– Американский актёр и продюсер, который должен быть вам всем знаком по таким фильмам, как «Зелёная миля» и «Луна 2112», как-то сказал: «Расставание – великая штука. Кажется, что оно всегда даёт больше, чем забирает». И я подумал, что это своего рода инициация, через которую должна пройти каждая пара. Некая ступень, перепрыгнув через которую можно так и не научиться по-настоящему любить, ценить, дорожить. И я говорю не о краткосрочном расставании, как, например, уйти на работу или переехать к маме во время конфликта. А отправиться в Африку в командировку на полгода. Что вы думаете?

Максимилиан, как обычно, облокотился о стол, сложил руки на груди и воззрился на своих учеников. Тему он дал, а развить её должны ребята. Главным условием было, как можно больше говорить, пусть иногда не в тему, пусть твоё мнение в корне отличалось от остальных, но говорить, а не молчать, подкрепляя свои доводы примерами литературных и художественных персонажей.

И так старт был дан. Время начинало неустанно клониться к завершению урока, а высказаться хотелось каждому, чтобы не готовить к следующему занятию сочинение по данной теме. Поэтому мистеру Киту не пришлось долго ждать, пока кто-то из учеников заговорит.

– Долгосрочные расставания – конец отношениям, – тут же взяла слово Мари. – Мужчины сразу начинают чувствовать себя свободными и пускаются во все тяжкие. Примеров миллионы, как в литературе, так и кинематографе! Поэтому не буду заострять на них внимание. Это лишь подтверждает мои слова.

– А женщины, хочешь сказать, нет? – возмутился молодой человек с последней парты, привстав от негодования со стула. – Вы никогда не были белыми и пушистыми. И как только благоверный отвернётся, тут же кидаетесь на шею первому встречному. Мужу Карениной не надо было даже уезжать! Он всего лишь работал…

– Вообще-то, между ними ещё до знакомства с Вронским пролегла глубочайшая пропасть! – возразила Мари. – Измена была предсказуема. Но в реальной жизни Каренин бы тоже изменял ей.

– Если мужчина влюблён, он не станет изменять, а будет думать только о свой девушке, как бы далеко от него она не находилась, – сказал Ник, поворачиваясь так, чтобы видеть весь класс.

– Ты совершенно точно обозначил, «если мужчина влюблён», – включился в разговор Серж. – Дело в том, что, когда люди влюблены, у них в удвоенном количестве выделяются эндорфины и такой тип феромонов, как релизеры, побуждающие особь к каким-либо немедленным действиям и используются для привлечения брачных партнёров. Кто никогда не ведал чувства влюблённости, могу для наглядности провести аналогию с апогеем полового акта. Человек в таком состоянии никого и ничего не замечает, кроме объекта своего вожделения. То же касается непосредственно и недостатков самого объекта, которые без сомнения присутствуют в любом живом существе. К сожалению, когда влюблённость проходит, исчезает и розовая дымка. Глаза партнёров друг на друга открываются и, если они не расстаются, то любят друг друга, что является совершенно осознанным и понятным для обоих, как расставание и измена.

– То есть ты под одним подразумеваешь другое? – подвёл итог Макс всему вышесказанному.

– Это естественно. Ведь как всё устроено: несмотря на то, что от животных человек отличается лишь наличием сознания, мы редко им пользуемся, когда перед нами начинает маячить красная тряпка. А ведь для каждого она своя. Для некоторых женщин – это возможность проверить своего суженного в разлуке. Для некоторых мужчин – шанс вспомнить, что такое свобода. А в итоге каждый пожинает свои горькие плоды, ведь что бы мы не думали и чего бы мы не хотели доказать друг другу, измена остаётся изменой, и она бьёт точно в сердце.

– Но есть же множество доказательств, что расставание укрепляет отношения, а значит и любовь, – настаивал на своём мистер Кит. – Давайте не будем долго думать и назовём фильм, например, Фореста Уитакера «Проблески надежды». Идеальная жизнь главной героини рушится. Из большого города она переезжает в родной городишко к маме в поисках поддержки и утешения. А возвращает к жизни её никто иной, как друг детства, преданный поклонник, пронёсший свою любовь сквозь года.

– Мистер Кит, ну Вы прямо как ребёнок! – рассмеялись ребята. – Где же Вы видели, чтобы в кино реальность показывали? Не считая, конечно, фильмов, основанных на реальных событиях.

– Кино – это отражение жизни: показывают полную противоположность реальности, чтобы люди могли отвлечься, – заявила Мари.

– А как же трагедии?

