– Ты хочешь сказать Маккинни, что осмотрела место гибели Ичико? – спросил Майк.

– Конечно, – ответила я.

– И ты скажешь ему о звонке в сообщество «Ворон»?

– Нет, пока не узнаю, что это за сообщество.

К утру Майк мог проверить обратный справочник и получить имя и адрес по номеру, который сохранился в телефоне.

К Девятнадцатому участку мы подъехали в полдесятого вечера. Перед этим Майк позвонил Скотти Тарену, чтобы рассказать о том, что мы видели на месте преступления. У того тоже были новости. На Пэта Маккинни вышел человек, утверждавший, что у него есть информация о скелете. Маккинни распорядился, чтобы в девять вечера Скотти устроил им встречу, как раз в Девятнадцатом.

Майк постучал по матовому стеклу двери кабинета. За ней вырисовывался силуэт Маккинни, стоящего перед столом. Он вышел поздороваться с Майком.

– Привет, Чэпмен. Скотти говорил, что вы были на реке… – Маккинни вдруг замолчал, заметив меня за его плечом. – И сюда ты свой нос засунула, Алекс? Лучше бы сосредоточилась на Шелковом Чулке. Может, тогда раскрыла бы это дело.

Мужчина в кабинете сидел ко мне спиной. Но больше меня заинтересовали женские ноги, которые я увидела через приоткрытую дверь, – закинутые одна на другую женские ноги с толстыми лодыжками, обутые в черные дешевые туфельки-лодочки.

Майк тоже увидел их и сразу узнал. Это была давняя любовница Маккинни, Эллен Ганшер. Когда-то она тоже была прокурором, но боялась судов и не умела вести расследования. В результате она занималась только административной деятельностью – у Маккинни под крылышком.

– Это все, что осталось от моей любимой чайной розы? – спросил Майк, пытаясь открыть дверь.

Эллен выросла в маленьком техасском городке. За ней прочно закрепилась роль «провинциалка в большом городе». Эллен помахала Майку и одарила его слабой улыбкой.

– У вас какая-то частная беседа, Пэт? – спросила я.

– Мне позвонили, как раз когда мы с Эллен думали, как привести сюда информатора. Поэтому она здесь.

– Кто у вас там сидит? Тот самый, который звонил?

Пэт потянул за ручку двери, собираясь закрыть ее.

– Минуту, дружище. Не хочу оставаться с Эллен в комнате в присутствии свидетелей, – сказал Майк, подзывая ее жестом.

Темноволосый в недоумении обернулся и посмотрел на нас четверых.

– Давай, техаска.

Майк закрыл дверь.

Маккинни попытался встать между Майком и дверью.

– По моим сведениям, этим делом занимался Скотти Тарен, а не ты, – сказал он. – Обнаруженный скелет относится к нераскрытым преступлениям, и Ичико проходит вместе с ним.

Майк спокойно произнес:

– Видите ли, лейтенант Петерсон изменил правила. Он хочет, чтобы были подключены все, пока не выяснится, есть ли тут какая-то связь. Я только что разговаривал с ним по телефону, мисс Купер слышала. Кто нот человек?

Маккинни уставился на Майка. Эллен замерла, словно олень в свете фар.

– Его зовут Джино Гвиди, – заговорил Скотти Тарен. – Ему пятьдесят шесть. Инвестиционный банкир, работает в конторе «Партнеры Провидения».

– Остановись. Я знаю, почему нас здесь четверо, по Эллен все же пора уйти, – твердо сказал Майк. – У меня с ней нет никаких дел. Так что либо она уходит, либо я звоню шефу, и мы все идем к нему на ковер.

Маккинни обычно запугивал детективов до того, что они делали все по его велению. Но с Майком это пройти не могло. Помощнице, которая никогда не занималась убийствами, он не позволил бы набираться опыта на расследовании своего дела.

