Я позвонила в гостиницу «Четыре сезона», и администратор подтвердил, что Мэрилин Севен уехала этим утром.

– Хочешь, позову Чэпмена сходить с нами завтра? – спросил Мерсер.

– Позволь ему отвести мать на мессу. Мы с ним вчера немного поцапались. Если ты не прочь пойти без него, то меня это вполне устраивает.

– Как думаешь, почему эта Сетте играет в таинственность?

– Не знаю. Она очень хотела сохранить свой приезд в тайне от Лоуэлла Кэкстона. Но он мгновенно угадал, откуда у нас кой-какая информация. В любом случае, полагаю, ей нравятся театральные эффекты. Она сказала, что была актрисой, и, видимо, не избавилась от старых замашек. Кстати, культпоход в воскресное утро не повредит нам обоим.

– При одном условии. Сегодня ты пустишь меня переночевать к себе на диван. И не думай, что я собираюсь с тобой нянчиться. Считай, что благодаря этому мне не придется кататься домой и обратно. Батталья и лейтенант останутся довольны, а мы сэкономим на разъездах завтра утром.

– Я в вашем распоряжении, детектив Уоллес. Вы накормите меня ужином перед тем, как запереть на ночь?

– Я, кажется, уже несколько недель не ел китайской еды. С удовольствием съем утку по-пекински в «Шан-Ли Паласе». А ты?

– Уже слюнки текут. Только позвоню, – я набрала виньярдский номер, и Джейк снял трубку на первом гудке. – Как сегодня закат?

– Я сижу на веранде и пью коктейль, сейчас поеду на вечеринку к Луизе. А у тебя как?

– Длинный день. Мы только сейчас уходим из участка. Я поужинаю с Мерсером, и он проведет ночь у меня. Утром мы встречаемся с одной пугливой свидетельницей убийства.

– Хорошо, что он останется у тебя. Пусть никто не понимает, что происходит. Передай ему, что я безумно ревную, ладно? Я позвоню, когда вернусь с вечеринки.

– Передавай всем привет.

Мы с Мерсером уехали из здания полиции и провели тихий вечер за вкусным ужином в уютном ресторане. Припарковавшись у подъезда моего дома, Мерсер оставил на ветровом стекле служебное полицейское удостоверение, чтобы ночью никто не потревожил машину. Мы поднялись ко мне и устроились на диване, переключая каналы телевизора. Остановились на Си-эн-эн, потом позвонил Джейк и рассказал, что было на вечеринке. Я еще некоторое время посмотрела телевизор, пока глаза не начали слипаться, пожелала Мерсеру спокойной ночи и отправилась спать.

Проснулась я около семи утра. Мерсер уже успел сбегать за газетой и сварить кофе.

– У тебя тут шаром покати, – заметил он, осматривая практически пустые полки холодильника.

– Проверь в морозилке, у меня там всегда лежит упаковка английских булочек.

Пока я мылась, он нашел булочки и разогрел их в тостере. Мы уселись за обеденный стол, как супружеская пара, постепенно просыпаясь, читая любимые рубрики воскресных газет. Мерсер с интересом изучал спортивные страницы, а я проглядела рецензии на книги, прочитала криминальную колонку, чтобы узнать о новых детективах, и заглянула в список бестселлеров.

– Почему ты не пьешь кофе?

– Ненавижу ароматизированный. Это для девчонок.

– Это с колумбийской корицей. Очень вкусно. – Я развернула раздел «Искусство и досуг» и посмотрела, что пишут о галереях и выставках. – Тут есть про «Фокус», куда мы сегодня идем.

– И что пишут? – спросил Мерсер. Он вылил свой кофе в раковину и теперь шарил на полках в поисках другой банки. – Я заварю себе черный французский?

– Валяй. «Фокус» описывают как «новое ошеломляющее выставочное пространство для инсталляций, которые не могут быть размещены в обычных музеях из-за своего размаха и использованных материалов». Ничего Удивительного, как и все здания в округе, раньше эта галерея была складом. Оно громадное – сорок четыре тысячи квадратных футов.

