Юрий Фельштинский
Был ли причастен К.Радек к гибели К.Либкнехта и Р.Люксембург?
Эта публикация - не обвинение Карла Радека в причастности к гибели Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Историк не может и не должен быть прокурором. Делается лишь попытка разобраться, что дают публикуемые ниже документы - "Дело Карла Радека" и "Дело Георга Скларца" для выяснения вопроса о возможном соучастии Радека в событиях 15 января 1919 г. в Берлине. Эти материалы базируются в основном на архиве Б. И. Николаевского. На многие возникающие вопросы еще только предстоит ответить.
Об убийстве 15 января 1919 г. виднейших германских революционеров Карла Либкнехта и Розы Люксембург написано немало книг и проведены формальные расследования германским правительством. Казалось бы, по крайней мере в этом вопросе наведена полная ясность. Но поставим это событие в контекст германо-советских отношений первых революционных месяцев, и мы увидим несколько иную картину.
Устранение лидеров германской компартии было выгодно В. И. Ленину. Брестский мир, как его ни оценивать с точки зрения интересов советской России, был, конечно, ударом в спину Либкнехту и германской революции. Заключение перемирия с кайзеровским правительством на Восточном фронте в марте 1918 г. уменьшало шансы на успех коммунистического восстания в Германии. Люксембург и Либкнехт стояли за поражение своего правительства в мировой войне, точно так же, как за поражение "своего" правительства стоял Ленин. Люксембург считала, что рабочий класс других европейских стран не имеет сил начать революцию и поэтому поражение Германии увеличивает шансы революционного взрыва во всей Европе. Победа немецкого империализма с его огромными аппетитами и реакционным режимом, указывала Люксембург, наоборот, далеко отбросила бы назад человечество и привела бы к деморализации международного рабочего движения. Любая военная победа германской армии, писала Люксембург, "означает новый политический и социальный триумф реакции внутри государства".
Именно с вопросом о мире были связаны первые серьезные расхождения между Люксембург и правительством Ленина. "Ее надежды на то, что русская революция призовет международный пролетариат к борьбе, быстро угасли, писал Пауль Фрелих. - Больше всего Роза боялась, что большевики могут игрой с немецкими дипломатами заключить опасный мир, типа "демократического мира" без аннексий и контрибуций, и добиться этим расположения германского генералитета"=1. Но ни Люксембург, ни Либкнехту в страшном сне не могло привидеться, что ленинский мир окажется многократно худшим: Ленин подпишет мир антидемократический, с аннексиями, с контрибуциями, с выгодными для германского правительства дополнительными договорами.
Разумеется, Либкнехт и Люксембург подвергли брестскую политику Ленина суровой критике, так как она противоречила интересам германской революции. С осени 1918 г. эта критика становится резкой и открытой. "Теперь... нет уже прежнего большевизма с прежними целями. Отказавшись от надежды на немедленную революцию в Европе, он ставит себе целью восстановить народное хозяйство в России на началах сочетания государственного капитализма с частнокапиталистическими и кооперативными хозяйственными формами", - писала Люксембург в сентябре 1918 г. в брошюре "Русская революция"=2. Брестский мир Люксембург называла "вероломством по отношению к международному пролетариату".
Однако Люксембург не ограничилась критикой Ленина по вопросу о Брестском мире. Аграрную политику Совнаркома она подвергла критике слева: "То, что делают большевики, должно работать прямо противоположно, ибо раздел земли среди крестьян отрицает путь к социалистическим реформам". Развязанный большевиками террор и разгон Учредительного собрания - нарушение всех демократических норм, свободы слова и свободы печати: "Терроризм доказывает лишь слабость... Когда придет европейская революция, русские революционеры потеряют не только поддержку, но, что еще важнее, мужество. Итак, русский террор это только выражение слабости европейского пролетариата"=3.
Иными словами, Люксембург проповедовала социализм, подавляющий меньшинство (как ей мерещилось это в "развитой" Германии), в то время как Ленин с Троцким строили социализм меньшинства, подавляющий абсолютное большинство и допускающий свободу, да и то с ограничениями, лишь для одной партии - большевистской.
Излишне говорить, что по требованию советского правительства публикация брошюры Люксембург в РСФСР была запрещена, а сама Люксембург подвергнута критике спартаковцами. Вот что писал об этом много лет спустя Б. Вольф=4: "Все усиливавшееся подчинение спартаковского движения, ядра будущей коммунистической партии, Ленину и русскому коммунизму заставило ее друзей похоронить ее работу. Они заявляли, что Люксембург "не имела достаточной информации" и что работу ее публиковать "несвоевременно". Они заявляли даже, что она "изменила своим взглядам""=5. Лишь в 1922 г. поссорившийся с Москвой руководитель германской коммунистической партии Пауль Леви опубликовал написанные Люксембург в сентябре 1918 г. статьи=6, которые, по его собственным словам, партия приказала сжечь. Вольф продолжает: "Цензура его собственных друзей была сломана, наконец... Паулем Леви. Но и он опубликовал памфлет Розы Люксембург... только когда сам он порывал с Лениным и ленинизмом... В Германии и Франции памфлет был опубликован в 1922 году"=7.
Победа революции в индустриальной Германии была не в интересах Ленина, так как в этом случае сельскохозяйственная Россия отступала на второй план. Во главе зарождающегося Третьего Интернационала становились Либкнехт и Люксембург. Какая роль в этой схеме отводилась Ленину, только что подписавшему мирный договор с германским имперским правительством, а ранее того принимавшего от немцев денежные субсидии, о чем в целом было известно, - остается только догадываться. Бреста Ленину не могли простить ни "левые коммунисты" в России, ни спартаковцы в Германии.
Политическую карьеру Ленина могло спасти лишь поражение германской революции. Ради этого подписывал Ленин Брестский мир в марте 1918 г., ради этого настаивал на его соблюдении до самой последней минуты. Не случайно Брестский договор был расторгнут постановлением ВЦИК за подписью Свердлова, а не декретом СНК за подписью Ленина: Ленин не готов был расторгнуть Брестский мир даже в ноябре 1918 г., когда Германией была проиграна мировая война.
Ради удержания власти Ленин пошел на саботаж германской революции. В письме партийному и советскому активу, опубликованном 4 октября 1918 г., Ленин из практических вопросов сконцентрировался на двух: советское правительство не намерено разрывать Брестский договор; необходимую для поддержки германской революции трехмиллионную армию будет иметь "к весне"=8. Иными словами, Ленин открыто объявил и кайзеровскому правительству и немецким коммунистам, что Красная армия по крайней мере до марта 1919 г. не намерена вмешиваться в уже начавшуюся германскую революцию.
8 ноября в Компьене германской делегации были зачитаны условия, 15 и 19 пункт которых предусматривали "Отказ от Бухарестского и Брест-Литовского договоров, а также их дополнительных договоров... Возвращение русских и румынских денег, конфискованных и выплаченных немцам". 13 ноября Свердлов объявил об аннулировании Брестского мира. 14 декабря главком И. И. Вацетис потребовал от управления снабжения Красной армии прежде всего позаботиться о частях, продвигающихся на запад (пока что в оккупированные ранее немцами районы бывшей Российской империи): "Части, наступающие на запад, не обеспечены в достаточной степени довольствием, особенно хлебом. Предлагается срочно организовать под Вашей личной ответственностью это дело, так, чтобы войска не испытывали ни в чем недостатка. О Ваших мероприятиях донесите". Но Ленин был заинтересован в противоположном. Его резолюция: "Склянскому: паки и паки: ничего на запад, немного на восток, все (почти) на юг"=9.
Это не означало, что он был против "мировой революции". Ленину было важно лишь, чтобы революция - не только русская революция, но и мироваяпроисходила под его руководством. Самостоятельные революции Ленину не были нужны точно так же, как позднее Сталину. Лучше всего это было продемонстрировано историей создания Коминтерна. Теоретически Коммунистический Интернационал считался братским союзом равных партий. На практике Ленин стремился сделать его инструментом советской внешней политики. Замаскировать эти планы было трудно, и ведущие руководители мирового коммунистического движения выступили против поспешной организации нового. Третьего Интернационала. "Из воспоминаний Пауля Леви и других руководителей основной группы "Спартак" известно, что особенно на этом настаивала Роза Люксембург, которая не хотела допустить превращения Коминтерна в приложение к ленинскому ЦК", - писал Николаевский=10. Люксембург, пишет Вольф, надеялась восстановить довоенный Интернационал. Ленин же раскалывал Второй Интернационал для организации нового, Третьего Интернационала. Созыву международного коммунистического конгресса для провозглашения Третьего Интернационала воспротивилось влиятельное крыло германской компартии во главе с Люксембург. Метод Ленина был всегда один и тот же: он боролся за свой курс, раскалывая тех, кого не мог контролировать=11.
Для этого и был послан нелегально в Берлин в конце декабря 1918 г. Карл Радек - личный враг Люксембург еще с дореволюционных времен. С чего началась эта вражда? Немецкий историк пишет: "Что в конце привело к разрыву с Розой Люксембург и ее друзьями - не совсем ясно. Все стороны оперировали сомнительными аргументами. Чтобы окончательно избавиться от Радека, который при расколе польских социал-демократов в 1911 г. поддержал меньшинство так называемого варшавского крыла, польское партийное руководство снова раскопало его давние "грехи молодости". В 1912 г. его исключили из социал-демократии Королевства Польского и Литвы. В вину ему было поставлено воровство. Обвинения подхватили руководители германских социал-демократов, чтобы таким образом политически расправиться с одним из самых неудобных и активных представителей левых.
"Дело Радека" занимало значительное место на съездах соцал-демокра-тической партии Германии (СДПГ) в 1912 и 1913 годах. В 1913 г. была принята резолюция, согласно которой "лица, исключенные из партии, входящей в Международное социалистическое бюро, причина исключения которых привела бы также к исключению из немецкой партии", не могут стать или оставаться членами этой партии. Специальной резолюцией этому решению была дана обратная сила, и оно было применено к Радеку. Эти события не имели больших последствий для его деятельности. Радикальные газеты все равно предоставляли ему свои полосы. Ленин встал на сторону Радека и написал в связи с этим делом статью в "Vorwarts" (которая, однако, опубликована не была)"12.
Не исключено, конечно, что Люксембург уже тогда подозревала Радека в сотрудничестве с австрийской или германской разведкой, и именно по этой причине по внешне пустяковому поводу руководство польской, литовской, а затем и германской социал-демократических партий добивались исключения Радека. Люксембург была не одинока в своих требованиях. Комиссией, негласно расследовавшей деятельность Радека, руководил Ф. Э. Дзержинский. Как и Люксембург, он "настаивал на привлечении Радека к ответу за растрату крупной суммы партийных и профсоюзных денег"=13. Понадобилось вмешательство Ленина, чтобы Радеку нашлось место в партийной организации России; он, как знаток Германии, сделался доверенным лицом Ленина в вопросах, касающихся ее.
В конце 1914 г. Радек, чтобы избежать призыва в армию (как австрийского гражданина) переехал в Швейцарию. В Берне он сблизился с Лениным и его группой и по всем принципиальным вопросом придерживался большевистской (ленинской) точки зрения. Правда, он расходился с Лениным по пункту о самоопределении наций и не был согласен с его тезисом о превращении войны империалистической в гражданскую. Но на социалистических конференциях в Циммервальде (1915 г.) и Кинтале (1916 г.) вместе с Лениным и Зиновьевым Радек возглавлял радикальное меньшинство циммервальдских левых.
В 1916 г. в статье "В тисках противоречий" Радек полемизировал с неким "Юнием", доказывая абсурдность, после двух лет войны, расчетов на "спонтанную революционность масс". По Радеку, социал-демократы могли опираться лишь на жесткую и идеологически монолитную организацию. Отходя от представлений Люксембург, основанных на идее "массовой революционной партии", Радек, очевидно, склонялся к ленинской концепции партии кадровой организации революционеров. Позже выяснилось, что под псевдонимом "Юний" скрывалось авторство Розы Люксембург. Круг замкнулся теперь уже и на теоретическом уровне.
Когда в апреле 1917 г. ленинская группа возвращалась в Россию, Радек сошел на полпути. В Стокгольме он взял на себя руководство иностранным пунктом большевиков - учреждением, которое должно было стать связующим звеном между предстоящей пролетарской революцией в России и ее "самым верным и надежным союзником", германским пролетариатом. Кроме Радека и его жены здесь работали Я. С. Ганецкий и В. В. Воровский. Часто приезжал Парвус, по праву считавший себя четвертым членом группы. Через Парвуса (А. Гельфанда), профессора Густава Майера и швейцарского социалиста Карла Моора, с которым Радек был знаком с 1904 г. (писал для газеты "Berner Tagwacht", где Моор был редактором), группа поддерживала контакт с германскими властями. В Стокгольме она издавала на немецком языке две газеты: "Korrespondenz Prawda" и "Bote der russischen Revolution". Подавляющая часть статей в них была написана Радеком. По просьбе Ленина Радек посылал для "Правды" статьи о внешней политике, старался подавить антиленинские тенденции внутри циммервальдского движения и создать самостоятельную организацию левых (его поддерживали итальянская коммунистка Анжелика Балабанова и ряд скандинавских левых). Благодаря их усилиям в Стокгольме собралась конференция - не всего социалистического Интернационала, как рассчитывали социалистические партии Европы, а лишь циммервальдистов. Но добиться опубликования манифеста, призывающего к всеобщей международной забастовке, им не удалось.
Возвратившись в Россию, Радек занимал разнообразные посты в советском руководстве. Но очевидно, что основная его работа принадлежала к области пропаганды идей мировой революции. Вступив в конфликт с Лениным и отказавшись поддержать ленинскую брестскую политику, Радек 7 октября 1918 г., после начала революции в Германии, указал в своей речи, что только рабочий класс Германии и рабочие Европы могли бы помочь советской России завершить начатое дело. "Без них мы не победим, и поэтому наша задача помочь победить им. И поэтому, товарищи, мы вступаем в самый великий, но и самый опасный период русской революции"=14.
Вскоре Радек получил приглашение берлинского Совета прибыть в Берлин для участия в I съезде Советов Германии, назначенном на декабрь. Дважды до этого, в апреле и августе, Радек неудачно пытался пересечь германскую границу. Оба раза его выдворяли в РСФСР. На этот раз советская делегация, выехавшая в Берлин в конце декабря, состояла из пяти человек: Н. И. Бухарина, X. Г. Раковского, А. А. Иоффе (высланного правительством Макса Баденского из Германии 4 ноября за организацию революционной деятельности), Радека и Игнатьева (секретаря делегации). Однако немецкие военные в Минске отказались пропустить делегацию через демаркационную линию. Бухарин, Раковский, Иоффе и Игнатьев вернулись домой. Радек въехал нелегально под видом возвращавшегося на родину военнопленного, под собственной фамилией Собельсон - в сопровождении двух немецких коммунистов: Эрнста Рейтера и Феликса Вольфа. Они ехали на санях, по железной дороге, через Вильно, Эйдкунен и Кенигсберг. В начале января 1919 г. Радек прибыл в Берлин.
"Именно в этот момент убийцы заставили замолчать" Розу Люксембург, сообщает Вольф, рассказывая о конфликте Люксембург с Лениным по вопросу об Интернационале=15. А еще через полтора месяца после убийства, происшедшего 15 января, в Москву прибыли участники I (учредительного) конгресса Коминтерна. Делегат германской компартии Гуго Эберлин от имени ЦК ГКП, настаивал на том, чтобы официальное оформление Коминтерна было отложено до следующего конгресса. Его требование было отклонено. 2 марта Коминтерн был образован, причем председателем Исполкома Коминтерна назначали Зиновьева, не написавшего ни одной серьезной теоретической работы=16.
С этим было трудно согласиться немцам. В знак протеста Эберлин грозил даже выходом германской компартии из Коминтерна. И все-таки Коминтерн был образован так, как замышлял Ленин: он стал инструментом, помогавшим держать в повиновении немецких коммунистов, обязанных подчиняться свои советским единомышлеyникам лишь потому, что в России революция победила, а в Германии еще нет. "Возможно, что всю свою будущую жизнь она вела бы критику подчинения германского коммунизма русскому большевизму", - писал о Люксембург Г. Штюбель=17.