Маккинни попытался протестовать, но Эллен жестом остановила его и надела пальто. Попрощавшись, она вышла из кабинета, и Майк пропел ей вслед:

– «У меня есть шпоры, которые звенят споро…»

Маккинни был готов взорваться.

– Мне продолжать? – спросил Скотти у Майка.

Ладонь Маккинни впечаталась в стену:

– Я здесь старший! Мы будем делать так, как я скажу!

– Послушайте, Пэт, у нас с Майком сейчас больше информации, чем у вас, – сказала я. – Вы здесь всем управляете. Поднимитесь над этим и поймите, у нас общая цель. Я останусь в тени, но без нас у вас ничего не выйдет. Продолжай, Скотти.

Тот мотнул головой и продолжил:

– Гвиди женат, у него четверо детей. Живет в Кинге-Пойнт. Позвонил потому, что когда-то давно лечился у доктора Ичико. Он проходил ту же программу, что и Эмили Апшоу, в этом студенческом сообществе. Алкоголик, который перешел на наркотики. Он тогда учился в школе бизнеса. Говорит, что знает имя скелета, в смысле, этой девушки.

– И как ее звали? – спросил Майк.

Скотти взглянул на свои записи:

– Аврора Тейт.

– Совпадает с инициалами, – сказала я. – Кольцо, которое мы нашли за кирпичной кладкой. Но почему он решил рассказать обо всем только сегодня?

– Именно это он нам и объяснял, – сказал Маккинни, – когда вы нас прервали.

– Похоже, он потерял всякое самообладание, когда узнал, что Ичико может огласить имя пациентки с телеэкранов, – продолжил Скотти. – Если мы остановим Ичико, Гвиди нам все расскажет.

– Судя по всему, планы Ичико вызвали те же чувства у кого-то еще. Но продолжим, – проговорил Майк, входя наконец в кабинет. Извинившись за недоразумения, он представил нас Гвиди и переставил стулья, так что все мы разместились в небольшом кабинете.

Пэт Маккинни уселся в кресло начальника и стал задавать вопросы. Я стояла у противоположной стены, внимательно слушая разговор и посматривая на Джино Гвиди.

На банкире был отличный серый костюм в елочку, по-моему, от Брионии. Белая рубашка в косую полоску, на манжетах его инициалы. Бледный круговой орнамент на галстуке идеально подходил к светло-лиловому карману, ногти блестели от недавней полировки. На волосы, похоже, была тщательно наложена краска. Единственным признаком того, что на гладком жизненном пути Джино Гвиди как-то случился ухаб, был грубый шрам. Он опускался от середины правой щеки за ворот рубашки.

– Вы хотели нам рассказать что-то из прошлого, – напомнил Пэт Маккинни.

– Надеюсь, это все конфиденциально? – спросил Гвиди, показывая на меня и Майка.

– Конечно. Вы рассказывали нам о мисс Тейт. Объясняли, почему вы думаете, что именно ее останки нашли на прошлой неделе.

– Аврора, как говорится, была вольная душа. Когда мы впервые встретились, я учился в школе бизнеса, – вернулся он к своему рассказу.

– Она тоже тогда училась в Нью-Йоркском университете? – спросил Пэт.

– Нет. Она жила в Виллидж и постоянно вшивалась на Вашингтон-сквер. Думаю, многие держали ее за студентку, поэтому ребята принимали ее как свою. На самом деле она просто ко всем привязывалась и не отлипала.

– Как вы познакомились?

– На вечеринке. Я ничего не запомнил тогда, кроме Авроры.

– Почему?

– Она была самая сексуальная из всех женщин, каких я встречал. Высокая и гибкая. Кошачьи движения. Копна черных волос. Они обрамляли ее лицо. От этого ее улыбка выглядела еще более чарующей. И какой-то нездоровой, – вспоминал Гвиди, сам улыбаясь. – В ней было что-то нездоровое.

– Как это проявлялось?