– Она уже открылась?

– Похоже, нет. Тут написано, что премьерная выставка назначена на первое сентября.

– А кто владелец?

Я просмотрела статью дальше.

– Не пишут. Тут в основном о том, что будут выставлять, зачем ее построили и какая она вся из себя необычная, – я замолчала, чтобы дочитать. – Э, да нам повезло. Тебе что-нибудь говорит имя Ричард Серра?

Мерсер покачал головой.

– Он, пожалуй, величайший из живущих ныне скульпторов. Совсем недавно у него была большая выставка в Музее современного искусства. А в этой галерее будет представлена его новая работа. Это потрясающе. Зачитать тебе?

– Ага, – Мерсер снова сел. Поджидая кофе, он снова взялся за спортивный раздел.

– Произведение называется «Вращающиеся эллипсы IV». Идея работы родилась из увлечения Серра кораблями и сталью. Может, все-таки отвлечешься и послушаешь меня?

Мерсер отложил газету, и я показала ему фотографию огромных стальных тарелок высотой более двенадцати футов и толщиной несколько дюймов.

Это произвело на него впечатление. Внушительные тарелки напоминали обшивку океанских лайнеров, разбитую на несколько частей и разложенную в виде странной мозаики, занимающей более восьми тысяч квадратных футов пола.

– Я думал, это будут маленькие скульптурки. А эти куски похожи на части «Титаника». Как ему удалось их сделать?

– В статье пишут, что Серра вел переговоры со всеми металлургическими заводами в мире, пока не нашел станок, который использовали во время Второй мировой войны, на судостроительном заводе неподалеку от Балтимора. Именно на нем он смог прокатать и согнуть листы стали так, как ему хотелось. Каждый кусок весит двадцать тонн.

– Да, мисс Сетте выбрала неплохое место для беседы. Сможет рассказать нам о владельцах галереи. Должно быть, они ее приятели, коли запросто пустили.

Я зашла в комнату причесаться и накрасить губы. На мне были хлопковые брюки и балетные тапочки – просто, но вполне профессионально. Утреннее небо затянули облака, поэтому и в машине, и в галерее будет прохладно из-за кондиционеров.

Когда Мерсер свернул на тихую улочку, было почти девять. Здесь не было жилых домов, только несколько еще работающих складов и четыре галереи, которые, вероятно, в воскресное утро открываются не раньше десяти либо вообще не работают. Пока Мерсер парковался, я показала ему на рельсы «Хай-Лайн», что разрезали 21-ю улицу прямо посередине, с севера на юг, возвышаясь на сваях, обвитых сорняками. Вся эта конструкция сильно напоминала тот участок, что был в «Галерее Кэкстон». Я все еще удивлялась, что никто из нас не замечал эти рельсы, пока Майк не показал их неделю назад.

Вход в новую галерею оказался неприметным: обозначен только белой прямоугольной табличкой, на которой небольшими черными буквами было написано: «Фокус».

Мерсер положил ладонь на ручку двери и покрутил ее, ожидая, что будет закрыто. Но она тут же подалась, дверь открылась, и мы оказались в плохо освещенном пространстве. Навстречу вышла молодая женщина:

– Доброе утро. Я вас ждала.

Я сразу же узнала в ней секретаршу, которую мы встретили в офисе Брайана Дотри в четверг, когда принесли ему повестки. Лицо у нее было неприметное, зато я запомнила четыре сережки в правом ухе и три в левом, а еще небольшие колечки в брови.

Я вошла вслед за Мерсером.

– Миссис Сетте уже здесь? – поинтересовался он.

– Не знаю точно, кто придет сегодня, но вы первые. Мне велели открыть галерею и впустить полицейских. Если хотите, можете здесь походить, посмотреть. Я буду за стойкой у входной двери, если вам понадоблюсь. Надеюсь, у вас голова не закружится, – добавила она, обращаясь ко мне. – Когда находишься рядом с этими штуками, то действительно появляется странное ощущение.

