Лестница, ведущая в мансарду, скрипела так жалобно, словно каждый наш шаг причинял ей боль. Между балясинами растянулись паучьи сети. Старая, пушистая от пыли, паутина мирно соседствовала со свежей, похожей на решётку с грубым узором.

Я не спрашивал Андрея, куда и зачем он меня ведёт. Просто послушно шёл за ним, стараясь меньше обращать внимания на лениво ползущих по перилам пауков. С каждой секундой у меня появлялось всё больше вопросов, но я молчал. Моё любопытство могло запросто вывести Андрея из себя.

— Ты боишься меня, — утвердительно сказал он.

— Немного.

— Это не тот ответ, который я хотел бы услышать, — Андрей открыл дверь и мы вошли в захламлённое помещение. Отдельные кучи вещей почти достигали потолка. — Мне жаль, что ты не оценил мою искренность. Я что, был недостаточно с тобой откровенен?

— Прости.

Как это нелепо. Я как будто пытался мелкой монетой расплатиться за дорогую покупку.

— Прости, — повторил я. — Просто всё это было для меня слишком… Я запутался. Испугался.

Андрей никак не отреагировал. Оно и понятно, мне самому был противен детский лепет, который я нёс.

Не глядя в мою сторону, он подошёл к вешалке, почти такой же, что стояла в прихожей, и аккуратно снял с куртки паука.

— Ты хотя бы понял главное? — он как будто обращался не ко мне, а к пауку на своей руке.

— Ты мне не враг.

Одобрительный кивок.

— И я должен смириться с тем, что ты сделал, — последние слова я произнёс, как заученный урок. Принуждённо, не от чистого сердца.

Как бы то ни было, это устроило Андрея. Он наконец посмотрел мне в глаза.

— Очень хорошо, мой мальчик, — в следующее мгновение он подхватил куртку и в мгновение ока оказался у небольшого окна в потрескавшейся раме. — Я провожу тебя до Карлова моста. Ночь небезопасное время даже для таких, как мы.

Лёгкой тенью он выскочил наружу. Не раздумывая, я последовал за ним. Мне не нравилось лазать по стенам, как проворное насекомое, но Андрей вряд ли придёт в восторг от моего очередного каприза. Почти привычным образом я очутился рядом с ним на крыше.

— Молодец. Очень хорошо, — вампир довольно улыбнулся.

Наверное, кошка испытывает такую же гордость, когда её котёнок притаскивает свою первую мышь.

На душе было гадко.

— Почему мы на крыше? — стараясь выглядеть равнодушным, поинтересовался я.

— Потому что сейчас не будут лишними любые меры предосторожности, — Андрей абсолютно бесшумно прошёлся по черепице. — Хм, а вот и живой пример опасности. Если, конечно, так можно говорить о мертвецах. Взгляни вон туда.

Несмотря на ужасы, преследующие меня чуть ли не на каждом шагу, я едва справился с эмоциями. Не так далеко от дома Андрея промчалась чёрная карета, запряжённая чётвёркой безголовых лошадей. Это уродство так ударило по глазам, что я отвернулся, не обратив внимания на кучера. Готов спорить на что угодно, он выглядел ничуть не лучше.

— Призрачная карета, — вырвалось у меня.

— Верно. Опытные вампиры ещё могут от них скрыться, а у молодняка нет шансов на спасение. Не сомневайся, это не пустая теория. Сам был свидетелем того, как такая карета забрала сразу двух Тварей. Неприятная была сцена, мягко говоря.

Да уж, мне как всегда «везёт». Внизу меня поджидают мертвецы, норовящие утащить в Преисподнюю, а на крышах могут притаиться одноглазые типы, которым вообще непонятно что от меня нужно. Однако как бы устрашающе ни выглядела призрачная карета, сумасшедшие прыжки с дома на дом меня не прельщали.

— Андрей…

— Общаться сейчас лучше ментально, поэтому, будь любезен, не прячь от меня свои мысли. Не отставай, — не дав мне опомниться, он развернулся и стремглав побежал прочь.

Грациозные движения вампира и его беззвучный шаг могли запросто заворожить неискушённого человека. Он словно летел, подхваченный ветром. Быстрый и невесомый. Ловкость сверхъестественного существа вызвала бы зависть и восхищение у многих… Глядя на него, лучшие танцоры почувствовали бы себя неуклюжими увальнями.

Время было неподходящим для рефлексии.

Поневоле пришлось напомнить себе о том, что теперь я существо такое же сверхъестественное.

Андрей ждал меня на крыше соседнего дома. Того самого, где когда-то бушевал пожар.

Мой скачок оказался не таким изящным, как у него, но, по крайней мере, я не свалился вниз.

«Неплохое начало», — ухмыльнулся Андрей.

Я не ответил на комплимент.

Новые ощущения меня совсем не радовали.

