Часть первая.  Дуче.

 В ходе беседы с немецким писателем Эмилем Людвигом, Муссолини резко осудил нацистскую теорию расизма и антисемитизма:

 "К настоящему времени в мире не осталось совершенно чистых рас.

 Даже евреи не избежали смешения.

 Именно такое смешение зачастую делает нацию сильной и красивой.

 Я не верю ни в какие биологические эксперименты, которые якобы могут определить чистоту расы, ни в превосходство одной расы над другими.

 Те, кто провозглашают благородство германской расы, по забавной случайности сами ничего общего с германской расой не имеют...

 Подобное не может произойти у нас в стране.

 Антисемитизма в Италии не существует.

 Итальянские евреи всегда вели себя как настоящие патриоты.

 Они храбро сражались за Италию во время войны.

 Они занимают видные посты в университетах, в армии, в банках.

 Среди них такие высшие офицеры, как командующий армией на Сардинии генерал Модена, адмирал флота, генерал артиллерии и генерал берсальеров".

 Италия, 23 марта 1934 года.

 Из  дневника министра иностранных дел Италии Галеаццо Чиано:

 "Дуче только что ознакомился с докладом о чудовищных зверствах, учиненных нацистами в Польше.

 Он посоветовал мне сделать так, чтобы факты, содержащиеся в этом докладе, стали известны международной общественности.

 Надо, чтобы мир узнал правду".

 4 декабря 1939 года.

 Cправка:

 В 1942-43 годах, Италия отказалась депортировать в Германию своих граждан еврейского происхождения, мало того, она проигнорировала требования нацистов выдать им хорватских и французских евреев, которые проживали на оккупированных итальянскими войсками территориях Югославии и Франции.

 На этой почве Муссолини поссорился с Гитлером, который в порыве гнева назвал его "кошерным фашистом и слишком мягким человеком, чтобы быть диктатором".

 C тех пор у них не заладилось, но дуче свое слово сдержал.

 Гонения на евреев в северной Италии начались после свержения Муссолини.

 Лето 1943 года на Апеннинском полуострове было жарким в прямом и переносном смысле.

 Шел четвертый год войны, а вместо обещанных народу побед Италия терпела поражение за поражением, теряя одну за другой веками принадлежавшие ей колониальные территории в Северной и Восточной Африке, а к середине лета фашистская Италия потеряла часть своей исконной территории - остров Сицилия.

 Итальянские вооруженные силы не могли или не хотели оказать достойное сопротивление войскам союзников и сдали остров практически без единого выстрела.

 В военных и политических кругах Италии назревало недовольство политикой дуче, который, как и всякий диктатор, был одновременно и премьер-министром, и главнокомандующим вооруженными силами.

 25 июля 1943 года фашистского диктатора Муссолини быстро и бескровно свергли свои же фашисты.

 На вечернем заседании Большого фашистского совета, им же назначенные министры, впервые за все годы правления дуче осмелились вынести  Муссолини вотум недоверия.

 На следующий день король Виктор-Эммануил вызвал Бенито Муссолини на свою виллу и посоветовал Муссолини уйти со своего поста.

 Муссолини, скорчив очередную гримасу, обозначавшую, что королю пора лечиться, прервав аудиенцию, покинул покои Его Величества.

 Дуче, страдавшему манией величия и считавшему себя отцом нации, даже в голову не пришло, что на выходе его могут арестовать, и что на его место уже назначен герцог Аддис-абебский - маршал Пьетро Бадольо, бывший начальник Генштаба.

 

 Часть вторая. Фюрер.

 Узнав об этой новости, Гитлер пришел в ярость и не потому, что кто-то посмел свергнуть его друга и союзника, а в большей степени потому, что в этой ситуации он был бессилен - Италия все еще была его союзницей, тем более что новое правительство тут же подтвердило обязательства сражаться на стороне Германии до победного конца.

 Но Гитлеру и его окружению было абсолютно ясно, что Италия при первой же возможности прервет затянувшийся альянс с нацистской Германией и перейдет на сторону врага.

 Однако с этим приходилось мириться потому, что итальянская армия  продолжала вести боевые действия против союзников, плечом к плечу с немецкими вооруженными силами.

 Все, что в этой ситуации мог предпринять Гитлер, -  это попытаться найти, где итальянцы скрывают свергнутого диктатора, и тогда, не взирая ни на что, освободить дуче и, вернув во власть, сделать его своей марионеткой.

 На следующий день после ареста Муссолини, гауптштурмфюрер CC (капитан) Отто Скорцени, командир диверсионного батальона Jagdverbande 502, и пять других командиров элитных спецподразделений были срочно вызваны в "Wolfsschanze" (Волчье логово), сверхсекретный командный пункт Гитлера, расположенный в лесном массиве Восточной Пруссии, где все пять офицеров Waffen SS были представлены фюреру.

 Здесь я позволю себе пояснить, что в нацисткой Германии такая организация как SS существенно отличалась от того общего штампа, что нам вдалбливали со школьной скамьи, когда сочетание этих букв обозначало только Гестапо.

 В действительности СС была сложной военно-политической структурой, состоящей из трех совершенно разных ветвей, но одинаково уникальных в своих функциях и целях.

 - Allgemeine SS - (общая Секретная служба)

 - SS-Totenkopfverbande (Организация "Мертвая Голова")

 - Waffen SS - элитные воинские подразделения, сражавшиеся на передовой наряду с регулярными частями Вермахта, личный состав которых носил зеленую униформу.

 Эти части набирались исключительно из добровольцев, ростом не ниже 180 см, прошедших специальный тест, где даже одна зубная пломба закрывала доступ на право зачисления в  Лейбштандарт СС "Адольф Гитлер" и другие воинские соединения такого ранга, которым поручались наиболее ответственные и опасные операции.

 Гитлер, молча, продефилировал мимо стоящих по стойке смирно офицеров и после того, как каждый из них представился, фюрер задал им два вопроса:

 - Господа! Бывали ли Вы в Италии?

 и

 -  Каково Ваше мнение об Италии?

 

Часть третья.   Отто Скорцени.

 35-летний капитан Скорцени, был самым младшим по званию и самым старшим по возрасту среди офицеров, представленных фюреру.

 Инженер, владелец преуспевающей строительной фирмы, пилот, друг Фердинанда Порше, зять Председателя Рейхсбанка Германии Ялмара Шахта, член нацисткой партии Австрии с 1930 года.

 На первый вопрос, заданный Гитлером, только Скорцени ответил положительно, вспомнив о том, как девять лет назад, он с женой путешествовал по Италии во время их медового месяца.

 На второй вопрос о сложившейся ситуации, все офицеры дали правильную оценку политической ситуации в Италии.

 Скорцени, в 41 году добровольцем вступивший в армию, уже понял о чем идет речь и решил, во что бы то ни стало заполучить подряд на то, что задумал фюрер.

 Понимая, что ему нечего добавить к уже сказанному, Скорцени моментально просчитал свои шансы и решил идти "ва-банк".

 Гитлер медленно приближался, не сводя с него пронизывающего взгляда водянисто-голубых глаз.

 Подойдя вплотную, фюрер дал понять, что хочет услышать мнение простого капитана Waffen SS.

 - Я австриец, Фюрер, - буднично и без всякого подобострастия сказал двухметровый гигант, с огромным шрамом на левой щеке.

 Скорцени знал:

 Только австриец Гитлер, может понять смысл этой короткой фразы, имея в виду традиционную враждебность между Австрией и Италией, которая вспыхнула с новой силой после Первой Мировой Войны, когда Австрию принудили передать Италии немалую часть ее территории.

 Фюрер, вновь бросил взгляд на присутствующих и, повернувшись, направился вглубь кабинета, где стоял огромный письменный стол.

 - Господа офицеры!

 - Все свободны, - словно издалека донесся голос Гитлера.

 Из кабинета фюрера приглашенные офицеры выходили согласно ранга, впрочем, как и входили.

 Последним выходил Скорцени.

 - А Вас, капитан, я прошу остаться!

 В этот миг Отто Скорцени реально осознал, что выиграл главный подряд своей жизни.

 Гитлер предложил Скорцени сесть и рассказал о том, что действительно произошло в Италии.

 В средствах массовой информации Германии, арест дуче преподносился как уход в отставку по состоянию здоровья, дабы оградить немецкий народ от крамольных мыслей.

