Глава 1

Вокруг была темнота. Я даже не мог понять, открыты ли у меня глаза. Это напоминало страшный сон, но я точно знал, что все произошло на самом деле. Мне было больно. Меня чем-то придавило. Казалось, я остался один во всем мире. Я ничего не слышал, но точно знал, что где-то там должны быть звуки. Должны быть другие люди.

Я почувствовал прикосновение пальцев к лицу — осторожное, но настойчивое, ищущее. Через мгновение осознал, что это моя собственная рука — мокрая и липкая. Левую бровь пронзила острая боль. Я попробовал поморгать, но темнота не рассеялась.

Свет рассыпался снопом искр как раз в тот момент, когда ощущение собственного тела вернулось ко мне. На языке чувствовался едкий металлический привкус. Пахло дымом. Я попытался встать и не смог — что-то тяжелое навалилось на спину. Пришлось, ощупывая вокруг себя пространство, выползать из-под придавившего меня предмета…

В глаза ударил свет. Поплыли разноцветные круги. Показалось, что голова вот-вот лопнет от такого обилия света. Постепенно зрение вернулось, и я увидел сплошное…

— Джесс!

Кто-то из наших девчонок позвал меня. Мне помогли подняться, и я окончательно пришёл в себя: будто сердце вновь заработало, стало перегонять кровь по жилам, будто схлынуло страшное наваждение.

Я увидел Анну. Это она ослепила меня фонариком. Рядом с ней стояла Мини. Дейв прислонился к крыше вагона. Я сообразил, что поезд завалился на бок. В вагоне было темно, как в брюхе гигантской рыбы. В слабом свете фонарика мои друзья казались бледными и очень напуганными, но, в общем и целом, с ними было все в порядке. Вспыхнул ещё один сноп искр, раздался негромкий хлопок, и я увидел, что стало с другой частью нашего вагона.

— А остальные? — спросил я.

Дейв отрицательно покачал головой.

Я подавил приступ тошноты. Задрожал от внезапного озноба.

— А что?..

— Наверное, авария, — тихо произнес Дейв. — Наверное, поезд с чем-то столкнулся и сошел с рельсов. Видимость ограничена, впереди почти ничего не видно.

— Но ведь был какой-то огонь, помните? У нас за спиной, сзади. А потом удар, нет, скорее, хлопок. Вряд ли это просто авария. Больше похоже на взрыв, — сказала Анна.

Я прекрасно помнил этот звук — будто сильный сквозняк захлопнул тяжелую дверь где-то в дальнем конце дома. Я помнил огненный шар, который нёсся прямо на нас. Ерунда какая-то… Что могло загореться в бетонном тоннеле? Шар догнал вагон, лизнул дверь — и стало темно, мир сошел с рельсов.

— Да это точно террористы, — сказала Мини. — Мне ребята говорили, что в Нью-Йорке такое запросто может случиться. Наверное, в поезде была бомба, или на одной из станций. Террористы, точно!

— Нет, не террористы… — еле слышно, будто самому себе, сказал Дейв и замолчал.

— У нас такое было в Лондоне. Надо выбираться отсюда, — решила Анна.

— Нет, не террористы, — громко повторил Дейв.

— Если это террористы, могут быть ещё атаки, — сказала Анна. — Поэтому давайте выбираться отсюда. Надо предупредить остальных.

Послышалось чье-то дыхание: частое, тяжелое, прерывистое. Я взял у Анны фонарик и посветил вокруг себя. Луч света изогнулся на крыше вагона и выхватил смешавшиеся в кучу ноги, затем головы — это были ребята из банды. На их лицах застыло бессмысленное, растерянное выражение.

— Давайте же выбираться! — резко, стараясь не сорваться на крик, выговорила Анна.

— А как же другие?

— Что другие? Будем сидеть рядом, пока они не умрут? Пока следующий поезд не размажет нас?

Анна сделала глубокий вдох и продолжила:

— А вдруг будет ещё один огненный шар? Нам нужно позвать на помощь. Нужно найти спасателей. Нужно уходить отсюда.

Все стояли молча и не двигались. Мы ждали — ждали, пока кто-то сам найдет нас. Хотя было ясно, что помощь не обязательно придёт быстро. Особенно, если в поезде есть другие выжившие. Анна была права.

Я посветил фонариком на заднюю дверь вагона. Саму дверь снесло — в проеме зиял чернотой тоннель. Но вдалеке, откуда-то сверху, сочился слабый свет.

— Ну что, как вы? Все могут идти? Мы сумеем добраться до света? — спросил я.

Остальные вслед за мной посмотрели вглубь тоннеля. А вдруг этот свет от приближающегося состава? Но свет не становился ярче, не двигался.

— Похоже на какой-то прожектор. Может, аварийное освещение… — сказал Дейв.

— А может, это с улицы, — предположил я. — Может, там люк или станция.

Я оперся рукой о перевернутую скамейку, повернулся и посветил фонариком в противоположный конец вагона. Луч был очень слабый — а чего ещё было ждать от простенького динамо — фонарика: такие выдали всем «ооновцам» ещё в первый день.

— Связи нет, — сказала Мини совсем рядом со мной.

— Мы же под землёй…

— Тсс, — я перебил Дейва, и все замолчали. Слышался какой-то шорох. Я сделал несколько шагов вперёд, осветил фонариком тела ребят из банды. Мистера Лоусона нигде не было видно. За кучей спутанных тел вагон будто сплющило, будто придавило крышей тоннеля. Подступила тошнота. Нет уж, это точно не авария.

Один из членов банды пошевелился. Дернул ногой. Протянул руку к свету. Застонал.

— О Боже! — выдохнула Мини и прижалась ко мне.

Я посветил на поднятую руку, затем на залитое кровью лицо, на глаза, смотрящие на меня. Парень моргнул, а потом медленно смежил веки.

— Стой здесь, — приказал я Мини. А сам, осторожно опираясь одной рукой о крышу перевернутого вагона, пошел вперёд, переступая через искореженные тела парней из банды. Я нагнулся, чтобы прощупать пульс, и одновременно посветил фонариком на ноги парня — на их месте была только кровь, много крови. Рядом лежал внушительного вида пистолет, блестящий, автоматический. Я пощупал холодную шею этого парня и как можно быстрее вернулся к своим друзьям.

— Надо идти на свет, — сказал я.

— А этот…

— Нет. Пошли.

— Пошли, — сказала Мини. Дейв стал в дверном проеме и помог девчонкам спуститься на рельсы, практически ссадил их на руках, как маленьких. Интересно, это у него такой выброс адреналина и прилив силы, как бывает в экстремальных ситуациях? Когда, например, родители способны поднять целую машину, чтобы вытащить из-под неё ребенка. Я спускался последним и чуть не упал, споткнувшись о шпалу. Еле удержал фонарик.

Мы молча шли по путям, будто оглушенные. Все сильнее пахло дымом. Мы двигались цепочкой, положив руки друг другу на плечи. Оказывается, надпись «ООН» на куртках была сделана светоотражающей краской. Мы напоминали команду спасателей, спасателей, которые торопились убраться с места катастрофы. Перед глазами стоял взгляд того парня из банды — я постарался как можно быстрее отогнать это воспоминание.

— Пришли, — сказала Анна. Прямо над нами был источник света: на высоте человеческого роста виднелся люк с отодвинутой крышкой, в который вытягивало дым. Серые зимние тучи казались неестественно яркими.

— Дай-ка мне фонарик, — попросил Дейв.

— Я посвечу, — ответил я и покрутил пластиковый колпачок на конце ручки: луч стал ярче. Я пошарил фонариком по стенам тоннеля, нашёл скобы лестницы.

— Все смогут залезть? — спросил Дейв.

— Да! — мы ответили быстро, почти одновременно.

Первым стал подниматься Дейв, заслонив собой почти весь свет из люка. За ним сразу полезла Анна. Я дождался, пока он поможет Анне выбраться наверх, и направил фонарик прямо на металлические скобы, чтобы Мини было виднее.

Когда она поднялась, я посветил на циферблат часов, выключил фонарик и спрятал его в карман. Было начало второго. Получается, целый час в вагоне я пролежал без сознания. Почему же они мне ничего не сказали? Тоже были без сознания?

— Джесс! Чего ты там застрял? — донёсся голос Дейва.

Я схватился за первую пыльную скобу и полез наверх — скоба за скобой, скоба за скобой. Где-то на полпути мне стало нехорошо, пришлось остановиться. Уши заложило, в голове стучало, будто она вот-вот лопнет.

— Джесс! Ну что ты там возишься! — закричала сверху Анна.

Уже почти у самого выхода меня подхватили крепкие руки и вытянули из темноты. Вокруг был холодный зимний асфальт. Я стоял на коленях прямо посреди Манхэттена. Машин не было. Привычных звуков — тоже не было. Только издалека доносился шум стройки — будто миллионы строителей одновременно решили возвести целый город.

Ребята сидели вокруг меня на корточках. Анна держала Мини за плечо. Шёл снег — крупными мягкими хлопьями — как раз по такому отлично кататься на лыжах. И одновременно шёл дождь, превращая снег на асфальте в грязь. Я закрыл глаза, почувствовал, как на веки опускаются снежинки.

— Джесс!

Я открыл глаза и вдруг понял, почему не было слышно машин. Они как попало стояли по всей улице, врезавшиеся одна в другую. У некоторых горели фары, у некоторых работал двигатель и дымили выхлопные трубы. Улица в обе стороны была перекрыта бесконечными пробками.

— Джесс! — повторила Мини.

Анна и Дейв смотрели вперёд. Я проследил за их взглядом и увидел группу человек в тридцать-сорок.

— Пойдём к ним? — спросила Анна.

Дейв отрицательно мотнул головой.

— Посмотри на них. Внимательно.

Я присмотрелся к группе. У большинства были задраны вверх головы. Остальные стояли на коленях, будто что-то искали или молились.

— Что они делают? Они что… пьют? — выговорила Мини.

Люди в группе чуть сдвинулись, и стало видно, что они стоят вокруг сломанного пожарного гидранта, из которого фонтаном бьёт вода. Раскрытыми ртами они пытались поймать воду. Некоторые пили прямо из луж на земле

— Вон мистер Лоусон! — воскликнула Анна.

Анна не ошиблась. К нам действительно направлялся мистер Лоусон. Выглядел он странно. Рукав на куртке оторван, взгляд застывший, шаг неестественно ритмичный.

— Мистер Лоусон! — закричал я.

Он не ответил.

— Какой-то он странный, — сказала Мини.

Даже в десяти метрах мистер Лоусон не замечал нас — смотрел куда-то мимо.

— Мистер Лоусон!

Прямо перед нами он вдруг остановился, упал на колени и пригоршнями стал зачерпывать воду из лужи, уставившись в неё пустыми глазами.

— Мистер Лоусон! С вами все в порядке?

Анна хотела было нагнуться к нему, но Дейв её резко остановил.

— Боже мой! — выговорил он. — Они… Они там…

Я глянул на Мини — она смотрела на людей у колонки — и оцепенел от ужаса. Все происходило как в замедленном кино.

Кроме людей, ловящих воду из гидранта, и тех, кто пил прямо с земли, была ещё одна группа, поменьше: они склонились над телами на асфальте.

Как животные.

В ужасе я понял, что они впились губами прямо в тела погибших. Они пили! Они пили отовсюду! Они пили все!

А потом они заметили нас.

 

Глава 2

Так быстро я ещё никогда не бегал. Руки и ноги работали, как поршни двигателя, куртка парусом хлопала за спиной. Я оглянулся через правое плечо: за мной бежал Дейв, за ним Анна и самой последней — Мини. А прямо за ними — наши преследователи.

— А мистер Лоусон? — на бегу выдохнула Анна.

— Он сам разберется, — ответил я.

Я перепрыгнул через скамейку и повернул на Седьмую авеню, понадеявшись, что остальные побегут за мной. Из-за слякоти было очень скользко, и я чуть не упал. Пропустив Дейва с Анной вперёд, я теперь бежал рядом с Мини.

— Ну, Мини, давай быстрее!

Она ускорилась вместе со мной, и мы чуть не налетели на Дейва и Анну, остановившихся посреди улицы.

Повсюду стояли машины. Пустые. Без людей. Многие были сильно помяты, у некоторых ещё работали двигатели, некоторые разнесло на куски. Но остановились мы не поэтому: вся Седьмая авеню, насколько хватало глаз, была разрушена.

Вместо домов остались только развалины: будто огромный ребенок, обидевшись, смахнул сделанный из игрушечных кубиков город на пол. Те звуки, которые я до этого принял за шум стройки, были звуками разрушения невообразимых масштабов. На пять-шесть перекрестков вперёд виднелись только груды развалин: одолеть их было по силам разве что скалолазу. Дорогу перекрывала груда обломков высотой в пятиэтажный дом: сплошное месиво острых кусков стекла и металла. Повсюду что-то тлело или горело, воздух был наполнен едким дымом и пылью.

Сам не зная почему, я обернулся. Что-то ещё было не так, но не сразу бросилось нам в глаза. Десятки разрушенных офисных зданий, настоящий листопад из бумаг, едкая, ядовитая вонь от горящего пластика и резины… Огромная воронка в самом начале улицы, почти целиком поглотившая школьный автобус. Масштабы катастрофы было невозможно осознать: все казалось ненастоящим. Но я был не на съёмочной площадке, вокруг был самый что ни на есть реальный город…

А потом я заметил тела — сотни тел под грудами пепла и мусора. Тела в странных, неестественных позах, будто люди падали с большой высоты. Многие лишь отдаленно напоминали людей, так они были искалечены, многие лежали лицом вниз.

Вдруг рассыпался от страшного взрыва фасад десятиэтажки в соседнем квартале. Вырвавшийся из здания огненный шар понёсся сквозь ряд машин. Одна за другой они загорались и взрывались: страшное пылающее домино приближалось к нам.

— Бежим! — заорал я.

Дейв дернул за собой Мини, Анна побежала за мной. Мы должны были успеть добраться до следующего квартала, пока огненная цепочка машин не настигла нас…

Слева со страшным грохотом упал огромный кусок желтого нью-йоркского такси. Через мгновение упал и, как мячик, отскочил от асфальта двигатель, преградив нам путь.

И в тот же миг я заметил их. Их было не меньше десятка — и они гнались за нами, совершенно не обращая внимания на несмолкающие вокруг взрывы. Двое отделились и остановились возле тела на углу. Женщина бросилась на землю возле воронки с водой, упала в неё лицом.

Я нёсся изо всех сил, кровь стучала в висках. Анна, Дейв и Мини бежали чуть позади. Впереди была Сороковая улица.

— Направо! Поворачиваем направо! — выкрикнул я.

Вслед за Дейвом и Мини мы с Анной побежали вдоль ряда разбитых такси и фургонов. Я заорал на Мини, когда та стала было оборачиваться, чтобы посмотреть на обуглившиеся тела, оставшиеся позади.

На Сороковой улице можно было чуть расслабиться: пешеходная дорожка оставалась свободной.

— Люди! — с криком показала Анна на центр дороги.

Трое мужчин, истекающих кровью, в оборванной окровавленной одежде, помогали друг другу идти. Они были похожи на трех раненых солдат из фильма про войну, они нуждались в помощи…

Но…

— Не останавливаться! — заорал я: из-за угла показались другие, гнавшиеся за тремя несчастными. Я подтолкнул Анну, но она и так ускорила бег. Мы с ней вырвались вперёд. Я оглянулся — наши преследователи сворачивали на Сороковую улицу.

— Куда дальше? — выкрикнул Дейв. Теперь он бежал впереди и подгонял Мини, чтобы та не отставала.

— А что впереди?

— То же самое! Машины, пожары, мусор.

— Какая улица впереди? Нам надо…

Я попытался успеть прочитать название на табличке…

— Шестая! На север или на юг? — закричал Дейв.

Я взглянул на небо, будто ожидал увидеть какой-то знак.

Сзади раздались ужасные крики. Невольно мы почти остановились, обернулись и увидели страшную картину. Преследователи настигли тех троих, повалили на землю…

— На север! — выкрикнул я.

Дейв свернул за угол, резко дернул за собой Мини — она чуть не упала, поскользнувшись на снежной жиже. Мы с Анной старались не отставать. Мини часто, со свистом задышала, но не успел я спросить, что с ней, как почувствовал сильный удар в лицо.

Пришлось на мгновение остановиться. Я провел рукой по лицу — лист, обычный лист белой офисной бумаги. Вокруг нас бушевала настоящая бумажная буря: будто какой-то шутник направил мощный вентилятор на офисный стол.

Из-за летящих бумажных лент мы чуть замедлили бег, свернули на Шестую авеню. К середине улицы бумажный вихрь остался позади. В ушах страшно стучало, хотя мы почти перешли на шаг.

— Нужно спрятаться где-то, найти городской телефон, — сказал я.

Потом глянул на остальных и остановился.

В витрине магазина слева от нас лежали тела. Казалось, одна из девушек вот-вот вскочит на ноги. У другой прямо в груди торчал огромный осколок стекла. Мы стояли совсем рядом, мы смотрели на трупы, на залитый кровью пол, мы… Нас вернул к реальности голос Дейва — низкий, уверенный голос, который мы слышали сотни раз ещё в лагере:

— Пошли. В следующем квартале должна быть большая торговая галерея, каменная. Вдруг мы сможем до неё добраться.

Дейв прошел рядом с витриной, заслонив от нас погибших. Мы побежали, не глядя по сторонам. Интересно, что там в галерее — тепло, светло? Остались ли там люди? А может, там работают телефоны, и приехала полиция, и милая женщина раздает чай и кофе пострадавшим, и спасатели уверенно делают свою работу? Вдалеке послышался вой сирен: да нет, мне просто показалось — мы как раз пробегали мимо перевернутой полицейской машины, врезавшейся в пробку на пересечении с Сорок второй улицей.

Полил дождь, холодный, пробивающий насквозь. Непонятно: то ли дождь, то ли снег. Туфли у меня сразу же промокли. Уж лучше бы я был в кроссовках, как Дейв. А ещё неделю назад его наряд — белые кроссовки, голубые джинсы и рубашка навыпуск — казался мне нелепым. А теперь он бежал впереди и, в куртке с надписью «ООН», с коротко стриженным затылком, выглядел как самый настоящий спасатель, герой из фильма-катастрофы, «смелый парень», которому суждено спасти мир.

— Сейчас направо, — выкрикнул Дейв.

Огибая разбитые машины, мы пересекли дорогу и выбежали на тротуар. Грудь горела огнем, в голове стучало. Я отключил мозги, я просто бежал за двумя спинами в куртках ООН, пытаясь не отставать. Из галереи пахло шоколадом… Показалось, где-то далеко стреляют — наверное, и вправду показалось.

Не останавливаясь, мы вбежали в здание со стеклянным фасадом и направились к центру галереи. Галерея казалось надежной, способной защитить — как настоящая пещера. Мы сбавили шаг, затем остановились, жадно задышали — дышать так глубоко на улице было страшно. «Вдыхаешь через нос, выдыхаешь через рот», — звучали в ушах слова тренера по футболу. Я присел, опершись ладонями о колени, во рту пересохло, с волос, со всего тела лился пот. Из рассеченной брови бежала кровь, смешиваясь на белом мраморном полу с потом и растекаясь причудливыми алыми цветами.

— Мы в безопасности? — спросила Анна.

Она, как и всегда, стояла с ровной спиной, смотрела на двери. Мини брызнула в рот ингалятором от астмы. Мне захотелось обнять их и успокоить, сказать, что все будет в порядке, но я сам не был уверен в этом.

Дейв вернулся к выходу и через стеклянную дверь рассматривал улицу.

— Там пусто. И льет как из ведра — практически ничего не видно, — сообщил он.

Ещё минуту мы приходили в себя. Затем я перетащил к выходу длинную скамейку, чтобы заблокировать изнутри двери. Мы перебрались вглубь галереи. Я особо не смотрел по сторонам — было вполне достаточно того, что тут было тихо, что за нами больше никто не гонится.

Мини всхлипнула и заплакала. Заплакала по-настоящему, как маленькая девочка. Она рыдала стоя, закрыв лицо руками, вздрагивая всем телом, захлебываясь, будто не хватало воздуха.

— Тише-тише, — Анна крепко обняла её, прижала к себе. Я вспомнил, что испытал, когда один раз оказался вот так близко к Анне. Мы возвращались в отель с экскурсии, пошел дождь, и мы заскочили под навес небольшого магазинчика. Мы стояли рядом, и Анна вдруг поцеловала меня — быстро, неожиданно. Похоже, как только ветер разогнал тучи, она забыла об этом…

Анна все ещё не отпускала Мини, продолжала успокаивать её:

— Все в порядке. Все будет хорошо.

Я поймал взгляд Дейва. Его лицо можно было читать, как книгу, — и сейчас на нем был явственно написан страх. Я отвернулся. Поддержки, на которую я так надеялся, от него не получить.

— Нужно заклеить тебе бровь.

Я увидел свое отражение в витрине у Дейва за спиной и чуть не рассмеялся: да уж, моё окровавленное лицо удачно гармонировало со стоящим там манекеном, обряженным в розовое кружевное белье.

— Хреново выглядишь, — вырвалось у Анны. Я никогда раньше не слышал, чтобы она ругалась, но вышло это у неё вполне естественно, будто она прослушала спецкурс в элитной английской школе, где благородных барышень учат изысканно ругаться.

Я уже было открыл рот, чтобы попросить её выругаться ещё раз, но в этот момент она как раз зашла в магазин белья. Мини прекратила плакать и смотрела на меня, широко открыв рот.

— Пойду поищу телефон, — сказал Дейв.

— Хорошая мысль, — ответил я.

Анна по очереди выдвигала ящики под прилавком и заглядывала на полки.

— Что-то мне кажется, примерочная вон в том конце магазина — вряд ли под прилавком, — пошутил я.

Мини хихикнула. Приятно было видеть, что привычная улыбка почти вернулась к ней.

— Ни один автомат не работает, — сообщил Дейв и направился в магазин здорового питания.

Появилась Анна с белым пластмассовым ящичком с красным крестом на крышке.

— Подержи, — она протянула аптечку Мини. — Так, может быть немного больно…

Анна прижала к моей рассеченной брови скомканные трусики, сильно пахнущие дезинфицирующим раствором, потом ещё полила их из бутылочки.

— Шелковые? Ну, прямо очень нежные, — не удержался я.

Мини засмеялась, а Дейв, как раз вернувшийся к нам, буркнул что-то про неработающий интернет.

— Даже не надейся, что и тебе перепадет, Дейв. Для такого бельишка надо, как минимум, расквасить — ай! — пол-лица.

Анна в очередной раз с силой промокнула мне рану, полилась кровь.

— Анна, ну не то, чтобы мне было больно…

Дейв вышел из магазина.

— Ни один телефон не работает, — донёсся его голос.

— А почему тогда горят некоторые лампы? — спросила Анна, продолжая вытирать мою кровь. Делала она это безо всякой нежности — промакивала резко, будто клевала: с таким же успехом я мог вытереться и сам. Дед в моём возрасте уже сражался на фронтах Мировой войны — интересно, не попадалась ли ему английская медсестра вроде Анны: красивая и безжалостная, знающая свое дело и неприступная.

— Наверное, это аварийное освещение, — предположил я. Анна как раз прижала импровизированный тампон к моей ране.

— Видишь, горят не все лампы, — я указал на тусклые люминесцентные светильники у нас над головами. — Думаю, где-то в подвале стоит генератор. Слушай, Анна, ты что, специально стараешься сделать мне побольнее? Если да, то у тебя отлично получается.

— Мини, поищи в аптечке пластырь, — Анна никак не отреагировала на мои слова, но все же стала обращаться с моей раной несколько бережнее. Часть шелковой детали туалета выскользнула у неё из пальцев и закрыла мне лицо.

— Ни фига себе размерчик! Прямо розовые паруса, — съязвил я.

Девчонки прыснули от смеха. Анна оторвала кусок пластыря, освободила мне глаза и стала заклеивать рану: её лицо было совсем рядом с моим, одной рукой она прикладывала пластырь, другой прижимала его к моему лбу. От напряжения у неё приоткрылся рот — губы пахли клубникой.

— Так, оторваться не должно, но все равно придерживай рукой, пока кровь не остановится.

Я взял у неё сослуживший столь странную службу клочок нижнего белья и прижал к рассеченной брови. В витрине было видно наше с Анной отражение: интересно, были бы у нас шансы при других обстоятельствах?

Я скосил глаза на прижатые ко лбу трусики:

— Неужели тебе их не жалко? И все ради меня?

В ответ я получил довольно ощутимый толчок в плечо — даже «ранение» не спасло. Анна отошла, села на пол чуть вдалеке и стала смотреть на входные двери.

Вернулся Дейв с большим черным факелом. Заметил, что я прижимаю к голове ярко-розовые женские трусики, и даже не нашелся, что сказать.

— Анна пожертвовала, — ляпнул я и засмеялся над собственной шуткой.

— Ни один телефон не работает. Электричества нет. Мобильной связи тоже. И людей нет — только мертвый старик-продавец в кондитерской: наверное, у него сердце не выдержало.

— Да уж, сладкая смерть, — попытался я разрядить напряжение.

Дейв посмотрел на меня так, будто я оскорбил, как минимум, президента США: совсем как в первый день в лагере, когда я отпустил про главу страны едкую шуточку. Вообще, ничего против американского президента я не имел: так вышло случайно.

— Ляпнул не подумав, извините, — попытался я сгладить неловкость, но как-то не очень получилось. Привычка язвить всегда и везде снова подвела меня. Потом я вспомнил о тех людях, что гнались за нами, о пустом, бессмысленном взгляде мистера Лоусона — и улыбка сползла у меня с лица.

— Так, надо искать помощь. Где-то должны остаться люди, спасатели уже, наверное, вовсю работают. Как думаете?

Дейв отрицательно покачал головой.

— Почему, Дейв?

— А потому, что они уже давно были бы здесь. С момента атаки в метро прошел как минимум час. Посмотрите вокруг: все разрушено, все и везде. А полиции до сих пор нет — так не бывает в Нью-Йорке. Уже давно должны были прилететь вертолеты, примчаться пожарные и полиция с сиренами.

Дейв был прав. В каждом манхэттенском квартале на улице дежурила как минимум одна полицейская машина, готовая немедленно примчаться по тревоге. Черт, да только на Центральном вокзале я видел не меньше сотни солдат Национальной гвардии…

— А почему мы не пошли на Центральный вокзал? Помните, сколько военных там было утром? — спросил я.

— Было, потому что в город приезжал с визитом президент. Военные вместе с дополнительными нарядами полиции дежурили на вокзале всю неделю.

— Так пошли туда, — вскочила Анна. — Тут ведь недалеко? А там ещё ООН рядом.

Дейв посмотрел на вход и кивнул.

— Мы сейчас на Сорок третьей улице. Значит, чтобы выйти к вокзалу, нужно повернуть направо, пересечь Пятую авеню и Мэдисон стрит.

— А далеко идти? — спросила Мини, дрожа от холода и кутаясь в шарф. На пол с нас натекли самые настоящие лужи, одежду можно было выжимать.

— Бегом — пять минут, шагом — десять, — прикинул Дейв.

— Значит, побежим, — сказала Анна.

Я кивнул. Девочки облегченно вздохнули. Мы застегнули куртки под самое горло. Свой импровизированный бинт я выбросил в мусорную корзину. Анна положила аптечку в рюкзак — мы наши потеряли ещё в метро, и она единственная была с рюкзаком — подтянула лямки.

— Давай? — она протянула руку за фонариком, который держал Дейв.

Он отрицательно покачал головой и перехватил фонарик поудобнее. Мне сразу стало спокойнее: Дейв держал фонарь крепко, даже жилы на руке проступили.

— Подождите, — вдруг сказала Мини, когда мы направились к выходу. — А что, если там… ну, если там будут эти?

Все молчали.

— Они… они пили из людей. Почему, зачем? Что с ними случилось?

Я взглянул на остальных — на лицах та же растерянность, что и у меня.

— Не знаю, Мини, — постарался сказать я как можно спокойнее. — Но и сидеть здесь целый день не имеет смысла. Нужно найти остальных…

— Но…

— Если вдруг мы встретим людей, которые покажутся нам подозрительными, мы просто убежим, договорились? — я произнес эти слова уверенно, будто знал ответы на все вопросы. — Дейв, до Центрального вокзала нам бежать два квартала, так? Давай назначим запасной аэродром.

— Какой ещё аэродром?

— Ну, подумай, где ещё будет безопасно, если с вокзалом не выйдет.

Мне показалось, что я вижу, как в голове у Дейва завертелись шестеренки…

— Может, в библиотеке? Она как раз недалеко от вокзала. Или можно выбрать один из небоскребов на Пятой авеню — оттуда будет хорошо видно город.

Я кивнул и направился к выходу. Мы с Дейвом приподняли и немного отодвинули скамейку, чтобы освободить дверь.

Пропустив остальных вперёд, я вышел последним. Дейв махнул рукой в нужном направлении, и мы побежали — я позади всех.

Думать о том, что делать, если на вокзале нет ни полиции, ни военных, не хотелось. А потом мы свернули за угол, и открывшаяся картина поразила меня… Стало понятно, что на вокзале искать нечего — нужно думать, где спрятаться.

 

Глава 3

— Я все же думаю, что это был теракт, — сказала Анна. Других предположений у нас все равно не было, поэтому мы молча согласились.

Возле Центрального вокзала мы увидели людей — мертвых людей, много мертвых людей. Они лежали странно, образуя гигантский веер, будто из дверей их вынесло потоком воздуха адской силы. На месте дороги красовалась огромная воронка: из-за груд асфальта, гравия, бетона перебраться через неё было совершенно нереально.

Я поднял голову: у роскошного отеля «Гранд Хаятт», раньше возвышавшегося над зданием вокзала, сохранился лишь остов. Стекла повылетали, обнажив бетонные перекрытия, которые кое-где висели на кусках арматуры, от неоновой вывески осталась только первая буква. Здание вокзала было похоронено под тысячами тонн стекла и бетона, из этого месива валил густой дым. С одного из верхних этажей отеля вдруг свалился матрас и, паря как осенний лист, не спеша опустился на землю, смешался с обломками.

Мини и Анна подошли ближе ко мне, я повернулся к Дейву:

— Нам нужно место с хорошим обзором, чтобы оценить масштабы случившегося и решить, как быть дальше.

Дейв кивнул и стал вглядываться в Пятую авеню, с двух сторон огибавшую Центральный вокзал, похожий на гигантский остров. Мне лично, кроме здания Штаб — квартиры ООН, ничего не приходило в голову.

— Так, — произнес Дейв, указывая на север, — нам нужно на первом повороте взять влево, выйти по Мэдисон авеню на Сорок девятую и пройти ещё квартал до Рокфеллера.

— Что за Рокфеллер? — спросил я.

Я помнил только, что на одной из прогулок по городу Дейв предлагал нам сходить на смотровую площадку «в Рокфеллере».

— Ну, я имею в виду небоскреб «Дженерал электрик» в Рокфеллеровском центре, его ещё называют Ар-си-эй. Там есть смотровая площадка, с которой как на ладони виден весь Нью-Йорк.

— Отлично, — сказал я. Мини согласно кивнула. Только Анна смотрела куда-то вдаль. Я потянул её за рукав куртки.

— Далеко дотуда? — спросила она, не отрывая взгляда от лежащих вокруг тел. Это место гипнотизировало её, забирало от нас. Я повернулся, чтобы идти.

— Минут пять, если бежать не очень быстро, — ответил Дейв.

