишком уж тихо здесь.
– Склады, – пояснил Вячко, будто угадав его мысли. И остановился, поджидая отставшую троицу.
– Склады, говорите, – протянул Ивар. Огляделся по сторонам, снова прислушался и качнул головой. – А где охрана? Если мы на нее нарвемся, всем мало не покажется.
– Не беспокойтесь, об этом я позаботился.
Брови советника взлетели кверху.
– Бог с вами, лорд, – коротко хмыкнул рус. – Караульные живы и здоровы. К тому же надежно заперты. К утру проспятся, целее будут.
Советник воспринял это заявление весьма скептически, но спорить не стал. «В конце концов, лишние глаза и уши нам ни к чему», – подумал он. А вслух сказал:
– Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Мак-Тавиши переглянулись. Рус только отмахнулся.
– Иначе не делал бы. – Он помолчал, напряженно вглядываясь в темноту, и добавил: – Зверю сейчас не до охраны и не до нас с вами. Он напуган, сбит с толку, и пока ночь не опустится окончательно, он даже носа отсюда не высунет. Полный переворот – вещь тяжелая. Но жажда крови так или иначе возьмет свое… Нужно успеть до рассвета. За мной! Нам к дальнему амбару с зерном. Сети готовьте.
Мэт с Марти дружно кивнули. Ивар с сомнением посмотрел на объемистые торбы, что болтались на плечах братьев. Сети – это, конечно, хорошо. Но медведь – не косяк селедки. Поди его туда загони!
– Думаете, получится?
– Пращники были бы лучше, – признался Вячко, сворачивая в темный простенок меж двух сараев, – но что есть, то есть. Летучую петлю я уж как-нибудь и сам сладить могу.
В душе лорда Мак-Лайона шевельнулось что-то еще не вполне осознанное, но очень нехорошее. Он остановился, придержав дружинника за плечо, и требовательно взглянул ему в лицо:
– Погодите. Сети на Мак-Тавишах, на вас петля, а что останется мне?
– Там поглядим, – спокойно ответил Вячко. – Скорее всего – приманка. А дальше как повернется. Бойцам вашим я руну тайную на всякий случай тоже показал… Время дорого, лорд. Идемте.
Он стряхнул руку советника с плеча и зашагал вперед. Ивар двинулся следом. Близнецы сопели ему в затылок. «Приманка, значит, – думал Ивар. – Очень мило. Ни коз, ни овец я тут что-то не слышу. Стало быть, будем ловить на живца?» Он опустил взгляд на свою сломанную руку и тихо чертыхнулся. Кого там обычно к колышку привязывают? Подранков?
– Ивар, – шепнули сзади. – Ты это… Ежели чего, я могу. Или Мэт.
– А то хочешь, мы этого лядащего по темечку вдарим? Потом на видное место положим да и…
Несмотря на мрачные предчувствия, советник не удержался от улыбки. И, повернув голову, посмотрел на Мак-Тавишей. Лица у них были одинаково бледные и одинаково же решительные.
– Успеете еще погеройствовать, – со смешком отозвался лорд. – А я одной рукой сеть все равно не удержу.
– Можно подумать, медведя удержишь, – вполголоса пробормотал Мартин.
Ивар сделал вид, что не расслышал его слов.
Серебряный ключ тихо раскачивался на цепочке. Влево-вправо, влево-вправо… Говорят, такое монотонное движение успокаивает и даже погружает в полудрему. А иногда, напротив, помогает сосредоточиться. Не иначе как врут. Нэрис со вздохом отвела взгляд от ключа и опустила руку. Металл тихо звякнул об угол кровати.
Как медленно ползет время. Ивар ушел всего час или два назад, а кажется – целую вечность. И снаружи, должно быть, уже совсем темно. Леди Мак-Лайон, представив тихие улочки Бергена, заснеженные и пустые, поежилась. Норманны давно разошлись по домам, закрыли ворота и выпустили собак. Никто не выйдет во двор до самого утра. А где-то там – за дверью, за околицей, в темноте остались четыре человека и один медведь, который… Нэрис, на миг зажмурившись, тряхнула головой. Нельзя об этом думать. Надо чем-то себя занять, иначе она просто сойдет с ума.
