С Рене мы встретились за утренним кофе. В три часа ночи я наконец заснула и даже не слышала, как в семь утра Дэвид выскользнул на улицу погулять с собакой. Я попросила банный халат и запасной ключ от моей квартиры. Внутри было слишком холодно, чтобы принимать душ, — окно еще не поменяли. Я забрала комплект тонкого шелкового термобелья и надела его под угольно-серый брючный костюм. Хоть раз прогноз погоды оказался точным, и я мерзла от одних сообщений о надвигающемся буране.

В половине девятого я спустилась вниз и подождала Майка. Обычно перед Рождеством жильцы давали щедрые чаевые служащим, поэтому они стали необычайно внимательными. Открывали дверцы машины, помогали женщинам с детскими колясками сесть в лифт, носили покупки. Столы и окна отделанного мрамором холла украшали цветы, и все, кроме меня, выглядели радостно, когда отправлялись на работу в эту последнюю неделю уходящего года.

— Как сегодня утром поживает моя маленькая Нанук?

Пальто я оставила дома и, несмотря на деловой костюм, решила надеть парку.

— Думаешь, перебор? — спросила я Майка, открыв дверцу машины.

— Нет, если ты собираешься ночевать в иглу. Ты хоть поспала немного?

— Приняла горячий душ и вырубилась, как лампочка. Послушай, я хочу извиниться за то, что вчера нарисовалась у тебя на пороге. С моей стороны было грубо не…

— Да, было.

Я обернулась и заглянула Майку в лицо. Он шутит? Но улыбки не было.

— То есть это на тебя не похоже. Я не знал, кто, черт возьми, почти ночью воскресенья звонит в домофон. Я просто подумал, что большинство людей сначала позвонили бы по телефону. Ты — последний человек, которого я ожидал услышать по интеркому.

— Но…

— Что «но»? Ты всегда ворчишь, когда я появляюсь в разгар твоих романтических игр, как будто это последний раз, когда ты трахаешься.

— Откуда мне было знать, что я прерываю интимную сцену в твоей темной маленькой берлоге? В последнее время ты не слишком-то распространяешься о своей личной жизни. Если дашь мне хоть слово вставить, я извинюсь перед тобой. И перед… перед… У нее есть имя, детектив?

Выезжая на шоссе ФДР, Майк сосредоточился на скользкой дороге.

— Может, я буду говорить о твоей гостье просто «она»? Не возражаешь? — Я выдала список вопросов о безымянной личности в постели. — Я испортила вам вечер? Как ты с ней познакомился? Ты уже думал насчет того, когда вытащишь ее из шкафа и позволишь своим друзьям…

— Валерия.

— Это было не слишком сложно? Валерия. Хорошее имя. Ладно, расскажите мне о Валерии, мистер Чэпмен. Или я слишком тороплю события? Я пытаюсь начать с самого простого.

— Она архитектор. Единственная женщина в довольно крупной фирме. Занимается дизайном больших городских проектов, от планировки новых зданий, примыкающих к Бэттери-парк, до проектирования спорткомплекса «Майами-Хит».

Думаю, ответ меня удивил. Я слишком долго молчала, и Майк догадался о моих мыслях.

— А ты ждала барменшу? Или продавщицу орехов со стадиона «Янки»?

Я покраснела и запротестовала:

— Я не ждала ничего конкретного. — За годы нашей совместной работы у Майка было много мимолетных романов, в основном с женщинами, которые вели такую же суматошную жизнь, как он, — журналистками, стюардессами, актрисами — и почти никто из них не добился успеха в своем деле.

— Тридцать два года. Училась в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, специализировалась по истории Средневековья. Она может всю ночь рассказывать о правлении святого Бенедикта, цитировать строки из «Хевлока-Датчанина». Не воображай, что тебе это будет интересно, блондиночка, но для меня — это словно магия какая-то.

— Похоже, она…

— Влюбилась в готическую архитектуру — летающие крепости и лучистый стиль. Аспирантуру закончила в Стэнфорде. Даже не думай играть со мной по этой теме, крошка. Теперь я всех за пояс заткну в этих вопросах из «Последнего раунда».

— Мне бы очень хотелось…

— Только не надо снисходительности. Она не глупее твоих чертовых друзей.

— А чего ты так распалился? Я просто хочу с ней познакомиться и пообщаться.

— Якобсон.

Я хлопнула по приборной панели.

— Так вот почему ты скрытничал! — Я рассмеялась. — Она тоже еврейка?