В этом смысле показательна записка Троцкого Зиновьеву, Ленину, Радеку и Бухарину от 22 ноября 1922 г., касавшаяся, правда, не Германии, а Франции: "Создавать ли на Конгрессе [Коминтерна] новый центральный комитет французской коммунистической партии? Или же придать списку членов нового ЦК характер предложения, исходящего от Конгресса..? Ни одна из фракций не считает возможным прямое назначение членов нового ЦК здесь в Москве. Особенно этого боится левая: выйдет так, говорят они, что левые цекисты всегда вводятся Москвой, т. е. навязываются партии". Несмотря на это Троцкий считал, что "безусловно необходимо вопрос о составе нового ЦК разрешить [в] Москве" и описывал далее, как именно нужно это сделать=18.
Но вернемся к событиям 1918-1919 годов. Подготовка самого покушения на Либкнехта и Люксембург началось, видимо, в ноябре или первых числах декабря 1918 года. Во время расследования убийства Либкнехта и Люксембург, проводившегося в 1920 г. правительством Веймарской республики, Антон Фишер заместитель Вейса, военного коменданта Берлина, - дал письменные показания о том, что его ведомство с ноября вело "круглосуточный поиск и преследование Либкнехта и Люксембург, чтобы не дать им заниматься агитационной и организаторской деятельностью". В ночь с 9 на 10 декабря 1918г. солдаты 2-го гвардейского полка ворвались в редакцию спартаковской газеты "Rote Fahne" с намерением убить Либкнехта и Люксембург. Но их не оказалось на месте. В ходе расследования, предпринятого в 1922 г., несколько свидетелей показали, что уже тогда за головы Либкнехта и Люксембург было назначено вознаграждение в размере 100 000 марок. Эта награда была обещана Ф. Шейдеманом, одним из лидеров правых социал-демократов, в феврале- июне 1919 г. возглавлявшим германское правительство, и его близким другом Георгом Скларцом - дельцом, разбогатевшим на военных поставках=19. Поскольку разбогатеть на поставках правительство кайзера давало лишь своим агентам и государственные заказы были самым простым способом создания незарегистрированных тайных фондов для финансирования любой необходимой правительству нелегальной деятельности, было ясно, что Георг Скларц - агент германского правительства еще с кайзеровских времен.
Скларц был также сотрудником известного политического деятеля, революционера и агента германского правительства Александра Парвуса. Заговор с целью убийства Либкнехта и Люксембург организовывали трое: будущий глава германского правительства Шейдеман, германо-русский социал-демократ и агент германского императорского правительства Парвус и его сотрудник революционер и бизнесмен Скларц, причем именно Скларц должен был выплатить вознаграждение в 50 000 марок за каждого убитого=20.
Оказалось, что на деньги "одного русского барона" была основана "Антибольшевистская лига". Руководил Лигой фон Тичка. Именно Лиге принадлежала попытка неудачного покушения на Либкнехта и Люксембург в первой половине декабря 1918 года. С разрешения городского Совета в январе 1919 г. в Берлине гвардейским кавалерийским дивизионом защиты, участвовавшим в аресте и убийстве Либкнехта и Люксембург, было занято здание отеля Эден, причем указывалось, что именно там будет располагаться служба помощи социал-демократии, так называема Секция 14.
В 1922 г. при рассмотрении дела Тички было установлено, что руководили "Секцией 14" Шейдеман со Скларцом, что вознаграждение в 100000 марок действительно ими было объявлено. Вот что показали под присягой сотрудник "Секции 14" Хассель, бухгалтер секции Зоненфельд и офицер Красник: "Фриц Хенк, племянник Шейдемана, уверенно говорил нам об имеющейся премии за головы и о том, что вся сумма находится в его распоряжении". На суде это было также подтверждено целой группой сотрудников правления рейхстага.
Приказ об убийстве Либкнехта и Люксембург был отдан устный. Их следовало доставить в отель живыми или мертвыми и тем, кто это сделает, обещано 100000 марок. Сыщики гонялись за обоими революционерами, соревнуясь друг с другом. Человек, координировавший их действия, сидел в комендатуре. Это был прокурор Вайсман, который в январские дни получил от Эберта назначение на должность государственного секретаря.
На этих довольно неприятных для германских социал-демократов выводах и остановилось следствие. Всем было ясно, что лица, причастные к покушению 9-10 декабря 1918 г., скорее всего ответственны и за убийство, состоявшееся 15 января 1919 года. Но к организации убийства Либкнехта и Люксембург 15 января был причастен, видимо, еще одни человек - большевик Карл Радек. К такому выводу пришел брат Карла Либкнехта - Теодор, известный германский социал-демократ, адвокат, занимавшийся многие годы неофициальным расследованием убийства.
Собранные Теодором материалы об убийстве брата погибли во время бомбардировки в ноябре 1943 года=21. Возвращаться к этому вопросу Теодор, очевидно, не собирался. Но в 1947 году известный русский историк и собиратель архивов Б. И. Николаевский написал Теодору Либкнехту письмо. Николаевского интересовала совсем другая тема, в те годы непопулярная и опасная. Он безуспешно пытался доказать, то, что сегодня хорошо известно: виднейший швейцарский революционер социал-демократ Карл Моор был агентом германского правительства и работал под кличкой "Байер":
"Имя Карл Моор мне хорошо знакомо. Он был агентом немецкой военной разведки и в последние годы был связан с полковником Николаи. Я слышал, что он играл какую-то роль в швейцарском рабочем движении, но меня интересует следующее: у меня есть информация от абсолютно надежных людей, что это Карл Моор в свое время (в 1917 г.) связал Ленина с немцами и устроил проезд большевиков через Германию. С другой стороны, он был также связан с Карлом Радеком и связал Радека с полковником Максом Бауэром, когда тот был арестован в феврале 1919 г. в Берлине. У меня есть все основания предполагать, что ваш брат Карл встречался с Радеком и Карлом Моором незадолго до своего последнего ареста и очень серьезно поссорился с Карлом Моором"=22.
В ответ Теодор Либкнехт сообщил Николаевскому сведения, которые следует назвать сенсационными и в которые отказался поверить даже Николаевский,- о роли Радека в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Писем Либкнехта к Николаевскому, посвященных именно этому вопросу, в архиве Николаевского в Гуверовском институте обнаружить не удалось (сама переписка между ними довольно обширна, но касается главным образом Карла Маркса). Нет этих писем и в архиве Т. Либкнехта в Международном институте социальной истории в Амстердаме. Николаевский пробовал найти письма Т. Либкнехта в своем архиве, но безуспешно. "Никак я не могу найти старые письма Теодора Либкнехта, который мне писал о роли Моора (и Радека) в убийстве его брата",- писал Николаевский М. Н. Павловскому 24 марта 1962 года=23. Однако упоминания об этой переписке имеются в письмах Николаевского к третьим лицам. Поскольку это единственные юридические улики против Радека, хотя и их следует считать косвенными, приведем некоторые выдержки из переписки Николаевского, посвященные этому отнюдь не банальному сюжету. Добавим, что Николаевский далеко не сразу прислушался и поверил рассказам Теодора Либкнехта.
О личной нелюбви Радека к Розе Люксембург, до революции настоявшей на исключении Радека из польской и германской социал-демократических партий, Николаевский знал. Но как раз это и могло быть причиной слухов. 1947 год был не лучшим моментом для сенсаций такого рода. Погибший в чистках Радек считался жертвой режима Сталина. Доказательств у Теодора Либкнехта не было только рассказ убегавшего от преследования брата. В конце концов, Карл Либкнехт мог ошибиться, предательство Радека могло ему померещиться. Николаевский замолчал - на десять лет. Лишь после смерти самого Теодора, после смерти Сталина, после разоблачений XX съезда, наконец, после публикаций в 1956-1958 гг. документов, раскрывающих связи в годы первой мировой войны большевиков (в том числе Радека), с одной стороны, и кайзеровского правительства и его агентов (прежде всего Парвуса), с другой, - Николаевский стал упоминать в письмах третьим лицам о выводах Т. Либкнехта.
Первое такое упоминание относится, видимо, к 1957 году. Вот что писал Николаевский бывшему руководителю французской компартии Б. К. Суварину: "Много говорил на эти темы с Теодором Либкнехтом (покойным), который считал и Радека, и особенно Карла Моора агентами нем[ецкого] штаба. Уверял меня, что к такому же выводу о Радеке пришел и Карл Либкнехт, с которым у Теодора был на эту тему разговор при последней встрече. Карл, по словам Теодора, был совершенно подавлен информацией, которую он когда-то от кого-то - Теодор не знал, от кого, - получил. Наиболее опасным Теодор считал Моора"=24.
Три года спустя Николаевский писал о том же Ричарду Враге, работавшему в 1934-1935 гг. в польской разведке: "О Радеке нужно говорить особо. Теодор Либкнехт мне рассказывал, что Карл Либкнехт в их последнюю встречу (накануне ареста Карла), говорил ему, что он узнал о Радеке, который тогда только что приехал нелегально из Москвы, "чудовищные вещи", о которых обещал рассказать во время следующей встречи. Этой встречи не было, и Теодор считал, что Радек предал Карла. Вообще Теодор собирал материал о секретах немецкого штаба, у меня должны быть его письма (если не погибли...)... Знаете ли Вы что-либо о роли Карла Моора? Теодор Либкнехт считал его главным агентом немецкой армии в рядах социалистов"=25.
В письме итальянской социалистке Анжелике Балабановой от 20 апреля 1962 г. Николаевский расшифровывал, что именно узнал о Радеке Карл Либкнехт: "Особенно часто я вспоминаю теперь мои старые разговоры с Теодором Либкнехтом, который доказывал мне, что Радек предал Карла. Накануне ареста Карла Либкнехта он встретил Теодора на улице и на ходу сказал, что получил сведения о связях Радека с военными кругами и считает его предателем. Они условились встретиться назавтра, когда Карл должен был рассказать подробности, но ночью Карл Либкнехт был арестован и убит. Теодор все последующие годы собирал материалы и говорил мне, что убежден в правильности подозрений брата... В этих рассказах Теодора фигурировал и Моор как человек, который чуть ли не с конца 1880-х годов был агентом немецкой военной разведки в Швейцарии. Моор оказывал влияние на Радека, но последний имел и другие связи прямо с Николаи=26 и др. руководителями немецкой военной разведки"=27.
С 1962 г. Николаевский пишет о Радеке и Мооре довольно часто: "О том, что Карл Моор был платным агентом немецкой военной разведки в течение многих лет, мне кажется, теперь не может быть никакого сомнения. Впервые я об этом узнал еще лет сорок тому назад от Теодора Либкнехта. Мне кажется, последний об этом сообщал и в печати, в своем еженедельнике, который он тогда издавал в Берлине (кажется, под названием "Volkswille"), где он вел кампанию с требованием расследовать дело Карла. У меня должны иметься и письма Теодора по этому вопросу, но я теперь никак не могу их найти. Во всяком случае "Байер" это действительно Карл Моор. Но здесь Вы подходите к самому острому вопросу истории того периода, а именно к вопросу о подкупе немцами большевиков"=28.
Несколько писем Николаевский написал М. Н. Павловскому, исследователю темных страниц большевистской истории, занимавшемуся в тот период германо-большевистскими связями времен первой мировой войны:
"Рассказы Теодора Либкнехта имеют в виду связь не с м[инистерст]вом ин[остранных] дел, а с военной разведкой, архивы которой не попали к англо-американским органам. И, конечно, Радек не принимал непосредственного участия в убийстве. Речь здесь шла о другом, о том, что Радек выдал им [германской разведке] адрес Либкнехта и что за эту помощь самого Радека они спасли от ареста... Я не уверен, что в рассказах Теодора Либкнехта все неправильно. Он был безусловно честный человек, знал очень много, относительно Карла Моора он был полностью прав, в деле об убийстве брата он вскрыл очень многое, имел каких-то хороших информаторов. Что Радек был связан с очень большими немецкими разведчиками, для меня несомненно. (Сталин его не расстрелял в 1937 г., несомненно, потому что рассчитывал использовать его старые связи), а потому в этом вопросе мы еще можем натолкнуться на много неожиданностей"=29.
"В связи с находкой новых документов в немецких архивах приходится очень многое пересматривать заново. В частности, много приходится думать и о самом Ленине, который не мог не знать, откуда идут деньги, которые ему сотнями тысяч и даже миллионами слал Ганецкий, и еще больше о Радеке. Особенно часто я вспоминаю теперь мои старые разговоры с Теодором Либкнехтом, который доказывал мне, что Радек предал Карла [Либкнехта]. Накануне ареста Карла Либкнехта он [Карл Либкнехт] встретил Теодора на улице и на ходу сказал, что он получил сведения о связях Радека с военными кругами и считает его предателем. Они условились встретиться назавтра, когда Карл должен был рассказать подробности, но ночью Карл Либкнехт был арестован и убит. Теодор все последующие годы собирал материалы и говорил мне, что убежден в правильности подозрений брата. Каюсь, я тогда недостаточно серьезно относился к этим рассказам Теодора и не записывал их; но у меня должно иметься несколько его последних писем из Швейцарии. В этих рассказах Теодора фигурировал и Моор как человек, который чуть ли не с конца 1880-х годов был агентом немецкой военной разведки, той ее части, которая ориентировалась на союз с большевиками для похода против Франции (была другая часть, которая ориентировалась на Францию для борьбы с большевиками, во главе ее были ген. Гофман, позднее - Людендорф)"=30.
Итак, современникам тех событий - Т. Либкнехту, Б. Вольфу и Б. Николаевскому заинтересованность советского правительства в устранении Люксембург и Либкнехта была очевидна, причем эта заинтересованность не исчерпывалась задачей дня (1918-1919 гг.). Вольф писал: "В то время как Карл Либкнехт и Роза Люксембург были убиты, [Вильгельм] Пик [арестованный вместе с ними] был пощажен для того, чтобы стать верной марионеткой контролируемой Москвою Восточной Германии. Лео Иогихес в течение нескольких дней разоблачал убийство, пока не был арестован сам и посажен в тюрьму Моабит, где сидел Радек.
10 марта Иогихес был также убит. Но Радек остался сидеть в камере и именно там начал переговоры, которые позднее привели к союзу между Красной армией и Рейхсвером и сталинско-гитлеровскому пакту. В этом смысле судьба Радека и Пика, с одной стороны, и Люксембург, с другой, является символом отношения Розы Люксембург и Ленина к вопросам о социалистических принципах и власти"=31.
Иными словами, Вольф усматривал в устранении Либкнехта, Люксембург и Иогихеса (с оставлением в живых Пика) не случайность, а вполне планомерный акт, организованный германским и советским правительствами через немецкую военную разведку, с одной стороны, и Радека - с другой. Эта, казалось бы, фантастическая теория неожиданно нашла подтверждение в воспоминаниях самого Вильгельма Пика о последних днях и часах жизни Люксембург. Пик рассказывал, что Либкнехт и Люксембург первоначально использовали квартиру в районе Новокельна. Но там их работа бросалась в глаза, и уже через два дня квартиру пришлось менять. Переезд состоялся вечером 14 января и был крайне рискован уже потому, что солдаты останавливали в поисках оружия любой транспорт (именно по этой причине Люксембург и Либкнехта нельзя было вывезти из Берлина). Однако, пишет Пик, "из-за одного еще не раскрытого предательства Белая гвардия уже на следующий день знала новое место пребывания Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Когда я вечером 15 января около 9 часов хотел обоим товарищам занести на квартиру и передать им необходимые удостоверения личности на случай проверки их дома, квартира была уже занята военными, а Карл Либкнехт арестован и увезен. Роза Люксембург находилась еще в квартире и охранялась большим количеством солдат. У выхода из квартиры я был задержан солдатами... Через некоторое время меня и Розу Люксембург доставили в Эден-отель"=32.
Арестованный Пик представился другим именем. Его держали под арестом сначала в гвардейском кавалерийском дивизионе защиты, на следующий день доставили в пункт возле зоологического сада, и наконец - в управление полиции, откуда 17 января Пик загадочным образом бежал в нейтральную Швейцарию.
Но не будем обвинять Пика в малодушии либо предательстве, не имея на то оснований. (Похоже, что все-таки ему дали бежать. И, если верить Вольфу, далеко не случайно.) Нам важно установить, что и по мнению Пика Либкнехт и Люксембург были арестованы и убиты в результате "не раскрытого предательства".
