1973 от начала рукописей, 5013 от нашего появления на этой планете 87 дней после начала описания проекта Можно научиться чему хочешь – кроме как любить.

Эта игра не просто проникала в душу, заставляя наблюдателей задуматься, она с помощью каждого шага, что выпадал при помощи костей на доске, двигала игрока к самому сокровенному, – раскрытию собственного мира.

Идея, что будущее всегда опережает нас и пока недостижимо, является логическим концом человеческой мысли. За этим признанием больше ничего нет, ничего не происходит. Поэтому можно сказать, что свет от будущего – тупик, откуда можно выйти, только карабкаясь наверх. Карабкаясь по отвесной стене можно упасть, или признать, что снова попал в очередной лабиринт жизни. Это только одно из кратких напутствий было в игре.

Любой житель в долине, будь он местным или чужестранцем, был поражён не только красотой игровой доски обычно вырезанной на цельном куске векового дуба, сколько самим фактом существования таковой.

Ленад бросил фишку. Все восемь камней упали лицом. На игровой доске выпал вопрос: – «Кто я?».

– Да, да, кто Я? – спросонья произнёс Ленад, пытаясь хотя бы сесть на полу.

Ещё одна такая ночь и моей спине конец. Ленад разминал затёкшие за ночь ноги. Странный сон. Я играл во сне, – заметил он.

Повернув голову направо, где стоял стол, он обнаружил на нём горшок и тарелку.

Илеш, ты где? Дай руку, не могу встать! В ответ послышалось шипение с другого угла комнаты. Илеш стояла, прижавшись к стене, прикрывая губы указательным пальцем. Она выглядела испуганной и смешной, напомнив Ленаду, персонаж из детской книги. По её глазам он понял, – что-то сильно испугало её. Он посмотрел в окно. Оконный проем и более того, всю часть прилегающей к нему стены, заслоняло нечто огромное подобие зверя – человека. Это нечто уже находилось внутри комнаты в метрах двух от него.

Застыв от изумления, Ленад пока ещё не понимал всю опасность. «Как эта масса попала в комнату?». Кинув взгляд на двери, он понял, что через них монстр не смог бы даже протиснуться при всём желании. Двери не были разрушены. Стены были на месте, да и окна тоже. – «И откуда же это чудо?».

Илеш подбежала к нему, схватила за рукав и потащила в шкаф, находившийся в углу комнаты. Ленад ощутил себя дорожным мешком, кинутым путником после тяжёлого дня, который решили убрать, чтобы тот не мешался под ногами. Через пару секунд Ленад и Илеш стояли в тесном, старом, пыльном шкафу с закрытыми дверцами.

– Ты так всегда на третий день с парнями? Ленад расплылся в улыбке и посмотрел в глаза своей спутницы. Он увидел, что одной рукой девушка прикрывает рот, а второй указывает на щель между дверцами.

Он увидел, что монстр уже в центре комнаты. Тяжело дыша в такт звукам исходящих из его пасти, он качался и шарил по сторонам, разыскивая добычу.

– Ты с этим парнем знакома?

– В детстве вместе ягоды собирали, зло улыбаясь, еле слышно шепнула Илеш.

Дыхание существа и шум, производимый им, был угрожающим. При каждом новом вздохе видно было, как на его спине поднимаются два крыла из большого горба, начинающегося у затылка. Присмотревшись Ленад понял, что эти крылья не из перьев как у птиц, а из кожи чёрного цвета. Лицо монстра было всё в шрамах и оспинах. Передняя челюсть выступала вперёд. Постоянно расширяющиеся ноздри придавали существу отталкивающий и страшный вид. Руки были не пропорционально длинны. В ладонях его конечностей мог бы поместиться не просто камень, а валун размером с голову. Шеи не было видно вовсе, или природа не позаботилась о ней. В когтистых лапах он держал меч, он выглядел мизерным и нелепым по отношению к размерам хозяина.

Ленад смотрел в щель между досок и боялся даже дышать. Страх овладел им с такой силой, что он даже перестал стесняться своей спутницы. Ещё вчера он был готов исполнить любое её желание, а сейчас уже почти забыл о ней.

– Мы ещё посмотрим! Кто и кому отдастся сегодня! – слова, нашёптанные прямо в ухо Ленаду, вернули его в реальность. Нечто по-прежнему стояло посреди комнаты, и видно было, как он жадно хватает воздух. Странно, монстр не излучал тревоги и был спокоен, будто зашёл в дом выпить воды в жаркий полдень.