Мы с Мерсером как раз стояли у первой скульптуры, что нависала над нами, как огромный морской нефтеналивной танкер. Я обошла ее сбоку и оказалась между двумя оконечностями первого эллипса. Посмотрев на Мерсера, я не смогла удержаться от смеха. Было непривычно видеть материальный предмет, рядом с которым он казался карликом.

– Ну и как там внутри?

Я ступила между двумя загнутыми поверхностями и направилась к центру. Казалось, я потеряла способность ориентироваться, и чувства начали меня предавать. Я знала, что стою на ровной поверхности, но диспропорциональная композиция заставляла поверить, что мир вокруг меня раскачивается. Слева скульптура наклонялась наружу, ее верхний край был шире нижнего и маячил в десяти футах над головой. А справа она загибалась внутрь, и когда я подняла глаза, у меня чуть не начался приступ клаустрофобии. Казалось, что вся конструкция рухнет на меня, стоит только дотронуться.

– Ого! Эй, Мерсер, иди ко мне. Это почти комната кривых зеркал. Теперь я понимаю, о чем говорила секретарша, – возникает очень странное ощущение пространства.

Мерсер немного помедлил, прежде чем зайти, а я продолжила прогулку – почти вышла из эллипса и направилась вдоль его внешней части, чтобы войти во второй, являющийся как бы негативом первого. Каждая из пяти частей скульптуры была причудливо изогнута, ни одна не повторяла другую. Мерсер догнал меня на третьей фигуре и прислонился к стене, выгнутой иначе, чем предыдущая, уже успевшая его поразить.

– Не опирайся на нее, – полушутя предостерегла я. – Тебе не кажется, что она в любой момент может упасть?

Огромные стальные эллипсы заворожили Мерсера, он остановился и провел рукой по поверхности скульптуры.

– Эта малышка никуда не денется, Алекс. Должно быть, доставить их сюда было все равно, что руководить флотилией боевых кораблей. Этот тип – гений!

Вдруг со стороны входа раздался какой-то звук, и Мерсер резко выпрямился:

– Ты слышала?

– Кажется, дверь хлопнула. Пойдем встречать миссис Сетте, – я двинулась вперед в поисках выхода из эллипса.

– Стой. Шум после того, как хлопнула дверь.

– Нет, его я не слышала. Наверно, разговаривала с тобой.

– Жди здесь, Алекс. Пойду взгляну, кто пришел. Мерсер прошел мимо меня, жестом велев оставаться на месте, и скрылся за стеной скульптуры.

Я слышала, как жесткие подошвы сандалий стучат по бетонному полу, шаги удаляются от меня Я слышала, как он произнес: «Эй, кто здесь?», помолчал и снова спросил, но слова эхом отразились в лабиринтах бывшего склада. Ему никто не ответил. – О черт! – вдруг крикнул он. – Алекс, не двигайся. Стой, где стоишь. Сейчас я приду.

После первого возгласа я побежала к нему, вопрошая, что случилось, и только тут услышала, что он велит оставаться на месте.

Я стояла внутри вращающегося эллипса, не зная, где окажусь, когда выйду. Я слышала, как ко мне приближаются чьи-то – очевидно, Мерсера – шаги, а затем поняла, что с другой стороны ко мне идет кто-то еще в обуви на резиновой подошве. В этой скульптуре негде было спрятаться, кроме того, я понятия не имела, где выход из галереи и где офисы-, да и открыты ли они вообще.

Я замерла, глаза уже привыкли к слабому освещению и к отсутствию контраста между стальными гигантами, потолком и серыми стенами галереи. Мой желтый хлопковый костюм выделялся на этом фоне, как красная тряпка для быка, я озиралась, не зная, что предпринять, не зная, откуда появится друг, а откуда – враг.

Вдруг я увидела руку Мерсера – он схватился за край скульптуры и крикнул:

– Алекс, ложись! Быстро! – Выстрел из его пистолета прозвучал внутри эллипса, как пушечный залп, но в кого он стрелял, я не увидела.