Да, эти ощущения, действительно были для меня в новинку. С той ночи во мне что-то изменилось. Я бежал гораздо быстрее, чем тогда, гораздо тише и легче. Меня не останавливали ни слишком крутые крыши, ни расстояния между зданиями. Казалось, что силы мои неиссякаемы.

Хотя это неудивительно. С каждым днём во мне оставалось всё меньше человеческого.

Неожиданно Андрей запрыгнул на край трубы и замер. Я встал рядом.

«Считай, что у тебя только одна попытка. Не промахнись», — последняя фраза донеслась до меня, когда мой спутник с короткого разбега перемахнул на крышу кареты.

Я покорно выполнил этот трюк и с волнением взглянул на кучера. Но тот даже не заметил двух лишних пассажиров.

«Мы для него просто не существуем. Представь, что мы играем в прятки».

Андрей, как неразумный ребёнок, лучился озорством. То ли его и вправду забавляло это циркачество, то ли он так демонстрировал мне преимущества вампиров.

Я сел, чтобы было легче терпеть качку.

«И что, мне теперь всю жизнь играть с людьми в прятки? Скользить за их спинами, как привидение. Скрываться в тени… Как можно к этому привыкнуть?»

«Не расстраивайся, мой мальчик, — Андрей неслышно опустился возле меня. — Ты же сам видел, вампиры могут появляться среди смертных и днём. Конечно, про солнечную погоду придётся забыть, но зато любая ночь — твоя. Несмотря на потери, возможностей взамен ты получаешь гораздо больше».

«У тебя нет семьи, и ты живёшь отшельником».

Я тут же пожалел об этой мысли, однако Андрей спокойно отнёсся к моему негодованию.

«Суета вокруг порой слишком назойлива и бессмысленна, так что иногда я нахожу в своём одиночестве определённую прелесть. У тебя ещё будет время убедиться, что чтение книг в заброшенном доме не весь мой досуг. А что касается семьи… Да, расставание с родными мне далось очень нелегко, и вампиры не смогли мне их заменить. Только так бывает и с обычными людьми. Разлад, взаимное недопонимание… Члены одной семьи не всегда объединены чем-то, кроме кровных уз. По-настоящему идеальные семьи встречаются только в сентиментальных романах».

Я припомнил обстановку в доме графа де Сен-Клода, поэтому не посмел возразить. Да и что я мог знать о нормальной большой семье? Родителей я потерял рано, Элен не афиширует наше с ней родство, и Родерика уж точно нельзя назвать образцовым семьянином.

«Тебе должно быть проще, — продолжил Андрей. — У тебя не такой широкий круг общения, какой был у меня».

«Но почему я должен рвать со всеми отношения?»

«Не сразу, но так придётся поступить, если ты не будешь пить человеческую кровь. Без способности менять облик тебе будет сложно находиться среди стареющих знакомых».

И он снова был прав. Мои ученики вырастут, заведут своих детей, те подарят им внуков, а я, как античный божок, буду по-прежнему молодым. Но если?..

«Ты готов настолько осквернить свою душу?» — в голосе Андрея я уловил что-то вроде тревоги.

Я покачал головой.

В этот момент к нашей компании надумала присоединиться маленькая, похожая на облачко, тень. Она уже почти было устроилась у меня в ногах, но Андрей взмахом руки прогнал её. Его глаза замерцали красным вампирским блеском, когда тень предприняла робкую попытку вернуться. Обиженная, она тоненько взвыла и взлетела в небо, как пробка из бутылки. Я с сожалением проводил малютку взглядом.

«Мне надо многое тебе объяснить. Ты должен быть со мной первое время. Хотя бы год».

«Нет! — я едва не закричал вслух. — Я так не могу. Мы с Франсуа скоро поедем домой…»

«Твой друг может уехать хоть на рассвете, а ты должен задержаться. Я говорю серьёзно. Если захочешь вернуться во Францию, то придётся подождать. Как минимум, мне надо будет представить тебя другим вампирам. Старейшины очень не любят Тварей, сбегающих от Хозяев. Попадёшься — неприятности гарантированы. Неблагодарные Сыновья у вампиров также не в почёте».

С каждым словом он всё крепче привязывал меня к себе, и от этого мне ещё больше хотелось скрыться от вампиров. Но я знал, что нет смысла сопротивляться. И мне было горько от того, что наши с Андреем отношения превратились в туго натянутый поводок. Он ведёт меня, а я не в силах сбежать.

Наверное, Андрей не расслышал эти мысли, раз не устроил мне новую головомойку.

«Вот мы и приехали!» — он нарочито радостно ухмыльнулся и соскочил на землю.

Я поспешил за ним и едва не выругался, сильно поскользнувшись на гладком булыжнике.

«Ничего, мой мальчик. Скоро ты всему научишься».

Слова утешения прозвучали для меня как издёвка. Я бы предпочёл на всю жизнь остаться таким же неповоротливым, каким был.

— Всё будет хорошо, — подбодрил меня Андрей.

От неожиданности я вздрогнул, как будто меня плетью стегнули.