– Это настоящий воин. Привык к боли других, а свою боль вообще не чувствует. Он существо войны. Тебе этого не понять. Верь мне! – Девушка ещё ближе прижалась к Ленаду. В её глазах был страх, но тело этого не выдавало, даже дыхание было ровным и лёгким. Ему Илеш напомнила придворных девушек, слушавшие вместе с ним утреннюю симфонию. Но была разница в одном: все они приклонялись ему и готовы были опустить голову перед ним по первому его желанию. Рядом с Илеш он первый раз почувствовал независимость и волю. Новые ощущения всё больше стали покорять его, и даже сейчас в этом хаосе пытались преобладать над ним, над надобностью защищаться и думать о выживании.

– Если ты об этом думаешь сейчас, – я тебе завидую, – Илеш улыбнулась. Её улыбка быстро исчезла, и через сжатые губы вылетел крик. Его перекрыл шум и скрежет железа. Звуки сплелись в общую мелодию, будто в лесу заработали лесорубы. Вспыхнул свет. Дверцу шкафа проткнул меч. Лицо воина тьмы приблизилось. Глаза были пустыми. Большие глазницы напоминали два зеркала расположенных между переносицей. В них он увидел себя, точнее своё искажённое лицо. Кроме страха оно ничего не отражало.

– Беги! Он сейчас тебя просто раздавит! – крикнула Илеш. Звуки, что удавалось поймать Ленаду, были перемешаны со стонами. Девушка лежала лицом на полу и пыталась приподняться на коленки.

– Секунду назад Илеш была рядам со мной. Боже мой! Что же здесь происходит! – Ленад попытался передвинуться в сторону, чтобы быстрее добраться до Илеш.

Беги! Меня он не тронет. Ему нужен ты! Они за тобой пришли к нам! Беги, а я его отвлеку. Илеш прокричав это, попыталась достать свой веер, но вспомнила, что вчера его оставила на столе. Стала пытаться продвинуться в ту строну.

Ленад почувствовал сильный удар в бок. Боль подкосила его, пробежала по телу, парализуя возможность сопротивляться. Собравшись с последними силами, Ленад откатился по полу ещё на полметра в сторону. Сущность, подняв огромную ногу, пыталась наступить на него. Глаза монстра уставились в одну точку. Словно огромная проснувшаяся статуя пыталась наугад встать на него. Илеш уже практически удалось добраться до стола. Солнечный свет проник в комнату, предательски осветив оголённые ноги Илеш под прозрачным платьем. Несмотря на страх битвы, у Ленада появилось желание овладеть ею сейчас же. Илеш перевела дыхание, поправила юбку, пытаясь сохранять спокойствие.

– Беги! Только не через дверь! Выбирайся в окно, – за ним лес. Там ты и укроешься. Я знаю, как его отвлечь. «Как же он проник сюда?». Сейчас, правда, это было уже не важно, нужно было думать, как спасать Илеш. Вместо ответа прозвучало шипение со стороны монстра. Подняв глаза, он увидел, ноги Илеш, болтавшиеся в воздухе как у тряпичной куклы, и каждое движение напоминало о попытке сделать шаг в воздухе. За неимением сил, шаги становились всё меньше и реже. Щупальца монстра держали девушку за шею. В глазах Илеш не было ни страха, ни боли. Они излучали ту же самую любовь к жизни и какую-то радость, что в первый день около костра так захватила его. В то же самое время чувствовалась не свойственная ей преклонность перед тем, что происходило. Присмотревшись, Ленад понял, что душить монстр её не собирается, но и выпускать тоже. Наверное, ему надо было, жертву кому-то доставить, – первая мысль, что пришла в голову Ленаду. На решение было пару секунд. Ленад понимал, что чудовище не сможет повернуться к нему. Его руки и ноги двигались независимо. На спине монстра распрямились крылья, постепенно заполняя все пространство. Монстр готовился взлететь. Чудовище немного подогнуло колени, будто готовилось прыгнуть с места.

Дыхание его продолжало учащаться, колени всё больше сгибались. Крылья полностью приняли форму двух раскрытых парусов, заполнились ветром. Они готовы были поднять своего хозяина в небо. Но куда он собирался держать путь, – не понятно. Подняв глаза вверх, Ленад увидел, что часть крыши дома была сдвинута в сторону.

– Беги, меня он…. Вместо точки в конце предложения, на пол упал раскрывшиеся в воздухе веер. От сильного удара он будто от встряски стал стрелять стрелами вверх. Ленад достал свой меч и прицелился прямо в руку держащую Илеш.