И еще по крайней мере один раз прозвучало, причем в суде, обвинение в том, что в смерти Либкнехта и Люксембург виноваты коммунисты. Утверждения эти исходили от офицеров, непосредственно причастных к убийству, и, по понятным причинам, серьезно никем не воспринимались. Видимо, в самом начале второй мировой войны Николаевский составил для себя план так и не написанной им книги "Судьбы Коминтерна". Эта страничка текста стоит многих докторских диссертаций:
"Мысль о необходимости разрыва с социалистическим Интернационалом у Ленина с 1914 г. (его тезисы о войне). Особая позиция внутри Циммервальдского объединения. Первый конгресс (март 1919г.) - почти исключительно из эмигрантов, живших в Москве. Борьба между сторонниками Розы Люксембург и Лениным (Роза Люксембург против создания Коминтерна из-за боязни подчинения его Ленину). Концепция мировой революции у Ленина и Троцкого. Вопрос о колониальных движениях: полемика Ленина против Розы Люксембург. Стремление Ленина толкнуть немцев на создание "фронта на Рейне". Миссия Радека... Большая политика: борьба за революцию в Европе, сплетающаяся с попытками соглашения с немецкими милитаристами для разгрома Польши в 1920 г.; "туркестанская тактика" Бела Куна; поддержка крайних националистов в борьбе против французской оккупации Рейна; план большого восстания 1923 г. в Германии (Саксония, Гамбург) и его крушение (октябрь 1923 г.) Остальные страны Европы и др. имеют только подсобное значение... 21 условие приема в Коминтерн, чтобы закрыть доступ "оппортунистам". Западноевропейское бюро... Период борьбы фракций (1924-1929 гг.). Острая борьба фракций, особенно в Германии, как реакция на путчизм. Стремление правых в Советском Союзе освободиться от бремени тактики "мировой революции" (Рыков)... Сталинская стратегия подготовительного периода (стремление уничтожить средние группы и оставить противостоящими друг другу фашизм и большевизм... Спор Сталина с Кларой Цеткин. Основная идея тактики Сталина: основной движущей силой мировой революции является СССР... Все остальные играют лишь служебную роль... 1929- 1939... Все силы на взрыв "Веймарской республики". Прямая поддержка нацистских забастовок и пр. Провоцирование вооруженных столкновений. Официальная теория: "Гитлер играет роль ледокола революции, расчищая дорогу для коммунистов". Соглашение с немецкими милитаристами для второй войны... [стремление] к прямому союзу с Гитлером. Тактика "единого фронта" в 1934-1939 гг. для Сталина- прикрытие политики подготовки соглашения с Гитлером"=33
Здесь действительно раскрыта вся суть советской коминтерновской политики, от создания Коминтерна Лениным до уничтожения его Сталиным. Тот же мотив прослеживается в другой, менее заостренной, но столь же показательной записке Николаевского, сделанной для себя:
"Стратегия мировой революции по Ленину. Антианглийские элементы в этой концепции. Руководящая роль, отводимая в этих планах революционному движению в Германии... Подготовка расколов в рабочих партиях Запада: коммунистические партии должны стать послушными орудиями в руках Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, который, пребывая в Москве, находится под постоянным контролем и руководством коммунистической партии России. Спор между Лениным и Розой Люксембург о значении национально-освободительных войн, как теоретическая посылка для соглашения с немецкими националистами. Первые нити, которые протягиваются между Коминтерном и немецкими националистами (1919 г.).
Радек и Людендорф. Борьба двух тенденций в политике Коминтерна:
ориентация на революцию старого типа, с одной стороны, и ориентация на соглашение с руководящими националистическими кругами. Борьба этих двух тенденций в 1923 году. Итоги немецкого поражения 1923 года. Публикация набросков Ленина против Розы Люксембург (январь 1924 г.) Отказ от "революционной романтики". Ориентация на сокрушение власти Антанты в Европе в результате дипломатических и военных конфликтов между разными странами (Бухарин в "Большевике" 1924 г.)"=34.
Проводником этой политики в 1918 - двадцатых годах как раз и были Радек, с одной стороны, и Карл Моор, с другой. Николаевский пишет: "Политику, которую этот Карл Моор начал проводить с 1918-1919 гг., когда он из доверенного лица разваливавшейся немецкой военной разведки начал превращаться в политического коммивояжера, пытающегося завоевать доверие московского Политбюро старательным проведением работы по сколачиванию, как определил Радек, союза немецких генералов-реваншистов с советскими коммунистами-милитаристами для совместной борьбы против Запада. Это - особый период в биографии Карла Моора. Начало его можно определить довольно точно: с момента, когда он 7 марта 1919 г. появился в Стокгольме, приехав с поручениями от Ленина. Это он маклеровал те встречи Радека с немецкими военными и разведчиками, о которых рассказывает Радек в своих воспоминаниях о немецком "Ноябре"=35.
С момента своего ареста, последовавшего в Берлине в начале февраля 1919 г., Радек уже не скрывал связей с немецким правительством. С прекращением официального судебного дела германского правительства по обвинению его в подрывной деятельности - изоляции Радека пришел конец. Он все еще оставался в тюрьме Моабит, но ему разрешили там в бывшей квартире тюремного сторожа в почти неограниченном количестве принимать посетителей. В салоне Радека часто бывали высшие германские офицеры, с одной стороны, связные германской компартии - с другой. Среди высокопоставленных гостей салона Радека был Вальтер Ратенау, будущий министр иностранных дел Германии (подписавший с советским правительством в 1922 г. Рапаkльский договор и в том же году убитый за это террористами). Ратенау приходил к Радеку договориться об условиях возобновления дипломатических отношений между Германией и советской Россией=36.
Моор привел также к Радеку барона Ойгена фон Рейбница, товарища Людендорфа по кадетскому корпусу. Живший затем какое-то время у Рейбница Радек назвал Рейбница первым представителем "национал-большевизма". Рейбниц действительно выступал впоследствии за союз с советской Россией с целью освобождения Германии от Версальского договора. Однако национал-большевистские идеи находили отклик не только в офицерских и академических кругах, но и в рядах ГКП, прежде всего в Гамбурге.
Организацией встреч Радека (и добычей фальшивых паспортов для его посетителей) занимался старый знакомый - агент германского правительства, швейцарский социал-демократ Карл Моор. Отправившись в Россию вскоре после большевистского переворота, он с небольшими перерывами пробыл там почти полтора года и в марте 1919 г. возвратился в Берлин. Там Моор пытался добиться согласия германского правительства на совместные советско-германские действия против Антанты и параллельно стал главным связующим звеном между Радеком и внешним миром. Моор получил разрешение германских властей говорить с Радеком с глазу на глаз и стал его представителем во всех контактах. Вот как описывала организацию встречи с Радеком Рут Фишер (Эльфрида Фридлендер, урожденная Эйслер) - видная руководительница австрийской, а затем и германской компартий, переселившаяся из Вены в Берлин в августе 1919 г.: "Радек хотел познакомиться со мною и послал ко мне Моора, чтобы тот привел меня в Моабитскую тюрьму. К моему громадному удивлению Моор привел меня в ставку Генштаба на Бендлерштрассе, где перед нами автоматически открывались все двери. Один из офицеров передал мне паспорт с явно фальшивой фамилией и биографическими данными, и с этим паспортом я имела право трижды в неделю приходить к Радеку в его камеру".
По мнению Фишер Радек начал склоняться к национал-большевизму уже в октябре 1919 г., когда Юденич стоял у Петербурга. В то время, находясь в тюрьме, он приготовился к самым плохим известиям из России и надеялся добиться взаимопонимания с определенными кругами германской армии и обеспечить себе защиту от войск союзников (которые могли добиваться - и действительно добивались - его выдачи, как противника Антанты). В это время он и начал принимать у себя двух видных представителей германского (гамбургского) национал-большевизма - Генриха Лауфенберга и Фрица Вольфгейма. А еще через два месяца, в доме у барона фон Рейбница и на квартире шенбергского комиссара полиции Шмидта, в ожидании отъезда в Россию, он дискутировал на тему о национал-большевизме с офицером германской военной разведки полковником Бауэром и контр-адмиралом фон Гинце, доказывая, как и в своем "салоне", что "Ленин желает союза с Германией против западных государств-победителей"=37.
Это было продолжение ленинской брестской политики. Ее фундаментом служили дореволюционные тайные германо-большевистские отношения, перспективой - Рапалльский договор, секретное советско-германское военное сотрудничество, успешно подрывавшее Версальскую систему. Ее апогеем стал советско-германский пакт о разделе Европы, подписанный в 1939 г. Молотовым и Риббентропом. "Линия политических отношений между Германией и Россией, ведущая от Брест-Литовска к 23 августа 1939 г. и 22 июня 1941 г.., внешне столь причудливая, в действительности- совершенно прямая: это линия тайного соглашения, преступного сговора!" Таковы последние строчки в дневнике Теодора Либкнехта, всю свою жизнь расследовавшего убийство брата.
Ю. Г. Фельштинский
Доктор исторических наук
Примечания
1 FROLICH P. Rosa Luxemburg. Gedanke und Tat. S. 284.
2 Архив Гуверовского института при Стэнфордском университете, колл. Б. И. Николаевского (АГИН), ящ. 6, папка 12, Роза Люксембург о большевиках. Листовка РСДРП. Перепечатка из "Социалистического вестника", ящ. 1, 1922. Издание Петроградского комитета РСДРП. Февраль 1922 г. , с 2.
3 ВАРСКИ А. Роза Люксембург. Тактические проблемы революции. Гамбург. 1922, с. 7.
4 Бертрам Вольф (1896-1977) возглавлял фракцию в американской компартии и в 1929 г. был исключен из партии за фракционную деятельность. До конца 1937 г. выступал с поддержкой обвинений против оппозиции, выдвинутых на московских процессах. В конце 1937 г. публично отмежевался от своих прежних взглядов и выступил против процессов. Позже вообще отказался от коммунистической деятельности, стал профессором. Автор ряда книг, самая известная из которых - "Трое, сделавшие революцию".
5 АГИН, ящ. 727, п. 4. WOLF B. Rosa Luxemburg and V. I. Lenin. The Opposite Roles of Revolutionary Socialism - The Antioch Review (Ohio), Summer, 1961 , р. 222.
6 Пауль Леви выпустил книгу под названием "Русская революция. Критическая оценка слабости Розы Люксембург" (Берлин. 1922).
7 WOLF B. Op. cit., р. 222/
8 ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 37, с. 99.
9 Там же. Т. 50, с. 221, 457.
10 АГИН, ящ. 510, п. 1.
11 WOLF B. Op. cit., p. 216.
12 Подробнее об этом см. GOLDBACH M.-L. Karl Radek und die deutsch-sowjetischen Beziehungen, 1918-1923. Bonn - Bad Godesberg. 1973.
13 Из письма С. Ю. Бадаша Ю. Г. Фельштинскому, 29. VII. 1989. Запись рассказа отца С. Ю. Бадаша.
14 RADEK K. Der Zusammenbruch des Imperialismus. S. 1. 1919, S. 44.
15 WOLF B. Op. cit., p. 216.
16 Бежавший от Гитлера в СССР Эберлин в 1937 г. был расстрелян.
17 ШТЮБЕЛЬ Г "Ich habe Sie richten lassen". - Die Zeit, 13. I. 1989, S. 41 (статья, посвященная 70-летию убийства Люксембург и Либкнехта).
18 The Trotsky Papers. T. 2. Гаага, 1964, р. 760, 762.
19 См. ХАФФНЕР .С. Революция в Германии. 1918-1919. М. 1983, с. 158,163.
20 Государственный архив ФРГ, ф. 43, п. 1239. Дело Скларца.
21 См. Архив Международного института социальной истории в Амстердаме (МИСИ), колл. Теодора Либкнехта, п. 10. Записи Т. Либкнехта дневникового характера.
22 АГИН, ящ. 489, п. 2. Письмо Николаевского Т. Либкнехту, 16.ХII.1947. На нем. яз.
23 АГИН ящ. 496, п. 3. Письмо Николаевского М. Н. Павловскому, 24. III. 1962.
24 МИСИ, колл. Суварина, письмо Николаевского Суварину, 11. IV. 1957.
25 АГИН, ящ. 508, п. 48. Письмо Николаевского Р. (Георгию Иосифовичу) Враге, 15. VII. 1960.
26. Полковник Вальтер Николаи, руководитель 3-го бюро - военной разведки Германии. После первой мировой войны, формально уйдя в отставку, оставался в разведке. В июле 1932 г. зарегистрирована его поездка из Берлина в Мюнхен для встречи на квартире командира германских штурмовиков Эрнста Рема с нацистскими руководителями, в том числе с Гиммлером и Гессом.
27. МИСИ, колл. Балабановой, письмо Николаевского Балабановой, 20.IV. 1962.
28. АГИН, ящ. 500, п. 19. Письмо Николаевского О. Шюддекопфу), 25.VIII.1962; ящ. 4478, п. 21. Письмо Николаевского Г. Эккерту, 14.IV.1964, где он цитирует свое же письмо Шюддекопфу.
29. АГИН, ящ. 496, п. 3. Письмо Николаевского Павловскому, 2.IX.1962.
30. Там же. Письмо Павловского Николаевскому, 11.VIII.1962.
31. WOLF B. Op. cit. ,р. 222.
32. LUXEMBURG R. Ein Leben fur die Freiheit. Frankfurt a/Main. 1980, S. 308-309 (Вильгельм Пик. Сообщение о последних часах).
33. АГИН, ящ. 511, п. 41. НИКОЛАЕВСКИЙ Б. Судьбы Коминтерна (план книги).
34. АГИН, ящ. 510, п. 24. НИКОЛАЕВСКИЙ Б. Итоги русского эксперимента (Пути развития российского большевизма), с. 4.
35. Там же, ящ. 478, п. 21. Письмо Николаевского Г. Эккерту, 26.XII.1962.
36. Там же, ящ. 18, п. 27. От бюро печати при полномочном представительстве РСФСР в Эстонии, 9.VIII. 1921, с. 2.
37. ШТЮБЕЛЬ Г. В "Die Zeit", 13.??.1989, в статье, посвященной 70-летию со дня смерти Розы Люксембург и Карла Либкнехта.
Дело Радека=1
No 1. [Обзор печати] Партийные новости. Дело Радека. 8 мая 1914 г.=2
"Vorw rts" пишет:
Правление партии получило длинное заявление от правления социал-демократической партии России, Польши и Литвы и товарища Люксембург, представителя группы Еврейского социалистического союза, по делу Радека. В нем оспаривается прежде всего какое-либо право парижской комиссии по расследованию выносить приговор по делу Радека. Польская социал-демократия в организационных вопросах является полностью самостоятельной. Парижская комиссия не была назначена центральными инстанциями русской партии и не включала представителей польской социал-демократической партии.
Расследование является не только правовым, но и фактическим безобразием. Представленные свидетели в своем огромном большинстве не могли представить никаких доказательств. Те свидетели, которые могли бы дать решающие показания, либо отказались их дать, либо не смогли быть опрошены. Для польской партии с делом Радека было покончено тогда, когда на польском партийном съезде было оглашено заявление Радека, его последнее слово. Немецким инстанциям представлен для проверки общий материал и показания свидетелей. В письме правления немецкой партии, направленном в "Vorwarts" вместе с этим заявлением, говорится: "Решение парижской комиссии по расследованию не изменило правового статута, принятого на Йенском партийном конгрессе".
Такое же заявление мнимого правления польской партии с точно таким же сопроводительным письмом правления немецкой партии поступило и к нам. Мы отказываемся действовать, основываясь на этом материале, а считаем необходимым рассмотреть всю партийную прессу по этому вопросу. Достаточно указать на то, что парижская комиссия была образована по инициативе бюро зарубежных секций социал-демократической партии России, Польши и Литвы с помощью делегатов от русских партийных инстанций и что эти инстанции публично признали решение комиссии и подтвердили, что тов. Радек является полноправным членом русской партии. Мы уже приводили соответствующее заявление тов. Ленина как представителя Центрального комитета. И тов. Семковский, зарубежный секретарь организационного комитета русской социал-демократической партии, направил тов.Радеку письмо (датированное 28 апреля [1914 г.]), в котором подтверждается, что для организационного комитета парижская комиссия была "разумеется, вполне авторитетной" (в нее входил и представитель организационного комитета тов. Павлович) и что решение комиссии, принятое единогласно, принимается комитетом. Так объяснили обе группы русской социал-демократии признание тов. Радека полноправным членом партии. Наконец, тов. Радеку направил следующее письмо тов. Троцкий:
"По поручению объединенной группы русских социал-демократов в Вене сообщаю Вам, что группа приняла к сведению решение парижского партийного суда. Разрешите выразить огромное удовлетворение по поводу того, что Вашей деятельности в рамках русской социал-демократической рабочей партии не будет больше создаваться никаких формальных препятствий.
