— Эй, Алекс, Клем в порядке. С ней все хорошо. — Кэрри махнула мне рукой, приглашая зайти в хранилище.

Когда Мерсер, а следом за ним и другие члены группы захвата ворвались в каморку, никаких выстрелов не последовало.

Один из спецназовцев надел на Поста наручники и отвел от Клем. Пока Майк и Мерсер ее развязывали, в переполненной донельзя комнатушке появились два медика и принялись осматривать заложницу, чтобы определить, нужна ли ей срочная помощь.

Я подошла к Посту и сказала, что, как только мы спустимся вниз, мне нужно будет с ним поговорить. Не имело смысла зачитывать сейчас ему права Миранды или советовать прибегнуть к помощи адвоката.

— Не тратьте своего времени, мисс Купер. Мне нечего вам сказать. Не выберись вы этой ночью из подвала, ничего подобного могло бы не случиться.

Мне даже не пришлось объяснять Майку, что я была все-таки права и угодила ночью в ловушку. Он взглянул на меня и все понял.

По лицу Клем текли слезы, но никаких видимых повреждений на теле заметно не было. Она сидела, опираясь спиной на стеллаж, заставленный человеческими черепами, и Мерсер растирал ее затекшие от веревок запястья.

Майк вышел, бросив мне на ходу:

— Я больше спец по жмурикам. А слезы, сопли и сочувствие — это уж по твоей части.

Я опустилась рядом с Клем на колени, и она обняла меня свободной рукой.

— Не волнуйтесь, Клем. Все уже позади.

Отведя с ее лба упавшие волосы, я заметила у нее на лбу царапины и подозвала врачей.

Клем слабо улыбнулась:

— Ничего страшного. Вы знаете, сколько раз я роняла себе эти стрелы на ноги? Маргарет Мид пришла бы в ужас от такого обращения с ее экспонатами. Но яды, которыми они пропитаны, действуют только свежими, а стрелы пролежали тут три или четыре десятка лет. На самом деле я больше боялась винтовок.

Майк уже осмотрел огнестрельное оружие и сообщил нам из коридора:

— Не заряжено. Ни один ствол. Я даже сомневаюсь, что они вообще могут стрелять.

— Какая же я дуреха! — воскликнула Клем. — Я бы не стала его слушаться, если б это знала.

— Главное — вы живы, — подбодрил ее Майк. — Значит, все, что сделано, правильно. И вы себя вели мужественно.

— Нужно забрать ее в больницу Рузвельта, — вклинился в разговор один из медиков. — Можете продолжить беседу там. Мы должны ее обследовать.

— Всего пару минут, и я в вашем распоряжении, — кивнула Клем. — Но мне надо кое-что сообщить детективам. Вы позволите?

Врачи, конечно, не были в восторге, но собрали свои инструменты и вышли в коридор. Клем все так же сидела на полу, скрестив ноги и растирая лодыжки.

— Он мне кое-что рассказал о Катрине. О том, как…

Она посмотрела на меня и изо всех сил прикусила губу, чтобы не расплакаться.

— Именно потому я решила, что он и меня собирается убить. А потом себя. У него были ружья. И эти стрелы, которые, как он думал, были отравленными. Еще и топор какой-то подобрал…

Вероятно, именно последнее обстоятельство заставило руководителя операции отдать приказ о штурме.

— Вы знали о существовании лестницы из кабинета Мамдубы?

— Нет, ни разу о ней не слышала. В эти угловые башенки вообще редко попадали простые смертные вроде меня.

— Когда появился Пост, при нем было оружие? — спросил Майк.

— Я даже не заметила, как он появился. Потому что, — тут она улыбнулась, — когда Мамдуба вышел с вами из кабинета в приемную, я не смогла удержаться, чтобы не подойти к его столу. Мне стало любопытно взглянуть, что за документы там лежали. Это во мне, боюсь, уже навсегда.

— Ну и что Пост?

— Я услышала, как открылась дверь. Обернувшись, я увидела направленное на меня дуло пистолета. Эрик меня схватил за руку и приказал молчать под угрозой смерти.

— Он знал, что вы там?

— Нет, мне кажется, он думал, что там вы. Об этой лестнице только Эрик, наверное, и знал. Приходя с отцом в музей, он нередко там играл. Он сам мне это сказал, когда затащил туда. Он даже помнит, кому этот кабинет принадлежал раньше.

— Но зачем, как вы считаете, он там околачивался?

— Подслушивал ваш разговор с Мамдубой, хотел выяснить, что вы уже знаете об этом убийстве. Его интерес подстегнул Зимм, сообщив всем, что я могу быть в городе уже сегодня. Поэтому Пост стоял на потайной лестнице и слушал. И никак не предполагал застать меня в кабинете одну. Поэтому у него и запасного плана не было. Так перед ним возникла проблема, как от меня избавиться. Наконец он придумал, куда меня можно упрятать. Об этом… — Клем нелегко было произнести название ненавистного ей места, где было собрано столько человеческих костей.

— Этом костяном склепе, — сказал за нее Майк.