Леди отстраненно прижала ладонь ко лбу. Горячий, как кипяток. «Опоздала я с настойкой», – удрученно подумала она. И опустила голову на подушку. Чувствовала Нэрис себя прескверно. Сейчас бы забыться сном, долгим, спасительным… Но грызущая изнутри тревога за мужа не давала ей даже закрыть глаза. А если все-таки получалось, то становилось только хуже.
– Ульф! – приподнявшись на постели, позвала она. – Ну, что?..
– Тихо все, госпожа, – отозвался из сеней голос норманна. – Вы спите, ежели что, так я сразу разбужу!
Нэрис грустно улыбнулась. Бедный Тихоня. Сам волнуется не меньше, но терпеливо, раз за разом, отвечает на один и тот же вопрос. «Я бы уже сорвалась да обругала, – подумала она. – Нет, надо собраться. Может, вязанье достать?» Леди обернулась к стоящей у изголовья кровати корзинке с рукоделием. Даже протянула к ней руку – но так и не взяла. Взгляд уперся в дорожный сундук Ивара. Там, внутри, на самом дне, стоял кованый ларчик. Зажатая в пальцах цепочка резанула ладонь. Может быть?..
Леди Мак-Лайон вновь посмотрела на поблескивающий в полумраке серебряный ключ. Видит бог, она не хотела его брать. Но муж настоял. Сказал, что это необходимо, что выбора нет, что она разберется. Так оно или не так, однако… Что толку лежать здесь, глядя в потолок и терзаясь дурными мыслями? Нэрис, поколебавшись, откинула в сторону полог и медленно сползла с кровати. Голова кружится, надо скорее сесть. Налить в кружку взвара, если весь не выкипел, зажечь свечу, разложить по столу бумаги… Ивар, когда зарывался в свои протоколы, всегда терял счет времени. Глядишь, и у нее получится отвлечься хоть на час!
Нэрис, набросив на плечи шаль, проковыляла к сундуку. Откинула крышку. Сдвинув скомканный ворох рубах, провела рукой по холодному боку ларца и взялась за маленькие витые ручки.
«Если я не вернусь…»
Тяжелый ларчик бухнулся обратно на дно. Леди Мак-Лайон, почувствовав внезапный приступ дурноты, прижала ладонь ко рту. Ею вдруг овладел суеверный страх, смешанный с необъяснимой уверенностью, что, едва она вставит ключ в замок, все будет кончено – окончательно и бесповоротно. Ларец принадлежал гончей. И пусть Ивар отдал жене ключ, он был еще жив. Он должен быть жив. Потому что иначе…
– Нет, – пробормотала она, едва ли не с ужасом глядя на разверстый зев сундука, – нет, нет, нет!..
Тихоня, сидящий на тюфяках у двери, услышал донесшийся из комнаты громкий хлопок и обеспокоенно приподнялся.
– Госпожа! – крикнул он. – Вы в порядке? Нужно чего?
Ему никто не ответил. «Уж не упала ли с кровати-то? – подумал норманн, торопливо оставляя свой пост. – С больными случается, которые в жару да себя не сознают…» Он переступил через порог и заглянул за перегородку, уже воображая себе распростертую на полу леди Мак-Лайон. Однако та была в сознании и, кажется, падать никуда не собиралась. Она стояла, сгорбившись, у сундука – одной рукой опершись о его крышку, а второю прикрыв лицо – и плакала.
– Госпожа! – едва успев успокоиться, снова взволновался Ульф. – Вы это… зачем? Совсем плохо, да? Дак вам бы, может, прилечь… Или вы еще молока хотели? Так я Жиле свистну – мигом метнется!..
Она только махнула рукой и зарыдала еще пуще. Норманн сделал неуверенный шаг к сундуку. По всему видно, совсем хозяйке худо. И зачем только встала? Тихоня, неуверенно потоптавшись на одном месте, сделал еще один шаг и встал. Человек он был мягкосердечный и женские слезы спокойно переносить не мог – жалеть начинал, сам расстраивался, бросался утешать… Только это ж не Бесси, а собственная госпожа! Что с ней делать? Что говорить?.. Ульф растерянно оглянулся на сени. Говорить он был не мастер. Да и леди Мак-Лайон, похоже, совсем расклеилась, тут хоть песни пой, даже глаз не подымет. Ей бы лежать тихонечко, в покое да тепле! Но не хватать же супругу лорда в охапку да не тащить же к кровати? Не по чину, да еще и она, не дай боги, поймет все навыворот. Он сам прошлой зимой, когда под лед провалился и после в горячке лежал, едва лекарю шею не свернул, когда тот, бедолага, кровь ему пускать собрался… С мутных-то глаз еще и не такое в голову взбрести может!