Выстроившись цепочкой, мы побежали. Возле двух искалеченных трупов американских военных Дейв перешел на шаг. Я не особо разбирался в военной форме — как впрочем, и Дейв, хотя его отец работал консультантом во время Войны в Персидском заливе. Сложно сказать, кем они были — моряками или солдатами Национальной гвардии: в любом случае, свой долг они выполнили… Неожиданный долг…

С виду казалось, что здания на Мэдисон-авеню почти не пострадали. Снова полил дождь, но никто не жаловался. На пути нам попадались только разбитые и брошенные машины. Людей не было — мы наткнулись лишь на одно тело, но не стали останавливаться. Спасибо, что Дейв постарался пробежать от него подальше.

Когда я успел привыкнуть к трупам на улицах? Интересно, солдаты в Ираке или Афганистане тоже так быстро переставали считать смерть чем-то из ряда вон? Вряд ли. Все же там их окружала жизнь, люди — друзья и враги. И не скажешь, что хуже: ждать, что у любого прохожего может быть спрятана под одеждой бомба, которую он решит взорвать рядом с тобой, или оказаться на нашем месте: убегать от странных зомби, которые хотят выпить твою кровь. Я вспомнил про оставшийся в метро пистолет: может, надо было его взять?

С Мэдисон-авеню мы свернули на Сорок девятую улицу. Наконец-то наши мечты сбылись! Посреди улицы стояли четыре пожарные машины с включенными мигалками, на проезжей части и тротуарах выставлены защитные барьеры… Но через мгновение наступило горькое разочарование. Людей не было: ни полицейских, ни пожарных, ни обычных выживших. Не было даже мертвых.

И все равно, так хотелось, чтобы кто-нибудь вдруг подошёл, положил руку на плечо и сказал: «Эй, чего встали? А ну-ка марш в метро ко всем остальным! Чего вылезли на улицу? Все сидят по убежищам». Ведь на экскурсиях нам рассказывали, что в Нью-Йорке более десяти миллионов жителей, а вместе с пригородами — все двадцать. А мы по дороге до вокзала видели не больше нескольких сотен.

Мы обогнули первую пожарную машину — внушительную, с длинными лестницами, выдвигающимися сзади, — и подошли к автобусу Федеральной Спасательной службы Нью-Йорка: координационный центр был напичкан оборудованием не хуже космического корабля — через открытые задние двери виднелись компьютеры, терминалы связи и другие штуки, о назначении которых можно было только догадываться.

— Посмотрю, что там внутри, — сказал Дейв и полез в кузов.

Анна и Мини отошли от машин и спрятались на крыльце Рокфеллеровского небоскреба метрах в двадцати от нас.

Дейв прошел по салону автобуса, уселся на водительское место и стал ловить радиоэфир. Мне показалось, что где-то вдалеке стреляют, но я не был уверен — мешали щелчки радиоприемника и шум дождя. Радио молчало — только иногда прорывались какие-то странные звуки, похожие на стук дятла, и ещё странный треск — так обычно дети изображают пулемет, когда играют в войнушку.

— Эфир пустой.

Дейв подошёл ко мне с портативным приемником в руке. Мне показалось, он как-то сдулся, стал меньше ростом.

— Радио молчит, — повторил он.

— Ладно, тогда давай поднимемся на крышу и осмотримся, — решил я и махнул рукой девчонкам. Сквозь стук дождя по металлу машин было слышно, как тяжело вздохнул Дейв.

— С девчонками подъем займет много времени. Может, схожу я или ты? Посмотрим, что там, и вернемся? — предложил он.

Я повернулся к Дейву и посмотрел ему прямо в глаза:

— Дейв, друг, мы должны держаться вместе. Мы… мы вляпались по самые уши. Ты же видел мистера Лоусона, видел этих ненормальных на улицах? Поэтому других вариантов нет — пойдём все вместе.

Дейв посмотрел сначала на фонарик в одной руке, потом на радио в другой. Впервые за время нашего знакомства он напомнил мне большого, беспомощного, неуклюжего щенка.

— На каком этаже смотровая площадка? — спросил я.

— Кажется, на семидесятом. Пока мы подымемся и спустимся, начнет темнеть.

Я посмотрел по сторонам. В окнах расположенного на другой стороне Сорок девятой улицы здания информационного канала «Фокс Ньюс» свет не горел, не работало даже аварийное освещение. Мои часы показывали три. Дейв был прав: к половине пятого стемнеет, а подъем на семидесятый этаж займет много времени.

— А может, мы переночуем наверху? — предложил я. — Там будет тепло, сухо. А уже утром осмотримся как следует, поищем остальных.

Немного подумав, Дейв согласился и снова полез в автобус, стал шарить фонариком по большим пластиковым ящикам.

— Что ты ищешь?

— Думаю, что может нам пригодиться.

Дейв один за другим выдвигал ящики, доставал из них одеяла, термопокрывала, респираторы.

Я тоже залез в одну из машин, но ничего нужного, кроме огромной тяжелой куртки от спасательской униформы, не нашёл. Куртку я взял — она показалась мне понадежнее моей ооновской.

Дейв вернулся с рюкзаком, из которого торчала ручка небольшого пожарного топорика. Носком кроссовка он указал на какой-то напоминающий двигатель от машины предмет размером с микроволновку.

— Это генератор, — пояснил он. На крышку генератора Дейв поставил канистру с бензином, я бросил куртку, и мы, не сговариваясь, попытались поднять его за выступающие металлические трубы. Генератор оказался таким тяжелым, что я аж закряхтел от напряжения, а Дейв только улыбнулся.

— Ну, взялись, — выдавил я, и мы потащились ко входу. Наконец-то немного утих дождь.

Мини и Анна что-то рассматривали в центре Рокфеллер Плаза. Оставив генератор у входа, мы подошли к ним. Над головами хлопали на зимнем холодном ветру флаги разных стран — настоящий разноцветный лес.

Девчонки смотрели на бывший каток. Мне снова захотелось вернуться в галерею. Захотелось, чтобы милая пожилая леди в кафе налила мне чашечку горячего чаю, чтобы отмахнулся строгий занятой полицейский… На месте катка осталась только гигантская дымящаяся воронка, будто в самый центр угодила авиабомба.

Слова Дейва прозвучали где-то далеко. Казалось, он сам не верит в то, что говорит:

— Каток на Рокфеллер Плаза… Я ходил сюда по выходным.

У Анны по щеке скатилась слеза. В день приезда нас возили сюда на экскурсию. Было невыносимо больно видеть, что от хорошо знакомого места ничего не осталось. Будто лишили чего-то очень дорогого, родного. В основании фундамента зияли бесчисленные чёрные выбоины. Казалось, эти ходы ведут к самому центру земли. Повсюду лежали тела людей в униформе. Можно было подумать, что злые подземные духи проснулись, чтобы сожрать весь город, а эти люди оказались единственными, у кого хватило смелости стать у них на пути.

— Пойдём, — сказал я.

Мини обняла Анну за плечи, притянула к себе. Мы развернулись к Рокфеллеровскому небоскребу.

Резкий, громкий звук клаксона пронзил тишину. Впервые в жизни звук показался мне таким нереальным, чужеродным. Я оглянулся. Никого. Но звук нарастал. Его источником оказалась машина, вдруг выскочившая на Пятую авеню. С нашей улицы её было видно лишь мгновение, но все мы успели рассмотреть и запомнить картинку: водитель навалился грудью на руль, а несколько человек, зацепившись за капот и крышу несущегося автомобиля, пытались влезть внутрь.

Ещё через несколько секунд за машиной пробежало не меньше двух десятков человек. Звук стал тише, совсем смолк. Опять наступила мертвая тишина.

Несколько минут мы стояли неподвижно. Первой развернулась и пошла ко входу в Рокфеллер Мини. Мы растерянно побрели за ней. У входа я глубоко вздохнул, собираясь с силами, — предстояло тащить наверх генератор. Тут до нас донёсся ещё один звук. Где-то близко, на небольшой высоте, пролетел реактивный самолет, оставив белый след на сером небе. Мы видели его всего мгновение. Кричать смысла не было. Похоже, он улетел на северо-запад.

Раздался глухой удар, будто разорвавший небо пополам. Звук не стихал, многократно повторяясь в эхе. Мы открыли дверь и вошли в здание. Сырость и грязь остались за порогом нашего нового дома. Внутри было холодно и неуютно, зато сухо и тихо. Каждой клеточкой тела я ощутил любовь к этому месту, к Рокфеллеровскому небоскребу.

 

Глава 4

Дейв не ошибся: верхняя смотровая площадка была на семидесятом этаже.

— Ну что сказать, Дейв. Ты оказался, как всегда, прав.

— Ого! Дейв — прав? — усмехнулась Мини.

Дейв что-то буркнул и сделал пару глотков из бутылки с водой, лежавшей в рюкзаке ФСС.

— В плане указано, что смотровая зона занимает этажи с шестьдесят седьмого по семидесятый, — уточнила Анна.

— Вот и хорошо, — сказал я и остановился: нужно было перевести дух и дать рукам отдохнуть.

Мы сели на пожарной лестнице между двадцатым и двадцать первым этажом. Аварийные лампы немного освещали ступеньки. Я зачем-то высунул голову в просвет между перилами и сразу же пожалел об этом: исчезающий в темноте коридор напоминал дорогу на небеса. Необходимость преодолеть ещё пятьдесят этажей с тяжеленным генератором не внушала оптимизма.

Мою куртку несла в рюкзаке Анна, кроме того, они с Мини тащили двадцатилитровую канистру с бензином. Но руки у меня болели так, будто я сам нес не только все эти вещи, но ещё и девчонок в придачу.

— Все, я больше не могу, — взбунтовалась Мини. — На фига мы прем наверх эту ерунду?

Мне нравилось, когда Мини ругалась. Хоть она и была с Тайваня, владения английскими ругательствами ей было не занимать — в её лексиконе обитали словечки, которых мне и слышать не приходилось.

Когда мы только приехали в Нью-Йорк и расселялись в отеле, Мини первым делом залезла в бар, извлекла оттуда чекушку водки и тут же умудрилась опьянеть с совершенно пустячной дозы — мой дядька до такой кондиции доходил только после ящика пива. Именно после этого мы стали называть её «Мини»: этот вариант отлично подходил ей, да ещё и был сокращением от настоящего имени — Мин Пей.

— Может, оставим канистру здесь? У меня руки отваливаются, — сказала Анна.

Дейв открутил крышечку бака на генераторе и сунул туда палец, потом понюхал его.

— Генератор заправлен, — сообщил он и, подсвечивая фонариком, стал читать надписи на корпусе:

— Так, генератор фирмы бла-бла-бла… так, это нам не надо. Ага, вот: три разъема питания, объем бака — девять литров, время работы — девять часов.

Дейв выключил фонарик и повернулся ко мне.

— То есть он расходует литр бензина в час?

— Здесь не написано, но будем рассчитывать, что не больше.

— Хорошо, получается, на пару часов сегодня ночью нам точно хватит, а может, и на пару часов утром. Давайте оставим канистры здесь.

Я поднялся и собрался было идти, но Анна преградила мне путь:

— Ты ведь хочешь, чтобы мы донесли их, да?

Она как-то странно прищурилась и впервые показалась мне некрасивой.

— Ты думаешь, мы пробудем наверху не один день, да?

Анна подошла ко мне вплотную, но запаха клубники от её губ я больше не чувствовал.

— Так что? — настаивала она. — Из огня да в полымя, да? Сначала за нами гонялись на улице, а теперь мы добровольно запремся на верхушке небоскреба? А что, если в этом здании полно таких же уродов, как мы видели снаружи, а? Об этом ты подумал? Будем сидеть сложа лапки и ждать, пока они нас сожрут, да? Ты вообще свихнулся!

Странно: мне-то показалось, что свихнулась она. Но дальше наш спор не зашел — ситуация разрешилась сама собой. Свет на лестнице мигнул один раз, потом ещё раз, а потом раздался тот самый шум, который мы впервые услышали, выбравшись из метро — шум рушащихся зданий. Точнее, в этот раз мы скорее не услышали, а ощутили его.

— Это ещё…

— Это ещё одно здание рухнуло, Анна!

— Боже мой! — глаза её широко раскрылись, она вцепилась обеими руками в перила и посмотрела вниз через лестничные пролеты. — Боже мой!

— Это не наш небоскреб, Анна, — голос Дейва, вновь звучавший с былой уверенностью, казалось, привел её в чувство. Она оторвала взгляд от темного пролета и кивнула.

— Послушайте, вы и так втащили эту канистру довольно высоко. Давайте сделаем так — оставьте её здесь, а я потом схожу за ней, — сказав это, я подошёл к Дейву, взялся за генератор, и мы потащили его наверх. Почему-то генератор казался мне безумно тяжелым, даже промелькнула мысль, а не халтурит ли Дейв.

На пятидесятом этаже мы устроили привал — глотнули воды, немного посидели, отдышались и снова двинулись наверх.

На шестьдесят пятом этаже Мини стала задыхаться, побледнела. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Мы с Анной усадили её на ступеньки и стали обмахивать, а Дейв открыл дверь на этаж, подпер генератором, и мы втроём втащили через неё Мини.

За дверью оказался большой дорогой ресторан с окнами во всю стену и, как минимум, сотней столиков, расставленных вокруг танцпола.

— Это знаменитая «Комната радуги». Отец как-то водил сюда маму, — сказал Дейв.

В новой обстановке Мини быстро пришла в себя и уже буквально через минуту как ни в чем не бывало ходила по ресторану. Анна тоже повеселела: она переходила от столика к столику и время от времени выкрикивала: «Ау! Есть кто живой?». Дейв ушёл на кухню, а Мини раздобыла за барной стойкой бутылку кока-колы.

Я выглянул в окно: мы будто плыли в облаках из разноцветной сладкой ваты. Красиво, но ничего не видно. Конечно, я расстроился: ведь так хотелось доказать другим, что мы не зря забрались на такую верхотуру, так хотелось осмотреть Манхэттен сверху и увидеть, где прячутся другие выжившие. Утешало только, что здесь было тепло и сухо, и что мы успели хоть как-то защититься от уличных неожиданностей до наступления темноты.

Хлопнула дверь, и Дейв выкатил из кухни большую блестящую тележку — на таких официанты обычно развозят блюда. На лице его красовалась довольная улыбка, которую он даже не пытался скрыть.

— Света нет, но холодильники ещё не разморозились, — с этими словами он ловко подкатил тележку, уставленную металлическими сияющими ведерками, прямо к столику, за которым устроилась Мини с кока-колой. — Я там нарыл мороженое миллиона сортов. Только шоколадного — полтора десятка видов!

— Супер! — я уселся напротив Мини, которая наконец-то улыбнулась. Мы выстроили ведерки с мороженым в центре стола и принялись орудовать роскошными приборами. Анна принесла миску с фруктовым салатом, но нас это отчего-то так насмешило, что в итоге она обиделась и вообще не стала ничего есть.

— Официант, счет! — выкрикнул я и провел пальцем по запотевшему ведерку, согнав на белоснежную скатерть струйку воды.

— Интересно, а где все? Куда подевались посетители ресторана, я имею в виду? — спросила Анна.

— Вернулись домой.

Я кивнул. Каким интересным тоном Дейв произнес эту фразу: будто другого ответа и быть не могло. Ну, а почему нет, подумал я. Если бы я работал в этом здании и увидел, что творится в городе, — падают бомбы, летят ракеты или что там ещё могло быть? — то я бы со всех побежал домой. Я бы понёсся по улицам, через мосты и перекрестки, сквозь пыль, пепел, ледяной дождь и снег, чтобы оказаться рядом с близкими, со своей семьей. Так бы поступил и Дейв. Да любой бы так сделал! Любой захотел бы оказаться рядом с родными и близкими. Перед глазами встали кадры новостей, в которых дни или недели спустя будут показывать, как миллионы офисных работников покидают здания на Манхэттене и бегут домой.

В ресторане стало темнеть. Мини залезла к Дейву в рюкзак и достала зажигалку, поставила на стол две свечи. Дейв откинулся на стуле и переставил с соседнего столика ещё две. На лицах заиграли оранжевые блики и сразу стало как-то теплее.

— Завтра небо прояснится, и утром, думаю, мы сможем осмотреть город, — сказал я.

Дейв согласно кивнул:

— На смотровой площадке должны быть бинокли и всякая оптика. Разберемся, я думаю. Вид оттуда — закачаешься…

Анна и Мини ничего не сказали. До самой темноты мы молча сидели за столом и ели мороженое. Здесь лучше, чем внизу, повторял я себе, лучше для всех.

 

Глава 5

Наступила непроглядно темная ночь. Мы свернулись в креслах в зоне отдыха. Я смотрел на табличку «Выход» с красной подсветкой — хотелось уснуть, прежде чем она потухнет. В какой-то момент я осознал, что больше всего меня беспокоит, как долго ещё протянет аварийное освещение.

— А вдруг и мы станем, как те люди? — спросила Мини.

— Не станем, — быстро отрезал Дейв, будто сам думал именно об этом.

— Откуда ты знаешь? Мы же понятия не имеем, что с ними такое!

Повисла тишина, потом раздался всхлип, будто кто-то хотел заплакать, но сдержался.

— Отложим все до утра, — постарался сказать я как можно спокойнее. — Мы все равно ничего не изменим, пока не выясним, что произошло, пока не увидим, где остальные. А для этого придется подождать рассвета. Утро вечера мудренее.

Глаза сами закрылись, и я провалился в сон — то ли на пару минут, то ли на несколько часов.

— Но я не могу ждать до утра, — прошептала в темноте Мини.

— Спи, Мини. Время быстрее пройдет.

Если бы все было так просто, подумал я. А может, не так все страшно? Может, утром все будет по-другому?

Когда я проснулся, уже рассвело. Анна и Дейв стояли возле окна и смотрели на город — совсем как обычные туристы. Я вспомнил, что Дейв — не турист: он всматривался в очертания города, который знал не хуже, чем я Мельбурн. Мини ещё спала на кушетке, придвинутой вплотную к моей. Из-под скатертей, которые она приспособила вместо одеяла, торчала только выкрашенная в красный и черный цвета макушка.

Я вскочил и только потом вспомнил, что перед сном разделся до белья. Одежда всю ночь провисела на спинках стульев, но так и не высохла.

Пришлось надеть холодные сырые джинсы и футболку, куртку я завязал на поясе. Подошел к окну. С востока наползал утренний туман, закрывая город, но и того, что туман не скрывал, было достаточно, чтобы мне стало нехорошо. Вид на город сверху напоминал безумные картины Джексона Поллока — у отца были всюду развешены его репродукции, казавшиеся мне воплощением хаоса. Именно так выглядел теперь Манхэттен — только что цвета были чуть поярче. Я не верил своим глазам.

— Надо подняться на смотровую площадку. Там есть бинокли. Днем будет лучше видно, — сказал Дейв.

Я посмотрел на часы: почти девять. Анна ушла будить Мини, а я встал поближе к Дейву. Он недовольно посмотрел, но злился он не на меня. Было ясно, о чем Дейв думает. Мы стоим у западного окна, а его дом находится в Бруклине, на востоке. Со смотровой площадки будет видна та часть города.

— Пошли, Дейв.

Я пропустил его к выходу на лестницу и пошел следом.

Молча мы поднялись на шестьдесят седьмой этаж. На смотровой, как и в ресторане, никого не было. Мы все одновременно подошли к окну и посмотрели в одну сторону — на восток.

— Все равно на том берегу Ист-Ривер почти ничего не видно, — мне послышалась радость в голосе Дейва: наверное, он надеялся, что рассеявшийся туман принесет хорошие новости.

Дейв, как часовой, так и остался стоять возле окна, не отрывая взгляда от района, где жила его семья. Мы отошли, чтобы не мешать. Выглянуло солнце, туман рассеялся, и открылся вид на город. Настроение у Дейва изменилось, как, впрочем, и у нас.

Манхэттен был в плачевном состоянии. Составить полную картину разрушений пока было сложно — рассмотреть детали без бинокля не удавалось, а с ним получалось выхватывать только фрагменты. Если я наводил резкость на одно полуразрушенное здание, то остальные развалины пропадали из поля зрения. Просветами среди обломков оказались улицы, заваленные грудами бетона и битого стекла, потерявшие прежний облик. Нужно было смотреть, как минимум, с вертолета, чтобы понять масштабы катастрофы. А вдруг за пределами Манхэттена дела обстоят ещё хуже? Я постарался отогнать эту мысль.

Я навел бинокль на юг: небоскребы Эмпайр-стейт-билдинг и Крайслер-билдинг уцелели. Как обстояли дела с другими «визитками» Нью-Йорка, отсюда видно не было, но, наверняка, выстояли и некоторые другие. Кое-где над городом виднелся дым. А на юге, в районе Нижнего Манхэттена, практически все небо было затянуто зловещей сизой гарью.

Не в силах больше рассматривать эти ужасные картинки, я отложил бинокль и пошел на южную смотровую платформу. Подходить к краю было страшно, даже несмотря на надёжное стеклянное ограждение, поэтому я сел на пол и направил бинокль на север. Пришел Дейв.

— Похоже, уцелел только Вильямсбургский мост, правда, на нем полно машин и каких-то обломков, но, думаю, перейти по нему на ту сторону все же можно, — сказал он.

Я механически кивнул. Я рассматривал Центральный парк и окрестности: вид очень напоминал спокойный сельский пейзаж. Гудзон никуда не делся и привычно терялся на западе. В этой части города вообще, казалось, царило спокойствие.

— Вверх по течению Ист-Ривер есть мосты поменьше, они выходят на Вторую и Третью авеню, на Сто сорок пятую и ещё на несколько улиц.

— И что, они не разрушены?

— Отсюда не видно. Я могу рассмотреть только часть Пятьдесят девятой улицы и мост Трайборо. С острова Рузвельта идёт дым. Что творится на других улицах, отсюда не понять.

Какое-то время мы сидели молча. Наверное, Дейв держался только потому, что ничего особо не прояснилось. Хорошо, что он сильный, что способен верить в лучшее. Если у него сдадут нервы, мы точно свихнемся.

— А там что за мост был? — спросил я, показывая на остатки висячего моста через Гудзон, от которого уцелели только начало и конец: середина рухнула в реку.

— Джорджа Вашингтона.

В восточной части Центрального парка поднялось в небо облачко дыма от взрыва и тут же, как карточный домик, сложилось многоэтажное здание. С высоты оно казалось крохотным, но на самом деле это был жилой дом на два десятка этажей, как минимум. Мы с Дейвом переглянулись. На месте дома осталось только облако пыли и дыма.

— Может, газ взорвался, — предположил я, глядя, как ветер разносит дым и пыль.

— А кто его знает. Может, бензовоз или бомба, или снаряд.

Мне пришло в голову, что в небе пусто: раньше над головой постоянно летали самолеты, а сейчас даже пожарных вертолётов не было. Но все же среди облаков виднелись белые следы от реактивных двигателей, не меньше десятка — значит, какая-то жизнь там шла.

— Как думаешь, на США напали? — спросил я. — Я имею в виду, напала другая страна — вряд ли террористам под силу организовать операцию такого масштаба. Как ты сказал? Бомбы или снаряды? Кто-то стер город с лица земли, а его жителей превратил в… Ну ведь эти люди, которые охотились на нас, они ведь были ненормальные…Их чем-то заразили…

— Ну да, типа того, — Дейв произнес эти слова без всяких эмоций.

— Думаешь, мы кончим, как они?

Дейв покачал головой:

— Если бы мы могли заразиться, то уже заразились бы. Думаю, дождь все смыл.

Подошли Анна и Мини. Они вернулись с открытой смотровой площадки семидесятого этажа. Их лица ничего не выражали — как в тот момент, когда мы выбрались из подземки на улицу и увидели, во что превратился мир.

— Может, нужно осмотреть здание? Спуститься на пару этажей вниз? — я предложил это, чтобы хоть чем-то заняться.

Мини кивнула, Анна же смотрела мимо меня на Центральный парк.

— Предлагаю сначала поесть, а уже потом идти на разведку, — сказал Дейв.

Анна покачала головой — она явно хотела показать нам что-то.

— Туман рассеялся, сверху теперь видна Нью-Йоркская бухта и места, где Манхэттен омывается Гудзоном на юге, на юго-западе…

— И?

Анна посмотрела на застывшую в кресле Мини.

— Мы знаем, где все жители Нью-Йорка.

Не дослушав их, мы с Дейвом рванули на семидесятый этаж. Хотелось как можно быстрее понять, что имели в виду девчонки.

На берегах Манхэттена были тысячи, десятки тысяч людей. Они не пытались убежать с острова, не общались друг с другом. Их глаза ничего не выражали. Их интересовало только одно: вода. Они с криками пробивали себе дорогу к воде, пили — и не могли утолить жажду. Но борьба за воду, за удобное для питья место не выглядела осмысленной: люди скорее напоминали стадо коров на водопое или на пастбище. Жажда не отпускала их ни на мгновение: они должны пить постоянно, непрерывно.

Я навел большую подзорную трубу туда, куда указал Дейв, и еле сдержал приступ тошноты. В нескольких кварталах к югу от нас в разрушенной части Пятой авеню виднелась группа человек в пятьдесят; некоторые из них подбирали с земли замерзшие комья грязи и облизывали их, точно мороженое. Но не они — другие, склонившиеся над изувеченными телами, заставили меня содрогнуться.

Я приблизил лицо одного из мужчин, и вдруг он посмотрел прямо на меня, будто знал, что я наблюдаю за ним. Вряд ли он мог видеть меня с такого расстояния, но, клянусь, на секунду наши взгляды встретились. Мне никогда не забыть это лицо. С багровых блестящих губ стекала струйками темная кровь. Мужчина снова впился в лежащее на дороге тело, а мне так захотелось, чтобы он, как те другие, просто пил грязную жижу с асфальта.

 

Глава 6

Днем мы забаррикадировали вход в «Комнату радуги», устроили из ресторана настоящую крепость. Мы таскали мебель, а лицо того мужчины с улицы стояло у меня перед глазами как наяву. Картинка слегка поблекла, лишь когда я уже просто не мог пошевелиться от усталости.

После возвращения со смотровой Дейв предложил забаррикадировать мебелью пожарный вход: идея была принята «на ура» — ничего лучше, чем отгородиться от тех людей на улице, все равно не приходило в голову. Мы завалили лестничный пролет тяжелыми ресторанными стульями и столами, обвязали эту кучу найденной на кухне веревкой, а её концы закрепили на перилах, оставив себе только узенький лаз. Затем мы соорудили своеобразное минное поле, разложив на лестничной площадке по нашу сторону баррикады сетку с разноцветными лампочками: если кто-то решит подобраться к двери в ресторан, мы точно услышим. Штуку с лампочками придумала Мини, и мы оценили её по достоинству. Правда, чуть позже Мини призналась, что идею она увела из фильма «Один дома»: там главный герой разбрасывает по гостиной лампочки, чтобы задержать грабителей. Гениально, ну что тут скажешь.

Кроме основного выхода, на этаже были ещё два запасных: мы отыскали в подсобке дрель на аккумуляторах и наглухо завинтили эти двери. Вряд ли нью-йоркские пожарные после всех принятых мер допустили бы здание к эксплуатации, но зато нам после трех часов усилий стало гораздо спокойнее.

Я нацепил пояс для инструментов, прошелся перед девчонками, раскрутил куртку над головой и киношным жестом отбросил её в сторону. Мои зрительницы рассмеялись, даже Дейв улыбнулся — правда, скорее его насмешило отсутствие у меня мышц, а не моё дефиле, но в любом случае настроение у всех поднялось.

После этого Дейв предложил устроить совет. Мы уселись за вчерашний столик (уж не знаю, чем он нас так привлекал), налили себе соку, достали растаявшее мороженое и всякие изысканные пирожные. У меня нашелся карандаш с блокнотом, поэтому я наградил себя полномочиями секретаря. Правда, разговор никак не хотел переходить в серьезное русло.

— У-у, шикарные пирожные, — в сотый раз выговорил Дейв и откусил очередной огромный кусок.

— Ты себе так диабет заработаешь, — пошутила Анна.

— Похоже, мы съели уже все запасы, так что не заработает, — сказал я и улыбнулся испачканным шоколадным кремом ртом.

— Газовые плиты работают — хорошо бы приготовить на обед нормальной еды, — предложил Дейв.

— На обед? Мы что, не пойдём искать остальных? — в недоумении спросила Анна.

— Каких остальных?

— Как, каких? Выживших, спасшихся.

— Пойдём, но пока мы все равно не знаем, где они, так что давайте отсидимся в безопасности.

Я согласился с Дейвом. Анна промолчала.

— Под нормальной едой я имею в виду мясо, — вернулся к разговору Дейв. — Надо его съесть, пока не протухло. Холодильники так и ломятся.

— Я вегетарианка, — сказала Анна.

— Ну, ещё бы! Будь я англичанином, тоже грыз бы одну морковку: после всех ваших скандалов с коровьим бешенством и прочей ерундой мясо в рот не полезет, — сказал Дейв.

— Мне просто жалко животных, вот и все. Я вообще не признаю насилия. Поэтому я и записалась в лагерь ООН.

Я собирался было вставить свою любимую шуточку про вегетарианцев: «Что? Разве вы не слышите, как морковка пищит, когда вы её едите?», но момент был упущен. Вместо этого я посмотрел в окно: на город спускалась ночь.

А зачем я записался в этот лагерь? Потому что учителя отправили? Надеялся на приключения? Хотел новых впечатлений? Хотел избавиться от опостылевших домашних заданий? Потому что не имел своего мнения и всегда поступал так, как мне говорили? Потому что тоже сталкивался с насилием и хотел сделать мир чуточку лучше? Как бы там ни было, стоило приехать сюда хотя бы затем, чтобы встретить этих ребят, ставших моими друзьями. Встретить Анну.

— А давайте попробуем запустить генератор? Вдруг заработает телик? — предложил я.

— Если передающие станции разрушены, сигнала не будет, — сказал Дейв.

— А спутниковое вещание? Ну, должны же идти новости, пусть даже на иностранных каналах, на Би-Би-Си, например. А вдруг интернет работает? — не сдавался я.

— На нижних этажах полно офисов. Там должны быть телевизоры, техника. Может, работает чрезвычайный канал, на котором транслируют инструкции для пострадавших…

— И заодно объясняют, что произошло, — поддержал я Дейва.

В блокноте, под записью «Забаррикадировать входы» я добавил: «Найти телевизор, запустить генератор, попробовать интернет». Остальным и дела не было до моего списка: я будто разговаривал сам с собой на бумаге.

— А ещё мы можем смотреть фильмы на DVD, — сообразила Мини.

— Мини, ты гений! — сказал я и добавил в свой список «DVD».

— Сейчас, только смотаюсь в прокат и устроим ночной кинозал с попкорном, — съязвила Анна.

Мини явно обиделась на её слова, да и по выражению лица Анны стало понятно: она жалеет, что не сдержалась.

— Прости, Мин. Это хорошая идея — хоть отвлечемся.

— Хочешь не хочешь, но нам все равно придется пробыть здесь какое-то время, — сказал Дейв.

— И сколько мы здесь просидим? — спросила Мини.

— День. Или два. Вдруг помощь прибудет не сразу. Ты же видишь, с Манхэттена не так просто выбраться, а уж добраться сюда — и подавно. Спасателям понадобится время, понимаешь?

— Мы будем следить за городом, будем дежурить на смотровой по очереди, — сказал я. — Будем смотреть, пока не заметим что-нибудь. Ночью тоже будем дежурить посменно — а вдруг в каком-нибудь здании загорится свет или включат фонари на улице? Как только мы узнаем, где прячутся другие выжившие, мы сразу пойдём к ним.

— А зачем нам вообще здесь сидеть? Я имею в виду: сегодня ночью — даже если спасателям нужно время, мы можем спрятаться в более безопасном месте, — сказала Анна.

— В более безопасном?