— Думаешь, ты единственная женщина, которую я должен находить интересной?

— Думаю, я рада, что ты вышел из своего маленького ограниченного мирка и…

— Ты рявкаешь на меня потому, что ревнуешь. Вчера вечером я оказался прав. Ты не можешь отважиться на большее, вот и бесишься. Ты распоряжаешься мной двадцать четыре часа семь дней в неделю, а когда у тебя появляется очередной модный кавалер, морочишь мне голову.

— Не могу поверить, что ты вот так характеризуешь нашу дружбу. Я бы сделала все ради тебя. Да и ты тоже — ты все время это доказываешь. Почему я не должна желать тебе счастья?

У Майка не было причин говорить мне гадости. Я откинулась на спинку сиденья и заставила себя еще раз разобраться в своих чувствах по поводу наших отношений. Конечно, я допускала, что он может завести серьезный роман не с католичкой, и, несмотря на его очевидный ум, часто ломала голову, не видит ли он угрозы в женщинах, добившихся профессионального успеха. Может, время от времени мы оба боролись против нашего обоюдного влечения. Я ненавидела мысль, что просто завидую его возлюбленной.

Я отогнала мрачные мысли и улыбнулась Майку, надеясь успокоить его шуткой:

— Чего ты не понимаешь, так это каким лестным я все это нахожу.

— Точно.

— Везучая, интересная, умная еврейка. Пэт Маккинни мог бы решить, что это я открыла тебе глаза на другой тип женщин.

Вместо того чтобы ответить остроумной колкостью, Майк огрызнулся:

— Вал совсем на тебя не похожа.

— Не будь букой. Ты же знаешь, я просто шучу…

— Она невезучая, Куп. Ты самая везучая женщина, которую я знаю, а Вал давно пора получить большой кусок удачи. — Я не видела Майка таким напряженным с того дня, как ранили Мерсера. Не так-то просто его успокоить!

Я не знала, в какое русло направить разговор. С какой бы стороны я ни зашла, я натыкалась на глухую стену. Я смотрела в окно, наблюдая, как дворники возят мягкие хлопья снега из стороны в сторону, и ждала, когда Майк заговорит сам.

В туннеле под зданием ООН мы застряли в пробке. Впереди собрался паровозик из трех машин. Майк заговорил, но было темно, и я не видела его лица.

— Думаю, Слоун-Кеттеринг — не самое лучшее место для знакомства с девушкой.

Современный онкологический центр занимал целый квартал на Йорк-авеню и находился посередине между квартирой Майка и моей. Многих моих друзей лечили и спасли гениальные врачи этого центра. Майк говорил, а я смотрела на тень от его профиля.

— После ранения Мерсера я решил, что обязан сдать кровь: возместить все пинты, которые пошли на его лечение. Все ребята это сделали. Я решил пойти в Слоун-Кеттеринг. Мне показалось, что это самое подходящее место. Я увидел ее, когда первый раз был в центре переливания крови. Она отдыхала на одном из лежаков, как будто на пляже. На голове у нее был черно-синий шелковый шарф, завязанный узлом на затылке, а на лице — широченная улыбка. Она болтала с медсестрой. Такой светящейся кожи я еще не видел. В тот день мы поговорили минут пятнадцать. Ей надо было тоже сдать кровь — какие-то анализы для экспериментального лечения. Она допивала сок перед уходом, а я только готовился к процедуре. Правда, этого времени мне оказалось достаточно, чтобы узнать, как ее зовут и где она работает.

Майк вырулил из пробки и, попав в правый крайний ряд, выполз обратно на мокрое шоссе.

— Мы не виделись больше месяца. Я не знал, что у нее под шарфом нет волос, а она боялась сказать мне. Боялась, что я не захочу сделать следующий шаг.

Я вспомнила женщину в постели Майка. Я видела ее мельком — лишь стройное очертание тела под одеялом и коротко подстриженные темные волосы на подушке.

— Какой у нее диагноз?

— Я предпочитаю прошедшее время. Был. У Валерии был рак груди. Быстро прогрессирующий. У них в семье никто этим не болел. В прошлом году ей сделали мастэктомию и провели какую-то радикальную химиотерапию. Теперь она здорова.

Он помолчал и, отвернувшись от меня, взглянул на реку:

— Я уверен в ней, Куп.

— Разумеется, так и должно быть. У тебя целая встроенная секция веселья! Но почему ты думал, что Мерсер, Вики, Джейк и я не сможем этого понять?