Но не бросать же госпожу в эдаком виде? Ульф мученически вздохнул и поднял взгляд на хозяйку:
– Леди Мак-Лайон, вы бы… вам бы… ну нехорошо так себя мучить! Вернитесь в постель, будьте умницей! Что ж я его сиятельству скажу, если вы в бреду свалитесь?
Рыдания чуть стихли. Проняло, обрадовался Ульф. Надо было сразу про мужа-то! Он стянул с кровати одеяло и накинул его на плечи Нэрис. Та не воспротивилась.
– Вот и славно, – мягко прогудел Тихоня, – вот вы и молодец, и плакать перестали… Обопритесь об меня, да пойдемте. А молока я вам сам с медом намешаю да сей же час принесу…
Леди Мак-Лайон подняла голову.
– Он же вернется, да, Ульф? – прерывисто всхлипнув, сказала она. – Он же правда вернется?
– Ну еще бы! – успокаивающе закивал норманн, закутывая госпожу в одеяло. – Его сиятельство так просто не возьмешь, сами ж знаете! Вернется, это я вам наверное говорю. Живой и здоровый! Ну, кромь руки, дак ведь то раньше… Ей-богу вернется, не сойти мне с этого места!
Она улыбнулась сквозь слезы. И, подумав, утерла глаза концом шали. А потом протянула норманну сжатый кулак.
– Возьми, Ульф, – попросила она, вкладывая в руку Тихоне серебряный ключ на цепочке. – Пусть у тебя побудет. Не хочу… Сам Ивару отдашь.
– Да как же это, госпожа? – опешил норманн, жалобно моргая. Ключ он узнал. – Ведь не мне дадено…
Нэрис ожесточенно мотнула головой:
– Забери! Видеть его не могу!
Испугавшись, что слезы польются вновь, норманн нехотя взял подношение. Покрутил ключ в пальцах, крякнул и, смирившись, сунул голову в петлю цепочки.
– Все, – сказал он. – Взял. Теперь баиньки пойдете?
Она кивнула. Поддерживаемая Тихоней, дошла до кровати, легла и свернулась калачиком. Норманн прикрыл ее сверху меховым пологом.
– Молока-то принесть? – помолчав, все-таки спросил он.
– Не надо, – тихо донеслось из одеял. – Я… я посплю немного, Ульф. Ты иди…
Он успокоенно вздохнул и на цыпочках отошел от кровати. Обернулся от перегородки – леди лежала тихо. «Эвон как распереживалась, – сострадательно думал Ульф, выходя в сени и усаживаясь обратно на тюфяк. – Аж до слез… Тут еще и хворь, понятно, где уж себя в руках удержать?» Он покосился на серебряный ключ и спрятал его за ворот рубахи. А потом перевел отяжелевший взгляд на дверь. Утешать госпожу обещаниями было легко. А вот самому в них поверить?..
– Ну, ничего, – сдвинув брови, пробормотал Тихоня. – Глядишь, обойдется! Лорду не впервой, а что медведь… Дак ведь и хуже бывало, уж одолеют! Четверо-то против одного!
Блеклый кругляш луны выглядывал из рваной прорехи в облаках. Окружающая тишь казалась зловещей. Не лаяли собаки, не свистел ветер, даже чуть приоткрытая дверь сарая не скрипела на петлях. Только холод, темнота да невыносимое ожидание, тягучее, как патока. И собственная длинная тень от факелов за спиной. И резь в уставших глазах, и окоченевшие ноги… «Не лучше ли было попросту выкурить его оттуда? – подумал Ивар. – Звери боятся огня. И дыма. Не ошибся ли Вячко с амбаром? Мы торчим здесь уже черт знает сколько!» Он перенес вес тела с одной ноги на другую и оглянулся назад. Спутников не было видно. Только все те же безмолвные сараи да давящая на уши тишина. Факелов надолго не хватит, отметил советник. И снова бросил взгляд на черную щель двери. Оттуда не доносилось ни звука.
– Без толку, – сказал советник. – Он не выйдет.
Сугроб у левого угла амбара чуть вздрогнул и отозвался голосом Мэтью:
– Так ото ж… Может, шугануть?
– Ш-ш! – приглушенно донеслось из сугроба справа.