— Ну да, например, в банке или в полицейском участке. Если на нас нападут, мы сможем укрыться…в подвале, например.

— В полицейском участке можно будет найти оружие, — предположил Дейв. — А вдруг в полиции и на пожарных станциях полно копов и таких же выживших?

— А если нет? А если там пусто, как здесь? — ответил я вопросом на вопрос.

— А если здесь — не пусто? — спросила Анна.

— Если бы в здании кто-нибудь остался, он бы уже давно поднялся наверх.

Анну слова Дейва не убедили.

— Мы могли бы пойти в штаб-квартиру ООН…

— А что будет, если там никого нет? Зато мы окажемся без защиты на улице, и наверняка столкнемся с этими, — я перевел дыхание. — Выходить на улицу — рискованно. А вдруг мы заразимся? Вдруг у нас тоже начнется эта кошмарная жажда, как у мистера Лоусона? В этом здании три запасных выхода — мы можем убежать через любой, если будет нужно. А в банке или другом похожем месте мы окажемся в ловушке: туда легче зайти, чем оттуда выйти. Кроме того, отсюда удобно следить за ситуацией. Мы сами можем принимать решения. Мы увидим, кто к нам приближается — спасатели или… эти. Как по мне, здесь этим… инфицированным будет гораздо сложнее нас достать.

Остальные молчали.

— Надо их как-то назвать. Больные или инфицированные? — предложила Анна. — Или ещё как-то. Чтобы отличать от нормальных людей, от выживших, от таких, как мы.

— Водохлебы?

— Ну ты даешь, Дейв! Представляешь: «Эй, Дейв, у тебя сзади водохлеб!» — съязвила Анна.

— Засранцы! Говняные засранцы! — выдала Мини.

— Ага! В самый раз: «Эй, Дейв, у тебя сзади засранец!».

Все засмеялись, а Дейв невольно оглянулся.

— А если охотники? — предложил я.

Дейв кивнул.

— Ну, вот смотрите. Они гнались за нами, они охотились на тех троих на улице…

Анна перебила меня:

— А почему? Мы ведь даже не думали, почему с ними такое происходит. Они явно чем-то больны. Может, нам нужно поговорить с ними? Спуститься вниз, подойти к одному из них, заговорить…

— Может, и нужно, — сказал я.

— Нужно-ненужно… — передразнил Дейв. — Вот если бы у меня было по дробовику в каждой руке, тогда, может, я бы и подошёл к одному побеседовать. А сейчас я и не подумаю выходить на улицу. С меня хватит того, что я видел. Что мы все видели.

— А почему они себя так ведут? — спросила Мини.

Казалось, что она младше, наивнее нас, хотелось прижать её к себе, защитить.

— Кто их знает? Пока понятно только, что они хотят пить и поэтому охотятся на выживших.

— Может, это сибирская язва? — предположила Анна, но мы пропустили её слова мимо ушей. — В любом случае, чем бы они ни заразились, этот вирус превратил их в охотников.

— Как-то не думаю, что от язвы так срывает башню.

— А откуда ты знаешь? Может, это новый штамм, который делает людей злыми.

— Злыми?

— Ну да.

— Получается, мы — добрые, а они — злые?

— Получается так, Джесс. Есть мы, и есть они, — подытожил Дейв.

— Как-то слишком просто.

— Но зло на самом деле существует, — сказала Анна.

— Ну не знаю… Не думаю, что они — воплощение зла. Они просто заражены чем-то и из-за этого хотят пить. Не похоже, чтобы они это делали по доброй воле: они мучаются жаждой и утоляют её всем, чем только можно.

— Ты правда так думаешь?

— А что?

— Классно! А если они решат утолить жажду за наш счет?

— Мин, ну что ты в этом копаешься. Не все они такие плохие.

— Они охотятся на людей!

— Мне кажется, они охотятся только на раненых, на тех, у кого идёт кровь.

— Может, те охотники, которые гнались за людьми на улице, были с самого начала плохими? Преступниками или извращенцами, а?

Мы молчали, не зная, что сказать. Мне хотелось как-то прервать эту тишину, переключиться, чтобы потом не прокручивать весь день в голове наш разговор.

— Какая разница, чем они больны? Заразиться больше нельзя, иначе бы мы уже давно схватили этот вирус, — сказал я.

— А как заразились охотники?

— Через воздух? Может, в охотников превратились люди, оказавшиеся во время атаки на улице, как раз когда распылили вирус? А потом прошел дождь и уничтожил вирус, или что-то вроде такого…

— Наверное, скоро они все сползутся к реке пить, — сказала Мини.

— Они не особо пьют, — заметил я. — Скорее, делают небольшие глотки, будто у них постоянно пересыхает в горле. У моего дядьки как-то перестала выделяться слюна — он целый месяц мучался. Доктора так и не поняли, из-за чего это было. Потом все само прошло.

— А ты как думаешь?

— А кто его знает? Может, перенервничал. Может, перепил. Может, из-за лишнего веса.

— Или микроинсульт был.

— Вполне возможно.

— Тогда и у этих людей все может пройти через какое-то время, — с надеждой сказала Мини.

— В любом случае, нам придется подождать, — заключил Дейв. — Рано или поздно охотники поймут, что на одной воде из Гудзона им долго не протянуть. Она соленая, кстати. Думаю, скоро они сообразят и перебазируются к озерам Центрального парка.

— Они все умрут?

— От чего? От соленой воды? Ну, если окажутся такими придурками, что будут пить её целыми сутками, то умрут, — сказал Дейв.

— Они не похожи на придурков. Они похожи на нас, просто болеют, — выговорила Мини.

— Они были похожи на нас, — поправил её Дейв. — Возможно, они скоро начнут выздоравливать, как дядя Джесса. Или власти пришлют спасателей с противоядием. А пока нам лучше держаться подальше от воды.

Я кивнул. Мини украдкой вытерла слёзы. Она успела со многими подружиться в лагере — может, переживала за новых друзей. А может, скучала по дому, как я.

— Мин, не переживай. Мы же в Америке. Здесь все под контролем, — мне хотелось её успокоить. — Что бы ни случилось, умные дяди и тети уже решают, как быть дальше, какие меры принять. Ситуации бывают разные. Просто мы должны держаться вместе, пока не придёт помощь.

Мини кивнула. Анна все ещё смотрела с недоверием. По далекому рокоту мы поняли, что где-то рухнуло очередное здание, но ничего не сказали. Просто ещё один атрибут прежней нормальной жизни ушёл в небытие.

— А вдруг пострадал не только Нью-Йорк? Вдруг разрушена вся страна, и спасать нас некому? Вдруг Штатов больше нет? Вдруг все люди превратились в охотников? Вдруг за стенами этого ресторана рассчитывать больше не на кого?

Анна говорила резко, и мне совсем не нравились её слова. Не хотелось верить, что мы остались единственными нормальными во всем мире. Ну, должны же быть другие! Может, они совсем как мы — вместе с друзьями решают сейчас, что делать, или просто живут себе, как раньше.

— Страна большая, но что-то в твоих словах есть, — произнес Дейв. — Действительно, могли напасть и на другие города. Мог пострадать не только Нью-Йорк. Но у всего есть пределы — не могли же поразить всю территорию Штатов, я просто уверен! В мире нет страны, способной нанести удар такой силы, чтобы разрушить все-все города в Америке…

— А ты откуда знаешь? — Анна подалась вперёд, лицо её горело. — Откуда?

Дейв хотел ответить, но сдержался, выскочил из-за стола и быстро ушёл на кухню.

Анна, помолчав немного, остыла. В общем-то, меня их ссора не особо взволновала. Зато Мини отвлеклась от происходящего снаружи.

— Анна, ты же знаешь, у него семья в городе. Вряд ли они выжили. Нам проще, мы не местные… — попытался я снять напряжение.

— Я все понимаю.

Она вытерла слёзы и пошла за Дейвом на кухню. Я почувствовал зависть. Лучше бы Анна наорала на меня, а потом стала со мной мириться. Конечно, мысль дурацкая, особенно на фоне всего происходящего, но я не мог ничего с собой поделать. Нечто похожее я чувствовал, когда отец решил жениться во второй раз. К тому времени он уволился из архитектурной конторы и работал на себя, поэтому свободное время у него было. На выходных мы вместе поехали рыбачить — там он мне и сообщил эту новость. С женитьбой на Барбаре все изменилось: отец вернулся в офис, мы переехали в большой дом. А я почувствовал себя одиноким, брошенным.

Перегнувшись через стол, я зажег свечи и позвал Мини запускать генератор. На кухне Дейв стоял, глядя в пол, а Анна что-то говорила ему, положив руку на плечо. Мешать было нельзя, как бы мне ни хотелось разъединить их.

 

Глава 7

Вечером мы впервые запустили генератор. Через пару минут стало ясно, что нужно его как-то изолировать — дым валил просто ужасный. Поэтому мы перетащили этот агрегат в один из прилегающих к ресторану баров, плотно закрыли двери, а провода протянули на нашу сторону.

В обед мы устроили настоящую пирушку, наготовив всякой всячины. Откуда в плитах газ, мы понятия не имели: то ли он поступал в систему, как обычно, то ли догорали остатки. На всякий случай, чтобы не потухла малая горелка, от которой зажигаются все остальные, Дейв по очереди залез под плиты и перекрыл вентили, оставив только один. Вообще, мы постепенно стали действовать более обдуманно — видимо, смирились с тем, что проведем здесь не один день и ресурсы нужно экономить.

Стемнело, и мы разошлись спать. Я соорудил себе «лежбище» из подушек, устроился поудобнее и просто слушал, о чем говорят мои друзья. Их болтовня успокаивала меня, давала надежду. Сквозь сон я думал, как же мне повезло. Пусть Дейв иногда бесит меня, Анна иногда кажется настоящей уродиной, а Мини ведёт себя как нытик, — главное, они рядом. И весь этот ужас мы переживаем вместе.

Ночью аварийное освещение погасло. Сложно сказать, когда именно — мы все спали. Что света нет, я заметил в четыре утра, когда встал в туалет. Даже красная надпись «Выход» не горела. Темно было почти по всему городу. В большинстве зданий аварийное освещение отключилось полностью или мигало, как неоновая лампа, которая вот-вот перегорит. Улицами завладела темнота. Мне страшно хотелось, чтобы вновь загорелись таблички с надписью «Выход» — наверное, именно так моряки искали в небе Полярную звезду. До рассвета я просидел у темного окна, погрузившись в теплые счастливые воспоминания. С первыми лучами солнца пришлось возвращаться в реальность.

За завтраком мы снова обсуждали причины катастрофы. Мини обвиняла во всем китайцев и старалась в который раз объяснить Дейву, что Тайвань не входит в КНР.

— Это вообще могли утроить цэрэушники, — выдала вдруг она.

Первой засмеялась Анна, потом и все мы.

— Но пока у нас нет против них веских доказательств, — заключила она.

— Хотя чисто теоретически это могло быть и ЦРУ, — сказал я, и Анна снова прыснула. Мне показалось, что смеется она не над моими словами, а именно надо мной.

— Русские! Это точно, стопроцентно устроили русские, — сказал Дейв.

— Да уж, миру повезло, что у тебя нет чемоданчика с ядерной кнопкой, Дейв. А то нанес бы ответный ядерный удар, да? — спросил я.

— Смейся-смейся. Только вот у моих родителей в школе проводились специальные учения на случай ядерной атаки со стороны русских: ещё в начальных классах их учили залезать под парты и закрывать голову руками — как в самолете.

— О да, во время ядерного удара уж точно выживешь, если закроешь голову руками. Как, впрочем, и если самолет рухнет с десяти тысяч метров, — отбрил я и вызвал у Мини и Анны очередной приступ смеха.

Но Дейва было сложно переубедить:

— Россия — единственная страна, способная на удар такой силы. Они сбросили бомбы с каким-то веществом и превратили людей в охотников.

— У французов тоже полно оружия, — сказала Анна. Похоже, Мини была с ней согласна: по крайней мере, выражение лица у неё немного изменилось после слов Анны.

На обед у нас был торт. Постепенно мы уничтожали запасы десертов в ресторане, утешая себя тем, что они все равно испортятся, — так чего на них смотреть. Именно в тот момент, когда Мини вырвало очередным шоколадным пудингом, я решил больше ни разу в жизни не прикасаться к шоколаду в любом виде. Отвратительная, густая, зловонная масса хлынула у неё через нос и через рот сразу прямо на окно возле нашего любимого столика. Вслед за Мини фонтаном стошнило Дейва: я вовремя успел вскочить со стула. После этого он как-то сжался, уменьшился, стал почти как я.

Слава Богу, воды у нас хватало, поэтому мы без проблем все отмыли. Вернее, вода в кранах кончилась ещё день назад, но Мини вовремя вспомнила про пожарную сигнализацию на потолке. Мы добрались до пожарных шкафов и открутили вентили, вылив сотни литров воды, остававшейся в трубах.

В ресторанном туалете мы с Дейвом набрали из пожарных шлангов несколько ведер воды: он направлял толстый тяжёлый шланг, а я придерживал ведро. Именно тогда Дейв рассказал, что его отец сдавал в Квинсе дом на несколько квартир и пару раз брал его с собой помогать с ремонтом.

— У твоего отца есть голова на плечах, раз он вложился в недвижимость в Нью-Йорке.

В ответ Дейв пожал плечами:

— Город сильно изменился с тех пор, вырос, особенно в той части. Все подорожало, люди стали другими…

Я хотел было напомнить Дейву, чтобы он покрепче держал шланг — вода лилась прямо мне на ноги, — но он как раз стал рассказывать об отцовских квартирантах.

— Они просто взяли отца за яйца. Подловили его на каком-то ерундовом нарушении правил аренды: теперь ни выселить их, ни денег взять. Эх, может у них там с мамой все нормально… Черт! Он всегда учит меня держать ситуацию под контролем, а сам… Его никогда нет дома. А, чего тут рассказывать, ничего уже не исправишь… Они все равно скоро разведутся из-за этого Лео…

Дейв сплюнул, опустил шланг и посмотрел на пол.

— Хуже всего, что отцу, похоже, гораздо больше нравится торчать в Квинсе, чем дома, — сказал он тихо и ушёл, опустив голову.

Через некоторое время я нашёл Дейва на открытой смотровой площадке: он изучал восточную часть города. Я сел рядом и вспомнил родителей. Интересно, в их разводе тоже поучаствовал какой-нибудь Лео? Хотя вряд ли. Мама ушла, когда мне было четыре, но до того времени они с отцом казались мне вполне счастливыми.

После обеда мы отправились на разведку — в наших планах было осмотреть пять этажей под нами. В надежде найти живых людей мы стали одну за другой осматривать квартиры, внимательно обыскивать офисы. Первые пару дверей мы открывали или взламывали с замиранием сердца — но ни за одной из них людей не было. Каждая новая дверь приносила только разочарование. Мы решили, что вполне можем забирать из квартир нужные нам вещи: все полезное мы аккуратными рядами складывали в коридорах. Внутри мы старались управиться как можно быстрее; главное было не смотреть на семейные фото — в рамках на стенах, на дверцах холодильников, на створках шкафов — на фото счастливых людей, в чьих ящиках мы рылись, чьи вещи примеряли, чью еду пробовали.

А еды было много. Не осмотрев ещё и половины квартир между шестьдесят пятым и шестидесятым этажами, мы поняли, что экономить припасы не придется. Меня поразило, как много у людей было еды, а ещё больше — как долго её можно хранить. Молоко длительного хранения можно пить ещё два года. Большинство консервов вообще не имели срока годности, а запихивали в эти банки все, что угодно: фрукты, мясо, овощи, бобы, чечевицу, молоко, сгущенку, даже сыр.

Свежие продукты мы забирали и относили на крышу: на уличном морозе они были как в холодильнике. Мусор и испорченную еду сбрасывали с одной стороны небоскреба. Непонятно, почему этот процесс нас так веселил. «Интересно, наберет ли запущенный с такой высоты кочан капусты достаточную скорость, чтобы пробить крышу машины?» — спросил я, и мы решили провести эксперимент, за которым с удовольствием следили, свесившись с крыши.

Сначала мы хотели осмотреть все этажи в здании, но потом решили ограничиться пятью. Еды и всякой ерунды мы запасли на несколько лет вперёд, одежды тоже хватало.

— Ну, как я вам?

Перед нами появилась Мини. Волосы она взъерошила, а позаимствованные в одной из квартир вещи слегка «доработала»: некогда строгий наряд теперь выглядел довольно экстравагантно.

— Отлично выглядишь, Мин! Нечто среднее между Эми Уайнхаус и Тейлор Свифт, — не удержался я.

Следом за Мини продефилировала Анна в вечернем платье и меховом манто — но спросить, как в её сознании мирно уживаются шкурки убиенных животных и вегетарианство, я не осмелился.

Дейв переоделся в футболку с символикой какой-то спортивной команды, нацепил на голову повязку да ещё и откопал где-то самый настоящий бронежилет.

Я было примерил костюм от Армани, — а что, дорогая вещь, как-никак, — но он оказался на несколько размеров больше. В фойе одного из офисов в стеклянной витрине обнаружился костюм Человека-паука, скорее всего тот самый, настоящий, из кино. Не то чтобы я разбил витрину совершенно без угрызений совести — но и мучился сомнениями недолго, пообещав себе водрузить костюм на место после примерки. Костюм был сшит как на меня, так что я, гордо выпятив грудь, прошелся в нем перед остальными. Правда, Анна одарила меня таким взглядом, что пришлось попрощаться с новым имиджем.

В похожем на телестудию помещении, полки которого были заставлены кубками и всякой прочей футбольной чепухой, мы обнаружили огромный плазменный телевизор и DVD-проигрыватель. Технику мы установили на сцене в дальнем конце ресторана и устроили настоящий кинозал, приспособив вместо кресел матрасы. Я притащил себе снизу огромный двуспальный, Мини улеглась передо мной на небольшом односпальном матрасе, Анна устроилась справа от нас, в ковровой зоне, положив два матраса один на другой. Мало того, что она ушла от нас подальше, так ещё и отгородилась настоящей стеной книг. Дейв притащил для себя раскладушку и поставил её почти возле самого окна.

Темнело. Я лежал на своей импровизированной кровати, смотрел в потолок и слушал, как Анна играет на ресторанном рояле «Лунное сияние» Дебюсси. Музыка была настолько прекрасна, что заставляла забыть обо всем на свете. Я поднялся и подошёл к Анне. Видимо, она почувствовала моё присутствие, потому что перестала и спросила:

— Хочешь, научу тебя?

— Вряд ли у меня получится…

— Это только кажется, что сложно, начало тут совсем легкое.

— Я лучше просто посмотрю и послушаю.

Анна кивнула и чуть подвинулась, чтобы я мог сесть рядом. Она играла, а я украдкой рассматривал её почти чёрные глаза, длинные густые ресницы.

Вечером мы расправились с большущей коробкой пончиков, найденной в запасах какого-то ценителя, и посмотрели серию «Задержки в развитии». До этого каждый из нас принес диски с фильмами, которые показались ему заслуживающими внимания. Получилось три стопки: комедии, документальные фильмы и записи концертов, фильмы про конец света и войну. Оказалось, что все, кроме Анны, фильмы из последней стопки уже смотрели. Пересматривать мы их не стали, а вот сюжеты и всякие интересные моменты обсуждали довольно долго, надеясь выудить хоть что-то полезное.

— Нужно выработать план на случай, если сюда поднимутся охотники, — сказал Дейв.

Мини побледнела:

— Ты думаешь, они могут прийти сюда?

— Мин, мы должны предусмотреть разные варианты, — я надеялся успокоить её этими словами.

— Не волнуйтесь, у меня есть пистолет, «Глок», — сказал Дейв.

— Где ты его взял?

— Нашел под кроватью в одной из квартир.

— А ты умеешь стрелять?

— У меня дядька служил в Ираке. Он меня научил.

Я не особо поверил Дейву: ну кто ж учит стрелять подростка, которому только исполнилось шестнадцать?

— Если хотите, я и вас научу. И как заряжать, тоже покажу. Завтра нам нужно выбрать несколько точек, откуда удобнее всего держать оборону, разработать план. Если охотники придут сюда, мы должны действовать сообща.

Разговор сам собой перешел на всякие киношные страшилки, в которых героям удавалось выжить, только если они держались вместе и помогали друг другу. Такие фильмы всем нравятся: страшные, динамичные, про борьбу добра и зла. Только вот в реальной жизни совсем не хотелось оказаться героем одного из них.

Мы заснули под телевизором. Мне приснилось, что я проснулся в этом же ресторане, но совсем один — и я по-настоящему проснулся, весь в холодном поту оттого, что громко зову отца. Мин пробормотала мне сквозь сон что-то успокоительное.

От этого кошмара сон как рукой сняло. Я встал, выключил генератор, зажег несколько свечей и уселся на свой матрас с пачкой «M&Ms».

— Завтра в генераторе кончится бензин, — голос Дейва с матраса прозвучал не громче обычного, но по почти пустому помещению разнёсся эхом. А может, дело было не в голосе, а в словах: мне стало трудно дышать, когда я осознал, что за ними стоит.

— Утром, после завтрака, мы все вместе пойдём вниз и принесем бензина. Заодно и разведаем ситуацию, — сказала Анна.

Все молча согласились. Генератор был для нас символом прежней, привычной жизни.

— Надо стараться не жечь генератор больше трех часов в день. И ещё — кто-то должен постоянно мониторить телеканалы, — пришло мне в голову.

— Ага, и смотреть на помехи?

— Анна, но ведь все может измениться! Нужно проверять телефоны, интернет, мобильные.

— Нужно — то оно нужно, только вот я уже не верю в перемены, — сказала Анна.

— Но и сидеть сложа руки нельзя! — возразил Дейв.

— Как по мне, достаточно просто наблюдать за городом из окон.

Я не обратил внимания на слова Анны.

— Нужно зарядить ноутбук и аккумуляторы от фонариков. И стараться не гонять генератор зря.

— И айподы — айподы тоже нужно зарядить, — добавила Мини.

В осмотренных квартирах мы с Мини нашли десятка три айподов и придумали странную игру: мы слушали записанную на них музыку и пытались представить себе хозяина устройства.

— Завтра, когда мы пойдём вниз, не забудь взять пистолет, — сказал я Дейву.

— Естественно, — он ответил быстро, будто давно все решил.

— И я возьму пистолет, — хотелось, чтобы мой голос прозвучал как можно спокойнее.

Мини что-то хмыкнула, но заговорил Дейв:

— Ты нашёл пистолет?

Я молчал, подбирая слова.

— Почему ты нам не сказал?

По звуку я понял, что он перекатился на другой бок и смотрит на меня.

— Не знаю, — соврал я. На самом деле я не хотел признаваться, потому что сомневался, как поступить, Дейв наверняка стал бы давить на меня.

— Что за пистолет? Автоматический?

— Да. Думаю, «Глок», как у тебя. Я пока ещё не забрал его — он так и лежит в ящике стола в квартире на шестьдесят третьем этаже.

Дейв хмыкнул и отвернулся к окну — снова собрался спать.

Я решил, что через некоторое время он встанет и пойдет за пистолетом. Но Дейв не стал этого делать. Я подождал час — он храпел, как ни в чем не бывало. Кстати, храпел Дейв знатно. А вчера ночью к его храпу добавилась и разговаривающая во сне Анна. Я пытался разобрать, что она там такое бормочет — «балу, маугли» — но так ничего и не понял.

Моя кровать слегка шевельнулась: я даже подумал, что мне показалось. А потом Мини прошептала мне прямо в ухо:

— Почему ты не рассказал нам про пистолет?

Даже шёпотом она говорила с легким присвистом — астма давала о себе знать.

— Так почему ты нам не рассказал?

— Не знаю.

Мини залезла ко мне под одело и теперь смотрела мне прямо в глаза.

— Наверное, я просто не хотел брать этот пистолет.

— Но теперь-то ты его возьмешь?

— Да.

— А зачем?

— Не знаю. Я даже не понимаю, почему не взял его сразу. Но я вообще сейчас мало что понимаю.

Мини немного помолчала, потом спросила:

— А можно я немного полежу с тобой?

— Конечно.

Мы лежали на спине и рассматривали люстру у нас над головами. Люстра была хрустальная и, даже не смотря на почти полную темноту, каждая из тысяч хрустальных подвесок играла искорками света, и казалось, что мы лежим под самым настоящим звездным небом.

Мы прожили в небоскребе уже три дня. Пока на спасение не было даже намеков. А что, если другого мира больше нет? Стало безумно одиноко, и я заплакал. Мини, конечно, поняла, что я плачу, но не подала виду.

 

Глава 8

Когда я проснулся, Дейв уже собрал рюкзак. Мини ещё спала. Анна приготовила для всех завтрак: на тележку поставила четыре тарелки овсянки, чай и кофе для себя с Дейвом, сок для нас с Мини. Вид у неё был отдохнувший, глаза блестели, привычная красота вернулась. Захотелось хоть раз в жизни почувствовать себя таким же бодрым и полным сил.

День был солнечный; небо наконец-то стало ярко-голубым, серые тучи исчезли, и открылся вид на восточную часть города. Я подошёл к окну со стаканом апельсинового сока в руке. Пейзаж оставался прежним. Никаких перемен: ни к лучшему, ни к худшему.

— На лестнице чисто, — Дейв плюхнулся на стул и принялся за завтрак.

Я сел напротив. Дейв был весь потный, и я понял, что пока остальные спали, он один разобрал баррикаду из столов и стульев, которую мы устроили на лестнице. Мне стало стыдно, но с другой стороны, я просто не мог встать раньше: я очень устал, у меня болели все мышцы.

— Я тут подумал, — сказал Дейв с набитым ртом, — нам нужно поднять наверх несколько канистр с горючим. И ещё возьмем в пожарных машинах веревки.

— А веревки зачем? — удивилась Анна.

— Мы их свяжем, закрепим здесь наверху и спустим в шахту лифта — будет подъемник. Мы сможем поднять сюда хоть канистры, хоть слона, если получится открыть двери лифта на первом этаже.

— Классная мысль! Не придется таскать всю эту тяжесть по лестнице! — обрадовалась Анна.

Как же хотелось спать. Вообще непонятно, когда эти двое отдыхали. Например, мы с Мини оказались сонями.

— А если шахта заблокирована? Ведь если лифт застрял где-нибудь между этажами, ничего не выйдет.

Дейв с Анной посмотрели на меня так, будто я плету коварный заговор, чтобы разрушить их замечательный план.

— Но попытаться — то можно, — сказал Дейв и подошёл к соседнему столику. Там лежал пистолет, про который я рассказал вечером.

— Я его зарядил. Пуль в ящике не было, но он того же калибра, что и мой. Нужно, чтобы ты научился с ним обращаться, прежде чем мы пойдём вниз.

Я кивнул и принялся за овсянку. Анна подмигнула Дейву. Я заметил взгляды, которыми они обменялись. Похоже, сегодня утром Дейва утомило не только перетаскивание столов и стульев.

Я поднялся из-за стола и взял пистолет. Он оказался неожиданно тяжелым. Вряд ли у меня получится удерживать его на вытянутой руке, да ещё и стрелять при этом. Я оттянул затвор, заглянул в небольшую прямоугольную выемку, откуда должна выпадать гильза после выстрела, посмотрел в пустой патронник.

— На всякий случай лучше не досылать патрон, если не собираешься стрелять, — сказал Дейв.

— И так понятно, — ответил я раздраженно.

— На твоем пистолете нет предохранителя и трехступенчатый спусковой механизм: досылаешь патрон, целишься и стреляешь. Магазин рассчитан на пятнадцать патронов.

Кивнув, я засунул пистолет в задний карман джинсов, ремень на которых пришлось затянуть потуже. Кстати, у Дейва был пистолет с магазином на семнадцать патронов.

— Ты собираешься доедать? Дейв съел весь завтрак, — сказала Анна.

Я мотнул головой, надел куртку и ботинки.

— Некогда рассиживаться.

Я подошёл к Мини, легенько потряс её за плечо:

— Мин, вставай, позавтракай. Мы сейчас пойдём вниз.

Мини буркнула в ответ что-то смешное и довольно грубое. Я улыбнулся. Уж очень здорово эта девчонка ладила с природой и со своим организмом: если хотела, могла проспать весь день. У большинства современных людей так не получается. Где-то на задворках сознания я понимал, что в темноте нужно быть начеку, но все равно не мог отказаться ото сна — ведь рядом были друзья.

Пока Дейв ел добавку, Мини расправилась с овсянкой, а Анна выпила чай.

Я сложил рюкзак, дождался остальных и первым пошел к лестнице.

На лестнице было темно, померещиться могло все, что угодно, но мы освещали себе путь фонариками, а Дейв даже достал пистолет. Несколько раз мне чудились какие-то странные звуки, и я останавливался, а за мной и все остальные. Может, вообще не стоило спускаться? Но, переведя дух, мы снова шли вниз. Да, наша вылазка таила опасности, но и привлекала возможностями. Во время спуска только и разговоров было про встречу с другими выжившими. Довольно быстро мы оказались в пустом вестибюле — и страх исчез вместе с темнотой.

Вышли наружу. Площадь перед небоскребом была пуста — ни единой души, ни единого движения. Мне показалось, будто я в большом безлюдном соборе. Ночью землю припорошил снег, ещё не успевший растаять под холодным зимним солнцем.

— Смотрите: следы, — сказал Дейв.

Через самый центр Сорок девятой улицы тянулась цепочка следов. За три последних дня здесь почти ничего не изменилось. Пожарные машины стояли там, где и раньше. Двери фургона Спасательной службы Нью-Йорка были распахнуты.

Девять канистр с бензином мы перетащили в вестибюль. Мини с Анной остались внутри, а мы с Дейвом отправились проверить полицейские машины.

— Ты попробуй завести вот эту, — указал Дейв на одну из двух машин, брошенных нос к носу посреди Сорок девятой улицы, — а я займусь соседней.

В «моей» машине стекло со стороны водителя было опущено, и сидение намокло от дождя, поэтому я повернул ключи в зажигании, даже не садясь за руль. Через пару секунд автомобиль с жутким ревом завелся.

— Отлично! А в моей сел аккумулятор.

Я улыбнулся.

— Пусть прогреется пару минут, — сказал я.

Вспомнилось, как отец учил меня водить. Он усадил меня в наш старый огромный «Форд», и я умудрился вписаться в столб на совершенно пустой дороге, потому что у меня не хватило сил повернуть руль. Потом ещё года три отец пересказывал всем этот случай. Ещё бы не посмеяться: одно-единственное препятствие на всей дороге, и то я с ним не разминулся. Дейв бы точно вертел руль нашего «форда» без особых усилий, но я был уверен, что в такой вот полицейской машине от меня будет больше пользы, чем от него.

— Слушай, а как насчёт яхты? — предложил я.

— В смысле?

Дейв сидел в машине и гонял радиочастоты.

— Ну, если мы устанем сидеть наверху, мы можем перебраться на яхту. Там будет безопасно. В случае чего, поднимем трап и…

По Шестой авеню как раз в нашу сторону шёл мужчина. Непонятно, откуда он появился. У него за спиной было, самое меньшее, четыре полностью разрушенных квартала, горы асфальта, стекла и бетона. Ну, ещё виднелись верхушки деревьев в Центральном парке.

— Дейв! — позвал я шёпотом.

Дейв заглушил мотор, вышел из машины и засунул руку под полу куртки.

Мужчина шёл к нам. Он двигался по тротуару, строго по прямой. Казалось, он смотрит прямо на нас, но в сорока метрах сказать точно было нельзя. Насквозь мокрая одежда висела на нем мешком и казалась на несколько размеров больше. Чем ближе он подходил, тем лучше было видно, как сильно он изможден: ввалившиеся глаза, бледное до синевы лицо.