– То, что отражено в трагедиях и драмах, в жизни будет в сто крат печальнее или наоборот мягче.

– То есть, по-вашему, в фильмах показывают преувеличенную сторону реальности? – уточнил Максимилиан. – Вы все так думаете?

Макс дождался некоторых кивков и нахмурился:

– Похоже, у вас сложилась довольно мрачная картина мира…

– Если бы жизнь была сказкой, было бы не так интересно её проживать, – пожал плечами Серж.

– Жизнь не такая тоскливая. Мир яркий и красочный. Люди бывают и милыми…

Ребята дружно рассмеялись, а мистер Кит продолжил:

– Ну что ж, разговор получился отличным. Всем, кто принимал участие, – спасибо! А от остальных я жду письменных работ к следующему уроку. И хочу ещё раз напомнить…

– Раз, два, раз, два, три… не понимаю… работает? – раздался из динамиков голос директора школы.

Максимилиан удивлённо уставился на содрогавшуюся от вибрации колонку в углу класса. Ученики затихли. А голос Шмидта продолжил вещать:

– Уважаемые преподаватели и ученики, извините, что прерываю учебный процесс. Я буду краток. Ученикам средних и старших классов после последнего урока прошу пройти в актовый зал. А преподавательскому коллективу хочу напомнить, что на большой перемене состоится собрание, на котором должны присутствовать все. На этом всё. Спасибо за внимание… Я отключился? Нет… А!

Из колонки последний раз донеслось странное похрюкивание, и в классе воцарилась гробовая тишина.

– Что случилось, мистер Кит?

– Не знаю. По-видимому, на собрании скажут.

– С чем это может быть связано? – не унимались ребята.

– Не знаю, – развел руками Максимилиан.

Атмосфера недоумения и беспокойства повисла над всей школой и с каждым часом только накалялась. Ученики без сомнения сразу же заметили хмурые лица своих преподавателей, как только те появились в коридорах после собрания. Но как не пытались ребята выудить хоть какую-нибудь информацию, так ничего и не узнали. Поэтому сразу после последнего урока все без исключения поспешили в актовый зал, который весь бурлил и гудел от перешёптывания и переговоров. Но все моментально стихли, как только на сцену взошёл директор школы, а за ним и весь преподавательский коллектив. Класс мистера Кита быстро понял, что дела обстоят совсем плохо по его бледному и угрюмому выражению лица.

Мистер Шмидт обвёл всех своим не привычно глубоким и серьёзным взглядом и, наконец, заговорил:

– Все вы прекрасно знаете, что наша школа славится не только отменным образованием, но и строгой дисциплиной. Существуют гласные и негласные правила, которые каждый обязан выполнять. Не гласные – просты, как дважды два. Все мы их прекрасно знаем с раннего детства, как, например, мыть руки перед едой или здороваться со старшими. Гласные же правила тоже не сложны. Их устанавливает общество, в котором мы живём. Из какой бы части света вы сюда не приехали, эти правила актуальны везде и всегда. В некоторых государствах они занесены в гражданский кодекс, в других – в библию. В нашей школе эти правила значатся в уставе, за нарушение которого следует высшая мера наказания – исключение. Большую часть своей жизни я нахожусь в стенах этой школы. До того, как стать директором, я здесь учился. Но ни разу ещё я не сталкивался с нарушением школьного устава. И как же горько мне сейчас от того, что этот день настал.

В актовом зале стали перешёптываться и оглядываться по сторонам в поисках «преступника». Мари наклонилась к Наталии и произнесла с лёгкой ироничной улыбкой:

– Если бы в школе была инквизиция, то здесь некому было бы учиться, а ему горько за одного.

– Почему некому? – улыбнулась Наталия.

– Да в этой школе либо сумасшедшие, либо чёрные маги, либо куртизанки. Нормальных адекватных людей можно сосчитать по пальцам одной руки!

– Ты – сумасшедшая, – хмыкнул Ник. – Ты бы горела первая.

– А ты – куртизанка. Твой номер – второй.

– Хорошо, что у нас всё же нет инквизиции, а то я бы стал вдовцом, – подытожил Серж.

А мистер Шмидт, прочистив горло, вновь заговорил:

– Один из выпускников совершил ужасный поступок, который не может остаться безнаказанным. И я очень надеюсь, что это станет для него уроком на всю жизнь. Впрочем, как и для вас всех.

Директор выдержал некоторую паузу, за которую нервно пробежал глазами по залу, сделал ещё пару глотков воды из стакана, лихорадочно провёл пятернёй по густой седеющей шевелюре и, в конце концов, вцепился в стенки трибуны побелевшими костяшками пальцев. Всем было ясно, что мистер Шмидт сильно нервничал.

