Молодой человек шёл мимо рядов быстрым уверенным шагом. Он уже миновал группу репортёров и телевизионщиков, которые, как стайка щебечущих воробьёв, что-то негромко комментировали в объектив камеры. Прошёл он и мимо мест, занимаемых родителями, одетых, как армия главнокомандующих войск, в строгие на заказ сшитые костюмы, от которых веяло дорогим парфюмом. Ряды школьников были самыми объёмными и занимали больше всего места в актовом зале – сегодня был такой день, когда все ученики от мала до велика должны были присутствовать в зале. Но молодой человек оставил позади и их. И поравнявшись с первыми рядами, на минуту остановился, устремляя свой взор на сцену.

Весь преподавательский коллектив в три ряда уместились с левой стороны сцены. Почётные места занимали среди них классные руководители выпускников. На лицах каждого из них сейчас сверкали широкие белозубые улыбки. От них даже на расстоянии веяло необъятной радостью и крохой печали. С правой стороны сцены в удобных кожаных креслах сидели важные гости: школьные учредители, люди, занимающиеся финансированием и рекламой, и, конечно, мэр города. На их лицах тоже были улыбки, но не такие, как у преподавателей, а скорее вежливо-снисходительные. Как будто им заплатили за то, чтобы они присутствовали сегодня здесь, да обязательно с улыбками на устах. Однако одна улыбка в этом ряду была искренней и счастливой и принадлежала директору школы, который сейчас стоял в самом центре сцены у трибуны. Ещё пару минут назад мистер Шмидт сам декларировал речь, поздравляя выпускников с успешной сдачей экзаменов, с окончанием школы и получением диплома, давал последние наставления перед выходом ребят из стен школы в большую жизнь и желал им добиться огромных успехов не только в социальной и финансовой сферах, но и продолжать расти в личностном и духовном плане. А теперь он терпеливо дожидался момента, когда сможет передать эстафетную палочку одному из выпускников, которому выпала честь сегодня говорить от имени каждого, получающего диплом в этот день.

До сцены оставалось буквально пару шагов, а молодой человек специально замедлил ход. Он медленно подошёл к ступенькам, ведущим на подмостки и, наступив на каждую из них, оказался, наконец, на сцене. Молодой человек всё также медленно приблизился к мистеру Шмидту под аккомпанемент собственного слегка неспокойного сердцебиения и встретился с ним глазами. Рукопожатие директора школы оказалось сухим, но пылким. И как только их ладони разжались, Швайгер Шмидт тут же поспешил уйти в тень, оставляя молодого человека наедине с несколькими сотнями глаз.

Со сцены всё казалось совсем другим. Зрительный зал, хоть и был чуть меньше спортивного поля, всегда свободно вмещал в себя всех учеников и преподавательский состав, а сейчас казалось, что он был переполнен и его стены вот-вот лопнут от натиска… Как флаг неизвестной страны, присутствующие невольно разбились по группам. Задние ряды принадлежали прессе, которая вопреки торжественному случаю была одета в основном в яркие повседневные вещи. Следом шли ряды родителей, которые облачились в строгие деловые костюмы тёмных тонов вне зависимости от пола. Далее был самый обширный ряд – ученики. И несмотря на то, что торжественный случай требовал соответствующего облачения, все учащиеся пришли в своей обычной школьной форме. Первый ряд и последний цвет флага принадлежал выпускникам, на которых были длинные тёмно-синие накидки в пол и синие шапочки с квадратной верхней частью, с которых свисали длинные кисточки. Молодой человек перекинул кисточку с золотыми нитками с правого бока на левый и поправил длинный золотой воротник – такие же встречались ещё у нескольких выпускников-медалистов, что выделяло их из прочей массы. Наверное, поэтому несколько пустых мест сами собой молодому человеку бросались в глаза, как белая тряпка тёмной ночью. На одном стуле молодой человек увидел аккуратно разложенную майку школьной футбольной сборной и футбольный мяч, на других ничего не лежало. Но и без вещей можно было догадаться, что первый пустующий стул принадлежал девушке, которая хоть и посещала школу, когда ей вздумается, но всё равно являлась полноправным членом школьной семьи, которую все знали не только, как публичную персону из телевизора, но и как маленькую девчушку с двумя косичками и интересную вдумчивую девушку из класса Максимилиана Кита. Второй стул принадлежал ещё одной девушке, которая хоть и пришла в школу лишь в этом году, но успела и завоевать сердца, и сохранить о себе только лишь хорошие воспоминания.