 - Муссолини обманут королем и арестован.

 - Я не могу и не хочу оставлять в беде одного из великих сынов Италии.

 - Я не предаю своих союзников, а тем более друзей.

 - Его необходимо срочно отыскать и освободить.

 - Капитан, я наделяю Вас неограниченными полномочиями и поручаю Вам сверхсекретную миссию стратегического значения.

 - Вы должны освободить Муссолини до того, как его передадут Союзникам, - на одном дыхании произнес фюрер, тоном, не оставляющим Скорцени ни единого шанса остаться в живых в случае провала операции по спасению дуче.

 - О вашем задании будут знать только Борман, Гиммлер, Геринг, Йодль и генерал Люфтваффе Штудент.

 - Если вам не удастся спасти Муссолини, и вы попадете в руки союзников,

 - я скажу всему миру, что вы сошли с ума,

 - я докажу как дважды два, что вы -  безумец,

 - я представлю заключения десятков врачей, что вы - параноик.

 - Я докажу, что те генералы и адмиралы, которые помогали вам, действовали из чувства симпатии к дуче, став жертвами коллективного психоза.

 Ни один мускул не дрогнул на лице капитана, и Гитлер по достоинству оценил его выдержку.

 Сменив тон, он протянул ему руку и чисто по-дружески сказал:

 - Поймите меня правильно, Скорцени, мне, во что бы то ни стало надо сохранить отношения с Бадольо.

 - Ясно!

 Чтобы не привлекать пристального внимания к подготовке операции, Скорцени, номинально, подчинили генералу Курту Штуденту, командиру 11-го воздушно-десантного корпуса, которого срочно вызвали в ставку для согласования совместных действий.

 О чем они говорили, не суждено было знать никому, генерал так же срочно убыл из ставки фюрера, как и прибыл, и в этот же день перебросил в Италию часть личного состава корпуса.

 Видимо, не исключалась ситуация, когда для выполнения задания Рим пришлось бы брать штурмом.

 После отъезда генерала Штудента, Скорцени позвонил своему заместителю оберштурмфюреру Карлу Радлу.

 Вкратце объяснив, что им поручена работа, о которой по телефону говорить нельзя попросил его к вечеру приготовить тропическое обмундирование, гражданские костюмы, оружие, слезоточивый газ, дымовые шашки, тридцать килограммов пластиковой взрывчатки, мешок фальшивых фунтов стерлингов, черную краску для волос  и ... два комплекта одежды иезуитских священников.

 Он также приказал Радлу отобрать сорок отчаянных парней, включая тех, кто свободно говорил на итальянском языке, и десять секретных агентов из службы внешней разведки.

 Всех, без исключения, переодеть в форму парашютистов, один комплект приготовить для него и ждать заранее обусловленного сигнала.

 

Часть четвёртая.   Потерянный след.

 В назначенное время Радл с людьми и затребованным имуществом находился на борту транспортного самолета, ожидавшего разрешения на взлет с берлинского аэродрома Штаакен.

 Через несколько часов вся спецкоманда высадилась в Пратика-ди-Маре, недалеко от Рима, где располагалась штаб-квартира немецких войск дислоцированных в Италии.

 Брать Рим штурмом, Штуденту не пришлось.

 После ареста Муссолини увезли в неизвестном направлении.

 В течение семи недель, Скорцени делал все, что было в его силах, пытаясь помочь разведгруппе SD найти низложенного дуче.

 За эти сорок девять дней, итальянцы три раза меняли месторасположение, где содержался Муссолини, и усилили его охрану, доведя численность военной полиции до батальона.

 Первый раз Муссолини перевезли на маленький остров Ponza, недалеко от Неаполя.

 Когда немцы получили эту информацию, Муссолини уже перевели в другое место.

 Скорцени, фальшивых фунтов стерлингов не жалел и щедро оплачивал любую информацию о возможном местонахождении дуче.

 Много раз ему и его людям казалось, что они вышли на след, но на поверку он оказывался ложным.

 Через некоторое время просочились сведения, что дуче держат на острове La Maddalena, расположенном в 150 милях к западу от итальянского материка.

 Под видом моряка, с помощью ничего не подозревающих контрабандистов, Скорцени удалось переправить на остров своего агента оберштурмфюрера Роберта Варгера, говорившего на итальянском языке без всякого акцента.

 Варгер, бывший альпинист, на дух, не переносивший спиртного, по задумке Скорцени и Радла должен был изображать из себя этакого свойского парня, который сам не прочь выпить и другого угостить.

 Вначале Варгер пытался объяснить своим друзьям-начальникам, что ему становиться не по себе только от одного запаха алкоголя.

 Видя, что это не возымело действия, он продолжал упираться.

 Тогда Карл Радл спросил его:

 - Видел ли ты, когда-нибудь, абсолютно не пьющего моряка?

 И, распечатав ящик красного вина, выставил на стол пару бутылок.

 Преневзмогая тошноту и отвращение к самому себе, Варгер выпил первую в своей жизни рюмку.

 - Ну вот, дружище, все не так плохо, как ты думал, - в унисон сказали Скорцени и Радл.

 И со знанием дела начали обучать его искусству пития.

 10 августа капитан Хунойс, он же Варгер, сообщил о неожиданном усилении гарнизона острова.

 Кроме того Варгер сообщал, что местные телефонисты получили распоряжение от начальника военно - морской базы немедленно протянуть прямую телефонную связь между его офисом и виллой Вебер, минуя центральный коммутатор.

 По слухам, 7 августа в 3.30 ночи под усиленной охраной на виллу привезли дуче, который прибыл на эсминце "Пантера".

 Варгер быстро вошел в роль рубахи-парня.

 Он не пропускал ни одной таверны, в которых пил много и шумно.

 Через два дня после своего сообщения, он решил проверить слух о появлении дуче и предложил своему собутыльнику, местному карабинеру, пари на бутылку коньяка, что дуче мертв.

 Карабинер, не колеблясь, принял пари и попросил показать ему бутылку, но Варгер, изображая, что он под  "ша-фе", потребовал доказательств.

 Его привели в дом, расположенный по соседству с виллой Вебер, и, не говоря ни слова, ткнули пальцем:

 - на узкой террасе, заброшенной виллы, сидел Бенито Муссолини, безучастно глядя в необъятную даль неспокойного моря.

 Скорцени, наученный горьким опытом неудач, решил самолично проверить полученную информацию и произвести аэрофотосъемку месторасположения виллы.

 На обратном пути бомбардировщик "Хенкель 111", с борта которого Скорцени производил фотосъемку, был сбит истребителями Союзников, но пилотам удалось совершить аварийную посадку на водную гладь.

 По иронии судьбы Скорцени и экипаж бомбардировщика были спасены командой итальянского эсминца "Пантера", доставившего Муссолини на остров La Maddalena, командир которого имел предписание  открывать огонь на поражение любых морских и воздушных целей, приближающихся к острову, где содержался свергнутый диктатор.

 На следующий день Варгер, ничего не знавший о сбитом самолете, мирно беседовал с каким-то карабинером из охраны военной базы.

 Поговорив о фруктах, девушках и вине, он как бы, между прочим, сказал, что утром по немецкому радио передали сообщение, что дуче скончался от лихорадки.

 - Нет, нет, синьор, - возразил карабинер, - это не так.

 - Сегодня утром я был в охране дуче и видел его собственными глазами.

 - Мы посадили его в белый самолет с красными крестами, и он улетел...

 Внизу виднелась гавань, ярко освещенная солнцем.

 Слова солдата подтверждались - гидросамолета, стоявшего у причала всю последнюю неделю, видно не было.

 

Часть пятая.     Campo Imperatore.

 Чтобы разобраться, куда же вылетел этот таинственный гидросамолет с красными

 крестами, генерал Штудент навестил эскадрилью гидросамолетов "Юнкерс-52", базирующуюся на озере Брацциано в шестидесяти пяти километрах севернее Рима.

 За чашкой кофе командир эскадрильи рассказал, что 27 августа около полудня итальянский гидросамолет зарулил к одному из причальных доков.

 Из него вылез Муссолини в сопровождении карабинеров.

 Дуче и три охранника сели в санитарную машину, которая направилась в сторону Рима.