Ещё потянув немного времени, насколько это было возможно, директор сделал глубокий вдох и, наконец-таки, произнёс:

– Итак, прошу выйти на сцену человека, который нарушил устав школы, в связи с чем сегодня же будет исключён из школы.

Из-за кулис медленно вышел светловолосый молодой человек, который, как обычно шаркая по полу ногами, подошёл к мистеру Шмидту и повернулся лицом к зрительному залу.

– Что за бред?! – невольно вырвалось у Мари.

Сердце Наталии гулко забилось в груди, сжалось и замерло.

– Энтони Беркли Грант совершил непростительный поступок – ударил девушку. По уставу в нашей школе запрещены любые драки, что уж говорить о том, что мужчина поднимет руку на женщину – это самое настоящее преступление!

– Единственным по чему Тони бил – был футбольный мяч, – громко и чётко отчеканил капитан школьной футбольной сборной.

– Я не верю в его виновность!

– Неужели Вы думаете, что прежде чем обвинять, и тем более исключать из школы учащегося, мы не разберёмся во всей ситуации. Доказательства очевидны. Приговор вынесен и приходит в действие, начиная с того момента, как я его публично провозгласил.

– Но улики могли быть сфабрикованы! – выкрикнул кто-то из членов команды.

– Синяки?

– Кто угодно мог поставить ей синяки, а она обвинила Тони…

– И для чего бы ей это делать?

– Обиженная, брошенная… Вы не представляете, на что сейчас способны женщины.

– Всё, что вы говорите, просто не имеет под собой почвы! Это очень похвально, что вы пытаетесь отстоять своего друга, и я уверен, мистер Грант ценит это, но на моё решение уже никак не повлиять. И поверьте, мне также тяжело, как и вам всем.

– Черта едва! – выругалась Мари.

– Прошу Вас, мисс Карре, выбирайте выражения, – нахмурился директор. – Как я уже сказал, мне понятны ваши чувства, но решение было обдуманным, тяжёлым, но, по-моему, самым верным.

– Это несправедливо! – настаивала на своём футбольная сборная. – Почему не исключить его на неделю или месяц, но дать доучиться с нами, получить диплом?!

– Признаться, я думал на счёт этого варианта, – Шмидт поморщился, вспоминая, как его мама, в прошлом так же являющаяся директором школы, обзывала его «тряпкой и никчёмным человеком», не способным даже просто следовать предписанному регламенту. Да и потерпевшая настойчиво требовала наивысшей меры наказания, в сотый раз показывая синяки на плечах и спине и намекая на то, что если Швайгер не сделает так, как она хочет, то об этом неприятном инциденте узнает весь мир. – Но посчитал его недостаточно поучительным.

– Но это жестоко, – прошептала Наталия и, глядя в печальные глаза Балу, не выдержала и расплакалась, спрятав лицо ладошками. Ник нежно обнял девушку, прижимая к своей груди и целуя в макушку. Серж и Мари, Ник и Наталия были ошеломлены этой новостью – каждый из них терял пусть не друга, но близкого человека.

Больше мистеру Шмидту было нечего сказать, да он и не хотел. Он виновато бросил взгляд на стоящего чуть поодаль от него Энтони, будущее которого только что своими руками возможно перечеркнул. Потом обвёл взглядом всех присутствующих учеников и увидел осуждение и негодование, вместо страха и уважения, как утверждала его мать. И тогда он по-настоящему испугался, что совершил огромную ошибку, которую уже невозможно исправить и за которую ему ещё предстоит расплачиваться всю оставшуюся жизнь угрызениями совести.

– Что ж, – вздохнул директор, – на этом собрание окончено. Прошу всех оставаться на своих местах, пока я и мистер Грант не покинем актовый зал. Желающих попрощаться мистер Грант будет ожидать у центральных ворот. Спасибо за внимание.

Мистер Шмидт подошёл к Балу и тихо произнёс: «Следуй за мной». Они быстро миновали проход меж рядами, стараясь не смотреть по сторонам. Швайгер боялся увидеть в них ненависть, Балу – жалость. Но если первый боялся изменений по прошествии этого дня, то молодой человек стремился к этим изменениям. Для Балу этот проход стал мостом в новую жизнь, в ту, о которой он уже давно и пылко мечтал. Он ни о чём не жалел и ничего не хотел менять. Он был готов проститься с детством здесь и сейчас, как только его ноги переступили порог школы.

* * *

– Ну почему тебя ни на секунду нельзя оставить одного? – возмущалась Мари, скрывая под раздражением грусть.