Время шло, а молодой человек продолжал молча разглядывать зрительный зал. Вспышки фотокамер слепили глаза, но он мог с лёгкостью увидеть, кто куда посмотрел, кто, что, кому сказал. Нетерпеливое волнение и радостное возбуждение легко передавалось от зрительного зала на сцену, и молодой человек заслышал за своей спиной скрежет кресел и тихое перешёптывание. Директор школы поднялся со своего места и подошёл к трибуне.

– Вам нехорошо? – поинтересовался мистер Шмидт, дотрагиваясь до плеча молодого человека.

– Всё в порядке, – последовал короткий ответ.

– Тогда Вам слово, прошу Вас.

Швайгер Шмидт вновь вернулся к своему креслу и напряжённо замер.

Молодой человек опустил глаза на исписанные листы бумаги с заготовленной заранее речью и быстро пробежал по предложениям взглядом. Но в душе у него вдруг ничего не ёкнуло. Он ничего не почувствовал, разве что пустоту… И вновь перевёл взгляд на аудиторию. Казалось, зрители почувствовали что-то неладное и начали в усиленном режиме перешёптываться, глядя на одиноко стоящего посреди сцены молодого человека. Наверняка, они думали, что он вдруг испугался публичных выступлений и потерял дар речи или вовсе не подготовился к выступлению и теперь просто не знал, что сказать. Но те, что были с ним знакомы лично, просто недоумевали, что могло произойти, потому что ничто из выше надуманного незнакомцами с Сержем Карре случиться не могло никогда.

Мари ему широко улыбалась, подбадривая и воодушевляя. Колдуну было явно скучно, и он с нетерпением ждал конца, чтобы исчезнуть навсегда. А Ник, как обычно смотрел прямо перед собой в пространство остекленевшим безучастным взглядом, за которым нельзя было разглядеть ни его чувств, ни эмоций, ни что его беспокоит и о чём он думает.

Ник Исаков сидел рядом с одним из пустующих стульев. Рука молодого человека покоилась на гладкой поверхности сидения и была напряжена, как будто он силой пытался удержать на стуле кого-то видимого лишь ему одному. Пустые печальные глаза, когда-то всегда искрящиеся и весёлые, и тонкая линия губ уже стали обыденностью для него, и никто уже не спрашивал Ника, что у него случилось. Казалось, он забыл, как это быть счастливым, ни о чём не думать, а просто жить. Ник разучился смеяться, флиртовать, говорить ни о чём… Лишь ещё раз он принял участие в драке, ввёл соперника в бессознательное состояние первым же ударом, получил деньги и вычеркнул себя из списков. На этом его социальная жизнь в школе была полностью прекращена. Ника редко можно было увидеть на перемене, всё чаще он где-то прятался и появлялся лишь во время экзаменов, после сдачи которых тут же исчезал вновь. Все в школе терялись в догадках, что могло случиться, а когда поползли слухи о том, что Наталия вместе с Сэнией досрочно сдала экзамены и больше не вернётся в школу даже на вручение дипломов, всё, наконец, встало на свои места. И недоумение сменилось сочувствием. Все прекрасно понимали, что такое навсегда расстаться с любимым человеком. Все понимали, кроме самого Ника.

Серж ещё раз пробежал глазами по своей речи и, качая головой, смял листы бумаги в комок. В зрительном зале вдруг разом все замолчали, устремив удивлённые взоры на молодого человека. А Серж, глубоко вздохнул, открыл рот и… закрыл вновь. Его глаза не первый раз обвели всю аудиторию, но впервые за долгое время он почувствовал, как сердце с каждой минут начинает биться всё быстрее и быстрее. За его спиной также стихло нервное перешёптывание, и во всём помещении возникла мёртвая тишина. Серж впервые не знал, что сказать. Но так как не говорить вовсе было для него страшнее, чем сказать что-то невпопад, молодой человек, угрюмо рассмеявшись, наконец, признался:

– О том, что именно я буду говорить от имени всех выпускников на мероприятии, посвящённому вручению дипломов, я узнал ещё три месяца назад. Готовиться, естественно, стал заранее и считал, что моя речь будет не хуже «Речи Эрнесто Че Гевара на Второй афро-азиатской экономической конференции». Но только сейчас я понял, насколько она, в действительности, не искренняя, а значит не заслуживающая вашего внимания.

