– Я уверена, что убийство и скелет в кирпичной стене связаны между собой, – сказала я, когда Тедди Крун вышел из участка. – Скелет нашли в доме, в котором когда-то жил По. По всей вероятности, эта женщина была похоронена заживо. Газетные заголовки кричали об этом в тот же день, когда ты проболтался Даймонду. Сутки спустя убита Эмили. При этом все устроено так, будто это совершил неуловимый насильник в шелковом чулке. Смерть Эмили Апшоу не имеет ничего общего с нашим серийным насильником из Ист-Сайда.

– Какая здесь связь, Куп? – Майк сидел, положив ноги на стол, я снова уселась в кресле напротив. Тут вошел Мерсер. Был седьмой час.

– Ей нравился По… Любой грамотный американец читал По.

– Но не все одержимы страхом быть погребенными заживо, – сказала я.

– У тебя не бегали мурашки по коже, когда ты читала «Заживо погребенные»? Это же вообще невозможно забыть. Рычаг открывает дверь семейного склепа. Обитый железом гроб с крышкой на пружинах. Веревка, одним концом привязанная к языку колокола, а другой к рукам покойника. Погребение заживо. Вряд ли есть что-то более ужасное на земле. Мне было уже лет двенадцать или тринадцать, когда я прочитал этот рассказ, но я не мог спать после этого несколько недель.

– Майк, это разумный взрослый человек. Вряд ли рассказ, который она прочитала в школе, напугал ее на всю жизнь. С ней что-то произошло – ты слышал, что сказал Тедди? Все это связано с отрицательным опытом общения с парнем, этим психом, которого она встретила, когда проходила курс реабилитации. Это было около двадцати лет назад. И только псих мог замуровать заживо молодую женщину. Прямо как в книге По – и именно в том доме, где тот когда-то жил.

– Ты нагнетаешь эмоции, Куп.

– Человек читает сообщение о найденном нами скелете. В тот же день появляется история о возвращении насильника в шелковом чулке. Эмили представляла для него какую-то опасность, – проговорила я, лихорадочно соображая, какую именно. – Поэтому он ее убил. Думаю, это вполне логично.

– Что ты предлагаешь? Может, нам разобрать фундамент под каждым домом в Нью-Йорке? Тебе теперь по всему городу будут мерещиться замурованные кости. Или, по-твоему, этот ненормальный возникает из мрака ужаса каждую четверть века для того, чтобы кого-нибудь убить? Странновато для серийного убийцы, тебе не кажется?

– Найди его, и ты раскроешь сразу два дела.

– Этот бублик просто каменный. Других в магазине не было, что ли? – спросил Майк, намазывая на оставшуюся половинку плавленый сыр.

– Я согласен с ней, Майк, – проговорил Мерсер.

– Ну вы и зануды. Думаешь, замкомиссара клюнет на это? – сказал Майк. – Тогда не проговорись, что но идея Александры Купер. Иначе снова отправишься в Гарлем патрулировать улицы за то, что прислушиваешься к мнению блондинки.

Заместитель начальника отдела по информированию населения должен будет сообщить боссу, что есть такая версия. Новость об убийстве на Ист-Сайде оказалась историей с ногами. Стоит дать просочиться малейшему намеку на то, что убийца использовал настоящие шелковые чулки вместо дешевых колготок – а об этом еще никто не знал, – и допросы подозреваемых могут пойти насмарку. Но если Майк прав и серийный насильник стал убийцей, то скрывать эту информацию от населения, наоборот, недопустимо.

– Начальнику полиции нужно будет как-то вывернуться, – сказал Мерсер. – Если дать понять, что новое убийство – из той же серии, что и преступления Шелкового Чулка, то у нас будет больше возможностей спокойно работать. Убийца будет думать, что он нас надул.

– Я доем, не возражаешь? – спросил Майк и потянулся за едой, к которой Тедди не притронулся. Убийства редко когда портили детективу аппетит. – Ты знаешь, я вообще ненавижу, когда Мерсер с тобой соглашается. Но сейчас! Интуиция, книжек начитались. тьфу. У меня даже аппетит почти пропал.

– Это не интуиция.

– А что?

Мы оба взглянули на Мерсера. Тот сидел, накренив стул спинкой к стене, но все равно доставал своими длинными ногами до пола.

– Зубы. Зубы у скелета, – произнес он.

– Ну?