С Балу уже простились все, кто считал его лучшим футболистом, душой компании или просто красивым парнем. Теперь у ворот остались лишь четыре человека, которые любили Балу не за что-то, а вопреки всему.

– Какой дуре ты умудрился так насолить, что она решилась на такую подлость?

– Наверное, той, чью хрупкую шейку я чуть не свернул, – невесело усмехнулся молодой человек.

– Что?! – удивились друзья.

– Так это правда?

– Не могу в это поверить!

– Надеюсь, это не из-за того, что она тебе на ногу наступила…

Балу рассмеялся.

– Но как бы то ни было, ты далеко не уезжай. Мы добьёмся, чтобы тебя вернули, – сказала Мари.

– Не стоит.

– Ты не хочешь получить вместе с нами диплом? – спросила Наталия, по лицу которой до сих пор изредка бежали слёзы.

– Подумай хорошенько. Без высшего образования ещё как-то можно просуществовать, но среднее – это фундамент, – резонно заметил Серж.

– Вы не понимаете, – совершенно серьёзно возразил Балу. – Это ведь мой шанс. Я, наконец, смогу полностью сосредоточиться на футболе. И может, наконец, выйду из группы С в высшую лигу.

– Балу, я ведь шутила, – тихо заметила Мари, наверное, впервые в жизни почувствовав груз ответственности за свои слова.

– В каждой шутке есть доля правды. Я и сам прекрасно знал, что теряю здесь драгоценное время, но не мог уйти сам – смелости не хватало бросить то, на что я потратил большую часть своей жизни. Теперь кажется всё совершенно бессмысленным.

Из-за угла вырулил чёрный пятисотый Mercedes и, поравнявшись с воротами, остановился. Боковое стекло медленно опустилась, и с водительского сидения ребятам улыбнулся седоволосый мужчина:

– Я за Вами, мистер Грант.

– Сейчас, Питер.

– Жаль прощаться, – сказал Ник и скрестил руки в дружеском крепком рукопожатии с Балу.

Затем тот же самый ритуал провел и Серж. С Мари Балу обнялся, шепнув на ухо, что, не смотря ни на что, будет скучать. Последней приблизилась Наталия. Но прежде чем проститься, ей необходимо было знать:

– Она ведь заслужила, правда?

– На самом деле, этого ей даже было мало, – без доли смущения или раскаяния, без тени улыбки или печали в глазах ответил молодой человек.

Наталия обвила могучие плечи Балу руками, зарываясь заплаканным личиком в его плюшевую толстовку. Молодой человек крепко сжал девушку в своих объятиях, вдыхая аромат её волос. Это было прощание двух небезразличных друг другу людей, которые не увидятся больше никогда. А у Ника сжалось сердце, но он, сжав кулаки и крепко стиснув зубы, продолжал спокойно наблюдать за разворачивающейся на его глазах сценой.

Балу первым отстранился от Наталии, но рук с её спины так и не убрал. Он некоторое время просто смотрел в её глаза, блестящие от слёз, а затем улыбнулся, тихо произнеся:

– Спасибо за любовь без крыльев…

– Мистер Грант, простите, но мы можем опоздать на самолёт, – перебил водитель.

Наталия улыбнулась Балу и отступила на пару шажков назад. Её пальчики тут же сплелись с пальцами Ника. А Балу открыл дверь машины, но прежде чем сесть, ещё раз обвёл взглядом здание школы и людей, провожающих его – через минуту это станет его прошлым, с которым надо проститься так, чтобы он никогда об этом не жалел.

– Ну что ж, до свидания, – с обычной широкой и добродушной улыбкой на лице сказал он и исчез в тёмном салоне автомобиля.

Машина тут же сорвалась с места. Ребята молча продолжали стоять у ворот, провожая взглядом Mercedes, который увозил с собой часть воспоминаний. Они понимали, что больше никогда не увидят Балу, и он тоже это понимал. И он мог бы сказать «прощай» вместо «до свидания», да никому не хотелось произносить эти слова в слух.

Машина всё дальше увозила Балу от школы, от детства, в которое ему навсегда теперь дорога закрыта.

Машина всё дальше увозила счастливые мгновения прошлого, пока совсем не исчезла из виду.

Единственное, что радовало Наталию в столь пасмурный день, что тогда в библиотеке Балу понял её слова правильно. За одно мгновение он вырос на столько, чтобы переступить через свой страх и идти вперёд. А слова Джорджа Гордона Байрона «Дружба – это любовь без крыльев» стало не только ответом ей, но и откровением для себя. Теперь у Балу определённо выросли крылья.