— Эрик знал обо всех сторонах деятельности отца? — поинтересовалась я.

— Вы имеете в виду осквернение могил? Нет, не знал на протяжении многих лет. Обо всем он узнал год назад, когда стал готовить совместную выставку. От брата.

— Брата? — удивился Майк.

— А помнишь, во время одной из встреч Эрик упомянул, что его старший брат остался жить в Кении? Продолжил дело отца. Я еще тогда подумала, он, должно быть, устраивает сафари и всякие музейные экспедиции.

— Кирк Ван дер Пост. Он ему сводный брат. На восемь лет старше Эрика. Мать Кирка умерла от малярии, и отец женился во второй раз. Когда Эрику исполнилось двенадцать, его не стало. Сводные братья поддерживали связь, и когда Эрик написал Кирку, что будет участвовать в организации выставки на базе Музея естествознания, тогда и узнал от него, что все отцовские коллекции разобраны и упрятаны в хранилища. И более того, отдельные экспонаты собираются вернуть коренным племенам.

— А как об этом узнал сам Кирк?

— У него контакты с музеем Макгрегора, в Южной Африке.

— Когда братья выросли, из них кто-нибудь был в хранилищах?

— Да кто бы их туда пустил? Прав у них было не больше, чем у посторонних посетителей. После убийства отца Эрик лишь в прошлом году впервые попал в музей. И только представьте, какие возможности эта выставка перед ним открыла. Главное, что он мог свободно ходить по музею и осматривать все, что хотел.

— А Кирк тоже хотел забрать кости?

— И еще много чего в придачу. Из разоренных могил подняли много разных вещей, которые в то время не очень-то и ценились. Изделия из бронзы, деревянные надгробия из Суахили, терракотовые статуэтки. Они хранятся, должно быть, где-то с рогами носорогов и слоновьими бивнями. И такого добра насобирал Виллем Ван дер Пост на несколько сот тысяч. Можно было хорошо заработать, если продать музеям или, еще лучше, на вечно процветающем черном рынке.

Стало быть, мы находились посреди солидного капитала в костяном эквиваленте.

— Но как узнал об этом Кирк?

— Он достаточно долго пробыл в Африке, чтобы понять, чем занимался его отец. А еще он унаследовал кое-какие из его ранних полевых журналов.

— Что-что он унаследовал? — переспросил Майк.

— Личные журналы с заметками о путешествиях. Документы, касающиеся экспедиций, нечто вроде гроссбуха с записями по каждому экспонату, какому музею он продан или где хранится. Эрик Пост с полным равнодушием отнесся к нашей идее возврата костей. Он считал ее глупой затеей, этакой данью в духе политкорректности. Ведь в этом плане ни один музей не безупречен. Пятьдесят, а тем более сотню лет назад все было совсем иначе. Но тут Катрина в последнюю неделю своей жизни наткнулась на нечто гораздо более ценное.

— Пост вам про мышьяк говорил?

Клем кивнула.

— Он словно бы оправдывался передо мной. Сказал, что поначалу хотел только подорвать ее здоровье, чтобы ей захотелось вернуться домой в ЮАР. И что те незначительные дозы мышьяка, которые он подсыпал в ее напитки, когда они задерживались на работе допоздна, ни в коем случае не были смертельными.

Доктор Кестенбаум говорил то же самое. Если бы это систематическое употребление небольших доз яда со временем прекратилось, у Катрины был бы шанс восстановить здоровье. Когда судебно-медицинская экспертиза подготовит результаты токсикологического анализа образцов волос Катрины, мы более точно узнаем, когда и с каких доз ее начали отравлять.

— Пост знал об изнасиловании?

— Да, от Анны Фридрих. — Как та и сказала на одном из собраний, но тогда Пост прикинулся, что не понимает, о чем речь. — Это происшествие сыграло ему на руку. Как и события 11 сентября. Все думали, и даже сама Катрина, что симптомы ее недомогания — следствие стресса после пережитого сексуального насилия и атак террористов. Будто она, как и все, пребывала в страхе перед возможными бомбардировками и вирусом сибирской язвы.

Каждый из нас помнил, какими пытками для нас стали дни той ужасной катастрофы.

— Катрина не хотела уезжать из Нью-Йорка, пока не найдет кости представителей коренных народностей Африки. Она собиралась вернуться домой не с пустыми руками. Пост же хотел ускорить ее отъезд, ослабить ее решимость.

— Но что-то его вынудило изменить планы, — заметила я.

— Прямо перед Рождеством Пост подумал, что именно об этом я упоминала в том электронном письме, которое вы, Алекс, попросили меня разослать. Поэтому ему так не терпелось у меня об этом узнать. Было же вот что. Когда Катрина устраивалась на работу в музей Макгрегора, в городе Кимберли, ей стало известно, что они уже начали идентифицировать хранившиеся у них останки и возвращать их для погребения исконным народам и племенам.