Ивар дернул щекой. Какой смысл осторожничать? Оборотень наверняка их учуял еще на подходе. Их самих и, надо думать, запах стали. За каким чертом его потянет наружу?
– Вячко, – хмуро сказал он, разминая затекшую шею. – Рассвет уже не за горами. Мы будем что-то делать или нет?
– Не суетитесь, лорд, – хладнокровно донеслось сзади. – Прошло не так много времени. Или вы хотите встретиться с ним на его территории?
Ивар заскрипел зубами. Соваться в темный амбар было бы самоубийством, это он понимал. И сколько прошло времени, тоже не мог сказать наверняка. Но одно не оставляло сомнений – хозяевами положения сейчас были не они, а медведь.
– Он там даже не шевелится!
– Шевелится, – уверенно отозвался невидимый в темноте рус. – У самого порога. Выжидает.
– Чего? – прошипел Ивар, с трудом сохраняя самообладание. – Что мы сами уйдем или замерзнем ко всем псам?
Дружинник не ответил. Лорд Мак-Лайон, плюнув себе под ноги, коснулся негнущимися пальцами пояса. Нож с костяной рукояткой остался у Вячко, но собственный тяжелый кинжал был на месте. Ивар бросил короткий взгляд на тающую луну, потом еще один – на ножны. Если так пойдет и дальше, до рассвета они не успеют.
– Жажда крови, говорите?.. – проронил он, оглаживая резную рукоять. – Ну вот и проверим!
Советник медленно втянул в себя воздух, резко выдохнул и, выхватив из ножен кинжал, полоснул себя по ладони лежащей в перевязи левой руки. Клинок распорол перчатку вместе с кожей. Секунда, другая – и на снег упала первая красная капля. За ней еще и еще… Позади глухо и яростно выругался дружинник.
Ивар не обратил на это внимания. Сунув кинжал за пояс, он уперся алчущим взглядом в приоткрытую дверь. «Ну же! Вот тебе добыча, вот тебе кровь, вылезай!..» Внутри амбара что-то тихо хрустнуло. Черная щель, едва заметно колыхнувшись, начала расширяться. Губы советника тронула торжествующая улыбка. Вот так, косолапый, правильно. Нехорошо заставлять жертву ждать…
Тень от факелов испуганно метнулась в сторону.
– Назад! – рявкнул из темноты Вячко. И одновременно с его криком застонала от удара распахнувшаяся дверь. Огромная хрипящая тень метнулась навстречу Ивару: в нос ударил запах паленой шкуры, щелкнули челюсти, по ушам хлестнул знакомый утробный рев. Коротко свистнула взлетевшая в воздух летучая петля.
– Назад!..
Лорд, придя в себя, отшатнулся к стене пляшущих факелов. И вильнул телом в сторону, чудом уйдя от лобовой атаки. Тяжелая туша, взрывая когтями снег, едва успела затормозить в каком-то дюйме от огненного полукруга. Зверь крутнулся вокруг своей оси, сделал бросок вправо, потом влево – и прижал уши. Он понял, что бежать некуда. Кругом был огонь. Налитые кровью глаза медведя скользнули по вытоптанному пятачку, зажатому меж сараев, и остановились на темном провале двери. Убежище. И пятящийся к его порогу спиной человек. Ноздри зверя затрепетали. От человека пахло кровью. Свежей, горячей кровью. А еще – страхом… Новый рык едва не сбил гончую с ног. Черная мохнатая клякса, походя увернувшись от очередной летучей петли, припала на передние лапы. Замерла на мгновение. А потом, нагнув лобастую башку, распласталась в прыжке.
– В сторону! – донесся до Ивара громовой голос.
Лорд Мак-Лайон пригнулся, чувствуя легкое движение под толщей снега. Земля задрожала. Подпустить поближе, чтоб наверняка… Еще ближе… Не смотреть в глаза… Потом кувырок с проворотом…
– Сети!..
Горячее дыхание зверя обожгло лицо. Ивар качнулся влево, зажмурился и, проскочив прямо под занесенной для удара лапой, откатился в сугроб у стены. За спиной шотландца, упруго хлестнув его по лопатке и подняв целый столб снежной пыли, взметнулась кверху двойная рыбацкая сеть.
– Закручивай!
«Ну и голосина», – отстраненно подумал лорд, с трудом поднимаясь. В глаза ему ударил яркий свет. Ивар зажмурился и почувствовал, как кто-то сунул ему в руку факел.