— Стоять! — выкрикнул Дейв и нацелил на него револьвер. — Стоять!

Мужчина продолжал приближаться к нам по прямой.

— С ним что-то не так, — бросил мне Дейв сквозь зубы и снова выкрикнул:

— Стоять!

Но мужчина не реагировал на слова Дейва. А я, сам не знаю почему, даже не пытался кричать.

Дейв, не опуская револьвера, сделал пару шагов вперёд. Мужчина приближался.

— Это охотник, — сказал я. Когда до нас оставалось не больше десяти метров, мы увидели его широко раскрытые, безумные глаза.

— Пожалуйста, остановитесь! — я помахал ему, а потом, на случай, если он глухой, выставил вперёд ладони заградительным жестом. Дейв снова закричал:

— Стоять! Стоять!

В десяти шагах от нас охотника как подменили. От слабости, изможденности не осталось и следа. Он увидел цель, в безумном взгляде вспыхнул голод, и он бросился к нам.

Раздался выстрел — очень громкий — и эхом разнёсся по пустым улицам Манхэттена. В последний момент Дейв отвернул голову и, не глядя, выстрелил в бегущего на нас охотника. Я видел, как пуля ударила мужчину, как тот упал. А потом он сделал то, что можно объяснить лишь безумным отчаянием: он прикоснулся к ране в животе, посмотрел на свою окровавленную руку и облизал её. Мы не могли произнести ни слова, охотник тоже молчал, помочь ему было нельзя. Но мы ведь предупреждали! Мы ведь кричали «Стоять!» Он ведь видел у нас оружие! Мужчина опять прикоснулся к ране и слизал с ладони кровь. Казалось, ему совсем не больно. Мы стояли в метре от него. Дейв прицелился и выстрелил ещё трижды.

Охотник умер. Я посмотрел на него, потом на дымок, поднимавшийся от дула пистолета, затем назад, туда, где ждали девчонки. Они наверняка все видели — ну уж последнюю сцену точно. Я бросился к сточной канаве — меня вырвало. Затем медленно вернулся к Дейву, взял у него пистолет. Мы пошли обратно к небоскребу. Как прежде уже не будет никогда.

 

Глава 9

Даже восхитительный аромат приготовленной Анной яичницы с ветчиной не заставил Дейва позавтракать. Но понять, что с ним произошла разительная перемена, можно было не только по пропавшему аппетиту. Как же хотелось вернуть время назад, забыть те выстрелы, багровую лужу крови на асфальте. Мы ведь предупреждали его! У нас не было другого выбора!

Вчера, после произошедшего, Дейв взял в каждую руку по канистре и без передышек поднялся до ресторана. А мы, хотя и тащили всего две канистры на троих, постоянно останавливались отдышаться. И руки теперь просто отваливались! Ближе к вечеру того дня я нашёл Дейва в мужском туалете: он сидел на полу, разговаривать со мной не стал.

К завтраку Дейв не притронулся. Так и просидел над тарелкой, глядя в окно. Девчонки смотрели на Дейва.

— Я опять пойду вниз. Открою двери лифта, проверю шахту и попробую соорудить подъемник, чтобы поднять остальные канистры.

Анна бросила на меня обеспокоенный взгляд.

Я сказал:

— Нет, ты оставайся здесь — будешь тащить веревку, а я спущусь и займусь подъемником.

— Я хочу найти родителей. Пойду на восток, может, через Вильямсбург или через тоннель.

Но по голосу было понятно, что Дейв сам не верит в то, что говорит.

— Я возьму полицейскую машину и попробую проехать через тоннель Квинс-Мидтаун.

— Ты нужен нам здесь, — Анна взяла его за руку. — Останься.

Я тоже хотел, чтобы Дейв остался, но по другой причине. А вдруг Дейву удастся найти родителей, а они окажутся мертвы или заражены?

— Дейв, пожалуйста… — повторила Анна.

Он посмотрел на неё так, будто видел впервые. Понятно, что Анна права: Дейв нужен нам здесь, но понятно и другое — будь я на его месте, она бы не стала просить меня остаться. Анна, Дейв и Мини с самого начала были вместе, а я всегда оставался лишним. Ну и пусть: пусть я им не нужен, зато они нужны мне.

— Она права, Дейв, — сказал я. — Тебе нельзя уходить. Вы трое должны держаться вместе.

— Ты про что?

— Про то.

— Почему ты так решил?

— Потому, что решил. Пойду я. Попробую добраться до твоего дома. Так будет лучше для всех.

Ребята вопросительно смотрели на меня.

Я начал объяснять:

— Дейв, кроме тебя никто не умеет стрелять. Поэтому будет лучше, если ты останешься. Я выйду завтра на рассвете. Привяжу канистры к веревке — на том этаже, где шахта будет свободна. А потом на полицейской машине попробую найти дорогу через Ист-Ривер. Я управлюсь до темноты и вернусь.

— Джесс, ты же не…

— Я возьму карту.

У меня вырвался сдавленный смешок.

— Анна права, Дейв. Ты нужен здесь. Если мне удастся найти дорогу, в следующий раз мы пойдём вместе. И ещё — уж одно я точно делаю лучше вас всех: бегаю. Если машину придется бросить, я легко убегу. Ни один охотник меня не догонит, как, впрочем, и никто из вас.

Пожалуй, я больше пытался убедить себя, чем остальных. Первой согласилась Анна. Стало обидно — уж больно быстро она приняла решение.

— Отлично. Дейв останется с нами, а ты пойдешь на рассвете и попробуешь выяснить что-нибудь полезное.

Дейв молча пил кофе. Анна долила себе чаю, потом мне, а потом и Мини, которая впервые протянула кружку. Я смотрел на дымок от горячего чая и старался ни о чем не думать.

Днем была моя очередь дежурить на смотровой. Я изучал город через бинокль и пытался представить, как будет выглядеть моя самостоятельная вылазка. Глядя сверху на разрушенный город, сложно было поверить, что все это настоящее. Будто мы оказались в какой-то игре — игре, которая после тех выстрелов стала превращаться в реальность.

За последние четыре дня я видел много такого, во что поверить было почти нельзя. Здания, прежде сиявшие огнями и неоном, превращались в пыль. Повсюду на улицах лежали мертвые. Люди перестали быть людьми и страдали от дикой жажды, которую утоляли кровью. Все это я видел наяву днем и в кошмарах по ночам. Но к самому ужасному я оказался не готов. Спущенный курок, отнятая жизнь. Я закрывал глаза и видел ту лужу крови на асфальте. Никогда, никогда я не забуду звук выстрела, раздавшийся так близко, не в кино — в обычной жизни. Выстрел ради спасения. Выстрел в охотника, переставшего быть человеком. Достаточно ли этих оправданий? Я вздрогнул от первого выстрела, от второго, от третьего — и не вздрогнул от четвертого. Я видел, как последняя пуля вошла в человека и убила его, а он просто упал, даже не дернувшись. С этого момента смерть перестала быть просто словом — она заполнила мир вокруг.

Мои размышления прервала Мини:

— Вот!

Она подсела ко мне и плюхнула между нами сумку, набитую шоколадками и леденцами.

— Спасибо, Мин.

Я открыл «Сникерс» и съел его за четыре укуса.

— Завтра я один пойду в город и попробую вытащить нас отсюда.

— Ты справишься.

Мне понравились её слова, понравилось, что в них прозвучал не вопрос, а уверенность.

— Но ты не обязан идти.

Мини улыбнулась, сверкнув белыми карамельными клыками. Мы засмеялись, и клыки выпали ей на колени.

— Я знаю, Мин. Но я сам хочу пойти. Нельзя упускать шанс найти спасшихся. А если я никого не найду, я быстренько вернусь сюда. Ну, то есть, я в любом случае вернусь.

Она кивнула. Она верила моим словам больше, чем я сам. Мини протянула мне небольшой флакончик — ингалятор от астмы.

— Пожалуйста, принеси мне один такой из города.

— Без проблем. А что, ты уже все использовала? Мы же вроде нашли для тебя несколько штук внизу?

— Нет, ещё есть, так что особо не парься. Просто, если попадется на пути аптека — захвати несколько ингаляторов этой фирмы.

— Не переживай. Буду смотреть в оба.

— Чего?

— В смысле «чего»? А! Ну, «смотреть в оба» значит «смотреть внимательно». Я обязательно зайду в аптеку.

— Спасибо.

— Кстати, в Австралии до сих пор аптекарей называют фармацевтами.

— Да у нас, в принципе, тоже, но «аптекарь» услышишь чаще: американцы и сюда добрались.

— До нас тоже, — кивнул я, попуская Мини в двери ресторана. — От них вообще нигде не спрятаться.

— От кого? — спросил Дейв. Он сидел за столиком, на котором мы разложили карты Манхэттена и восточного побережья США.

— От американцев и влияния Штатов, — ответил я, снимая куртку. — Весь мир американизирован.

— Особо не переживай по этому поводу. Может, кроме нас от Америки вообще ничего не осталось.

Несмотря на такие слова, Дейв выглядел чуть бодрее. То ли отдохнул, то ли снова вошёл в образ сильного бравого парня, которому все нипочем. Но если и так, то образ явно утратил часть былой убедительности.

— Отец как-то сказал, что две страны, в которых есть «Макдональдс», никогда не станут воевать друг с другом. Это что-то да значит.

— Ага, только если «что-то».

Меня удивило, что Дейв так быстро пришёл в себя. Весь день я готовился к разговору с ним, подбирал слова. Представлял, как скажу ему, что у него не было другого выбора. А вообще, хорошо, что он сумел принять произошедшее.

Под руководством Дейва я стал изучать карту. Он отметил несколько маршрутов и обвёл места, которые были заблокированы развалинами. Где-то через час я занялся рюкзаком, приготовил вещи на утро. Анна к этому времени соорудила обед, а Мини помогла ей накрыть на стол. Мы пировали при свечах куриными ножками — гриль под острым соусом, с рисом и пресными лепешками. Клянусь, ничего вкуснее я в жизни не ел. Я несколько раз ловил на себе взгляд Анны, пока Дейв и Мини болтали. Почему-то на душе стало ещё тревожнее.

Мы сыграли пару партий в карты, а потом Мини врубила на полную «Superstition», и мы танцевали, пока не попадали на кровати от усталости. Мы ещё с полчаса болтали и смеялись: дурачились и разговаривали ни о чем, будто старые настоящие друзья — просто старались не думать о завтрашнем дне.

Наконец, все разошлись спать. Я лежал и ждал, пока Анна, как всегда, начнет что-то бормотать во сне, а Дейв захрапит, однако он вдруг сказал:

— Нам нужно придумать какой-нибудь сигнал на крыше.

— Можно нарисовать какой-нибудь знак или написать что-нибудь крупными буквами, чтобы было заметно со спасательного самолета, — предложил я. — Наверняка, в одной из квартир или в подсобке найдется краска.

— Я вообще думал о сигнальном огне, чтобы его и ночью было видно, — сказал Дейв.

— А крыша не загорится? Мне кажется, это опасно, — возразила Анна.

— Не загорится, если мы найдём железную бочку или разложим огонь на кирпичах, — стал объяснять Дейв. — Кроме того, огонь не будет гореть все время: зажжем его, если увидим или услышим что-то.

— Дейв прав, — сказал я. — Под покрытием бетонная основа, скорее всего. Можно посмотреть строительные чертежи — думаю, найдутся где-нибудь — тогда мы точно будем знать, можно ли устроить костер на крыше.

Дейв как-то невнятно пообещал проверить основание крыши утром.

— А что мы будем жечь? Бумагу? — спросила Мини.

— Мебель. Книги. Скатерти, в конце-концов. Да что угодно, главное — полить бензином, тогда и пламя будет хорошее, и дым, что надо, — стал объяснять Дейв.

— Но зачем жечь нужные вещи? — возразила Анна. Подумала и добавила:

— Бензин нам нужен. И ещё — книги жечь нельзя!

А я вот спокойно смогу жечь и книги. Да вообще, какая разница, что жечь?

— А если поискать в той квартире с огромным камином, помните? — предложила Мини. — Там точно найдутся дрова или другой подходящий хлам.

— Да это ненастоящий камин — он на газу работает, — объяснил я. — Мы не сможем поддерживать огонь на крыше непрерывно. Дейв прав: просто нужно все приготовить, чтобы быстро разжечь пламя, когда мы увидим спасателей. Но и жечь вещи, которыми мы пользуемся, тоже нельзя. Нам и так приходится тягать все наверх. У нас сил не хватит через день тягать сюда канистры с бензином. В общем, завтра в городе постараюсь найти что-нибудь подходящее для этого дела — буду смотреть в оба.

Мини засмеялась, услышав уже знакомое выражение.

— А генератора не хватит, чтобы запустить лифт? Тогда мы бы смогли поднять сюда что угодно, — сказала Анна.

— Не хватит. У него три выхода питания, каждый мощностью как обычная домашняя розетка, а лифт весит несколько тонн. И, кроме того, придется переделывать проводку, чтобы лифт заработал. Так что даже и думать нечего, — подытожил Дейв.

— Но ведь в здании должен быть большой генератор, не сдавалась Анна. — Если запитать лифты от него?

— Он рассчитан на аварийное освещение. И где мы возьмем электрика, чтобы он все подключил, где мы возьмем столько бензина — или на чем он там работает? Не выйдет, — снова убил надежду Дейв.

Все молчали.

— Нужно подготовить сигнал как можно быстрее, — сказал я. — Вообще непонятно, почему мы об этом раньше не подумали. А то пока на горизонте не видно армии желающих спасти нас.

Пока вообще ничего не видно, подумал я, но не стал говорить. Ни спасателей, ни самолетов, ни других людей, кроме охотников.

— Я завтра поищу краску и подумаю, какое горючее использовать. Буду обыскивать подряд все квартиры и офисы под нами: наверняка там найдется много интересных и нужных вещей, — сказал Дейв.

— Погоди. Вот смотри: заметим мы самолет или вертолёт — у нас будет всего пара секунд, чтобы подать сигнал. Нужен не только огонь на крыше. Может, сигнальные ракеты. С огнем может вообще ничего не выйти, если пойдет дождь или снег, — возразила Анна.

Я согласился с ней:

— Ты права. Завтра в городе постараюсь найти ракеты. Думаю, они должны быть в пожарных машинах на случай непредвиденных ситуаций.

— Я все же займусь сигнальным огнем, — сказал Дейв. — Вытащу наверх кресло, уложу на него груду скатертей, пропитаю их горючим и накрою какой-нибудь клеенкой. Пока других вариантов все равно нет.

Я думал, Анна как всегда найдет, что возразить, но она только улыбнулась и еле заметно кивнула. Ещё пару дней назад никто из нас и подумать не мог, что мы будем радоваться таким пустякам.

— Слушайте, а может, это Годзилла? — сказала Мини, не отрываясь от экрана телика.

Дейв захохотал.

— Ага, или эта хрень из «Монстро», — я решил поддержать игру.

— Нет, я точно знаю, это инопланетяне из «Дня независимости», — продолжил Дейв.

— А может, мы попали в новое реалити — шоу? Мы на огромной съёмочной площадке, повсюду спрятаны камеры, и вот-вот все раскроется, — это Анна.

Мы молчали, а потом заговорила Мини:

— Как хочется, чтобы мы просто попали в шоу, чтобы все оказалось ненастоящим, как камин в той квартире. Очень хочется.

 

Глава 10

Мы склонились с фонариком над картой, и Дейв начал инструктировать меня:

— Быстрым шагом на каждый квартал у тебя будет уходить около двух минут. А ещё лучше — возьми машину. Двигаться будешь с севера на юг. Начни вот отсюда…

Указательным пальцем Дейв очертил на карте нужный участок. Солнце почти скрылось за горизонтом, и я светил на карту фонариком.

— Тоннель Квинс-Мидтаун. Вот он. Понял, — я запоминал завтрашний маршрут.

— Пешком у тебя уйдет, как минимум, час, даже если ты будешь почти бежать. Поэтому лучше попробуй проехать на машине, если тебе повезет и дорога будет свободна. Если там все заблокировано, двигайся на юг, по Третьей авеню, например. Она в паре кварталов от побережья Гудзона.

— Почти все охотники ушли с побережья. Ты можешь наткнуться на них где угодно, — сказала Анна.

Действительно, с каждым днем охотников на берегах Гудзона становилось все меньше: там остались лишь самые больные и слабые с виду, другие постепенно уходили в сторону Центрального парка. Если по пути кто-то падал от усталости, они проходили мимо. Но если вдруг падавший разбивал об асфальт голову, остальные налетали на него, как стая стервятников.

Наблюдая за охотниками, я сделал кое-какие выводы:

— Думаю, они не станут гнаться за мной. Они нападают неосознанно: только если добыча сама идёт в руки.

Анна посмотрела на меня:

— Особо не прельщайся по их поводу. Они гораздо опаснее, чем мы думаем.

— А как насчёт тоннелей метро? — спросила Мини. — Вряд ли они разрушены, через них можно будет пройти, наверное.

— Наверное, можно. Только там темно и жутко. Все эти дни шёл то дождь, то снег — поэтому там полно воды, а значит, и охотников. Так что я буду держаться подальше от метро.

Я вспомнил, как в вагоне выхватил лучом фонарика лицо того парня из банды, как он вздрогнул перед смертью, и как я боялся этой банды до того, как все вокруг превратилось в ад.

— Если через тоннель Квинс-Мидтаун можно проехать, то это лучший вариант, — стал рассуждать Дейв. — Прежде всего, до него рукой подать. И это не тоннель метро, Джесс: он гораздо шире и совершенно прямой, так что ты быстро увидишь, свободен ли проезд. Если там чисто — сразу возвращайся к нам. Черт, а вдруг тебе повезет, и ты сможешь проехать на ту сторону! Мама, наверное, готовит в убежище бургеры для пострадавших, а отец вступил в Национальную Гвардию и уже ищет меня.

Я кивнул. Пусть Дейв сам не очень верил в свои слова, все равно было приятно, что он немного воспрянул духом — разочаровывать его не хотелось.

В найденный в одной из квартир рюкзак я сложил воду и еду на сутки, запасной фонарик и заряженный Дейвом пистолет, засунул куртку Спасательной службы Нью-Йорка на случай дождя. Раздобытые там же, где и рюкзак, кроссовки, хоть и были мне на размер велики, туго шнуровались, поэтому отлично держались на ногах. Под широкие брюки в стиле «милитари» я пододел велосипедные штаны, а под футболку и толстую пайту с капюшоном — безрукавку из термоткани, чтобы уж точно не замерзнуть. Видок у меня был такой, будто я собрался в школьный турпоход, а на самом деле мне предстояла вылазка в огромный пустой город, где воздух еле-еле прогрелся чуть выше нуля, а по улицам бродили странные люди, готовые убить меня и выпить мою кровь.

— Все будет в порядке, — сказал я, затягивая потуже стропы рюкзака. — Выйду, прогуляюсь. Если повезет, найду брошенный «Порш» и прокачусь по Третьей авеню с ветерком, а может, и цыпочку какую-нибудь рядышком усажу.

Дейв улыбнулся своей белоснежной улыбкой. Щетина на подбородке у него была не в пример гуще моей: я мог на пальцах посчитать, сколько раз за всю жизнь я брился, а Дейв, похоже, познакомился с бритвой чуть ли не после начальной школы.

Он положил руку мне на плечо, взглянул на часы и сказал:

— Ну, пора.

Спуск больше не был проблемой, потому что мы придумали новый способ борьбы с темнотой. Дейв с пистолетом в одной руке и мощным фонариком в другой шёл впереди, я спускался сразу за ним и двумя фонариками светил в лестничный проем справа, так что лучи попадали на следующую лестничную клетку и ступеньки ниже неё. Анна и Мини несли по паре садовых светильников, работающих от солнечных батарей. Наверное, мы напоминали огромный маяк, пламя которого было заточено в бетонные стены.

Через час в вестибюле мы попрощались. Я заскочил в полицейскую машину и дал задний ход — пожалуй, чересчур резко: по сравнению с отцовским «Фордом», педаль газа в ней была гораздо мягче. Тело вчерашнего убитого слегка припорошил снег. Мы с Дейвом попытались заслонить его от девчонок, но, по-моему, не успели.

Я двинулся на юг вниз по Шестой авеню. До самого поворота на Сорок седьмую улицу я видел в зеркале, что мои друзья машут мне вслед с крыльца нашего небоскреба. Дорога впереди хорошо просматривалась. Я старался ехать не быстрее двадцати километров в час и аккуратно объезжал другие машины. Несколько раз меня заносило на снегу и два боковых зеркала на брошенных авто я все же сбил: как ни старался, затормозить вовремя на скользкой дороге не удавалось. Список нарушений я дополнил ещё и ездой против направления движения на этой улице. А с другой стороны, за рулем полицейской машины можно было похулиганить на дороге. Радио настроить не удалось — в FM диапазоне из динамиков доносился только треск.

На пересечении Сорок седьмой авеню и Парк-авеню я стал тормозить, но машину занесло, и я врезался в крышу перевернутого белого грузовичка. Я вжался в сидение, ожидая, что сработает подушка безопасности, но ничего не произошло — видимо, на полицейские машины подушки не ставили. Неудивительно, что я поздно заметил грузовичок: он почти сливался с белой заснеженной улицей. Я посмотрел, не привлек ли шум внимание охотников. Вроде, все было спокойно. Не выключая зажигание, я вылез из машины; дверь оставил открытой. До Парк-авеню оставалось несколько метров. Однако с водительского места я не заметил главного: почти сразу за белым грузовичком дорога кончалась. Здание, когда-то стоявшее на углу Сорок седьмой улицы и Парк-авеню, рухнуло, превратившись в самую настоящую снежную гору. Сначала я хотел вернуться в машину за пистолетом, но передумал: на то, чтобы залезть на грузовик и оценить ситуацию, уйдет не больше тридцати секунд.

В северном направлении дорогу завалило обломками: было похоже, что два небоскреба, некогда стоявшие между Сорок седьмой и Сорок девятой улицами, разбомбили, почему-то помиловав роскошный отель «Уолдорф-Астория»: целехонький, он возвышался среди руин нелепым символом былых времен. Проехать в этом направлении было нельзя.

Я слез с грузовика и быстро вернулся в машину. Все время, пока я был снаружи, мне казалось, что за мной наблюдают, что кто-то подкрадывается все ближе, неслышно ступая по снегу. Я заблокировал изнутри двери, сдал назад, развернулся в семь приемов и поехал по Сорок седьмой улице на восток, но уже значительно быстрее, свернул на Мэдисон-авеню и двинулся на юг по направлению к Сорок первой Ист. Время от времени я сбрасывал скорость, чтобы свериться с разложенной на пассажирском сидении картой. Кое-где мне приходилось заезжать одним колесом на бордюр или даже ехать по тротуару. Один раз я даже решил не объезжать такси, а просто легенько подтолкнул его своей машиной, чтобы не стояло на дороге: раздался противный скрежет металла по металлу со стороны пассажирского сидения. Через сотню метров стало ясно, что проехать не получится: дорога была завалена обломками и грудами мусора. Придется идти пешком.

Машину я глушить не стал: бак был полный, если вдруг скрежет металла привлек чье-то внимание, я дам по газам и уеду. Выходить не хотелось, и я старательно изучал в зеркалах улицу. Никого не было видно, но я не мог отделаться от мысли, что как только я выключу мотор, из ниоткуда появятся толпы охотников и набросятся на меня — тогда придется возвращаться по Мэдисон-авеню, чтобы развернуться. Интересно, у меня получится рвануть с ручника, как показывают в кино? В четвертый, а может, и в пятый раз я сверился с картой, наконец сложил её и засунул в задний карман брюк.

Повалил густой снег, и сразу стало почти ничего не видно — мне это было только на руку. Я пару раз глубоко вздохнул, выключил зажигание и вышел из машины.

Снаружи было холодно. Сидя в машине с включенной на полную мощность печкой, я и забыл, что на улице подмораживало. А может, стоит залезть в теплую машину, вернуться по Мэдисон-авеню, поехать на запад, затем на восток, объехать вокруг? Но я быстро отбросил эту мысль.

Ну да, подумал я, доставая из рюкзака куртку, так можно часами наматывать круги на машине в поисках проезда, а тут всего пара кварталов пешком напрямик. Я засунул ключи от машины поглубже в карман и заодно решил проверить багажник. Там оказалось несколько конусов дорожного ограждения, два тяжелых бронежилета, таких, как надевают полицейские на разгон демонстраций, аптечка и упаковка сигнальных ракет — её-то я и взял. Не торопясь захлопывать багажник, я рассматривал улицу. Огромные сугробы издали можно было принять за людей. Вспомнилась книжка из детства, в которой взрослые никак не желали увидеть на рисунке удава, только что проглотившего слона, а утверждали, что это всего лишь шляпа. Вот уж правда, каждый видит только то, что хочет.

Я взял один бронежилет, захлопнул багажник и пошел на юг. Нести жилет оказалось тяжело, поэтому я надел его прямо поверх куртки, а сверху пристроил рюкзак. Теперь я точно напоминал надувного Бибендума — символ шинной компании «Мишлен», но зато чувствовал себя гораздо увереннее и даже сильнее.

В полной тишине большими липкими хлопьями падал снег. Его не убирали снегоочистители, не растапливало жаркое дыхание большого города, и он быстро завладевал улицами. Совсем скоро пришлось идти почти по колено в снегу. Небо затянули тяжелые мрачные тучи. Я вспомнил о друзьях, ждавших меня в нашем небоскребе. Захотелось скорее вернуться и тоже смотреть кино, слушать музыку, пить какао. Я ускорил шаг.

Следующие вылазки нужно будет тщательно планировать. На улицах стояло полно машин с ключами в зажигании, но только одна из пяти заводилась — главным образом, такси, полицейские машины, иногда грузовики. Рабочие машины я стал помечать, поднимая дворник со стороны пассажира. В следующий раз мы придём вместе с ребятами и отметим на карте оставшиеся на ходу машины. Может, даже составим для каждой описание: сколько бензина в баке, марка и все остальное, а потом перегоним парочку к нашему убежищу.

Ещё я наткнулся на несколько курьерских мотоциклов, но ни один не сумел завести либо просто не смог поднять. Попался мне и наполовину заправленный скутер: на этом бензине можно почти весь день мотаться по городу. Я хотел было взять его, но сразу передумал: пешком получится быстрее — на дорогах слишком много препятствий даже для такого маневренного транспорта. Кроме того, шума от него было больше, чем от большинства легковых машин. А мне совсем не хотелось собирать охотников со всей округи или просто не услышать их приближение. Да и шансы вновь уткнуться в гору обломков и все равно идти пешком были велики.

Эх, а вот если бы погонять на этом скутере по крыше нашего небоскреба! Но вот только как его втащишь по лестнице? Никак. А жаль.

Было уже почти три часа дня. Я потерял много времени, пытаясь завести и помечая машины. Наверное, пора было возвращаться, чтобы завтра на рассвете снова двинуться тем же маршрутом. До метро я никогда не боялся темноты. А теперь мне было жутко от одной мысли, что я останусь на улице ночью, один…

Однако я решил отложить возвращение и пошел на восток по Сороковой улице. Казалось, здания нависают надо мной, как огромные чудища, и хотят схватить. Я перелезал через столкнувшиеся машины, как скалолаз, карабкался на груды обломков и спускался, обошел по самому краю огромную воронку. На пересечении Сороковой улицы со Второй авеню я остановился сделать пару глотков воды, а когда засовывал бутылку обратно в рюкзак, увидел пистолет и вытащил его…

За спиной раздался почти неуловимый писк. Белки? Оказалось, нет: ко мне бежали две крысы. В витрине на противоположной стороне улицы я увидел свое отражение и не узнал его. Там стоял мужчина в огромной куртке, в бронежилете — и только «Глок» в руке был точно мой. Я перехватил пистолет двумя руками и резко вскинул, целясь в отражение, опустил руки — и снова вскинул, опустил — и снова прицелился.

Крыс стало больше. Уже не меньше десятка серых тварей, сбившись в стаю, бежали прямо ко мне. Интересно, откуда они берутся? О, вот ещё стайка. На снежном фоне бурые и почти чёрные крысы были хорошо заметны. Да их не меньше трех десятков! Но подбежать ко мне они не успели: что-то загрохотало, заглушая крысиный писк. Грохот стал быстро нарастать, а когда достиг максимума, мне показалось, будто я в самом центре грозы.

На противоположной стороне Второй авеню, как в замедленном кино, рушился единственный небоскреб. На самом деле падал он не так уж и долго: через пять секунд здание сложилось как карточный домик, а звук превратился в оглушительную барабанную дробь. Сначала меня сбило с ног и опрокинуло на спину воздушной волной, а потом долетела пыль. Она лезла в горло и не давала дышать. Шум оглушал. Закрывая лицо руками от падающих обломков, я пролежал несколько минут. Кое-как восстановил дыхание. Наконец, поднялся на ноги, попытался откашляться. Вздрогнул, увидев в витрине напротив человека, и выбросил вперёд руку с пистолетом. Только через пару секунд до меня дошло, что я целюсь в самого себя: с ног до головы я был покрыт толстым слоем светло-серой бетонной пыли, лишь на лице остались два пятна от ладоней.

Я медленно пошел вперёд, выставив перед собой пистолет. На плечи ложился снег, в воздухе кружилась густая пыль. И только через двадцать минут я понял, что иду, совершенно не запоминая дорогу. От страха тошнота подступила к горлу. Захотелось просто сесть и отдохнуть. Заснуть и проснуться, когда все кончится, когда все станет как прежде или даже лучше. Проснуться и увидеть, что мама не уходила, что отец не женился во второй раз, что по воскресеньям они весело смеются на кухне, пока вместе готовят завтрак, а потом отец берет меня на рыбалку… И мы снова вместе — навсегда. Но отгородиться от реальности удалось ненадолго: через пару минут я оказался у тоннеля Квинс-Мидтаун. Пройти через тоннель было нельзя, а внутри творилось такое, о чем я не хочу ни говорить, ни вспоминать. Наверное, именно через тоннель пытались покинуть Манхэттен тысячи людей, и там их нагнал огненный шар. Более страшную смерть было трудно представить. Из тоннеля все ещё шло тепло, пахло горелым пластиком, паленой резиной, бензином и ещё пахло… Не в силах выносить эту вонь, я развернулся и побежал прочь.

Не замечая дороги, я бежал на юг, выставив над головой пистолет. Боже, как хотелось сейчас встретить тех, кто натворил все это. Я остановился, только когда во рту у меня появился привкус крови, попытался отдышаться. Из глаз полились слёзы. Умывшись водой из бутылки, я вновь двинулся вперёд. Ноги устали, рюкзак казался страшно тяжелым. Сил не было. Я ступал по снегу… Было невыносимо одиноко и хотелось лишь одного: разрядить обойму в виновного.

 

Глава 11

Я медленно шёл через центральную площадь Стейвесанта, совершенно не соображая, где я и зачем. Просто шёл и слушал, как скрипит под ногами снег. Этот звук напоминал мне о детстве, но я никак не мог понять, о чем именно. На противоположной стороне площади стояли жилые дома из красного кирпича, но, несмотря на свою одинаковость, они производили совсем не такое впечатление, как идиотские бутафорские домишки в фильме «Шоу Трумана». Это были высокие, надежные и внушительные дома, так называемые «браунстоуны» построенные ещё в середине ХХ века, а то и раньше. Казалось, что деревья перед домами растут вверх ногами: их обнаженная крона напоминала густые корни. От каждой толстой ветви отходили веточки потоньше, а от тех — совсем тоненькие, и все они тянулись к небу в стремлении жить. Минут пять я пытался вспомнить название такого способа размножения — ведь мы это проходили в школе. Потом, наконец, плюнул, чтобы не терять времени.