Разумеется, наша группа не вдавалась в подробности так называемого "дела Радека". Состав парижского партийного суда дает группе полную уверенность в том, что суд проводился абсолютно объективно и внепартийно.
С наилучшим партийным приветом
Троцкий
5 мая 1914 г., Вена".
Теперь наш читатель может составить собственное мнение о заявлении так называемого правления польской партии, которое остается в блестящей изоляции, покидаемое всеми членами.
Но необходимо выяснить и поведение правления немецкой партии в отношении этого дела. То же самое правление партии, которое вначале отказало в публикации парижского решения, вдруг заторопилось проинформировать об этом деле партийную прессу, когда заговорил Иоганн Тышка. Подобными действиями правление партии подтверждает то мнение, которое сложилось с самого начала разбора дела о Радеке: правление не в состоянии судить об этом деле с полной объективностью, необходимой для самых высших инстанций партии, стремящейся быть в первых рядах международного социал-демократического движения, каковой является социал-демократическая партия Германии. И это надо иметь в виду следующему партийному съезду, если он не хочет повторить ошибку Йенского конгресса, и определить свою самостоятельную точку зрения по делу Радека.
No 2. [Информация для партийной прессы]
Не подлежит опубликованию в печати=3.
21 августа 1912г. правление социал-демократической партии России, Польши и Литвы сообщило социал-демократической партии Германии, что товарищ Карл Радек исключен из рядов партии.
Затем 26 августа в правление партии поступил обвинительный приговор по делу Радека и одновременно протест Радека по этому приговору. Так как "заявления" друзей Радека, направленные правлению партии, в скором времени будут опубликованы в некоторых немецких партийных газетах, то правление партии сочло необходимым предоставить всей партийной прессе следующие документы для информации:
1. Приговор по делу Радека.
2. Письмо Радека от 25 августа 1912 года.
3. Письмо Малецкого и Ганецкого.
4. Письмо Кракуса и Александра.
5. Письмо Радека от 27 августа 1912 года.
6. Заявление правления социал-демократической партии России, Польши и Литвы.
Правление партии передает германской партийной прессе полученное от правления социал-демократической партии России, Польши и Литвы сообщение об исключении одновременно с соответствующими документами. Партийная пресса должна с особой осторожностью рассмотреть это неприятное дело, которое раньше было внутренним делом социал-демократической партии России и Польши.
Приговор партийного суда по делу Радека
После проверки показаний и документов по делу Радека, обвиняемого по следующим пунктам:
1) кража книги Зембатого и ее продажа;
2) кража книг из редакции "Naprzod" и их продажа;
3) кража 300 руб., принадлежавших профсоюзам, взятых Радеком на временное хранение и не переведенных на счет;
4) сокрытие от партийных инстанций во время приема в партию в 1905 г. фактов, указанных в пунктах 1 и 2 и других небольших деликтов,
- суд признал виновность Радека по этим пунктам.
Что касается п. 1, суд счел необходимым проверить это дело, хотя оно уже разбиралось судом в 1904 году. Основанием для новой проверки этого дела настоящим судом послужило то обстоятельство, что объяснения Радека, сделанные на предыдущем разбирательстве, привели к решению о несостоятельности обвинения, в то время как сами объяснения были лживыми.
Суд в своем решении основывался на следующих фактах:
I. Кража и продажа книги Зембатого.
В письме от 24 сентября 1910 г. Радек называет Зембатого "многоуважаемым товарищем". Это не помешало Радеку "позаимствовать" у него книгу особой ценности. В письме от 21 января 1912 г. Зембатый сообщает следующее:
"С приближением праздничных дней я хотел покинуть Краков. Карл Радек не имел квартиры для ночлега, поэтому я дал ему ключи от своей квартиры с тем, чтобы ему было где переночевать. У меня в квартире много книг; наиболее ценные были в закрытой коробке, в том числе труд Струве "История философии", принадлежавший не мне. Когда я вернулся, Карл Радек уже подыскал себе другую квартиру и больше у меня не ночевал. В какой-то момент владелец книги потребовал книгу обратно... Тут я и обнаружил отсутствие книги, чем был очень огорчен, ибо книга стоила дорого (10 крон), а издание редкое. Я уже не говорю о том, что, кроме этих книг, отсутствовали кое-какие другие. Через некоторое время, две-три недели, коллега Вессербергер, владелец книги, известил меня о том, что он нашел ее и знает, кто вор. Владелец книги рассказал, что когда искал один учебник в антикварной лавке Диаманда на Шпитальгассе, то увидел пропавшую книгу сочинений Струве, которую узнал по нескольким знакомым ему пятнышкам. Он просмотрел ее и заметил на последней странице дату поступления книги в лавку и имя продавшего ее человека.Карл...=4 (это была запись антиквара). Когда я узнал об этом, то обратился к Радеку с требованием возврата мне книги. Я написал ему по этому поводу письмо. Он ответил мне руганью. Возникла необходимость судебной проверки этого дела. Такой суд состоялся. Суд официально установил, что Радек действительно продал книгу (два представителя суда установили это у владельца лавки Диаманда). Приговор повлек бы за собой исключение Радека из союза "Рух"=5 и падение в глазах коллег и среди членов партии. Поэтому ко мне обратились коллеги Мозцоро и Доманский с ходатайством прекратить официальное рассмотрение дела, дабы не порочить честь и будущее коллеги. Радек обещал, что отныне он будет честен и возместит ущерб. По этим мотивам и по просьбе Мозцоро и Доманского я прекратил дело. Я должен сказать, что товарищ Радек не только не возвратил мне книгу, но и не выполнил ни одного из данных мне обещаний.
Доманский, верховный третейский судья в упомянутом свидетелем третейском суде, состоявшем из пяти человек, заявил 31 марта 1912 г.: "Суд убедился в виновности Радека в том, что он действительно продал книгу Зембатого. Однако, принимая во внимание молодость Радека и стремясь не портить ему будущее, суд не выносит ему наказания, а ограничивается предупреждением. Зембатый, со своей стороны, также признал, что считает дело улаженным".
Далее, 31 марта 1912 г. Доманский показал, что когда в 1911 г. к нему как к арбитру с просьбой о подтверждении приговора 1904 г. обратился Радек, то он, Доманский, имел об этом разговор с Гроссманом, одним из арбитров. Оба они установили, что суд все же признал вину Радека. Гроссман в мае 1911 г. сделал письменное заявление, которое Доманский, как он сейчас утверждает, послал Радеку. В этом заявлении Гроссман говорит, что суд вынес Радеку предупреждение с надеждой, что в будущем он (Радек) не позволит себе ничего подобного.
Далее, другой член суда 1904 г., Гл...=6, в письме от 21 ноября 1911 г. пытается воздержаться от показаний, ибо "показания Зембатого и Доманского достаточно убедительны". Этим он подчеркивает свое полное доверие к правдивости показаний этих свидетелей, которые принимали участие в суде 1904 году.
Суд напоминает, что все названные здесь свидетели по этому делу, за исключением Дж. Доманского, ни во время суда 1904 г., ни позднее не принадлежали к нашей партии. И Радек не был тогда членом партии.
II. Дело о краже и продаже книг из редакции "Naprzod".
Обвинение основывается на признании, которое вынужден был сделать сам Радек в письме от 24 сентября 1910 г. в редакцию одной из наших партийных газет, когда он искал защиты у партии против опубликованных Геккером в прессе обвинений против Радека.
В этом письме Радек пишет: "Единственное, в чем меня могут обвинить в этой области=7, это случай, когда я взял на время некоторое количество хлама - книг, которые были присланы в редакцию для рецензий и свалены в кучу. В критическом для себя положении в начале 1904 г. я их продал. Исходя из того, что Геккер не сделал это дело достоянием гласности, я заключаю, что об этом не знают; но хочу заметить, что перед судом я об этом скажу"=8.
Как видно из приведенных слов Радека, речь идет не о взятии книг для ознакомления, а о краже. Такие обороты речи Радека, как 1) речь идет о "хламе", 2) редакторы "Naprzod"'а все равно забрали бы книги себе- суд не принял во внимание, ибо 1) книги были ценными, так как Радек смог их продать, 2) стоимость играет здесь второстепенную роль, так как речь идет о присвоении книг тайком, без уведомления редакции. Когда Радек далее утверждает, что редакторы "Naprzod" взяли бы книги себе, то это ни в коей мере не оправдывает Радека, даже если бы это и было так. Однако нет никакого основания предполагать, что они это сделали бы тайком и собственность партийного органа реализовали бы в свою пользу, в то время как именно этот факт и составляет содержание обвинения против Радека.
III. Дело о краже профсоюзных денег.
Суд не считает значительным для себя вопрос, от какого товарища Радек принял деньги для перевода на счет, был ли это товарищ Юлиан или другой член Центральной комиссии профсоюзов. Для суда важно следующее:
1) Радек не может отрицать и сам признает факт, что он получил деньги профсоюза для перевода их на счет;
2) эти деньги не переведены на счет;
3) тов. Станислав, которому, по утверждению Радека, он передал деньги для перевода на счет, категорически это отрицает; Радек не приводит абсолютно никаких доказательств того, что деньги были переданы тов. Станиславу;
4) высказывание Радека (письмо от 18 февраля 1908 г. к Доманскому, который рассматривал это дело) находится в острейшем противоречии с письмом Радека к тов.Станиславу от 10 марта 1908 г. по этому делу. В письме к тов. Доманскому Радек категорически утверждает, что передал тов. Станиславу деньги. В то же время тремя неделями позже в письме к тов. Станиславу Радек всего лишь ставит вопрос о том, не передавал ли он ему денег, причем добавляет: "мне (Радеку) кажется", что передавал и т. д.;
5) после получения ответа от тов. Станислава на свое письмо от 10 марта 1908 г. Радек не переслал этот ответ Доманскому и не показал его до сих пор, хотя, по его утверждению, в этом ответном письме якобы подтверждается передача денег; в то же время Радек утверждает в заявлении от 6 декабря 1911 г., что тов. Станислав, видимо, должен был ему ответить, но точно, дескать, Радек этого не помнит. В действительности, тов. Станислав категорически отрицает, что в своем ответном письме Радеку он подтвердил получение каких-либо от Радека денег (да и Радек ответа этого не предъявлял);
6) нет никаких сомнений в достоверности слов тов. Станислава. Это подтверждает и представитель правления партии;
7) неясен в высказываниях Радека и размер полученной им суммы:
один раз он называет цифру в 300-500 руб., другой - 200-300 руб., третий - 300 рублей. В связи с этим суд считает, что Радек не считает нужным вспомнить точную цифру для того, чтобы намеренно преуменьшить само дело;
8) целый ряд противоречий имеется в высказываниях Радека относительно лица, от которого он получил деньги. Его показания теряют всякую достоверность в свете категорических показаний кассира комиссии профсоюзов тов. Макара. Более того, они только подтверждают тот факт, что Радек тов. Станиславу денег не передавал;
9) Радек, кроме этого единственного случая, больше ни разу не занимался денежными делами профсоюзов. Этот единственный случай он, наверняка, должен был помнить. И противоречия в его показаниях наводят на размышления;
10) утверждение Радека, что он передал деньги тов. Станиславу, заслуживает мало доверия, так как, по словам кассира Макара, Радек был обязан вручить деньги не тов. Станиславу и не кому-либо другому, а только и единственно ему, Макару. Радек знал это, но сказал Макару, что не передаст ему денег, а оставит их у себя, поскольку ввиду болезни Макара так будет надежнее;
11) об этом свидетельствует также сопоставление всех временных данных, которые указаны Радеком относительно передачи денег тов. Станиславу, с данными в показаниях Макара.
IV. Дело об утаивании от партийных инстанций во время приема Радека в партию в 1905 г. фактов, указанных в обвинении в пунктах 1 и 2, других, более мелких деликтов.
Суд установил, что Радек при своем вступлении в партию умолчал перед партийными инстанциями о деликтах, указанных в пунктах 1 и 2. Напротив, в незначительных проступках он признался, чем вызвал впечатление откровенного и раскаявшегося. А именно, в своем письме от 6 сентября 1905 г., в котором он просил о принятии в партию, Радек признает свои проступки: "не оплачен частный долг, партийный счет, не оплачена сумма в пару крон, мелкие обманы". Этот перечень был неполным, ибо [хотя] Радек не утаил вышеуказанные "юношеские шалости", как он их называет в письме, но проинформировал неправильно. Как следует из показаний Зембатого, Радек получал от него в 1904г. различные материалы для распространения, на довольно большую сумму, причем около 90 крон Радек из нее присвоил.
Скрывая свое прошлое и изображая его фальшиво, он ввел в заблуждение редакцию "Sozialdemokratische Rundschau", которая впоследствии встала на его защиту. Точно такого же результата добился Радек в редакции партийной "Wochen", которая взяла его под защиту в деле Радек - Геккер. В своем письме от 24 сентября 1910 г. он обещал о каждом своем позорном пятне из прошлого рассказать на третейском суде. Среди прочего он писал:
"Я не хочу вывернуться с помощью лжи, но человеку необходимо дать возможность исправиться".
Это обещание он повторил в своем письме от 6 мая 1911 г., когда член правления партии задал ему вопрос, может ли он, согласно своему обещанию, изложить третейскому суду дело о краже книг из редакции "Naprzod". Тогда он писал: "Партии и мне необходимо использовать выдвинутые против меня Геккером обвинения для радикального выяснения моего прошлого, о котором полно слухов, наносящих мне и партии вред". Но когда дело дошло до перехода от обещаний к делу, Радек неизменно от этого отказывался.
V. Относительно других дел, кроме этих четырех, суд заявил:
а) По делу Радек - Геккер из материалов, собранных комиссией, можно со всей уверенностью сказать, что обвинения Геккера были безосновательны и носили ложный характер. Суд установил при этом, что Геккер и Дажинский отказались предоставить доказательства их обвинения для третейского суда, о чем было опубликовано в "Verein Arbeiterpresse". Они также отказались дать показания нашей комиссии по расследованию.
б) Что касается материала, предоставленного нашему суду, и других обвинений, выдвинутых против Радека, то суд считает этот материал недостаточным для вынесения приговора. Во всяком случае суд партии имеет своей целью установление не меры наказания обвиняемого, а его морального облика, чтобы защитить партию от лиц, чей моральный облик не соответствует требованиям социалистической партии.
Суд считает необходимым констатировать, что эти материалы содержат, с учетом других обвинений, очень характерные детали. Так, например, Зембатый показал, что когда он однажды попал в очень тяжелое материальное положение и узнал, что Радек получил деньги, то потребовал от него возвратить долг в 50 франков. Радек ответил цинично, что его социал-демократические убеждения запрещают ему возвращать долги. Другой свидетель, Гейнар, знакомый Радека, пишет, что Радек в 1903-1904 гг., будучи студентом университета, совершил следующий непристойный поступок. После того, как Радек провел у него ночь в Тарнове, он рано утром, в отсутствие хозяина, намеренно осквернил его кровать... (дано непарламентское выражение) и взял его костюм. Радек потом сказал, что это была шутка. Одежду он, впрочем, не вернул.
Относительно всех вышеизложенных фактов суд постановляет:
Если бы Радека можно было обвинить только в краже книг у Зембатого и из редакции "Naprzod", то с учетом того, что в последующие годы его деятельность и его вклад в общее дело свидетельствовали о том, что его моральный облик изменился к лучшему, эти проступки можно было бы объяснить его молодостью и считать, что он искупил грехи молодости своей деятельностью во время революции. Однако кража 300 руб. в 1906 г. показала, что революция не смогла поднять его моральный облик, и он не побоялся совершить поступок, который в тяжелых условиях нашей борьбы мог подорвать доверие к профсоюзной организации и к партии, а именно - умолчать о содеянном и нанести материальных ущерб профсоюзной организации, которая с большим трудом собирает свои мизерные средства. Учитывая все это, суд усматривает в краже Радеком профсоюзных денег продолжение прежнего его образа жизни и рассматривает все указанные действия Радека в их взаимосвязи.