По залу вновь прокатилась волна приглушённого перешёптывания. За своей спиной Серж вновь услышал скрип кресла, когда мистер Шмидт поднялся с него. Но молодой человек не стал дожидаться, когда директор школы подойдёт к нему или в аудитории вновь наступит тишина, и заговорил вновь, лишь слегка повысив голос:

– Уважаемые гости, преподаватели, ученики и, конечно же, выпускники! Да, моя речь оказалась бесчувственной и неинтересной даже для человека, который её написал, но это не говорит о том, что мне нечего вам сказать, поэтому прошу у вас минуточку внимания.

Швайгер Шмидт неловко застыл буквально в нескольких шагах от Сержа. Все собравшиеся замолчали. И вновь в зале воцарилась тишина.

Молодой человек обхватил руками трибуну и на секунду задумался, стараясь буквально за секунды трансформировать в слова то, что он чувствовал. Через какое-то время он поднял глаза и обвёл взглядом зрительный зал, на некоторых задерживая взгляд дольше, чем нужно… А Ник, казалось, так даже и не пошевелился… Серж, наконец, разжал пальцы и спокойным ровным голосом заговорил:

– Английский поэт Вильям Блейк написал однажды: «Есть вещи известные, есть неизвестные. А между ними дверь». В жизни с рождения и до самой смерти нам часто приходится открывать такие двери. И как это приятно, ведь за ними обычно таятся увлекательные приключения, завораживающие интриги, новые знания и удивительные открытия. Но как грустно, порой, бывает закрывать их и идти дальше.

Когда-то давно мы открыли двери этой школы, а теперь настало время закрыть их. Попрощаться с родными стенами, которые навсегда сохранят в своих недрах наши мысли и вопросы, огорчения и провалы, шутки и смех. Поблагодарить наших преподавателей за терпение и понимание, сданные экзамены и закрытые глаза на шпаргалки, за то, что поделились с нами знаниями и открыли новый неизвестный ранее мир.

Выпускники, давайте еще раз посмотрим друг на друга! В лица, которые были рядом на протяжении многих лет в волнительные моменты сдачи экзаменов и в грустные – во время наших провалов; в счастливые, когда мы были едины, когда мы смеялись. Давайте сегодня вместе закроем эту дверь, но не будем прощаться, навсегда сохранив воспоминания в нашей памяти и в наших сердцах. А ранее неизвестные вещи, которые теперь нам известны, впредь всегда будут напоминать нам о школе, о её коридорах и кабинетах; о людях, с которыми мы просто общались и искренне дружили, у которых мы учились находить истину и не бояться совершать ошибки; о радостных моментах и не очень; о том, что эти годы не прошли незаметно в наших жизнях и что мы рады этому. Давайте сегодня попрощаемся, но не будем грустить, ведь уже завтра откроется новая дверь, за которой предстанет богатый мир полный возможностей добиться успеха. Мы можем исполнить все свои мечты и стать такими, какими всегда мечтали. Ведь мы нужны миру.

Поздравляю преподавателей и выпускников с закрытием одной двери и наступлением момента, когда можно открыть другие. Давайте поблагодарим друг друга за то, что были вместе, запомним каждое радужное мгновение и пойдём дальше. Ведь мир ждёт нас.

Серж замолчал, переводя дыхание и обводя взглядом своих одноклассников, чьи улыбки были в сто крат ярче и теплее. Поэтому уже через мгновение молодой человек заговорил вновь:

– Но что я сказал бы вам, не будь вашим одноклассником, но будучи кому-то товарищем, а кому-то другом.

Один день может изменить жизнь любого человека. Один год в состоянии изменить самого человека. И только школьные годы заставляют расти и меняться. Ни у кого они не проходят бесследно, оставляя в сердцах каждого свой след.

Сегодня мы оканчиваем школу, получаем диплом и отпечаток в сердце.