Присев на край замерзшего фонтана, я открыл рюкзак и обнаружил в нем небольшую книжицу. Прочитал название на обложке: «Сиддхартха» Германа Гессе. С одной стороны, странно, а с другой, я почти ждал чего-то подобного. В книжке лежала записка от Анны: «Это любимая книга моего отца. Он впервые прочитал её в твоем возрасте. Удачи. Возвращайся быстрее. А.».

Почерк чем-то напоминал мой, только был аккуратнее. Свой инициал Анна написала просто, без всяких закорючек. Я вспомнил наш поцелуй под навесом магазина и тут же постарался забыть о нем. А так хотелось, чтобы рядом оказался близкий человек и помог забыть о смерти, о людях, погибших в тоннеле. Хотелось, чтобы на холодном бортике фонтана сидели вместе со мной друзья… Наверное, сказывались усталость и пережитое потрясение. Но я знал, что должен справиться со всем один.

Снег пошел сильнее, и мне пришлось спрятаться в подъезде одного из домов. Я стал рассматривать обложку книги. На ней был изображен худой мужчина в лодке, завернутый в желтое покрывало. Лодка плыла по реке или по морю… Но нет: вода была спокойная, лодку окружали лилии, даже движение лодки не нарушало гладь воды. Я положил книжку в боковой карман куртки — в другом уже лежал револьвер — и натянул капюшон.

Я шёл на восток между опустевшими домами, а в голове под скрип шагов на снегу звучали вопросы: «Почему? Почему это случилось?». Шаг — «Почему?», ещё шаг — «Почему?», ещё шаг — «Кто?», шаг — «Россия?», шаг — «Франция?», шаг — «Китай?», шаг — «Корея?», шаг — «ЦРУ?». Я засмеялся. Да уж, почти рэп вышел. Наверное, я сошел с ума, как и те, кто натворил все это. Нормальные люди на такое не способны. Снести с лица земли город, заразить его жителей какой-то гадостью. Зачем кому-то понадобились жизни самых обычных людей? Я не мог придумать ни причин, ни оправданий.

Через парк Стейвесант я вышел на авеню Си и решил свериться с картой. До Ист-Ривер было недалеко. Хорошо бы посмотреть, что там делается, откуда-нибудь сверху: с крыши, например. Но тогда придется подниматься одному по темной лестнице — нет уж. Поэтому я решил рискнуть и подойти к берегу, тем более что до него было рукой подать, а я и так уже наплевал на осторожность. Ради Дейва, ради всех нас, я должен был узнать, в каком состоянии мосты.

Я спрятал карту, достал пистолет и направился к берегу. Из-за сильного снега не было видно почти ничего. Даже если на берегу остались охотники, они не успеют заметить меня первыми. Чем ближе я подходил к реке, тем сильнее дул ветер и безжалостнее хлестал по лицу снег. Интересно, а если я столкнусь с Охотником, смогу ли поступить, как Дейв? Интересно, а сам он сможет поступить так же ещё раз?

Через пять минут я был в конце Двадцать пятой улицы Ист, по пешеходной дорожке прошел под транспортной развязкой и уперся в невысокое ограждение, сразу за которым, если не считать узенькой полоски травы, начиналась река. Берег был пуст — ни охотников, ни животных, ни единой живой души. Я подождал, пока ветер немного разгонит туман над водой. Судя по карте, именно с этого места лучше всего просматривается южное направление.

Снег чуть поутих, и открывшийся вид поразил меня. Я будто оказался на месте Дейва, ощутил его боль. Хорошо, что его здесь не было.

Вильямсбургский мост рухнул. Опоры сохранились, но само полотно моста свисало двумя обрывками в воду. По течению медленно плыла яхта…

Донёсся какой-то звук. Я наклонил голову и прислушался, но ветер и плеск волн все заглушали.

Звук повторился. Он шёл из тоннеля под трассой.

Я бегом вернулся к тоннелю. На противоположном конце в пятне света был виден темный человеческий силуэт. Он постепенно приближался. Я сразу узнал эту походку, и внутри все сжалось: ко мне шёл охотник.

Я отвел затвор. Оказалось, в патроннике уже был патрон, поэтому следующий выпал на землю. И зачем я вообще взял пистолет? Надо было выбросить в реку. Но палец сам лег на спусковой крючок — уверенно, легко.

Силуэт приближался, скоро можно будет рассмотреть лицо. Я старался держать пистолет как можно крепче. Может, дать несколько предупредительных в воздух?

Ко мне шёл подросток, почти мальчик…

Наверное, не старше меня. Такого же роста, как я, такой же комплекции. Самый обычный подросток. Измученный, бледный, очень худой, совсем обессилевший. Так в телевизоре выглядят беженцы.

— Стоять! — закричал я. Перед глазами встал мужчина, которого застрелил Дейв, и я сильнее прижал палец к предохранителю. Да, я смогу это сделать. Если он подойдет ближе — смогу.

— Стоять!

Охотник приближался. Пистолет в руке задрожал. Парнишка не смотрел на меня, он даже не видел меня, он смотрел на Ист-Ривер за моей спиной. Он прошел совсем рядом, в пяти шагах от меня, перелез через ограду и спустился к воде, сложил руки лодочкой, зачерпнул воды, поднес ко рту, отхлебнул, сплюнул — вода была соленая. Его стошнило. Он распрямился и посмотрел на воду так, как я, наверное, смотрел бы на вдруг появившийся спасательный катер.

Мальчик отвернулся от реки и увидел меня. Его глаза ничего не выражали — совсем как у мистера Лоусона в первый день. Он перелез через ограду и, не отрывая взгляда, направился ко мне. Каждый шаг давался ему с трудом. Теперь я мог рассмотреть его лицо: очень худое, с острыми скулами. Скорее всего, со дня нападения он ничего не ел.

— Стоять! Стоять на месте!

Держа его под прицелом, я отступил назад. Он не отрывал от меня взгляда. Интересно, а он вообще слышит меня? Может, я слишком тихо говорю? Ведь я пробыл один довольно долго: вдруг я разучился говорить с людьми?

Нас разделяло не больше шага. Когда он собрался сделать этот шаг, я выставил вперёд руку, чтобы остановить его, и он упал. Медленно поднялся, снова двинулся ко мне. Я оттолкну его сильнее, он снова упал и остался лежать на снегу. Сил подняться у него не было. Мне стало жалко его.

Я спрятал пистолет в карман, достал бутылку с водой, открутил и приложил к губам парня. Он казался мне почти братом. Он не стал отталкивать бутылку, я влил немного воды ему в рот, подождал, пока он проглотит её. Сначала он пил из моих рук, глядя мне в глаза, а потом сам взял бутылку обеими руками. Мой поступок, казалось, помог ему вспомнить, как ведут себя обычные люди. Он оперся на локти и, полусидя, сделал ещё пару глотков. Он смотрел мне в глаза, а мне было страшно и больно, и только один вопрос звучал в голове: «Кто же ты?»

Я достал яблоко, откусил немного и приложил ему его губам. Глаза у него расширились, он слизнул выступивший сок, но даже не попытался откусить мякоть. Руки у него дрожали, кончики пальцев были почти чёрными. К своему стыду, я так и бросил его там на снегу. У нас с ним общее будущее, думал я, возвращаясь по тоннелю под развязкой. Он мог оказаться на моём месте, а я — на его. В этом мире ни он, ни я никому не нужны, любая встреча с другими людьми — всего лишь случайность. В голове зазвучали слова Анны: «Доброта первого встречного». Её слова все больше походили на слова из книг, которые она читала, слова Мини — на фильмы, которые она смотрела, а Дейв все больше молчал и говорил, лишь когда был очень зол, и преимущественно то, что я сам хотел сказать. В каком-то роде мы все говорили друг за друга. Я возвращался к полицейской машине и наделся только на то, что до захода солнца успею найти дорогу к небоскребу, ставшему моим домом.

 

Глава 12

К машине я вернулся уже в сумерках: зимой темнеет рано. Я включил печку, разулся, снял мокрые носки. Окна запотели, поэтому я включил на максимум обогрева ещё и кондиционер. Фары не зажигал. Минут пятнадцать гонял радио и, наконец, мне удалось поймать хоть что-то: на одной из средних частот еле слышно, с помехами играла музыка — пел Билли Холидей. И только через несколько минут я понял, что песня передается в записи, повторяясь снова и снова. Наверное, где-нибудь в горах сохранилась автоматическая радиостанция.

Я никак не мог решить, что делать дальше: ехать или остаться здесь. Снова повалил снег, и стало почти ничего не видно. Можно, конечно, включить дальний свет и противотуманные фары, но тогда я сразу превращусь в мишень. А оставаться ночевать в машине совершенно одному… Ладно, подожду, может, снег чуть утихнет, и я смогу более или менее безопасно доехать до Рокфеллеровского центра.

Пока я бродил по городу, сюда кто-то приходил: посреди дороги, недалеко от моей полицейской машины, появился большой и, видимо, тяжёлый, мусорный контейнер. Чтобы проехать, придется идти на таран. Я оценивающе разглядывал его в зеркале заднего вида и понемногу начал ненавидеть, да так, что вдруг остро захотел со всей дури врезаться в него.

В рюкзаке я нашёл ещё одно яблоко и три пачки моих любимых орешков кешью — интересно, кто из ребят положил их? Поедая орехи, я рассматривал салон, хотя каждый сантиметр был давно изучен мной вдоль и поперек. Стало почти совсем темно.

Ещё через какое-то время стемнело окончательно, и вот тогда стало действительно ничего не видно: наверное, именно так чувствуешь себя в подводной лодке, которая залегла на дно. Фонариком я посветил на указатель уровня топлива: две трети бака. Я согрелся, одежда просохла, и можно было выключить двигатель. Решив никуда не ехать, пока снег не прекратится, я устроился поудобнее, укрылся курткой и постарался уснуть. Дома мне никогда не удавалось вспомнить, что же мне снилось, и я даже думал, а не сон ли — вся моя жизнь. А если моя жизнь все же была сном, то почему вдруг он превратился в такой долгий ночной кошмар?

Я проснулся оттого, что машину качало.

Я вытер рукавом струйку слюны, вытекшую из уголка рта, и ещё какое-то время пытался сообразить, где я. Мне показалось, что я ещё маленький мальчик и заснул на заднем сидении. Но отца нигде не было — только на приборной панели лежал пистолет. Стекла запотели, но снаружи было светлее, чем внутри. Наверное, вышла луна. Я хотел открыть дверцу и в последний момент отдернул руку: машина все ещё покачивалась на амортизаторах. Будто в меня кто-то врезался сзади или оперся на багажник и раскачивает его. Желудок свело от страха, когда я вспомнил, из-за чего проснулся.

Я оцепенел. Закрыл глаза в надежде, что я сплю и проснусь где-нибудь в другом месте. Но ничего не вышло.

Вода в бутылке на пассажирском сидении дрожала. Я замер и не шевелился, только смотрел, как изо рта идёт пар. Наконец, вода успокоилась. Рукавом я вытер небольшой кусочек запотевшего стекла. Снаружи искрился снег, светила луна. Никого не было — но отчего тогда качалась машина? Может, её качнуло воздушной волной от очередного рухнувшего здания? Стало не так страшно, но лишь на мгновение: сзади послышался громкий треск.

Меня резко затошнило и вырвало на пол возле пассажирского сидения. На лбу и шее выступил ледяной пот. Разогнуться не было сил. Я вытер рот и глянул на часы: немного за полночь. Скрежет снаружи не утихал: было похоже, будто сразу несколько человек пытаются убрать с дороги перевернутый мусорный бак. А вдруг это не охотники? Вдруг это нормальные выжившие люди, как я, и они просто хотят… Но зачем им мусорник? Вокруг тысячи магазинов, в которых еды хватит на несколько лет. Только вот у охотников не хватало ума зайти в любой магазин, открыть любой холодильник и пить, сколько угодно…

Я отвел затвор — патрон был в патроннике. Я проделал это так уверенно, что невольно сравнил себя с Дейвом. На Мэдисон-авеню было ещё восемь машин: но стекла запотели только в моей. Если охотники вдруг ищут жертву, то вот он я — на блюдечке с голубой каемочкой. С каким-то странным звуком я сглотнул слюну, и во рту проявился привкус крови.

С улицы доносился довольно громкий скрежет: кто-то явно толкал бак по дороге. Я осторожно приоткрыл окно.

Раздалось страшное рычание, и в то же мгновение лобовое стекло что-то заслонило, машина снова закачалась.

Я рывком завел машину, тут же загудели кондиционер и печка; но включить фары и ударить по педали газа не успел — уловил перед машиной движение. Через приоткрытое боковое стекло я увидел то, что увидеть на нью-йоркской улице никак не ожидал: машину раскачивал не человек.

Я включил фары и дворники. Прямо перед капотом, на фоне столкнувшихся машин, стоял огромный белый медведь. Он смотрел на фары, поэтому я переключился на ближний свет и вытер изнутри лобовое стекло. Медведь увидел меня, а потом развернулся и неторопливо направился к баку.

Я нашёл в рюкзаке банан и апельсин. Размышляя, что предпочитают белые медведи на ужин — фрукты или подростков, я вылез наружу, спрятался за машину и перебросил к нему фрукты: они упали в снег совсем рядом со зверем. Медведь поднялся на задние лапы, понюхал воздух, выпустив две струи горячего белого пара. Интересно, как его сюда занесло? Наверное, ему неплохо в пустом городе: а что, ходи, где хочешь, делай, что угодно. Медведь снова потянул носом воздух, зарычал, развернулся, опустился на четыре лапы и потрусил по Мэдисон-авеню в противоположную от меня сторону — белая громада на белом снегу.

Рядом с медведем я забыл о страхе темноты, но как только зверь ушёл, ужас вновь охватил меня. Я заскочил в машину и заблокировал изнутри двери.

Медведь оттащил с дороги мусорный бак, и теперь путь по Мэдисон-авеню в северном направлении был открыт. Я свернул на Сорок вторую улицу, проехал мимо Нью-Йоркской публичной библиотеки. Я возвращался тем же путём, благо, дорога врезалась в память: доехать до Шестой авеню, выехать на Сорок девятую улицу, а там сразу и Рокфеллеровский центр.

Я припарковался чуть ли не на крыльце нашего небоскреба, выключил фары, и мир вокруг сразу погрузился в непроглядную темноту. Сердце бешено колотилось, не желая успокаиваться. Интересно, смогу ли я когда-нибудь победить в себе этот страх? Я попытался успокоиться и убедить себя, что все не так страшно, как я себе воображаю. Охотники — тоже люди, к тому же явно слабее меня, поэтому я всегда смогу убежать от них.

Я вынул ключи из зажигания. Ещё минуту успокаивался, прежде чем набрался храбрости, открыл дверцу и вышел из машины. Вдохнул побольше воздуха и, не глядя по сторонам, забежал в вестибюль и понёсся по лестнице. Только на четвертом этаже я остановился и достал фонарик. Дыхания не хватало, грудная клетка, казалось, вот-вот разорвется.

Подсвечивая лестницу фонариком, я шёл наверх. На двадцать первом этаже сделал передышку — в первый наш подъем мы тоже отдыхали здесь.

Вызвавшись пойти в город, я хотел доказать остальным, что смогу сделать это сам. Как же я устал! Я безумно устал, а фонарик светил еле-еле, и я никак не мог пересилить страх, который заставлял меня шарахаться от собственной тени. Если бы рядом был Дейв! Я стал представлять, что он поднимается вместе со мной, смеется над моими шутками, и только благодаря этому преодолел остальные этажи.

 

Глава 13

Той ночью я ещё долго не мог уснуть. Слава богу, остальным тоже не спалось, и они дождались меня, а потом слушали про мои приключения. Сначала я рассказал про Вильямсбургский мост, но Дейв, как ни странно, не особо расстроился. Мне даже показалось, что он ждал чего-то подобного. Я рассказал ребятам о встрече с медведем, о том, что пометил для нас рабочие машины, о рухнувшем здании, о тоннеле, о разрушенных домах. А вот говорить про то, что творилось внутри тоннеля, и про парнишку-охотника, не стал. Почему? Не знаю: видно, ещё не пришло время.

— И что мы будем делать дальше? — спросила Анна.

— А вы сегодня видели что-нибудь? — в свою очередь спросил я.

— Ничего.

Интересно, чем они занимались в моё отсутствие? У меня закралось подозрение, что ничем. Нет, слишком многого я не ждал, но чтобы вот так, совсем ничего… Неужели они ничего не видели, ничего не заметили?

— Ещё я видел на Ист-Ривер яхту.

— Пустую? Или там кто-то был? — спросил Дейв.

— Не знаю. Её несло течением.

— Вот бы у нас была яхта! Тогда нам никакие охотники не страшны. И мы могли бы уплыть в другой город, — сказала Анна.

— Завтра посмотрим по картам, где находятся причалы — там должно быть полно катеров и яхт…

— Чего смотреть? А лодочная пристань на Гудзоне? — перебил я Дейва, вспомнив, что в день приезда нас водили обедать как раз на Семьдесят девятую улицу, где находится круглогодичная яхтенная и катерная стоянка. Я тогда сидел за столиком с Анной, Мини и ещё одним парнем, а потом к нам подсел Дейв. Он в тот день много шутил, и мы так заболтались, что даже не заметил, как все остальные ушли на экскурсию по Мидтауну.

— Ну да, вроде идея неплохая, — медленно произнес Дейв. — Только вот кто из нас умеет править яхтой? Может, не стоит уходить с суши? Найдем внедорожник и двинем из Манхэттена на север?

— Что-то мне кажется, на воде будет спокойнее, чем на трассе, — сказал я. — Особенно ночью. В машине спать опасно, когда вокруг кишат охотники. Яхта в этом смысле лучше, только вот кто будет ею рулить?

— А куда мы поплывем? Вверх по реке? — как всегда, стала уточнять детали Анна.

— Почему нет? Ну, или вдоль берега, в сторону Бостона. Может, увидим лагеря беженцев, — сказал Дейв.

— Именно туда в первый день улетели самолеты, — вспомнил я.

Снова нахлынули воспоминания о первом дне после катастрофы, о том, как мы выбрались из метро. Чтобы отогнать их, я постарался как можно быстрее сменить тему:

— Завтра утром составим список.

— Какой ещё список?

— Список мест, куда мы можем направиться. И ещё проработаем маршруты. А потом выберем, куда пойдём, ведь сидеть здесь вечно нельзя.

— Но и торопиться уходить не нужно, правда? — спросила Мини. — Мы тут неплохо устроились, поэтому можем все спокойно решить и обдумать.

— Так-то оно так, только вот ждать, что придёт добрый дядя и все за нас сделает, нечего, — ответил Дейв.

— А спешить зачем? У нас есть все необходимое, ведь так? — настаивала Мини.

— Мин, все так, но на всякий случай нужно составить план действий, — я старался говорить как можно мягче, чтобы не обидеть её.

— Так я же не против. Просто всегда должен быть выбор.

— Как говорил отец, даже если у человека ничего не осталось, выбор у него есть всегда, — добавил я.

— Ты, похоже, думаешь, что пришло время этот выбор сделать, — сказал Дейв, — потому что больше нормальных людей не осталось, и именно от нас зависит, что будет дальше.

— Мы начнём жизнь с нуля, — сказала Анна.

Я удивленно посмотрел на неё:

— С нуля?

— Ну да, — стала объяснять она. — Для нашей планеты, для Земли, настало время начать все с начала. И именно нам, тем, кто выжил, выпал жребий строить новый мир, мир без войн и жестокости. Мы вот-вот станем взрослыми, мы — новое поколение.

— Может, именно так все и происходит в развитии цивилизаций? Однажды все начинается с чистого листа… — мне понравилась её мысль.

Дейв перебил меня:

— Вы думаете, это нападение таких гигантских масштабов? Ведь раньше такого не было. Нет, ну люди воевали, конечно, но все равно, погибала лишь незначительная часть населения планеты. А тут, получается, что жертв — миллиарды. Получается, что выжили чуть ли не мы одни? Что-то я с трудом в это верю…

— Дейв, я говорю немного про другое, — ответила Анна. — Истории известны случаи, когда исчезали целые города, народы, нации. Остров Пасхи, например.

— Или цивилизация майя, — добавил я. — У них были города, а потом вдруг опустели.

Мы лежали и молча смотрели на линию горизонта, которую лишь несколько дней назад прорезали небоскребы одного из самых населенных мест мира. Город, который никогда не спал, теперь был укрыт белым саваном.

— Только вот не превратилась ли эта новая жизнь в ад? — разозлился Дейв. — Охотники уже мучаются от жажды, как грешники в чистилище. И мы кончим так же.

— Не кончим! — почти выкрикнул я.

— А что, ты прямо всю свою жизнь был ангелочком с крылышками?

— Нет, не был. Но и ад я не заслужил. Да и вы тоже. Там будут жариться те, кто все это устроил. Рано или поздно им воздастся по их грехам. Ну, или как там принято говорить?

Мы довольно долго молчали. Было слышно, как глубоко и ровно дышит Мини.

— Я завтра займусь нашей безопасностью, — тихо заговорил Дейв. — Продумаю запасные варианты. Если мы собрались уходить отсюда, нужно запастись оружием.

— Откуда у тебя такие познания? — спросила Анна.

— В компьютерных играх научился.

Анна хмыкнула.

— Отличная идея, Дейв! — сказал я.

— Как бы там ни было, пока мы отсюда не ушли, пренебрегать мерами безопасности нельзя, — продолжил Дейв.

— А когда мы уходим? — тихо спросила Мини.

Я аж подпрыгнул от неожиданности: думал, что она давно спит.

— Довольно скоро, Мини.

Интересно, она слышала наш предыдущий разговор или все же спала?

— Хорошо. Только меня не забудьте, — сказала она сонным голосом и через минуту снова мирно засопела.

На рассвете началась буря. За толстыми стеклами небоскреба бушевали ветер и дождь, а внутри было спокойно и тихо. Засыпая, я думал, с чего вдруг Мини это сказала. Я очень надеялся, что своих друзей буду помнить всегда.

 

Глава 14

Я проснулся и увидел на спинке стула костюм Человека-паука. Костюм был чистый, но я никак не мог вспомнить, кто его постирал: я сам накануне похода в город или кто-то из ребят. Чтобы не замерзнуть, я надел костюм, а поверх футболку и джинсы.

Мини спала, Анны и Дейва нигде не было. Хотелось верить, что они на смотровой наблюдают за городом. В кладовке за баром я взял баночку колы и пошел наверх.

Дейв, одетый как капуста, чтобы не замерзнуть, смотрел в бинокль на открытой смотровой площадке шестьдесят седьмого этажа. Я крикнул, что пойду проверю ещё пару квартир. Он махнул рукой, что услышал, и в знак одобрения поднял вверх большой палец.

По пути вниз я заглянул в ресторан и «экипировался»: взял пожарный топорик Дейва, свой пистолет, мощный фонарик и пояс для инструментов — квартиры на нижних этажах я всегда проверял с этим набором. Закрепив пистолет и фонарик на поясе, я пошел на пятьдесят девятый этаж. В общем-то, искать там было особо нечего: здесь располагались несколько крупных офисов. Нет, если бы я вдруг решил открыть страховую компанию или какое-нибудь ООО по выпуску глупых рекламных брошюр, то найденные там вещи мне бы точно пригодились. Я случайно глянул на свое отражение в холле — ну и видок у меня был: слесарь-супергерой с пистолетом за поясом. Я выхватил пистолет и сделал перед зеркалом несколько выпадов, а потом быстро засунул его обратно, вспомнив, что он заряжен. А вдруг Анна где-нибудь тут и видела меня? Интересно, что она подумала?

В западном крыле было четыре квартиры. Своей «универсальной отмычкой» — попросту говоря, топориком — я взломал дверь в квартиру 59С: после пятого удара замок выпал. Прислонив топорик к двери, я вошёл в квартиру. Надо сказать, я уже привык вламываться в чужие дома, есть чужие продукты и носить чужую одежду, хотя ещё неделю назад даже сама мысль об этом показалась бы мне дикой. Но в нашей ситуации представления о морали поменялись.

В квартире было темно, так что пришлось открыть жалюзи. Входная дверь вела сразу в гостиную, уставленную книгами. На стенах висели чучела животных — была даже голова бурого медведя. Я вспомнил медведя, с которым встретился прошлой ночью: будем надеяться, его ждёт иная смерть. Может, Анна права, и больше ни одно животное не погибнет для забавы человека, может, и правда начинаются новые времена и новая жизнь.

В одном из углов гостиной была большая стеклянная витрина, в которой стояли всякие безделушки и висела какая-то медаль — оказалось, медаль лауреата Нобелевской премии по литературе.

Гостиная переходила в кабинет, обшитый дубом и от пола до потолка уставленный книжными стеллажами. Я провел пальцем по корешкам и подумал, что нужно будет захватить для Анны хотя бы пяток старинных романов. Она все больше уходила в себя: читала, вела дневник. С одной стороны, я был не против, ведь Анна казалась счастливой, а с другой, она почти не разговаривала с нами, и я скучал по её голосу.

На письменном столе стояла старинная пишущая машинка — я такие видел только в кино. Да и стол явно был сделан очень давно: старый, деревянный, со столешницей, обитой потертой зеленой кожей. Я сел на винтовой стул и крутанулся: стул жалобно скрипнул. Я попробовал напечатать на машинке несколько строк. Кнопки были тугие, жесткие — не то, что на ноутбуке.

Из кабинета я пошел на кухню и залез в холодильник. В отличие от холодильников в других квартирах, из этого не воняло. Я посветил фонариком внутрь: там не было продуктов, которые могли испортиться: ни мяса, ни фруктов, ни овощей. На полках стояло несколько банок с соусами и целая куча всяких напитков: вода в бутылках, соки, коктейли, слабоалкогольные напитки, пиво, белое вино. Я обнаружил ещё один холодильник поменьше, забитый спиртным и всякими содовыми, тониками. В кладовой стояли консервы, мука, макароны, рис — запасов хватило бы на пару лет, а то и больше. Интересно, что за человек был хозяин квартиры.

Я нашёл пачку шоколадного печенья и с удовольствием съел его, пока осматривал другие комнаты. Спальня была большая, с дорогой роскошной мебелью; из окон открывался шикарный вид на запад, Манхэттен отсюда напоминал городок из конструктора «Лего». В шкафах было полно одежды — она явно принадлежала человеку немолодому. Странно, но во всей квартире я не увидел ни одной фотографии.

Ещё одна комната напоминала по виду спальню, но там не было кровати, зато валялось полно коробок. В одной из коробок я нашёл женские вещи, в другой — парики, а в ещё одной — фотографии, правда, почти все черно-белые. На фотографиях была одна и та же пара: в день свадьбы, на отдыхе, на всяких вечеринках. Может, женщина ушла, и поэтому её вещи были упакованы в коробки? Хотя нет, тогда бы она забрала их… Дальше в голову полезли только грустные мысли о её судьбе, поэтому я сложил фотографии обратно в коробку и вышел из комнаты.

За спальнями была небольшая прачечная, вся заставленная огромными пластиковыми бутылями с водой — такие обычно используют в кулерах. Надо будет сказать ребятам, что я нашёл запасы питьевой воды — вдруг пригодятся.

Последняя дверь по коридору была заперта, причём, заперта изнутри. Но удивило меня не только это: замка на двери не было. Я снова покрутил ручку, но дверь не открывалась. Точно, заперта изнутри. Может, на щеколду или что-то в этом роде… И только через несколько секунд я понял смысл того, что дверь заперта изнутри.

Как можно тише я вытащил из-за пояса пистолет. Приложил ухо к двери. Выстрелить в область замка или сходить за топориком? От страха дрожали ноги, но я должен был узнать, кто и что скрывается за этой дверью. Я поставил палец на спусковой крючок и прицелился в дверную ручку.

 

Глава 15

Я проснулся от громкого звука, похожего на выстрел. Сел на матрасе, пытаясь восстановить дыхание.

Наступило ещё одно мрачное утро, небо было все так же затянуто тучами. Одежда на мне насквозь вымокла от пота. Я положил голову на колени и обхватил её руками. Во рту пересохло, в висках стучало. Костюм Человека-паука висел на спинке стула. Мне стало не по себе, но потом я вдруг сообразил, что и квартира 59С, и фотографии, и закрытая дверь мне всего лишь приснились.

Я услышал какой-то шорох: оказалось, это ворочается на кровати Мини. Странно, а я думал, что она давно встала. Анна и Дейв сидели за столом. Дейв читал старую газету, Анна пила кофе и читала Джейн Остин. Стало легче.

Я пошел в мужской туалет, умылся, намылил и ополоснул из ведра голову, переоделся и вышел к остальным. Сегодня настроение было гораздо лучше, чем за все последнее время, появилась какая-то надежда.

Мини сидела на постели и терла глаза, пытаясь проснуться. Она сделала вид, что не заметила меня; я не стал ничего говорить, просто подсел к Дейву и Анне, залил молоком хлопья. Я сидел, ковырял ложкой хлопья и смотрел в окно: ветер нес тучи, небо понемногу прояснялось.

Я уже открыл рот, чтобы попросить Анну подать мне сок, но так и не смог сделать этого. Меня прошиб холодный пот. Рядом с тарелкой Дейва лежала Нобелевская медаль.

— Где ты её взял?

Дейв поймал мой взгляд и пожал плечами.

— Нашел вчера в одной из квартир, — сказал он и снова уткнулся в газету.

— В какой?

Дейв молчал.

— Дейв, в какой?

— Что, в какой?

Он даже не потрудился отвлечься от газеты.

— В какой квартире ты нашёл медаль?

— На пятьдесят девятом этаже, я не помню точно. Там ещё много всякого хлама было.

— Какого именно?

— Всякого. Впору нафталином посыпать.

— Чучела были?

— Были.

Дейв, наконец-то оторвался от газеты: я раздражал его своим допросом.

— Да, там были чучела. Гостиная внутри устроена как охотничий домик — такие раньше были в моде; на стенах висят ружья, книг много и ещё всякой чепухи. Прямо экскурсия в прошлое.

— А медаль? Её ты где взял?

— Ты чего?

— Ничего. Я просто хочу знать точно. Она лежала в витрине?

— Ты не заболел?

Я промолчал.

— Да, медаль лежала в стеклянной витрине в гостиной. Ты что, не с той ноги сегодня встал?

— А кабинет в квартире был?

— Да, кабинет был.

Дейв глянул на Анну так, будто хотел сказать, что я совсем того, но она только пожала плечами и снова уткнулась в книжку. Я хотел выяснить у Дейва остальные детали, доказать Анне, что я не свихнулся.

— В кабинете был стол?

— Столы есть во всех кабинетах.

— Старинный стол, обитый зеленой кожей, на нем древняя печатная машинка с тугими кнопками и стул…

— …старый скрипучий стул, — перебил меня Дейв.

— И спальня с окнами на запад, и ещё одна комната, забитая коробками, и прачечная, и…

— …и запертая дверь в конце коридора.

Дейв откинулся на спину стула, в глазах наконец-то появился интерес. Анна и Мини теперь внимательно слушали.

— Вы про что вообще? — спросила Мини, подсаживаясь к нам.

— Дверь в квартиру была закрыта, пришлось выбить замок топориком. Ты туда ходил после меня?

— Может, ты был в такой же квартире? — предположила Анна.

— Нет, я был именно в этой квартире. Мне приснилось, что вчера я пошел туда, но я проснулся, как раз когда выстрелил в замок последней двери и…

— Ну? — Мини смотрела на меня во все глаза.

— Дейв, что было дальше?

— В смысле?

— Что ты увидел за дверью?