– У нее был злой язык, мистер Маккинни. По-моему, она всегда в разговоре как бы отсеивала мальчиков от мужчин. Первые несколько недель она держала меня на коротком поводке. Я чувствовал, что могу потерять все, чем дорожу.

– Вы встречались с ней? – спросил Пэт.

Я знала, что Майк мечтал взять опрос на себя и дать Гвиди рассказать все, что он хочет, – так же, как и я. Но Пэт Маккинни рвался вперед.

– Аврора не встречалась – она завоевывала. В ту ночь она повела меня к себе домой…

– Где она жила? На Третьей улице?

«Черт побери, дай же ему закончить фразу!» – подумала я про себя.

– Не там, где найдены кости, – ответил Гвиди. – О том месте я ничего не знаю. Это была койка на улице Бликер. Я думал, что она там живет, но это оказалась временная комната для свиданий. В общем, Аврора мне кое-что показала, – сказал Гвиди, обернувшись через плечо в мою сторону. Вероятно, боялся меня оскорбить. – Кое-что новое для меня. А потом, конечно, были наркотики.

– Какие?

– Аврора познакомила меня с крэком, мистер Маккинни. Тогда я очень сильно пил. Оба моих родителя были алкоголики, так что у меня вдвойне плохая наследственность. Но, как многие алкоголики, я не хотел это признать. Мне казалось, все студенты в университете пьют не меньше меня. Потом я получил работу на Уолл-стрит и в обед выпивал двойной мартини, как это была принято в восьмидесятые, чтобы протянуть до вечера – и уже приняться за это всерьез. В школе бизнеса я мешал спиртное с колой.

– Почему именно с крэком?

Гиди подался вперед, закурил и бросил спичку в чашку с остатками кофе.

– Аврора Тейт, лежа со мной рядом голая, раскурила папиросу и сунула ее мне в рот. Тогда я был уверен, что она это здорово придумала.

– А потом?

– Видимо, вы не говорили с наркоманами, подсевшими на крэк, мистер Маккинни, – ухмыльнулся Гвиди.

Маккинни слишком долго занимался административными делами, не общался со свидетелями и слыхом не слыхивал про то, о чем другие полицейские узнают из первых рук каждый божий день.

– Не понял, мистер Гвиди, – произнес он.

– Впервые выкурив крэк, я испытал ощущение, что достиг нирваны. Мне захотелось повторить это в ту же ночь. И каждую последующую. Я испытывал чувство неведомой мне до тех пор свободы – ни беспокойства, ни стеснения, сплошное блаженство. Как любой настоящий наркоман, я думал при этом, что смогу контролировать тягу к наркотикам. Словом, та же самая картина, что и с алкоголем.

– И все это время Аврора была с вами?

Гвиди выпустил дым и рассмеялся.

– Нет. Она была сиреной. Влекущей к гибели.

– Простите, какой сиреной?

Маккинни был настолько прямолинейным, настолько топорным, что подумал, без сомнения, о звуковой коробке в патрульной машине, а не о легендарных существах из греческой мифологии, чье пение толкало неосторожных моряков на погибель.

– Она была тяжелой наркоманкой и, чтобы раздобыть денег, сама торговала наркотиками. Она удачно устроилась, мистер Маккинни. Ее территорией был центр Гринич-Виллидж. Она рыскала по территории университета, барам и вечеринкам в поисках парней вроде меня – богатеньких мальчиков с приличными средствами на книги, одежду и девчонок. Только мне так и не удалось походить по книжным магазинам. Аврора подсадила меня за две недели. Бросила меня один на один с разорительной привычкой и перешла к следующему.

– А что стало с вами?

– Года через полтора я был возвращен к действительности. Как-то в четыре утра на Авеню Си, после безнадежных попыток достать крэк, отчаяние толкнуло меня на острие ножа. Я попал в больницу Беллвью и пришел в сознание спустя три дня. Когда я выздоравливал, со мной работал психолог Ву-Джин Ичико – у меня была ломка, мне делали чистку организма. Потом он привел меня на собрание студентов, злоупотребляющих алкоголем и наркотиками. Это была программа реабилитации в университете.