– Энди Дорфман определил, сколько лет было той девушке. Она примерно того же возраста, что Эмили Апшоу. Ей было бы сейчас сорок три года. А по ее зубам мы определили, что в последние годы жизни она совсем опустилась – стала наркоманкой, возможно, алкоголичкой, не ходила к врачам.

– Вы начинаете меня пугать, – ухмыльнулся Майк.

Мерсер не обратил на это внимания.

– Дама-скелет и Эмили Апшоу обе сильно пили. И могли где-нибудь пересечься.

– Но это почти что четверть населения любого большого города. Наркоманы, алкоголики, люди, которые боятся зубной дрели… Вы ухватились за доводы, которые лишены смысла, – не сдавался Майк.

– Может, обсудим это в понедельник? – Я взглянула на часы и зевнула. – Когда будет готово заключение о вскрытии Эмили? Надо с Мерсером закончить дело по обвинению Условной Личности. Майк, пожалуйста, никаких утечек на этот раз.

– Ни в коем случае, блондинка. Больше никогда.

Девятнадцатый участок располагался в нескольких кварталах от моей квартиры. Только рассветало. Было семь часов. Мусоровозы перегородили улицы – отправляли себе в утробу пластиковые мусорные мешки. Цыгане-таксисты сигналили мне, когда я, не обращая ни на кого внимания, переходила Третью авеню. Снег и лед были серыми от копоти. Швейцары в униформе, в перчатках и шляпах, ворча, отворили передо мной дверь.

Воскресная газета лежала на коврике в коридоре. Я подняла ее, вошла в квартиру, разделась и упала в постель. И проспала до обеда.

Проснувшись, я позвонила Батталье. Сообщила об убийстве Эмили Апшоу и о том, что неизвестно, было ли это дело рук нашего подопечного. Остальную часть дня я лениво читала «Таймс», общалась с друзьями и родными по электронной почте и телефону и наконец решила прибраться в шкафах.

Полки, где Джейк хранил одежду, туалетные принадлежности и книги, до сих пор не были заняты. Следовало заполнить эти зияющие пустоты, чтобы уже ничто не напоминало о нашем разрыве. Я снова положила туда свое добро, которое тогда убрала, чтобы Джейку было где разместиться.

В понедельник с неба сыпал редкий снег. Я взяла такси и поехала на работу. Первый час ушел на составление черновика обвинительного заключения – Лора его напечатает, а старшина присяжных подпишет и направит в суд. Потом зашла Бренда Уитни, заведующая отделом по связям со СМИ. Ей нужно было обсудить, какие именно факты отразить в заявлении Баттальи для прессы. Поскольку преступник был еще не под арестом, требовалось разрешение на обнародование сведений. Эта работа с бумагами отнимала столько же времени, как и подготовка к слушанию дела.

– Можно вам доставить немного хлопот?

Это был Алан Вандомир. Он постучал в мою приоткрытую дверь в начале одиннадцатого.

– Опять?

– История полегче, чем ваша вчерашняя.

Вандомир – один из лучших детективов в специальном отделе по расследованию преступлений в Манхэттене. Мне всегда нравилось с ним работать.

– Значит, так, – сказал он. – Постараюсь поскорее.

– Слушаю.

Детектив вернулся в комнату ожидания и привел молоденькую девчонку. На ней был теплый бледно-желтый драповый костюм. Она жевала красные лакричные пастилки. Вандомир предложил ей место напротив моего стола и сел рядом с ней. Потом он представил нас друг другу, и девушка стала рассказывать.

Семнадцатилетняя Дарси Халлин училась в Стейтен-Айленд, в выпускном классе. В первом семестре она встречалась с одноклассником. Кудрявая блондинка, высокая, с развитой грудью. Она подробно рассказала об их сексуальных отношениях. В частности, они всегда предохранялись. Почти что всегда.

– А в прошлом месяце у меня не было менструации, а потом меня стало тошнить и все такое, и я сказала своему парню. А он ответил, что у него есть дядя, который может мне помочь.

– Каким образом?

– Сказал, что он врач и что он сделает… вы понимаете… обо всем позаботится. И, значит, в пятницу я пошла к нему на прием.

– Куда именно? Это в Манхэттене? – спросила я.

Мне следовало разобраться с тем, подпадает ли это дело под мою юрисдикцию.

– Да. Но названия улицы я не знаю. Где-то в Мидтауне, да? – улыбнулась она Вандомиру. Явно искала его поддержки.