С уверенностью могу сказать, что мы уже не дети. Но мы ещё и не взрослые. Мы столько ещё не знаем и не понимаем, во многом ещё не разбираемся и во столько ещё не верим…

Серж с замиранием сердца приметил на глазах некоторых людей навернувшиеся слёзы и понял, что не один чувствует тоску и печаль в груди при мысли о том, что сегодня прощается с очень дорогим и привычным миром навсегда. Сегодня для него навсегда закроется вход в беззаботное детство и пропадёт ощущение того, что мир чудесен и прекрасен за прочными школьными стенами, которые до сих пор защищали и укрывали от всего зла на свете.

– Я слышал, есть такая связь на свете, – тихо произнёс Серж, что наверняка его не смогли расслышать задние ряды, но он не повысив голос, продолжил говорить, – что, сколько бы раз её не разрывать, всё равно есть всегда возможность встретиться. Я верю в эту связь так же, как в то, что мы все друг с другом связаны тонкой невидимой ниточкой. Я верю, когда-нибудь мы обязательно встретимся, и если это не случится в реальности, то мы всегда может обратиться к нашим воспоминаниям.

Давайте простимся сегодня, позабыв обо всем плохом, что случилось за эти годы, сохранив лишь хорошее, чтобы в будущем эти воспоминания смогли выделить нас из толпы. Давайте простимся сегодня друг с другом с верой и желанием встретиться когда-нибудь вновь. Давайте простимся сегодня…

Давайте простимся сейчас.

Серж отошёл от трибуны и под аккомпанемент звенящей тишины спустился со сцены в зрительный зал и, подойдя к месту, где сидел Колдун, подал ему руку. Чёрный маг поднял на него глаза и молча, без единого звука встал со стула и обменялся крепким мужским рукопожатием с давнишним соседом по комнате…

Пришла пора прощаться. И это, наконец, поняли и остальные выпускники. Ребята повскакивали со своих мест и, хоть и со слезами на глазах, но со счастливыми улыбками на лицах, стали обнимать друг друга, похлопывать по плечу и говорить добрые слова.

…Затем оба молодых человека подошли к Нику. Молодой человек видимо не очень хорошо понимал, что происходит, но всё же поднялся со стула, когда над ним нависли две фигуры. Колдун первым пожал ему руку. Глядя в глаза, чёрный маг произнёс «Удачи» и тут же исчез среди толпы. Серж не обошёлся одним лишь рукопожатием. Он неловко приобнял Ника и, отстранившись, повторил специально для молодого человека то, что уже говорил со сцены:

– Говорят, есть такая связь на свете, что неважно, сколько раз ты её разрываешь, всё равно вы встретитесь… Ты однажды с ней встретишься, Ник.

Серж и Мари тоже не стали долго задерживаться в актовом зале и поспешили к выходу. И среди ликующих выпускников лишь Ник оставался совершенно безучастным ко всему происходящему, но слегка приободрённый от слов Сержа. В голове у молодого человека вдруг мелькнула одна единственная мысль: «А может, ему стоит жить, чтобы когда-нибудь в будущем встретить Наталию и сказать, что его дыхание остановилось, когда она вдруг исчезла, что сердце перестало биться, не чувствуя биения её сердца, и что жизнь потеряла смысл, не ощущая её присутствия рядом». И, может быть, они, действительно, когда-нибудь случайно встретятся и тогда это стало бы тем единственным знаком, что чувства, обуревавшие его сердце и душу, не просто привязанность к привычному и дорогому, а их связь с Наталией не просто случайная встреча в прошлом. Это стало бы выходом на данный момент и единственно верным решением продолжать жить дальше: пристально вглядываться в окружающий мир, чтобы не проглядеть её лица, ловить каждый звук, чтобы не ускользнул мимо его ушей её мягкий голосок. Они обязательно должны встретиться, решил Ник, улыбнулся и, окрылённый, поспешил на улицу к Колдуну, Сержу и Мари. Пришла, наконец, пора попрощаться и ему.

* * *

Серо-розовое небо низко нависло над городом. Пушистые белоснежные хлопья плавно спускались с нахмурившегося небосклона, весело кружа на ветру.

Наталия перевела взгляд на расстилающуюся перед её взором панораму и невольно пожалела, что находится сейчас в центре столицы, а не в занесённой сугробами станице. В начале января снега было значительно меньше, чем мерцающих огней на одном кубическом метре. Лишь покрытые тонким слоем инея деревья да замёрзшая Москва-река не давали забыть столичным жителям о зиме.