Пометки на полях… Что было дальше, я не вижу надобности именно здесь писать. По дальнейшим событиям можно будет понять, чем всё это закончится. Это было первое сражение Ленада но, к сожалению, не последнее и самое лёгкое, а по отношению к другим просто разминка перед бегом.

…

Зал был огромным. Колонны уходили вверх. Под куполом их соединяли навесные потолки из стекла. Купол же был специально затемнён под цвет ночного неба. Днём здесь можно было спокойно сидеть, наслаждаясь дневным светом, не прячась от солнца. В королевстве нельзя было сделать такой зал, краски бы потеряли весь свой эффект. Но сейчас её это мало волновало. Еве нужно было освободиться от музыкальной зависимости. Её называли ещё состоянием Азума. Все восемь жриц должны были принять присягу и открыть истинное предназначение. Азум – приобретённое состояние от прослушивания утренней симфонии. Внутренний конфликт души любого и его внутренних потребностей вымещался звуками. Звуки несли в себе определённый эффект настроения на целый день.

Люди прекратили чувствовать. Они просто жили и питались за счёт музыки витавшей вокруг. Краски несли в себе не меньше силы, чем звуки, но их стало мало. Тогда они начали добывать энергию из музыки.

Ева вошла в зал и попыталась думать только о том, что сейчас произойдёт. Если все восемь жриц приклонят голову перед ней, и она станет их повелительницей, – то ей самой придётся выбрать для себя роль, одной из них, отпустив избранницу на волю. Всё было готово для обряда. Лучи, пробирающиеся через купол не имели той силы, что была дана солнцем, но и этого хватило, чтобы осветить каменную площадку, где в центре покоился трон для приёма гостей.

Сегодня его место должна была занять она. За время войны королева привыкла быть главной. Она знала, что берёт ответственность на себя. Жара потихоньку сменялась вечерней прохладой, ветер проходил через открытые окна, пытаясь освободить стены от накопленного тепла за день. В зале ещё никого не было, кроме одного преданного слуги. Он был высоким черноволосым статным юношей в богато изукрашенных доспехах со шрамом на правой щеке. Он всегда был рядом, готовый отдать жизнь за свою королеву. Обычно он стоял рядом со своей госпожой, сложив руки на груди, молча наблюдая за всеми как дозорный на вахте. В его случае, это была любая опасность, – естественный спутник королевы, – когда та вступила на дорогу войны. Имя его никто не знал. Он обычно молчал, и даже когда улыбался, – это выглядело строго и надменно.

Всё что я просила готово? Дрожащий голос заполнил пустоту. Тишина стала привычным состоянием в последнее время, и эхо давно покинуло эти стены. Королеве пришлось повторить свои слова, вплотную приблизившись к своему подданному. Его глаза излучали не просто преданность, но тайную любовь. Она знала, что про их союз в свите ходили слухи.

Не раз она мечтала оставить слугу возле себя до утра, но чувства достоинства, клятва своему мужу – королю, не позволяли это сделать. Сегодня она была готова сделать себе подарок. Если пройдёт всё гладко, и как она задумала, – он останется с ней. От предчувствия любви, по телу прошёл холодок, и она, закрыв глаза, прошептала – «Если да, – то да. Кто меня осудит кроме моего сердца?».

– Мы готовы, наша королева. Она открыла глаза и увидела все восемь жриц в специальных одеяниях. Водрузившись на трон, королева объявила, что желает выслушать каждую отдельно, но в присутствии всех остальных.

Я готова стать твоей и хочу пойти за тобой моя королева! – стоявшая дальше всех жрица, начала церемонию.

– Готова ли ты полностью открыться передо мною, и отдать свой крест и ношу мне?

– Да, моя королева, я готова. Моя сила гнева перейдёт к тебе. На кого бы ты не разгневалась, – твой гнев всегда будет выше остальных чувств, унижающие его. Жрица встала на колени и, вознеся руки к небу, произнесла только ей известное заклинание. Затем легла на тёплый пол лицом вниз.

– Я готова стать твоей. Я готова пойти за тобой, моя королева. Передовая тебе мою Радость, ты сможешь ею воспользоваться вполне, даже тогда, когда всё будет в печали, и когда у мира не будет возможности улыбнуться, ты всегда будешь умело ею распоряжаться. Подойдя к королеве, вторая жрица надела ей кольцо на палец, сняв его со своего правого мизинца. Вернувшись на своё место, она легла, как и жрица Гнева.