 "Санитарка" скрылась за ближайшим поворотом,  а вместе с ней исчезла последняя надежда на освобождение Бенито Муссолини, очередной след которого затерялся в клубах дорожной пыли...

 И только в сентябре, появилась призрачная надежда.

 Герберт Капплер, полицейский атташе немецкого посольства в Риме, перехватил радиопереговоры итальянских карабинеров об усилении мер безопасности на территории горнолыжного курорта Gran Sasso, расположенного на горном хребте  Монте-Корно, самая высокая вершина которого Gran Sasso достигает высоты 3000 метров над уровнем моря и укрыта вечными снегами.

 На отметке 2150 метров природа сотворила одно из чудес Итальянских Апеннин - плато Campo Imperatore, и сегодня являющееся излюбленным местом горнолыжников.

 Опытному сыщику Капплеру это показалось подозрительным, с какой это стати понадобилось охранять пустующую летом гостиницу "Campo Imperatore", до которой можно добраться только по канатной дороге?

 Объект был немедленно взят под наблюдение.

 Агенты Капплера докладывали:

 - У подножья Gran Sasso в деревушке Ассерджи, размещена на постой сотня карабинеров.

 - На всех дорогах, ведущих в деревню, установлены контрольные посты.

 - Обслуживающий персонал гостиницы "Campo Imperatore" выгнали с работы без всякого предупреждения.

 Капплер тут же направил своих людей во все туристские агентства, дабы, не привлекая внимания, обзавестись проспектами и туристическими картами.

 Но, как ни странно, и в агентствах, и на прилавках многочисленных сувенирных лавочек было все, кроме информационных материалов о Gran Sasso и гостинице "Campo Imperatore".

 Генерал Штудент, тоже не терял времени даром и предпринял попытку найти подтверждения возникшему подозрению о месте нахождения дуче.

 Он вызвал лейтенанта медицинской службы Лео Крутоффа и поставил перед ним задачу:

 - подыскать подходящие места для размещения больных малярией.

 - На Gran Sasso есть гостиница, - сказал Штудент, - независимо от обстоятельств, Вы лично должны ее обследовать на предмет размещения больных.

 Когда он намекнул, что там может находиться некое высокопоставленное лицо, Крутофф понял, чего от него хочет генерал.

 В долине Ассерджи располагалась станция фуникулера, куда при всех регалиях и заявился  Крутофф.

 На его просьбу подняться наверх ему ответили:

 - Это невозможно!

 Назвав себя и цель своей миссии, медик стал настаивать на личной встрече с комендантом гостиницы.

 Унтер-офицер стал накручивать ручку старинного настенного телефона и, взяв трубку, доложил о посетителе.

 Выслушав "ЦУ", он бросил трубку на рычаг и сказал лейтенанту:

 - Синьор, если вы немедленно отсюда не уберетесь, я буду вынужден вас арестовать.

 Возвратившись в Рим, лейтенант Лео Крутофф слово в слово пересказал генералу о своем разговоре с начальником караула.

 Штудент задумчиво кивнул, затем улыбнулся и отпустил лейтенанта.

 Генерал отбросил мучившие его сомнения, разумеется, дуче держали под арестом в гостинице "Campo Imperatore".

 И все же где-то подсознательно его преследовала одна мысль: а вдруг его опять куда-то переместят?

 А тем временем ранним утром 3 сентября 1943 года Союзники вторглись на итальянский материк.

 В 5.15 вечера того же дня генерал Джузеппе Кастеллано, по поручению маршала Бадольо, подписал соглашение о перемирии, а не о безоговорочной капитуляции, как этого требовали союзники перед началом переговоров, которые велись в Лиссабоне в течение трех недель.

 В результате подписанного соглашения итальянский военно-морской флот, авиация и 45000 добровольцев из армейских подразделений переподчинялись союзному командованию после того, как Бадольо 13 октября объявит войну Германии.

 По окончании церемонии бывшие противники - генерал Джузеппе Кастеллано и генерал Дуайт Эйзенхауэр - обменялись "теплым рукопожатием", приведшим к тому, что 8 сентября Италия капитулировала, а спустя день  Союзники высадились в Салерно около Неаполя.

  Правда, Италия еще не объявила войну Германии, но уже не была ее союзницей.

            Времени у команды Скорцени практически не осталось.

 

Часть шестая.      Операция  "Дуб".

 Приготовления были минимальны и не только потому, что изменилась политическая ситуация, но и из-за участившихся бомбардировок союзнической авиацией немецких военных баз около Рима.

 Перед ними стояла дилемма:

 1. Нападение на станцию фуникулера в Ассерджи отпадало, так как карабинеры тут же вывели бы из строя подвесную дорогу.

 2. Авиационная разведка показала, что о десантировании не могло быть и речи, так как воздушные потоки отнесли бы большинство парашютистов в многочисленные горные расщелины, что равносильно их гибели.

 Погодные условия ограничивали  применение планеров:

 - технические эксперты предсказывали до восьмидесяти процентов потерь, да и карту местности им найти не удалось, а навигационных карт не было.

 Гитлер еще в 1938 году наложил запрет на ведение разведки и аэрофотосъемки над территорией своего союзника.

 Скорцени понимал, что это последний шанс, дарованный судьбой, чтобы освободить Муссолини, и поэтому, несмотря на возражения генерала Штудента, решает вновь лететь вглубь теперь уже враждебной территории, чтобы произвести съемку высокогорного отеля "Campo Imperatore" и прилегающих к нему окрестностей.

 Скорцени остался верным себе.

 Он поднял в воздух очередной бомбардировщик "Хенкель 111", с борта которого обыкновенным фотоаппаратом снял все подходы к Gran Sasso.

 На сей раз все обошлось, и по возвращении Скорцени, Штудент и Харальд Морс (командир батальона парашютистов) быстро разработали простой, но далеко не легкий в исполнении план:

 - В 12.30 пополудни двенадцать самолетов-буксировщиков "Xе-126" взлетают с аэродрома Пратика-ди-Маре, поднимая в воздух десантные планеры.

 Для операции было выделено 12 транспортных планеров "DFS 230" (эта модель была оснащена носовыми ракетами, двигатели которых выполняли функцию тормозного парашюта, благодаря которым при посадке планер пробегал всего 15 метров до полной остановки, что очень пригодилось в горных условиях).

 Достигнув определенной точки, двенадцать десантных планеров с одним пилотом и девятью парашютистами на борту каждого, начинают расстыковку с самолетами-буксировщиками, строго соблюдая промежуток в одну минуту.

 Далее, каждый планер продолжает самостоятельный полет.

 В это время года наблюдаются сильные порывы ветра, часто меняющие свое направление.

 В довершение всего посадку придется производить на крошечном участке земли у самого отеля, стоящего на горном плато в окружении отвесных скалистых утесов, поросших густыми елями.

 Затем начинается штурм гостиницы, больше похожей на крепость, где по всем признакам должен находиться Муссолини.

 Все предполагалось завершить в течение нескольких минут, пока обескураженная охрана не придет в себя и не откроет огонь на поражение.

 В это же самое время вторая группа десантников под командованием майора Морса на мощных грузовиках врывается в долину, захватывает и во что бы то ни стало, удерживает пульт управления канатной дороги, расположенный у подножья горы Gran Sasso.

 Освобожденного Муссолини вывозят на легком одномоторном самолете "Шторх".

 Второй "Шторх" садится в долине и после завершения операции доставляет Скорцени в Пратика-ди-Маре.

 Остальные участники операции "Дуб" спускаются в долину на захваченном группой Морса фуникулере и на грузовиках прорываются в Пратика-ди-Маре, преодолев 200 километров итальянской территории, в одночасье ставшей вражеским тылом.

 Вот так, в общих чертах, выглядел этот "простой" план.

 Первоначально в операции планировалось участие 108-ми десантников, но Скорцени хотел задействовать как можно больше своих людей, и генералу Штуденту пришлось пойти на компромисс.

 С его стороны в операции спасения  был задействован 81 десантник, которыми укомплектовали девять "DFS - 230".

 Скорцени с 25 головорезами и его "гость" разместились на трех оставшихся.

 Чтобы не интриговать уважаемых читателей, сразу скажу, что "гостем" человека со шрамом  был не кто иной, как генерал корпуса карабинеров Фернандо Солети, которого за час до начала операции выкрали люди Скорцени и затащили на борт десантного планера.