— Ты ко всему привыкнешь.

Я отвернулся от него и промолчал.

— Жду тебя вечером, — мягко сказал он, выдержав томительную паузу. — До встречи.

Как только я осмелился повернуться в его сторону, вампира уже и след простыл. Совершенно ничего на улице не напоминало о том, что совсем недавно я был здесь не один. В воздухе даже не мелькали, почти ставшие родными, тени.

В полном одиночестве я направился к мосту. Ступив на него, я сделал несколько неуверенных шагов и огляделся. Мне теперь не нравились хозяева моста — старые статуи. Совсем не нравились. Особенно те, что смотрели на меня. Я осознавал, что они вряд ли оживут, как игрушечный солдатик, однако страх перед их каменными глазами тлетворно действовал на мой разум. Я не мог с ним совладать. В голове безудержным хороводом проносились последние события. Явственно вспомнились ледяные касания злых духов в доме Андрея и медвежья хватка одноглазого незнакомца.

Я бежал так быстро, как никогда раньше.

Бранный возглас обрушился на меня, подобно лавине.

Я чуть было не свалился со второго этажа на мостовую, едва добравшись до подоконника. В моём случае это было бы не смертельно, но всё равно неприятно.

— Твою ж мать, — тихо повторил Ренар, поднимаясь с моей кровати.

Затаив дыхание, я вцепился в оконную раму. От макушки до пят пробежался колючий холодок.

— Мать твою, что ты вытворяешь? — Ренар ожёг меня ещё одним неприязненным взглядом. — Ты что, обезьяна или летучая мышь? Твою мать…

Похоже, мы с ним были в равной мере шокированы столь неожиданной встречей. Я замер, точно горгулья, а его заклинило на одном ругательстве.

В комнате навязчиво пахло дешёвым табаком. На тумбочке тускло горела лампа, которую я раньше никогда здесь не видел. Вероятно, камердинер Франсуа не просто так зашёл в мой номер. Он явно ждал меня.

Ренар молчал. Он изучал меня как невиданного зверя и не решался подойти ближе. Я воспользовался его замешательством и медленно, стараясь не делать резких движений, спустил ноги на пол.

— По-твоему, это нормально? — спросил он вдруг.

— Не совсем понимаю…

— Конечно, не понимаешь. Ты же ненормальный!

Зачем же тогда разговаривать со мной?

Однако я оставил это язвительное замечание при себе.

— Только попробуй сейчас удрать, я тебя из-под земли достану, — пригрозил Ренар. — Знай, я больше не могу закрывать глаза на твои штучки. Сначала шлялся по злачным местам, теперь ещё и дружка какого-то своего прикончил и делает вид, будто не причём. Гад, сам опять куда-то усвистел, а мне нянчиться с сыном маркиза! Я его похмелья жду с ужасом. А ну выкладывай, в какое дерьмо влез. И давай по порядку.

Никогда не замечал за ним ораторских способностей, но стоит признать, что он предельно точно и ёмко описал мою ситуацию. Хоть и грубо.

— По порядку… — чуть ли не шёпотом откликнулся я, ошарашенный таким напором.

Разрытая могила. Письмо. Дневник отца. Нет, сначала письмо…

Ренар продемонстрировал золотой перстень Родерика и сжал его в кулаке, как только я сделал шаг вперёд и робко протянул к нему руку.

— Отдай. Прошу тебя.

— Нашёл дурака! Сначала байку твою послушаю, а потом подумаю, отдавать или нет.

Я вглядывался в его лицо и жалел о том, что он не мой враг. Да, мы никогда с ним не дружили, но он не был плохим человеком. Будь он негодяем вроде членов клуба «Рука славы», я бы без раздумий забрал у него перстень. Моя новая сила позволила бы сделать это за считанные секунды.

Но это было бы подло.

— Я не могу просто так всё рассказать. Пойми, я не хочу, чтобы вы с Франсуа пострадали.

— Поздно. Или ты думаешь, он в честь хорошего настроения напился?

— Я не буду говорить с тобой на эту тему.

Ренар с вызовом посмотрел мне в глаза.

— Я тебя заставлю.

— Не заставишь, — я уже начинал сердиться от отчаяния. — Ты от меня ничего не услышишь, пока я сам не сочту нужным всё рассказать. Не приставай ко мне больше с этими вопросами. Даже не думай об этом.

К моему удивлению, он ничего не ответил. Лишь по-прежнему смотрел мне в глаза, словно ожидал увидеть в них отражение моей души.

Я виновато вдохнул.

— Извини, просто это всё действительно нелегко объяснить. В этой истории слишком много странного.

Он не перебил меня. Более того, он абсолютно не двигался и не моргал. Даже его дыхание сделалось спокойным и почти незаметным.

Когда молчание между нами стало подозрительно затягиваться, я занервничал.

— Ренар…

Честное слово, до трупа было бы проще дозваться.

— Ренар! — я схватил его за руку, и с него тут же спало оцепенение.

