Осенью мы вернулись в Москву, у Ксюши начинались занятия в институте. Месяц пожили в квартире отца, а потом мне выплатили страховку, и мы купили собственное жилье.

Всё постепенно налаживалось. Репортеры, наконец, забыли обо мне и занялись другими сплетнями.

Я закончил записывать свой второй альбом, «Сны о лете». Первым был альбом «Ураганы души», музыку для которого я сочинял в июне. Я не любил его переслушивать, слишком уж тяжелые воспоминания с ним связаны. Но он был и вроде даже был неплох.

Я стал как-то иначе реагировать на звуки. Как будто потеря голоса обострила мой музыкальный слух. Я подолгу вслушивался в шелест листьев, журчание воды, трепетание высохшего белья на ветру, свист чайника на плите. Записывал их на свой диктофон, переносил на компьютер и пробовал добавлять к ним звучание разных музыкальных инструментов. А когда получалось что-то стоящее, звал Ксюшу. Она слушала, и её сияющие глаза были лучше любых похвал.

У Ксюши в этом семестре был курс по пиару, и в качестве практики она занялась продвижением моей музыки. У нее неплохо получалось, и мои мелодии стали продаваться.

Кстати, я поменял паспорт. Взял фамилию отца и правильное отчество. И автором моей музыки был именно Егор Невзоров. Я не хотел иметь ничего общего с прежней жизнью. Теперь я был просто никому не известным музыкантом, который пишет красивые мелодии. И мне больше не нужны были сотни фанаток. Нужна была только одна – самая любимая.

Кстати, те трупы у нашего подъезда полиция списала на бандитские разборки, и никак не связывала меня с ними. Спасибо отцу. Он же сказал, что это были люди Кокорина, и я понял, наконец, кто была та маньячка.

А вот тех, кто напал на меня у клуба, так и не нашли. И полиция закрыла дело за отсутствием улик. Но меня это не волновало. Я пережил тот ужас и шел дальше.

Про Анжелу мы больше никогда не слышали, будто она вдруг исчезла с лица земли. В газетах еще летом писали, что Эдуард Кокорин отошел от дел и передал все свои заправки и торговые центры своему несостоявшемуся зятю, Ашоту Нургалиеву. Но нас всё это не интересовало.

Мы с Ксюшей были абсолютно поглощены друг другом. Она сразу после занятий бежала домой и бросалась в мои объятия, будто не видела сотню лет и безумно соскучилась. Мы вместе готовили еду, гуляли в парке, играли с кроликом Рыжиком. И даже работали рядышком, сидя за одним столом, постоянно касаясь друг друга и посылая в воздух сотни нежных улыбок и сладких поцелуев.

Наши отцы будто старались восполнить все те годы, что мы не знали друг о друге, и постоянно крутились где-то рядом, проводили с нами много времени и помогали во всем. Иногда это немного напрягало, но я всё понимал. Мы все вчетвером, наконец, обрели любящую семью, и каждый из нас ценил это.

К декабрю я понял, что готов. Говорю и хожу уже как нормальный человек. Моя музыка хорошо продается и приносит неплохой постоянный доход. Новая квартира куплена и обставлена мебелью. Я с уверенностью смотрю в будущее и вот теперь, наконец, могу сделать этот последний и очень важный шаг. Посоветовался с отцами, и они меня полностью поддержали. И мы стали готовиться к празднованию Нового Года.

А тридцать первого декабря, когда мы все вчетвером уже сидели за столом и стрелка часов подходила к двенадцати, я поднялся с бокалом шампанского в руках. Отец выключил звук на телевизоре, чтобы ежегодная речь президента никого не отвлекала. А Николай Афанасьевич включил тихую торжественную мелодию, которую я сам написал специально для этого случая.

– Этот год был для меня непростым, – начал я говорить, и Ксюша ободряюще улыбнулась. Кажется, она пока не понимает всей торжественности момента, ну да ладно. – Я несколько раз умирал от тоски по моей девочке, и один раз чуть не умер по-настоящему. Просто потому, что кому-то так захотелось. Я понял вдруг, что в погоне за славой и деньгами всё время играл какую-то чужую роль. Что вокруг меня были ненастоящие друзья и сплошное притворство. Я узнал цену всенародной любви и обожанию. Я узнал, как опасно отказывать некоторым людям. Но я ни о чем не жалею. Всё это привело меня туда, где я есть сейчас, к тем людям, которые стали для меня родными и любят меня настоящего. Но главное, что случилось со мной в этот год – это встреча с удивительной девушкой, которая оказалась вовсе и не моей фанаткой, но которая сделала для меня больше, чем кто бы то ни было. Ксюша, любимая моя солнечная девочка, я больше не безмолвный калека без гроша в кармане. Теперь я смело и с уверенностью в будущем могу задать тебе этот вопрос. Станешь ли ты моей женой? Будешь ли ты согревать меня своей улыбкой до конца моих дней? Я люблю тебя больше жизни, и я обещаю сделать всё возможное и невозможное, чтобы ты была счастлива рядом со мной. Ответь мне, пожалуйста, – шепчу я под конец.