Так одна за другой жрицы произносили свои заклинания, приклоняясь теперь уже не просто перед своей королевой, но и полновластной хозяйкой их душ и сердец. Дождавшись клятвы последней и приняв все дары, королева медленно встала и направилась к жрице, чьё предназначение было страдание.

Я хочу принять твою ношу на себя, я отпускаю тебя или позволяю тебе остаться с нами! Будет так, как ты сама решишь. Страдание – это то, чего я меньше всего желаю тем, с кем виду войну. Одной всевышней магии известны причины истинные. Я лично хочу чувствовать, все страдания не уменьшая их. В войне не избежать их, но сделать меньше возможно.

Жрицы поднялись с пола, посмотрели своей хозяйке в глаза. Спиной стали медленно удаляться к выходу. Через пару минут зал опустел. Музыка стихла, да и надобность в ней пропала. Бездонное небо над головой несло белый круг луны и пару сверкающих звёзд. Они излучали тусклый свет, соревнуясь с факелами: кто прольёт его сильнее?

Ева повернулась к своему верному слуге, пытаясь поймать его непристойный взгляд. – У меня утром встреча с Атикиным, я хочу её с тобой детально обсудить. Ты знаешь место в этом замке, где нам никто не помешает? – королева сопровождала каждое слово обольстительной улыбкой. Подойдя вплотную к воину, она провела пальцем по шраму на его щеке. Она приняла решение.

Пометки на полях… Еве это не помогло, точнее, мы потом решили у неё убрать возможность полностью уйти от музыки. Война всё больше влекла её как новое событие в её жизни. Цель, которую она преследовала при помощи неё достичь, отошла на второй план. Мелкие переходы от деревни к деревне и их согласие быть её подданными, да, здесь отсутствует, но я не уверен, что Анил это вообще писал.

…

В ночь любви утро наступает намного раньше, чем бы нам хотелось. – Лучше всего не дожидаться рассвета, а отправиться в путь прямо сейчас. Собрав свои длинные, волнистые волосы, начав заплетать косу, подумала королева, произнеся это вслух.

– Что желает моя госпожа? – человек в форме гвардейца за спиной королевы чеканил каждое слово. – Вы были прекрасны ночью, моя королева, – испугавшись своего признания, продолжил он.

– Забудь! Моё право вообще не вспоминать об этом. Я для тебя королева и ты должен это помнить. Грозно заметила она, не поворачиваясь к своему слуге. – Кони готовы? Едем! Сегодня решается всё. Мне бы хотелось быть там первой.

– Моя королева! Охрана донесла, что Атикин вас ждёт. Он приехал один.

– Тогда тем более. Давай поторопимся!

Дорога до назначенного места показалась вечностью. Прибыв на место, королева уже издалека узнала Атикина, хоть и не разу его не видела. Он медленным шагом, будто по замкнутому квадрату, ходил туда и обратно. – Даже здесь он, как в западне. Так я себе его и представляла! Но все это сейчас неважно! Нужно понять смогу ли я с ним договориться или нет. Прежде чем заговорить с Атикиным подумала Ева.

Почему один? – издали прокричала Она.

Кого мне бояться, тебя? Мне охрана не нужна. С тобой, я думаю, мы договоримся. Да и делить нам нечего. В словах Атикина звучала уверенность. Это смогло даже поразить Королеву.

– Я бы хотела, чтобы ты рассказал правду, и мы бы с тобой на самом деле ничего не делили бы.

– Правда ничего не стоит, если за ней стоит боль. Я думаю, твоя идея изначально мёртвая. Атикин направился в сторону Евы. Через несколько секунд их глаза встретились. Злость, боль, грусть и безнадёжность, страх и отречённость, – всё было в их взглядах. Первая нарушила молчание Королева.

– Ты лучше мне скажи, – где Ленад сейчас?

– Где он, я не знаю. Как ты собираешься смотреть ему в глаза, даже если ты его и поймаешь? Ты сгоришь со стыда! Он мой сын. У него такая же ненависть к войне, как и у меня. Я уверен, он тебя осудит.

– Только моё сердце может меня осудить. Сердце, я чувствую, на моей стороне.

– Сердце женщины, что любит и убивает, желает и истребляет, возносит и уничтожает, поддерживает очаг в доме и придаёт огню города, – не живое, а каменное. Сердце, умеющее рассчитывать, но не чувствовать жизни, придавая жизнь… Твоё сердце мертво.

– Оставь! Оставь свой пыл при себе! Твоя музыка уже не актуальна!

Она была уже на расстоянии вытянутой руки. Её взгляд ничего не отражал. Чувство ненависти она излучала так сильно, что король отошёл назад, закрыв лицо руками.