— Что тебе? — он вмиг изменился в лице.

Я не знал, что и сказать, а тот не полез за словом в карман.

— Что пялишься на меня? — я аж вздрогнул. — Ложись спать, во сне от тебя вреда меньше.

— Ты… ты хотел спросить у меня кое о чём.

— Спросить? Да что ты можешь вообще знать, — хмыкнул Ренар и кинул мне перстень. Я поймал его налету. — Забирай. Давно хотел отдать, да недосуг было.

У меня появилось желание прислушаться к его мыслям, но меня остановила догадка. Кажется, я его немного загипнотизировал. Или не немного, не знаю.

Прихватив с собой лампу, Ренар ушёл как ни в чём не бывало. Оставил после себя лишь горький запах табака и смятую постель.

Утро я встретил с тяжёлым ощущением тревоги. Особую, депрессивную ноту, резко выделяющуюся на общем фоне, вносил голод. От него нужно было как можно скорее избавиться, но жалкие остатки крови со дна бутылки лишь распалили его. Я смотрел на опустевший сосуд и размышлял над тем, как быть дальше. От собственной беспомощности у меня щемило сердце: надо было как-то научиться добывать эту новую, ненавистную пищу. Причём самый лёгкий вариант мне не подходил, меня передёргивало лишь от одной мысли, что я смогу напасть на человека или под гипнозом вынудить его дать мне свою кровь.

Я давно не видел Хедвику, и идея пойти к ней за помощью казалась мне одновременно унизительной и оскорбительной. Она вовсе не обязана оберегать меня от всего. К тому же, я ей никто. Не брат, не жених. Даже не друг, а так, непонятно что.

Безуспешно борясь с противоречиями, я подошёл к окну и кончиками пальцев коснулся чуть тёплого стекла. Солнце не успело нагреть его. Погода вообще выдалась в тон моему настроению — вялой, серой. В выцветшем небе растянулись тонкие облака, яркие краски Праги поблёкли. Люди на улице, казалось, попали под влияние дурной погоды. Пожилой господин о чём-то яростно спорил с толстой торговкой и при этом размахивал кулаками, как персонаж кукольной комедии. Недалеко от этой парочки стоял молодой человек в весьма поношенном костюме и, не обращая ни на кого внимания, поглядывал на часы и обмахивался газетой, словно умирал от духоты. Дождавшись субъёкта, одетого ещё более неряшливо, он, судя по недовольной гримасе, встретил его неласково. В дополнение к нарастающему гаму из магазина готовой одежды выскочила очень расфуфыренная и при этом не менее злая дама. Она тащила за руку маленькую девочку лет пяти. Малышка так захлёбывалась в плаче, будто взяла на себя все горести горожан.

Я уже было хотел отвернуться от этого зрелища, как вдруг остановил взгляд на подкатившем к «Старому дубу» экипажу. Точнее, меня заинтересовал кучерявый подросток, который вышел из него. В раздумьях посмотрев на вывеску, он поднялся на крыльцо гостиницы.

Чёрт побери, что Флориан здесь делает?

На ходу застёгивая пуговицы жилета, я помчался ему на встречу. Подоспел вовремя — у Флориана назревал конфликт с портье.

— Да как так? Да что же это? Да вы… Да вы что, не понимаете? — возбуждённо восклицал мальчик. — Да вы знаете, кто…

— Доброе утро, Флориан, — я произнёс это твёрдо и медленно, чтобы привести его в чувство. К сожалению, мои слова были пропитаны ложью, утро никак нельзя было назвать добрым.

Тот вздрогнул, как застигнутый врасплох карманный воришка.

— А… А… Это вы! — вся спесь сына графа улетучилась, сменившись растерянностью. — Этот, представляете, этот не хочет меня к вам пускать.

Ещё бы. Видно, Ренар всё-таки дал портье понять, что нам больше не нужны посетители.

Вспомнив о фокусах Филдвика, я заставил себя послушать мысли Флориана. Сомнений быть не могло — в этот раз меня не пытались ввести в заблуждение.

«Боже, как же его звали? Умбер? Жильбер? Нет, у него попроще было имя… Альбер! Да, точно, Альбер! Боже-боже, фамилию совсем не помню!»

Конечно, я подозревал, что приближённые графа де Сен-Клода смотрят на меня лишь как на аксессуар Франсуа де Левена, но такая потрясающая забывчивость стала для меня сюрпризом.

— Ко мне можно обращаться по имени, — как бы между прочим сказал я. — Просто Роберт. Я англичанин, и не люблю, когда моё имя коверкают до неузнаваемости, — добавил я тут же.

— Вы говорите без акцента…

Не успел я придумать ответ, который прозвучал бы не хвастливо и не дерзко, как в гостиницу вошёл рослый небритый парень. Он сердито рявкнул на Флориана, отчего тот ещё больше стал похож на перепуганного воришку.

Прижав кулак к щеке, портье заинтересованно опёрся на стойку.