Исходя из этих соображений, суд признает, что моральный облик Радека несовместим с принадлежностью к партии, нарушает интересы партии и, согласно параграфу 1 устава партии, исключает Радека из социал-демократической партии России, Польши и Литвы.
Суд рекомендует правлению партии востребовать с Карла Радека 300 рублей профсоюзных денег=9.
21 августа 1912 г.
Следуют подписи членов судейской коллегии
* * *
Помимо приговора имеется следующее письмо Радека правлению партии:
Правлению социал-демократической партии Германии
Уважаемые товарищи!
29 июля я получил от правления социал-демократической партии России, Польши и Литвы, членом которой я являюсь с 1905 г., сообщение, что на его заседании от 26 числа принято решение о передаче партийному суду расследования вопроса- совершил ли я три моральных проступка (в 1904 и 1906 годах). В партийном уставе иностранных групп ясно указано, что подобное решение может приниматься только зарубежной группой (секцией), к которой принадлежит соответствующий товарищ, так что решение правления польской партии носит явно выраженный незаконный характер. Но так как я считаю недопустимым делать что-либо на свой страх и риск, то я обратился в бюро зарубежных групп нашей партии с просьбой решить, должен ли я подчиниться этому решению. 16 числа этого месяца я получил сообщение о заседании партийной конференции, где правление польской партии хотело бы рассмотреть и мое дело. Я обратился к партконференции с просьбой разрешить мне представить ей существо дела с формальной стороны, на что я и получил 18 числа этого месяца следующий ответ:
"Союзная профсоюзная и партийная конференция решила на совместном заседании после предварительного прочтения писем Радека и Кракуса организовать суд из трех участников конференции для расследования обвинений, указанных в решении правления партии, и вынести приговор.
Если Радек не предстанет перед судом, то дело будет проверяться без его присутствия и приговор будет вынесен на основе документов. Обоснованный приговор должен быть опубликован. Что касается жалобы Радека на действия правления партии, которое якобы действовало по отношению к нему на основе предвзятых побуждений, то конференция постановила, что для вынесения приговора будут расследованы следующие вопросы: были ли безосновательны выдвинутые против Радека обвинения, имели ли они фактическое обоснование; или же это были лишь предположения правления партии; имеет ли Радек право обжаловать действия правления партии и требовать разъяснений.
В заседании суда принимает участие как наблюдатель и в качестве секретаря член правления партии, избранный конференцией, но не состоящий членом суда. Так как суд чрезвычайный, то его состав, избранный на профсоюзной и партийной конференциях, не подлежит изменению по требованию обвиняемого". Это решение от первой до последней строчки является нарушением нашего партийного устава, как и устава зарубежных групп, изменить который может только партийный съезд, но не конференция.
Ибо 1) наш партийный устав не признает никаких совместных конференций профсоюзов и партии, ни объединенных заседаний таких собранных по отдельности конференций;
2) наш устав не предоставляет конференциям права организовывать суды и определять их состав;
3) право создавать суды имеют по партийному уставу только местные организации и зарубежные группы, причем состав суда определяет бюро зарубежных секций, если лицо, подавшее жалобу, член зарубежной организации;
4) решением отклонено мое право на защиту; в решении снижено количество членов суда до трех человек (по уставу зарубежных групп число членов определено пятью); я имею право на отклонение двух судей;
5) решение означает вмешательство в компетенцию суда, так как не дает возможности проверить роль правления партии во всем деле и определяет необходимость вынесения судом приговора:
6) решение подчеркивает чрезвычайный характер суда, хотя ни устав зарубежных групп, ни устав социал-демократической партии России и Польши, ни устав социал-демократии России (являющейся частью первой партии) не говорят что-либо о чрезвычайных судах.
Хотя это решение, как и его полуторагодовая история, показало мне очевидность того, что здесь речь идет об ударе против меня, подготовленном по политическим причинам, как против представителя направления,
ведущего около двух лет открытую борьбу с правлением социал-демократической партии России и Польши, я пришел на заседание суда и вел в течение часа переговоры. Они, к сожалению, закончились тем, что я заявил, что не в состоянии доверить свою честь этому чрезвычайному суду. Я покинул заседание после того, как оставил председательствующему, совершенно незнакомому мне рабочему, следующее заявление:
Суду, образованному конференцией социал-демократии России, Польши и Литвы
Я утверждаю, что ни устав зарубежных групп нашей партии, ни устав партии не знает чрезвычайного суда, что по уставу зарубежных групп я могу быть предан суду только на основании решения группы.
Но если даже чрезвычайный суд при особых обстоятельствах и допустим, то я должен знать (прежде чем вручить свою честь такому суду), почему конференция организовала такой чрезвычайный суд.
Суд отказался мне объяснить, почему число судей определено тремя, а не пятью лицами, что за условия заставили изменить объективность расследования дела. Суд отказался мне объяснить, почему у меня нет права отклонить половину судей, что гарантировано мне по уставу.
Далее, суд отклонил протест представителя правления партии тов. Доманского, не допустил моих доверенных лиц, товарищей Малецкого и Кракуса, что не позволял себе даже царский военный суд в отношении обвиняемого.
Суд пошел дальше: он отказался выдать мне на руки обвинительный акт, что лишило меня возможности пригласить таких важных свидетелей, как тов. Ганецкий, который мог бы пролить свет на все недоразумения, связанные с делом о деньгах (оно известно правлению партии); он решает это дело с помощью тов. Станислава, единственного свидетеля этого важнейшего дела о 300 рублях. Тов. Доманский, играющий роль обвинителя, пошел еще дальше. Он воспользовался своим правом решить данный вопрос без заслушивания главного свидетеля, тов. Ганецкого.
В таких условиях суд не имеет ни малейшей возможности объективного рассмотрения дела. Но так как я полностью осознаю значение отклонения мною такого суда, я готов признать его правомерность, если три выдающихся немецких товарища -- тов. К. Каутский. Гаазе, председатель немецкой социал-демократии, и тов. Р. Гильфердинг, редактор центрального органа немецкой социал-демократии, после предварительной проверки формальной стороны дела решат, что я должен подчиниться этому суду.
Если суд отклонит эти мои требования, то я не смогу признать этот суд объективным, и мне останется только обратиться как к польским, так и к международным кругам с вопросом, допустимо ли осуждать товарища полевым судом.
Карл Радек
19 августа 1912 г.
"Суд" отклонил мое последнее требование, поэтому я покинул его заседание. Приговор этого суда мне вручен не был.
Я считаю необходимым сообщить вам эти факты, так как мне известно, что правление польской партии оповестило вас о назначенном против меня процессе с тем, чтобы, вероятно, повлиять на мое положение -- действительного члена немецкой социал-демократии и сотрудника немецкой партийной прессы.
Я не могу вам сразу представить документы, из которых было бы ясно видно, что все дела, на основании которых сейчас правление польской партии пытается приписать мне моральные ошибки, были ему прекрасно известны в 1908 и 1910 гг., когда правление энергичным образом защищало меня против грязных нападок моих политических противников. Я не буду сейчас описывать политическую подоплеку дела. Формальная сторона его (что касается польской партийной организации) ясно видна как из сказанного, так и из направленного вам заявления большинства нашего зарубежного бюро, тов. Малецкого и Ганецкого. Она также освещена ведущими товарищами русской социал-демократии, к которым я обратился. Самое существенное вытекает из заявления комиссии по расследованию. Я ни секунды не сомневаюсь, что вам должна быть совершенно ясна формальная сторона такого суда и каждое его решение, если Вы считаете, что без согласия польской социал-демократии Вы не имеете права проверять фактическую сторону дела.
Но прежде, чем Вы проверите, я хотел бы обратить внимание на другое. Я - член немецкой партийной организации, делегат от партийных товарищей из Бремена на Хемницкий партсъезд, постоянный член вашего органа и имею право на защиту по немецкому партийному уставу от таких попыток политического вероломного убийства.
Пока я не получу от вас как от правления немецкой партии ясного решения, что я не могу воспользоваться моими правами, что меня временно освобождают от обязанностей до полного выяснения дела (организационной и писательской деятельности), я буду продолжать преследовать своих противников, разумеется, представив в редакции "Leipziger Volkszeitung", "Bremer Burgerzeitung" и бременскую партийную инстанцию документы по этому делу. Ясно, что без твердого решения немецких партийных инстанций здесь нельзя обойтись (ибо я не знаю какого-либо "чрезвычайного" случая в моей деятельности в польском рабочем движении, который дискредитировал бы меня). Здесь совершенно не имеет значения, будет ли это решение соответствовать моим чувствам или нет. Я прошу вас, если Вы будете решать вопрос о моем положении в немецкой организации, выслушать меня на заседании правления в полном составе.
Далее, обращаю ваше внимание на то, и такое решение абсолютно необходимо, чтобы правление польской партии сообщило вам об исходе чрезвычайного суда, чтобы дело уладилось до Хемницкого партсъезда с тем, чтобы избежать на этом съезде нападок на меня правлением польской партии и чтобы мне не пришлось обращаться к партийной общественности с просьбой о защите. Если необходимо обсудить дело (т. е. не только мою точку зрения) в немецкой организации, то я прошу дать мне время для уведомления моих польских и немецких доверенных лиц.
Я прошу вас о скорейшем решении вопроса по делу, и я не хотел бы специально подчеркивать, что я отношусь с полным доверием к вашему мнению.
С партприветом
Карл Радек
25 августа 1912 г.
В порядке очередности документов далее идет следующее заявление правлению партии:
Правлению социал-демократической партии Германии
Уважаемые товарищи!
Как члены социал-демократии России, Польши и Литвы, как товарищи, знающие жизнь нашей партии (так как мы занимаем ответственные посты в партии и были на двух последних партсъездах выбраны в правление), мы считаем необходимым обратиться к вам, чтобы выполнить наш долг перед товарищем Радеком.
Как нам стало известно, тов. Радек должен предстать перед партийным судом, организованным правлением социал-демократической партии России и Польши. Мы знаем также, что вы оповещены уже о выдвинутых правлением польской партии против тов. Радека обвинениях. Вы должны, вероятно, также заняться этим делом. Лучше было бы, если бы вы имели возможность познакомиться не только с точкой зрения правления польской партии, но и с нашей точкой зрения об этом деле. Здесь стоит вопрос о моральной жизни или смерти товарища, речь идет о его политическом существовании.
Правление польской .партии направило дело Радека на состоявшуюся недавно партконференцию. Оно сообщило тов. Радеку решение, в котором говорится, что он приглашается на чрезвычайный суд. В то же время по этому решению тов. Радек лишается права отклонить часть судей.
Мы должны заявить по этому поводу следующее. Способ и вид образования суда является прямым превышением буквы и смысла партийных законов, которые созданы для того, чтобы каждому члену партии обеспечить правовые гарантии. Наш организационный устав не знает чрезвычайных судов и не предоставляет права партийным инстанциям лишать товарища права отклонения части судей. Подобные нарушения соответствующих партийных законов лишают доверия к такому суду, и товарищ Радек имеет право подобному суду не вручать дело о его чести.
Далее мы должны подчеркнуть, что вообще все дело носит ярко выраженный политический характер, что здесь речь идет о явно тенденциозном процессе. Это видно уже из тех фактов, что комиссия по расследованию, созданная правлением польской партии и по требованию тов. Радека, в однобоко собранном материале правления партии не нашла достаточных причин для выдвижения обвинений. А правление партии на основе этого материала выдвинуло обвинения без всяких церемоний. Те люди из правления партии, которые рискнули без каких-либо явных причин бросить в лицо варшавской партийной организации неслыханное обвинение - что они якобы были орудием тайной полиции - те же люди хотят не судить тов. Радека как своего политического противника, а убить его.
И так же, как варшавская организация с документами в руках доказывает и уже доказала всему миру, что правление партии хочет добиться ее политического и морального убийства, так и мы считаем своим долгом выразить наш горячий протест против неслыханной попытки правления польской партии морально убить товарища за его политические убеждения.
Тов. Радек уже два года назад подвергался нападкам, самым хамским и низким, со стороны своих политических противников из буржуазного и социал-националистического лагеря. Нам очень жаль, что теперь то же самое правление партии, которое тогда сочло нужным энергично защитить тов. Радека от этих грязных нападок, встало на путь уничтожения Радека как политического противника.
К сожалению, положение в нашей партии таково, что в ней нет объективных инстанций, которые бы при всеобщем доверии имели возможность рассмотреть дело, отбрасывая в сторону политические страсти.
Поэтому мы обращаемся к вам, уважаемые товарищи, с просьбой взять дело в свои руки с целью беспристрастной проверки фактов и для избежания политического убийства товарища.
Если вам понадобится какая-либо другая информация, мы просим обращаться по адресу...
С партийным приветом
Малецкий, Ганецкий
Краков, 23 августа, 1912 г.
Правлению социал-демократической партии Германии
Уважаемые товарищи!
Мы считаем необходимым поставить вас в известность, что правление партии социал-демократов России, Польши и Литвы решением от 26 июля организовало партийный суд по делу тов. Карла Радека, который должен рассмотреть, виновен ли он в совершенных 8-6 лет назад трех моральных проступках.
Против этого решения протестовало большинство бюро зарубежных групп социал-демократии России, Польши и Литвы, так как оно идет вразрез с нашим организационным уставом. Параграф 18 утвержденного правлением партии устава о нашей зарубежной деятельности гласит: "По мотивированному обоснованию не менее трех партийных товарищей член секции может подвергнуться партийному суду; секция, к которой относится обвиняемый, определяет, должен ли он предстать перед партийным судом или необходимо дело передать в третейский суд. Партийный суд должен состоять из пяти человек, выбираемых бюро зарубежных секций нашей партии, причем обвиняемый имеет право отклонить кандидатуры двух судей".
Правление партии не придерживается этого пункта, причем оно лишило берлинскую секцию нашей партии (к которой принадлежит названный Радек) права решать, действительно ли необходимо устроить партийный суд для разбора обвинений, выдвинутых против тов. Радека.
Правление партии не приняло во внимание этот наш протест, а передало дело состоявшейся недавно партийной конференции. Она решила предать тов. Радека специально созданному чрезвычайному суду всего из трех человек, не заслушав тов. Карла Радека, не учитывая протеста и результатов, полученных комиссией по расследованию обвинений, выдвинутых против тов. Радека, комиссией, организованной правлением партии. Эта комиссия заявила, что собранный материал является односторонним, так как тов. Радек не был заслушан по ряду вопросов, связанных с обвинением, выдвинутым правлением партии. Но даже этот материал не свидетельствовал о виновности Радека.
Основываясь на ярко выраженном чрезвычайном характера суда, конференция лишила Радека его права изменить половину членов суда, права, которое гарантируется ему и уставом зарубежных секций, и общим партийным уставом. Несмотря на это, тов. Радек появился перед судом. Но после того как ему отказали в присутствии на заседании суда двух его доверенных лиц и его жены; отказали в объяснении причин образования не предусмотренного в партийном уставе чрезвычайного суда; отказали в выдаче обвинительного акта для необходимого оповещения по телеграфу свидетелей,- тов. Радек заявил, что он подчинится приговору суда только в том случае, если тов. Гаазе, Каутский и Гильфердинг проверят формальную сторону дела. В этом случае он обязан признать этот суд. Когда и это предложение, было отклонено по требованию правления партии, тов. Радек покинул заседание этого суда, оставляя за собой право письменного протеста против таких неслыханных действий.
Мы, нижеподписавшиеся, образуем большинство зарубежного бюро социал-демократии России, Польши и Литвы. Поэтому мы объявляем этот чрезвычайный суд не только абсолютно незаконным, противоречащим партийному уставу, но и заявляем также, что выражаем заранее самый энергичный протест против какого-либо приговора этого суда. Нарушение партийного устава и всех правовых норм правлением партии указывает на то, что нельзя говорить об объективном расследовании каких-то моральных проступков тов. Радека. Если бы Радек такие проступки совершил, то комиссия по расследованию передала бы его дело в обыкновенный партийный суд, который и вынес бы приговор без лишения тов. Радека прав на защиту. Нарушение партийного устава и прав тов. Радека служит доказательством того, что в этой комедии с судом речь идет о попытке политического убийства тов. Радека, который с начала раскола мнений в нашей партии стал противником правления партии и кажется ему особенно опасным, как один из немногих противников оппортунистического направления.