 А дело было так.

 

Глава седьмая.  Десант.

 Радл и Капплер по дороге на базу проезжали мимо площади Виминале в Риме.

 В этот момент они заметили группу офицеров, стоящих перед зданием Министерства внутренних дел.

 Офицеры о чем-то беседовали с человеком в штатском, лицо которого Капплеру кого-то напоминало.

 - Ба, да это же генерал Солети, начальник карабинеров! - воскликнул Капплер.

 - А давай-ка спросим его, где находится Муссолини?- подал голос всю дорогу молчавший Радл.

 И Капплер решил блефануть.

 Остановив машину около Солети, он дерзко спросил:

 - Где Муссолини?

 - Не знаю, - ответил Солети.

 Капплер скептическая улыбнулся и сказал, глядя в упор:

 - Вы лжете.

 Генерал Солети опешил.

 Обескураженный хамством  немецкого атташе он процедил сквозь зубы:

 - Хорошо. Я знаю, где он был вчера, поскольку посылал продукты в гостиницу "Imperatore".

 Не сказав ни слова, Капплер резко рванул с места, а через несколько минут так же резко затормозил, услышав, как Радл загадочно произнес:

 - Я бы взял этого генерала в Gran Sasso, но только в форме.

 Заканчивались последние минуты инструктажа.

 Генерал Штудент, обращаясь к пилотам десантных планеров, по-отечески наставлял:

 - Не нервничайте понапрасну - эта операция будет протекать как маневры мирного времени...

 - Все будет столь внезапно, что итальянцы, скорее всего, даже не успеют выстрелить.

 - Вам следует только сконцентрироваться, чтобы благополучно приземлиться в нужном месте...

 И уже обращаясь ко всем, предупредил:

 - что бы ни случилось, огня не открывать до сигнала красной ракетой.

 - В случае срыва операции, оставшиеся в живых десантники должны оттеснить итальянцев вниз, применяя мортиры и пулеметы.

 - В нужный момент свою роль сыграет генерал Фердинандо Солети, хорошо известный карабинерам, который полетит вместе со Скорцени.

 Трюк заключался в том, что, увидев своего командира во главе вооруженного отряда парашютистов, карабинеры, охранявшие дуче, стрелять, не станут.

 Внезапно взвыли сирены воздушной тревоги.

 Зенитчики, охранявшие базу Вермахта, открыли огонь.

 Самолеты британских ВВС предпринимали очередную попытку прорваться к аэродрому Пратика-ди-Маре.

 Бросившись на пол, Радл заметил рядом с собою Скорцени.

 Когда был дан отбой, оказалось, что некоторые планеры получили небольшие повреждения.

 Штудент потребовал привести все в порядок за полчаса.

 В шестидесяти километрах от аэродрома Пратика-ди-Маре, в усадьбе Гандольфо, стоял замаскированный двухместный связной самолет "Шторх"- единственный самолет с коротким разбегом для взлета и способный садиться на ограниченное пространство...

 В результате налета союзной авиации связь была нарушена.

 Сообщить пилоту "Шторха" о том, что начало операции переносится на полчаса, не было никакой возможности.

 Личный пилот генерала Штудента, капитан Генрих Герлах посмотрел на часы.

 В 12.30 он уже был в кабине своего самолета, а через час должен был появиться в небе над Gran Sasso...

 Именно он, в случае удачного завершения операции "Дуб", должен был вывезти Муссолини.

 Планер Скорцени был вторым в длинном ряду из 12 буксировок.

 Командир ведущего буксировщика знал эту местность как свои пять пальцев, остальные одиннадцать пилотов, прилетевшие в Италию за  день до начала операции, должны были просто следовать за ним, потому что на изготовление полетных карт времени не оставалось.

 Но по непонятным причинам через несколько минут после взлета ведущий группы сделал левый разворот над Тиволи и исчез из виду...

 Волею судьбы, первым в строю оказался пилот буксировщика под номером два, имевший весьма смутное представление о том, каким курсом надо лететь ввиду отсутствия полетной карты.

 Скорцени понял, что это... конец, ... конец едва начавшейся операции, а заодно и его карьеры, ... и что семью, как и Германию, ему не видать, в противном случае за его жизнь не дадут и ломаного гроша.

 Надо было что-то предпринимать...

 Неожиданно он вскочил со скамьи и растянулся во весь рост на полу.

 Вытащив десантный нож, Скорцени прорезал небольшое окно в перкалевой обшивке планера.

 Ему понадобилось несколько минут, чтобы сориентироваться на местности, благо только вчера он дважды пролетал над ней, фотографируя ориентиры.

 Все необходимые навигационные поправки по маршруту полета он сообщал сидящему впереди него пилоту, а тот, в свою очередь, по рации передавал пилоту самолета - буксировщика.

 Генрих Герлах c опаской взглянул на часы и перевел взгляд на датчик расхода топлива.

 Полетное время "Шторха" - три с половиной часа, а он уже целых полчаса барражирует небо над грядой Монте-Корно в ожидании рандеву с двенадцатью "Xе-126".                                     

 

Часть восьмая. Дуче, меня прислал Фюрер!

 Когда же, наконец, показались первые два буксировщика, бензобаки "Шторха" были полупустые.

 Отцепившись от троса, Венер, пилот планера, на котором летел Скорцени, борясь с порывами бокового ветра, начал снижение.

 Внизу проглядывалось темное пятно, по всей видимости - гостиница.

 Все остальное представляло собой лунный ландшафт, не резкий контур которого был пронизан синими протоками стекающей с гор воды.

 И только в западном направлении просматривался небольшой пролет гудронированной дороги, на которую можно было бы совершить посадку.

 Контуры местности приобретали все более резкие формы, и уже  можно было увидеть огромные валуны, разбросанные на жухлой траве.

 В этот момент Венер увидел то, что он принимал за гудронированную дорогу.

 Это была всего на всего ...лыжная трасса.

 Скорость планера упала до ста километров в час.

 Времени на поиски чего-то приемлемого не оставалось.

 Надо было идти на посадку.

 Он направил планер к зданию гостиницы и сел в десяти метрах от железобетонной террасы.

 Находившийся в здании гостиницы генерал-инспектор Джузеппе Гуэли имел на руках письменное распоряжение начальника штаба карабинеров:

 - "В случае попытки освобождения Муссолини его следует пристрелить".

 Но накануне он получил сообщение, что король и назначенный им на место Муссолини маршал Бадольо бежали из Рима.

 В связи с этим штаб полиции призвал его к "благоразумию и осторожности".

 Увидев десантников, выскакивающих из приземлившегося планера, он отдал приказ не оказывать сопротивления.

 Рев мощных моторов, отраженный от отвесных скал и многократно усиленный эхом, завис над  маленьким плато, на которое один за другим, вопреки всем законом аэродинамики, приземлялись огромные планеры "DFS-230".

 Впереди головного отряда, размахивая пистолетом, бежал генерал Солети и, пытаясь перекричать горное эхо, до хрипоты выкрикивал:

 - Не стреля-ля-ть!

 - Не стреля-ля-ть!

 В окне второго этажа, Скорцени увидел Муссолини и устремился к главному входу гостиницы.

 За ним по пятам бежал унтер-офицер Отто Швердт.

 Сквозь открытую дверь они увидели радиста, пытавшегося наладить связь.

 Швердт ударом сапога сбросил рацию на пол, а Скорцени выпустил вверх автоматную очередь.

 Радист и карабинеры, охранявшие его, разбежались, кто куда.

 Внешний мир так и не узнал о дерзком налете!

 У главного входа несколько карабинеров попытались перегородить дорогу, и снова поверх голов хлестнула автоматная очередь, а подстраховывающий Скорцени  Швердт крикнул:

 - Руки вверх!

 Перепрыгивая через три ступени, Скорцени взлетел на второй этаж, инстинктивно вломившись в 201-й номер.

 Небольшая прихожая со стоячей вешалкой для шляп, платяной шкаф, дверь в ванную, двуспальная кровать и кожаное кресло.

 В центре комнаты трое мужчин: генерал-инспектор Джузеппе Гуэли, Муссолини и начальник стражи лейтенант Альберто Файола.