– Держите повыше, – приказал этот кто-то голосом Вячко. И добавил уже откуда-то слева: – Натягивай! Сильнее! Сильнее, ну!..
Ивар, проморгавшись, обернулся к амбару. У двери шевелилась куча-мала, рыча на три голоса. Опутанный сетями медведь, разевая черную пасть, бился в своем коконе, побуревшие от натуги братья Мак-Тавиши что было сил тянули закрученную сеть в разные стороны, а шустрый как белка рус метался вокруг, ожесточенно плюясь.
– Не выйдет, – ругнулся он, в очередной раз сделав выпад и оставшись ни с чем. – На четырех лапах взяли… Вот она, ваша самодеятельность, лорд!
Советник вздернул факел повыше. Колеблющийся желтый свет выхватил из темноты два пылающих яростью глаза и оскаленную пасть. Зверь. Просто зверь, ничего человеческого. Вячко был прав… Надежда – колыбель дураков, подумал Ивар, чувствуя, как наваливается на плечи смертельная усталость.
– Переворачивай!
– Куды?! Мы его и так еле держим!
– Марти, сеть ползет! Давай еще круг!..
– Не успею…
Голоса Вячко и близнецов слились в один нечленораздельный вопль. Затрещала под черными когтями рвущаяся сеть.
– Лорд! Наза-а-а-ад!
Выпавший из руки факел ткнулся древком в снег. Подошвы сапог заскользили, теряя опору. Амбар покачнулся, выдвинулся вперед, заслонил собою небо – и ощерившийся желтыми зубами-кинжалами сгусток темноты с торжествующим ревом рванулся навстречу законной добыче. Прыжок, полоснувшие морду ошметки сети, взмах лапой, короткий вскрик жертвы, вминаемой в снег, дразнящий запах крови…
– Мэт! Навались!
Вновь занесенная для удара левая лапа просела под тяжестью повисшего на ней живого груза. Медведь, всхрапнув, поднял было правую, но и ее уже постигла та же участь. Два тяжелых тела стиснули зверя с двух сторон, мешая двигаться, извиваясь, раз за разом уходя от щелкающей пасти. Оборотень заревел.
– Держи его, держи!..
– Ивар! Отползай!
Лорд Мак-Лайон, почти раздавленный хрипящей бурой тушей, сделал попытку шевельнуться и сипло выругался. Бесполезно. Медведь навалился всей своей тяжестью, да еще Мак-Тавиши в довесок! Ивар, собрав все силы, дернулся еще раз. Ничего, как в тиски зажало. И рука всего одна, даже локтем не упрешься… Удар лапой не оглушил его, как в прошлый раз, прошел вскользь, только распоров когтями щеку, но что в том хорошего? Больнее будет умирать. Близнецы медведя надолго не сдержат.
Знакомый тонкий свист заставил шотландца вскинуть глаза. Над головой стремительно мелькнула летучая петля. Захлестнула медвежье горло, стянулась рывком… Вячко?
– Лорд! Держи!
Сверху на грудь что-то упало. Легкое как перышко. Ивар опустил взгляд: по мокрому от крови боку куртки, вот-вот рискуя утонуть в снегу, скользил нож Творимира. «Держать? Мне?» У него перехватило дыхание, но рука успела опередить мысль. Пальцы сомкнулись вокруг костяной рукояти.
– Увидишь руну – бей!..
Медвежья морда, нависавшая над самым лицом лорда, дернулась кверху. Покрытая ожогами, сочащаяся сукровицей мохнатая грудь выгнулась дугой. «Какая руна?! – в бессильной злости подумал Ивар. – Тут один сплошной ожог!» Он вскинул руку, целя наугад, под сердце, и застыл.
Она была там. Крошечный, вспыхивающий в свете факелов круг с ярко-алой мерцающей точкой в центре. Тайная руна. По самую рукоять… На Ивара накатила волна холодного ужаса. В глазах потемнело, ладонь взмокла от пота, мир в одно мгновение сжался до пульсирующей красной точки. Он должен… ничего нельзя вернуть…
– Бей!
Дрожащий от напряжения голос руса утонул в зверином реве. Краем глаза лорд увидел, как болтающийся на левой лапе медведя Мэт отлетел в сторону. Черные когти полоснули петлю веревки.
– Бей!!
Порыв ветра колыхнул стену факелов. Мерцающая руна начала гаснуть.