Дейв посмотрел на меня с недоумением, которое сменилось раздражением, когда он понял, что я требую от него отчета. Он отложил газету, перегнулся ко мне через стол и заговорил так, как обычно мой дядька разговаривал со мной и моей двоюродной сестрой, когда мы были в чем-то виноваты.

— Я рассказывал об этой квартире вчера днем, ты что, забыл? Я принес оттуда для Анны целую стопку книг, рассказал тебе о квартире, ещё сок принес, кстати. Ты напялил эту медаль и просидел в ней весь обед. На обед мы ели курицу, которую Мини принесла с крыши, но тебе что-то стало плохо, и ты рано лег спать.

Я вопросительно посмотрел на остальных. Анна, не отрываясь от «Гордости и предубеждения», еле заметно кивнула. Мини странно посмотрела на меня, а Дейв ехидно улыбнулся, будто радовался, что я свихнулся.

— Да уж, точно крыша поехала, извини, — сказал я.

Глядя в окно, я пытался восстановить свой сон, но дальше запертой двери — её-то я мог описать до мелочей — ничего не мог вспомнить. Неужели я такой трус, что живу не своей жизнью, а приключениями Дейва?

Дейв глянул на часы: черт, я ведь взял их для себя в одной из квартир. Или нет? Все смешалось.

— Ладно, пойду схожу на разведку, — сказал Дейв.

Анна обеспокоенно посмотрела на меня.

— Зачем? — спросила она.

— Поищу хорошую машину. Посмотрю, можно ли добраться до Лодочной пристани. Должен же у нас быть выбор. Не переживай за меня. Если уж Джесс ходил и вернулся живой и здоровый, то со мной подавно ничего не случится.

— Отличная мысль.

— Отличная? Да уж… — в голосе Анны прозвучала досада. Она поднялась и ушла на кухню.

Дейв улыбнулся мне, но какой смысл он вложил в эту улыбку я, не понял, поэтому просто сказал:

— Иди, только вернись до темноты.

— Само собой. Я вот думаю, если все получится, если мы найдём машину, может, уедем отсюда? Будем ехать, пока не найдём помощь.

— Или пока не уткнемся в разрушенные или заблокированные дороги. И что тогда? Будем ночевать в машине? Прямо как ужин на тарелочке, — вмешалась Мини.

— С голубой каемочкой, — добавил я.

Судя по выражению лица, Мини было не до шуток. Я извинился. Дейва, похоже, раздражало, что я не в восторге от его идеи.

— Но если мы найдём джип, дизельный полноприводный джип, который легко идёт по бездорожью? С кенгурятником. Загрузим канистры с топливом, возьмем запас еды и воды, закрепим на крыше запаски…

— А запаски ты где собираешься взять?

— Снимем с таких же машин. Можно выбирать дороги подальше от воды, поехать на север, в Бостон, например.

На его последних словах вернулась Анна.

— Я не смогу спать в машине, когда на улице полно этих! — сказала она. — Мы будем как в мышеловке. Я не стану спать в машине ночью и все тут!

Я вспомнил белого медведя. С ним было бы не страшно. Уж от охотников он бы нас защитил, почуял бы их приближение и предупредил нас, или бы они сами испугались…

Дейв не унимался:

— Можно вести по очереди, круглые сутки. Можно делать на ночь остановку каждый раз в новом месте: пустых квартир, домов — полно.

— А если мы не найдём помощь? Если вокруг остались только охотники? Если мы застрянем в каком-нибудь затхлом городишке, где не будет ни еды, ни воды, что тогда? — не унималась Анна.

— Ну, уж в Бостоне — то точно…

— Заткнись, Джесс!

Мини взглянула на меня с сочувствием. Дейву, похоже, перестала нравиться собственная идея.

— Ну, вспомни, вспомни любой фильм ужасов, — продолжала Анна. — С героями все в порядке, пока они держатся вместе и не рыпаются. Нам и здесь неплохо, так зачем уезжать? Зачем без надобности испытывать судьбу? Вдруг мы уедем, а спасатели придут сюда? Про закон подлости слышал?

— Я всего лишь предложил, — стал оправдываться Дейв. — Хочется узнать, что там дальше, поискать. Может, где-то тоже прячутся нормальные уцелевшие люди, как мы…

И вдруг я сказал то, что никто не решался произнести вслух:

— А если мы ничего не найдём?

Стало очень тихо. Молчание было долгим, и я даже испугался, что мои друзья больше никогда не заговорят.

— Пусть Дейв сходит в город на разведку, нам это поможет, — сказал я.

— Каким, интересно, образом? — Анна смотрела прямо мне в глаза.

— Мы сможем составить маршруты ухода из города, по суше или по воде…

Анна перебила меня:

— Все равно тоннели и мосты, скорее всего, заблокированы. А здесь у нас есть все необходимое.

— Может, ты и права. Но я лучше проверю. Я хочу убедиться сам.

Мне показалось, что Дейв завидует мне. Завидует, что это я, а не он ходил в город.

— Мы договорились держаться вместе. Как только группа распадается, начинаются неприятности, — сказала Анна.

— Анна, но если однажды нам просто придется расстаться? Что, если мы просто не сможем поступить иначе? Что если кто-то из нас захочет уйти? — спросил я.

— Что ты заладил, Джесс? — она заговорила так, как никогда до этого не говорила: как совершенно взрослая. — Вдруг с воздуха заметят наш знак на крыше? Тогда заберут тех, кто остался здесь, а того, кто ушёл — нет. И как тогда?

— Все может быть, Анна. Но пока спасением и не пахнет. Нас вообще могут никогда не найти. Поэтому мы должны сами подумать, что делать, изучить окрестности, продумать варианты. Мы будем делать это вместе, мы будем очень осторожны. Если Дейв считает нужным пойти в город один, пусть идёт. Кто мы такие, чтобы запрещать ему?

Похоже, моя речь не показалась Дейву убедительной, но все же на его лице промелькнуло что-то вроде благодарности.

— Ты же ходил в город один, — сказал он.

— Дейв, дружище, я только «за», чтобы ты пошел. Я ходил один, потому что ты был нужен им…

— С каких это пор ты говоришь про нас в третьем лице, а? — спросила Анна.

— Не придирайся к словам. Дейв взрослый, сильный, не то, что я. В случае чего он бы сумел защитить вас. Вот и все, что я имел в виду.

— Ты отлично справился в городе сам, Джесс, — Мини, наконец, вступила в разговор. — А мы отлично справились тут. Пусть Дейв идёт, если ему хочется. Ну что с нами станет?

Анна снова выскочила из-за стола. Дейв молча поднялся, взял рюкзак и ушёл, даже не попрощавшись.

Когда Дейв ушёл на разведку в город, всем как-то сразу полегчало, хотя девчонки в этом ни за что не признались бы. Я надеялся, что он вернётся с новостями и сразу все решится с маршрутами и вариантами. Или что Дейв найдет организованные лагеря выживших, выяснит, что произошло. Но к полднику Дейв не появился, и мне стало не по себе: что могло случиться? Как мы справимся без него? Даже подумать было страшно, что придется остаться без друзей.

До самого захода солнца мы готовили на крыше сигнальный огонь. День был подходящий: хоть солнце и не могло пробиться сквозь густую пелену туч, на голову все же не лило. Перемазавшись по уши желтой краской и бензином, мы написали на крыше «SOS» и приготовили огромный таз со всяким тряпьем, пропитанным керосином и жидким бутаном, чтобы поджечь сразу, как покажется самолет. Безусловно, Дейв в городе старался для всех нас, но и я не бездельничал. Когда мы наконец закончили на крыше, отмылись и сели ужинать, я вдруг осознал, что выход есть из любой ситуации.

Да и мир за стенами небоскреба уже не так пугал меня. Я лицом к лицу столкнулся с одним из его представителей — с тем пареньком. Может, далеко не все охотники — исчадия ада, не все — убийцы. Ведь тот мальчик был другим.

— А я вот уверена, что охотник обязательно убьет человека, если будет сильно хотеть пить, — сказала Анна, будто прочитав мои мысли.

Мы как всегда ужинали за «нашим» столиком в «Радужной комнате». Анна приготовила спагетти с томатным соусом, и я вспомнил, что мы с отцом готовили пасту с очень похожим соусом. Мини почти не ела.

— Если другого варианта не будет, если от жажды не будет спасения, охотник точно убьет человека, — все говорила и говорила Анна.

Я кивнул, и она улыбнулась.

— Неважно, что у них там в голове, важнее, что мы решим. Мы можем сидеть и дожидаться помощи, а можем уйти. Можем разделиться, ведь Дейв сейчас… — сказал я и посмотрел на часы.

Анна сделала вид, что не заметила.

— Единственное, что у нас есть — это право выбора, причём каждый должен выбирать сам.

Вместо улыбки у Анны вышла гримаса. Она молча встала из-за стола и ушла с фонариком читать. Мини тоже улеглась на матрас и уткнулась в айпод. Я задул все свечи, кроме одной, которую отнес к своему «лежбищу». Попытался читать при тусклом мерцающем свете, но из головы никак не шли мысли о ребятах, которые были с нами в лагере ООН. Встань передо мной выбор, с кем остаться после катастрофы, я бы выбрал этих троих — Анну, Дейва и Мини.

Анна выключила фонарик, осталась гореть только моя свеча.

— Он скоро вернётся, — сказала Анна.

— Конечно, — ответил я.

— Так, нам нужна на завтра развлекательная программа. Пора отдохнуть. Будем играть в бутылочку, — предложила Мини. — А что, Дейву понравится.

— Ещё бы, — сказал я и засмеялся. Девчонки тоже стали смеяться, и постепенно наш смех перерос в самый настоящий хохот. Мы не могли успокоиться несколько минут и насмеялись так, что я забыл, с чего нас разобрало.

— Дейв вернётся, обязательно вернётся. Я уверен. Завтра он вернётся.

 

Глава 16

Завтрак был просто шикарный. Анна приготовила фруктовый салат, я принес из нашего снежного «чуланчика» на крыше яйца и йогурты. Срок годности у яиц все равно подходил к концу, поэтому мы, не мучаясь угрызениями совести, слопали сразу по четыре штуки. Жаль, что пирушка проходила без Дейва. У нас даже был свежий хлеб: на чьей-то кухне мы нашли хлебопечку. Хлеб слегка не пропекся, но мы все равно его слопали. По-моему, даже Мини брала добавку.

Несколько часов подряд мы играли в «Монополию», пытаясь отвлечься. Кстати, играли на самые настоящие деньги, которые находили в квартирах. Уж не знаю, сколько у нас их было — мы просто набили деньги в большой пакет. Может, сотня тысяч или больше. Хоть Мини с завидным постоянством оказывалась «акулой», мы все равно отлично провели время. Мини скупала все, что видела, Анна предусмотрительно копила деньги, а я отсиживался на полях «Шанс» и «Общественная казна», но такая стратегия мне почти ничего не приносила. Когда Анна купила Бродвей, я попытался остановиться там, заранее представив, как буду изображать страдания по поводу необходимости платить ей аренду, однако покусился на один из отелей Мини и в итоге вылетел из игры.

Ещё несколько часов я осматривал квартиры на пятьдесят седьмом и пятьдесят восьмом этажах. В глубине души я понимал, что намеренно избегаю квартиры 59С, которая приснилась мне: наяву я пока был не готов вернуться туда.

В одной из квартир под огромной двуспальной кроватью я нашёл пластиковый чемоданчик, набитый наркотиками: белым порошком, пакетиками с веществом, напоминающим кристаллики соли, и несколькими маленькими голубыми таблетками. Может, Дейв в курсе, что со всем этим обычно делают.

Мини и Анна, когда я показал им свою находку, отреагировали со смесью любопытства и удивления. Чемоданчик я оставил на стойке бара.

— Сбрось эту дрянь с крыши, — сказала Анна.

— Зачем?

— А нам она зачем? Ты что, собираешься пробовать наркотики?

— Нет, конечно, — ответил я, а про себя подумал: «Сейчас — нет, но лет через десять, если ничего не изменится, все может быть» — и сам вздрогнул от этой мысли. Пусть лучше рядом будут друзья — этого вполне достаточно.

— Так выброси эту дурь! Нам не нужны наркотики.

— А если использовать их как лекарства? — спросил я. — Вдруг кто-то из нас получит серьезную травму и придется вправлять вывих, например?

— А что, ты умеешь вправлять вывихи? — подключилась к разговору Мини.

— Да ничего он не умеет. А если бы и умел? Как ты собираешься рассчитывать дозу, а? Джесс, просто возьми и выброси их.

Я посмотрел на чемоданчик, взвешивая все «за» и «против». В итоге решил, что такая куча наркотиков может нам пригодиться, и покачал головой.

— Мы сможем их продать или обменять. Вполне возможно, найдутся люди, готовые в обмен отдать что-то нужное нам.

— Что, например?

— Пока не знаю. Но мы ведь даже предположить не можем, что теперь ценится в этом мире? Я вот насобирал целый чемодан денег: а вдруг они теперь вообще не нужны?

Больше никто ничего не сказал. Анна как-то незаметно ушла: наверное, снова легла читать.

— Я все же оставлю их на всякий случай, — сказал я самому себе. — Хотя бы до нашего ухода. Может, в далеком будущем они мне пригодятся. Может, друзья бросят меня, а может, окажется, что они мне не друзья, и тогда я останусь совсем один, один во всем мире. Пусть в таком случае у меня будет право выбора.

Несколько послеобеденных часов я провел на смотровых площадках, наблюдая за городом. В Бруклине что-то рвануло, но облако дыма очень быстро рассеялось. По улице пробежала группа людей, но я так и не понял, кто это: охотники или нормальные люди. А вдруг Дейв тоже встретил их и попытался наладить контакт?

Потом я поиграл сам с собой в теннис, отбивая мячик от стены. Вспомнился дом. Интересно, чем там занят отец? В Австралии, правда, ещё раннее утро, но, может, он не спит и вспоминает обо мне, как я сейчас вспоминаю о нем? Раньше мне и в голову не приходило, что я смогу жить без отца, а ведь живу…

Когда я спустился вниз, Анна с Мини над чем-то хохотали. Сразу стало как-то легче, вернулась надежда.

— Я вот говорю Анне, что нам надо поработать над культурной программой, — Мини стала посвящать меня в их «тайны». Анна улыбнулась. Она снова стала сама собой и, вроде бы, забыла про наркотики.

— Пошли в Музей современного искусства, — предложил я.

— Да ну, рисковать своим задом из-за какого-то Ван Гога или Уорхола, — фыркнула Анна.

Я стал складывать домик из карт и с удовольствием подыграл Анне.

— А какой риск? Ты думаешь, тамошние экскурсоводы тоже превратились в охотников?

— Нет, просто как-то не хочется рисковать из-за искусства и всякой прочей белиберды. Лучше уж из-за еды, бензина, крыши над головой.

— А как насчёт домов знаменитостей?

— Ты про что, Мини?

— Ну почему бы не пройтись по домам всяких звезд — актеров, певиц, спортсменов?

— А что, классная идея! — обрадовалась Анна. — А как мы узнаем адреса?

Я отвлекся от карточного домика и повернулся к Анне:

— О да, идея — лучше не бывает! Ты готова рисковать из-за чего угодно, только не из-за искусства?

Она покачала головой:

— Нет, я не стану рисковать ни из-за искусства, ни из-за звезд, ни из-за чего подобного. Мы ведь просто мечтаем, чем заняться на Манхэттене, если уж он в нашем полном распоряжении. Если бы ещё охотники куда-нибудь испарились. Представляешь, сколько времени понадобится, чтобы облазить здесь все пентхаузы?

— Жизни не хватит, и скоро надоест, — сказала Мини.

— Ну, денек можно этому посвятить, — заметил я, пытаясь выставить второй ярус карт.

— Ладно, сменим тему. Какая группа самая великая в истории человечества? — спросила Анна.

— «Мэйдэй», — выпалила Мини.

— Это ещё кто? Какой-то чокнутый тайванский бой-бэнд? — спросил я.

— И ничего не чокнутый.

Я вспомнил, что Мини уже упоминала про эту группу.

— «Радиохед», — предложил я свой вариант.

— Как насчёт «Битлз»? Или они вне рейтинга? — спросила Анна.

— А я говорю, «Радиохед» — величайшая группа всех времен и народов. У них даже состав не менялся со дня основания. Да что тут объяснять. А твой вариант?

— Не знаю…

— Как не знаю, ты же сама спросила? Ну, если не считать всякую попсу, какие группы ты любишь?

— «Мьюз».

— Ты серьезно? Они ж, вроде, ударились в мормонство?

— О, а правда, что у мормонов разрешено многожёнство? Я бы вышла за богатенького мормона, — сказала Мини.

— Чего — чего?

— А что такого? Мне бы не пришлось особо напрягаться — все бы делали другие жены.

Анна повернулась и посмотрела на Мини:

— Ты не хочешь быть единственной женой? А как же самоуважение?

— Да ну, сейчас им вряд ли разрешают заводить по несколько жен. Это раньше так было. Оп! Анна, ты же говорила, что у тебя две матери.

— А как они делят обязанности? — спросила Мини. — Одна из них вместо отца?

— Кому это теперь интересно?

— Нам интересно.

Я подошёл к Анне и хотел взять за руку, но Анна отшатнулась.

— А почему не должно быть интересно? — спросила Мини.

— Наверное, Анна думает, что больше их никогда не увидит.

Мы молчали. Нужно было что-то сказать, но я представить не мог, как убедить Анну в том, что она снова встретится с семьей, поскольку сам в это слабо верил.

— А вдруг Дейв — мормон?

— Мини! Ты собралась замуж за Дейва?

— Да нет… Просто подумала.

— По внешнему виду определила? Я думаю, он католик, — сказал я.

— Ты уверен?

— Нет.

Я вообще ни в чем не уверен, подумал я и смел домик со стола.

— Ну-с, вариантов масса, — сказал я, глядя на большую туристическую карту Нью-Йорка, расстеленную на столе. — По домам звезд мы уже прошвырнулись. Куда дальше пойдём?

— В Музей естественной истории? — предложила Анна.

— Куда-куда?

— А почему нет? Чтобы спрятаться — просто отличное место. — Зря вы так.

Давно у Анны не было такой хитрой искорки в глазах.

— А ещё есть ратуша в Сити-Холл Парке, Резиденция мэра, Штаб-квартира полиции, — стал перечислять я, глядя на карту.

— И Остров Свободы, — добавила Анна.

— И Централь… — начала было Мини и замолчала. — Упс. Ошиблась.

— В любом случае, там было очень открытое место. Нам нужно здание с небольшим количеством входов — выходов, только тогда мы будем в безопасности.

— Интересно, а что бы предложил Дейв? — сказала Анна.

И вдруг раздался голос Дейва:

— Федеральный резервный банк или Нью-Йоркскую фондовую биржу. Это настоящие крепости, защищенные от атак террористов.

Дейв улыбался во все тридцать два зуба. Девчонки радостно подскочили и бросились ему на шею. Меня Дейв хотел было по-дружески толкнуть кулаком в плечо, но в последний момент передумал.

— Что за резервный банк?

— Там хранят золотой запас, — сказал Дейв, снимая куртку и садясь к столу. — Самое крупное золотохранилище в мире.

— Прикольно, — произнес я.

После самостоятельной вылазки в город Дейв казался выше, больше.

— Только зачем нам золото?

— В смысле?

— Джесс, наверное, думает, что наркотики куда больше подойдут для обмена и продажи. Золото и деньги, по его мнению, утратили ценность, — ответила за меня Анна.

— Да нет, но… — я замолчал на полуслове: лучше закрыть эту тему.

Повернулся к Дейву и спросил, кого он встретил на улицах.

— Никого.

— Как это «никого»?

— Так. Никого, — повторил он, разуваясь.

— А что же ты тогда видел?

— Машины. Трупы. Рухнувшее здание.

Он говорил, а у меня, как в кино, прокручивались мои собственные воспоминания о походе в город. Это было кино о смерти и разрушении.

— Снега было не особо много, а вот мусора и мокрого пепла — полно.

— Пепла? — переспросила Мини.

— Ну да, сгорело-то много всего, — стал объяснять Дейв. — Помнишь кадры со взрывами башен — близнецов одиннадцатого сентября? А сколько пыли и грязи было на людях?

— Не особо.

Зато мы с Анной прекрасно поняли, что Дейв имел в виду. В одной из квартир мы даже нашли фотографию башен в клубах пепла, дыма и пыли. Я снова вспомнил про квартиру 59С. И будто наяву представил, как я стреляю в запертую дверь. Картинка вспыхнула у меня в мозгу — но всего на мгновение.

— Так что, какой у нас план? — спросила Анна.

— Давайте обсудим варианты. Мы должны принять решение вместе, — сказал я.

— Мы уходим отсюда?

Анна посмотрела на Дейва, но мне вдруг стало ясно, что ответить должен я.

— Да, мы уходим.

Дейв кивнул.

— Завтра?

Я отрицательно покачал головой. Послезавтра. Нам нужно собраться, все подготовить, отдохнуть. По очереди посмотрел на каждого из ребят.

— Мы уходим послезавтра.

 

Глава 17

Вечером Дейв рассказывал, как провел в городе эти полтора дня. Рассказ получался скучный и монотонный, так что через какое-то время я ушёл на крышу подышать воздухом. Что-то внутри мне подсказывало, что он просто сидел все это время где-то на лестнице и даже не высовывался наружу. Его рюкзак не стал меньше, не испачкался: будто он ничего не ел и ничего не доставал оттуда. Где были доказательства виденного? А если он врет нам, как ему вообще доверять? Не предаст ли он в самый важный момент?

Я смотрел на ночной город, а в голове один за другим вспыхивали вопросы. Если уж я сомневаюсь в Дейве, то насколько остальные доверяют мне? Готовы ли они остаться со мной до конца? С самого начала Дейв был неофициальным вожаком нашей группы, но после выстрела в охотника все переменилось. Все больше и больше я чувствовал свою ответственность за друзей. Впервые я начал понимать, почему мама бросила нас с отцом: возможно, ей оказалось не по силам нести бремя ответственности за нас, не хватило уверенности в себе. Я устал постоянно сомневаться. Пора было принимать решение.

В абсолютной темноте на крыше небоскреба возникало странное чувство. Я выбрасывал сверху мусор и не мог избавиться от чувства, что одного за другим я сбрасываю с крыши своих друзей. Мешок за мешком падал в разинутую темную пасть разрушенного катка, а мне казалось, что сама Мать-Земля поглощает то, что не осилил человек. И что в один прекрасный день из этого мусора вырастет густой могучий лес, и белый медведь будет бродить по нему, как самый настоящий царь природы, а вокруг будут играть медвежата. Как же хотелось увидеть новую жизнь на месте разрушенного города, увидеть ту обновленную Землю, про которую мы говорили!

Я поднял последний мешок, но как-то неловко и чуть не упал с крыши вместе с ним, еле-еле поймав равновесие на самом краю. От страха мне стало нехорошо, я сел, свесив ноги с крыши и вцепившись в ледяные перила ограждения. Интересно, что будет, если спрыгнуть? Что почувствуешь? Будет страшно? Сейчас страха высоты я не испытывал, потому что все равно не видел ничего дальше носков ботинок. Я чуть наклонился вперёд — в лицо ударил ночной ветер. Интересно, я смогу парить, будто летающий змей? Интересно, а у ветра хватит силы унести меня? А может, просто отпустить руки, слегка оттолкнуться и броситься в пропасть…

Я попытался засмеяться, но получился странный звук, больше похожий на всхлип. Неужели у меня хватит смелости на такое? Что же должно случиться для этого? Должны уйти мои друзья? Должна кончиться вода? Должно произойти то, с чем я не смогу жить? Я вспомнил убитого Дейвом охотника, вспомнил паренька возле реки, закрытую дверь в квартире 59С… Пора было уходить. Не важно, останутся друзья со мной или нет, пора было уходить — не только из небоскреба, из города…

Я вытер слёзы. Внутри прозвучало: «Не смей!», но я поднялся и заревел в голос — от обиды на мир, на тех, кто все это устроил. Я плакал, и мне становилось легче, жизнь возвращалась, и…

Свет!

Луч света с соседнего здания полоснул меня по глазам и исчез. Я стоял на высоте в семьдесят этажей, так что о природном источнике света и речи быть не могло. Я смотрел во все глаза, но больше ничего не замечал. Наверное, просто показалось: такая короткая, незаметная вспышка… Тоненький лучик, прорезавший темноту ночи, безлунной ночи. Я хотел было развернуться и уйти, как…

Боковым зрением я снова заметил свет: дрожащий луч от фонарика, пропавший так же быстро, как и в первый раз. Но теперь я был уверен: мне не показалось. Этот лучик говорил, что где-то есть жизнь. А свидетельством чего ещё мог быть свет в абсолютно темном здании в это время и в этом городе? Я оглянулся: точно, Дейв решил меня разыграть. Но нет, на крыше никого не было — только я один.

Перепрыгивая через две ступеньки, я спустился на шестьдесят седьмой этаж и подбежал к окну, напротив которого видел свет. Схватил бинокль и стал ждать. Мне было не по себе, нашла какая-то необъяснимая тоска. Я ждал и ждал… А вдруг там есть кто-то такой же, как я…

Я осматривал окно за окном в здании напротив. Может, бросить все и бежать рассказать остальным? А если я уйду, и свет появится снова? Я вспомнил фильм Хичкока, в котором парню на инвалидной коляске показалось, что он видел убийство в одной из квартир. День за днем он сидел возле окна и смотрел, и видел в темноте убийцу, который следит за ним самим. А вдруг это охотник хочет выманить нас? Да нет, это точно другой выживший!

Несколько часов я провел с биноклем, всматриваясь в темноту, и, наверное, заснул, потому что проснулся от холода, от того, что все тело затекло.

Рядом сидела Анна. Может, это она разбудила меня. Было немного за полночь. В окне отражалось лицо Анны — нечетко, размыто, будто лицо призрака. Света нигде не было — только темнота. Анна не спрашивала, что со мной, не спрашивала, что я здесь делал, а мне и не хотелось ничего рассказывать. Мы просто молча сидели рядом, но мне казалось, что я могу читать её мысли.

— Нам действительно нужно уходить? — наконец спросила она.

Я не знал, что ответить. Я пока не решил даже для себя, не знал, как поступить.

— Когда мы уйдём, все станет по-другому.

— Я знаю.

— Возможно, нам придется расстаться.

— Я знаю.

— Разделиться.

— Я знаю.

— Разойтись в разные стороны.

— Я знаю.

— В этот раз — навсегда.

У меня по щеке скатилась слеза. Я понимал, что Анна имеет в виду. Она заслужила полное право уйти и быть свободной, жить своей собственной жизнью, найти своего мистера Дарси или кто ей там больше по душе. А может, её место рядом с Дейвом, может, они больше подходят друг другу. У них было что-то общее, а я был чужаком… И уже во второй раз за эту ночь я понял, что пора решаться…

— Я понимаю, что нам, возможно, придется разделиться, если мы уйдём отсюда. Но знаешь, если мы останемся, однажды наши дороги все равно разойдутся. Я проснусь, а тебя не будет, — сказал я.

— Ты поймешь меня? — тихо спросила она.

Я промолчал. Просто смотрел на её красивое отражение в окне и не думал больше ни о чем.

Встал, протянул Анне руку.

— Пойдём. Завтра — наш последний день и нужно провести его с пользой. Для начала, хотя бы выспаться.

 

Глава 18

До ухода нужно было многое успеть. Во-первых, я хотел попрощаться с некоторыми уголками приютившего нас небоскреба, а во-вторых, я должен был пересилить страх и вернуться в квартиру 59С. Да, я буду скучать по нашему дому, но лишь по некоторым его уголкам. Пора было вставать и приниматься за дело, но так хотелось просто лежать, спать и ждать, пока нас найдут, пока все само собой вернётся на круги своя.

Завтрак стоял на столе. Я присел на матрас к Мини и тихонько позвал её по имени, чтобы разбудить. Ели мы молча. В большой походный рюкзак я уложил смену одежды и запас еды на неделю, засунул в боковые карманы два фонарика — наш старый добрый динамо-фонарик и мощный надёжный «Мэглайт», аккумуляторы, два айпода, зубную щетку, пасту и мыло, небольшую аптечку, десяток зажигалок и коробков спичек, патроны в пластмассовой коробочке. Пистолет положил на стол: засуну его в карман перед уходом. Предварительно я достал магазин и высыпал на ладонь патроны, а потом один за другим вставил их обратно. Куртку и самые удобные вещи я повесил на спинку стула. Легкое, но довольно теплое одеяло свернул и пристегнул к верху рюкзака. Я был готов.

На одном из столиков в ресторане мы свалили в кучу солнцезащитные очки, найденные в квартирах. Я примерил несколько штук и выбрал одни. Потом прошелся по другим «тематическим» столикам: с шапками, с верхней одеждой, с одеялами, с аккумуляторами, с изолентой, с оружием. Глядя на последний стол, я помянул Дейва недобрым словом, но все же взял оттуда дробовик и самурайский меч.

— А если мы встретим других людей? Ну, нормальных людей, как мы? — спросила Мини.

— Узнаем, что знают они. Может, где-то есть лагерь, — ответил я.

— Мы должны быть осторожны. Я думаю, лучше избегать встреч с людьми, — сказала Анна.

— Ты имеешь в виду охотников?

— Охотников — само собой. Но мы же понятия не имеем, что творится вокруг. Мы ничего не знаем о выживших, не знаем, что они за люди.

Я думал об этом. Свет фонарика вчера ночью говорил о том, что в здании напротив могут быть выжившие, вернее, они там точно есть, просто мы их не видим. Интересно, кто они? Что из себя представляют? Выжидать больше нет смысла — пора действовать.

— Ты права, Анна. Осторожность не помешает. Наверное, нужно придумать несколько кодов, шифров…

— Например?

Все трое сидели за столом и смотрели на меня так, будто я знаю ответы на все вопросы. Лучше бы они помогли мне сложить вещи.

— Для начала, назначить ключевые места. Пока у нас их два — этот небоскреб и лодочная пристань. Пусть будут Пункт А и Пункт Б. Если вдруг мы попадем в ловушку или вынуждены будем разойтись, можно просто крикнуть: «Встретимся в Пункте Б!».

— А названия поинтереснее придумать нельзя? — спросила Анна.

— Твои предложения?

— Например, по именам дорогих нам людей.

— То есть, наш небоскреб будет «мистером Дарси», а пристань — «Джейн Остин»?

Анна пожала плечами:

— А почему нет?

— Ладно, тогда этот небоскреб — мистер Дарси…

— Ну уж нет! — перебил меня Дейв.

Через двадцать минут каждый из нас подготовил листочки с вариантами названий, и мы сложили их в большую вазу. В итоге для нашего небоскреба мы вытащили название «Дом» и единогласно приняли его. А вот для пристани мы с удивлением вытащили название «Опра», но в авторстве никто не сознавался, идентифицировать любителя Опры Уинфри по почерку тоже не получилось. Хотя я подозревал Дейва.

— Итак, завтра мы отправляемся к лодочной пристани…

— К Опре, — поправил меня Дейв.

— Ну да, к Опре. Дейв, ты сказал, там есть машины вдоль…

— Сколько угодно.

— И они все заводятся, и мы можем выбрать…

— Именно так.

— Отлично. Тогда мы можем поехать на север по Восьмой авеню, которая на пересечении с Пятьдесят девятой улицей переходит в Централ-Парк-Вест, а потом выехать на Семьдесят девятую улицу на западе?

Дейв кивнул.

— Отлично, — сказал я.

Я посмотрел на карту: выбранный нами путь был далеко не самым коротким, но, по словам Дейва, небоскреб компании «Тайм Уорнер» на площади Коламбус-серкл рухнул и перегородил проезд.

— И что дальше? Мы найдём яхту или катер и поплывем в Австралию? — съязвила Анна.