Но вопреки шумным улицам и тёплым автомагистралям, в скверах лежали небольшие сугробы, ещё не убранные снегоуборочными машинами или не зачищенные дворниками. Здесь ещё можно было почувствовать дух зимы: ощутить колючий морозный ветер, услышать задорный хруст под ногами, поймать снежинку и наблюдать, как она медленно тает на ладони.

Девушка специально выходила на Комсомольском проспекте, чтобы медленным шагом, вдыхая свежий вечерний воздух, пройтись пешком вдоль захватывающего вида с Воробьёвых гор. Но сегодня она припозднилась на работе дольше обычного и боялась опоздать к праздничному столу, однако не смогла отказать себе в удовольствии и как обычно задержалась на смотровой площадке.

Мимо неё постоянно проходили люди, умудряясь даже на таком огромном пространстве изредка задевать девушку. Рядом неустанно кто-то что-то говорил, изредка доносились взрывы смеха, а иногда Наталия чувствовала на себе косые взгляды. Конечно, было странно и жалко видеть одинокую двадцатипятилетнюю молодую женщину в Сочельник. Но Наталия уже давно привыкла к молчаливому недоумению со стороны окружающих и не только незнакомых. И она тоже хранила спокойное молчание, уже давно примирившись со своей судьбой.

Наталия последний раз бросила на радующую её глаза и утешающую её душу панораму и отошла от гранитной балюстрады. Казалось, небо ещё ниже склонилось над городом, предвещая метель, и в своё подтверждение снег повалил ещё сильнее. Мягкие снежинки перестали танцевать и теперь прямой стеной валили с угрюмого неба, ровным слоем устилая дорогу. Девушка задрала голову и почувствовала, как по её лицу быстро заскользили неровные края замерзших небесных слёз, и ей самой захотелось расплакаться от счастья.

Северный ветер принёс с собой колокольный звон, и Наталия поняла, что теперь ей некуда торопиться, потому что она уже опоздала. Она достала из кармана сотовый телефон и нажала на кнопку вызова. Перекинувшись буквально парой фраз с мамой о том, что ещё немного задержится и, получив от родительницы наставления беречь себя, Наталия отключила телефон.

Седьмое января, полночь, Рождество, а Наталия одна бредёт по освещённому тусклыми фонарями скверу, по белоснежной ещё никем не топтаной дороге и чувствовала себя почти счастливой. В такие моменты, когда она стояла у черты разделяющей счастье и несчастье, она всегда оставалась неподвижна, потому что внутри неё постоянно больно билась правда: а ведь она могла быть счастливее, чем сейчас, если бы… Но страх и та же самая боль постоянно останавливали её, не давая даже в мыслях произнести его имя и вернуться в прошлое, но давая возможность продолжить свою скучную безразличную жизнь.

Быстро пронёсшийся мимо девушки молодой человек задел её своим плечом и, не произнеся ни слова, побежал дальше, выводя Наталию из задумчивости. Она остановилась и автоматически провела рукой по той, что задели, проверяя всё ли с ней в порядке. Она не обиделась и не разозлилась на юношу. Должно быть, он спешит к своей возлюбленной, думала Наталия, глядя ему вслед сквозь снежный занавес. И простояв так до тех пор, пока силуэт молодого человека окончательно не исчез с её глаз, Наталия продолжила свой путь. Но не успела она и двух шагов ступить, как вновь застыла на месте, глядя куда-то вперёд, сквозь снежную дымку, и не веря своим глазам.

Он ничуть не изменился, разве что повзрослел. Но всё те же вьющиеся волосы, которые сейчас почти распрямились под натиском природной укладки. Такие же бездонные серые глаза, которые пылали ярче июльского солнца в эту студёную зимнюю ночь. Всё та же горделивая стать, широкий разворот плеча, повадки хищника. Всё та же дорогая одежда без единой складочки или пылинки.

Ник медленно шёл ей навстречу, пряча ладони в глубоких карманах пальто, а нижнюю часть лица в высоко поднятом вороте. Но Наталия бы узнала его, даже если бы он был одет в паранджу и находился среди других также одетых людей.

Её сердце забилось чаще и стало рваться к нему навстречу. И Наталия сделала шаг, затем другой. И вот уже они вдвоём преодолевали разделяющее их расстояние не только в пространстве, но и во времени. И им не надо было много слов, чтобы выразить чувства, бурлящие внутри. Пока хватало взглядов. Наталия молчала, потому что всё, что она испытывала к Нику было уже давно сказано и с тех пор ничего не изменилось. А Ник молчал, потому что ему столько всего хотелось сказать, но он не знал с чего начать.