– Прости, друг, – стиснув зубы, выдохнул Ивар. И, рывком приподнявшись с земли, всадил нож в самый центр алого круга. Могучее тело зверя сотрясла крупная дрожь. Оглушающий рев оборвался на вдохе и перешел в хриплое бульканье. Медведь рванулся в последний раз, полузадушенный, ослепленный внезапной болью… Лорд Мак-Лайон разжал пальцы.
– Хватай! Раздавит!
Чьи-то руки, подхватив Ивара под мышки, выдернули его из-под оседающей на снег медвежьей туши. Наверное, это был кто-то из Мак-Тавишей. Лорд закрыл глаза. Он чувствовал, как его ставят на ноги и треплют по плечу, слышал голоса – то ли утешающие, то ли ободряющие… Но внутри было пусто. Ни боли, ни сожалений, ни осознания собственного предательства, ничего.
– Ивар, – с трудом пробился сквозь окутавшее лорда безмолвие встревоженный голос Мэта, – ты как?
– Как, как, – отозвался за командира второй близнец. – Сам-то подумай!
– Дак я же… мне, что ли, слаще?!
Губы лорда Мак-Лайона чуть скривились в странной пугающей улыбке. Близнецы озадаченно переглянулись. А советник, все так же не открывая глаз, развернулся от амбара и побрел по снегу назад, к дороге. Далеко, правда, не ушел. Покачнулся, миновав круг факелов, тяжело привалился спиной к сараю и осел в сугроб. Мак-Тавиши дернулись было к нему, но их остановил негромкий голос Вячко:
– Не лезьте. Отойдет.
– Как же! – неприязненно буркнул Мэт, но спорить не стал. Посопел, собрался с духом и шевельнул плечом в сторону неподвижной туши, которая теперь уже не казалась такой огромной: – Поднять бы надо. И похоронить по-божески. Не бросать же?
– Это верно, – задумчиво согласился рус. – Хоронить, конечно, не будем, но в такой мороз без одежды и правда бросать не след…
Близнецы дружно заморгали.
– Одежда? – выдавил из себя Мартин. – Какая одежда?.. Ты чего?
Дружинник пожал плечами. А потом коротко кивнул – смотрите, мол, сами. Мак-Тавиши послушно повернули головы.
– Да чтоб меня!.. – через мгновение ахнул Мэтью. – Ивар!
Тот не отозвался. Наверное, все так же сидел, привалившись спиной к стене сарая и глядя себе под ноги. Наверное. Мэт не мог сказать точно, потому что все его внимание было приковано к медведю.
– Что за дела? – хрипло спросил Мартин, глядя, как гора бурого меха на глазах светлеет, мельчает, вытягивается и с каждой секундой приобретает все более и более знакомые очертания человеческого тела. А самое невероятное было в том, что тело это – шевелилось! – Какого лешего тут происходит?.. Творимир? Он же убит?!
Рус посмотрел на корчащегося в снегу человека и улыбнулся.
– Зверь убит, – сказал он. – Про Творимира речи не было. Вы его поднять собирались? Так давайте, пока в ледышку не превратился… Что?
Он озадаченно склонил голову набок. Близнецы, только что круглыми глазами смотревшие на вновь обретенного наставника, теперь таращились уже в его, Вячко, сторону.
– А, – сказал рус после короткой заминки. – Отошел, значит? Быстро.
Он обернулся, собираясь еще что-то добавить, но даже рта раскрыть не успел. Мощный удар в челюсть опрокинул дружинника на землю.
– Ты!.. – обнаружившийся за спиной руса Ивар шагнул к поверженному бойцу, сгреб его за отворот куртки и рывком поднял вверх. – Ты!..
– Мне пришлось, – вырываясь, прохрипел Вячко, – на зверя нож поднять – не то же, что на друга… слишком большой риск…
– Ты! – в бешенстве повторил лорд Мак-Лайон, нещадно встряхивая руса за грудки. – Ты… ты… хорек ты драный! «Ничего нельзя сделать»! Да ты хоть понимаешь, в каком аду я побывал?!
Вячко понимал, но ответить не смог – хватка у шотландца оказалась железная, а оправдываться, когда тебя трясут почем зря, значит попусту рисковать языком. Дружинник кое-как перехватил руку Ивара, с воротника куртки перебравшуюся на горло, и обернулся к Мак-Тавишам. Увы! Помощи от них ждать было нечего. Мэт с Марти уже в ногу шагали к амбару, на ходу стягивая плащи.
