— Так, отдышись и скажи, ты в этом уверена?

Мне удалось пройти обратный путь, спуститься по лестнице и предстать перед Майком в целости и сохранности.

— Без сомнения.

— Но, может, ты крыс увидела?

Мне вспомнился последний случай, когда я целую ночь провела одна, выслеживая убийцу.

— Поверь мне, Майк, это не были крысы. Совершенно точно то был человек.

— Один? Только один?

— Я видела только, как некая темная фигура движется от одной стены запертой каморки к другой.

Майк обернулся к молодому полицейскому, переполненному энтузиазмом и служебным рвением.

— Хочешь заработать золотой значок? Тогда спускайся вниз. Найди Мерсера Уолласа. Детектива из отдела по работе с жертвами. Это крепкий такой негр, чернее некуда. Типа детектива Шафта.

Скажи ему, что подозреваемый здесь. Затем подкати к самому большому боссу, которого сможешь здесь найти. И организуй, чтобы сюда немедленно прибыли спецназовцы, спасатели заложников и врачи. Остальные пусть остаются внизу. Да, и сам босс пусть тоже поднимется. Передай, что это я попросил. Затем мигом обратно. До конца вечера будешь при мне.

Сокаридесу Майк велел вернуться в кабинет Мамдубы.

Придерживая меня за руку и прижав палец к губам в знак молчания, Майк двинулся в указанном мной направлении к третьему ярусу складских помещений. Полицейским, близко подошедшим к тому месту, он дал рукой отмашку к отступлению, а сам в ожидании прихода Мерсера пристроился вместе со мной в нише между шкафами.

Почти щека к щеке, в нескольких дюймах друг от друга мы сидели в тесном промежутке между двумя стеллажами, где пылились засушенные головы, снятые с экспозиции пару десятков лет назад. Упираясь руками в грудь Майка, я нагнулась к его уху и спросила шепотом:

— Ты-то сам знаешь, что собираешься делать?

— А у тебя есть умные идеи? Сомневаюсь. Пока просто поостерегусь сдавать свой мозг в качестве дара музею. Ведь именно за мозговитость платят начальникам. Для того мне и нужен Мерсер. А я? Я разве что мог бы прострелить яйца тому кретину, что похитил Клем.

— Но если она жива?..

— Вот потому я и стараюсь себя вести так хорошо. Давай тихо дождемся спасателей заложников. Пускай этот тип думает, что я отвел гончих псов и он пока может наслаждаться вечерним покоем.

— Покоем? Для чего?

— Быть может, он захочет использовать Клем, чтобы выбраться отсюда. Будь и к такому готова, Куп. Конечно, он мог ее уже убить. Но если он думает, что мы ничего не знаем, или Клем, по-нашему, уже удрала из музея, или если мы, как и Мамдуба, видим тут какой-то ее умысел и считаем, будто она сама сбежала, то он попросту выйдет отсюда — бросив ее тело — и почешет через парк к своему музею. Все зависит от того, насколько в бредовом он сейчас состоянии и как сам оценивает свое положение.

Я склонила голову на плечо Майку.

— Ну-ну, Блондиночка, не расстраивайся. Если Клем здесь, мы ее обязательно вытащим. — Тут он принюхался, и я слегка отстранилась. — Уже полночь, а ты по-прежнему благоухаешь. И как тебе это удается? — Мы были в той еще заднице, и Майк, понятное дело, так меня взбадривал.

— О, ну это особая туалетная вода. Формальдегидная. С лосиным мускусом. Хрящик с полки номер пять. Выжимки жука. У тебя тонкий нюх. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — Эрик Пост?

— Ну да, скорее всего. Знает этот музей вдоль и поперек. Плюс его старик оставил здесь такие запасы костей. Плюс доступ к оружию. Плюс работа с мышьяком. Плюс знал о планах Катрины и Клем. Осталось только выяснить его мотивы.

Полицейские прекратили свои шумные поиски, и на огромном мрачном чердаке воцарилась тишина.

— Ты знаешь, что за вопрос сегодня в «Последнем шансе»?

Нынешнюю викторину мы, разумеется, пропустили, но Майк до прихода Мерсера пытался меня отвлечь.

— Из категории «Самые известные похитители». Я бы тысячу поставил, а ты?

— Удвоила бы или пасовала, — тихо отозвалась я.

В хранилище было по-прежнему тихо, но напряжение во мне нарастало с каждой секундой.

— Мой ответ — Джек Роулэнд Мерфи.

Я отрицательно покачала головой.

Майк проговорил мне прямо в ухо:

— Ну так как, расплачиваться будем? Взгляни на то слуховое окно, Куп. Видишь его?

И, взяв меня за подбородок, он повернул мою голову в сторону карниза.

— Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Завсегдатай майамских пляжей Мерф Серф пролез по карнизу этого старого гранитного здания и забрался через это самое окно, чтобы украсть «Звезду Индии» — сапфир Дж. П. Моргана. В курсе ли ты, детка, что он был размером с шарик для гольфа? Теплая ночь, система сигнализации нейтрализована, и открытое настежь окно. Он попросту выбил стекло при помощи молотка, и охранники даже не узнали о том, что он тут был. Кто-нибудь из них, возможно, до сих пор здесь бездельничает. Мой отец занимался этой кражей. Вот ты мне и должна две штуки…

Из глубины коридора донеслись шаги. Майк выступил из ниши и, увидев Мерсера с какой-то женщиной, жестом приказал им остановиться. Я узнала Кэрри Шрегер из полицейского подразделения окружной прокуратуры. Она недавно прошла обучение в подразделении по освобождению заложников.

— Стойте. Я сейчас все объясню.

После того как Майк вышел из нашего укрытия, мне показалось, что в одной из каморок началось какое-то движение. Я замерла в надежде уловить голоса, но тщетно напрягала слух.

Через несколько минут Майк, Мерсер и Кэрри вернулись в наш наблюдательный пункт.

— Значит, так, — привлек Мерсер наше внимание, — действуем тихо и спокойно. Мы с Кэрри…

Майку не терпелось ринуться в бой.

— Ну ты прям как Тина Тернер в «Гордой Мэри». Прекрасно ведь знаешь, что я ничего не делаю тихо и спокойно. Я за резкий отпор и грубую силу. Где тут снайперы?

— На крыше.

— Снайперы? — Я огляделась по сторонам. — Но мы же не знаем, где Клем…

— Совершенно верно. Они только поэтому и бездействуют. Мы же не знаем, чем он вооружен. Вот если он разбушуется, придется укрощать парня силой. Наверху каждой лестницы мы поставили спецназовцев из службы чрезвычайных ситуаций, с ними врача. Действия всех групп координирует начальство. Мы с Кэрри попытаемся установить контакт с преступником. Нас уполномочили на это. Вы же оба, как главные эксперты по данному делу, будете нам помогать.

В организации переговоров по освобождению заложников первым шагом является четкое распределение обязанностей и сфер ответственности. На контакт с захватчиком шел только один человек из группы, но все остальные должны пребывать в полной боевой готовности, чтобы в любой момент моментально подключиться к операции.

— Мы считаем, что наш подозреваемый Эрик Пост. Внизу вы ничего не нашли, что бы его связывало с этой ситуацией? — спросил Майк у Мерсера.

— Мышьяк? — спросила я, надеясь, что он не успел применить его к Клем.

— Ева Дрекслер считает, что она нашла разгадку. Точнее, Тибодо, — начал Мерсер. — Вроде бы всякий раз, когда Беллинджер посылал запрос на приобретение мышьяка для Клойстерс, Эрик Пост от себя приписывал в запросе какое-то количество для реставрационных работ в своем отделе Метрополитен.

— Так что, может, он никогда и не прикасался к мышьяку из отдела таксидермии, но, наверное, очень хотел, чтобы подозрение пало на кого-нибудь из Музея естествознания, — добавил Майк. — И значит, если он не ожидал увидеть Клем уже сегодня вечером, то мог и не захватить свой джентльменский набор отравителя.

— Надо бы это выяснить. Применим свой прием, — заявил Мерсер, обращаясь к Майку. — Ты держи себя в руках и не мешай мне. Мы еще никого пока не потеряли, а я сегодня не намерен открывать такой счет.

Майк опустился на колени и начертил на полу, в какой каморке, по нашему мнению, мог скрываться Эрик Пост. Мерсер поднялся, а с ним и Кэрри, и, отойдя от нас, они втиснулись в узкий проход между складскими отсеками. И сразу растворились в вязком мраке хранилища. Единственным, что выделялось на фоне этой темноты, были отчетливые алые буквы на спине куртки Кэрри, слагавшиеся в призыв «ГОВОРИ СО МНОЙ!».

К запертой комнате мы с Майком подошли кружным путем. И первое, что я услышала, был глубокий низкий голос Мерсера.

— Мистер Пост, — обратился он к нему спокойным и мягким тоном. — Эрик? Это Мерсер Уоллас.

В ответ не последовало ни единого звука. Переговорщик обычно никогда не представляется как полицейский, не упоминает своего звания, как и не упоминает о том, что за его спиной целая гвардия.

Но сейчас позади нас послышалось какое-то движение. Я повернулась и увидела двух мужчин в абсолютно черных комбинезонах, которые взбирались по лестнице на тот мостик, откуда я сама недавно спустилась. За плечами у них были очень мощные ружья, и, ступив на мостик, они быстро двинулись — кстати, гораздо уверенней, чем я, — в другую сторону от того места, которое занял Мерсер. Снайперы заняли точки в музее повсюду, в том числе и наверху.