На основе этих фактов и на основе заявления комиссии по расследованию (в котором говорится, что комиссия не нашла в односторонне собранном против тов. Радека материале доказательств выдвинутых против него обвинений), мы заявляем, что мы, как и раньше, полностью доверяем тов. Радеку, будем и далее давать ему партийные поручения и возьмем его под защиту против любых нападок на него, задевающих его политическую и моральную честь, которая может быть затронута в приговоре незаконного, неавторитетного суда, принятом в отсутствие Радека.
Это наше заявление мы направляем правлению партии немецкой социал-демократии, редакциям газет "Vorwarts", "Neue Zeit", "Leipziger Volkszeitung", "Bremer Burgerzeitung" и органам всех направлений социал-демократии России.
Большинство бюро зарубежных секций социал-демократии России, Польши и Литвы.
Кракус, Александр 26 августа 1912 г.
Правлению социал-демократической партии Германии
Я получил сегодня приговор чрезвычайного суда, датированный 21 числа с. м., который расследовал в мое отсутствие выдвинутые против меня обвинения. Меня обвиняют в присвоении книг (дважды) в 1904 г. и в присвоении партийных денег в 1906 году.
По этому приговору, о формальной стороне которого я уже писал в моем первом письме, я хочу заявить лишь самое существенное:
1. По делу Зембатого (1-й пункт обвинения) у меня есть приговор третейского суда от 1909 г., председателем которого был тот же Доманский, который сейчас как обвинитель от имени правления польской партии считает допустимым, чтобы старое дело (третейский суд под его председательством объявил меня невиновным) вновь было проверено, хотя никаких новых моментов здесь не появилось. У меня на руках заявление, сделанное в прошлом году вышеуказанным Доманским, что тогда (в 1909 г.) я был признан невиновным. В заключение: я не был заслушан по этому делу на-предварительном расследовании.
2. По делу книг редакция "Naprzod" ссылается на мое письмо к Тышке от 29 сентября 1910 года. Это письмо - единственный документ по этому делу. Однако это не помешало Тышке от имени редакции нашего партийного листка взять меня под защиту самым энергичным образом как человека и партийного товарища (заявление от 9 октября 1910 г.) и даже позволило ему написать мне письмо от 28 сентября 1910 г. (оно у меня на руках), в котором он сердечно сообщает, что сожалеет о том, что не может оказать мне еще большую защиту по цензурным соображениям. А сейчас меня на основании этого письма заклеймили вором. И по этому вопросу я не был заслушан на предварительном заседании.
3. Посягатели на мою честь все же чувствуют, что вопрос, продал ли голодный юноша чужую книгу, не может убить политика и писателя не только в капиталистическом, но даже в социалистическом мире. Они приплели мне присвоение 300 руб. партийных денег, т. к. они уверены, что это может убить меня в глазах каждого рабочего. Прежде чем я докажу полную несостоятельность такого обвинения, я обращу ваше внимание на следующие пункты:
а) Из самого приговора вытекает, что дело уже проверялось зимой 1908 года. Из высказываний Доманского следует, что оно было проверено и второй раз правлением польской партии в 1910 году. В основу были положены показания свидетеля, который возбудил иск (отмечены разночтения моих утверждений и товарища Станислава). Хотя польскому правлению не пришло в голову тогда обвинить меня в нечестности. Даже оно предложило в 1908г. мою кандидатуру эзенстохаурской организации при выборах на партийный съезд, а в 1910г. послало меня на Копенгагенский международный конгресс.
б) Во всем обосновании приговора суд не может утверждать, что существует малейшее доказательство того, что эти 300 руб. пропали. Я в 1908 г. объяснил, что я их получил, а Станислав - что я их ему не передавал. Поскольку не было расследования того, кто именно из нас двоих мог хранить деньги, был сделан вывод, что я эти деньги взял. Вероятность ошибки здесь учтена не была.
в) Меня вынудили (хотя я до сих пор избегал этого делать) в моем протесте-заявлении "чрезвычайному суду" (о чем я сообщал вам в моем письме от 25 числа сего месяца) обратить внимание суда на полную неправдоподобность показаний главного свидетеля - Станислава. Я просил пригласить товарища Я. Ганецкого, члена правления партии, который во время революции заведовал кассой партии, для выяснения показаний Станислава. Я установил, что этот суд счел возможным поверить заявлению товарища Станислава на основе одного подтверждения Доманского и не счел нужным обратиться к товарищу Ганецкому.
Несколько важнейших моментов этого "приговора". Я докажу перед форумом русских и польских социал-демократов, что в этой циничной и притом неуклюжей попытке убить меня как политика виновны не подписавшие приговор судьи (они только слепые орудия), а те четверо из недееспособного правления партии, которые сейчас разваливают нашу партию. Я буду вести борьбу с помощью моих польских и русских партийных друзей за свою честь до тех пор, пока не заклеймлю позором эту подлость.
К вам, правлению социал-демократии Германии, членом которой я состою, я обращаюсь с просьбой предпринять необходимые шаги для образования партийного суда, который рассмотрит выдвинутые против меня обвинения. Я не требую ничего, кроме строгой и объективной проверки, и я уверен, что после этой проверки я буду продолжать бороться в рядах немецкой социал-демократии как полноправный ее член (я состою в партии уже четыре года).
Я прошу о допущении на ваше заседание, где будет обсуждаться в моем присутствии дело, трех моих немецких партийных товарищей, чьи имена я еще назову, и товарища А. Малецкого, члена правления польской партии.
С партийным приветом
К. Радек
27 августа 1912 г.
Из заявления правления социал-демократической партии России, Польши и Литвы
...Мы не собираемся вступать в какую-либо полемику с К. Радеком после того, как он был изобличен и исключен из партии.
I. Если К. Радек пытается оспаривать компетенцию правления партии в создании партийного суда по его делу и утверждает, что дело по иску могла рассматривать только зарубежная группа (секция) социал-демократии России и Польши, к которой он относится, причем он ссылается на 18 регламента этой группы, то это только уловка. Этот параграф, как и другие упоминаемые параграфы относительно судопроизводства и нашего партийного устава, касаются третейских и партийных судов, образованных по заявлению отдельных товарищей, но не касаются партийных судов, которые образуются вследствие вмешательства партийных инстанций - правления партии, руководящих комитетов местных организаций, партийного съезда.
Право правления на создание партийных судов так же мало подлежит сомнению, как, например, и право на них партийного съезда (хотя в немецком партийном уставе это право не упоминается). Это право было и остается, и практикуется, разумеется, в нашей партии, причем, в 1906 г. партийная конференция даже выразила правлению партии признательность за то, что оно учредило суд над человеком, вредящем делу партии. Последняя конференция (о положении таких конференций согласно партийному уставу будет ниже) заявила без ссылки на дело Радека следующее: "Конференция установила право правления партии как высшей и руководящей инстанции создавать суд для членов партии и образовывать суд; это право не подвергается сомнению и используется в интересах самой партии".
Это постановление конференции последовательно вытекает из положений партийного устава, который, исходя из существующих нелегальных условий работы партии, предоставляет руководству партии более широкие полномочия, чем это дается в легальных партиях. Так, 13 партийного устава гласит: "Правление руководит политической деятельностью партии по всей стране и представляет ее за рубежом; контролирует и руководит деятельностью локальных организаций и зарубежных организаций; контролирует исполнение решений партийного съезда; утверждает вновь созданные партийные организации и распускает их в случае тяжелых ошибок в отношении партийной дисциплины и партийных интересов; решает вопрос о распределении сил и партийных средств; руководит партийной кассой; решает спорные вопросы внутри организаций и между ними; назначает представителей социал-демократии России, Польши и Литвы в орган общей партии и представителя в Интернациональное социалистическое бюро".
Ясно, что правление, которому дано право роспуска целой организации (что, например, необходимо при быстром решении вопроса в случае втирания в ряды партии шпионов и провокаторов), также имеет возможность поставить отдельных членов перед партийным судом. Никто еще не оспаривал этого права, кроме Радека и его друзей.
Понятно, что К. Радек предпочитает быть судимым не высшими партийными органами, а одной из зарубежных секций, которая насчитывает десяток членов, среди которых он сам, его жена, его свекр и пара его личных друзей. Поэтому нет никаких оснований для партийного правления действовать вопреки своим обязанностям.
II. После того как К. Радек не признал права правления партии, он и его друзья отказали еще в этом праве и конференции, которая завершила создание суда по делу Радека. Тем, что они не признали решений конференции, они поставили себя вне партии. Ибо решения наших партийных конференций обязательны для каждого ее члена. Эти конференции не факультативные совещания, а учреждения, предусмотренные уставом, с самыми широкими полномочиями ( 14 устава). Конференции- это представители всей партии, всех партийных организаций в стране, они представлены на них каждым вторым делегатом. Конференции дополняют правление партии, и правление при проведении важных мероприятий (как цитируется выше) должно получать на это согласие конференции.
Важное значение конференций для нашей партийной жизни доказывается, например, тем, что последняя конференция решала следующие вопросы:
избирательная тактика при выборах в Думу, положение нашей партии при распаде всероссийской партии (к которой мы относимся как составная часть), социальные вопросы. Эта конференция имела такое же значение, что и партийный съезд, а то и большее, так как она была проведена с участием, с совещательным голосом, представителей наших профсоюзов.
Когда Радек и его друзья говорят о "чрезвычайных" судах - это только одна из бесчисленных неудачных уловок. Суд чрезвычайный постольку, поскольку образование судов не относится к постоянным функциям как конференций, так и партийных съездов всех без исключения социалистических партий.
Что касается самого суда, то следует заметить:
1. Он был образован не по поручению правления партии, которое не включало дело Радека в повестку дня из-за перегруженности программы конференции, а вследствие иска К. Радека и его друзей к конференции против правления партии.
2. Именно поэтому конференция не предлагала создать суд правлению партии, а организовала его сама.
3. Правление партии не участвовало в голосовании по этому вопросу и не предлагало кандидатов в судьи.
4. Судьями были выбраны надежные товарищи, которые уже десяток лет участвуют в движении, и ни один из ни не знал К. Радека персонально. Поэтому у него не было оснований на право отклонения судей, что в данных условиях и не было практически проведено. Позже Радек во время переговоров сам говорил, что ничего не имел против состава суда.
5. Когда К. Радек хотел поставить членов суда в зависимость от мнения трех немецких товарищей, это было ничем иным как попыткой оттянуть время. Суд получил свой мандат от конференции и не может быть в зависимости от вмешательства посторонних товарищей.
III. Письмо так называемого "большинства зарубежных секций", подписанное Кракусом и Александром - блеф и введение в заблуждение немецких товарищей, не знающих всех тонкостей:
1) бюро состоит из четырех человек, которые равноправны в праве голоса, из которых двое - секретарь бюро и представитель правления в бюро протестовали самым решительным образом против написанного Радеком и подписанного двумя его марионетками заявления;
2) письмо не было представлено бюро и было отослано без предварительного согласия с двумя его другими членами;
3) если бы оно не было отослано, оно было бы отклонено;
4) письмо - фальсификация, так как создает впечатление, что исходит от важной партийной организации. Мы утверждаем, что зарубежные секции - это вообще не партийные организации в полном смысле слова, и если они не подчиняются нашим партийным инстанциям, то не имеют большего значения, чем относящийся к германской партии немецкий социал-демократический читательский клуб в Лондоне, Париже и т. д. В решении нашего VI партийного съезда сказано ясно: "Зарубежные секции, которые занимают в партийных инстанциях только положение вспомогательной группы, не могут считаться правомерными партийными организациями в стране и т. д." (Протоколы VI партсъезда, с. 21).
Эти эмигрантские и студенческие группы подчинены, согласно партийному уставу, правлению, которое руководит их деятельностью через "бюро зарубежных секций", причем своему представителю в этом бюро правление предоставило право вето ( 27 устава партии). На основе всего вышесказанного значительность этого "большинства" можно рассматривать как курьез.
Но для этого блефа характерно следующее: в письме описывается со всеми подробностями предварительное заседание, в котором два доверенных лица Радека не участвовали, и один из них был от суда на расстоянии 20 часов по железной дороге. То, что обсуждать судопроизводство не входит в функции бюро, понятно само собой.
IV. Комиссия по расследованию была ничем иным, как техническим вспомогательным органом правления партии. Причины ее роспуска видны из примечания приговора суда, где суд вынужден был объявить серьезное порицание комиссии. Она была распущена:
а) из-за халатной работы; работа комиссии тянулась девять месяцев и была еще на шесть недель прервана из-за разъездов одного из членов;
б) два члена комиссии позволили себе в последнее время пренебрежение своими обязанностями, фактически стали доверенными людьми Радека, а не партии. Они дошли до бессмыслицы, отвергая представительство партии в комиссии по желанию Радека. Радек становился ответственным за деятельность комиссии, которая была создана по его требованию и предложения которой он одобрял или отбрасывал. Оба члена комиссии особенно виновны в том, что прежде несколько раз подчеркивали незначительность дела Радека, а теперь, когда в их руках уже не было материала и они находились друг от друга на далеком расстоянии, объявили приговор суда значительным. Так все и проявилось.
V. По письму, подписанному Малецким и Ганецким, мы не можем не выступить. Они не являются членами правления партии, как утверждает Радек, и какой-либо деятельностью для партии на протяжении нескольких лет уже не занимаются. Ганецкий известен как постоянный лгун. Оба представляют собой эмигрантское отребье со всей их грязью и скандальностью.
VI. К. Радек одержим идеей представить себя жертвой своих политических убеждений. Мы же утверждаем:
1. Он встал в оппозицию к правлению, так как правление расследовало его криминальные действия и назвало их мошенническими.
2. Так как наша партия вместе с правлением считается левым крылом международной социал-демократии, то он должен относиться к оппортунистам так же и в Германии, где он делает из себя радикала.
3. Ранее Радек присоединился к спору, который разгорелся внутри варшавской организации. Но спор возник, когда уже шло разбирательство по делу Радека, что не помешало ему представить себя как жертву различия мнений и жертву намеренного преследования.
Если Радек утверждает, что его прегрешения уже давно известны партии, то этим он делает серьезный упрек правлению, что тем не менее не является ни в коем случае оправданием его поступков. Однако это не так. Суд установил, что Радек солгал и обманул правление партии несколько раз. Только поэтому стала возможной его публичная защита и то, что он был удостоен мандата.
VII. К "существенному" в заявлении Радека от 27 августа относится следующее:
1. Он сообщает, что Доманский, член правления, знал о деле Зембатого, случившемся в 1904 г. и не имевшем отношения к партии. Но Радек умалчивает, что когда он в сентябре 1905 г. обратился с молящей просьбой о приеме в партию, Доманский вот уже несколько месяцев как сидел в тюрьме и поэтому не мог предоставить тогдашним партийным инстанциям никаких сообщений о Радеке. Позднее Радек также лгал, вводя правление в заблуждение о приговоре по этому делу 1904 года.
2. Радек уверял, что дело о 300 руб. было уже проверено зимой 1908 г., хотя иск поступил значительно позже. Но он умолчал, что Доманский, который в феврале и марте 1908 г. занимался этим делом, не успел начать расследование, так как в апреле 1908 г. был арестован и только в начале 1910г. вернулся из Сибири. Из актов следует, что правление получило сведения о деле только во второй половине 1911 года. Вскоре после этого была образована комиссия по расследованию.
Так же обстоит дело с прочими утверждениями Радека: умалчивания, изворотливость и полуправда - это хуже, чем простая ложь. После того как суд проверил все подробности, мы не могли с ним не согласиться. Против одного мы решительно возражали: против лжи, которую Радек использовал для своего спасения, обвинив товарища Станислава, и в этом Радека поддержал его прихлебатель Ганецкий.
