Дед и отец Клауса Фукса были известными германскими протестантскими религиозными деятелями. Отец Эмиль Фукс родился в 1874 г., прожил долгую жизнь — 97 лет, был одним из всемирно известных руководителей движения квакеров. После окончания богословского факультета в Германии он на несколько лет перебрался в Англию. Там в бедняцких кварталах Манчестера читал проповеди немецким эмигрантам и английским пролетариям. Затем вернулся на родину, защитил диссертацию и получил ученую степень доктора богословия. В годы Первой мировой войны Э. Фукс стал убежденным пацифистом. После ее окончания одним из первых среди немецких священнослужителей вступил в члены социал-демократической партии Германии.

Клаус Фукс родился 29 декабря 1911 г. в маленьком городе Рюсельсгейме, около Дармштадта (земля Гессен, ФРГ). Кроме него, в семье росли сестры Елизавета и Кристель и брат Герхард.

В дом Фуксов часто приходили профсоюзные деятели, социал-демократы, которые вели с отцом жаркие споры о социализме, обсуждали произведения Маркса, Энгельса, Гегеля.

Выдающиеся способности Клауса проявились еще на школьной скамье. Он всегда считался первым учеником. В 1928 году, окончив школу, получил медаль, которую, однако, ему передали в частном порядке, а не на общем школьном собрании, так как руководство школы не одобряло связь отца с социал-демократами.

В 1930–1931 гг. Клаус учился в Лейпцигском университете, где вступил в члены социал-демократической партии Германии. Эти годы характеризовались острой борьбой прогрессивных сил против надвигающейся опасности нацизма.

В мае 1939 г. Эмиль Фукс со всей семьей переехал в Киль, где получил место профессора богословия в Педагогической академии. Его лекции пользовались успехом у студентов и вызывали раздражение у нацистов. В это время его дети, разочаровавшись в социал-демократах, вступили в коммунистическую партию Германии и развернули активную политическую работу.

Используя провокационный поджог рейхстага, Гитлер 27 февраля 1933 г. захватил всю полноту власти в стране, и первое, что он сделал — это запретил компартию. Начались аресты и убийства коммунистов. КПГ ушла в подполье. Клаус узнал, что штурмовики Кильского университета приговорили его к смертной казни. В этой обстановке дети Эмиля Фукса покинули отчий дом. Через несколько дней гестаповцы пришли к Фуксам, чтобы арестовать Клауса, но тот уже перешел на нелегальное положение.

 

1. К. Фукс эмигрирует в Англию. Участие в работе по атомной проблеме

Руководство КПГ приняло решение отправить молодых, способных членов партии, среди них и Клауса Фукса, в эмиграцию. Ему было сказано: «Вы — молодой коммунист и должны получить законченное высшее образование, потому что после свержения Гитлера понадобятся люди с хорошей технической подготовкой для воссоздания новой Германии».

В июле Клаус приехал в Париж, а через несколько месяцев с помощью друзей отца, квакеров, без каких-либо средств перебрался в Англию как антифашистский беженец.

Сестру Клауса — Елизавету арестовали вместе с мужем, но им удалось бежать в Чехословакию. Туда же перебрался его брат Герхард с супругой. В Праге он заболел туберкулезом, и позднее переехал в Швейцарию, где жил до своей смерти в 1951 г. Младшая сестра — Кристель — с помощью квакеров уехала на постоянное жительство в США.

Приход фашистов к власти вынудил миллионы немцев покинуть Германию. Десятки тысяч беженцев прибыли в Англию. Среди них — много членов КПГ, которые и в эмиграции продолжали партийную деятельность. Британское правительство было осведомлено об этом. В то время дальновидные английские политики с опасением наблюдали за действиями Гитлера и поэтому поддерживали эмигрантов-антифашистов.

По ходатайству квакеров Клауса Фукса принял на жительство в Бристоле видный промышленник, друг Советского Союза Рональд Ганн. Последний убедил известного ученого-физика Невиля Мотта, преподававшего в Бристольском университете, взять молодого немца-антифашиста в свою лабораторию в качестве аспиранта. Клаус работал у Мотта и жил в семье Ганна три года За это время он зарекомендовал себя скромным, трудолюбивым молодым физиком с блестящими способностями. В декабре 1936 г., в возрасте 25 лет, К. Фукс защитил докторскую диссертацию.

Мотт рекомендовал Фукса на работу в лабораторию профессора Макса Борна в Эдинбурге. Тот выхлопотал у руководства университета стипендию для Клауса и в июле 1937 г. пригласил его к себе. Учитывая сложность работ, выполняемых молодым ученым, Борн добился для него стипендии фонда Карнеги. В Эдинбургском университет Фукс совместно с профессором написал ряд статей по результатам их исследований.

Германо-советский пакт о ненападении в августе 1939 г. привел к заметному ухудшению англо-советских отношений. Ввод советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию, война с Финляндией — все это вызвало подозрение у Лондона в отношении намерений Москвы.

Резкие расхождения в оценке пакта имелись и среди немецкой эмиграции в Великобритании. Наблюдались некоторые колебания по этому вопросу и у Фукса., Так, позднее он признал: «Советско-германский пакт было трудно понять, но я все же пришел к выводу, что СССР сделал это, чтобы выиграть время и лучше подготовиться к войне». Нападение фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 г. окончательно рассеяло его сомнения, и он без каких-либо колебаний стал одобрять и поддерживать внешнюю политику Советского Союза.

Опасаясь вторжения гитлеровской армии в Великобританию, английское правительство изменило свое отношение к немецким эмигрантам-антифашистам. Повсюду в Англии немцы вызывались в специальные трибуналы, которые проводили их проверку. В ноябре 1939 г. в такой суд в Эдинбурге был вызван и Фукс. В мае 1940 г. его интернировали и заключили в лагерь на острове Мэн. Ученые Борн и Мотт ходатайствовали перед властями об освобождении Клауса, утверждая, что он является одним из двух-трех самых одаренных физиков молодого поколения и мог бы выполнять важную работу для обороны Великобритании. Но успеха это не имело.

Затем Фукс вместе с другими немецкими эмигрантами был отправлен в Канаду. В лагере, созданном в районе города Квебек, условия для заключенных были тяжелыми. Они жили в старом паровозном депо, где на 720 человек имелось всего 5 кранов холодной воды. И все же благодаря настойчивым ходатайствам друзей-ученых и промышленника Гана в конце декабря 1940 г. Фукса освободили и направили обратно в Англию.

В 1939 г. ученые многих стран, включая СССР, теоретически знали о возможности создания атомного заряда. Они понимали, что та страна, которая первой сконструирует такой заряд в виде транспортабельной бомбы, получит неоспоримые преимущества в начавшейся Второй мировой войне. Англия, Германия, США, несколько позднее Советский Союз начали лихорадочную гонку в надежде на успех.

В начале 1940 г. немецкие ученые-эмигранты Отто Фриш и Рудольф Пайерлс представили Генри Тизарду, научному советнику Черчилля, меморандум «О создании супербомбы, основанной на ядерной цепной реакции в уране». В нем авторы указывали, что лучшим способом создания ядерного взрыва является соединение на большой скорости двух полушарий из урана-235.

Вскоре английское правительство образовало сверхсекретный комитет под кодовым названием МАУД по изучению возможности производства урановой бомбы. В целях зашифровки программа стала называться «Tube alloy».

Летом 1940 г., когда Лондон и другие города Англии подвергались массированной бомбардировке немецкой авиацией, по инициативе английского правительства началось сотрудничество и обмен секретной информацией в области науки и техники с США. Англичане передали заокеанским союзникам ряд своих важных научны разработок по атомной бомбе и электронике.

В конце того же года Лондон принял решение о начале строительства завода по выделению урана-235 методом газовой диффузии, а также выделил средства профессору Р. Пайерлсу для развертывания работ по атомной бомбе в Бирмингемском университете.

В поисках новых научных сотрудников Пайерлс натолкнулся на Фукса, ознакомился с его научным трудам и рекомендациями Борна и Мотта и принял молодого ученого в свою лабораторию. Профессор знал, что Клаус был активным членом социалистической студенческой группы в Бристоле. Но прежде всего он видел в нем способного, быстро растущего ученого и не обращал внимания на его левые политические взгляды, считая, что со временем это пройдет. К тому же, Пайерлс тоже был антифашистом, с симпатией относился к СССР, куда он ездил дважды, и даже женился на советской гражданке.

Работая в Бирмингеме по программе «Tube alloy», Фукс решил несколько кардинальных математических задач, что очень помогло в уточнении важных параметров урановой бомбы.

В июне 1942 г. Фукс получил английское подданство, и его стали привлекать к более секретным работам. Пайерлсу и ему поручили вести наблюдение за работами в Германии по атомной бомбе. Им передавались для анализа не только открытые публикации, но и совершенно секретные материалы, полученные «Сикрет интеллидженс сервис» от немецких агентов. В частности, ценным английским источником был немецкий ученый Пауль Росбауд, который регулярно передавал СИС информацию о ходе работ по созданию бомбы и ракет в Германии.

Как утверждают его коллеги, Фукс, имея феноменальную память, глубокие знания ядерной проблемы и немецкой научной терминологии, являлся идеальным аналитиком. На основе представленных ему материалов он пришел к выводу, что работы в Германии по созданию атомного заряда ведутся в ошибочном направлении и что немцы успеха не добьются.

Выполнение секретных поручений SIS значительно укрепило доверие к Фуксу со стороны английской службы безопасности.

 

2. Добровольно помогает СССР

В Англии Фукс продолжал вращаться в кругу левонастроенных студентов, ученых-антифашистов и друзей Советского Союза, поздней осенью 1941 г. с помощью надежного друга Юргена Кучинского он по собственной инициативе установил контакт с советским разведчиком и рассказал, что участвует в сверхсекретной англо-американской программе, которая должна привести к созданию нового сверхмощного оружия. Ученый заявил, что хотел бы передать информацию об этом в Москву, поскольку западные союзники держат ее в строгом секрете от СССР. После этого с Фуксом была установлена конспиративная связь через агента советской военной разведки Урсулу Кучинскую, сестру Юргена. В 1942 и 1943 годах Клаус встречался с Урсулой раз в три-четыре месяца и передавал ей секретные материалы о создании урановой бомбы в Англии.