— Мсье… — мальчик бросил на меня полный мольбы взгляд.

— Ты забыл расплатиться с извозчиком, — утвердительно сказал я. — Не волнуйся, я заплачу.

Мирно разобравшись с инцидентом, я дал Флориану знак следовать за мной. Тот безропотно повиновался.

— Скажи честно, ты сбежал?

После короткого смущённого молчания я продолжил:

— Отец дал бы тебе денег на карманные расходы, если бы он знал, что тебе нужно отлучиться.

— От вас ничего не скроешь, — вздохнул Флориан. — Да, папа не знает, что я здесь. Но мне очень надо поговорить с Франсуа. И вас я тоже хотел увидеть, это же вы меня спасли.

— Мы с Франсуа просто оказались в нужное время в нужном месте.

— Если бы не вы, я бы погиб. Папа меня теперь постоянно попрекает тем, что произошло, только я толком ничего не помню. Не подумайте, что я оправдываюсь, просто я действительно ничего не понимаю… Вы меня презираете?

От этого невинного вопроса мне стало не по себе. Господи, как я мог его презирать? Сам неоднократно попадался в сети вампиров, знаю, каково быть их игрушкой.

— Не бери в голову, это могло произойти с каждым, — я ускорил шаг, чтобы быстрей добраться до своего номера. — Посидишь у меня, пока Франсуа не проснётся.

Тревожить друга я не собирался. Раз он не стал меня сегодня будить, значит, наступило долгожданное похмелье, и лучше его не трогать.

Флориан вошёл в комнату, осторожно ступая и чуть приподняв голову. Как кошка, исследующая новое место. Разве что не принюхивался.

— Мило тут у вас, — промямлил он.

«Ну и конура», — донеслись до меня его истинные мысли.

Я хмыкнул. В принципе, этого можно было ожидать от избалованного ребёнка. Для него всё, что по роскоши уступает владениям отца, недостойно визита титулованной особы.

— Рад, что тебе тут нравится. Присаживайся, — я нарочно не стал извиняться за скромность своего жилища. Всё-таки опрятный номер это не хлев.

С видом осуждённого на казнь Флориан опустился на стул. Чуть поёрзав, и как бы убедившись, что в сидении нет ничего острого, а ножки стула крепкие, он опять мученически вздохнул. Он был бледен. Веки с длинными ресницами были полуопущены, отчего его взгляд казался таинственным, как у фарфоровой куклы искусного мастера. Его тонкие пальцы подрагивали.

— Похоже, ты ещё не совсем здоров, — отметил я. — Может, приляжешь? Я принесу тебе вина. Или кофе. Что ты будешь?

На мгновение мальчик оживился.

— Нет-нет, спасибо. Мне сегодня гораздо лучше, — последние слова он сказал не мне, а своим коленям.

Отчего-то мне вспомнилась мать Жака, при каждой нашей встрече пытающаяся напоить меня молоком, от которого сногсшибательно несёт коровой. Бедная женщина никак не может понять, почему я отказываюсь от угощения, и, каждый раз прижимая меня на прощание к своей большой груди, причитает: «Батюшки, какой же ты тощий».

— Франсуа обычно рано встаёт, — вдруг пробормотал Флориан.

— Мы с ним ночью развлекались, — уклончиво ответил я.

— Я бы хотел поговорить с ним и вернуться домой, пока папа не заметил моего исчезновения. Он очень поздно вернулся из театра, и проспит, наверное, до полудня… Я так боюсь, что меня кто-нибудь выдаст! Амандин пообещала молчать, а Катрин только и ждёт как бы снова нас очернить перед папой.

— Вас с Амандин послушаешь, так Катрин страшный зверь какой-то.

— Вы просто её не знаете, — взгляд Флориана стал более жёстким. — Неужели Франсуа вам ничего о ней не рассказывал?

Тут я был вынужден признать поражение.

— Ничего хорошего о ней я от него не слышал.

— Вот! — торжествующе воскликнул мальчик. — У них и раньше отношения были странные. Мне кажется, Франсуа её просто терпел. А уж когда помолвку расторгли…

— Они были помолвлены? — я словно ослышался.

Флориан подозрительно прищурился.

— А вы не знали?

Да уж, умеет Франсуа удивлять! Обычно он выкладывает всё, вплоть до незначительных мелочей, не заботясь об уместности… Выходит, что он иногда всё же умеет затыкать свой фонтан красноречия.

— Наверное, он хочет забыть об этом, — выкрутился я. — Есть вещи, в которых стыдно признаться даже лучшим друзьям.

Я хотел, чтобы Флориан ввёл меня в курс дела, но он не стал развивать эту тему. Он прикрыл глаза и потёр висок.

— Голова кружится. Сегодня так душно.

Я открыл окно пошире. В воздухе пахло сыростью.

— Будет гроза, — я повернулся к мальчику. — Подожди, я схожу к Франсуа. Вдруг он уже…

Шорох за дверью вынудил меня замолчать. Я прислушался. Тот, кто топтался у входа, почему-то не спешил даже постучать.