Гвиди помолчал и отправил окурок в чашку.

– Этот хрен, наверное, спас мне жизнь. Но сегодня, если честно, я был готов порвать его на куски.

– Почему?

– Потому что потратил двадцать лет на то, чтобы по кусочкам собрать свою жизнь. У меня понимающая жена – мы познакомились пятнадцать лет назад. Когда я подсел на наркотики, меня вышвырнули из школы бизнеса, так что пришлось все начать с нуля. Я работал в службе доставки в «Креди Сюисс», пока не скопил денег, чтобы вернуться к обучению. Мои дети не знают, что я почти три года жил как изгой и пустил по ветру почти все, что у меня было. Хотя, я уверен, они восприняли бы это гораздо лучше, чем мои партнеры и большинство клиентов.

– Когда вы видели доктора Ичико в последний раз? – спросил Маккинни.

– Лет восемнадцать-двадцать назад.

– И ни разу с тех пор с ним не разговаривали?

Гвиди достал очередную сигарету и нервно затянулся.

– Разговаривал. Вчера вечером я звонил ему домой.

– У вас есть его домашний номер?

– Нет. Я позвонил в офис. Сказал, что я его пациент, у меня срочный вопрос, и меня соединили.

– Вы с ним разговаривали?

– После того, как я перестал на него орать, мы, пожалуй, поговорили.

– Что вы ему сказали?

– Все высказал, что мог. Я был уверен, что есть правило о неразглашении врачебной тайны. До меня не доходило, как это он собирается пойти на телевидение и разгласить имя пациентки, которую лечил много лет назад. Мне это ни к чему. Все это не понравилось бы ни моей семье, ни моим клиентам.

– Почему вы так беспокоились об Авроре Тейт? – спросил Маккинни.

– О ней я совсем не беспокоился, – ответил Гвиди. – Но если телевидение платит врачу за то, чтобы он назвал имя Авроры, то что ему помешает назвать всех остальных?

– Она мертва, поэтому вопрос о неразглашении…

Гвиди наклонился вперед и прервал Маккинни.

– Черт побери. Вы правы, она мертва. Но это, увы, ничего не меняет. Никто даже не скучал по ней, когда она исчезла. Приятно знать, что она в конце концов может упокоиться с миром, но мне меньше всего хочется увидеть какую-нибудь паршивую передачу о собственной загубленной юности и наркоманском прошлом.

– Ее похоронили заживо, мистер Гвиди. Как же сильно кто-то должен был ее ненавидеть, чтобы пожелать ей такого конца.

Джино Гвиди прикрыл глаза рукой и откинул голову. По всей видимости, он был в полном шоке.

– Я слышал в новостях. Думал, ей попался наркоман, который был в таком же отчаянии, как я, – ответил он и провел пальцем по шраму. – Мурашки по коже.

– Вы угрожали доктору Ичико? – Маккинни сменил тему, чтобы продемонстрировать свою власть.

Гвиди тряхнул головой и затянулся.

– Я понимаю. Он записал меня на пленку. Да, я угрожал ему. И что? Я сказал, что прижму его, так или иначе. Я сказал, что подам на эту восточную гадину в суд и буду преследовать его хоть в самом Гонконге.

Майк заговорил впервые:

– Восточными бывают ковры, мистер Гвиди. А людей называют азиатами.

Гвиди повернул голову, посмотрел на Майка и проговорил:

– Я сказал, что, если он со мной свяжется, от него останется мокрое место.

Внезапный стук по стеклу напугал меня. Кто-то распахнул дверь, не дожидаясь приглашения.

– Притормози, Маккинни. – Это был Рой Кирби, соучредитель престижной адвокатской фирмы. – Освободите место, мне надо поговорить с клиентом. Джино, не говори ни слова!