Нужно отметить, что в это время уже существовало англо-советское соглашение, согласно которому Великобритания должна была предоставлять СССР важную секретную военную и научно-техническую информацию. Но англичане с этим не торопились и ни словом не обмолвились о их работах по созданию атомного заряда.

С конца 1940 г. Англия и США начали обмен информацией по теоретическим проблемам создания ядерного оружия. Однако первое время это сотрудничество не ладилось, так как Вашингтон не хотел видеть в Лондоне равного партнера в создании первой атомной бомбы и не допускал английских ученых в ядерной центр в Лос-Аламосе.

Только 19 августа 1943 г. на встрече в Квебеке Рузвельт и Черчилль подписали секретное соглашение относительно работ по атомной энергии. Оно содержало такие пункты:

— Великобритания и США не будут использовать атомную бомбу друг против друга;

— США и Великобритания применят атомный заряд только с обоюдного согласия;

— обе державы не будут сообщать какую-либо информацию по атомной бомбе третьим странам.

Исключение было сделано только для Канады с явной меркантильной целью: она располагала большими запасами урановой руды, которой очень не хватало Лондону и Вашингтону.

Следует отметить, что британское правительство охотно согласилось с тем, чтобы центр по созданию атомной бомбы находился в США, учитывая, что производить ядерное оружие на собственной территории было опасно: над островом реально нависла угроза массированных бомбардировок гитлеровскими ВВС. К тому же, в то время Англия не могла выделять для создания атомного оружия большие материальные и людские ресурсы.

По решению правительства США атомный центр по созданию бомбы был построен летом 1942 г. на пустынных просторах штата Нью-Мексико в маленьком городке Лос-Аламос.

Выдающийся американский физик Роберт Оппенгеймер, руководитель работ, высоко оценивший теоретические труды К. Фукса, просил включить его в состав английской научной миссии, выехавшей в конце 1943 г. в США для оказания помощи американцам.

До отъезда переданная Клаусом информация за некоторым исключением была известна советским ученым по результатам их собственных исследований. По сведениям Фукса получалось, что работы по этой проблеме в гитлеровской Германии зашли в тупик и что США и Англия уже строят промышленные объекты, где будут производить ядерные заряды. Это было весомым подтверждением позиции наших крупнейших физиков и математиков, которые считали, что СССР должен срочно приступить к созданию своей атомной бомбы.

 

3. Участвует в создании американской атомной бомбы

В декабре 1943 г. Фукс в составе английской миссии прибыл в США, чтобы участвовать в проекте «Манхэттен» (кодированное название американской Программы по созданию атомной бомбы).

Руководство советской разведки понимало, что прибытие агента в Лос-Аламос значительно расширит его возможности по добыче самых важных секретных материалов о ходе создания атомного оружия. Но было ясно и то, что поддержание конспиративной связи с источником, занятым на сверхсекретных работах, будет сопряжено со значительными трудностями.

Поэтому Центр принял решение поручить связь с Фуксом агенту «Раймонду», американскому гражданину Гарри Голду. В таком случае кадровые разведчики — советские граждане, действовавшие в США под прикрытием совпосольства и других советских учреждений и постоянно находившиеся под наблюдением службы контршпионажа Вашингтона, могли воздержаться от непосредственных личных контактов с ценнейшим источником.

Проживая в Нью-Йорке, Фукс работал по заданию корпорации «Кэллекс», которая считалась главным подрядчиком по строительству завода в Окридже, на котором предполагалось производить уран-235 методом газовой диффузии. Фукс был участником важных совещаний американских и английских ученых, на которых обсуждались различные проблемы создания «бэйби» или «штучки» — так называли между собой ученые атомную бомбу. Он также получил пропуск на объекты проекта «Манхэттен».

В первых числах февраля 1944 г. «Раймонд» установил связь с Фуксом и стал получать от него информацию о ходе строительства завода в Окридже и материалы о научно-исследовательских работах, подготовленных членами английской миссии. В течение 5 месяцев агент регулярно встречался с Клаусом в различных районах Нью-Йорка. Полученные от источника материалы он передавал Яцкову.

Затем Фукс перестал выходить на обусловленные встречи. Естественно, внезапный перерыв в связи с таким ценным источником вызвал большое беспокойство за его судьбу в резидентуре и в Центре. Мы передумали обо всем — болезнь, несчастный случай, длительная командировка, а может быть и, не дай Бог, провал и арест.

Много времени ушло на то, чтобы установить, что Фукс уехал из Нью-Йорка, причем внезапно и неизвестно куда. Было решено поручить «Раймонду» посетить сестру источника, Кристель, проживавшую в Кембридже, около Бостона, и выяснить хоть что-то у нее. Первый приезд агента оказался неудачным — Кристель он не застал. Однако в разговоре с хозяйкой дома выяснил: квартирантка отправилась с семьей отдыхать.

Во второй приезд Голд побеседовал с Кристель и узнал, что ее брат уехал куда-то на Юго-Запад, но его адреса у нее нет. Тогда, как было заранее предусмотрено, Голд передал Кристель запечатанный конверт и просил передать его Клаусу, если он приедет к ней. В конверте находилась записка, в которой сообщалось, чтобы Клаус позвонил по указанному там телефону в определенное время. Такой звонок означал, что на следующий день к нему приедет «Раймонд».

Кристель сообщила, что по ее мнению, брат должен навестить ее на Рождество, так как очень любит племянников и обязательно приедет к ним с подарками.

В рождественские дни сигнала от Фукса не поступило. Это случилось только в январе 1945 г.

Мы разыскивали своего бесценного источника, а он с середины августа 1944-го находился в самом секретном атомном центре в Лос-Аламосе, строжайше охраняемом двумя службами контршпионажа — военной контрразведкой и ФБР. В центре насчитывалось 45 000 гражданских лиц и несколько тысяч военнослужащих.

Проникнуть в святая святых американских секретных работ периода Второй мировой войны было сокровенной мечтой советской разведки. Теперь эта заветная цель могла стать реальностью.

Две черты позволили Фуксу попасть в Лос-Аламос — его сверхосторожность и гениальные способности. Он не давал контрразведчикам, постоянно следившим за ним, никакого повода заподозрить его в чем-либо предосудительном.

В Лос-Аламосе над созданием атомного оружия трудились 12 нобелевских лауреатов из США и западноевропейских стран. Но и на их фоне Фукс считался выдающимся ученым, и ему поручали решение важных физико-математических задач. Ханс Бете, глава теоретического отдела в Лос-Аламосе, так характеризовал своего земляка: «Он один из наиболее ценных людей моего отдела. Скромный, способный, трудолюбивый, блестящий ученый, внесший большой вклад в успех программы «Манхэттен».

Встреча с «Раймондом» состоялась в январе 1945 г. на квартире Кристель в ее отсутствие. Дверь агенту открыла прислуга, но сразу подошел Фукс и пригласил гостя в комнату. Они беседовали около двадцати минут.

Клаус рассказал о своей работе. Подчеркнул, что руководители и коллеги относятся к нему хорошо. Сообщил, что создание урановой бомбы близится к завершению и одновременно успешно идут работы по созданию плутониевой бомбы. По всем этим вопросам он передал обстоятельную письменную информацию с необходимыми математическими расчетами, чертежами и указанием размеров «штучки».

Голд вручил Фуксу рождественский подарок, а также деликатно поинтересовался, не нуждаются ли ученый или его сестра в средствах. У Голда для этой цели были подготовлены в конверте 1500 долларов. Клаус решительно отказался от денег.

Выяснилось, что в течение года Фукс не сможет выехать из района атомного центра. Условились, что следующее рандеву состоится в июне в городе Санта-Фе, недалеко от Лос-Аламоса. Ученый взял свой план города, указал на нем место встречи и передал его Голду вместе с расписанием движения местных автобусов.

В июне Фукс передал письменную информацию о завершении работ по созданию урановой и плутониевой бомб и взрывным устройствам к ним. Очень важным было сообщение о предстоящем в середине июня испытании плутониевой бомбы на полигоне в Аламогордо. Ожидалось, что мощность взрыва составит около 10 000 тонн тринитротолуола.

В то время, как Красная Армия с боями продвигалась к Берлину, а американские и английские войска вели наступательные действия в Западной германии, политики и руководители Пентагона торопили ядерщиков закончить создание атомных бомб с тем, чтобы испытать их до окончания войны. С самого начала планировалось применить атомные бомбы против Японии, что и было сделано в августе 1945 г.

Вторая встреча в Санта-Фе состоялась 19 сентября 1945 г., когда вторая мировая война была уже закончена. Германия и Япония капитулировали, Хиросима и Нагасаки лежали в руинах после взрывов ядерных зарядов.

В небольшом городке Санта-Фе, где многие жители знали друг друга в лицо, активно действовали службы контршпионажа, поэтому Фукс и Голд встречались в автомобиле и ездили по окраинам города. Встреча была краткой.

Фукс сообщил, что 16 июля присутствовал при испытании первой атомной бомбы. После яркой ослепительной вспышки и взрыва, по его словам, небо над полигоном покрылась бело-багровым клубящимся пламенем.

От источника были получены письменное сообщение о дальнейших работах по совершенствованию производства плутониевой бомбы, а также данные о том, что США ежемесячно получают 100 килограммов урана-235 и 20 килограммов плутония. Цифры давали возможность советским ученым определить, сколько атомных бомб Соединенные Штаты могли производить в год. Однако на сей раз Фукс, как и прежде, не мог ничего сообщить о технологии производства плутония.

В связи с тем, что вскоре ожидалось возвращение Фукса в Англию, ему передали условия явки с представителем советской разведки в Лондоне.

Это была последняя встреча с Фуксом в США.