 Обезоружив Гуэли и Файолу, Скорцени, оставшись наедине с Муссолини, отдал ему честь и сказал:

 - Дуче, меня прислал Фюрер! Вы свободны!

 - Я знал, я был уверен, что мой друг никогда не оставит меня в беде, - ответил Муссолини и обнял Скорцени.

 Десантники майора Морса, после короткой перестрелки, захватили станцию фуникулера у подножья горы Gran Sasso и с нетерпением ожидали вестей с вершины.

 Трель телефонного звонка разорвала гнетущую тишину.

 Майор Морс поднял трубку.

 - Операция прошла успешно.

 - Дуче жив.

 Морс посмотрел на часы. Было всего 2.17 пополудни.

 А тем временем на вершине шли приготовления к эвакуации дуче, охрану которого Скорцени поручил Карлу Радлу.

 Поболтав о том, о сем, Муссолини спросил Радла:

 - А чем занимаются мои римляне?

 - Грабежами, дуче, - откровенно ответил Радл.

 Муссолини раздраженно уточнил:

 - Я имел в виду не грабителей, а настоящих фашистов.

 - Таковых мы не нашли, дуче, - произнес Радл.

 В три часа дня операция "Дуб" должна была вступить в завершающую стадию, но за несколько минут до этого из долины поступили тревожные сведения: пилот второго "Шторха" сообщил по радио, что у него сломана стойка шасси.

 Скорцени назначает Радла командиром сводного отряда, а сам принимает решение лететь вместе с дуче на двухместном "Шторхе".

 Герлах, пилот от бога, налетавший 17.000 часов, категорически возражал:

 - Скорцени, Вы же пилот, не мне Вам говорить - при таком разбеге "Шторх" троих не поднимет!

 Но Скорцени настаивал на своем:

 - Герлах, Вы полетите без сопровождения, а вдруг вас убьют?

 - Фюрер никогда не простит мне, если с дуче что-нибудь случится после его спасения.

 Понимая, что у Скорцени нет альтернативы, Герлах  уступил, в душе отдавая себе отчет, что взлет практически невозможен.

 Дуче в широком осеннем пальто и в легкой темной шляпе вышел из отеля и направился к поджидавшему "Шторху".

 Скорцени заметил некоторую нерешительность в движениях дуче, когда тот садился в самолет.

 Видимо, Муссолини, сам отчаянный пилот, прекрасно понимал, насколько опасным может быть полет.         

 

Часть девятая.   Падение в бездну…

 Первым в кабину самолета забрался Скорцени и сложился калачиком за креслом пассажира, за ним в самолет залез Муссолини, оставив на попечение Радла свой знаменитый чемоданчик с личной перепиской, с которым он никогда до этого не расставался.

 Там были и письма Черчилля, в том числе переписка того периода, когда Черчилль восторгался Муссолини.

 15 января 1927 г., прибывший в Рим министр финансов Великобритании Уинстон Черчилль, не скрывая своего восхищения дуче, во все услышанье заявил:

 "Римский гений, олицетворенный в Бенито Муссолини, величайшем законодателе среди живущих, показал всем народам, что можно успешно противостоять наступлению коммунизма..."

 Из письма Черчилля:

 -  "...Если бы я был итальянцем, то от начала и до конца поддерживал бы Муссолини.

 Глупо отрицать, что власть Италии вышла из самой гущи народа, что она правит в живом согласии с подавляющим большинством итальянского населения.

 Как и другие, я покорен простотой поведения Муссолини, его спокойствием и искренностью, которые он неизменно сохраняет, несмотря на заботы и волнения.

 Он думает, и это очевидно, только о благосостоянии итальянского народа, по крайней мере, о таком благосостоянии, каким он себе его представляет, и в этом вопросе для него нет мелочей.

 Он превращает свою страну в могущественную и уважаемую во всем мире державу.

 Италия обретает свое прежнее имперское величие".

 Дуче понимал:

 - предай он гласности эти письма, и одному из лидеров Антигитлеровской коалиции пришлось бы подать в отставку.

 Поэтому прежде, чем передать чемодан в чужие руки, Муссолини взял со Скорцени слово офицера и джентльмена, что тот берет на себя  личную ответственность за содержимое чемодана.

 В противном случае он спустится в долину и будет пробиваться в Рим с отрядом Морса на одном из его грузовиков.

 Скорцени слово дал, хотя на тот момент он все еще был простым капитаном, не имевшим на это никаких полномочий.

 Герлах проинструктировал парашютистов, как вручную удержать самолет на старте, а затем, когда двигатель разовьет максимальную тягу, отпустить самолет по его сигналу.

 Убедившись, что на них можно положиться, он с тоской взглянул в неприветливое осеннее небо, закрыл дверцу кабины и до упора передвинул сектор газа.

 По сигналу пилота солдаты разом отпустили крылья и хвост, и маленький самолет, набирая скорость, побежал по узкой пешеходной тропинке, подпрыгивая на неровностях.

 В какое-то мгновенье Герлах увидел, что и без того короткую импровизированную взлетную полосу пересекает глубокая канава, которая на снимках, сделанных Скорцени, абсолютно не проглядывалась.

 Мгновенно остановить самолет было уже невозможно.

 Еще миг... - самолет скапотирует, и тогда...

 О том, что будет тогда, он подумать не успел - сработал профессионализм и стальные нервы одного из лучших пилотов Германии.

 Герлах плавно потянул ручку управления на себя.

 Невероятным усилием ему удалось приподнять перегруженный самолет на пару дюймов и удержать в таком положении несколько секунд.

 Канава осталась позади, и самолет, сильно ударившись о землю, вновь побежал на встречу с зияющей пропастью в конце "взлетно-посадочной полосы".

 Необходимую для взлета скорость набрать не удалось, самолет нырнул вниз, вдоль крутого склона горы.

 Герлах резко бросил "Шторх" в левый вираж и пронесся над самым краем обрыва.

 Скорцени закрыл глаза и замер в ожидании неминуемого конца, но Герлах удержал и выровнял машину.

 Только метрах в сорока от земли "Шторх" попал во встречный поток воздуха и прекратил падение.

 Ни один из них не произнес ни слова с начала полета, у всех были побледневшие лица, но на них уже начал возвращаться румянец.

 Они летели на высоте примерно 100 метров над землей, старательно огибая вершины холмов, чтобы избежать возможные рандеву с вражескими истребителями.

 Наконец, показался Рим, и до Практика-ди-Маре осталось рукой подать.

 - Пристегнитесь.

 Повреждено шасси, садимся на две точки, - крикнул Герлах.

 В 5.30 вечера, балансируя на двух колесах как заправский эквилибрист, он мягко посадил  "Шторх" на траву аэродрома.

 Горючее было на нуле.

 Муссолини и Скорцени тут же были доставлены на борт немецкого бомбардировщика, на котором они прилетели в Вену, где их встретил начальник полиции группенфюрер СС (генерал-лейтенант) Квернер.

 Дуче и его освободителю предоставили шикарные апартаменты в гостинице "Империал".

 Не успел Скорцени переступить порог своего номера, как  раздался телефонный звонок.

 Звонил Гиммлер и витиевато поздравил его с успехом.

 Около полуночи поздравить Скорцени пришел начальник венского гарнизона.

 В это же самое время немецкое радио сообщило, что

"германские парашютисты, служба безопасности и спецподразделение войск СС осуществили операцию по освобождению дуче, захваченного в плен кликой изменников.

 Внезапный налет увенчался успехом. Дуче находится на свободе".

 В полдень следующего дня, Скорцени позвонил Гитлер:

 - Майор!

 - Да-да, я не оговорился. Вы повышены в звании и награждены Рыцарским крестом.

 - Пройдет время, и Вы поймете, что Вы и ваши люди совершили подвиг, а мы всего лишь по достоинству оценили содеянное, отметив всех участников операции высокими наградами.

 На следующий день Скорцени и Муссолини прибыли в Мюнхен, где Муссолини впервые за полтора месяца нахождения под стражей встретился с семьей.

 15 сентября они прибыли в ставку.

 Гитлер незамедлительно принял обоих.

 На этом пути Скорцени и Муссолини разошлись.

 Впереди у последнего, была неблагодарная роль главы марионеточного государства и бесславный конец присущий большинству дикторов прошлого и настоящего - никому не нужная, скоропалительная расправа без суда и следствия.