Мини засмеялась.

— В Бостон, — ответил Дейв. — Мы будем идти вдоль берега. Может на Лонг-Айленде или ещё где-нибудь встретим других выживших.

— О, Дейв, спасибо! Чуть не забыл бинокль!

В боковой карман, где уже лежал пистолет, я засунул маленький, но мощный бинокль.

— Итак, мы спустимся по Гудзону, обогнем Лонг-Айленд с юга и…

— А если на пристани будут охотники? — спросила Мини.

— Мини, нужно говорить «Опра»!

— О, черт, забыла!

Она встала, почесала голову и, глядя на меня, спросила:

— Джесс, но если там будут охотники, что тогда? Нам ведь и здесь неплохо, да?

— Мини, там было пусто вчера, — вмешался Дейв.

— Это было вчера!

Мини почти перешла на крик, хотя раньше всегда говорила тихо и спокойно. Её доводы звучали вполне здраво:

— А если там охотники, что мы тогда будем делать? Пойдём в Пункт В, в Пункт Г, в Пункт Д? Вдруг мы уйдём отсюда, а окажется, что идти некуда? Нам нужно ещё одно укрытие, вроде этого. Какой-нибудь дом, здание повыше, чтобы спрятаться от этих. Ну как вы не понимаете!

Я кивнул и вытащил из вазы ещё один свернутый трубочкой листочек. «Первомай». Я показал его Мини, и она рассмеялась, хоть и была на взводе ещё секунду назад.

— Итак, — сказал я, глядя на карту, — выбираем Пункт С под кодовым названием «Первомай». Это должно быть безопасное место. Какое, по-вашему, место — самое безопасное в Нью-Йорке?

— На Манхэттене?

— Да, Дейв.

— Небоскреб «Башня Трампа».

— Серьезно?

— А что?

— Ну, просто ещё вчера ты называл Фондовую биржу и здание Федерального резерва.

— Они все надежные и безопасные.

На карте я обвёл кружками все три места.

— Как насчёт здания компании «Вулворф»? — спросил я, вспомнив, что видел этот большой небоскреб старой постройки недалеко от Ратуши во второй день нашего пребывания в Нью-Йорке. Он выглядел очень надежным, построенным, как говорится, «на века».

— Далековато…

— Зато оттуда открывается отличный вид, и оно расположено в Нижнем Манхэттене.

— Ну да, неплохой вариант, — сказал Дейв. — Не хуже, чем здесь.

— Пятьдесят семь этажей, — прочитал я по карте.

— Концертная площадка Мэдисон-Сквер-Гарден?

— Слишком открытое место со слишком большим количеством входов и выходов, — объяснил я.

— Универмаг «Барниз». Круглосуточный шоппинг! Просто мечта!

— Да уж, Анна! Просто мечта! — сказали мы с Дейвом в один голос и закатили глаза.

Ещё минут десять мы выбирали варианты, но в итоге остановились на здании штаб-квартиры ООН. Оно-то и стало Пунктом В под кодовым названием «Первомай». Правда, до него было довольно далеко, и находилось оно в противоположной стороне от Лодочной пристани, но мы решили, что нам нужен «запасной аэродром» именно такого типа.

Я обвёл взглядом «Комнату радуги», ставшую нашим домом: я наверняка буду скучать по этому месту. Посмотрел на наши уютные «гнезда»: каждое отражало характер хозяина. Мы неплохо проводили здесь время, но уходить все равно придется, так лучше сделать это, когда нам удобно и когда есть время на сборы.

Дейв перекладывал собранный им арсенал. Интересно, в Нью-Йорке действовали хоть какие-то ограничения на ношение и хранение оружия? Чуть ли не в каждой квартире и в большинстве офисов были тайники с огнестрельным оружием. За последние несколько дней я научился отлично обращаться со своим «Глоком»: заряжал, стрелял, взводил затвор практически с закрытыми глазами. Мы нашли несколько руководств пользователя к огнестрельному оружию — по словам Дейва, он изучил их от корки до корки. Правда, когда я сам стал читать одно из них, заметил, что написанное там сильно отличается от точки зрения Дейва.

Глядя на меня, ребята тоже стали складывать вещи. Они подошли к этому вопросу не менее тщательно, чем я. Одежда, еда, вода, горючее, спички и зажигалки, аптечка, деньги — как минимум, по десять пачек сотенных долларовых купюр и по тысяче евро на каждого. Если путешествие вдоль побережья окажется удачным, если нас спасут — мы будем во всеоружии.

Вдруг Мини, пораженная собственной догадкой, сказала:

— А вы не думаете, что дождь мог его смыть — вирус, я имею в виду?

— Вполне мог, — ответил я. — Или вирус мог погибнуть от холода. Но пока мы точно не знаем, лучше ничего не есть и не пить на улице — вдруг пища или вода окажутся зараженными. Осторожность не помешает.

— А как же быть?

— Ну не знаю. Может, мыть еду водой из бутылок?

— А зачем нам вообще нужно что-то брать с улицы? У нас здесь запасы еды на несколько месяцев, а то и лет. Всегда можно вернуться сюда и взять ещё, — сказала Анна, сидевшая на краешке матраса.

Повисла неловкая пауза. Интересно, Дейв и Мини подумали о том же? Мы не собираемся возвращаться сюда.

— Пойду последний раз осмотрю квартиры, хотя бы до пятьдесят девятого этажа. Может, мы пропустили что-то нужное, — сказал я.

— А пистолет зачем? — спросил Дейв.

Я остановился и посмотрел на увесистый пистолет в своей правой руке, а потом, не считая нужным давать объяснения, просто повернулся и вышел из ресторана.

На шестьдесят втором этаже находилась квартира некоего Стюарта Хоппера: я прочитал имя хозяина в счетах на кухонном столе. В последние дни я частенько сюда захаживал, пил сок из холодильника и читал «Эсквайр» и «Нэшнал Географик», лежа на кожаном диване.

Я зашел в квартиру, пересек кухню, почти целиком сделанную из нержавейки, и подошёл к аквариуму. Сменил там часть воды: слил немного старой и долил свежей из бутылок. Когда рыбы успокоились, я насыпал им корма — сразу двойную порцию. В общем-то, только так я и мог попрощаться с местом своего обитания, лишний пафос был ни к чему. Из квартиры Стюарта Хоппера я сразу пошел вниз.

Сам не знаю почему, но дверь в квартиру 59С я решился открыть не сразу: постоял, подождал. Пистолет так и оставался у меня в правой руке, но сил взвести затвор не было. Я готов был развернуться и уйти, поддаться страху — глупому, липкому, необъяснимому страху, который не давал пошевелиться. По лбу градом тек пот. И я решился — пинком распахнул дверь в квартиру, стараясь смотреть только на то место, где раньше был замок. Я был почти уверен, что за дверью в коридоре стоит и ждёт меня пожилой хозяин квартиры.

Но ничего необычного не произошло — ровно до тех пор, пока я не переступил порог: тут случилось страшное дежа вю. Я уже был в этой квартире, точно был. Я видел эту комнату и ходил по этим половицам, видел чучела животных, знал планировку.

Я зашел в кабинет и посмотрел на стол, обитый зеленой кожей. В старинной машинке торчал лист бумаги:

Все мы — писатели.

Мы пишем всегда и везде.

Это моя история.

У меня нет ничего.

У меня есть все.

Я — совсем один.

Именно эта квартира преследовала меня в ночных кошмарах. Именно про неё рассказывал Дейв и предупреждал, что туда не стоит ходить. Глядя на изображения в рамках на стенах, я провел кончиком пальца по столешнице. В рамках были вырезки из старых газет, фото давно сошедших со сцены политиков, морские пейзажи.

Палец собрал толстый слой пыли. Печатной машинкой пользовались совсем недавно: на некоторых клавишах пыли не было. Я вспомнил, как в тот день повернулся и пошел в следующую комнату.

Теперь я стоял перед дверью, которая ещё пару дней назад была заперта изнутри. Она все так же была закрыта, только ручка выбита выстрелом. Я потянулся к двери…

— Не надо.

У меня за спиной стоял Дейв.

— Почему?

— Потому что ты не хочешь заходить туда.

— Я хочу знать, что там.

— Ты и так знаешь.

— Не знаю.

— Знаешь, Джесс. Лучше уйти.

Я внимательно посмотрел на Дейва.

— Что я знаю? Что там, Дейв?

— Ничего такого, на что стоит смотреть опять. Пойдём.

— Я хочу зайти.

— Не надо.

— Мне нужно знать.

— А мне — забыть.

— А ты помнишь, что там?

— Помню и не могу забыть. А ты помнишь тоннель, Джесс? Лучше не входи туда. Пойдём назад.

Я повернулся к Дейву, но тот уже удалялся по коридору. Я вновь посмотрел на дверь, скрывавшую столько тайн, и понял, что Дейв прав. Лучше не открывать её. И я пошел по коридору за Дейвом, за своим другом. Хотелось верить, что мы уйдём, а все страшные воспоминания останутся за запертыми дверьми.

 

Глава 19

Когда же прибудет помощь?

Эти слова написал кто-то из нас жирным черным маркером на одном из окон ресторана через несколько дней после катастрофы. Тогда мы надеялись вот-вот увидеть в небе самолет или вертолёт со спасателями. Я смотрел на надпись, а за чёрными буквами плыли с востока мрачные тучи. Хотелось верить, что семья Дейва погибла быстро, без боли и страха, сразу же, как только посыпались бомбы.

Дейв верил, что родителям удалось спастись, и старался всеми способами ускорить наш уход из небоскреба. Уходить было страшно, но в то же время неизведанное манило нас. Утром Дейв организовал урок стрельбы: мы поднялись на крышу и перевели пару сотен патронов для «Глока». Я попробовал было выстрелить из дробовика, но отдачей мне чуть не выбило плечо. Тренировка пошла на пользу: мы почувствовали себя подготовленными к предстоящему дню. Прицелился, выстрелил, перезарядил. Прицелился, выстрелил, перезарядил. Я довел эти действия до автоматизма. Прицелился, выстрелил, перезарядил.

Когда мы спускались с крыши, я не сводил глаз с Анны. Хотелось быть с ней рядом, но я знал, что мы никогда не будем так близки, как мне хочется. Мое сердце было разбито, а её — нет, но она не была в этом виновата.

— Оружие не защитит нас, — сказала Анна, не обращаясь ни к кому конкретно, когда мы вернулись в ресторан. Она все ещё не могла успокоиться после стрельбы.

— Если охотников будет много, всех не перестреляешь. Пистолет пригодится только в одном случае: он может избавить владельца от страшной смерти, — продолжала Анна.

Я отложил «Глок» и взял книжку с комиксами. Интересно, почему Анна это сказала? Кому предназначались её слова? Мне? Может, прочитала какую-нибудь серьезную книгу, и теперь ей в голову лезут мрачные мысли? Как-то мне не хотелось избавлять самого себя от страшной смерти. А может, мне было нужно, чтобы она отговорила меня от последнего шага, на который я уже почти решился?

— Я уверен, мы точно найдём нормальных людей, когда поплывем по Гудзону. Как только мы уйдём отсюда, мы встретим других спасшихся, — сказал Дейв.

— А что, может, решимся пересечь Атлантику? — сказала Анна довольно весело.

— То есть, ты собралась домой? Думаешь, на лодке можно доплыть до Англии?

Она никак не отреагировала на моё ехидство.

— Ты тоже читал эту книгу?

Я подумал, что ответить.

— Ну, читал, — почти соврал я. Книгу мне в детстве читал отец, в ней рассказывалось о подростке, который провел несколько месяцев на спасательной шлюпке вместе с бенгальским тигром, после того, как его родители погибли в кораблекрушении.

— Слушайте, а ведь в тот день в Нью-Йорк должен был приехать президент, да? — спросила Мини.

— Ну и что? — сказал Дейв.

— Просто интересно, а он тоже… того?

— Сомневаюсь.

— А остальные члены правительства?

— А что остальные?

— Ну, обычно на такой случай для всяких шишек предусмотрен бункер или специальный самолет, — сказала Мини.

— А ты откуда знаешь?

Дейв не дал Мини ответить на вопрос Анны:

— Из компьютерных игр, книг, фильмов…

— Они отлично готовят к концу света, — добавил я.

— Да уж.

— А если даже правительство живо и здорово? Ну, сидят себе всякие министры и генералы в какой-нибудь скале с запасом еды на сто лет. А нам-то с этого что? У нас от этого лампочки не загорятся, когда в генераторе кончится топливо, — сказал я.

— В машинах на улице полно топлива.

Я прекрасно понимал, к чему ведёт Анна.

— Анна, мне надоело тягать канистры на эту верхотуру. Если ты не хочешь уходить, то…

— То можно найти где-нибудь в городе двухэтажный дом и жить там. Мы все равно знаем Нью-Йорк гораздо лучше, чем Бостон или любое другое место, куда мы можем доплыть. Почему не обосноваться в одном из таких уютных кирпичных домов, как те, что показывают в «Сексе в большом городе»?

— Ты просто выбираешь самый легкий путь, — сказал Дейв.

— Почему?

— Да потому, что пора убираться с этого долбанного острова.

— И рисковать при этом?

— Нужно узнать, что творится за его пределами, или ты собралась сидеть тут до скончания веков? Мы должны выбраться отсюда и посмотреть, что творится в мире.

— Дейв прав, — сказал я. — Мы отправимся к ло…

— К Опре, — поправил меня Дейв.

Я вздохнул.

— Завтра мы отправимся к Опре. А вообще, ну как верить в то, что правительство в порядке, армия в порядке, остальная Америка в порядке, если за столько времени здесь никто не объявился? В конце концов, мы же не в зоне отчуждения?

— Новому Орлеану тоже пришлось ждать помощи.

— Но здесь все по-другому, Дейв! Прошло столько времени, а до сих пор — тишина.

— Отец говорит, что власти способны только на две вещи: выкачивать деньги и убивать людей, — сказал Дейв.

— Почему нас никто не предупредил? Не эвакуировал?

— Проглядели.

— Отличный ответ, Дейв!

— Я уверена, они знали про атаку, — вмешалась Мини. — Самая крутая и богатая страна в мире, самые крутые военные — и что, никто ничего не знал?

— Мини, тебе снова мерещится ЦРУ? — спросил я с улыбкой. Остальные тоже заулыбались.

— А если охотника укусит комар, а потом укусит кого-нибудь из нас — мы заразимся?

— Мини! Ну и фантазия у тебя! — сказал я, но все равно стало не по себе. — Задашь эти вопросы чиновникам, когда они начнут вылезать из своих бункеров.

Мы замолчали, думая каждый о своем. Интересно, останемся ли мы друзьями и завтра? Как там моя семья? Все же до Австралии отсюда далеко: может, с ними все в порядке? А вдруг «авторам» всего этого кошмара Австралия тоже показалась удачным полигоном? Я представил, как отца с мачехой выгнали из дому, и они скитаются по улицам, а в нашей столовой обедают захватчики. А потом мне пришла в голову странная мысль: мы ведь тоже рыскаем по чужим квартирам, едим чужую еду, носим чужую одежду — так чем мы лучше?

За обедом все разговоры снова вертелись вокруг нашего ухода, но мы больше ничего не планировали, просто болтали: так было легче принять это решение. Где-то глубоко в душе я понимал, что готова даже Анна: хоть она и говорит, что мы можем жить здесь месяцами, все же понимает, что чем меньше у нас еды и воды, тем опаснее наше положение — ведь рано или поздно придется спускаться все ниже и ниже.

Друг за другом мы встали из-за стола. Дейв пошел возиться с оружием, девчонки сели играть в «Монополию», а я улегся с книгой, про которую упомянула Анна, — «Жизнь Пи». Отец читал мне её лет в восемь или в девять, и это была последняя наша с ним книга; да и вообще, с тех пор мне никто не читал вслух. К сороковой странице мне страшно захотелось услышать голос отца, захотелось, чтобы мама спела мне колыбельную.

Наверное, я не сумел скрыть своего состояния, потому что Анна и Мини спрятали игру, легли на матрасы и попросили меня почитать вслух.

Я посмотрел на них, потом на Дейва, который тоже отложил книгу «Современные карательные операции и борьба с повстанческим движением на Ближнем и Среднем Востоке» и кивнул.

Дейв налил себе колы и устроился на лежаке у восточного окна.

— Итак, главный герой — подросток по имени Пи, остался один в океане.

— Сколько ему лет? — спросил Дейв.

— Шестнадцать.

— Ух ты, как нам, — сказала Мини.

— Да, как нам, только он индиец, из Индии — не индеец. У родителей был свой зоопарк, но они его продали, чтобы переехать в Канаду. Они взяли некоторых животных и сели на корабль, но он по пути затонул. Спастись удалось только Пи.

— И больше никому?

— Ещё животным. На шлюпке вместе с ним оказались зебра, гиена, орангутанг и бенгальский тигр по кличке Ричард Паркер.

— А как зовут мартышку?

— Мини, мартышки и орангутанги — совсем разные обезьяны, — вмешалась Анна.

— А по-моему, особой разницы нет: обезьяна она и есть обезьяна, — сказала Мини.

— Википедия вам в помощь, — пошутил Дейв, и мы засмеялись.

— Самку орангутанга зовут Апельсинка.

Я прочитал вслух пятьдесят страниц, а когда отложил книгу, все спали. Я выключил небольшой светильник, работавший от аккумулятора, и повернулся на другой бок.

Дома, если не хотелось спать, я мысленно прокручивал всякие важные и не очень события из своей жизни и думал, что хотелось бы изменить. Вспоминал, как я опозорился перед одноклассниками, или как на дне рождения у своего пятилетнего друга так смеялся, что намочил штаны. Вспоминал, как на отцовской машине врезался в забор, как украл в супермаркете пенал, как бросался сырыми яйцами в соседский дом, а меня поймали. Только сейчас моё отношение к этим событиям изменилось: каждое из них стало мне дорого.

Я стал вспоминать, как мы пришли в этот небоскреб, что мы здесь делали день за днем…

…и вдруг понял, что я — часть всего случившегося, что я тоже — на войне. Понял, что я убийца и вор. Я брал чужое и убивал — и почти не чувствовал своей вины.

— Спокойной ночи, — прошептала в темноте Мини.

— Спокойной ночи.

 

Глава 20

Утром все сели завтракать, а я все лежал и лежал, потому что никак не мог отойти от ночных кошмаров. Я с головой укрылся одеялами, свернулся калачиком и пытался забыть свои сны. Через щель в одеяле я видел, что Дейв готов к выходу — даже пистолет зарядил.

— Газ кончился, — сказала Анна. — Может, вскипятим от генератора электрочайник?

— В генераторе тоже пусто, — ответил Дейв.

— Слушай, а почему американцы называют бензин газолином? Ну, вот газ вы называете газом, а бензин — газолином?

Ещё некоторое время Анна с Дейвом переругивались. Дейв обвинял Анну в ненависти к американской культуре. Закончился спор тем, что Дейв выдал:

— И вообще, можешь больше не переживать по поводу Америки! — и замолчал.

Вылезать из постели не хотелось.

— Ну, так какие у нас планы? — не выдержала через час Анна. — Мы уходим сегодня или нет?

Мини не было слышно — наверное, ещё спит. Я посмотрел на двери в кухню, и впервые мне захотелось, чтобы оттуда появился кто-нибудь, кроме этих троих. Пусть даже охотник, да кто угодно, лишь бы…

— Ты уходишь с нами или остаёшься? — спросила Анна, присев ко мне на кровать.

Я не ответил, делая вид, что сплю, хотя прекрасно понимал, что Анна в мои хитрости не верит. Я устал, я не знал, как дальше быть, и меньше всего мне хотелось принимать сегодня важные решения.

— Не веди себя как эгоист!

У меня горело лицо, дико болело горло. Неужели я схватил ангину? Я вдруг покрылся потом, сердце заколотилось, веки будто отекли. Ну почему спасатели не могут найти меня сами? Почему нельзя остаться здесь ещё на пару дней?

— Мы все спланировали, подготовились, а ты начинаешь валять дурака! Между прочим, это была твоя идея.

Анна поднялась и ушла в кухню. В тот день я так и не встал с постели. Ребята что-то там обсуждали, складывали и перекладывали вещи, время от времени кто-нибудь подходил ко мне, убеждал подняться, но я не слушал их. Да пусть бы шли без меня! Я прекрасно обойдусь без них! Да, я отлично обойдусь без них!

Я поднялся, только когда стемнело, завернулся в одеяло. Ребят нигде не было, но по сумкам я понял, что они не ушли. Взяв из бара банку «Спрайта», я прямо в одеяле пошел на смотровую. Никого не хотелось видеть. Пусть я эгоист — мне все равно. Горло страшно болело — наверное, у меня и вправду ангина. А может, просто сдали нервы. Я посмотрел на запад, на юг и уселся на пол: пил «Спрайт», смотрел и ждал. Казалось, я могу просидеть так бесконечно долго. Может, я тоже становлюсь охотником.

На черном ночном небе ярко сияли звезды. Я вспомнил, как в школе ходил в походы, как жаркими летними ночами спал на улице в спальнике и считал падающие звезды. Чем чернее было небо, тем больше падало звезд. Оказалось, Нью-Йорк — самый темный город в мире. Когда-то он весь светился огнями, неоном и бурлил жизнью даже ночью, а теперь повсюду простиралась темнота. Мир будто перевернулся с ног на голову, и чёрное небо стало землёй, а расцвеченная огнями земля — небом.

А потом я увидел, как на западе, где-то за Гудзоном, где раскинулся штат Нью-Джерси, вспыхнули огнями несколько зданий. Там был свет!

Электрический свет! Самое прекрасное творение человеческого разума! Я не рыдал так искренне и без стеснения с тех пор, как ушла мама.

Электрический свет! Чудесный, яркий, он там, где люди!

Я был готов уходить.

 

Глава 21

— Нас ждёт Нью-Джерси! Ура! — завопил Дейв.

Мы проработали маршрут, обсудили все детали и были готовы к старту.

— На катере мы пересечем Гудзон, а оттуда до района, где горит свет, всего пара кварталов. Представляете, мы придём туда, а там все в порядке? — сказал я.

И все в курсе, что случилось.

И все в курсе, что делать дальше.

И у них есть самолеты.

Со смехом, просто потому, что не могли не смеяться от радости, мы уминали одну за другой шоколадки с «шоколадного» столика. Мы решили уходить с первыми лучами солнца, чтобы добраться до Нью-Джерси к полудню. Я отлично себя чувствовал и не испытывал ни малейших угрызений совести из-за того, что задержал отход своей болезнью. Ребята стали считать меня первооткрывателем — Куком, Колумбом, Поло, но моё открытие было куда важнее: я не просто увидел новую землю, я нашёл новую жизнь! И, слава богу, эта жизнь состояла не только из меня, не только из нас четверых!

Мы болтали без умолку, от возбуждения перескакивали с темы на тему.

— А не порулить ли мне пожарной машиной? — вдруг ляпнула Мини: по-моему, она была слегка пьяна.

— В какой-то передаче по «MTV» показывали одного рэпера известного, — стал рассказывать Дейв. — Ну, и у него был огромный гараж. Я-то думал, там будут стоять всякие «феррари» и «порши», а там были одни пожарные машины, представляете? А что, мог себе человек позволить.

— Фу, ну мерзость! В мире дети голодают, а тут такое! И вообще, ненавижу этот канал, — сказала Анна.

— Да, ладно, что там ненавидеть. Это слишком серьезное слово, — сказал я.

— А что, ты прямо всех любишь? Я-то думала, что австралийцы ненавидят нас, англичашек.

Я с удивлением посмотрел на Анну. Если она решила, что я её ненавижу, то как же она ошибается!

— Чего нам вас ненавидеть? У нас даже королева общая. А вот Дейв, да, он вполне может вас ненавидеть. Это ведь его народ воевал с вами за независимость.

— Жестко, но правильно! — среагировал Дейв. — Было такое. И мы надерем задницу любому, кто снова попробует провернуть нечто подобное.

— Что именно? Колонизировать вас?

— Да что угодно. Вы же видели, почти в каждом офисе, в каждой квартире есть оружие. И пусть только чужаки попробуют высадиться на нашей земле — три миллиарда вооруженных американцев будут драться до последнего.

— А представляете, если Штаты в свое время не купили бы Луизиану? — вдруг пришло мне в голову. — Наполеон бы отсиделся, перевооружил армию и разгромил бы Британию в пух и прах.

— Вот видишь, всё-таки вы нас ненавидите, — сказала Анна, глядя в окно.

— Да ладно тебе. Кстати, вполне возможно, что проблема голодающих детей в мире уже снята.

— Или наоборот, стоит ещё острее…

— Все может быть, — сказал я и посмотрел на свет в окнах Нью-Джерси. — Зато может не быть проблемы глобального потепления.

Мы молчали. Каждый думал о том, что готовит нам будущее и как в нем дальше жить. Хотелось верить, что скоро рядом будут люди, знающие больше нас, понимающие, что происходит. Я вырос вместе с интернетом, я привык находить там ответы на все вопросы и моментально узнавать новости. Темнота, информационный вакуум, в котором мы прожили последние десять дней, казались какими-то нереальными. Нам стало не так важно, кто и зачем это устроил, гораздо важнее было знать, что делать дальше, как бороться с последствиями. Совсем скоро мы будем в Нью-Джерси, встретимся с настоящими живыми людьми, узнаем, к чему готовиться в будущем.

Ребята задумчиво сидели за столом. Что бы ни готовил нам завтрашний день, что бы мы ни встретили на пути — мои друзья навсегда останутся частью моей жизни, и я всегда буду благодарен им. Мы стали неплохой командой, только вот интересно, смогли бы мы так подружиться в обычной жизни? Вряд ли я узнаю ответ на этот вопрос…

 

Глава 22

В эту ночь мы не спали. До трех часов я ещё старался заснуть, но и минуты не мог пролежать с закрытыми глазами: боялся, что свет в Нью-Джерси погаснет. Но он горел. Наконец, в пять утра мы решили выдвигаться. Я окинул прощальным взглядом место, ставшее на десять дней нашим домом, и вышел последним. Вниз я шёл впереди, освещая ступеньки двумя фонариками. Ещё в темноте мы спустились в вестибюль и вышли на Рокфеллер-Плаза.

На Сорок седьмой улице ничего не изменилось: пожарные и полицейские машины стояли ровно на тех же местах. Было холодно и пришлось надеть куртку. Мы решили пересидеть в кабине одной из пожарок до рассвета, а не добираться до Восьмой авеню только при ненадежном свете фонарика. Аккумулятор в машине сел, так что печка не включалась: мы пытались согреть руки дыханием и жались друг к другу.

При первых лучах солнца мы вылезли наружу. Я достал из кармана маленькую карту и ещё раз проверил маршрут. Мы прошли пару кварталов на запад и оказались прямо на Восьмой авеню. Несколько раз я спрашивал у Дейва, какие из машин на нашем пути заводятся, но он только пожимал плечами и говорил, что не помнит. Это разозлило меня, ведь он ходил по этому маршруту, и я просил его поднимать дворники на рабочих машинах, а теперь нам приходилось терять время, пытаясь завести хоть что-нибудь. Кстати, за три квартала нам так и не повезло. Одни машины были закрыты, в других не было ключей, в третьих сел аккумулятор, а в четвертых были мертвецы.

Я попытался завести джип — безуспешно.

— Да уж, Дейв, хорошо, что мы не положились на тебя в плане… — начал было я и тут же замолчал: из-за угла дома прямо перед нами вышло шестеро охотников. Худые, еле живые, готовые вот-вот упасть. Они нагнулись над небольшой выбоиной с водой и стали пить оттуда, совсем как животные на водопое.

Я посмотрел на ребят на другой стороне улицы. Они спрятались за такси. Скорее всего, охотники нас не заметят…

Но тут один из них поднялся с колен и пошел прямо к нам. Я тихонько сполз по сидению, боясь выдохнуть. Потом осторожно выглянул через стекло: охотник нагнулся, зачерпнул снежной жижи и, поедая её, снова пошел к нам.

Дейв сделал мне знак и одними губами произнес «Пистолет!», но я мотнул головой.

Остальные пятеро охотников тоже поднялись и двинулись за первым. Шестеро охотников шли прямо на нас! На некоторых были следы засохшей крови, но никаких ран я рассмотреть не мог.

До первого оставалось не больше двадцати метров. Я сидел тихо, потому что был уверен: если я шелохнусь, он точно заметит меня.

Вдруг один из охотников в группе издал странный высокий звук, похожий на обезьяний визг: другие остановились и ответили ему точно так же. Первый, ушедший вперёд, развернулся и пошел к ним, но поскользнулся и упал. Остальные смотрели на него с интересом.

Эта сцена настолько поразила меня, что я чуть шевельнулся, и как раз в этот момент уже поднявшийся на ноги охотник посмотрел в мою сторону…

Он заметил меня! Мы смотрели друг на друга: он слегка расцарапал лицо, и со лба у него капала кровь. Охотник повернулся к остальным, но прежде чем успел закричать, они набросились на него, как стая шакалов, повалили на землю и стали пить кровь…

Ребята уже перебрались в другое место. Я осторожно вылез из джипа и, перебегая от машины к машине, последовал за ними. Перекресток я просто переполз на четвереньках, стараясь не высовываться из-за скопившихся там машин. Больше всего я боялся, что в любой момент мне на спину бросится охотник. Я полз, полз как можно быстрее, царапая руки об асфальт, осколки стекла и бетона. Лицо и шея горели. Я буду умирать медленно и страшно, каплю за каплей из меня будут высасывать кровь…

Друзья ждали меня за углом. Они махали мне. Как сирены, которые заманивают моряков, подумал я. Я дополз до них и прислонился к гладкой стене, боясь открыть глаза: если охотники догнали меня, я не хочу их видеть. Только через несколько минут мне удалось унять страх и заставить себя открыть глаза.

Ребята стояли молча. Почему они не подождали? Они не стали оправдываться или объяснять: наверное, просто не знали, что сказать. Дейв рассматривал свои кроссовки. У Мини был полностью отсутствующий взгляд. И только Анна попеременно смотрела на них, будто хотела заставить объяснить хоть что-нибудь. Руки у меня были в крови, замерзли. И как я не подумал про перчатки? Я засунул руки в рукава и молча пошел на запад, к Десятой авеню.

Мы шли, и друзья смотрели на меня, а я не мог заставить себя взглянуть им в глаза. Прямо через разбитую витрину мы зашли в кафе. Я снял рюкзак и достал аптечку. Вымыл руки водой из бутылки, вытер антисептиком и перевязал. Вспомнилось, как в галерее Анна обрабатывала мне разбитую бровь. В этот раз она не предложила помочь, просто смотрела на меня. Они все просто смотрели, будто ждали от меня знака, ждали, пока я укажу, куда идти дальше.

Спрятав аптечку, я надел рюкзак и первым вышел на улицу. Мы немного прошли и свернули на Десятую авеню. Сыпался мелкий снег, садился на плечи, голову и не таял.

На каждом перекрестке мы внимательно осматривали дорогу, заглядывали за углы. В этом районе мусора и разрушенных домов было больше, Пятьдесят четвертая улица Вест и Десятая авеню оказались заблокированы. Я, стараясь не думать о тяжелом рюкзаке, натиравшем плечи, о пистолете, оттягивающем карман куртки, пробирался сквозь завалы, сквозь нагромождение разбитых машин. Нам нужно было выйти на восток, к Девятой авеню.

Я шёл первым. Возле пересечения с Пятьдесят девятой улицей мы увидели дом, из окна которого поднимался дымок. Оставив рюкзаки у входа, мы осторожно вошли. Внутри было темно, и я включил фонарик. Но оказалось, что тусклому лучику света нечего освещать — здание заканчивалось ровно там, где начиналось: внутри все было завалено мусором, будто помещение нарочно разрушили изнутри, превратив в пыль и обломки все, что только можно, или будто туда попала какая-то хитрая бомба, не тронувшая лишь стены.