Еще в процессе создания над первой атомной бомбы некоторые ученые в Лос-Аламосе предлагали поделиться атомными секретами с Советским Союзом. В частности, с таким предложением к Рузвельту и Черчиллю письменно обратился лауреат Нобелевской премии Нильс Бор. Но его резко отчитали. Возможно, что такие настроения среди атомщиков еще больше побуждали мужественного Клауса Фукса тайно оказывать СССР как можно большую помощь.

В 1944 г. американское правительство сочло необходимым подготовить и опубликовать отдельной книгой доклад о создании атомной бомбы в США. Часть этого доклада писали ученые Лос-Аламоса. Однако в Пентагоне текст изрядно подредактировали и многое из написанного не увидело свет под предлогом секретности.

Доклад представили на одобрение Р. Оппенгеймеру, но он отказался поставить свою подпись под ним. По его мнению, документ носил «однобокий и искаженный» характер. Иными словами, в нем содержалась дезинформация, чтобы направить ученых других стран, и, конечно, в первую очередь СССР, при создании атомной бомбы по ложному пути.

12 августа 1945 г. доклад был опубликован под названием «Атомная энергия для военных целей. Официальный доклад о создании атомной бомбы под руководством правительства Соединенных Штатов, 1940–1945 гг.». Осенью директора атомного центра в Лос-Аламосе Р. Оппенгеймера сменил Норис Брадбери. Многие американские и английские ученые ушли из Лос-Аламоса и возвратились на службу в частные компании.

По просьбе нового директора Фукс продолжал работать в атомном центре. Он занимался анализом взрывов атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, писал подробный отчет о том, как создавались первые ядерные заряды. В Лос-Аламосе тогда регулярно проводились первые ядерные испытания. В Лос-Аламосе тогда регулярно проводились семинары и коллоквиумы по вопросам возможного создания нового ядерного оружия, водородной бомбы. Фукс принимал участие почти во всех научных дискуссиях. Он планировал закончить свои дела в атомном центре и в феврале 1946 г. возвратиться в Англию. Но новый директор Лос-Аламоса попросил главу английской научной миссии лорда Чадвика, чтобы ученый продолжил у него работу до июня. Чадвик согласился. Фукс был нужен американцам, чтобы помочь им составить программу исследований при проведении взрывов атомных бомб против военных кораблей в районе атолла Бикини (Маршалловы острова в Тихом океане).

Брэдбери писал лорду Чадвику, что американцы нуждаются в услугах Фукса до завершения военно-морских испытаний, в частности, им необходимы его советы по теории создания новых образцов ядерного оружия и другим вопросам, по которым им не хватает специалистов-теоретиков.

Фукс покинул Лос-Аламос в середине июня 1946 г. и направился в Вашингтон для беседы с лордом Чадвиком. Навестив сестру Кристель в Кембридже, он вылетел на военном бомбардировщике из Монреаля в Англию.

 

4. Англия создает свое атомное оружие

За несколько месяцев до окончания войны английское правительство решило приступить к созданию своего атомного оружия. Летом 1945 г. премьер-министр Клемент Эттли создал сверхсекретный комитет «ГЕН-75» по планированию и строительству объектов для производства атомных бомб. Эттли считал, что если бы Англия отказалась от производства собственного ядерного оружия, то попала бы целиком в зависимость от Вашингтона.

Программа Эттли носила весьма широкий характер. На ее реализацию он выделил 100 000 000 фунтов стерлингов, не поставив в известность парламент. Предусматривалось создание научно-исследовательского атомного центра в Харуэлле, реакторов и химического завода по производству плутония в Уиндскейле, завода по получению урана-235 в Капенхерсте, арсенала в Алдермастоне, предназначавшегося для конструирования и сборки атомного оружия. Харуэлл, находящийся недалеко от Оксфорда, должен был стать главным научным и административным центром всей атомной программы Великобритании.

Английское правительство поставило конкретную цель — изготовить плутониевую бомбу в 1952 г.

Следует отметить, что США, как только у них появилось атомное оружие, добивались монопольного права обладать им и лишить другие страны, в первую очередь СССР, возможности использовать атомную энергию по своему усмотрению. С этой целью они стали добиваться через ООН принятия «плана Баруха», закреплявшего за Вашингтоном единоличное владение атомным оружием.

США оказывали давление и на Англию с тем, чтобы она отказалась от производства своей атомной бомбы. Первоначально американцы не желали передавать Лондону даже документацию о результатах научно-исследовательских работ, выполненных английскими учеными в Лос-Аламосе. Вашингтон добивался также пересмотра Квебекского соглашения 1943 г. Некоторые члены конгресса США были потрясены, когда узнали, что согласно этому секретному документу «Соединенные Штаты не могли сбросить атомную бомбу на Москву без разрешения Англии».

В 1946–1947 гг. сотрудничество между США и Англией в области атомной промышленности никак нельзя было назвать плодотворным. С целью выработки приемлемого соглашения в тот период несколько раз проводились переговоры между делегациями Вашингтона и Лондона, в работе которых обычно принимал участие Фукс. Только 7 января 1948 г. наконец подписали краткосрочное соглашение, которое заменило Квебекское. В соответствии с ним Англия отказывалась от права вето на американское применение атомных бомб, разрешало США приобретать до двух третей производства урана в Бельгийском Конго и Южной Африке в 1948–1949 гг. В обмен США обязались предоставить Англии дополнительную информацию по реакторам, производству плутония и методам обнаружения ядерных взрывов. В 1949 г. начались очередные переговоры об англо-американском сотрудничестве, ибо временное соглашение истекло 31 декабря 1948 г.

Администрация президента Трумэна под тем предлогом, будто Советский Союз может оккупировать Англию и захватить атомные секреты, возвратилась к идее, по которой атомное оружие должно производиться только в США. Взамен Соединенные Штаты предлагали для защиты Англии от угрозы со стороны СССР разместить на ее территории несколько готовых атомных бомб, а также самолеты для их доставки и сбрасывания на советские города.

Осенью 1949 г. позиции стороны уточнили на переговорах. Великобритания будет продолжать работать по созданию собственной атомной бомбы, сотрудничать в проведении испытаний ядреного оружия, поставлять плутоний для производства боеголовок в США и позволит разместить около 20 американских атомных бомб на своей территории. Американцы, со своей стороны хотели контролировать производство плутония и всей атомной программы Великобритании.

Но произошло событие, которое прервало переговоры.

В Англии Фукса назначили главой отдела теоретической физики Научно-исследовательского атомного центра в Харуэлле. Роберт Оппенгеймер, в то время директор Принстонского университета фундаментальных исследований, приглашал его к себе на должность члена Совета по научно-исследовательской работе, но Клаус отказался.

В начале 1948 г. профессор Р. Пайерлс писал директору центра в Харуэлле Дж. Кокрофту: «К. Фукс, вероятно, является первым кандидатом на должность заведующего кафедры университета по математической физике, если откроется такая вакансия, ибо он один из немногих ученых, кто способен создать сильную школу теоретической физики». Вскоре Пайерлс предложил кандидатуру Фукса для избрания в члены Королевского научного общества, т. е. Академии наук Великобритании. Дж. Кокрофт поддержал это предложение.

Прибыв в Англию, Фукс приступил к розыскам своего отца. Через общего знакомого, известного английского квакера К. Кэтчпула он передал письмо отцу. Сообщив, что жив-здоров, Клаус написал, что принимает меры, чтобы тот приехал к нему. Одновременно ученый обратился к английским властям с просьбой разрешить его отцу приехать в Англию. Власти задержали приезд Фукса-старшего на целый год.

Вскоре, правда, Клаусу удалось самому приехать в Германию в составе группы английских ученых, которые участвовали в допросе известного немецкого физика Отто Гана, интернированного оккупационными войсками. Ган участвовал в работах по созданию атомной бомбы, которые велись в гитлеровской Германии.

Фукса еще раньше по заданию «Сикрет интеллиженс сервис» анализировал работу немцев по атомной проблеме.

В Германии Клаус встретился в отцом после десятилетнего перерыва.

Осенью 1947 г. Эмиль Фукс наконец получил британскую визу для поездки к сыну. Отец остановился в городе Абингдоне, недалеко от Харуэлла. Он прожил там около месяца, изредка встречался с Клаусом, а большую часть времени посвящал чтению проповедей на собраниях квакеров в различных городах Англии. Затем возвратился в Западную "ерманию.

 

5. Мои встречи с К. Фуксом в Лондоне

Руководство разведки МГБ СССР поручило мне встречаться с Клаусом Фуксом в Лондоне. К тому времени я, к сожалению, плохо разбирался в атомных делах. Мой шеф еще в Москве прикрепил ко мне ученого-атомщика, под руководством которого я изучал устройство и технологию производства атомной бомбы, анализировал, какую информацию предполагается получить от Фукса.

Накануне отъезда в Англию меня принял начальник разведки генерал-лейтенант Савченко. Он подчеркнул, что Фукс может помочь создать отечественную атомную бомбу. Превыше всего генерал ставил заботу о безопасности источника.

Связь с Фуксом возобновили в период, когда «холодная война» достигла своего апогея. В прессе, по радио и в кино проводилась разнузданная кампания шпиономании с целью прекращения контактов местных граждан с советскими представителями. Увеличивался численный состав служб контршпионажа в Англии и США, усиливалось наблюдение за советскими учреждениями, слежка за их персоналом, на который имелись хотя бы небольшие компрометирующие данные.

В столь сложное, опасное время только беспредельная преданность Фукса, его огромное мужество и крепкие нервы позволили продолжить тайные встречи с представителем советской разведки и передачу секретных материалов.

В 1947–1949 гг. я встречался с Клаусом раз в 3–4 месяца. Встречам предшествовала тщательная подготовка, а план каждой явки утверждался в Центре. Прежде всего, следовало убедиться, что мы пришли на свидание без «хвоста». Во время беседы требовалось:

— обсудить обстановку вокруг ученого, выяснить его возможности и не упускать подозрительные моменты;

— получить от него устную информацию;

— дать задание по подготовке нужных материалов;

— побеседовать о международной обстановке и ответить на вопросы;

— назначить очередную встречу и повторить условия запасных вариантов;

— принять принесенные материалы.