Я упала на четвереньки, будто собираясь взять низкий старт. Я готова была бежать по первому слову Мерсера, На его выстрел противник выпустил две-три пули, которые попали в сталь почти на уровне моей головы. Я скрючилась на полу, закрывшись руками.

Левой рукой Мерсер нашарил меня, я протянула ему ладонь, он схватил меня за запястье и потащил в сторону другой скульптуры. Он прикрывал меня собой, пока мы тщетно пытались найти более надежное укрытие.

– Это тип в маске, который гонялся за тобой по гаражу, – прошептал Мерсер, стараясь восстановить дыхание. Он нагнулся и проверил пистолет, что всегда носил пристегнутым у лодыжки.

– А девушка? – Я знала ответ еще до того, как задала вопрос.

– Мертва, – он остановился, чтобы прислушаться, но все было тихо. – Когда я дам тебе знак, ты как газель понесешься к выходу и вызовешь «десять-тринадцать».

Это полицейский код, чтобы по рации сообщить, что офицер нуждается в подкреплении, так копы зовут подмогу, когда их жизнь в опасности.

– Но без тебя…

– Это тебе, блин, не кино, Куп. Когда скажу – лети к выходу.

Спорить было бесполезно. Он принял решение, а я приму свое, когда придет время.

Мерсер встал передо мной, практически размазав по одной из стен скульптуры. Должно быть, услышал что-то, ускользнувшее от моего слуха. Он насторожился и повернулся в ту сторону, затем быстро переместился в проем 180-градусной арки и выстрелил. Отпрянув, он переждал ответный огонь. Я заметила, что мои потные ладони оставили отпечатки на стальной стене.

Шаги приблизились. Кто-то бежал к дальней части эллипса, приближаясь к нам.

– Уходим, – отрезал Мерсер, на секунду повернувшись ко мне. Он снова схватил меня за запястье, мы забежали внутрь ближайшей скульптуры и выскочили через ее второй выход. Вслед неслись пули, отскакивая от выпуклых поверхностей. Мы уворачивались от них, мчась зигзагом.

Я верила, что Мерсер найдет дорогу к выходу. Потому что мне все эти стальные гиганты казались одинаковыми, несмотря на разную форму и непохожие изгибы. А их размер и массивность просто физически на меня давили. Я старалась не упасть, спеша за Мерсером, молясь, чтобы у него сохранилось хоть какое-то представление о расположении этих гигантских барьеров, что преграждали нам путь к свободе.

Снова наступила тишина. Мерсер выглянул из-за угла, затем посмотрел на меня и подмигнул.

– Давай, – прошептал он одними губами и подтолкнул меня. Доверяя его инстинктам, я бросилась бежать и преодолела одну скульптуру. В конце, кажется, я видела дверь, что вела наружу, к спасению. Я оглянулась через плечо, убедиться, что Мерсер бежит за мной, и тут заметила ужас на его лице.

– Вниз! – крикнул он. Нападающий выскочил сзади и бросился наперерез, теперь он целился в меня, преградив путь к выходу из галереи.

Выстрелили они одновременно, и кто-то закричал от боли. Я не смогла по голосу определить, кто, но в следующую же секунду бросилась к Мерсеру.

– Не двигайся, Алекс. Я в него попал, – в руках у Мерсера был пистолет. Он остановил меня и побежал за человеком в маске, который, согнувшись в три погибели, спешил к двери. Похоже, подволакивал левую ногу.

Я не послушалась Мерсера и побежала вслед за ним. В десяти футах от входа я заметила убитую секретаршу в кожаном кресле. Изо лба в дюйме от пирсинга на брови вытекала кровь. Я притормозила, чтобы пощупать ее пульс.

Когда я подняла глаза, Мерсер уже подбежал к двери. Неожиданно в помещение ворвался дневной свет, потому что дверь распахнулась снаружи, на фоне светлого проема Мерсер казался черным силуэтом, и тут же я услышала звук выстрела. Нападавший выпустил еще три пули.

Мерсер Уоллес без звука упал на пол.