Вряд ли это Франсуа или Ренар.

Я резко дёрнул дверную ручку и нос к носу столкнулся с Иваной. Вскрикнув от неожиданности, девушка чуть не выронила маленький шуршащий мешочек. Из её руки выпала пара жёлтых шариков.

— Не хочешь объясниться?

Ивана посчитала, что лучшим ответом на мой вопрос будет побег, но я с ней не согласился. Я схватил её и рывком затащил в комнату.

— Что ты там делала? — я совершенно не по-джентльменски встряхнул её.

Та коротко взвизгнула и съёжилась насколько смогла.

Флориан безрассудно попытался нас разнять. Я легко сбросил его с себя.

— За… зачем вы так с ней? — подал тот голос. — Она же совсем беззащитная!

В следующий момент «беззащитная» так метко плюнула мне в глаз, что я поневоле ослабил хватку. Однако я не дал ей уйти. Осмелевшая ведьма что-то злобно прошептала, и между нами в воздухе закружил знакомый зеленоватый дымок. Помня историю с Франсуа, я в страхе отскочил назад и уже было попрощался со своим обликом, как вдруг дым развеялся, не причинив мне вреда.

Права была Хедвика, когда говорила, что заколдовать вампира не так-то просто.

Ивана уставилась на меня в неподдельном изумлении.

— Давай поговорим. Я не хочу драться с женщиной, — я старался говорить в миролюбивом тоне, чтобы не провоцировать её.

Её мысли не дали мне ничего: я не понимаю по-чешски. Только бы она ничего не сделала Флориану, он, в отличие от меня, уязвим!

Какое-то шевеление в стороне.

Я обернулся, и тут же получил удар тумбочкой, настолько мощный, что меня отбросило к стене. Пришибленный с двух сторон, я первые секунды не соображал, в каком состоянии нахожусь. Я почти не чувствовал боли, но в голове звенел целый оркестр колоколов. В спешке ощупал лицо — вроде не разбито, и зубы все на месте… Более того, они моментально заострились.

— Вы в порядке? — прошептал Флориан.

Отличный вопрос для человека, в которого только что швырнули тяжеленную тумбочку.

Я поднял голову.

Флориан тихонько ахнул и прижался спиной к стене.

«Алые глаза! Опять они!» — беднягу парализовало от страха, но его мысли впивались в мой мозг, как нож в масло. — «Это… был… он…»

Ещё один тихий вздох, и мальчик начал медленно сползать на пол.

Я было кинулся к нему, однако мной тут же овладел инстинкт охотника. За долю секунды я поймал убегающую Ивану. Она вырывалась, и от этого мне ещё больше хотелось утихомирить её, подчинить её, чтобы она не смела сопротивляться. Желание разобраться с ведьмой мирным путём отошло на второй план. Меня уже не волновало, что я мог причинить ей боль. Её писк больше не вызывал ни капли жалости. Я бросил Ивану на кровать и закрыл ей рот ладонью, когда она чуть было не закричала.

— Успокойся же ты, — прошипел я. Мой голос стал настолько грозным, что мне самому стало не по себе. Наверное, из уст клыкастого красноглазого вампира эти невинные слова прозвучали для девушки как: «Ты сейчас умрёшь». Она сдавленно замычала и задёргалась ещё сильней. Её храбрость граничила с отчаянием.

От Иваны пахло сладкими духами и немножко потом. Обнажённая шея с маленькой родинкой у ключицы была слишком соблазнительной для укуса… Не в силах совладать с голодом, я наклонился к ней. Разум упорно кричал, что я не должен этого делать, но я уже не мог поладить с собственным телом. Меня манила кровь, и это было так же естественно, как растение, неосознанно тянущееся к солнцу.

Остановить меня могло только чудо.

Чудо буквально свалилось мне на голову.

Неожиданный удар по затылку слегка отрезвил меня. Слегка, потому что в воздухе разлился аромат крови. Я обернулся и увидел Хедвику. Она стояла передо мной, замерев и чуть дыша. Она крепко сжимала в кулаке горлышко зелёной бутылки, с острых краёв капала бордовая кровь.

— UpМr, — злобно сказала Хедвика.

Обломок бутылки был весьма недвусмысленно нацелен мне в лицо, поэтому я решил больше не испытывать на прочность вампирский организм. Забыв про Ивану, я вскочил на стену.

Какая нелепость! Я так долго хотел встретиться с Хедвикой, а теперь готов убежать от неё на край света. Спрятаться подальше, лишь бы не умирать от стыда под её суровым взглядом.

— Ты неправильно всё поняла…

— Неужели? — тон Хедвики был таким язвительным, что я на всякий случай приготовился взлететь на потолок. — Ты напал на мою сестру, это, по-твоему, пустяк?

Ивана что-то скороговоркой сказала на родном языке и встала за спиной своей защитницы. На меня она смотрела, как на побеждённого врага, и, судя по всему, ей стоило немалых усилий сдерживать торжество.