Из проведенных явок мне особенно запомнилась первая. Она планировалась в пивном баре в отдаленном от центра районе Лондона. Хотя район и место встречи были мною тщательно осмотрены заблаговременно, я пришел туда за 15 минут до назначенного часа, чтобы еще раз изучить обстановку. Ничего подозрительного не обнаружил. С противоположной стороны улицы стал ожидать появления Фукса. Он прибыл без опоздания и зашел в бар. Я понаблюдал три минуты, не последует ли кто за ним. Нет, никого. Тогда я сам зашел в бар и сразу увидел сидящего за стойкой человека, читающего газету. Перед ним стоял наполовину опорожненный стакан с пивом. Этот человек полностью соответствовал словесному портрету и фотографии Фукса.

Я сел за стойку, заказал пиво и положил перед собой на стойку обусловленный журнал так, чтобы его мог увидеть агент, одновременно наблюдая за входной дверью. Ничего подозрительного не было. Правда, в бар вошли двое пожилых мужчин, видимо, здешние пенсионеры. Они поздоровались, как старые знакомые, с барменом, взяли пиво и пошли в другой зал.

Как было условленно, Фукс, держа в руке стакан с пивом, подошел к щиту с фотографиями известных английских боксеров. Там уже стояло несколько человек, обсуждавших достоинства спортсменов. Через несколько секунд к этой группе присоединился и я. В обсуждение вступил Фукс и согласно паролю произнес фразу:

— Брюс Видкок самый лучший боксер Великобритании за все времена.

На это я заметил:

— Томми Фар значительно лучше Брюса Вудкока.

Это был отзыв.

Возник спор. Оставив спорящих, Фукс поставил стакан на стойку, поблагодарил бармена и вышел на улицу. За ним никто не последовал. Через минуту то же самое сделал я. Увидев на улице агента, последовал за ним, догнал и, поздоровавшись, назвал его по имени. Затем представился ему Юджином.

Мы прогуливались по малолюдным улицам. Выяснилось, что по своей инициативе Фукс принес важные материалы по технологии производства плутония, которые он не мог достать в США. Он рассказал, что в Харуэлле его приняли хорошо. Руководство с ним считается, и он в курсе всех работ по созданию английской «штучки».

Я задал ученому несколько вопросов и получил конкретные обстоятельные ответы. Передал ему задание на листе бумаги с вопросами, по которым просил подготовить информацию к следующей встрече. Клаус внимательно прочитал записку и возвратил ее, сказав, что сможет это выполнить.

Далее мы договорились об очередной встрече и системе запасных явок на случай, если агент не сможет прийти. Я опасался, что он перепутает время, дни, места встреч, поэтому попросил его условными знаками пометить их в соей записной книжке. Однако Клаус ответил что не хотел бы этого делать, он все хорошо запомнил. Чтобы убедиться в этом, я предложил повторить обусловленную систему встреч. Улыбнувшись, он повторил все без единой ошибки.

Выполняя наказ генерала Савченко, я рассказал агенту, каким образом ему следует проверяться, чтобы выяснить, ведется ли за ним слежка. Рекомендовал ему также не приходить на встречу в случае малейшего подозрения, что за ним есть «хвост».

— Я рад нашей встрече, — сказал Клаус, внимательно посмотрел мне. в глаза и после небольшой паузы, улыбнувшись, спросил:

— Неужели ваш «бейби» скоро появится на свет?

— О каком «бэйби» идет речь? — ответил я вопросом на вопрос.

— Я имею в виду советскую атомную бомбу. Судя по вашим устным и письменным вопросам, через два года советские товарищи взорвут «штучку».

Я отказался комментировать высказывание Клауса, сославшись на свою некомпетентность и неосведомленность в этих вопросах.

Клаус радостно продолжил:

— Я-то вижу, что дела у советских коллег продвигаются успешно. Никто из американских и английских ученых не ожидает, что Советский Союз создаст свою «штучку» ранее, чем через 6–8 лет. Для этого у СССР, считают они, нет достаточного научного, технического и промышленного потенциала. Я очень рад, что они ошибаются.

Прощаясь, я взял у Фукса довольно пухлый пакет с материалами и поблагодарил его за помощь.

— О чем речь, — сказал Клаус, — я ваш вечный должник.

Через полтора месяца Центр прислал сообщение с оценкой материалов Фукса о промышленном объекта в Уиндскеле по производству плутония. Полученные материалы очень ценны, они позволяют сэкономить 200–250 миллионов рублей и сократить сроки освоения проблемы.

На следующих встречах мы с Клаусом уже не так нервничали, как в первый раз. Мы уже познакомились друг с другом и тщательно соблюдали заповеди конспирации.

Но холодная война наращивала свои обороты и, как однажды сказал Клаус, ее тень уже проникла на территорию Харуэлла: оттуда уволили трех молодых сотрудников за прогрессивные взгляды. В беседах ученые избегали говорить что-либо одобрительное о Советском Союзе.

Дважды Клаус пропускал очередную явку. Тогда все дни в ожидании запасной встречи превращались для меня в сплошные мучения. В голову лезли мысли о том, что с ним могли случиться самые невероятные вещи, а главное, меня не покидала мысль, что ученый за 3–4 месяца мог забыть или перепутать время, день и место нашего рандеву. Появлялись сомнения, куда идти на свидание с ним, по условиям запасной или основной встречи? Я всегда исходил из того, что у Клауса отличная память, он все запомнит правильно и отправится на место запасной встречи. И действительно, в точно назначенное время ученый приходил на явку.

К своей миссии Фукс относился очень серьезно, проявлял инициативу. Передавая информацию, часто говорил:

— Здесь то, что выпросили, и еще кое-что дополнительно, по-моему, нужное для ваших ученых.

Материалы Клауса всегда получали в Центре самые высокие оценки. Я сказал ему об этом. Он очень обрадовался и сказал:

— Я уверен, что советские ученые, конечно же, смогут сделать атомную бомбу без посторонней помощи. Но, передавая материалы, я хочу, чтобы мои московские коллеги не пошли по неверному пути и не потеряли драгоценного времени. Я хочу, чтобы СССР сэкономил материальные средства и сократил срок создания ядерного оружия.

Встречи с К. Фуксом вошли в спокойное русло. Но неожиданно я попал в автомобильную аварию. Со мной был мой друг Володя Кудрявцев. Мы ехали по дороге, скользкой после дождя. В результате столкновения со встречной машиной и сильного удара педаль перебила мне сухожилия и кровеносные сосуды на правой ноге чуть выше щиколотки. Володя быстро отвез меня в больницу недалеко от нашего посольства. Английский хирург в течение почти трех часов сшивал мне под общим наркозом сухожилия и кровеносные артерии. Ногу заключили в гипс.

Хирург, делавший мне операцию, сказал, что я пролежу в больнице 35–40 дней. А через месяц и два дня у меня должна была состояться встреча с Клаусом. Беспокоился не только я, но и резидент, а главное, руководство в Москве: источник обещал принести на предстоящую встречу очень важные материалы по заданию И. Курчатова.

Я решил во что бы то ни стало выйти на запланированную встречу. Она была назначена в отдаленной части Лондона. Зрительный контакт мы устанавливали возле автобусной остановки, а затем поодиночке шли в фойе находившегося неподалеку кинотеатра «Одеон».

С помощью подарков я уговорил врача выписать меня домой пораньше. Однако он сказал, чтобы я ходил на костылях. Центр дал санкцию на проведение встречи. В назначенный день за мной пришла машина, якобы отвезти меня на перевязку. После тщательной проверки на автомашине я пересел в автобус и сошел на нужной остановке точно в назначенное время. Клаус уже находился на противоположной стороне улицы. Мы заметили друг друга и я направился к кинотеатру.

Я купил билет, вошел в фойе и через окно наблюдал, как источник спокойно, без «хвоста», идет ко мне. В фойе мы присели на диван. Клаус удивился, что я пришел на костылях. Я вкратце рассказал о случившемся. Выяснил, что у ученого все нормально. Мы договорились вновь встретиться в известном ему месте. Затем я скрытно принял от него принесенные материалы. После этого Клаус пошел в зал смотреть картину, а я вышел на улицу, где меня подобрала наша машина и отвезла в посольство.

Я был очень рад, что, несмотря на тяжелую травму, следы которой остались у меня на всю жизнь, я все же смог провести ответственную встречу и получить от Фукса запрошенные Центром материалы.

Запомнилась мне беседа с Фуксом на встрече в феврале 1949 г. Получив от источника материалы, я тут же передал их товарищу для дальнейшей доставки по назначению. И уже без секретных материалов я, как было условленно, направился в небольшой парк.

Был субботний полдень, стояла типичная для Лондона прохладная пасмурная погода. Мы с Клаусом сели на лавочку. Перед нами на площадке бегали и играли дети, а их родители сидели на скамейках, разговаривали или читали газеты. Как обычно, я выяснял, как обстановка в Харуэлле, как относятся к Клаусу руководители, спросил, не замечает ли он что-либо подозрительное. Затем он дал мне устную информацию по присланным из Москвы вопросам, а я передал задание по подготовке материалов к следующей встрече.

В конце беседы Клаус радостно воскликнул:

— Команда Курчатова на всех парах идет к цели. Я очень рад! Судя по вашим вопросам, скоро советский «бэйби» подаст свой голос и его услышит весь мир. Это будет самой большой радостью в моей жизни. И не только в моей. Это станет радостным событием для всех прогрессивных людей. Американской политике атомного шантажа придет конец.