 

Часть  десятая.    Клара Петаччи… Верность сердца.

 Весной 1945 года Муссолини принял нелегкое для него решение бежать в Швейцарию, предварительно отправив в Испанию семью своей давней подруги Клары Петаччи, сама Клара категорически отказалась бросить дуче в тяжелую минуту.

 Кларета родилась 28 февраля 1912 года.

 Ее детство и юность прошли в атмосфере любви и всеобщего обожания итальянцами, своего дуче, а по-нашему, просто вождя, Бенито Муссолини.

 Ей было 20 лет, а ему - 49, когда они впервые увидели друг друга.

 8 сентября 1932 года большая красная машина, в которой находились доктор Франческо Саверио Петаччи, его жена, сын, две дочери: Мириам и Клара, а также юный лейтенант авиации Риккардо Федеричи, жених Клары, медленно катила своих пассажиров к теплому морю.

 Их догнала роскошная "Альфа Ромео", и Клара узнала сидевшего в ней человека:

 - Дуче! Дуче! - закричала она, не сумев сдержать свой восторг.

 Польщенный Муссолини остановил свой автомобиль и вышел, чтобы познакомиться с семьей Петаччи.

 Кларета, как истинная итальянка, со школьной скамьи влюбленная в дуче, увидев Муссолини,  потеряла дар речи, а заодно и... голову.

 В 1936 году, разведясь с мужем, она отдала всю себя, свою душу и тело, давно уже избранному ей человеку.

 И, что бы ни говорили о Муссолини, как о необузданном бабнике, он прежде, чем вступить с ней в интимные отношения, поехал к родителям Клареты и попросил у них разрешение на их официальную связь.

 О красавице Петаччи упоминали газеты и киножурналы того времени, она стала знаменитостью, но никогда не позволила себе даже намека на разрыв Муссолини с женой.

 Эту любовь и преданность она пронесла через всю свою короткую жизнь.

 Дуче и Клару Петаччи должен был сопровождать командир легиона "Мутти" полковник Коломбо.

 Не дождавшись обещанного полковником прикрытия, дуче, Клара Петаччи и несколько высших сановников присоединились к немецкой колонне войск ПВО, отступавшей на запад.

 Муссолини ехал "налегке", весь его багаж состоял из трех потертых чемоданов, набитых банкнотами и шестьюдесятью пятью килограммами золота в слитках.

 На сегодняшний день приблизительная стоимость багажа дуче оценивается в 90 миллионов долларов.

 Был при дуче и другой чемоданчик - да, дорогие читатели, конечно же, тот самый, что он оставил на попечение Радла под честное слово Скорцени и который немцы ему действительно вернули, предварительно сняв копии с интересующих их документов.

 В этом чемоданчике, как мы помним, среди прочих документов были письма, компрометирующие британского премьер-министра, которые дуче, согласно тайной договоренности, должен был вернуть Черчиллю в обмен на гарантию своей безопасности.

 Ни Муссолини, ни Клара Петаччи не знали и уже никогда не узнают, что оригиналы писем, посланные в Милан надежному стороннику дуче, так и не дошли до адресата.

 Оберштурмфюрер СС Франц Шпеглер, личный телохранитель Клареты, тенью следовавший за ней везде и всюду, и которому она по просьбе дуче поручила эту миссию, элементарно предал и ее, и дуче.

 По дороге Шпеглер убил водителя и, передав письма Скорцени, скрылся в неизвестном направлении.

 27 апреля немецкая колонна наткнулась на завал, который соорудил небольшой отряд, входивший в состав 52-ой  партизанской бригады имени Гарибальди.

 Командовал отрядом граф Пьер Луиджи Беллини делле Стелле, двадцатипятилетний флорентинец с черной бородкой под "Троцкого", известный среди повстанцев под псевдонимом Педро.

 После пятичасовых переговоров Беллини и подоспевший ему на помощь политкомиссар бригады Убрано Лаццаро потребовали выдать всех итальянцев.

 Муссолини, переодетый в немецкую форму, был опознан сыном местного башмачника Джузеппе Негри и арестован.

 Немецкую колонну пропустили, а Беллини лично доставил дуче в казарму финансовой гвардии, расположенной в восьми километрах от Донго.

 Кларету разлучили с дуче, и она обратилась к Беллини, почти крича, как бы пытаясь втолковать ему нечто важное:

 - Как мне заставить вас поверить в то, что все эти годы я находилась с ним, потому что люблю его!

 - Я и жила только тогда, когда была вместе с ним... вы должны верить мне!

 И закрыла руками, мокрое от слез лицо.

 Беллини принялся ходить по комнате. Вид плачущей женщины выводил его из себя:

 - Не считайте меня своим врагом, я постараюсь сделать все, что в моих силах, - проворчал Беллини.

 Кларетта молча, вытерла глаза и сказала:

 - Обещайте мне, что я буду с ним до самого конца, если он будет расстрелян, пусть и  меня расстреляют вместе с ним.

 Затем добавила:

 - Моя жизнь потеряет смысл, если он будет мертв. Единственное, что я прошу, дать мне возможность умереть вместе с ним.

 Молодой граф был тронут до глубины души.

 - О такой женщине можно только мечтать, - подумал он, устыдившись, что всего несколько минут назад им владело омерзительное чувство глубокого презрения к ней.

 - Я подумаю и посоветуюсь с друзьями, - ответил он, стараясь сдержать дрожь в голосе.

 И еще раз, устыдившись самого себя, проводил ее к Муссолини.

 

Часть одиннадцатая.   Живым не брать.

 Об аресте Муссолини узнали и союзники.

 Спецслужбы США и Великобритании во что бы то ни стало, старались опередить друг друга в погоне за дуче, при этом не стеснялись дезинформировать друг друга, забыв о том, что они были товарищами по оружию.

 Сэр Уинстон Черчилль лично отобрал лучших спецназовцев Великобритании для охоты на Муссолини.

 По приказу Черчилля ни дуче, ни имевшийся у него компромат не должны стать добычей ни американцев, ни итальянских коммунистов, а, следовательно, и Сталина.

 В 11.30 вечера Беллини получил распоряжение от коменданта Комо полковника Джованни Сардагны о переводе Муссолини из Гермазино в деревушку Блевио, расположенную в восьми километрах севернее Комо.

 По замыслу барона Джованни Сардагны Муссолини, под видом раненого английского офицера, следовало разместить на вилле богатого промышленника, друга Сардагны.

 Беллини в деревушку заезжать не стал; и не вооруженным взглядом было видно, что этот район уже наводнили английские агенты, сюда же на полном ходу мчались бронетранспортеры американских коммандос.

 И тогда он распорядился поместить  Муссолини и Клару Петаччи в соседней деревушке в бедном крестьянском доме.

 Ехали минут сорок-сорок пять, за все это время дуче, закутанный в одеяла и сидевший на заднем сиденье, не произнес ни одного слова.

 - Все, выходите, - сказал подошедший Моретти.

 - Остаток пути пройдем пешком.

 Дождь не прекращался.

 Им пришлось пробираться в полной темноте, ориентируясь на невысокую каменную ограду.

 Через пятнадцать минут, промокшие до мозга костей, они оказались в деревушке, расположенной у подножия Джиорджино-ди-Меццегра.

 Было три часа ночи.

 На стук Моретти в дверь одного из домов, хозяин открыл незамедлительно.

 Джакомо де Мариа и его жена Лия понятия не имели, кем были эти люди, попросившиеся на постой, но они с готовностью согласились предоставить им убежище.

 Гостей  напоили горячим эрзац-кофе.

 Пока Лия готовила постель, Беллини с товарищами приняли меры безопасности.

 Дуче и Кларета неподвижно сидели рядом, наблюдая за язычками пламени в затухающем очаге.

 Кларета робко сказала дуче:

 - Комната приготовлена. Может быть, поднимемся?

 Муссолини не ответил, продолжая думать о чем-то своем.

 Так называемая спальня представляла собой небольшую холодную комнату, столь же бедно обставленную, как и та, в которой  шестьдесят два года тому назад родился Муссолини.

 Уходя, Беллини подумал: "Как же поведут себя эти двое?"

 Он не знал, что вопреки всем сплетням об этой паре, это будет их первая и последняя ночь, проведенная вместе.