— Ты чуть не укусил её, — Хедвика как будто воспользовалась помощью суфлёра. — Чуть не убил её! Подлец, я же тебе доверяла… Не мог немного потерпеть?!

Девушка в гневе отшвырнула зубастое горлышко бутылки. Постель и пол у кровати были усеяны разномастными осколками и пятнами крови. Я чувствовал, как что-то липкое течёт мне за шиворот, и с горечью догадывался о том, что произошло. Хедвика, видимо, принесла мне крови, но ею пришлось пожертвовать.

Я отвёл взгляд. Моё внимание привлёк бедный Флориан, сидевший в углу, как брошенная марионетка. Его белокурая голова безвольно покоилась на груди.

Я тут же спрыгнул вниз.

— Флориан! Что с тобой? Ты слышишь меня?

Хедвика схватила меня за руку.

— Напугаешь его, и он опять в обморок хлопнется. Вид прими нормальный, — она произнесла это строго, но без прежней агрессии. — И прибраться надо, — добавила она со вздохом.

Пока ведьмы то ли бормоча заклинания, то ли переругиваясь, колдовали над комнатой, я, подобно Нарциссу, не расставался с зеркалом для бритья. Если хищные клыки пропали достаточно быстро, то глаза долго не желали становиться снова карими.

Интересно, я всё ещё вижу себя, потому что превращение ещё не завершилось? Или это всё чушь, будто вампиры не отражаются в зеркалах?

Я аккуратно провёл пальцами по щеке. Кстати, когда я в последний раз брился? Ни намёка на щетину…

Запах крови исчез, и радужки вдруг приобрели естественный цвет. Я услышал, как застонал Флориан.

— Где это я? — спросил он слабым, похожим на шелест ветра, голосом.

Я положил зеркало на незаметно вставшую на место тумбочку и подошёл к нему.

Убедить Флориана в том, что он всего лишь потерял сознание из-за духоты и своей болезни, оказалось нетрудно. Он соглашался с нами и не пытался спорить, однако в его мыслях всё же мелькали воспоминания о зелёном дыме, летающих тумбочках и светящихся красным светом глазах. Последнее было особенно для меня неприятно. Не хотелось бы, чтобы я ассоциировался у него с чудовищем. С тварью, которая совсем недавно едва не лишила его жизни ради забавы. Идею загипнотизировать его я отмёл сразу — с Ренаром всё тогда спонтанно вышло.

Ивана увела ничего не понимающего мальчика к Франсуа, и мы с Хедвикой наконец-то остались одни. В руках девушка мяла мешочек из грубой ткани, тот самый, что был у её сестры. Она заглянула внутрь.

— Семена горчицы. Интересно.

— Я раньше думал, что это ты и их рассыпаешь перед дверью, чтобы я не выходил из номера. Извини, я вовсе не думаю о тебе плохо…

— Забудь. Сейчас гораздо важнее другое. Ты хочешь быть человеком?

Такой простой вопрос вызвал во мне бурю эмоций. Как бы ни было жаль расставаться со сверхъестественными способностями, я упрямо желал вернуть себе нормальную жизнь. Только возможно ли это? Не мог же Андрей скрыть что-то от меня, вряд ли ему бы понравилось, если бы я прошёл через те же муки, что и он.

Не зная, что будет дальше, я уверенно сказал:

— Да.

Комната Хедвики и Иваны не могла конкурировать со спальней дочки графа де Сен-Клода в пышности и невинном легкомыслии. И всё же в ней было больше настоящей, не искусственной женственности. По сути небольшое пространство было грамотно обставлено, за счёт чего не возникало ощущения скученности. На подоконнике росли довольные жизнью цветы, обе кровати были застелены лоскутными пледами, явно сшитыми хозяйками. Одна стена пестрела рисунками, выполненными карандашом и акварелью. На самом большом бумажном листе художник изобразил рыбака у искрящегося озера и его приятеля, читающего книгу, удобно устроившись под могучим дубом. У этой же стены располагалась швейная машинка, рядом с ней стояла большая корзина с принадлежностями для рукоделия. На нескольких полках плотно теснились книги. Я мог лишь догадываться, были ли это пособия по домоводству с дамскими романам или что-то ещё. Маленький письменный стол у окна мог бы похвастаться аскетическим порядком, если бы не восседавшая в углу деревянная кукла. Она была не новой, с потрескавшейся краской, но в целом прилично сохранившейся. Должно быть, воспоминание о детстве.

Хедвика толком не сказала, зачем она меня сюда привела. Усадила на старинный сундук в изножье кровати и чуть ли не приказном тоне велела рассказать, чем я занимался в её отсутствие. Пока я в красках описывал спиритический сеанс, я вероломно пытался заглянуть в её мысли. Увы, я не услышал абсолютно ничего, даже визуальные образы не получилось вызвать. Разум девушки словно был под защитой семян горчицы. Спрашивать об этом явлении я постеснялся.