После краткого молчания я спросил Клауса:

— Вам не надоело оставаться холостяком? Может быть, пора жениться, создать семью. Нам кажется, что тогда к вам будет больше доверия на службе. Вы сможете войти в самые респектабельные научные и светские круги, что, несомненно, будет способствовать дальнейшей карьере…

Он ответил очень серьезно:

— Я не раз думал об этом. Видите ли, помогая Советскому Союзу, встречаясь с Вами, я подвергаю себя большой опасности. Можно сказать, что я хожу по полю, усеянному минами. Один неверный шаг, малейшая ошибка в нашей с вами работе будут иметь для меня роковые последствия. Сам лично я готов к этому. Но честно говоря, не хочу, чтобы из-за меня страдали жена, дети.

Наступило молчание, затем Клаус продолжил:

— Главное же, в мои планы не входит создание семьи в Англии. Я хотел бы помогать Советскому Союзу до тех пор, пока он не Создаст и не испытает свою атомную бомбу. После этого я вернусь домой, в Восточную Германию. У меня там есть друзья. Там я женюсь и буду спокойно работать. Это моя самая заветная мечта.

Я заметил, что это очень благородное намерение, выразил надежду, что так оно и будет.

Клаус рассказал, что отец его проживает в Западной Германии и сам зарабатывает себе на жизнь. Его брат Герхард болен и лечится в Швейцарии. Ему он иногда помогает.

С разрешения руководства разведки в случае необходимости Фуксу можно было выдать вознаграждение. Оно только предупреждало, что это нужно сделать деликатно, чтобы не обидеть ученого.

После столь дружеского и откровенного разговора, я попросил Клауса принять от меня конверт. В знак благодарности и уважения к нему.

Взглянув мельком на меня и взяв пакет, он заметил:

— Я лично в этом не нуждаюсь, но сегодня же перешлю часть денег моему больному брату который во время войны сидел в нацистском концлагере.

После этого у меня состоялась еще одна короткая и продуктивная встреча с Фуксом, а потом он перестал выходить на связь.

С осени 1947 г. по май 1949-го Фукс передал нам объемную и весьма подробную письменную информацию. Вот наименования только некоторых из этих материалов:

— детальные данные о реакторах и о химическом заводе по производству плутония в Уинскейлсе;

— сравнительный анализ работы урановых котлов с воздушным и водяным охлаждением;

— планы строительства завода по разделению изотопов;

— принципиальная схема водородной бомбы и теоретические данные по ее созданию, которые были разработаны учеными США и Англии до 1948 г.;

— результат испытаний американцами урано-плутониевых бомб в районе атолла Эниветок;

— справка о состоянии англо-американского сотрудничества в области производства атомного оружия.

 

6. Взрыв атомной бомбы в СССР.

Взрыв советской плутониевой бомбы двадцать девятого августа 1946 г. потряс мир, в котором и без того происходили большие политические катаклизмы.

В Китае завершалась народно-освободительная война. Рушилась Британская империя. Взрыв советского атомного заряда означал конец монополии США на ядерное оружие.

После взрыва советского ядерного заряда состоялись экстренные секретные заседания кабинетов Трумэна в США и Эттли в Англии, на которых обсуждались военно-политические аспекты этого события, а также то, какие коррективы необходимо внести во внешнеполитическую деятельность Вашингтона и Лондона. На этих заседаниях обсуждались вопросы, каким образом Советский Союз, истощенный войной, так быстро создал атомное оружие и почему о его предстоящем Испытании американские и английские лидеры заблаговременно не получили сведений от своих разведок.

Неожиданное появление советской атомной бомбы вызвало в правительственных кругах США и Англии предположение, что советские агенты выкрали у них ядерные секреты. Исходя из того, что первый заряд готовили в Лос-Аламосе, они пришли к выводу, что секреты Советам могли передать лица, работавшие там.

Проведенный анализ проб воздуха показал, что взорванный в СССР заряд был плутониевым, аналогичным американской бомбе.

Чувствуя свою вину за утечку атомных секретов, спецслужбы США развернули бешеную деятельность по выявлению советских шпионов. Активной проверке подверглись подозреваемые лица из числа работавших в Лос-Аламосе или приезжавших туда. Тщательному повторному анализу повергались старые дела и материалы на лиц, подозревавшихся в шпионаже в пользу СССР.

В ФБР тщательно проанализировали и материалы дела Фукса, которое было заведено во время его нахождения в США. Следует признать, что за ним у служб контршпионажа Лондона и Вашингтона к тому времени накопилось немало «грехов». В частности, им было известно, что:

— Фукс был человеком левых убеждений и в студенческие годы состоял в компартии Германии;

— во время работы в Бристоле и Бирмингеме в 1940–1941 гг. он в кругу своих друзей доброжелательно высказывался об СССР;

— в архивах гестапо, захваченных спецслужбами США и Англии после разгрома гитлеровской Германии, в списке под № 210 числился Клаус Фукс. Эти списки направлялись в подразделения СС на советском фронте. Около фамилии Фукса имелась пометка: «Доставить в Германию, если он будет найден в Советском Союзе»;

— в сентябре 1945 г. шифровальщик советского военного атташе в Оттаве И. Гузенко перебежал к канадцам и передал им секретные документы; в одном из документов упоминались Клаус Фукс и его сестра Кристель, проживавшая в Кембридже, около Бостона;

— в американской прессе сообщалось, что некоторые советские представители в Комиссии ООН по атомной энергии, обсуждавшей вопрос запрещения атомной бомбы, в неофициальных беседах со своими коллегами, к удивлению последних, использовали специальные термины, которые могли быть известны только из секретных американских документов. По мнению контрразведчиков Вашингтона, утечка информации могла исходить от ряда ученых, работавших в Лос-Аламосе. Среди них значился и Фукс.

После предательства Гузенко ФБР в 1946 г. начало разработку Кристель. Контрразведчикам удалось установить, что к ней в 1945 г. три раза приходил неизвестный американец. В первом случае Кристель на месте не оказалось, и американец интересовался у владелицы дома, когда к Кристель приедет ее брат. В другой раз дверь незнакомцу открывала прислуга. Сотрудники ФБР получили от нее описание наружности приходившего к Кристель американца, который интересовался Фуксом. Им был советский агент «Раймонд».

В 1947 г., когда с «Раймондом» не было связи, Елизавета Бентли, работавшая ранее на советскую разведку и изменившая ей, дала показания о том, что Голд был «шпионом Москвы», его привлекли к суду по обвинению в шпионаже по делу, не относящемуся к Фуксу. Ввиду отсутствия достаточных доказательств он был освобожден. Тем не менее ФБР продолжало держать его в поле зрения. В 1948 году Голда снова вызвали на беседу в контрразведку.

После взрыва советской бомбы сотрудники ФБР в поисках лиц, причастных к утечке атомных секретов, снова стали изучать дело Голда. Они обратили внимание на то, что внешние черты Голда схожи с описанием личности неизвестного американца, трижды приходившего в сорок пятом году к сестре Фукса. Контрразведчики снова вызвали Голда. Они спрашивали его, почему он приезжал к Кристель и знает ли ее брата — Клауса Фукса, не встречался ли он с ним. Голд утверждал, что на все эти вопросы дал отрицательные ответы.

Продолжая расследование, сотрудники ФБР провели негласный обыск его квартиры и в числе прочих вещей нашли план Санта-Фе, на котором карандашом было помечено место встречи. Тот самый план, который Фукс передал Голду на квартире своей сестры Кристель. Остальное было делом техники: на плане обнаружили отпечатки пальцев Голда и Фукса.

На очередном допросе, используя неопровержимые улики, сотрудники ФБР усилили нажим на Голда. Он растерялся и, вообразив, что контрразведка уже все знает о нем, дал полные показания о своей работе на советскую разведку, в том числе и о встречах с Клаусом Фуксом в Нью-Йорке и Санта-Фе.

Позднее наша разведка получила от надежного агента достоверные сведения, подтверждающие, что Голд выдал Фукса. После десятилетнего заключения Голд мог ходатайствовать о помиловании и выйти на свободу. Однако он отказался это сделать. По его просьбе ему было предоставлено жилье и работа на территории тюрьмы. Видимо, Голд боялся за свою жизнь на свободе, опасаясь, что советская разведка рассчитается с ним за предательство.

Окончательно предательство Гарри Голда было доказано на суде над ним в Филадельфии 7 декабря 1950 г. На суде присутствовал сотрудник ФБР Т. Скотт Миллер, возглавлявший разработку Голда и много раз допрашивавший его.

Обращаясь к Миллеру, судья Макгранери заявил: «Для меня представляется важным сказать, что за границей распространена точка зрения, что Голда первым разоблачил Фукс. Это неправда. Это дело было вскрыто Федеральным бюро расследований, а Фукс между прочим, как я понимаю, никогда и никаким образом не содействовал его раскрытию, до тех пор, пока не признался сам Голд. Я правильно утверждаю?».

Сотрудник ФБР Миллер: «Я думаю, будет правильно утверждать, господин судья, что опознание фотографии Гарри Голда не было сделано до тех пор, пока Голд не написал свое признание».

Судья Макгранери: «Главное, что я хочу доказать — это то, что Фукс никогда не сотрудничал (не признавался) с ФБР. Об этом мне говорил и Генеральный прокурор Г. Браунинг».

Таким образом судья Макгранери и сотрудник ФБР Миллер похоронили на вечные времена миф и ложь о том, что Гарри Голд был арестован в результате информации, полученной от Клауса Фукса.

Немедленно после взрыва советской атомной бомбы директор ФБР Э. Гувер доложил президенту Трумэну, что его сотрудники выявили источник утечки атомных секретов в СССР: им являлся английский ученый Клаус Фукс, который во время работы в США передавал секретные материалы Советскому Союзу.

Э. Гувер затем сообщил начальнику английской контрразведки МИ-6 о фактах шпионажа Клауса Фукса в пользу СССР.

В первых числах сентября 1949 г. английская контрразведка взяла Фукса в интенсивную разработку, которую он почувствовал и решил не выходить на встречи со мной. Ученого перестали включать в состав английской делегации по переговорам с американцами о сотрудничестве в области атомной энергии.