Он ничего не сказал, только кивнул. Возможно, Майк хотел скрыть от друзей не Валерию, а собственную уязвимость.

— Как насчет следующих выходных? Мы с Джейком можем устроить праздничный ужин.

Майк оторвал взгляд от дороги, посмотрел на меня и хихикнул.

— Вот видишь, я знала, что могу заставить тебя улыбнуться. Джейк готовит, я мою посуду.

— Она тебе понравится. Вы можете без умолку болтать о Чосере, Мэлори, «Страннике мира» — всей этой средневековой английской литературе, в которой вы поднаторели. — Знакомая усмешка пропала. — Просто она быстро устает. Если не возражаешь, давай встретимся вечером, но рано.

Я обругала себя за несерьезное отношение к таинственной женщине Майка. Я знала, какое это благословение — хорошее здоровье и наследственность. Вчера вечером, пока Валерия покоилась в надежных объятиях своего поклонника, я бродила по темным улицам Манхэттена и бесилась, воображая, будто могу заручиться помощью Майка, как Гиневра поддержкой своего рыцаря. Ну почему я не осталась дома и не поговорила с Джейком?

Майк высадил меня перед зданием суда. Я купила нам кофе и поднялась в свой кабинет. На голосовой почте оказалось сообщение от Лауры, предупредившей, что из-за плохой погоды она не успеет вернуться из Стейтен-Айленда, и два сообщения от Джейка. Он просил меня перезвонить. Первое было сочувственное, второе — настойчивое и угрюмое. Я не стала отвечать ни на одно.

Неделя обещала быть тихой: многие сотрудники взяли отпуск на время судебного перерыва между Рождеством и Новым годом.

Первой позвонила Сильвия Фут. Она подтвердила, что собрание назначено на два часа дня, и спросила, слышала ли я о ночной краже. Полиция снова прочесывала здание колледжа, и Фут опять стала относиться ко мне враждебно.

Майк вошел, когда я уже вешала трубку. Он взял телефон, позвонил в отдел информации и спросил ресторан «Майклз». Автомат соединил его напрямую — окружному прокурору это обойдется в лишние тридцать центов.

— Доброе утро. Это Джейк Тайлер, новости «Эн-би-си». Я звонил вчера вечером, чтобы заказать столик.

— Он хотел столик в алькове, под окном, — шепотом подсказала я Майку.

— Да, да, он самый. Он мне не понадобится. Буду признателен, если вы отмените мой заказ. — Он повесил трубку, снял пальто и бросил его на стул. — Тебе лучше? По крайней мере, когда он явится туда со своим таинственным источником, места для них не будет.

Телефон зазвонил снова, и Майк снял трубку.

— Привет, Джейк. — Он вопросительно посмотрел на меня.

Я одними губами произнесла: «Нет».

— Нет. Я ее не видел. Думаю, она переночевала у Дэвида и Рене. Ты здорово ее разозлил, приятель. Но ничего такого, что нельзя исправить тремя дюжинами желтых роз и ползаньем на коленях в грязи. О, еще местонахождение девицы, которую укокошили в эти выходные. Перезвони, когда у тебя это будет, Джейк. Как только она придет, я передам, что ты просил позвонить.

Майк нажал кнопку, и связь разъединилась. Не успел он положить трубку на место, как телефон зазвонил в очередной раз.

— Кабинет мисс Купер, и она действительно не хочет говорить с таким придурком, как ты. — Майк помолчал. — Ой, простите, Ваша Честь. Я здесь новенький. Думал, что это просто еще один псих, донимающий звонками симпатичного прокурора.

Майк передал мне трубку.

— Да, сэр, я узнаю имя. Нет, думаю, она уехала на неделю, но я сейчас же приду. Да, я сама разберусь. — Я вернула телефон Майку. — Займись чем-нибудь полезным. Мне надо спуститься в третий общий. По одному из наших старых дел намечается небольшой кризис, а сотрудница взяла отпуск на неделю.

Я надела на шею цепочку с удостоверением и, сбежав по лестнице, спустилась на лифте до четвертого этажа, к залам суда, где разбирали мелкие преступления. Мой заместитель, Сара Бреннер, была в декрете, она родила в середине лета и еще не скоро вернется в отдел. К сожалению, откладывать ежедневно поступающие дела о нанесении увечий не получалось даже в самый разгар расследования убийства.

Я вошла в третий общий зал через двойные двери-вертушки и оглядела скамейки в поисках Хуана Модесто. Его нигде не было. Судья Финк попросил меня переговорить с секретарем, и судебный пристав, отцепив металлическую цепь, впустил меня.