VIII. Необходимо в нескольких словах выразить политическую подоплеку основных свидетелей Радека. В нашей варшавской организации произошел раскол. Об этом имеется соответствующий официальный документ:
Сообщение в Международное социалистическое бюро в Брюсселе
Мы доводим до сведения Международного социалистического бюро, что недавно в Варшаве произошел раскол тогдашней локальной партийной организации социал-демократии Польши и Литвы. Речь идет о небольшой группе организаторов, которая обвиняется в ряде тяжелых проступков против устава, дисциплины и единства партии, и не хочет проведения партийного суда над двумя своими руководителями. Раскол имеет не политическую основу (различия мнений) - он, к сожалению, продукт недисциплинированности и дезорганизующей деятельности некоторых лиц. Несомненно установлен тот факт, что в варшавскую организацию социал-демократии Польши и Литвы (как, впрочем, во все революционные организации царской империи) проникли агенты-провокаторы, втершиеся в доверие. По мнению нашей варшавской партийной организации (и по нашему собственному мнению), они стремились без всяких политических причин перед выборами в Думу произвести наметившийся раскол при деятельном участии политической полиции.
Группа варшавских товарищей уже вновь создала свою местную организацию на основе партийного устава и с согласия правления партии, после чего они установили, что горсточка дезорганизаторов совершила раскол и этим поставила себя вне партии. Этой группой были выявлены действующие в ней провокаторы. В связи с этим мы сообщаем, что небольшая группа отщепенцев, которая противоправно действует от имени "Варшавского комитета социал-демократии Польши и Литвы" и на основе 13 партийного устава формально распущена, не относится ни к социал-демократии Польши и Литвы, ни к социал-демократической рабочей партии России, чьей автономной группой та является.
С социал-демократическим приветом
Правление партии социал-демократии Польши и Литвы
8 июля 1912г.
Выступающие за Радека Малецкие, Ганецкие и прочие Кракусы, или как их там еще зовут, являются заграничными пособниками и закулисными руководителями этих отпетых раскольников. Радек плавал в этой трясине как раз тогда, когда убедился в угрозе расследования. Это болото объединило людей по общности интересов. Партия на своей конференции уже рассчиталась с этим сообществом.
Что касается заявления о "тенденциозности процесса" и "политическом убийстве", то, чтобы покончить с этим, мы утверждаем: в своих письмах от 6 и 20 июля 1912 г., а также перед принятием решения от 26 июля о создании суда над Радеком, мы предлагали правлению немецкой партии взять все дело Радека в свои руки, создать комиссию по расследованию и т. д., так как он является и членом немецкой партии. Мы потом и суду, который был организован партийной конференцией и который Радек отверг, сделали аналогичное предложение, а именно: обратиться к немецкой партии для оценки виновности, чтобы дело довести до конца. Разумеется, мы сделали это не потому, что мы имели какие-то сомнения в возможности соблюдения всех требований объективного проведения соответствующего процесса внутри нашей партии, а потому, что мы хотели выбить почву из-под ног всяких авантюристов, лишить их всяких путей для уловок и интриг. Наши предложения были отклонены правлением социал-демократической партии Германии (предложения, сделанные и правлением, и судом, образованным конференцией).
Решением нашего суда мы считаем дело законченным и для нас, и для нашей партии.
Правление социал-демократической партии России, Польши и Литвы
По поручению: И. Карский.
"Bremer Burgerzeitung". Приложение No 3. 25-й год издания, No 107=10
Партийные новости.
Партийная пресса в связи с новой стадией рассмотрения дела Радека, разумеется, выражает свою точку зрения по этому вопросу. Она высказывает мнения, публикует отдельные заявления партии и единодушно признает, что публикация парижских решений доказывает несостоятельность решения Йенского партийного съезда. Посмотрим, что же напечатано в настоящее время в прессе. "Dresdner Volkszeitung" пишет:
По этим публикациям можно прежде всего установить, имела ли право социал-демократическая партия Польши и Литвы действовать как самостоятельная международная организация, т. е. исключить Радека из рядов партии, или же она подчиняется центральным инстанциям Российской социал-демократической [рабочей] партии, которая сейчас объясняет через свою комиссию, что причин для исключения Радека из социал-демократической партии Польши и Литвы не было.
Согласно заявлениям докладчика кассационной комиссии на предыдущем партийном съезде в Йене тов. Русселя и представителя правления тов. Мюллера, считалось, что партийная организация, исключившая Радека, является абсолютно самостоятельной и независимой от центральных инстанций русской социал-демократической партии, подчиняющейся Международному социалистическому бюро. Поэтому ее решения должны признавать все входящие в бюро братские партии. Если же дело обстоит иначе, то тогда решение Йенского партсъезда о недопущении Радека в немецкую партийную организацию основано на неправильных предпосылках и несостоятельно.
А вот что думает по этому поводу очень сдержанная газета "Namburger Echo":
К сожалению, на Йенском партийном съезде, который должен был заняться рассмотрением дела Радека, все было поставлено с ног на голову и, более того, дело не доведено до конца. Если бы представленное заявление тов. Розы Люксембург было принято (а оно позволило бы немецкой партии расследовать дело и принять решение), то расследование по злосчастному делу Радека закончилось бы. Но спор вновь закончился безрезультатно, и когда необходимо было принять какое-то решение, большинство Йенского партийного съезда сделать этого не смогло. "Duisburger Parteiblatt" пишет:
"Немецкая партия была бы избавлена от этого промаха, если бы партийный съезд в Йене не принял своего прошлогоднего решения, которое означало полное непонимание дела. Со стороны товарищей Либкнехта и Катценштейна, а также других делегатам было указано на возможные последствия заявления, принятого в конце концов большинством голосов по делу Радека. Но эти указания не были тогда приняты во внимание.
Эрфуртская газета "Tribune": Необходимо, в конце концов, раз и навсегда покончить с делом, где с самого начала было объявлено о неправомерности исключения!
Газета "Volkszeitung" в Цитау: Известно, что Йенский партсъезд счел обязательным и для немецкой партии решение об исключении Радека из социал-демократической партии России, Польши и Литвы без собственной проверки. Логично и решение высших партийных инстанций России, принявших решение о непризнании исключения и объявивших свое решение обязательным для немецкой партии.
"Leipziger Volkszeitung": Так как, согласно заявлению Йенского съезда, решения зарубежных братских партий о признании или непризнании членства в их партиях принимаются и немецкой социал-демократией, то теперь не существует никаких препятствий для принятия тов. Радека в немецкую организацию.
"Chemnitzer Volksstimme": Теперь немецкая партия убедилась в бессмысленности решения, принятого на последнем партийном съезде благодаря уговорам правления партии. После бурного выступления тов. Германа Мюллера в Йене против ингеллигенции было принято постановление о том, что решения зарубежных социал-демократических партий об исключении своих членов, если они имеют веские основания, должны быть без дальнейшего расследования обязательны и для немецкой партийной организации. Это печальное постановление тотчас же повлияло на дело Радека: на следующем партийном съезде в Вюрцбурге должна развернуться обширная дискуссия о том, может ли Радек (который признан членом двух партий Интернационала, но одной партией по неким достаточным причинам исключен из рядов) быть членом немецкой партии или нет. Разумеется, необходимо тотчас же отменить бессмысленное йенское решение - бесславную страницу для правления и большинства немецкой партии. Члены немецкой партии должны были вовремя прислушаться к предостережениям, вместо того, чтобы развертывать споры и заниматься бранью и высмеиванием. Необходимо еще раз повторить: Радек имеет право на немецкий партийный суд. Ответ так называемого правления польской партии не смог повлиять на точку зрения партийной прессы, несмотря на сопроводительное к этому ответу письмо правления немецкой партии. Так, "Frankfurter Volksstimme" пишет: Несмотря на заявление правления партии, необходимо осуществить повторное рассмотрение дела Радека.
Эрфуртская "ТпЬипе" считает: Остается только сожалеть, что решение Йенского съезда не основано на точной проверке материала. Фактическое закрытие неприятного дела было бы возможно только при условии принятия предложения тов. Люксембург, которая предложила, как известно, рассмотреть дело Радека немецкой партией. Радек был членом немецкой партии и занимал значительное место в ее деятельности, поэтому немецкий партийный суд и должен был бы решить дело.
И в заключение, "Chemnitzer Volksstimme" поясняет: Заявление правления партии принято в широких партийных кругах со смехом; социал-демократия России и Польши, вероятно, состоит только из членов правления, поскольку простые члены партии уже не выступают. Организованные группы социал-демократии России и Польши в Варшаве и Лодзи уже давно присоединились к другой партии. Характерно, что социал-демократия России, Польши и Литвы уже не имеет своего органа печати. Радек признан полноправным членом новой социал-демократической партии России и Польши, а также и русской социал-демократии. Две группы Интернационала признали; одна группа исключила. Таким образом, остаются сомнения в решении в пользу обвиняемого. Но правлению немецкой партии не хватило мужества быть последовательным, оно было единственным судьей, который воспротивился повторному рассмотрению дела. Правление поддержало решение социал-демократии России, Польши и Литвы, хотя тов. Люксембург была единственным представителем этой партии. Если партия еще раз вступит на такой качающийся мостик, это кончится печально.
Необходимо отметить единодушие партийной прессы различных направлений.
"Vorwarts" (Берлин) 14.VIII.1912. К делу Радека
Тов. Роза Люксембург прислала нам в понедельник письмо, касающееся дела Радека. Так как мы считаем, что это дело очень мало пригодно для дискуссии среди немецкой партийной общественности, мы посоветовали тов. Люксембург опубликовать свое заявление в газете "Bremer Burgerzeitung", которая с большим усердием ведет кампанию в защиту Карла Радека. Товарищ Люксембург отослала свое заявление нашему партийному листку в Бремене, который, однако, не посчитал нужным опубликовать заявление в газете. Поэтому после повторной просьбы тов. Люксембург мы решили предоставить ей, как известной в Германии представительнице социал-демократии Польши и Литвы, возможность высказаться по поводу тяжелого обвинения. Товарищ Люксембург пишет:
"Близоруко усердная в деле Радека "Bremer Burgerzeitung" придерживается точки зрения, что нельзя молчать тогда, когда дело касается дорогих ей интересов и взглядов радикального направления в партии. Из номера в номер ведут наши бременские друзья сентиментальную агитацию, направленную против польских партийных инстанций, осудивших Радека, обвиняя и в недобросовестном тенденциозном суде и изображая Радека великомучеником, пострадавшим за свои взгляды, проводя великолепную параллель с пастором Траубе.
То, что Радек использует небо и преисподнюю, изображая из себя жертву судебного убийства, это по-человечески понятно. Понятно и то, что польские студенты и эмигранты (разыгрывающие из себя обиженных) и те элементы, чье самолюбие задело правление польской партии, подстегнутые Радеком, хватаются охотно за возможность еще раз публично выразить свое "глубочайшее убеждение" в плохих руководителях польской социал-демократии. И это опять не является неожиданным для тех, кто знает истинное положение; это может вызвать только протест и смех.
Особенно трогательно звучит, например, торжественная клятва главного русского свидетеля Радека - "истинного основателя социал-демократии России" Аксельрода и его друзей, которые рассказывают, что у них в России не известна "практика чрезвычайных партийных судов" и что "у них также прекрасно обстоит дело с гарантией прав для обвиняемого" и соблюдаются все формальности, почти как в английской палате лордов, хотя каждый знает, что в действительности это не так, что, к сожалению, в эмигрантских кругах русской партии бушует самый первобытный кулачный бой во фракционной борьбе. Ярким примером служит известная брошюра Мартова, друга "основателя" (переведена на немецкий язык). Каждый знает, что в этих кругах "обвиняются" не только отдельные личности, но и целые группы и направления, их объявляют без какого-либо судопроизводства, обыкновенного или чрезвычайного, исключенными из партии, причем лишают их чести противоположные группировки и фракции.
Такая прекрасная "практика партийного судопроизводства" позволяет с недавних пор остро выступать против польской социал-демократии. Такое положение дел дает нам право спросить сегодня у "истинного основателя" и его друзей: где же существует, собственно, та русская единая партия, о которой они говорят, и что еще осталось от нее, кроме названия?
Далее, каждый знакомый с истинным положением дел знает, что настоящие шесть главных свидетелей по делу Радека представляют то направление русского движения, которое сам Радек два года назад охарактеризовал в немецкой партийной прессе как "ликвидаторское направление", т. е. как крайнее оппортунистическое крыло. И кто удивится, что эти русские товарищи проявляют жгучую ненависть к польскому партийному руководству (она особенно выразилась в этом деле), ибо польские партийные руководители на протяжении нескольких лет твердо проводят линию против оппортунистического движения не только в Польше, но и (имея членство в русском Центральном комитете) в самой России. Именно поэтому польские руководители и подвергаются острейшим нападкам со стороны Аксельрода и его друзей.
Все это относится к малоприятным внутренним делам русского движения, которые отражаются и в немецкой прессе, хотя в этом нет необходимости. Но я нахожу совершенно непростительным, что и серьезная немецкая партийная газета так близоруко увлеклась подобным делом без какого-либо углубленного изучения обстоятельств, основываясь единственно на показаниях Радека, и публично серьезно обвиняет руководителей и руководящие органы братской партии (редакционная передовая от 9 числа сего месяца=11 в этом отношении выдвинула такие неслыханные, невообразимые обвинения). "Bremer Burgerzeitung" правомерно выступила против оппортунистических листков, которые хотели связать Радека с делом Геппинга и, главным образом, с радикальным направлением. Но эта бессмысленная тактика имеет оборотную сторону, так как наши друзья из Бремена непременно хотят притянуть Радека под знамя радикализма.
Однако легенда о политической жертве - Радеке объясняется двумя простыми причинами. Во-первых, все без исключения польские ораторы - сами представители радикального направления, и каждый из них, отдав более 20 лет работе в русско-польском движении, сделал больше для дела революционного марксизма, чем две дюжины Радеков. Во-вторых, Радек играл менее значительную роль в польском движении, чем в каком-либо другом. Он принимал небольшое участие в определении позиций этой партии в принципиальных и тактических вопросах, в решении насущных вопросов теории и тактики, и, по-моему, он опубликовал только одну статью по польскому движению. Мне известна только одна неопубликованная статья Радека по тактически спорному вопросу: в ней была выражена поддержка "нейтральным" профсоюзам, разъяснено, как они работают в Польше в противоположность социал-демократическим профсоюзам (копия статьи еще находится в редакции). И для меня до сих пор являются полной загадкой "тактические" идеи ранней оппозиции Радека по отношению к правлению польской партии.
Наконец, "Bremer Burgerzeitung" известно, что правлению польской партии доставляет мало удовольствия заниматься делами Радека. Мы несколько раз обращались к немецкой партии с просьбой заняться этим делом и только после ее отказов должны были покориться этой неприятной необходимости.
Было бы лучше, если бы друзья из Бремена спокойнее и осторожнее разобрались в этом деле. Подобное слепое усердие не принесет пользы радикализму, а только повредит ему.
Р. Люксембург".
В четверг вечером в Бремене состоялось собрание социал-демократического союза, которое было посвящено исключительно делу Радека. Радек был принят в эту организацию партийным секретарем по соответствующему заявлению. На собрании прежде всего долго дебатировался вопрос, был ли такой прием в члены партии допустим. Согласно 2 устава союза прием в члены союза запрещен, если подавший заявление не безукоризненно чист. Партийный секретарь мог принять Радека в члены союза, ибо виновность Радека до сих пор не доказана.
Правление союза обнародовало на собрании доклад комиссии, которая занималась расследованием дела Радека. По этому докладу прошли многочасовые острые дебаты. Мнения разделились: часть выступавших поддержала результаты расследования, другая высказалась решительно против. Решающим в принятии резолюции было заявление партийного секретаря о том, что правление партии в Берлине устранилось от принятия каких-либо решений по делу Радека, но в то же время доклад о разбирательстве дела послало в партийную прессу. Это заявление вызвало острые нарекания в выступлениях разных ораторов в адрес правления партии.
Наконец, большинством голосом было принято постановление о создании комиссии по расследованию дела Радека и выбраны девять членов комиссии.
Примечания
1. Материалы дела Радека, исключенного из социал-демократической партии за мошенничество, хранятся в Архиве Гуверовского института (Стэнфорд, Калифорния, США), в фонде Б. И. Николаевского, ящ. 796, п. 14. Документы представляют собою фотостаты немецких газетных статей, прежде всего газеты "Vorwarts", органа германской социал-демократической партии, а также фотостаты не публиковавшихся в прессе партийных материалов, касавшихся Радека. Документы даются в переводе с немецкого, на русском языке публикуются впервые.