Директор атомного центра в Харуэлле Дж. Кокрофт был потрясен, когда узнал, что Фукс подозревается в шпионаже. В сентябре же премьер-министр Великобритании Эттли дал указание допросить Фукса.

Продолжая вести пристальное наблюдение за ученым, МИ-5 запросила от ФБР материалы, которые можно было бы предъявить Фуксу во время допроса как доказательство его шпионажа в пользу СССР. Через некоторое время американцы представили своим британским коллегам:

— расшифрованную телеграмму, отправленную в Москву советским генеральным консульством в Нью-Йорке, в которой сообщалось о встрече Голда с Фуксом на квартире Кристель в январе 1945 г.

— план Санта-Фе с пометкой места встречи и отпечатками пальцев Фукса и Голда;

— несколько фотографий Голда;

— короткометражный фильм, в котором Голд заснят во время прогулок по улицам.

Начало допроса Фукса было ускорено еще одним непредвиденным событием. В первых числах октября Клаус узнал, что его отец переехал из Западной Германии на постоянное жительство в Лейпциг (Восточная Германия), где ему предложили должность профессора в университете. После недолгого размышления Фукс-младший доложил об этом начальнику службы безопасности атомного центра в Харуэлле Г. Арнольду и спросил, что, может быть, в связи с этим ему следует подать заявление об уходе с работы. При этом Клаус полагал, что такой шаг приведет к исполнению его мечты — переезду в Восточную Германию. К сожалению, все случилось по-другому.

Бдительный страж безопасности сообщил о своем разговоре с ученым руководству МИ-5. Шефы контрразведки не упустили благоприятный случай и приступили к беседам — а это были настоящие допросы — с Фуксом. Их вел известный специалист по работе против Советского Союза Уильям Скардон.

На первой же беседе Скардон заявил Фуксу, что он подозревается в передаче секретной информации Советскому Союзу. Фукс отрицал это. Скардон предъявил обвинения ученому в передаче секретных материалов СССР и на последующих встречах. Фукс продолжал все отрицать и поднимал вопрос о том, что, может быть, ему следует из-за своего отца уйти с работы в Харуэлле.

Тогда на последующих допросах Клаусу Фуксу предъявили уличающие его вещественные доказательства, полученные от ФБР: расшифрованную телеграмму о его встрече с Голдом, план Санта-Фе, фотографии Голда и фильм. При этом Скардон настойчиво утверждал, что человек, изображенный на фотографиях, был тем лицом, которому Фукс передавал секретные материалы в США. Но Клаус продолжал все отрицать.

Во время допросов Фукса не отстранили от работы в Харуэлле. Но многие сотрудники Харуэлла тогда уже знали, что глава отдела теоретической физики подозревается в шпионаже и его допрашивают контрразведчики.

Надо признать, расчет опытных английских следователей оказался правильным. Позднее, уже находясь в ГДР, сам Фукс скажет: он сделал роковую ошибку, когда на прямой вопрос своего друга, заместителя директора атомного центра Скиннера, дал невразумительный ответ, из которого можно было сделать вывод о его, Фукса, сотрудничестве с советской разведкой.

Свою ошибку агент объяснил тем, что под влиянием допросов и предъявляемых улик он находился в шоковом состоянии. Кроме того, как рассказал сам Фукс, в ходе допросов он пришел к выводу, что Голд выдал его. Об этом свидетельствовали не только предъявленный план Санта-Фе, который он передал Голду, но и показанные ему фотографии и фильм.

Находясь в крайне тяжелом психическом состоянии и уже не сомневаясь, что Голд его выдал, Фукс после мучительных колебаний решил признаться.

На встрече со Скардоном 13 января 1950 г. Фукс заявил, что он передавал Советскому Союзу секретные материалы по атомной бомбе. Затем он рассказал, каким образом и что именно за материалы были им переданы советской разведке в 1942–1943 гг. в Англии, в 1944–1945 гг. в США и в 1947–1949 гг. снова в Англии. Фукс показал, что секретную информацию он передавал лицам, подлинные имена которых ему были неизвестны. В Соединенных Штатах он вручал материалы человеку, которого опознал на одной из показанных ему фотографий. Называл его «Раймондом». По его внешнему описанию английская контрразведка определила, то в 1942–1943 гг. он передавал секретные материалы Урсуле Кучинской. Кто с ним поддерживал контакт в 1947–1949 гг., МИ-5 установить не удалось.

 

7. Арест и суд над Фуксом

После письменного признания 2 февраля 1950 г. Клауса Фукса арестовали.

3 февраля в лондонском городском суде в присутствии нескольких человек прокурор Хэмфрис предъявил Фуксу обвинение в том, что между 1943 и 1947 гг. он по крайней мере четыре раза передал неизвестному лицу информацию, касающуюся секретных атомных исследований, которая могла быть полезной противнику. В своей речи служитель закона, характеризуя жизненную деятельность ученого, отметил, что Фукс был одним из самых блестящих физиков-теоретиков нашего времени и в силу этого привлекался к самым секретным работам по созданию атомной бомбы. Он систематически в течение долгого времени передавал Советскому Союзу секретную информацию самой высокой ценности. По словам прокурора, преднамеренное предательство Фукс совершал не ради денег, а потому, что был предан идеям коммунизма.

Прокуратура передала дело Фукса в Верховный суд Англии.

Дело Фукса получило огромный резонанс. «Фукс — один ил трех ведущих ученых Харуэлла — арестован», «Фукс — самый опасный шпион века», «Фукс передал красным данные о водородной бомбе» — писала пресса. Фукс, оказывается, выдал Москве все ядреные секреты Соединенных Штатов и Великобритании. Вашингтон потребовал передачи Фукса для судебного разбирательства в США, где его неминуемо приговорили бы к смертной казни. Однако английское правительство ответило отказом, считая, что, как британский подданный, он должен быть судим в Англии.

Суд над Фуксом состоялся 1 марта 1950 г. в Центральном уголовном суде Олд Бейли. Директор ФБР Э. Гувер предложил начальнику английской контрразведки П. Силитоу помощь в проведении судебного процесса и попросил, чтобы на разбирательстве присутствовал его официальный представитель. Английские власти от помощи отказались. Они намеревались провести суд очень быстро, без перекрестных допросов, многочисленных свидетелей и присяжных заседателей. Это им удалось. На суде присутствовал лишь один свидетель обвинения — сотрудник Ми-5 Уильям Скардон, проводивший допросы Фукса.

Судебные заседания вели самые высокие чины английского правосудия. Председательствовал лорд Годдард, верховный судья Англии, главным обвинителем был генеральный прокурор Англии Хартли Шоукросс. В качестве защитника выделили известного адвоката Д. К. Беннетта.

Фуксу предъявили краткое обвинение, которое гласило: он, Фукс, передал неизвестным лицам информацию, касающуюся атомных исследований и предназначенную для враждебного государства.

Как отметили присутствовавшие на суде корреспонденты, обвинение, предъявленное Фуксу, было знаменательно не тем, что в нем содержалось, а тем, что в нем отсутствовало.

Шоукросс в своей речи обвинил Фукса в том, что, по его собственному признанию, он передавал секретную информацию Советскому Союзу, который вначале был союзником, а затем — врагом Англии.

Защитник Беннетт отметил, что Фукс являлся антифашистом, активно боролся против Гитлера и что Англия использовала его незаурядный талант в своих целях.

Судья Годдард в своей речи заявил, что обвиняемый в шпионаже нанес непоправимый ущерб как Англии, так и Соединенным Штатам, и что его преступление очень мало отличается от государственной измены.

На этом необычном суде обвиняемому не было предоставлено слово, а были лишь зачитаны краткие выдержки из письменного признания Фукса.

В последнем слове Фукс полностью признал свою вину и выразил надежду, что его признание уменьшит меру наказания.

Затем суд удалился на совещание. К Фуксу подошел его защитник Беннетт и спросил, какого наказания он ожидает.

— Смертного приговора, — тихо ответил Фукс.

Защитник сказал:

— Нет, 14 лет тюремного заключения.

Ученый этому не поверил, так как за время нахождения в тюрьме он уже готовил себя к смерти.

Вскоре судьи вернулись, и председательствующий огласил приговор — 14 лет заключения. Защитник оказался прав.

Следует отметить, что судебные инстанции Англии в деле Клауса Фукса проявили завидную моральную стойкость и приверженность букве закона. При вынесении приговора суд руководствовался сугубо юридическими основаниями.

Фукса не приговорили к смертной казни только потому, что Советский Союз, которому он передавал секретные материалы, во время войны был союзником Англии, а не врагом.

Все судебное разбирательство продолжалось лишь полтора часа.

8 марта 1950 г. было опубликовано заявление ТАСС:

«Агентство Рейтер сообщило о состоявшемся на днях в Лондоне судебном процессе над английским ученым-атомщиком Фуксом, который был приговорен за нарушение государственной тайны к 14 годам тюремного заключения. Выступавший на этом процессе в качестве обвинителя генеральный прокурор Великобритании Шоукросс заявил, будто бы Фукс передал атомные секреты «агентам советского правительства». ТАСС уполномочен сообщить, что это заявление является грубым вымыслом, так как Фукс неизвестен советскому правительству и никакие «агенты» советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».

Наверно, в тот период жестокой холодной войны ожидать другого заявления было нельзя. Тем более, что его, как говорят, написал собственноручно тогдашний министр иностранных дел Вышинский.

После окончания суда над Фуксом комиссия Конгресса США по атомной энергии затребовала от директора Лос-Аламоса Н. Брэдбери доклад о всех секретных документах, к которым имел доступ советский агент. Директору ФБР Э. Гуверу поручили представить в Комиссию полные тексты признаний, которые сделал Фукс в Англии. Документы тщательно проанализировали и установили, что в Москву попали не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб.

Особенно тщательно выяснялось, что именно Фукс знал и передал СССР о водородной бомбе. Председатель комиссии Конгресса США по атомной энергии Льюис Страус твердо заявил: «В 1947 г. Фукс передал русским информацию по водородной бомбе».