И даже их затылки выражали полнейшую солидарность с командиром.
В большом доме было тихо и темно. Только горели плошки с маслом у двери, шепотом переговаривались двое ночных караульщиков да чуть слышно постанывали раненые за перегородкой. Остальные спали.
Разве что за некоторым исключением.
Средний сын конунга, поминая недобрым словом шотландскую гончую, перевернулся на другой бок и прислушался к сосущей пустоте в желудке. Есть хотелось так, что хоть волком вой. Тогда, на рассвете, из осторожности – а больше от усталости – он улегся спать, не притронувшись ни к еде, ни к воде. Измотанный, уснул мгновенно и проспал целый день. Зато теперь чувство голода было не заглушить уже ничем. Даже пить не так хотелось, как есть!
К тому же с питьем дело решалось проще – снега на дворе видимо-невидимо, зачерпни да жуй, уж его-то точно отравить нельзя. А вот с прочим как быть? Рагнар снова подумал о лорде Мак-Лайоне и скорчил сердитую гримасу. В гостевом домике он уже был – проснулся-то в первый раз еще до полуночи, – но гончей на месте не застал. Утром лежавший колодой советник к обеду оправился, а к вечеру исчез. И заглянуть к Рагнару перед этим, само собой, даже не подумал. Может, забыл о том разговоре на тризне, может, еще что… Норманн открыл глаза и уставился в потолок. Тщетно пытаясь заснуть вновь, он ворочался на лежанке уже два часа кряду и ему все это порядком надоело. Рагнар прислушался к тихим голосам из-за полога. Караульные. Варг с Йоханнесом, похоже. Может, выйти? Ночь длинная, уж всяко до утра не сидят голодные, хоть краюхой да наделят… если не купленные, конечно. Подумав об этом, сын конунга чертыхнулся сквозь зубы. Ивара он сейчас от души ненавидел. Не столько уже из-за собственного пустого брюха, сколько из-за того, что по милости гончей начал видеть вокруг одних отравителей.
Да и стыдно к собственным дружинникам с протянутой рукой идти. Совсем, скажут, сдурел – то от ужина отказывается, то бойцов в ночи обирает!..
В животе заурчало. Лежащий рядом на шкуре белый пес дернул ухом и приоткрыл глаза. Рагнар тихо фыркнул:
– Что, Вихрь? Обожрал меня, а?
Тот вильнул хвостом и зевнул, высунув длинный розовый язык. Рагнар потрепал пса по загривку. В том, что хозяйская похлебка досталась Вихрю, последний был не виноват. «Астрид обиделась, – подумал норманн. – Сама варила, от раненых к котлу бегала, а я нос ворочу… И ведь не объяснишь же, только хуже будет!» Он вздохнул, вспомнив ароматную мясную похлебку, любовно приготовленную женой и безжалостно вылитую ею же в собачью миску. Астрид была хорошей хозяйкой и отменной стряпухой – даже Тире иной раз было за ней не угнаться. Одна щучка в сладком маринаде чего стоит!.. При мысли о любимом кушанье у Рагнара потекли слюнки.
И – внезапно – забрезжила надежда. Ведь рыбу когда готовили? Еще третьего дня! И он ее ел! Значит, уж это-то можно, чтоб лорду Мак-Лайону пусто было!.. Рагнар, воспрянув духом, повернулся к спящей жене. И, поколебавшись, осторожно тронул ее за плечо.
– Астрид! – позвал он. – Астрид, послушай… а щучки там не осталось ли?
Жена что-то невнятно промычала и натянула на голову одеяло. Сон у нее всегда был крепкий, да еще и умаялась за день. Растолкать-то можно, да стоит ли? Только сам же и огребешь. Рагнар, оставив супругу в покое, приподнялся на подушке. Связка ключей висела на гвозде прямо над Вихрем. Тут все – и от сундуков, и от кладовой, и от погреба… Ведь щучку-то наверняка в холод убрали? «Если было, что убирать, – подумал Рагнар, спуская ноги с лежанки. – Ну да там разберусь. Может, хоть бочку с солониной какую вскрою. Не подыхать же мне теперь с голодухи в собственном доме!» Сердито сопя, сын конунга натянул штаны. Потом оглянулся на Астрид, взял плащ и, шикнув на поднявшего голову пса, снял с гвоздя ключи.