 Как это ни странно, но до этого момента они встречались только урывками.

 Для охраны в доме были оставлены два партизана.

 Сам же Беллини пообещал заехать утром.

 Не знал граф, что Мишель Моретти, фанатичный коммунист, заместитель комиссара бригады и его товарищ по оружию, вместе с которым они поместили и Муссолини в крестьянском доме, был по совместительству... осведомителем английской разведки.

 А тем временем в трех кварталах от миланского оперного театра "Ла Скала", на первом этаже дворца Кузани, реквизированного под штаб партизанского командования, генерал Раффаэле Кадорна, командующий силами антифашистского Сопротивления, взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что было далеко за полночь, а работы оставался непочатый край.

 Пятидесяти шестилетнего генерала мучил вопрос: как избежать нового кровопролития, если через Милан, на запад, будут отходить две немецкие дивизии?

 Услышав за дверью чьи-то шаги, генерал прикрыл разложенную на столе карту.

 Неожиданные и явно не желательные, судя по реакции генерала, визитеры в представлении не нуждались.

 Первым был гладко выбритый, высокорослый Вальтер Аудизио, тридцати шестилетний офицер связи от коммунистической фракции Центрального комитета национального освобождения, которого все называли "полковник Валерио".

 В составе Интернациональной бригады он воевал в Испании, был интернирован и отсидел положенный срок в местной тюрьме.

 Вторым был сорока шестилетний Альдо Лампреди, невзрачный очкарик, бывший когда-то плотником, а ныне  зам. командира партизанской бригады имени Гарибальди,  зарекомендовавший себя непримиримым повстанцем.

 

Часть двенадцатая.   Бенито Муссолини - смерть.  Кларета Петаччи - смерть.

 - Генерал, - сказал Аудизио,  - получен приказ комитета:  нам надлежит направиться на север в Комо, чтобы привести в исполнение смертный приговор, вынесённый Муссолини.

 Кадорна подумал:

 - Предложение, скорее всего, внесено коммунистами.

 - Есть ли у вас письменное распоряжение? - спросил он.

 Оба кивнули.

 - Американцы находятся в окрестностях Комо, - произнес Лампреди.

 - Как только они узнают о том, что Муссолини  арестован, они постараются его забрать.

 - Так что времени остается немного.

 Кадорна понимал, что это  действительно так, но и ему не нравилась возня союзников вокруг Муссолини.

 Лампреди воспринял молчание Кадорны как согласие и стал перечислять свои требования:  им потребуется пропуск в зону, поскольку ни его, ни Аудизио на озере Комо никто не знал...,  десяток партизан для проведения экзекуции..., транспорт.

 Кадорна все ещё колебался с принятием решения.

 Коммунистов он недолюбливал.

 За восемь месяцев своего военного руководства Сопротивлением он довольно часто вступал в столкновения с Луиджи Лонго, и вот опять коммунисты донимают его со своим, как ему казалось, мелким вопросом...

 На данный момент проблемы  города, судьба сотен тысяч его горожан были для него первостепенной задачей.

 Стрелка старинных напольных часов застыла на цифре двенадцать.

 Куранты пробили три раза, напоминая хозяину кабинета, что на дворе уже три часа ночи.

 Терпение генерала лопнуло, и, махнув рукой, он сердито произнёс:

 - Ну и кончайте с ним!

 Штаб-квартира Беллини находилась в здании муниципального правления Донго.

 Ранний телефонный звонок не сулил ничего хорошего.

 Партизанское командование из Менаджио, расположенного в двадцати двух километрах южнее, предупреждало:

 черная «лянча-априлиа» с регистрационным номером РМ 001 только что протаранила баррикаду вопреки отданному приказу остановиться.

 За ней проследовала грузовая автомашина, окрашенная в желтый цвет, с вооруженными людьми на борту.

 Беллини предположил, что это  группа фашистов, направленная для освобождения Муссолини.

 В этот момент в его распоряжении было очень мало людей: большинство ушло на задания, остальные были в охранении.

 Минут через тридцать, стоя у окна, Беллини увидел приближающийся грузовик, набитый солдатами.

 Офицер, не выходя из кабины, потребовал местное начальство.

 Граф Беллини медленно поднялся из-за письменного стола, правой рукой машинально расстегнул кобуру - через несколько минут могла начаться перестрелка из-за Муссолини.

 Не теряя ни минуты, позвонил Лаццаро в Домасо:

 - Мне нужна помощь.

 Собери людей, сколько сможешь и быстро ко мне.

 Спустившись вниз, он увидел стоящих цепью солдат.

 Все, как один, были в новом обмундировании, с такими же новыми, ещё не протертыми от смазки автоматами в руках.

 - Полковник Валерио из добровольческого корпуса «Свобода», - представился офицер.

 - Мне надо переговорить с вами по вопросу чрезвычайной важности.

 Беллини жестом попросил полковника подняться наверх.

 Войдя в кабинет Беллини, Аудизио предъявил ему свой мандат.

 - Мы намерены перестрелять всех важных фашистских бонз, - сообщил графу Аудизио.

 - Таков приказ, полученный мною.

 Беллини был ошеломлен.

 Слова комом  застряли в горле:

 - Расстрелять людей без суда - это мерзко, чем же мы лучше фашистов.

 Аудизио распорядился предъявить ему список заключенных и, несмотря на протест Беллини, стал делать на нем отметки, проставляя черные кресты.

 - Бенито Муссолини - смерть.

 - Кларета Петаччи - смерть.

 - Вы расстреляете женщину? - вспылил Беллини.

 - Она поддерживала его политику все эти годы,  - не повышая тона, ответил Аудизио.

 - Да она только его любовница, - огрызнулся граф.

 - И за это её казнить?

 - Я не выношу никакого приговора, - поправил его Аудизио.

 - Приговор вынесен в приказе...

 Граф попытался найти компромиссное решение, предложив передать Муссолини и Кларету Моретти, а остальных пленных доставить в Донго  в распоряжение Аудизио.

 Тогда Беллини и его люди сняли бы с себя всю ответственность за дальнейшее.

 Не успел Беллини отъехать, чтобы встретить подкрепление, как Моретти сел в автомобиль Фиат 1100, водителем которого был бывший шофер местного ювелира  Джиован Батиста Дженинацца, и отправился за Муссолини и Кларетой.

 

Часть тринадцатая.   Расправа.

 Рядом с ним сидел Альдо Лампреди, а на переднем сиденье около водителя – Вальтер Аудизио, ворчавший на каждом повороте:

          - Да осторожней ты!

 «Фиат» остановился у небольшого ручья, в котором три пожилые женщины полоскали белье.

 Когда все четверо вышли из машины, было 3.50 пополудни.

 Одна из женщин спросила водителя:

          - Что здесь происходит?

          - Не знаю, - ответил водитель.

 Он и на самом деле ничего не знал.

 Перед тем, как выехать из Донго, ему было сказано:

          - Учти, парень, сейчас ты увидишь очень важных людей.

          - Если дорожишь своей головой, постарайся их сразу забыть.

 Войдя в спальню, как потом бахвалился Аудизио, он поприветствовал Муссолини и сказал ему:

          - Я пришел, чтобы освободить вас.

 Тем самым он хотел усыпить подозрение дуче.

 На что Муссолини, тронутый его словами, ответил:

          - Я отдам вам всю империю.

 Присутствующий при этом Альдо Лампреди впоследствии заявил, что такого театрального диалога он не слышал, да его и быть не могло - Муссолини отлично понимал, что пробил его час.

 Лампреди, будучи членом правления компартии, прибыл в Донго вместе с экзекуционным взводом, чтобы проследить за тем, как будет исполняться приказ Луиджи Лонго:

          - Никаких эффектных сцен, никаких исторических речей, только экзекуция.

 Лия де Мариа стояла у окна спальни и смотрела, как четверо вооруженных людей повели к машине её постояльцев.

 Кларета, которая была ей очень симпатична, куталась в шарф.

 А Лия, провожая её взглядом, ломала себе голову, что же ожидает столь приятных людей.

 Когда «Фиат» тронулся с места, Кларета не плакала.

 Сидя на заднем сиденье, она держала Муссолини за руку.

 Оба они показались Дженинацце странно спокойными.