Я подошла к столу секретаря. Она попросила меня наклониться: судья беседовал с обвиняемым по делу о краже в магазине, и она не хотела мешать ему.

— Вы знакомы с этим делом?

— Довольно хорошо, — ответила я, припоминая факты. — Модесто избил и изнасиловал свою подружку. До вынесения приговора отпущен под залог. Она не хотела с нами сотрудничать, утверждала, что он требовал отказаться от обвинений, угрожая похитить ее дочь и увезти в Доминиканскую Республику. В последний раз, когда рассматривали это дело, судья подписал охранный ордер. Кажется, мы добились отсрочки до конца января, и надеемся, что после праздников сможем ее переубедить. Простите, но меня не просили явиться сюда сегодня. Я не знала, что дело стоит на повестке.

— Нет, нет. Вы знаете, как выглядит потерпевшая?

— Да. Я встречалась с ней несколько раз. — В начале месяца я провела с ней почти целый день, пытаясь убедить ее подать иск. Вместе с моей молодой коллегой, которую назначили на это дело, я напомнила ей, что Модесто избивал ее все чаще и наносил все более серьезные травмы.

— Пройдитесь, пожалуйста, по проходу. Второй ряд, крайнее кресло слева. Скажите мне, кто, по-вашему, прячется под париком, солнечными очками и дамской накидкой?

Я покружила по оживленному залу, делая вид, будто ищу свидетеля.

— Не потерпевшая, если вы это хотели узнать, — сообщила я, вернувшись к столу секретаря.

— Судья просто хотел убедиться. Он думает, что это сам Хуан Модесто. Подошел ко мне, представился Лавинией Кабринас и заявил, что хочет просить судью Финка снять с Модесто все обвинения и отозвать охранный ордер. Мы подумали, что щетина и фальцет — слишком для мисс Кабринас, так что я предложила «ей» немного посидеть. Судья хочет, чтобы вы подтвердили это прежде, чем начнется слушание.

Я обернулась и снова взглянула на публику:

— Это точно не она. Я видела много людей, желавших уйти от правосудия, но чтобы так… Никогда.

— Будьте добры, подождите здесь, со мной.

Слушание дела о хранении наркотиков закончилось, и секретарь кивнула судье. Он объявил дело Модесто и внес его в повестку дня. Обвиняемый подошел к ограде и повторил свою просьбу жеманным голоском с мягким латиноамериканским акцентом.

Его окружили четверо судебных приставов, и судья Нил Финк велел ему снять очки, что тот охотно сделал. Следующей просьбой было снять парик. Модесто замер, и судья снова повторил просьбу снять парик. Когда он отказался выполнить требование в четвертый раз, судья приказал офицерам сорвать шапку черного акрила с головы истца. Двое держали его за руки, а двое дернули за поддельные кудри. Булавки не выдержали. Под париком оказались грязные волосы Модесто.

— Ваше освобождение под залог аннулировано, мистер Модесто. Арестуйте его, джентльмены. Вы возвращаетесь под стражу, сэр. А вы, мисс Купер, дадите делу ход и как можно быстрее представите его на рассмотрение «большому жюри». И прибавьте обвинения в препятствовании судопроизводству и правительственной администрации. Вы сможете это сделать до конца недели?

— Мы сделаем все, что в наших силах, Ваша Честь.

Меньше всего мне сейчас хотелось отвлекаться от дела Дакоты. Особенно на еще одну жертву семейного насилия, тем более такую, которая покрывает своего обидчика и не понимает, насколько серьезна сложившаяся ситуация и на что пойдет преступник, лишь бы избежать наказания.

Когда я вернулась к себе, Майк раскладывал пасьянс на столе Лауры.

— Тебя ищет Батталья. Похоже, он в ярости. Звонил Синнелези — жаловался, что ты забрала какие-то вещи из кабинета Барта Франкла. Батталья требует полный отчет. Говорит, что он просто в шоке: ты получила ордер на обыск, не проведя его через главное полицейское управление. Ты ведь знаешь порядок. Ты должна пойти к нему и успокоить. Я намекнул, что, может, тебя следует отшлепать.

— Спорю, он пас.

— Вообще-то он сказал, что я могу начать, а он присоединится потом.

— Ну, это единственный раз, когда ему придется меня подождать. В данный момент мне плевать на все эти политические формальности.