– Что произошло в кабинете? – продолжила я.

– Сначала он сказал мне раздеться.

– Там был еще кто-то, кроме вас двоих? Медсестра, ассистент…

– Только доктор Фостер и я.

– Он дал вам халат?

– Нет, он велел полностью раздеться и положить одежду на стул.

– Вы проходили до этого осмотры у гинеколога?

– Нет.

– Врач знал об этом?

– Ага. Он спросил, кто делал прошлый осмотр, и я сказала, что никогда не была у гинеколога.

Девушка в первый раз проходила осмотр и не могла знать, в чем он заключается. Именно этим он воспользовался.

– Что потом делал доктор Фостер?

– Сначала он сказал, что нужно сделать осмотр груди.

– Как он его производил?

– Я подумала, что он меня лапает.

– Вы можете точно показать, как и где он вас троки!?

Доктор поглаживал ладонями ее груди. Она показана это на себе. Подобные долгие манипуляции с полной грудью совсем не были похожи на врачебные процедуры. Кроме того, врач постоянно спрашивал, приятно ли ей, когда он ее трогает.

– А потом?

– Он велел лечь на стол и после этого засунул в меня свои пальцы. Он как-то странно трогал меня и верте внутри каким-то инструментом. Я не видела, что это было. В этот момент постучали.

– Кто постучал? Как трогал? Подробней, пожалуйста.

– Просто кто-то стукнул в дверь, и доктор Фостер, ОН типа занервничал. Велел мне встать со стола, одеться и стал прятать инструменты в сумку.

– И все же. Кто-то вошел в кабинет?

– Нет. Он несколько раз позвал: «Пьер!», – просил открыть. Но доктор не подчинился. Он открыл дверь. Не сразу. Только после того, как пригрозил мне.

– Что он сказал?

– «Если ты расскажешь об этом кому-нибудь, я достану тебя. Я, – говорит, – знаю, как найти тебя, и сделаю так, что ты навсегда замолчишь». Потом он взял меня за руку, провел через приемную и вместе со мной вышел в переулок через заднюю дверь. Свой чемоданчик со всеми инструментами он выбросил в мусорный бак. Я ужасно испугалась.

– Как вы ушли от него?

– Он провел меня до подземки и ждал, пока я не сяду в вагон. Он пригрозил мне, что если я расскажу кому-нибудь об этом, кроме своего парня, то больше никогда не увижу свою мать.

– Я очень рада, что вы решились рассказать, Дарси.

– У меня просто не было выбора. После этого ночью так сильно пошла кровь, что мама отвезла меня в больницу. – Она улыбнулась Алану. – В больнице врачи вызвали полицию.

– Надеюсь, вы навестили доктора Фостера? – спросила я Вандомира.

– Утром в субботу мы вошли к нему через заднюю дверь. Инструменты лежали в мусорном баке. Этот Счастливчик Пьер сидел у себя за столом.

– У него есть разрешение на врачебную деятельность?

– Нет. Поэтому мы здесь.

Я посмотрела на эту беззащитную девочку. Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы не этот спасительный стук в дверь.

– Но он не садовник и не парикмахер?

– Нет, конечно. Он всего лишь флеботомист. Его учили только брать кровь для лабораторных исследований. В гинекологии он ничего не соображает, впрочем, как и вообще в медицине. Вряд ли тебе будет приятно услышать, Алекс, где он работает.

– Боюсь даже спрашивать.

– В судебной системе, – сказал Вандомир. – И районном суде в Мидтауне. Его обязанности – брать кровь у проституток. Для выявления заболеваний, передаваемых половым путем.

– Государственная служба – замечательная вещь, тебе не кажется? Теперь судья по административным правонарушениям будет меня донимать, что мы ставим его в нелегкое положение этим арестом.

Главный пункт управления, образованный лет десять назад, изначально был сомнительным нововведением. Мэр и председатель уголовного суда вместе захотели передать мелкие преступления из суда на Центральной улице в местные отделения. Мы ничего не имели против того, чтобы эти случаи – в основном дела о проституции и мелкой торговле наркотиками – были изъяты из нашей юрисдикции. Но Батталья всю жизнь мечтал иметь полномочия на расследование любого преступления, даже мельчайшего. Теперь он будет злорадствовать по поводу этого маленького промаха, допущенного его оппонентами.