Мерсер подступил к каморке на несколько шагов ближе.

— Эрик, я хочу, чтобы вы меня выслушали. — У Мерсера была сложная задача — вовлечь преступника в разговор и при этом не затронуть больную для него тему. Это была в высшей степени деликатная задача с массой неизвестных, решать которую все равно что сидеть со свечой на бочке с порохом.

Первым делом Мерсеру предстояло выяснить, что с Клем. Ведь если Пост был один, вокруг было достаточно сил для его захвата, но, если с ним Клем и она жива, операция должна проходить по совершенно иному плану. Понятно, что Мерсер не хотел заговаривать о теле, найденном в саркофаге. Пост тогда наверняка подумает о том, что за убийство Катрины Грутен ему светит пожизненный срок, и решит, что ему нечего терять.

Важно установить личные отношения, пояснил мне однажды Мерсер, когда я спросила у него, как обучают такой работе. Нащупать общую тему, а потом навести собеседника на мысли о людях или вещах, которые были ему дороги и которые ему жаль терять.

Мерсер продолжал говорить, несмотря на то что из наглухо запертой каморки не слышал никакого отклика.

— Я поручил патрульному офицеру доставить сюда вашу жену, Эрик. Она хочет видеть вас. Хочет, чтобы вы вышли отсюда целым. Вам никто не причинит вреда, даю слово.

Майк припал губами к моему уху.

— А вдруг Пост терпеть не может свою благоверную, что тогда? Кое-кто из моих знакомых уже порядком подустал от радостей семейной жизни и скорее бы дал себе прострелить башку, чем вернулся бы домой после такой вечеринки.

Мерсер говорил минут десять, но ответа все не было. Чтобы выйти из тупика, надо было нащупать болевую точку Поста. Мерсер сделал небольшую паузу, и коллеги сообщили ему новые сведения о личности Эрика.

— А дети, Эрик? Подумайте о детях.

Опять молчание.

— Когда я говорил с Мамдубой, он мне много рассказывал о вашем отце, о его путешествиях по Африке, о его смелости. О том, какой это был замечательный человек.

Кэрри, пятясь, приблизилась к нам и, прикрывая рукой мини-приемник, державшийся у нее за ухом, стала к чему-то прислушиваться. Затем она посмотрела наверх, и я проследила за ее взглядом.

Один из мужчин, забравшихся на мостик, энергично жестикулировал обеими руками. Его движения напоминали пантомиму, он делал вид, будто что-то опускает вниз. Но в действительности ничего не было видно.

Указывая рукой наверх, я одними губами спросила Кэрри:

— Что происходит?

Ответил Майк, наклонившись к моему уху и еле слышно прошептав:

— Волоконно-оптическая камера. В толщину не больше швейной иглы. Ее опускают в щель между досками. Скоро мы увидим, что происходит внутри. Один ли Пост, там ли Клем, жива ли она.

Три минуты спустя Кэрри кивнула нам, подняв большой палец вверх.

— Клем там. Похоже, она жива. — Информацию передавал тот, кто следил за монитором из командного пункта, расположенного где-то в музее. — Она связана, и во рту у нее кляп. Она не двигается, только моргает глазами. — Кэрри замерла, выслушивая очередную информацию. — Точно, ее глаза открыты. Она в порядке.

Кляпом для Клем наверняка послужил кусок льняной ткани, в которую наподобие мумии была запелената Катрина Грутен.

— В руках у него пистолет, — сообщила Кэрри, — и ружье на коленях. Сидит прямо возле девушки. Повалил ее на пол, руки и ноги жертвы связаны за спиной.

— Мерсер это может слышать?

— Он слышит в точности то же, что и я. Информация поступает одновременно нам обоим.

Группа захвата никак не могла решить, брать дверь приступом или нет. Новейшие высокотехнологичные устройства существенно облегчали им работу, которая обыкновенно велась наугад. Если преступник отказывался добровольно сдаваться, начальник операции мог в конечном счете передать по рации приказ о штурме или же ждать до тех пор, пока страх, голод или изнеможение не заставят его сдаться.

— Говорите со мной, — снова и снова обращался к нему Мерсер спокойным и ровным тоном. — Говорите со мной, Эрик. Мы здесь, чтобы разрешить эту ситуацию.

Эти повторяющиеся три слова были девизом подразделения. С их помощью специалисты могли достучаться до человека и вызвать его на откровенность. Могли выяснить, что привело его к такому выбору. Могли увлечь его разговором о чем угодно — о спорте, погоде, коллекционировании марок, европейской живописи, и таким образом отвлечь его внимание, а значит, отвести опасность от заложника и в конце концов сломить сопротивление преступника.