Внутри никого не было, а мне и хотелось меньше всего кого-нибудь там встретить. Дымок, который мы видели с улицы, поднимался от нескольких тлеющих куч мусора на остатках верхних этажей: крыши не было, и они образовали что-то вроде атриума.

Я присел недалеко от дверного проема: оттуда можно было наблюдать за улицей и оставаться незамеченным. Все молчали. Не знаю, почему: может, нечего было сказать, может, настолько сильно нас потрясло увиденное. Но каждый будто отгородился от остальных, оставшись совсем один.

— Грёбаный город! Ненавижу его!

Анна и Мини посмотрели на меня со слезами на глазах.

— Дейв, а ты ведь не ходил к лодочной пристани…

Дейв промолчал, но я и не ждал ответа. Мои слова не были вопросом.

— Я знаю, что ты не ходил туда. И не говори, что ты там был, только все забыл, не ври, ладно?

Дейв еле заметно кивнул. Он плакал.

— Если хотите, мы можем расстаться. Прямо здесь. Я один пойду к пристани, а вы — куда угодно. Я ведь не просил вас оставаться со мной. Ни разу. Я никогда не говорил, что боюсь остаться один. Я и так один почти всю мою жизнь. Меня этим не удивишь, так что можете спокойно оставить меня и идти, куда хотите: я не стану винить вас, я не стану спрашивать, почему вы ушли.

Я встал и пошел вглубь здания, пытаясь пробраться сквозь кучи мусора, обдирая одежду о полуразрушенные бетонные стены; увидел пару трупов, уже начавших разлагаться, но мне было все равно. Я больше ничего не понимал. Я устал, и друзья тут не помогут: мне нужно остаться одному. Я прислонился к стене и заплакал: я плакал как ребенок, хлюпая носом, плакал, пока не выплакал все слёзы, пока не остались силы только на всхлипы. И эти жалкие всхлипы так разозлили меня, что я сжал кулаки и стал лупить ими об стену со всей силы.

Когда я вернулся к выходу, ребят там не было. Я оцепенел. Не соображая, что делаю, я надел рюкзак, застегнул стропы на поясе, чтобы он, в случае чего, не мешал бежать, спрятал фонарик, достал из кармана пистолет и вышел наружу.

На улице меня ждали Мини, Анна и Дейв. Они казались уверенными, сильными — именно такими, как мне и хотелось.

Я дослал патрон в патронник.

— Я готов. Мы должны добраться до лодочной пристани. Чего бы это ни стоило, нужно найти яхту и к вечеру быть в Нью-Джерси. Чего бы это ни стоило…

 

Глава 23

Впереди шёл Дейв, и мне было гораздо спокойнее: он будто разделил со мной часть непосильной ноши. Пробираться по пустым улицам было страшно, ведь за каждым углом нас могла поджидать опасность, чёрные витрины магазинов будто скалились нам вслед выбитыми стеклами.

В южной части Центрального парка мы наткнулись на два десятка охотников и отсиделись в здании кафе, пока те, еле-еле волоча ноги, прошли мимо. Эти казались ещё слабее предыдущих. Они были разных возрастов: от подростков до почти стариков; на них была зимняя одежда, так что, скорее всего, катастрофа застала их на улице, а не в помещении. Стало страшно от того, что между нами и ними не было особой разницы: просто в нужное время мы оказались под землёй. Охотники шли из последних сил, их лица ничего не выражали. Мне страшно хотелось выйти и дать им несколько бутылок воды из кафе. Но я сдержался. Мне ведь только шестнадцать. И не надо лишать себя преимущества, не надо пренебрегать инстинктом самосохранения.

— Похоже, ушли, — сказал Дейв, выглянув наружу.

— Может, побудем здесь ещё? Ну хоть чуть-чуть? — попросила Мини.

— Почему нет, — ответил я.

Мы остались в кафе и с удовольствием открыли по баночке колы. Позади был лишь километр, максимум — два. А казалось, что сил больше нет. На каждом шагу поджидала смерть, будто на войне. Нам предстояло сделать серьезный круг, пойти сначала на восток и на север, потом на запад и снова на север, чтобы обогнуть опасный Центральный парк.

— Нью-Джерси… — задумчиво произнес я.

Дейв эхом повторил:

— Да, Нью-Джерси…

Никому не хотелось разговаривать, но и молчать было нельзя:

— Так хочется в горячий душ! В настоящий горячий-прегорячий душ!

— Да! И голову вымыть как следует, — добавила Анна.

— И побриться.

— И телик посмотреть.

Мини была в своем репертуаре. Я улыбнулся:

— Да, я тоже хочу телик посмотреть.

Друзья болтали о чем-то, а я наблюдал за ними и думал, насколько сильно они изменились со времени той поездки в метро. Мы все изменились.

Пожалуй, больше всех изменился Дейв, особенно после вылазки в город. Он ходил по улицам разрушенного Нью-Йорка совершенно один и занимался там непонятно чем. Но мне и не хотелось знать, чем именно. Вариантов было много. Может, он просто сидел в кабине пожарной машины или в каком-нибудь магазине и плакал. Странно, почему мне совсем не интересно, где он провел почти два дня? Да какая мне разница, чем он занимался и где был, — это его личное дело. Лезть к нему с вопросами — все равно, что просить Анну почитать вслух дневник или расспрашивать Мини, о чем она думает. Но вернулся Дейв совсем другим. Может, он видел смерть — такую, как видел я…

Анна что-то писала в блокноте — мне нравилось, что даже в такой ситуации она не меняет своих привычек. Хотелось верить, что эти записи помогают ей отвлечься от происходящего, перенестись в другой мир. Она заслужила это право. Анна чуть прикусила губу, склонившись над блокнотом, и мне показалось, что вновь запахло клубникой. Я смотрел на её яркие губы, на длинные ресницы, на то, как она сосредоточенно пишет, и хотел снова поцеловать её. Только вот вряд ли я когда-нибудь сделаю это…

Мини. За это время она стала мне дороже всех. Она всегда была рядом — и никогда не мешала, она знала цену вещам — и готова была отдать последнее, она не разбрасывалась эмоциями — и была способна на настоящий поступок. Иногда она наблюдала за мной. Так, как я наблюдал за Анной. Я впервые заметил её взгляд ещё в лагере ООН и понял, что нравлюсь ей. Эти воспоминания заставили меня покраснеть. Я больше не хочу быть подростком, я не хочу находиться здесь. Я хочу перестать проживать воображаемую жизнь и постоянно анализировать свои поступки. Я хочу стать взрослым и сильным, научиться без помощи друзей отвечать на вопросы, которые ставит жизнь…

— Выход в пять, — сказал я.

Ребята согласились.

Из туалета выскочило несколько крыс. Я хотел умыться, но воды в кране не оказалось; на дне раковины были пепел и пыль, а на стене красовалась большая чёрная отметина. Я увидел себя в треснутом зеркале и снова, как наяву, пережил свой ночной кошмар. Я один стою посреди поля. Вокруг что-то мелькает, вспыхивает. Я вижу себя со стороны, сверху. Я посреди Центрального парка, а вокруг — охотники. У меня есть то, что им нужно, и они об этом знают. Им нужна пульсирующая во мне кровь, и я должен отдать её. Бороться нет сил. Кровь с рук капает на землю. Я закрываю глаза, поднимаю вверх руки и кричу, что готов… Мой крик дробится эхом и затихает. Открыв глаза, я вижу, что охотники не шевельнулись. Они смотрят на меня так, как я смотрел на них сотни раз. Круг расширяется: они расходятся от меня, как мелкие рыбешки расходятся от хищной рыбы. Неужели они боятся меня так же, как я боюсь их?

Я откашлялся и выплюнул в раковину слюну пополам с пылью. Из глаз потекли слёзы. Вдруг воздух шевельнулся…

Позади, в дверном проеме стояла Мини.

— Ты не один. Не верь снам. Все будет в порядке.

Я посмотрел на неё: откуда она знала про мой сон? Ведь я никому его не рассказывал. А вообще, какая разница? Спасибо, Мини! Во многих вещах она разбиралась гораздо лучше остальных. Интересно, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить её за то, что она помогает мне пережить все это?

— Спасибо, Мини.

Я ещё раз посмотрел на свое отражение в грязном зеркале и вышел вместе с ней.

— Я не хотел доставлять проблем. Со мной все в порядке.

Мини ничего не сказала, просто кивнула — показала, что поняла. Она действительно понимала гораздо больше других.

Я надел тяжёлый рюкзак и вышел на улицу. Ребята последовали за мной. Снег прекратился, тучи рассеялись, ярко светило солнце, и в жизни снова появилась надежда.

— Сюда, — сказал я и пошел на север. Мы дошли до конца квартала и оказались на площади Коламбус-серкл, к которой сходятся Бродвей, Централ-парк-саус и западная часть Пятьдесят восьмой улицы. Людей здесь не было, зато оказалось полно разбитых машин и разрушенных зданий. Чтобы перейти на другую сторону, пришлось пробираться через груды развалин и мусора. Я хотел двинуться на запад по Бродвею, но ничего не вышло: дорогу завалило. Тогда я повел ребят по улице Централ-парк-уэст, но и там мы уткнулись в завал. Спрятавшись за автобусом, я развернул карту.

— Почему мы остановились? — спросила Анна.

— Придется идти через парк.

— Нет!

— Придется, — подтвердил Дейв.

— Если не через парк, то нужно возвращаться и пытаться как-то обойти этот район.

— Давайте так и сделаем.

— И потеряем целый день, а то и два? — спросил я. — Тем более, не факт, что другим путём удастся пройти. Зато мы знаем, что через парк выбраться можно. Мы пойдём на север, а через пару кварталов снова окажемся на дороге. Зато обогнем все эти завалы.

— Не хочу! — сказала Анна.

— Мы осторожно.

— Все равно, это опасно.

— Мы незаметно.

— Ну, пожалуйста, не надо…

— Дейв?

— Анна, он прав. По-другому не получится.

— Но ведь они в парке. Мы же видели их сверху. Они все возле прудов.

— Мы будем держаться окраин, не будем сходить с дорожек…

— Джесс, их там тысячи!

Мне стало нехорошо.

— У нас два варианта: либо мы идём через парк, либо возвращаемся. Прямо сейчас, но через парк, или непонятно как и непонятно когда.

Анна молчала. Дейв молчал. И только Мини тихо сказала:

— Надо идти через парк. Прямо сейчас.

 

Глава 24

В юго-западной части Центрального парка было пусто. Сначала мы пытались идти по окраинам, но они сильно заросли, поэтому пришлось чуть сместиться к центру. На пути был большой пустырь, засыпанный снегом, сквозь который кое-где виднелась обледеневшая трава, оказавшаяся очень скользкой. Я оцепенел от ужаса, когда понял, что именно это место видел в кошмарах. Именно здесь вокруг меня сжималось кольцо охотников, которым нужна была моя кровь.

Уж лучше бы мы пробирались улицами. Я уже успел привыкнуть к развалинам и огромным выбоинам в асфальте и даже немного скучал по ним. В Парке было гораздо страшнее. По пустому безлюдному пространству свободно разгуливал ветер. Я представил, как за мной наблюдает десять тысяч пар глаз. Казалось, они смотрят на меня из-за деревьев. Я чувствовал на себе их взгляды. Молча, не сговариваясь, мы побежали. Ноги скользили, но я не падал, я не должен был падать…

Я поскользнулся и упал на обледеневшую землю. Поднялся и снова побежал. Вот-вот за мной бросятся охотники. Солнце спряталось за тучи, сразу стало как-то темно, пошел снег. Я бежал изо всех сил.

И вдруг раздался звук — странный звук, от которого я успел отвыкнуть: ведь я не слышал его больше недели.

Я остановился и поднял голову к небу, всматриваясь в голубые участки, не затянутые мрачными снеговыми тучами. Побежал, глядя вверх. Изо рта шёл пар, было очень холодно. Я снова поскользнулся и упал, тут же вскочил на ноги и побежал дальше, глядя в небо, прислушиваясь.

Наконец, я увидел источник звука: он шёл сверху, с востока, от четырех небольших реактивных самолетов, выстроившихся в виде ромба. Они летели с севера на юг, оставляя еле заметные белые полосы в небе. Вряд ли они направлялись к центру города, уж больно далеко отсюда они были — интересно, почему? Я вскинул вверх руки и стал изо всех сил махать самолетам, но они развернулись и ушли над Лонг-Айлендом на восток.

— Сюда! Сюда! Сюда! — кричал я.

Наверное, остальные чувствовали то же, что и я, но у нас не было времени на разговоры.

— Вперед! — выкрикнул я.

Мы побежали дальше. И тут раздался новый звук, страшный звук. Из-за деревьев один за другим стали появляться десятки охотников. Они гнались за нами. Мы побежали к западу, пересекли дорогу, я оглянулся: нас и охотников разделяли две сотни метров. Но эти, в отличие от тех, что мы видели раньше, совсем не выглядели слабыми: они бежали быстро, бежали, прекрасно понимая, куда и зачем. Не останавливаясь, я просчитывал дальнейшие действия: надо будет сбросить рюкзак, если они станут нагонять меня. Эти охотники были совсем другими: они не полагались на случай — они хотели человеческой крови и знали, как её добыть.

— Быстрее! Быстрее! — заорал Дейв практически мне в ухо, и я понёсся вперёд. Дыхания не хватало. У Мини же астма, а я забыл для неё ингалятор! Она ведь просила меня, а я забыл. Я оглянулся: Мини отстала. Время пришло. Пора было принимать решение.

— Ну, быстрее! Быстрее! — закричал я. Мой призыв подействовал. Мы пересекли дорогу и выбежали на Шестьдесят седьмую улицу, ведущую прочь из Парка.

Охотники. Прямо у нас на пути ещё два десятка охотников пытались согреться около костра. Они выглядели очень слабыми. Некоторые из них повернули головы и уставились на меня, но, судя по всему, не собирались присоединяться к погоне.

И вдруг в глаза мне бросилось знакомое лицо. Я споткнулся о бордюр, еле удержал равновесие. И пробежав мимо, обернулся, чтобы ещё раз посмотреть… Я не ошибся: это лицо было мне знакомо. Охотник тоже смотрел на меня.

Тот паренек.

Паренек, с которым мы встретились за много кварталов от этого места, на берегу Ист-Ривер, паренек, которому я отдал бутылку с водой.

Он стоял возле костра и пил — из бутылки. Из другой, конечно. Все охотники в этой группе пили из бутылок. Да, они были охотниками — никаких сомнений, но они развели в железной бочке огонь и пили из бутылок!

Не останавливаясь, я обернулся и увидел то, что меньше всего ожидал: «мой» паренек, а затем ещё двое охотников помахали мне вслед. Я убегал по Централ-парк-уэст, а они махали мне вслед.

Махали вслед.

Махали именно мне. Неважно, был это жест приветствия или прощания, важно другое: они пили из бутылок, они грелись возле огня, и они махали мне.

 

Глава 25

Охотники гнались за нами по Шестьдесят седьмой улице. Они не уступали нам в скорости и, похоже, не чувствовали усталости. На авеню Колумба я врезался прямо в желтый школьный автобус, сильно ушиб руку, тут же оббежал его справа и снова понёсся вперёд. До Семьдесят девятой улицы оставалось двенадцать кварталов. Двенадцать кварталов на север и три квартала на запад — а там и Лодочная пристань.

Резкий визг заставил меня обернуться: примерно в сотне метров позади меня, на перекрестке, поскользнувшись, упала женщина, и другие охотники моментально набросились на неё. Они вонзали в неё зубы, а она выла от боли…

Я приостановился лишь на мгновение, но успел заметить ещё одно знакомое лицо. Уже на бегу я вспомнил, где я видел этого мужчину. Воспоминание вспышкой пронзило мозг. Остановка значила неминуемую смерть, и я не останавливался — огибал машину за машиной, кучу обломков за кучей обломков. Я видел этого охотника с крыши небоскреба — он пил кровь из трупа, потом поднял голову и посмотрел прямо на меня. Я оглянулся: ребята бежали за мной, за ними — охотники, но довольно далеко, лиц было не разглядеть. Может, мне просто показалось?

Я снова поскользнулся и упал. Дейв крикнул остальным не останавливаться, Анна даже не посмотрела в мою сторону, только Мини оглянулась и позвала меня.

— Бегите! — выкрикнул я, поднимаясь. Дейв теперь был первым. Мы побежали на запад по Шестьдесят восьмой улице — она оказалась почти без завалов, взяли вправо на втором повороте и оказались на Бродвее, который должен был вывести нас прямо к Лодочной пристани.

— Стойте!

— Что такое?

Дейв чуть сбавил темп и поравнялся со мной.

— Бегите налево на следующем повороте.

— А ты?

— Я побегу по Бродвею, тогда они не заметят вас — только меня…

— Мы не будем разделяться! — выкрикнула Анна, и мы снова набрали скорость. Дорогу перегородили три мусоровоза, за которыми оказалась огромная воронка с несколькими искореженными такси. Пришлось перелезать через одну из машин.

— Налево! — заорал я Дейву, и тот свернул за угол Семьдесят третьей улицы.

Мини задыхалась. Анна бежала рядом со мной.

— Давайте! Отсидитесь пять минут где-нибудь и бегите дальше на запад.

— Мы не будем разделяться!

Я оглянулся. Охотников видно не было, но вряд ли они отстали больше чем на пару сотен метров. Наверняка вот-вот нагонят нас.

— Встретимся…

— Мы не будем…

— Встретимся у Опры!

— Нет!

Я был уверен, что Дейв тоже слышал меня, хотя и не остановился. Мини зарыдала, когда поняла смысл моих слов.

— Отсидитесь пять минут и бегите вперёд. Дождитесь, пока они пробегут мимо… — кричал я на бегу.

— Нет!

Анна повернулась и посмотрела на меня так, как никогда раньше не смотрела. И в тот момент я понял, что она любит меня!

— Меня им не догнать, а если мы не разделимся, вы отстанете, и мы попадемся все. Просто переждите их!

— А если не сработает?

— Сработает! Встретимся там.

— А если тебя поймают?

— Не поймают. Я быстро бегаю.

Я сбросил рюкзак и почти одновременно скинул тяжелую куртку. Вид у меня был такой, будто я собираюсь сдавать кросс. Пистолет больше был не нужен — все равно охотников слишком много. Он мог сгодиться только в одном случае, но я не был готов к такому исходу.

— Но…

— Никаких «но»! Анна, Мини, так нужно!

Мини кивнула. Дейв затянул её в какой-то магазинчик. Анна посмотрела сначала на них, потом на меня, так, будто поверить не могла, что они пошли на это.

— Ты не заблудишься?

— Я знаю дорогу.

— Не забудешь?

— Не забуду.

— Получится?

— Получится! Вы трое — всё, что у меня есть.

Анна кивнула, всхлипнула и вытерла слёзы. Я хотел подойти к ней, но она отступила назад, в темноту магазина, где её ждали Дейв и Мини.

— Я буду ждать тебя.

— Я знаю, — ответил я.

Я обернулся: охотники уже поворачивали на Бродвей. Я выскочил на середину улицы и завизжал изо всех сил. Заметив меня, они припустили ещё быстрее. Тогда я сдернул с рук бинты и показал им кровь. Теперь им был нужен только я.

Я нёсся вверх по Бродвею, перепрыгивал через ямы, огибал машины и думал об охотниках возле бочки с огнем: они не пытались гнаться за мной, они просто махали мне…

Я оглянулся в последний раз и увидел, что мои друзья в безопасности — все охотники гонятся за мной. Вряд ли мне удастся убежать от них, а вот найти машину, заблокировать двери, завестись и уехать…

До пристани оставалось пять кварталов. Я бежал на пределе возможностей, бежал как в тот день, когда впервые спасал свою жизнь. Кровь стучала в висках, а я думал о друзьях, об охотниках, которые махали мне вслед… Лишь одно я знал наверняка: я не один!

Я бежал, как последний раз в жизни. Интересно, друзья дождутся меня? Мы встретимся снова? Встретимся! Конечно, встретимся! Я вспомнил свою одноклассницу: она иногда разговаривала на уроке сама с собой, когда все тихо занимались, разговаривала с воображаемыми людьми. Целый год с ней работал психолог, и она перестала разговаривать сама с собой. И перестала быть сама собой: она будто разучилась улыбаться.

Мне нужна яхта или катер, чтобы спуститься по реке, выйти в бухту и уплыть в океан. Подумаешь, я не умею править яхтой: пусть плывет сама, по течению. Пусть плывет куда угодно, главное — больше не думать, не принимать решений, не быть главным… Я хочу просто закрыть глаза и ни о чем не думать. Просто плыть по течению.

Мелькнул указатель метро. Я вспомнил о друзьях. Вспомнил звук выстрела и вспышку. Вспомнил, как упал застреленный человек: медленно, беззвучно, будто ангел опустился на укрытую мягким снегом землю.

Я оглянулся. Друзей больше не было видно. Они исчезли. Я бежал. Я вспомнил, метро. Тогда мой мир перевернулся: в нем стало темно, душно, пусто.

Меня охватила ледяная чернота. Я вылез из-под сидения и в полной темноте пытался нащупать хоть что-нибудь, понять хоть что-нибудь… Я нашёл рюкзак Анны, а в нем фонарик, включил его и увидел своих друзей. Своих неподвижных друзей: Дейва, Анну, Мини. Они лежали рядом: тихие, искалеченные.

Мои друзья, которых не стало…

Все эти дни мы были вместе, но видел их только я. Только я… Они сделали для меня то, на что я сам был не способен. Это меня рвало шоколадными пирожными, это я одиноко смотрел на восток. Это я выстрелил в человека — и убил его. Это я взломал дверь в квартире 59С и напечатал те слова на старинной машинке.

Мои руки были в крови. Я понял всё.

Я один выбрался из тоннеля.

Я так и не узнал, в чем соль шутки Дейва. Я сам решил идти к Рокфеллеровскому центру и, пока поднимался по лестнице, вспомнил, что Дейв рассказывал о смотровой… Я сам готовил себе завтрак и сам развлекал себя. Сначала я четко слышал голоса своих друзей, но вскоре они почти перестали разговаривать — в основном делали что-то… Они стали исчезать задолго до того, как я решил оставить небоскреб. Я сам мял одеяла на их постелях, сам приносил еду, сам уносил тарелки и старался ничего не замечать. Я сам сидел на смотровой и сам себя сменял на посту. В искореженном поезде метро больше не было выживших, их могло вообще больше нигде не быть. Остались только я, охотники и люди, которые, возможно, были где-то далеко…

Я остался один.

Теперь у меня нашлись силы это признать. Теперь я не боялся. Интересно, если однажды я расскажу кому-нибудь об этих днях, как они отнесутся к тому, что я выдумал себе друзей и считал их вполне настоящими? Но ведь когда-то мои друзья и вправду существовали. Так почему от них не должно было ничего остаться после смерти? Да, наверное, какой-нибудь умный врач сумеет убедить меня в обратном, но я буду рад просто поговорить о своих товарищах. И я никому не позволю влезть в нашу дружбу и разделить нас. Никогда!

Я остался один, но я не одинок. Я убегал от охотников, а эта мысль звучала в голове все громче. Скоро дни станут длиннее, тучи рассеются и на голубом небе засияет жаркое солнце — почти как дома. И друзья всегда будут со мной, так же, как всегда будет со мной моя семья. И не важно, что происходит сейчас, не важно, что будет потом, где я окажусь и что увижу — их голоса не умолкнут. Я буду помнить их лица, их смех и слёзы, их характеры, их привычки. Я нуждался в них, и они стали частью меня.

Пошел мокрый снег. Подул ветерок. Я не останавливался.

Я один, но я не одинок.

Мне все по силам. Все, что угодно, ведь со мной мои воспоминания…

Я свернул за угол и забежал в каменное здание. Внутри было темно, как в пещере. Топота ног слышно не было. Я взбежал по пожарной лестнице и подскочил к окну на самом верхнем этаже. Охотники были внизу и пытались понять, куда я делся. Я отошел от окна и посмотрел на свое отражение в стекле.

— Я один.

 

Выживший

«Прошло двенадцать дней после катастрофы. Я совсем одна…»

Я нажал на паузу и прислушался: снаружи доносился какой-то шум, но в закатном свете из окна ничего нельзя было рассмотреть.

Прошлая ночь выдалась невероятно темной. Я до нитки промок от дождя и брызг на совершенно пустой лодочной пристани, а потом спрятался в этом доме.

На маленькой камере замигал красный огонек аккумулятора. Двенадцать дней… Сегодня ведь… Сколько дней уже прошло? Двенадцать? Или больше? Я не догадался делать пометки в календаре. Получается, девушка записала эту пленку вчера? Или она считала первым день после катастрофы? Тогда сообщение было записано сегодня. Я усмехнулся: какие-то странные у меня расчеты, ведь запись сделана явно днем раньше. Зря я так неосмотрительно пренебрегал временем.

Я решил не возвращаться в небоскреб и заночевал здесь, в доме № 15 на Централ-парк-уэст. Освещая пожарную лестницу еле живым фонариком, взятом в бардачке одной из машин, я увидел приоткрытую дверь в эту квартиру. Я нашёл в квартире еду, перекусил и заснул на кушетке. Проснулся ещё затемно. Увидел на телевизоре маленькую камеру, и последние полчаса просматривал на ней записи.

«Люди сошли с ума. Они пьют из луж, они высасывают кровь из умирающих. Вокруг трупы. Вокруг смерть. Крики. Тишина. Выстрелы».

Каждый день девушка вела что-то вроде видеодневника и наговаривала на камеру свои впечатления. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать, симпатичная блондинка, типичная американка. Интересно, много ли таких осталось? Может, она — одна из последних. Где же она теперь?

Я снова включил запись.

«Сегодня утром я выходила искать других людей, потому что услышала шум. Они где-то рядом, но я слышу их только по ночам, а в темноте мне страшно выходить и приближаться к ним: вдруг они начнут стрелять или ещё хуже…»

Девушка замолчала, повернула голову и прислушалась. Записи она делала, установив камеру на кофейном столике перед собой и сидя в кожаном кресле, в котором теперь сидел я. Она молчала и смотрела влево — я повернул голову в ту сторону: входная дверь. Камера воспроизвела какой-то громкий звук, вроде дверного хлопка. Я вздрогнул. Девушка на камере тоже дернулась от неожиданности, тихонько сползла с кресла на пол, не отрывая взгляда от входной двери. Я посмотрел в том же направлении. Дверь была закрыта — первым делом я вчера заперся изнутри на все замки.

Камера молчала. В комнате тоже было тихо. Девушка вновь смотрела с экрана прямо на меня.

«Сегодня утром я выходила на улицу, но никого не встретила. Я старалась держаться подальше от Центрального парка, потому что там собрались тысячи этих безумцев. Я взяла в магазинчике немного еды, нашла велосипед и на нем поехала назад. Светило солнце и я почти забыла, где я, что происходит, что случилось с миром… Я по привычке приехала в парк — мы с родителям гуляли там тысячи раз. Этот угол парка отсюда не виден — его загораживают деревья».

Девушка устроилась поудобнее, выпрямила спину, пододвинула камеру так, чтобы в кадре помещалось лицо целиком.

«Я проехала мимо группы этих людей. Они выглядели больными, измученными, как и другие, которых я видела. Их было человек пятьдесят, наверное. Они стояли вокруг огня. И ещё, ещё — они выглядели… дружелюбно».

Девушка опустила глаза. Может, у неё, как и у меня, была привычка щелкать пальцами от волнения.

«Сейчас почти три. Пока светло, я снова хочу сходить туда. Может, я сумею поговорить с теми людьми у костра в парке».

Она сидела молча и смотрела в объектив, смотрела прямо на меня. Потом смахнула слезинку.

«Я устала от одиночества».

Она глубоко вдохнула и выдохнула. Её нижняя губа еле заметно вздрогнула. Хорошо бы нам встретиться…

«Я уже не знаю, кто я…».

Девушка потянулась вперёд и выключила камеру. Крохотный экран погас.

Я нашёл листок, написал на нем несколько слов о себе и пообещал ждать каждый день в десять утра у входа на каток возле Рокфеллеровского центра, если вдруг она или кто-нибудь другой решится прийти. Я положил записку возле камеры и хотел было тоже наговорить что-нибудь, но передумал: зачем портить её дневник. И вообще, я себе мало нравился на видео: голос получался какой-то писклявый.

В квартире были две спальни, одна из них — с большой гардеробной. Я осмотрел вещи и понял, что девушка жила здесь вместе с родителями. В ящиках её отца я нашёл себе чистые носки, футболку, теплую байковую рубашку. Мои джинсы ещё не просохли до конца, но делать было нечего. В комнате девушки нашлась вязанная шапочка. К счастью, кроссовки успели высохнуть за ночь; я затянул шнурки потуже. Потом перебинтовал руки, застегнул под самое горло черную дутую куртку. Я не стал брать в квартире никаких вещей, если не считать свежей одежды: ушёл, как и пришёл, только со слабеньким фонариком.

Я окинул квартиру прощальным взглядом: кроме двух спален, здесь была огромная ванная, просторная гостиная — студия и отдельный кабинет. В гостиной было полно фотографий, запечатлевших счастливых, ещё не старых людей и их дочь, которую я видел на камере. Вряд ли я вернусь сюда, но кто знает…

Возле запертой изнутри двери я остановился и прислушался. Снаружи было тихо. Только через пять минут, убедившись, что за дверью никто не прячется, я открыл замки и вышел.

Тусклый свет фонарика кое-как освещал лестничную клетку. Возле лифта луч выхватил горшок с искусственной орхидеей. Я отломал один цветок и воткнул его в щель рядом с ручкой. Вернувшись, девушка поймёт, что здесь кто-то был, и этот кто-то не желал зла. А если я вдруг решу вернуться, то буду знать, что она или кто-то другой приходил сюда.

На улице было очень холодно. И тихо. За ночь снег почти растаял, дождь смыл пепел и грязь, хотя свинцово — серые, покрытые неподвижной пленкой лужи никуда не исчезли. Я прошел квартал в южном направлении. Солнце стояло довольно высоко, небольшие деревья не давали тени, и я наслаждался ярким светом. Несмотря на холод, солнечный свет нес радость и умиротворение. Я чувствовал себя почти как дома.

Нужно было подняться в наш небоскреб в Рокфеллеровском центре, поесть, отдохнуть, осмотреть сверху город, составить план на завтра…

Резкий звук вернул меня в реальность. Он был похож на шум двигателя и шёл с севера.

Я спрятался за такси, вжал голову в плечи. Шум быстро нарастал и вскоре стал настолько громким, что сомнения развеялись: это не легковая машина. По крайней мере, не обычная легковая машина. Больше похоже на грузовик, вернее, на несколько грузовиков сразу.

Стараясь не выдать себя, я очень тихо переполз за багажник и, задерживая дыхание, чтобы изо рта не шёл пар, стал наблюдать за дорогой.

В двух сотнях метров я увидел людей, идущих в мою сторону. Они шли группой, наблюдая за улицей, а сзади медленно двигались два тяжелых грузовика, оттесняя с дороги машины, блокировавшие проезд. Группа приближалась, и я смог лучше рассмотреть людей. Одни были одеты в черную униформу, другие в камуфляж, все в касках и с оружием.

Это были солдаты.

И все — совсем молодые. Мальчики вырастают в мужчин, мужчины становятся солдатами, а солдаты идут на войну — будто по-другому и быть не может. Интересно, это люди затевают войны, или они разгораются сами собой, когда человечество заходит в тупик и война становится единственным выходом?

Солдаты приближались.