Я открыла папку Дакоты на списке имен и телефонов всех, проходящих по этому делу, и позвонила Локхарту в Уайт-плейнс. Мать Скипа передала трубку его деду, который, несомненно, сидел в своем любимом кресле на застекленной террасе.

— Мистер Локхарт? Это Александра Купер.

— Он только что ушел, мисс Купер.

— Кто только что ушел?

— Скип. Вы ведь его ищете?

— Нет, сэр. У меня несколько вопросов к вам.

— Чем вы так рассердили мальчика, мисс Купер?

— Я не видела Скипа сегодня и не говорила с ним. Я звоню потому, что, когда мы встретились с вами в первый раз, я еще не читала ваши дневники. Я ничего не знала о тайном саде Фриленда Дженнингса. Но вчера вечером я просмотрела ваши записи, и мне интересно, что стало с моделью острова Блэкуэллс. Она еще у вас, мистер Локхарт?

— Только не говорите, что не вы взбесили моего внука. Он чуть не разнес в щепки весь дом, пока искал эту чертову штуку.

Я сделала глубокий вдох:

— Скип ее нашел? Он взял ее с собой?

— Вы знаете, где она?

— Я думала, она у вас, сэр.

— Скип зол на меня, как шершень. Я посоветовал ему поговорить об этом с Лолой. Точно не помню, когда я видел модель в последний раз, но Лола знает. Наверное, она у нее. Позже Скип вернется и поищет в гараже. Я скажу ему, что вы спрашивали.

Опять все сначала.

— Спасибо, мистер Локхарт. Простите за беспокойство.

Я позвонила Сильвии Фут.

— Спросите, у кого из ваших профессоров есть машина? — Я подумала о погоде. — Четырехприводная? Думаю, мы сегодня днем должны съездить в Уайт-плейнс. Возможно, если все мы соберемся у Локхартов, старшего и младшего, нам удастся что-нибудь выяснить. Я бы хотела начать собрание у вас в кабинете, а потом наведаться туда. Вдруг старик прячет больше, чем говорит.

— Но…

— Я все объясню, когда мы приедем на место. Думаю, экскурсия нам очень поможет, Сильвия.

Может, сообщение, оставленное мной на автоответчике Сильвии вчера вечером, во время чтения дневников Локхарта, было ошибкой. Я подумала, что оно может встревожить всю группку — мол, мы нашли то, что кто-то из них скрывал, — но я просто хотела немного разворошить осиное гнездо перед сегодняшней встречей. Довольно с нас их увиливаний.

Майк положил ноги на стол Лауры. Я повесила трубку и выбежала, чтобы перехватить курьера, который разносил корреспонденцию за понедельник.

— У вас есть что-нибудь для меня, Гилберт?

— Как обычно, мисс Купер.

Я просмотрела конверты — вдруг пришла информация по нашим запросам. Толстенная стопка была перевязана резинкой и в основном состояла из поздравительных открыток от задрипанных юридических фирм и частных сыщиков, вульгарных календариков и ламинированных визиток, служивших великолепным напоминанием о том, кому не надо звонить в случае крайней необходимости.

В середине стопки я наткнулась на большой конверт. Обратный адрес был написан корявым почерком и казался почти неразборчивым. Я прищурилась и взглянула снова, потом прочла Майку имя. «Барт Франкл. Отправлено: суббота, утро».

— Откуда, блондиночка? Из рая или ада?

— Жутковато получить его именно сегодня. Его даже не похоронили еще.

— Думай, Ширли Маклейн. Думай, Дионн Уорвик. Открой, ну же!

Я взяла конверт за уголок, проковыряла в нем дырку ножом для бумаг со стола Лауры и, вытащив небольшой лист бумаги, прочла записку на желтой самоклейке, прикрепленной Бартом к странице.

Алекс,

Барт Франкл.

Все в моей жизни пошло кувырком. Я не собирался обманывать вас и постараюсь все исправить на следующей неделе, когда мы встретимся в вашем кабинете. Сегодня вечером я очень испугался. Думаю, за мной следили до самого дома. Когда пойду гулять с собакой, отправлю это письмо. Вот бумага, которую я взял со стола Лолы в день ее убийства. Клянусь вам, я не убивал ее.

Я подняла записку и посмотрела на вложение. Это была нарисованная от руки карта острова Блэкуэллс — примерно 1925 года, — очень подробная и с идеально выдержанным масштабом. Каждому зданию, каждому дереву, каждой скамейке и каждому валуну был приписан номер. Внизу страницы стояла подпись Фриленда Дженнингса.