 Спускаясь под гору, машина двигалась со скоростью похоронных дрог, впереди нее, не торопясь, шёл Лампреди.

 На переднем сиденье,  периодически оглядываясь назад, восседал  Аудизио с автоматом в руках.

 Отъехав пятьсот метров от крутого поворота дороги, он приказал водителю остановиться у  железных ворот виллы Belmonte, каменные стены которой густо заросли плющом, а невдалеке за домом виднелось озеро.

 Выйдя из машины, Аудизио подошел к воротам, открыл калитку, затем вернулся и сказал Муссолини и Кларете:

         - Выходите.

 Рукой, показав им, чтобы они шли к дому, он пошел следом за ними.

 В пятнадцати метрах от озера их ожидал Моретти, а на повороте дороги двое партизан перекрыли дорогу, шедшую из деревни.

 Между ними и автомашиной находился Лампреди, так что бежать было некуда.

 Аудизио жестко произнес:

 - По приказу командования добровольческого корпуса «Свобода» на меня возложена миссия, привести в исполнение приговор итальянского народа.

 Кларета крикнула:

          - Вы не можете лишить нас жизни таким образом!

          - Вы не можете так поступить!

 - Отойдите в сторону или будете убиты первой! - рявкнул Аудизио.

 На лбу "полковника" выступили крупные капли пота, и он с остервенением нажал на спусковой крючок автомата, но новенький автомат... заклинило.

 Тогда он выхватил из кобуры пистолет, раздался сухой щелчок, и опять выстрела не последовало.

 Обернувшись к Моретти, Аудизио крикнул:

           - Дай мне свой автомат!

 Моретти тут же подбежал к нему и передал вошедший в историю длинноствольный французский автомат калибра 7,65 миллиметра, образца «Д-Мас», выпуска 1938 года, номер Ф.20830 с трехцветной лентой на цевье.

 На секунду Муссолини вспомнил, как в феврале 1916 года вот так же, как и сейчас, перед ним стоял офицер и тоже зачитывал приказ... о присвоении ему чина капрала.

 Как же там было, в том приказе?

 Ах, да:

        -За примерную службу, высокий моральный дух и храбрость истинного берсальера.

       - Муссолини всегда первый на опасных заданиях.

       - Не боится трудностей, усерден и точен при исполнении поручений.

 Муссолини расстегнул свою серо-зеленую куртку и, глядя в упор на своего палача, отчетливо произнес:

        - Стреляйте мне в грудь.

 Кларета, на секунду опередив автоматную очередь, бросилась к дуче, прикрыв его своим телом, и была сражена наповал, упав к ногам палача с зажатым в руке стебельком.

 Аудизио дал две короткие очереди по Муссолини, выпустив девять пуль.

 Четыре попали диктатору в нисходящую аорту, а остальные - в бедро, шейную кость, затылок, щитовидную железу и правую руку.

 На грузовике, окрашенном желтой краской, трупы были доставлены в Милан и под покровом темноты повешены на том месте, где немцами в августе 1944 года были расстреляны пятнадцать партизан.

 Дуче повесили головой вниз на специально сооруженной виселице.

 Рядом с ним висела Кларета Петаччи.

 На плане были повешены ещё тринадцать соратников Муссолини, среди которых были Алессандро Паволини, секретарь фашисткой партии Италии и брат Клареты, расстрелянные экзекуционным взводом в Донго сразу же после расправы над Муссолини.

 

Часть четырнадцатая. Что дозволено толпе, не дозволено премьер-министру...

 Ранним утром на площади стала собираться толпа.

 По началу, толпа безучастно смотрела на трупы повешенных, а затем начались  безобразные выходки.

 Толпа принялась дико отплясывать вокруг повешенных.

 Какой-то мужчина стал бросаться, чем попало в голову Муссолини.

 Некая женщина, пять раз выстрелила в мертвое тело дуче за своих пятерых сыновей,  погибших на войне.

 Кто-то сорвал с него рубашку, поджег ее и пытался сунуть в лицо.

 Несколько мужчин стали мочиться на его голову, несмотря на стоявших вокруг женщин.

 Корреспондент "Балтимор сан" Говард Нортон, присутствующий на площади, написал в

 своей статье, что  расценивает произошедшее  "как гадкую, мерзкую и ничем не прикрытую  месть коммунистов".

 Уинстон Черчилль находился в Чекуэре, когда услышал об этом.

 В приподнятом настроении он обратился к своим гостям, сидевшим за обеденным столом,

 воскликнув:

            - Кровавая бестия мертва!

 Генерал Дуайт Эйзенхауэр собирался покинуть штаб-квартиру американских экспедиционных

 войск в Реймсе, когда ему на стол легло донесение с пометкой "срочно" о зверской

 расправе над Муссолини и Кларой Петтачи.

 Прочитав донесение, он передал его своему начальнику штаба генералу Уолтеру Беделлу

 Смиту и с горечью сказал:

               - Боже, какой позорный финал.

 Когда люди получают хоть немного власти, они часто теряют человеческий облик.

 После войны, оставшийся не у дел Черчилль, пять раз приезжал в Италию, вроде бы как

 на пленэры, а на самом деле, он и его люди усиленно искали письма, компрометирующие

 бывшего премьер-министра, собирающегося вновь выставить свою кандидатуру на ближайших

 выборах.

 В августе 1951 года Черчилль и Скорцени тайно встретились.

 Скорцени передал ему подлинники писем, в которых Черчилль восхищался Муссолини и

 уговаривал его заключить сепаратный мир с союзниками.

 Эти усилия британский премьер предпринимал вопреки достигнутой в Касабланке

 договоренности между ним и президентом США Франклином Рузвельтом о том, что война

 может быть закончена только после безоговорочной капитуляции стран оси.

 Передавая письма, Скорцени поставил только одно условие, что в случае победы на

 выборах Черчилль освободит из британских тюрем находящихся там эсэсовцев.

 Консерваторы победили, и Черчилль сдержал свое слово.

 И все же, тайное стало явным!

 Пятого января 2006 года агентство Associated Press сообщило о том, что на 81 году

 жизни скончался бывший боец итальянского Сопротивления Урбано Лацарро, известный

 участием в аресте фашистского лидера Бенито Муссолини в конце Второй Мировой Войны.

 Да, да, тот самый Лацарро, комиссар партизанской бригады, которого 25-летний граф

 Пьер Беллини просил собрать людей и придти на помощь, чтобы защитить Муссолини и

 Клару Петаччи от бессмысленной и зверской расправы.

 Не успел тогда комиссар или не захотел, или...

 Вот только на старости лет совесть заела, и Урбано Лацарро незадолго до своей кончины

 согласился подтвердить на детекторе лжи, что Муссолини и Клару Петаччи ликвидировали

 по настоянию сотрудника британских спецслужб, говорившего на сицилийском диалекте и

 называвшего себя "капитан Джон".

 Недавно выяснилось, что "капитан Джон" был британским подданным Робертом Маккароне,

 действительно, родившемся в Сицилии, которого направили в Италию со специальным

 заданием ликвидировать Муссолини и забрать у дуче "очень важные документы"...

 Вот и получается, что британские спецслужбы руками итальянских коммунистов ликвидировали

 человека, процесс над которым мог бросить тень на многих европейских политиков.

 Естественно, они не были заинтересованы в сохранении жизни человеку, который слишком

 много знал, и c которым они поддерживали дружеские отношения до 1935 года, от которых

 теперь они очень хотели отмежеваться.

 Итальянские коммунисты, неутомимые борцы за народное счастье, в накладе тоже не

 остались, получив свои тридцать сребреников в виде трех потертых чемоданов дуче, о

 которых никто и никогда больше не вспомнил.

 На эти деньги Пьеро Ненни, Луиджи Лонго и Пальмиро Тольятти - коммунисты, чьи имена нам

 хорошо известны, - в течение многих лет проводили успешные выборные компании и

 существенно влияли на политический климат послевоенной Италии.

 

Послесловие.

 Многие из нас, еще со школьной скамьи, хорошо помнят, что Сталин называл Черчилля:

                         "...жирной, коварной свиньей".

     Ну, что ж, теперь мы понимаем, что оснований на это у него было предостаточно.

             Видимо, уже тогда, в далеком 1945-ом, он знал всю правду, его разведка даром хлеб не ела.