В последующие дни не произошло ничего интересного. По-прежнему стояло лето и плескался Балатон. Только немного раньше наступал вечер, и Ютка и Кати все чаще подсчитывали: «Осталось двенадцать дней каникул… одиннадцать дней…» Жоли, однако, все время думал о письме, которое уничтожат на почте в Будапеште, хотя он так красиво написал его, да еще наклеил на конверт 60-филлеровую марку…
На пляже он не переставал думать о письме, пока носил воду в маленьком ведерке и в рваном мячике, чтобы смочить песок для постройки крепости.
Вдруг ему показалось, что его имя и фамилию объявили по местному радио:
«Жолта Ковача просят подойти к входу на пляж!»
— Мама, меня вызывают! — крикнул Жоли и бросил ведерко.
— Да кто тебя вызывает?
Из репродуктора снова донеслось:
«Жолта Ковача просят подойти к входу!»
Затем еще раз:
«Ученика второго класса Жолта Ковача просят подойти к входу на пляж!»
— Конечно, это меня, — взволнованно проговорил Жоли.
— Ничего не понимаю, — сказала мама. — Пойдем вместе!
Жоли пошел вперед, а мама за ним. Кому это понадобился ее сын и что от него хотят? Однако через минуту она успокоилась, увидев; что у входа стоит Балинт Киш-младший и машет Жоли рукой.
— Иди сюда, глупыш. Я узнал у отца, что можно сделать с твоим письмом. Нужно написать на пештский почтамт и указать, куда отправить письмо. Говори скорей твой будапештский адрес!
— Улица Сазсорсеп, девяносто семь, — прошептал Жоли. — Но это секрет от мамы…
— Улица Сазсорсеп, девяносто семь, — повторил Балинт. — Все в порядке. А теперь возьми эти фотографии и скажи маме, что я тебя позвал, чтобы отдать их тебе. Сервус!
Балинт вскочил на велосипед и укатил. А Жоли с изумлением увидел в руках снимки футболистов сборной. Тут были полузащитники, форварды, запасные игроки и даже судья…