С ней связался кто-то из тамошних кураторов. Попросил узнать о трофеях Виллема Ван дер Поста, попробовать лично их осмотреть и добиться у Мамдубы помощи в их возвращении на родину. Звонивший имел какие-то связи в Африке с Кирком. И он знал, что Эрик Пост работал в Метрополитен. Катрине было предложено переговорить с Постом и попробовать выйти через него на музейную администрацию. Исходили из тех соображений, что Эрик несказанно обрадуется, что ему дали шанс восстановить репутацию его отца.

— И он снова отверг ее предложение?

— Да. Но у Катрины родилась другая идея. А именно привлечь на свою сторону вдову Поста и заручиться ее поддержкой в этом благом деле.

— Мать Эрика? — Пост упоминал о ней, рассказывая об обстоятельствах переезда сюда. Он сказал, что во времена его детства она серьезно болела и подолгу находилась в больнице, из-за чего он и попал в интернат. — Значит, она еще жива? И как Катрина на нее вышла?

— Помогли музейные архивы. Собственно, переписка, которую вели с ней после смерти Виллема.

— Но в каком состоянии она должна находиться, если столько лет провела в больнице? — изумилась я.

— В плохом, конечно. Психическое расстройство, глубокая депрессия, от которой она страдала почти всю жизнь. Достигнув юности, Эрик прервал с ней отношения.

— Вы знали об этом?

— Нет. Но Эрик подумал, будто Катрина могла со мной поделиться. Связывая меня, он бросал какие-то фразы о своей матери, а это я уже после додумала.

— Его мать и Катрина встретились?

— Они связались по телефону. Миссис Пост передала Катрине полевые журналы, которые Виллем вел в последние годы жизни. Те, что не достались Кирку. Посту-старшему было что скрывать, не только контрабандную слоновью кость.

— Что же?

Клем набрала в грудь воздуха и посмотрела на меня.

— Его смерть была не такой, какой вам описывал Эрик. Умер его отец совсем не как благородный охотник, защищающий животных от браконьеров.

— Что было на самом деле?

— Виллем Ван дер Пост затеял очередное сафари. И его почти до смерти затоптал слон. Участников сафари он отправил с другими проводниками, предполагая, что они вернутся с подмогой и заберут его из джунглей.

Мы молча смотрели на Клем, ожидая продолжения.

— Прошло несколько дней. У Виллема вышли запасы еды, он потерял много крови. — В этом месте она окинула взглядом окружавшие нас полки с костями. — Это невероятно, но он застрелил своего слугу, своего носильщика. Аборигена, который ознакомил его с Африкой, защищал его на протяжении десятков лет. Он съел его…

— Можете не продолжать. Мы представили картину, — остановил ее Майк. — Ничего удивительного, что его жена захотела даже сменить имя.

И неудивительно, что она так и не вышла из депрессии, в которую погрузилась, едва узнала всю правду.

— И вот в тот декабрьский вечер, когда Катрина пришла из больницы с полевыми журналами, что могли еще больше пошатнуть репутацию Виллема Ван дер Поста, она совершила ошибку, показав их Эрику. Наивно полагая, что они заставят его взглянуть на всю ситуацию с нашей позиции. Убедят его в том, что за все годы репрессий против аборигенов пришло время вернуть им долги.

— Наверное, тогда он и решил ее убить, — сказала я.

— Мощной дозой мышьяка, — добавил Майк. — Где-нибудь в этом мавзолее.

Я обвела взглядом комнату, со всех сторон на нас смотрели зловещие черепа и скелеты.

— Прямо здесь?

Мерсер был другого мнения.

— Ее здесь могли найти. Как и в прочих подобных каморках. Скорее всего, он убил ее в подвале. Зимм провел меня в такие закоулки, которые без звукового локатора и не обнаружишь. Глухо, сухо и прохладно. И в них стоят огромные порожние контейнеры, куда запросто можно упрятать тело. Его там просто так не обнаружить, и запахов никаких не слышно. Наверное, он притащил туда саркофаг, потом принес тело Катрины и просто задвинул над ней крышку.

— А Бермудес, по-твоему, был соучастником?

— Он стал им случайно. — Клем попыталась встать на ноги, и я ей помогла подняться. Она несколько раз присела, разгоняя застоявшуюся кровь. — Я спросила, помогал ли ему тот рабочий, который на прошлой неделе упал с крыши музея, в… устранении Катрины. Я предположила, что он мог покончить с собой из чувства раскаяния.

— И что ответил Пост?

— Сказал, что я глупа, если могла подумать, будто он решил обратиться за помощью к какому-то слесарю. Бермудес возглавлял бригаду грузчиков, которые заносили саркофаг в трейлер. И вероятно, прочел в газетах о Катрине. Пришел в кабинет к Посту и, как тот сказал, потребовал денег, мотивируя это тем, что знает нечто о смерти Катрины. В общем, шантажировал. Пост дал ему часть денег сразу, а остальное пообещал принести к концу недели. Ну а дальше все уже в курсе, чем закончилась для бедняги та встреча в пятницу у водяного бака.

— Он сознался в том, что столкнул Бермудеса с крыши? — уточнила я.

— Только рассмеялся и сказал, что в прошлую пятницу на крыше их пути разошлись.