– Нет! Смотри мне в глаза. В них уже не осталось слёз. Это вода, размывшая всё в моей душе. Я должна хотя бы прикоснуться к тому, что по праву принадлежит мне. Ты последний кто будет меня осуждать или учить. Говоришь жестокость… А в чём она? Я хочу доказать всем, что помимо музыки есть форма и цвета! Помимо семи нот есть палитра! Пускай их будет трое, но они не менее сильны при своём слиянии, чем твои семь нот. Я хочу забрать лишь то, что по праву принадлежит мне.

– Да, да! Белый цвет – это всего лишь отсутствие чёрного. Так вы и жили, пока не поняли, что без музыки никуда! Что ты считаешь, тебе принадлежит, – не твоё уже давно. Всякая попытка возродить любовь – верный путь её убить…Атикин замолчал и сел. Разместившись на ближайшем валуне, он достал из своего мешка небольшую дудочку и начал протирать её рукавом.

– Ты всю жизнь боялся увидеть смерть своими глазами. Свои страхи ты переселил в целый народ. Из-за этого ты пришёл один на эту встречу. Ты побоялся, что хоть кто-то из твоей свиты услышит правду. Я сейчас смотрю на тебя и понимаю, – ты не достоин моей ненависти к тебе! Для тебя это похвала!

– Ты права. Ненависть – высшая, объективная форма страха… Ненависть – следствие страха, ведь сначала мы боимся, а уж потом ненавидим. Ты не можешь бояться потому, что ты не способна любить от чистого сердца. Только любящий (выдержав паузу, Атикин хотел придать силу своим словам) может искренне бояться потерять.

– Ребёнок, избегающий темноты, повзрослев, её возненавидит. Но, если он захочет освободиться от неё, ему нужен рядом более сильный. Это не ты.

Симфония утра стала понемногу заполнять долину. Но она уже не могла вызвать любви, не могла открыть ворота души и наполнить сердце ароматом жизни, излучая добро. Руки маэстро дрожали. Дыхание было прерывисто. Внутренний дискомфорт не позволял даже любимой музыке получить прежнее наслаждение. Да и играл он только себе. Кому нужна мелодия, если её может услышать только один человек?

В музыку постепенно стали вкрапливаться чуждые звуки. Они больше всего напоминали крик или вопли животного загнанного в ловушку, или попавшего в капкан.

Крики достаточно быстро заполняли собой пространство, заслоняя горизонт. Небо вдруг над головой потемнело, словно пришла дождевая туча. Что-то огромное с раздирающим криком непонятно от чего рухнуло на краю обрыва. Гигантский монстр, приподняв свои крылья, пытался встать на ноги.

– Прекрати играть! Без тебя внутри не спокойно. Ева махнула рукой и стража пошла в сторону только что спустившегося с небес монстра, по-прежнему извергающий стоны, пытаясь встать на ноги.

Атикин не мог ничего сообразить. Мысли забегали. Страх не оставлял его с момента, когда он покинул дворец, не давая думать. Немой спектакль продолжался. Королева вынула меч из огромной лапы существа с небес и вонзила его, прямо в то место где должна быть шея. Зверь рухнул на землю и сразу наступила тишина. Боль ушла навсегда, пришла смерть.

Свита расступилась. Владыка Дестино увидел Еву, приближающуюся к нему с окровавленным мечом. Охрана пыталась столкнуть мёртвое тело монстра вниз с обрыва.

Атикин хорошо знал эту гору. По ту сторону зияла пустота. Что не брось в бездну, – всё поглощалось. Здесь, на этом самом месте, приносили до прихода магии в долину пожертвования богам. Теперь это было местом для тех, кто хотел скрыться. Что именно располагалось на другой стороне обрыва, никто не знал. Или, на самом деле, дом старых богов – ещё одна земля, что пока не была обозначена на карте долины.

– Этот меч Вам знаком? У Евы в глазах стояли слёзы. Волнение выдавали руки. Губы дрожали. Королева вставила меч острием в землю.

– Да. – Ответ прозвучал как приговор. Страх, не покидавший Атикина уже пару дней, окончательно завладел им.

Пометки на полях… Не поворачивайся к обиженному спиной, он уже опаснее, чем был. Этого не учёл Атикин, говоря нет. Почему он отказал Еве, сейчас не важно. Его отказ полностью поменял сюжет для всей долины. Илеш и Ленад не погибли, просто там не хватает пару страниц, их можно дополнить.