Подобная тактика, насколько я знала, срабатывала довольно часто. Но если достучаться до преступника не удавалось, последствия могли быть самые печальные.

Мерсер принялся бить в одну точку — говорил и говорил о заслугах Виллема Ван дер Поста. Возможно, кто-то связался по телефону с женой Эрика и узнал, что он просто обожал отца.

— Я рассматривал снимки в кабинете Мамдубы, Эрик. Отец на этих фотографиях выглядит настоящим героем. Там есть снимки, где и вы, совсем еще маленький, стоите рядом с ним.

Мерсер, как мне показалось, проговорил в пустоту более получаса, пока последовала хоть какая-то реакция. Пост откликнулся лишь после того, когда Мерсер упомянул об оружии.

— Я знаю о том, что вы вооружены, Эрик. Но вы ведь не собираетесь ни в кого стрелять. Скажите, что нам сделать, чтобы вы вышли оттуда?

— Так вы думаете, что я не применю оружие?

По коридору эхом прокатился его голос. Это был Эрик Пост, мы угадали. Голос его был зловеще тихим, но акустика просторного помещения была такова, что он многократно усилился.

— Отпустите девушку, Эрик! Тогда мы сможем…

— Да что вы можете, мистер Уоллас? Отпустите меня домой? — Пост расхохотался.

— Я хочу выяснить, что именно вас расстроило, возможно, в наших силах это исправить. Мамдуба говорит…

— Не говорите, бога ради, об Элайдже Мамдубе. Это никому не под силу исправить. Просто изменился мир. Раньше мой отец был для них героем. Здешние основатели все твердили, как им сказочно повезло с моим отцом. А нынче он вроде парии. Я сюда попал еще ребенком, когда мы приплыли из Африки. И каждый сотрудник музея буквально боготворил моего отца.

— Но и сейчас мало что изменилось.

— А сейчас бросились спасать планету, охранять исчезающие виды, — раздраженно возразил Эрик. — Вы думаете, это благодаря ученым здесь собраны такие роскошные экспозиции? Как бы не так… только благодаря охотникам. Да, это было для них развлечением. Мой отец по крайней мере был честен. Своеобразный спорт для богатых англичан и американцев. Они выбрасывали кучи денег на путешествия в самое сердце диких земель. Если бы эти люди не любили убивать животных, Уоллас, то, как вы думаете, чем бы заполнили эти диорамы?

Мерсер не ответил на прямой вопрос.

— В детстве вы участвовали в тех сафари, что устраивал ваш отец?

— Уже тогда многое изменилось. Когда отец был совсем молодым, когда «цивилизация» еще не захватила Африку, — сказал Пост насмешливо, — запасы дикой природы казались неистощимыми. Мой отец был превосходным стрелком, умел защищать свой дом и родных, добывать пищу.

Похоже, он поменял позу, потому что я расслышала какие-то шорохи.

— Болваны, которые приезжали туда с экспедициями, хотели перестрелять все, что только можно. «Хорошо, будет вам слон, — говорил им отец, — подстрелим все, что хотите». — «А можно два слона — один для музея, второй для меня? И еще, Виллем, мы бы взяли несколько горилл. И, знаете, тогда неплохо бы подстрелить еще одного или парочку каннибалов». Ты, Уоллас, мог бы попасть под раздачу. Эх, старые добрые денечки Тедди Рузвельта. Славные. Очень славные.

Мерсер не прерывал его монолога. Я понимала, что он выжидает ради Клем.

— И что ваш отец?

— Ну он предостерегал этих ненасытных охотников о возможных последствиях. Пытался им втолковать, что животных становится меньше и не все заказы могут быть выполнены. Но никого это не волновало.

— Но его трофеи, его коллекции все теперь…

— В забытьи, вот где они теперь. Помню, как я гулял с отцом по музею, держась за его сильную, твердую руку. Повсюду на экспонатах стояло его имя. Он был настоящим великаном среди этой братии — совета попечителей, администрации. «Эрик, этого уложил я», — бывало, говорил он мне. И дальше рассказывал историю. «Видишь того орла в короне? Он поднял в воздух обезьяну, взрослую такую особь, и понес себе на обед. А я его самого сбил одним выстрелом, прямо в гнезде». Но теперь имя Виллема Ван дер Поста здесь табу. Все, что он когда-то добыл, упрятано в шкафы или кладовки. А что Мамдуба? Этот даже слоновьего бивня не добудет, даже если жизнь его будет от этого зависеть.

— Так вот, что вам нужно, Эрик? Вы хотите…

— У меня уже есть то, что я хотел, детектив. Я получил именно то, что мне нужно.

Пост нервно ходил взад-вперед по замкнутому помещению. И все слышали его шаги.

— Девушка, — произнес Мерсер громче и тверже, чем прежде. — Не смейте к ней прикасаться.