В прессе сообщалось, что по оценке американских ученых и политических деятелей, информация, переданная Фуксом, дала возможность Советскому Союзу значительно сократить сроки создания атомного оружия. Хорошо информированный научный обозреватель газеты «Нью-Йорк Таймс» писал, что Фукс помог СССР сократить срок создания атомного оружия от 10 до 3 лет. Что касается термоядерной бомбы, то сведения Фукса позволили СССР начать работы по ее созданию значительно раньше, чем в США.

Вашингтон особенно беспокоило то, что Советский Союз получил изрядную фору для создания своей водородной бомбы. Этот вопрос обсуждался 9 марта 1950 г. в специальной подкомиссии Совета национальной безопасности, которая рекомендовала президенту США считать производство водородной бомбы делом чрезвычайной срочности. На следующий день президент Трумэн принял решение о всемерном развертывании работ по термоядерной бомбе.

А у Лондона в это время возникли другие заботы.

Сведения о том, что работавший в Харэлле Фукс — советский агент, англичане получили от ФБР. Об этом же после суда над Фуксом шестого марта сказал в своем заявлении в Палате общин премьер-министр К. Эттли: «За Фуксом время от времени велось наблюдение. Только осенью 1949 г. англичане узнали от американцев, что во время войны произошла утечка секретных материалов из Лос-Аламоса. В Ми-5 сразу установили, что источник утечки — Фукс. Служба безопасности действовала быстро и эффективно и арестовала его».

Однако американцы не думали, что английская служба контршпионажа действовала эффективно. ФБР было недовольно тем, что МИ-5 не могла поймать Фукса с поличным, когда он передавал материалы представителю советской разведки. Американцы спрашивали, почему английская контрразведка так благодушно относилась к опасному советскому агенту в течение долгого времени?

Почему она позволила Фуксу с самого начала работать над атомной бомбой?

В прессе высказывалось предположение, что в руководстве МИ-5 тоже есть советские шпионы, которые прикрывали деятельность Фукса и допускали его на самые секретные объекты.

Эта версия показалась правдоподобной и дело дошло до того, что начали подозревать самого начальника советского отдела английской контрразведки Роджера Холлиса. Все это осложняло сотрудничество не только между американскими и английскими спецслужбами, но и партнерство Вашингтона и Лондона в области атомной энергии.

Журналисты не унимались. Некоторые утверждали, что Фукс в последние годы идейно переродился и критически относился к политике СССР. Другие писали, что руководители разведцентра в Москве обозлены на Фукса, за то, что он во всем признался на следствии и считают его предателем. Третьи считали, что советская разведка сознательно пожертвовала Фуксом, возможности которого уже были будто бы полностью исчерпаны, ради того, чтобы ухудшить англо-американские отношения и тем самым ослабить их военно-экономический нажим на СССР.

Первые месяцы тюрьмы оказались для Фукса тяжелыми. Стояла зима. Давила холодная камера-одиночка.

Вначале тюремная администрация и заключенные считали его предателем, и Фукс опасался, что его могут убить. Он работал вместе с уголовниками, шил мешки, в свободное время много читал: журналы по физике, книги по философии и классическую художественную литературу. Это спасало от мрачных мыслей.

Но скоро заключенные стали обращаться к нему за советами. Позднее он организовал курсы по повышению грамотности. Вел уроки по всем предметам. Неплохо относился к Фуксу и тюремный персонал.

Зимой 1957–1958 гг. по нашей просьбе в Лондон приезжал отец Клауса — Эмиль Фукс. Он несколько раз навестил сына. Они обсудили возможность возвращения Клауса в ГДР после отбытия заключения в Англии.

 

8. Фукс в ГДР. Советские ученые оценивают помощь Фукса

Девять с половиной лет провел Фукс за решеткой. Двадцать четвертого июня 1959 г. он был досрочно освобожден за примерное поведение.

За два-три месяца до этого в лондонских газетах появились сообщения о том, что английское правительство хотело, чтобы Фукс, выйдя из тюрьмы, продолжал заниматься научно-исследовательской работой в одном из университетов Англии или Канады. Как вариант обсуждалась также возможность послать его в Западную Германию.

Но Фукс настоял на том, чтобы из тюрьмы его отвезли в лондонский аэропорт. На рейсовом польском самолете он отправился в Восточный Берлин — столицу ГДР. Своим решением ученый перечеркнул все сплетни англо-американских средств массовой информации о его идейном перерождении.

Фуксу было 48 лет, и он начал новую жизнь.

Руководство КГБ СССР обратилось с просьбой к верховным властям ГДР выяснить у Фукса, не согласился бы он жить и работать в Советском Союзе. Но ученый отклонил просьбу, сославшись на то, что среди соотечественников чувствует себя спокойнее и увереннее.

В ГДР Фукса приняли очень хорошо. Он быстро получил гражданство. Его назначили заместителем директора Института ядерной физики. Это дало ему. возможность заниматься любимым делом. Он стал также профессором Высшей технической школы. Включился и в общественную жизнь республики: часто выступал в печати, по телевидению и радио не только по научно-техническим проблемам, но и на политические темы как активный борец за мир и запрещение ядерных испытаний. В 1972 г. Фукса избрали членом Академии наук, в 1975 г. он получил Государственную премию первой степени, а в 1979 г. его наградили орденом Карла Маркса.

Вскоре после прибытия в ГДР Фукс женился. Спутницей его жизни стала Маргарита Кейлсон. Супруги поселились в Дрездене.

Вначале советские ученые вели исследования по урановой проблеме разрозненно, каждый в своей лаборатории. Разведка несомненно сыграла роль в активизации работ по созданию атомной бомбы.

В 1943 г. была организована центральная лаборатория при Академии наук СССР по урановой проблеме во главе с И. В. Курчатовым. Сюда стали поступать все работы по атомным исследованиям, включая секретную разведывательную информацию из Великобритании и США. В своей лаборатории И. В. Курчатов собрал всех выдающихся советских физиков. Научное руководство разработкой атомной бомбы было поручено возглавить Ю. Б. Харитону.

После того, как США взорвали в 1945 г. атомные заряды над Хиросимой и Нагасаки, советское руководство приняло решение о начале строительства промышленных объектов для создания атомной бомбы.

Решением Государственного Комитета Обороны СССР от 20 августа 1945 г. был создан Специальный комитет при ГКО. Образовали также Научно-технический совет по урановому проекту при Совнаркоме СССР во главе с Б. Л. Ванниковым; его заместителем стал И. В. Курчатов.

С этого времени разведслужбы начали получить более конкретные задания, отвечающие потребностям развернутой программы научно-технических работ по созданию советской бомбы.

Академик Игорь Васильевич Курчатов, руководивший всеми работами по созданию и испытанию первой бомбы, прислал начальнику разведки письмо, в котором, в частности, писал: «Разведка оказала неоценимую помощь в создании советского атомного оружия». О том, что разведслужбы МГБ и Министерства обороны внесли свой вклад в создание атомной бомбы, советские ученые начали говорить только в последние годы. При этом они отмечали, что информация поступала от нескольких источников, но секретные материалы Клауса Фукса были наиболее ценными, так Как отличались научностью, содержательностью, убедительностью и систематичностью.

После успешного испытания первой советской атомной бомбы ее создателям были присвоены — и конечно же, вполне заслуженно — звания Героев Социалистического труда и лауреатов Государственной премии. Большой группе советских ученых, специалистов, в том числе сотрудникам разведки, были вручены высокие советские награды. Меня, например, наградили орденом Трудового Красного Знамени. И лишь Клаус Фукс, к великому сожалению, не получил ничего. Ничего, кроме 14 лет тюремного заключения.

В 1964 г. я обратился с письменным рапортом на имя начальника разведки КГБ, в котором просил его ходатайствовать перед президиумом Верховного Совета СССР о награждении Фукса высокой правительственной наградой или же рекомендовать его кандидатуру для избрания иностранным членом Академии Наук СССР. Узнал о хлопотах и тогдашний президент высокого научного учреждения М. В. Келдыш. Его реакция оказалась, мягко выражаясь, несколько странной.

— Делать это нецелесообразно, — заявил он, — этот факт умаляет заслуги советских ученых в создании ядерного оружия.

Летом 1968 г. Фукс в составе делегации ученых-атомщиков ГДР приезжал в Москву, посетил ряд советских научно-исследовательских институтов, встречался с нашими учеными. Будучи по характеру деликатным, застенчивым человеком, он в беседах ни разу не обмолвился о том, что 8 лет оказывал помощь советской науке в создании ядерного оружия.

Незадолго до отъезда из Москвы с ним встречался руководящий сотрудник разведки КГБ Л. Р. Квасников. Он спешил, и беседа, к сожалению, оказалась скомканной, откровенного разговора не получилось. Наш представитель предложил ученому вместе с женой полечиться в одном из южных санаториев. Поблагодарив, Фукс сказал, что в этом году он не сможет воспользоваться предложением и попросил вернуться к этому вопросу в будущем. Однако Квасников вскоре ушел на пенсию, произошел и ряд других изменений в руководстве разведки. Повторить приглашение Фуксу просто забыли.

Впервые советская общественность узнала о Фуксе в июле 1988 г., когда по Центральному телевидению показали фильм «РИСК-П», где говорилось, что ученый добровольно передавал СССР секретные материалы об американской атомной бомбе. Реакция ведущих советских ученых на фильм была более чем сдержанной. Газета «Известия» тогда же опубликовала интервью с бывшим президентом АН СССР А. П. Александровым под заголовком «Как делали бомбу». Корреспондент спросил: «После «РИСКА-П» многие наши читатели спрашивают, действительно ли Клаус Фукс помогал СССР?». Академик невнятно, с явной неохотой ответил: «Было что-то. Но, в общем, это не играло существенной роли».