Он смотрел в её изумрудные глаза, которые за долгие семь лет ничуть не изменились. Впрочем, как и её бархатная кожа, нежные губы, шёлковые волосы… Наверное, и голос оставался всё таким же ласковым и томным, всё также будоражил душу и заставлял чаще биться сердце. Наверное, её улыбка до сих пор была наполнена добром и могла растопить лёд. Наверное, от касания её руки у Ника, как и прежде, ослабеют ноги и закружится голова.

Прошло семь долгих лет… Семь лет он мечтал оказаться рядом с ней. Семь лет он грезил о Наталии. Семь лет жил надеждой, которая не стихала ни на мгновение. Семь лет… Прошло целых семь лет.

А теперь он стоит перед ней, видит каждую её чёрточку, каждый взмах ресниц, тонкую струйку пара, вырывающуюся сквозь её приоткрытые губы… Может дотронуться до её румяной щёчки… Может ей всё-таки что-то сказать, а она даже возможно ответит…

Но Ник продолжал молчать.

Наталия перевела взгляд с пронзительных серых глаз Ника на пуговицу на его шерстяном пальто, находящейся на уровне её глаз. И когда она вдруг заговорила, молодого человека пронзила дрожь, пробежавшая по всему его телу, и сладостной негой растеклась в груди.

– Говорят, если чего-то сильно хотеть, то это обязательно сбудется. Но если ждать чудо, то оно может произойти лишь в Рождество.

Глаза Наталии вновь вернулись к Нику и молодой человек увидел, как в тусклом свете фонарей в глазах девушки блеснули слёзы, когда она тихо договорила:

– А я всего лишь хотела ещё хотя бы раз увидеть тебя… Кажется, моё желание исполнилось…

Ник не дал договорить ей и крепко прижал Наталию к своей груди, уткнувшись в её плечо носом и закрыв глаза. Его сердце билось так быстро и часто, что казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Его руки были так напряжены, что, наверное, могли бы легко сломать девушку, но она молчала. Ник понял, что Наталия собиралась вновь исчезнуть из его жизни. Но на этот раз он не мог допустить этого, так как сомневался в своей способности ещё раз пережить разлуку с ней. Только когда она рядом, он чувствовал, что дышит, что счастлив, что жив. Только когда она рядом, Ник понимал, для чего он существует на свете. И больше не было смысла убегать от правды, скрывая её в глубинах своей души. И из уст молодого человека легко и свободно выскользнули слова: «Я люблю тебя».

– Я не могу без тебя и больше никуда и никогда не отпущу. И если ты меня больше не любишь, то моей любви хватит для нас двоих.

Руки Наталии крепко сцепились на спине Ника, и сквозь завывание ледяного ветра, вереницы снежного хоровода и редко проносившихся мимо машин молодой человек услышал неясные всхлипывания и немного отстранился, чтобы заглянуть девушке в лицо. Из глаз Наталии бежали большие слёзы, соревнуясь в своём блеске с резвящимися вокруг них снежинками. Но она улыбалась, и столько тепла было в той улыбке, столько света, что Ник на мгновение почувствовал, как тонет в переполнявшей его сердце нежности к любимой. Пока в его сознание не ворвались магические слова:

– Ни на мгновение не переставала любить тебя, – призналась Наталия, глядя Нику в глаза с такой трепетной искренностью и необъятной любовью, что всякие сомнения, если бы они возникли, моментально превратились в пыль.

У Ника также защипало в глазах. Но, сдерживая свой неожиданный порыв, как девчонка, расплакаться от счастья, он обхватил ладонями влажное личико Наталии, провёл большим пальцем по замёрзшим губам и, склонившись ближе, дунул на них, отогревая своим тёплым дыханием, чтобы через секунду соприкоснуться с ними своими губами в нежном поцелуе, который с каждой минутой становился всё томительнее и сладостнее.

Рождественская ночь распахнула для двух влюблённых свои объятия и совершила чудо. Низко нависшее над головами серое небо и вихрь белоснежных хлопьев, круживших хоровод вокруг пары, сомкнули эти объятия, надёжно пряча в их сердцах созревшую любовь.