На Ксюшиных щеках слезы, но она улыбается. Она берет мою руку и, глядя мне в глаза, отвечает:

– Да, потому что я тоже не могу дышать без тебя. И я обещаю быть рядом и окружать тебя своей любовью и заботой до конца моих дней…

Мы стоим, взявшись за руки, и смотрим друг другу в глаза. Звук на телевизоре снова включили, и мы беззвучно, одними губами, считаем удары курантов. На заднем плане слышится какая-то возня и сердитый шепот:

– Ну и куда ты дел кольцо?!

– Это же ты должен его был принести!

– Наверное, на кухне осталось.

– Так иди и неси!

– Сам иди, я не хочу пропустить момент!

Мы с Ксюшей изо всех сил пытаемся сдержать улыбки и сохранить торжественность момента. Но у нас не получается, и когда они оба, толкаясь, уносятся на кухню, одновременно прыскаем со смеха. Наконец, кольцо приносят, и я с последним ударом надеваю его Ксюше на палец. И пока вся страна под звуки гимна поздравляет друг друга с Новым Годом, наши отцы дружным хором орут: «Горько! Горько!», а мы с Ксюшей целуемся. И вопреки всему и всем это неимоверно сладко…

 

P.S

И всё же интересно, куда делась Анжела? И почему о ней больше никто ничего не слышал?

Вообще-то, Эдуард Кокорин тогда ошибся. Его девочку не сломали. В её голове вовсю хозяйничал кокаин. И ревел и боялся за нее в ту ночь тоже он.

Она сама себя сломала. Спустя всего лишь несколько недель. Потому что слишком полюбила движущиеся картинки в своей голове. А посмотреть их можно было, только приняв очередную дозу.

Картинок было много. И все они были разные. Но больше всего Анжела любила такую. Посреди бескрайнего поля висела ажурная клетка. Она чуть покачивалась на длинной позолоченной цепочке, и казалось, что эту клетку спустили с неба. В клетке сидела маленькая серая птичка. Анжела подходила к клетке и гладила её прутья, тихонько приговаривая:

– Пой, Егорушка, пой!..

Однажды её нашли с навеки остекленевшим взглядом. Анжела лежала на полу посреди вырванных перьев и растерзанных тушек воробьев, которых несколько дней подряд отлавливали её охранники в саду. А её телефон на журнальном столике раз за разом повторял песню Егора Бро «Навечно твой»:

Сердце разрывается

И душа уносится к небесам,

Вместе мы с тобой можем быть лишь там

Навсегда…

 

P.P.S

Двое мужчин сидели на берегу маленькой речушки с удочками в руках.

– А я тебе говорю, пацан будет! У нас в роду одни пацаны рождались! – басит один из них.

– Нет, девчушка! Такая же красивая, как Ксюшенька. Ты её живот видел? Он круглый был!

– Да у них у всех животы круглые! Мальчик там, точно тебе говорю!

– Ну и говори, пожалуйста! А я все равно уже куклу внучке купил, большую такую, в пышном платьице и с большим голубым бантом.

– И зачем моему внуку твоя кукла? У меня вон уже месяц лежит набор юного полицейского, там даже ствол как настоящий!

– Да тише ты! Разорался, всю рыбу распугаешь!

Двое мужчин сидели на берегу маленькой речушки с удочками в руках. Они были совершенно разные, но их объединяло кое-что общее. Огромная любовь к так нечаянно обретенным детям. И огромная радость от ожидания встречи с внуком, а может быть, и внучкой, которая именно сейчас крепко сжимает палец своего папы в одном из московских роддомов.

* * *

Эта книга – участник литературной премии в области электронных и аудиокниг «Электронная буква – 2019». Если вам понравилось произведение, вы можете проголосовать за него на сайте LiveLib.ru до 15 ноября 2019 года.