Шестнадцатого января 1988 г. по телевидению в связи с 85-летием со дня рождения И. В. Курчатова передавали беседу с видными советскими учеными-атомщиками. О великом советском физике делились воспоминаниями Александров А. П., Харитон Ю. Б., Флеров Г. Н., Славский Е. П. и другие. Участники беседы, в частности, отмечали:

— при создании атомной бомбы Курчатов не сделал больших ошибок;

— имея только несколько тысячных долей грамма искусственно полученного плутония, Курчатов стал смело строить промышленные объекты по получению плутония для атомных бомб;

— первая советская бомба была создана в более короткие сроки, чем американская — за три года.

У телезрителей, естественно, возникали вопросы, и среди них главный: Соединенные Штаты вместе с Англией и Канадой, используя силы выдающихся ученых Европы, не испытав ужасов войны на своей территории, имея огромный научно-технический потенциал, создали атомную бомбу за четыре года, затратив на это 5 миллиардов долларов. Советский Союз же, понеся огромные людские и материальные потери, построил свою атомную бомбу за три года. Как это произошло?

Безусловно, советская атомная бомба была создана так быстро прежде всего благодаря самоотверженному труду десятков тысяч наших ученых, организаторов производства, инженеров, рабочих. Однако в немалой степени этому способствовала и успешная работа советской разведки. Вот одно из самых достоверных подтверждений сказанного: 8 декабря 1992 г. в газете «Известия» выступил академик Юрий Борисович Харитон. Он наконец впервые публично признал, что первый советский атомный заряд изготовлен по американскому образцу, с помощью подробных сведений, полученных от Фукса.

Чтобы подчеркнуть, сколь важно было для советского государства как можно быстрее получить свою бомбу, ученый ссылается на следующий эпизод, о котором ему рассказал академик И. В. Курчатов. Когда вручались правительственные награды участникам советского атомного проекта, Сталин, весьма довольный тем, что была ликвидирована монополия Вашингтона на ядерное оружие, заметил: «Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали этот заряд на себе». И Ю. Б. Харитон, который был одним из ближайших помощников ныне покойного И. В. Курчатова, резюмировал: «За обширную информацию, которую передавал для советских физиков Клаус Фукс, весь советский народ должен быть ему глубоко благодарен».

Клаус Фукс в течение почти 30 лет ждал, что Советский Союз признает его заслуги. Но так и не дождался.

28 февраля 1988 г. Клаус Фукс умер. Как члена ЦК СЕПГ, его похоронили на кладбище социалистов в Берлине, где находятся могилы Карла Либкнехта, Розы Люксембург, известных деятелей Единой социалистической партии Германии. На похороны пришло много людей. Но на траурной церемонии не оказалось ни одного представителя нашей страны. Мало того, на подушечках, на которых покоились ордена ГДР, не было ни одной советской награды. Как это могло случиться? Ведь всему миру известно, что Клаус Фукс в течение нескольких лет передавал СССР секреты чрезвычайной важности, 9 лет сидел за это в английской тюрьме.

 

9. Моя запоздалая поездка в ГДР

В ГДР кинорежиссер И. Хельвиг делал фильм о К. Фуксе. Он встречался со многими людьми, которые работали вместе с ученым или знали его. Режиссер пригласил меня приехать к нему в июле 1989 г. Я принял приглашение.

По приезде в Берлин сразу направился на кладбище, где похоронен Фукс. Со мной пришли немецкие друзья. Я возложил к мраморному надгробию цветы и трижды поклонился праху Клауса. Один из сопровождавших спросил, почему я сделал три поклона? Я ответил:

— Первый поклон — в знак благодарности за то, что мне выпало счастье встречаться с этим благородным человеком. Второй — от имени советского народа, которому Клаус Фукс оказал бесценную помощь в тяжелые для СССР дни. Третий — от имени всего прогрессивного человечества, которому своей самоотверженной деятельностью ученый старался обеспечить мирную жизнь.

На следующий день я поехал в Дрезден к вдове Клауса Фукса.

Маргарита Фукс знала Клауса со студенческих лет по совместной антинацистской деятельности. Всю войну она жила в Советском Союзе, активно работала среди немецких военнопленных, принимала участие в создании национального комитета «Свободная Германия», вела антинацистские радиопередачи на Германию.

Вдова Фукса приветливо встретила меня. Я преподнес ей цветы и вручил памятный подарок. Меня представили как советского товарища, встречавшегося с Клаусом в 1947–1949 гг. в Англии.

Маргарита спросила:

— Что же вы так поздно пришли? Клаус 25 лет ждал вас. В последние годы он считал, что никого из советских товарищей, кто знал его, уже нет в живых.

Что я мог ей ответить?

Конечно, я пытался найти объяснение бездушному отношению нашей службы к преданному помощнику. Говорил что-то о текущей обстановке в Советском Союзе, о засилье бюрократизма в застойный период, о том, что перестройка только началась и мы на многое стали смотреть другими глазами, мыслить по-иному. Но я понимал, что нам нет оправдания.

Трижды я встречался с кинорежиссером И. Хельвигом. Он 10 лет работал над созданием документального фильма о Клаусе Фуксе. Лента «Отцы тысячи солнц» была уже почти готова. Мастер взял интервью у известных физиков и математиков, исследователей-ядерщиков в ФРГ, США, Англии, СССР и других странах, которые лично знали Фукса. Все они отзывались о нем, как об ученом редких дарований, скромном, трудолюбивом человеке.

А некоторые из них после долгих лет раздумий изменили отношение к факту его секретной связи с советской разведкой. Теперь эти ученые говорили: разведывательная деятельность Фукса, возможно, помешала Вашингтону принять решение об использовании атомных зарядов в корейской войне 1950–1953 гг. И самое главное, заставила Пентагон отказаться от планов применить ядерное оружие против СССР.

Режиссер планировал выпустить фильм на экран в 1990 г., но события в ГДР помешали этому.

* * *

В октябрьском номере 1996 г. российского журнала «Успехи физических наук» и в ноябрьском номере того же года американского журнала «Physics today» была опубликована весьма интересная статья — «Основные события истории создания водородной бомбы в СССР и США». Она написана известным советским специалистом по ядерному оружию Германом Арсеньевичем Гончаровым. Автор статьи имел доступ ко всем материалам, полученным советской разведкой от Клауса Фукса. За время его восьмилетнего сотрудничества с советской разведкой насчитывалось около девяносто отдельных информаций. В статье изложена подробная, хорошо документированная и компетентная оценка двух материалов по водородной бомбе, которые К. Фукс передал мне в Лондоне.

Весной 1946 г. Клаус Фукс, развивая предложение ученого Д. Фон-Неймана, разработал принцип радиационной имплозии для супера — водородной бомбы. Конфигурация Клауса Фукса — первая физическая схема, использующая принцип радиоционной имплозии, явилась прообразом, прототипом будущей конфигурации Теллера-Улама. Фукс опередил время и возможности математического моделирования сложнейших физических процессов.

Только через пять лет в США полностью осознали огромный идейный потенциал предложения К. Фукса, явившегося в свою очередь развитием предложения Д. Фон-Неймана.

28 мая 1946 г. К. Фукс и Д. Фон-Нейман совместно подали заявку на изобретение новой схемы инициирующего отсека «классического супера», а 15 июня 1946 г. Фукс отбыл в Англию.

Далее в свой статье Г. А. Гончаров подробно описывает, что в СССР научно-исследовательские работы по созданию водородной бомбы начались с конца 1945 г. Он рассказывает, в каких институтах и кто из ученых вел эти исследования.

Даже Г. А. Гончаров пишет: «13 марта 1947 г. произошло событие, которое сыграло исключительную роль в дальнейшем развитии работ над термоядерной бомбой в СССР и кардинально повлияло на организацию и ход этих работ. В этот день состоялась вторая встреча К. Фукса с А. С. Феклисовым в Лондоне, во время которой он передал для СССР материалы, оказавшиеся материалами первостепенной важности. Среди этих материалов был новый, относящийся к сверхбомбе».

Как мне поведал в личной беседе Г. А. Гончаров, содержащаяся в этом материале сугубо научно-теоретическая информация представляла в основном сведения, изложенные в патенте К. Фукса — Д. Фон-Неймана в 1946 г.

20 апреля 1948 г. руководство МГБ СССР направило русский перевод полученных 13 марта от К. Фукса материалов в адрес И. В. Сталина, В. М. Молотова, Л. П. Берия. Политическое руководство СССР восприняло новые разведывательные материалы по сверхбомбе и усовершенствованным конструкциям атомных бомб (которые также были переданы К. Фуксом), как факт, требующий форсированных мер.

Новые материалы К. Фукса были тщательно проанализированы и Б. Л. Ванников, И. В. Курчатов и Ю. Б. Харитон составили свои заключения, которые были положены в основу Постановления СССР от 10 июня 1948 г. Это постановление обязывало КБ-11 провести теоретическую и экспериментальную проверку данных о возможности осуществления нескольких типов атомных бомб усовершенствованной конструкции и водородной бомбы, которой в постановлении был присвоен индекс РДС-6.

На выполнение этого Постановления были брошены все лучшие силы советской физики: И. Е. Тамм, А. Д. Сахаров, С. 3. Беленький, Я. Б. Зельдович, В. Г. Гинзбург, Ю. А. Романов и многие другие. Работа по созданию водородной бомбы осуществлялась различными путями в нескольких группах. Однако советские ученые, как и их американские коллеги, смогли по достоинству оценить открытие К. Фукса — Д. Фон-Неймана лишь через 5 лет.

Принятые руководством СССР в 1948 г. меры по форсированному созданию атомного и ядерного оружия дали великолепные результаты. В августе 1949 г. была взорвана первая советская атомная бомба. В 1955 году СССР провел первым в мире сброс двух термоядерных бомб с самолета. США же провели испытания водородной бомбы путем сброса с самолета в 1956 г. В 1955 г. СССР в разработке термоядерного оружия достиг уровня США, а в некоторых моментах и опередил США.

Сейчас, когда из открытых архивов стало известно, какую важную помощь он оказал Советскому Союзу в создании ядерного оружия, думается, наступила пора, чтобы правительство РФ воздало должное героическому подвигу Клауса Фукса и наградило его посмертно высокой наградой нашей Родины.