– Я зарегистрирую это как сексуальное домогательствo и отнесу к запрещенной медицинской деятельности. Дарси подпишет свои показания и на сегодня может быть свободна.

К двум я сформулировала обвинение по делу флеботомиста. В три приехал Мерсер, а я уже собрала все необходимые подписи под обвинением Условной Личности. Для этого мне пришлось сбегать из своего офиса на восьмом этаже в помещение Коллегии присяжных на девятом, на десятый – в кабинет секретаря Верховного суда, а потом еще на пятнадцатый – к судье, который курирует работу Большой коллегии, чтобы он поставил подпись, дающую делу ход. Итак, был четвертый час, за моим столом сидел Майк Чэпмен.

– Дело разрастается, Куп.

– Ты был на вскрытии?

– Да. Можешь сказать своему приятелю мистеру Круну, что сдержала обещание. Если Эмили Апшоу и была жива до встречи с доктором Киршнером, то сейчас про нее этого сказать никак нельзя.

– Какие у нас результаты?

– Пять ранений в спину ножом для резки мяса. Оказались задеты сердце, легкое, почка и вообще все что можно.

– А что?…

– Была ли она изнасилована? Сперму внутри не обнаружили, но можешь не радоваться. На внутренней поверхности бедер имеются синяки – выглядит так, будто это была попытка.

Мы с Мерсером посмотрели друг на друга и кивнули.

– В ванной нашли еще кое-что. Причем необычное.

– Что?

Майк достал фотографию.

– Видите полку над раковиной справа? На ней стоит пластмассовая бутылка с отбеливателем.

– И что из того?

– Вообще-то Эмили была не слишком хорошей хозяйкой. Взгляните на грязные полотенца и на слив в ванной.

Действительно, на фотографии все это было хорошо видно. Единственным чистым местом оказалось сиденье на унитазе и сливной бачок.

– Хэл полагает, что убийца закончил здесь то, что начал в спальне. Онанировал в туалете, а потом вытер бачок, чтобы не оставлять ничего, что может содержать ДНК. Вы когда-нибудь видели подобное?

– Нет.

– Зато Хэл видел. В октябре у него было подобное дело. В Квинсе. Преступник с неделю как вышел из тюрьмы по досрочному освобождению. Он сидел за сексуальное преступление. В городе Астория он совершил изнасилование, но кончить не смог – пошел в манную и наигрался сам с собой. Перед освобождением из тюрьмы у него взяли мазок, чтобы ввести его генетический профиль в базу. Он знал, что в случае нового преступления его смогут опознать, поэтому прибрался за собой.

– Не спорю, убийца Эмили оказался настолько умен, что замел все следы. Но это не доказывает, что но один и тот же человек, – сказал Мерсер.

– Ну ты и настырный, – сказала я. – Шелковый Чулок не довел задуманное до конца, когда напал на Аннику Джелт, так? Но я уверена, он не догадывается, что мы могли пришить к делу его окурок, подобранный в стороне от места преступления. Может, убийца Эмили понимает, что мы не сможем выйти на него, не связав это дело с какими-нибудь старыми. Может, это такой леопард, который меняет пятна.

– В квартире Эмили только ее ДНК? – спросил Мерсер.

– Разве я не говорил? Приятель Куп. Тедди Крун. Его отпечатки…

Я не дала ему закончить и напомнила:

– Он первым делом об этом сказал. Конечно, его отпечатки повсюду. Увидев тело любимой подруги, он бросился к ней. Он думал, что ей можно помочь.

– Тебе ведь не нравится, когда тебя перебивают? Мне тоже. Отпечатки меня совершенно не удивляют – именно это я собирался сказать. И даже его ДНК на бокале с вином. Может быть, было цинично с его стороны сидеть там и потягивать ее тепловатое кьянти, поджидая полицию, но это не преступление. С другой с троны, это наводит на мысль о том, что он, возможно, оказался там раньше, чем говорит. Может быть, он попивал вино, ожидая прихода Эмили.

– Он звонил из бара. На автоответчике должны остаться сообщения.

– Это самое странное, Куп. Кто-то их стер. Я не хотел говорить об этом при Тедди. На автоответчике не было никаких сообщений, когда я прибыл туда на следующее утро после убийства. Есть еще кое-что, что Тедди придется объяснить.

– Что же? – спросил Мерсер.

– Почему его ДНК обнаружена на компьютерной мышке на столе у Эмили.