Оставив эти бесполезные попытки, я перешёл к рассказу о големе. Если честно, рассказ получился поразительно коротким: стоило мне оживить солдатика, как Хедвика потеряла ко мне всякий интерес. Маленький человечек вызвал в строптивой ведьме приступ детского умиления. Она так мило улыбалась и сюсюкала над ним, что у меня язык просто не поворачивался выдать в нём убийцу. Несмотря на угрызения совести, про труп Кемпа я также промолчал.

Некоторое время мой Гулливер рассматривал Хедвику, как полоумную, потом, явно заскучав, отправился в пешее путешествие по столу.

— Надеюсь, больше ты ничего не успел натворить? — девушка смерила меня любопытным взглядом.

— Ну, это как сказать… — краем глаза я заметил, что Гулливер павлином расхаживает перед деревянной барышней, в несколько раз превышающей его в размерах. — Ой, нет, она тебе не пара!

Хедвика прыснула в кулак.

Ну и как можно в такой обстановке говорить о важных вещах? Наскоро взвесив все за и против, я всё-таки решил пока умолчать о Кемпе: новость об убийстве в «Старом дубе» могла бы так разозлить Хедвику, что меня бы не спасла и вампирская шкура.

Когда я положил обездвиженного солдатика в карман, она снова стала серьёзной.

— Ты был у него?

Я сразу понял, о ком она.

— Я ходил к Андрею этой ночью. Он сказал, что нет пути назад… Но ты ведь что-то знаешь?

Хедвика продемонстрировала мне бежевую рубашку, какую-то странную: без воротника, манжет и пуговиц.

— Не уверена, что поможет, но нужно попробовать. Главное, основные правила соблюла. Ткань из волокна крапивы, рубашку сшила сама, заговорила её, с тобой до конца работы не виделась и не разговаривала…

— Ты хочешь меня расколдовать, как принца из сказки?

— Почти. Ты не лебедь и принцем ни за что не станешь, — Хедвика расправила поделку и встряхнула её. — Если тебя не привести в порядок в ближайшее время, ни одна ведьма не сделает тебя человеком. Так что постарайся… Не понимаешь? Ты должен по-настоящему хотеть сохранить свою сущность. Если же тебе нравится быть вампиром — пожалуйста! Это же такой соблазн, прокусывать девственницам шеи, а потом трусливо прятаться на потолке, — мне показалось, что она на всякий случай припасла для меня осиновый кол.

— Клянусь тебе, я не хочу быть вампиром. Не хочу быть злодеем, как Филдвик, или отшельником, как Андрей.

Хедвика многозначительно хмыкнула и практически приказала примерить «обновку». Я собрался уже уйти к себе в номер, но она меня остановила. Мол, колдовать лучше в жилище ведьмы, то есть в её комнате. Чувствуя себя беззащитным, я разделся до пояса — хоть не совсем голый, как тогда в ванной, и на том спасибо. Нехотя натянул волшебную рубашку. Наверное, я в ней, как чучело огородное…

На меня словно напала стая прожорливых пиявок. От жгучей боли потемнело в глазах. Крик застрял в горле. Сорвать чёртову рубашку не удалось, я настолько ослабел от шока, что не мог управлять собственным телом. Хрипя и задыхаясь, я повалился на пол. С каждым мгновением боль утихала, но вместе с ней меня покидало сознание. Надо мной бестолково суетилась Хедвика…

Как хорошо. Я готов вечно предаваться этой сладостной истоме. Это ведь истинное блаженство, чувствовать тепло огня, вдыхать душистый аромат сосновых дров, с потрескиванием догорающих в камине. Я лежу на кушетке и читаю. Не могу уловить мысль автора, снова и снова перечитывая страницы, нахожу на них новые слова и совершенно другие предложения. Однако это такая мелочь. Меня захватило ощущение бесконечной неги, и не хочется ни над чем думать.

— Читаешь, сынок?

— Читаю, — без сожаления отвлекаюсь от книги и вижу перед собой Андрея.

До слёз приятно, что рядом родной человек. Тот, кто вырастил меня и воспитал. Кто так заботился обо мне с самого рождения и дарил всю ласку.

Пронзительный писк разрушил моё хрупкое спокойствие.

Оглядываюсь и замечаю на подоконнике клетку. В ней возбужденно мечется круглая серая птичка. Малиновка. Её голосок и жалкие попытки выбраться на свободу рвут мне душу.

— Папа, её надо выпустить.

— Зачем? — Андрей кладёт руки мне на плечи. — Что плохого в клетке? Без неё глупая птица пропадёт. Она не понимает своего счастья.

— Но она не хочет…

— Она должна остаться здесь.

— Это неправильно!

— Ты ещё такой дурачок.

Малиновка выбивается из сил, её писк становится тише. Я смотрю на бедняжку…

Я вижу комнату её глазами. Вижу ненавистные прутья, бьюсь об них, падаю и снова бьюсь.