2. Датировано Николаевским. - Приписка сделана рукой Николаевского.
3. Рукописный гриф на русском языке.
4. Настоящее имя Радека мы здесь и в дальнейшем опускаем, мы заменяем его псевдонимом. - Прим. редакции газеты.
5. Союз, объединяющий академическую социалистическую молодежь в Кракове. - Прим. суда.
6. Фамилия в документе опущена. - Прим. Ю. Ф.
7. В области кражи чужого имущества. - Прим. суда.
8. Речь идет о несостоявшемся третейском суде Радек - Геккер. - Прим. суда.
9. Примечание. Относительно жалобы правлению партии члена комиссии по расследованию, тов. Кракуса, суд заявляет (на основе общей переписки между Радеком, комиссией, правлением партии и писем и документов комиссии от 7 июля, 21 июля, 25 июля и письма Кракуса на конференцию от 17 августа с. г.), что решение вопроса о докомплектовании комиссии, которая состояла только из двух членов, было, вынужденным. Если бы эта комиссия работала в прежнем составе, то расследование затянулось бы на два квартала. Но в последние шесть недель комиссия перестала быть партийным органом и стала органом частных интересов Радека; комиссия подтверждала только те показания, которые находились в резком противоречии с фактами, с ее партийным долгом и ее собственными заявлениями, но которые были угодны Радеку, а с точки зрения ценности для суда были малозначительными. Это свидетельствует только о том, что комиссия забыла свои элементарные обязанности перед партией и использовала врученный ей правлением партии мандат в целях, не имеющих ничего общего с задачами комиссии. Это касается, в первую очередь, Кракуса, который осмелился выступить перед судом как доверенное лицо обвиняемого, чье дело он рассматривал. Поскольку Кракус, выясняя истину, во всем представлял и точку зрения Доманского (о чем он сообщил в своем письме от 17 августа), этот упрек относится и к последнему.
Суд установил, что комиссия собрала все материалы, которые можно было собрать, и что к моменту роспуска комиссии расследование было закончено. Отсутствующие по некоторым пунктам показания Радека, как видно из материала, не могли оказать никакого влияния на решение вопроса, и поэтому не имело значения, предстанет ли лично Радек перед судом, тем более, что эти показания могли быть затребованы самим судом.
10. Дата не указана. Первая половина августа 1912 года. - Прим. Ю. Ф. 11. 9 августа 1912 года. - Прим. Ю. Ф.
Дело Георга Скларца
Публикуемые ниже в переводе с немецкого документы заимствованы из Государственного архива Германии в Бонне, фонд К 43-1, папка No 1239. Они касаются деятельности друга и партнера А. Парвуса, бизнесмена Георга Скларца, являвшегося также близким знакомым руководителя правого крыла германской социал-демократической партии и главы правительства Германии в феврале-июне 1919 г. Филиппа Шейдемана.
Как и Парвус в Германии, Радек в России, Моор в Швейцарии, Георг Скларц был агентом германского правительства, т. е. человеком, выполнявшим роль иногда связного, посредника, а иногда и исполнителя тех или иных заданий правительственных или военных (в том числе и разведывательных) органов Германии. Материалы его дела охватывают период с 1919 по 1921 год. И до обсуждения дела Скларца в прессе и после него в Германии не угасал интерес к обстоятельствам гибели Либкнехта и Люксембург. Как оказалось, Георг Скларц играл тут не последнюю роль, хотя юридически доказать его причастность к самому убийству не удалось.
8-14 мая 1919 г. в Берлине проходил военно-полевой суд над участниками убийства Либкнехта и Люксембург. Документы этого процесса долгие годы считались потерянными. Только в 60-е годы немецкий историк И. Вульф нашел их в госархиве Германии.
Летом и осенью 1919г., как следует из публикуемых ниже документов "Дела Фридриха Канариса" (Государственный архив Германии в Бонне, архивный номер К 43-I, папка No 2676), производились допросы Шейдемана и будущего главы германской военной разведки и контрразведки, тогда еще только капитан-лейтенанта, Канариса, который был привлечен к ответственности не за соучастие в убийстве, а за организацию побега в Голландию непосредственного участника убийства- Фогеля. (В 1969 г. бывший капитан кавалерийского дивизиона охраны Пабст, руководивший арестом и убийством Либкнехта и Люксембург, признался бывшему судье военно-морского флота О. Кранцбюллеру, что всю правду о событиях 15 января 1919 г. знали только два офицера - Пабст и Канарис).
В 1922 г. правительство Веймарской республики создало следственную комиссию по расследованию обстоятельств убийства. Тогда же Берлинский земельный суд осудил за участие в убийстве морского лейтенанта Г.-В. Зоухона (он вышел из тюрьмы по амнистии в 1932 году). Наконец, в 1929 г. состоялся процесс против прокурора Иорнса, в 1919 г. являвшегося защитником одного из непосредственных участников убийства Либкнехта и Люксембург - Рунге. Дело в том, что еще 26 февраля 1919 г. в коммунистической газете "Rote Fahne" была опубликована заметка, согласно которой Иорнс получил на нужды защиты обвиняемых в убийстве офицеров 120 тыс. марок, т. е. довольно большую для того времени сумму денег, примерно равную объявленному ранее вознаграждению за убийство Либкнехта и Люксембург. 24 марта 1928 г. в журнале "Tagebuch" появилась анонимная статья, в которой утверждалось, что Иорнс был не только адвокатом обвиняемых, но и соучастником, получившим обещанное вознаграждение. В ответ Иорнс подал иск в суд.
К суду были привлечены главный редактор журнала Бернштейн и два автора статьи - Ф. Кюстер и Б. Якоб. Главный прокурор Берлина отклонил иск. Но министр юстиции Германии Кох-Вессер настоял на расследовании этого дела в интересах общества. 17 апреля 1929 г. процесс под председательством председателя Земельного суда Маркарда начался. Авторы статьи были от суда освобождены, так как не получили за статью гонорара. Бернштейна защищал известный германский коммунист П. Леви. Показания давал Вильгельм Пик. 27 апреля суд признал Бернштейна невиновным. Иорнсу было вынесено порицание. 14 февраля 1930 г., после повторного рассмотрения дела, Иорнса оштрафовали на 100 марок, а 7 июля приговорили к штрафу в 600 марок и уплате судебных издержек.
Таким образом, разбирательство ничем не кончилось. Соучастником убийства Иорнс признан не был. Удалось доказать, что он действительно имел в своем распоряжении деньги, часть которых получила жена Рунге, осужденного за убийство Либкнехта и Люксембург. Правда, Иорнс утверждал, что деньги давали сочувствующие осужденным члены офицерской организации. Но дававший показания против Канариса адвокат Бредерек сумел доказать, что офицером гвардейского кавалерийского полка Канарису были переданы только 30 тыс. марок, из которых Канарис взял себе от 5 до 15 тысяч, а остальное передал через сестру капитана Пфюг-Хартунга на помощь осужденным. На вопрос судьи, знал ли капитан-лейтенант Канарис, на что предназначались деньги, тот ответил, что знал. Откуда взялись оставшиеся 90 тыс. марок, так и осталось невыясненным. Ходили слухи, что Рунге, живший, выйдя из тюрьмы, под именем Вильгельм-Рудольф, получил откуда-то 12 тыс. марок - 10% от общей суммы в 120 тысяч. Но выяснением этого вопроса судебные власти уже не занимались приход к власти Гитлера и все, что за этим последовало, сделали событие 15 января 1919 г. недосягаемым прошлым.
После второй мировой войны документы этих процессов в составе материалов Прусского архива были вывезены в Восточную Германию, в Потсдам. Процесс описан в вышедшей в 1989 г. на немецком языке книге Генриха и Элизабеты Ганновер "Убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Документы одного политического убийства". Основными источниками этого издания были материалы института Маркса и Ленина при ЦК СЕПГ в Восточном Берлине и материалы Земельного суда Берлина.
Документы "Дела Георга Скларца" и "Дела Фридриха Канариса" - еще одна ступенька на пути изучения запутанных звеньев большевистско-германских отношений.
Ю. Фелъштинский
Часть первая: сообщения газет
1. Революционный Спекулянт=1
Влиятельные лица в социал-демократической партии пытаются в настоящее время раскрыть один из самых больших скандалов, который обнаружила до сих пор революция. Весьма обширный материал распространен как среди ответственных руководителей СДПГ, так и среди правых партий. Речь идет, собственно, о делах братьев Скларц, известных в широких кругах правительства и торгового мира. Они подозреваются в том, что с помощью известного руководителя социал-демократов, который выступал в Дании под именем профессора П[арвуса], основали общество по торговле углем - "Копенгагенскую компанию по фрахту и транспортировке угля". Это общество якобы поставляло уголь датским рабочим в обмен на продукты, что приносило, между прочим, его основателям 250 000 марок ежемесячно. Далее, господами Скларц было организовано еще более примечательное дело (как установлено после проверки предъявленных документов): ведомственные документы имперской канцелярии использовались в преступных целях, а служебные полномочия - в личных интересах (ввоз антибольшевистского календаря в Россию).
Далее, господа Скларц подозреваются в том, что они в начале революции основали Охранное общество, управляющим которого был зять одного из известнейших руководителей правых социалистов. Общество снабжалось начальником полиции Эйхгорном оружием и позднее распалось. За эту "любезность" г-н Эйхгорн получил рождественские подарки для себя и своей жены, о которых упоминала супружеская пара в письме с усердной благодарностью. Дефицит Скларцы должны были возместить позднее рейху. Скларца обвиняют также в грубейших нарушениях, допущенных при финансировании полка "Рейхстаг", который он полностью обеспечивал довольствием: дважды он проставил в счетах вымышленные огромные суммы. Соответствующим правительственным органам ставится в вину то, что они при оформлении расчетов не проверяли тщательно представляемые им документы. Наконец, на предстоящих судебных заседаниях будут рассмотрены вопросы, связанные с образованием маркитантской лавки; здесь пострадавшему в этом деле г-ну Г., который снабжал лавку, должны возместить 20 млн. марок в Имперский банк. Скларцу ставится в вину, что он якобы получал 25% от суммы закупленных за границей товаров и что его финансовые расчеты крайне запутаны. Наконец, утверждают также, что Скларц, получив в течение года прибыль в 20 млн. марок, не уплатил налогов; налоговым властям он якобы объяснил, что его постоянное местожительство в Копенгагене, а в Берлине он занимается только своими делами. Один из служащих г-на Скларца, который не только знал о финансовых акциях, но и догадывался о других подобных делах, не так давно сбежал, прихватив сумму в 1 200 000 марок. Этот человек спрятал деньги в Германии в различных местах и объяснил, что как только выяснятся спекулятивные аферы братьев Скларц, он возвратит эту сумму в имперскую кассу.
2. Разоблачение?=2.
Статья местного корреспондента "Berliner Zeitung" под заголовком "Революционный спекулянт" сообщает о состоявшемся большом скандале, который сильно компрометирует, по ее утверждению, известного руководителя социал-демократической партии. В корреспонденции утверждается, что влиятельные круги СДПГ стремятся раскрыть этот скандал и что в связи с этим организуются различные комиссии, в которых принимают участие выдающиеся члены партии. Это правильно. Но следует добавить, что организованные комиссии не могут на основе предложенного им материала установить виновность подозреваемого руководителя партии и что один из главных свидетелей обвинения не явился на эти собрания, сославшись на болезнь.
Речь идет о деле торговцев братьев Скларц, которых обвиняют в том, что они во время войны работали как шпионы немецкого разведывательного центра...=3
Это - обвинение. Насколько нам известно, многое здесь неправильно и представлено односторонне. Дела господ Скларц не представляют как таковые никакого политического интереса. Для значительного утверждения политической окраски с целью компрометации выдающегося члена нашей партии представленный материал не содержит достаточных доказательств. Единственное названное лицо - это независимый социал-демократ Эмиль Эйхгорн. Мы даже можем оставить без внимания эти обвинения, ибо источник обвинения чрезвычайно подозрителен. Недавно частный секретарь г-на Скларца, некто Зонненфельд, прихватив 1 200 000 марок украденных денег, бежал в Голландию. Кроме этой суммы г-н Зонненфельд прихватил несколько бумаг, компрометирующих Скларца, и путем угрозы опубликования этих бумаг пытается избежать наказания за свое преступление и остаться владельцем присвоенной суммы. Скларц не поддался этому шантажу. Арест растратчика в Голландии побудил его родственников предпринять попытку закрыть дело, заявив, что материал направлен в различные места, членам объединенной социалистической партии и членам немецкой национальной народной партии.
Что касается этих обвинений, то их должно рассмотреть, по нашему мнению, открытое судебное разбирательство. И мы, разумеется, в интересах нашего политического упрочения и в интересах чистоты членов нашей партии выступаем за полное выяснение всей сути дела. Но для этого необходимо прежде всего, чтобы, наконец, прекратилась практика полунамеков и скрытых угроз (как в этом упражняются в последнее время различные печатные издания) и чтобы те лица, которые имеют обоснованный материал для обвинения членов правительства, имели возможность выступить открыто.
3. Шейдеман об обвинениях в коррупции=4.
Один из наших редакторов имел сегодня возможность разговаривать с бывшим министр-президентом Шейдеманом о "разоблачениях" (опубликованных вчера в немецкой газете "Панама"), связанных с ведущими членами правой социал-демократии. О предстоящих разоблачениях уже знали в политических кругах несколько недель, а то и месяцев назад. И без перечисления имен, знали, что лица. против которых направлен удар - это имперский президент Эберт, бывший министр-президент Шейдеман, министр рейхсвера Носке и многие другие. Знали, наконец, что предусматривается вывод президента и министра-социалиста из правительства, которые не смогли бы удержаться на своих постах после участия последнего в "спекуляциях миллионами" и обогащении. Шейдеман, который так же, как и другие руководители правых социалистов, полностью знаком с имеющимся против него материалом, рассказал сотруднику нашей газеты следующее:
Зонненфельд, отец и сын
В так называемых разоблачениях речь идет не о деле Эберта, или Носке, или Шейдемана и не о деле Скларца, а о деле Зонненфельда. Содержание дела следующее. Один сотрудник фирмы Скларца, а именно Эрнст Зонненфельд, несколько месяцев назад, присвоив 1 млн. 300 тыс. марок, бежал. Не успел Скларц заявить о правонарушении, как друг Зонненфельда обратился к г-ну Скларцу с просьбой отказаться от преследования. В этом случае большая часть денег была бы возмещена. В случае же подачи заявления семья Зонненфельда, имеющая в руках компрометирующие бумаги, выступит с разоблачениями, в высшей степени неприятными не только Скларцу, но и социалистам - членам правительства. Угроза не оказала нужного воздействия, заявление было сделано; Эрнста Зонненфельда задержали в Голландии, где он и сегодня находится в заключении. Одновременно был арестован и его отец - Герман Зонненфельд, проживающий по Гердерштрассе в Шарлоттенбурге, который воспользовался значительной частью похищенной сыном суммы денег. Например, была приобретена дорогостоящая мебель для дома на Гердерштрассе, оцениваемая в 150 000 марок. В результате розыска полиции из похищенной суммы в Берлине была возвращена сумма в 800 000 марок. Зонненфельда-отца, по болезненному состоянию, освободили из предварительного заключения с обязательством ежедневно отмечаться в полиции. Но следствие против него продолжается.
"Материал" г-на Зонненфельда
По освобождении из заключения Герман Зонненфельд через посредника обратился к депутату от правых социалистов Давидсону и передал ему весь "материал". По инициативе депутата Давидсона 7 сентября было проведено общее собрание лидеров партии, в котором я принимал участие, и, конечно, лучшей характеристикой этого "материала" является заключение собрания от 7 сентября. В заключении единогласно установлено, что, к сожалению, на протяжении многих часов пришлось заниматься, извините за столь резкое слово, подобным "дерьмом". Что содержится в этом материале? Это - сочинение в плохих стихах, что характерно для духовного состояния составителя; некоторые письма, подписанные в первые месяцы после революции частично г-ном Эбертом, частично г-ном Носке и мной.
Одно письмо касается изготовления миллиона [экземпляров] антибольшевистского календаря, который должны были послать в Россию. В первом письме речь идет исключительно о продолжении акции, начатой уже прежним правительством.
Второе письмо, подписанное г-ном Эбертом и мной, представляет собой документ, выданный не только г-ну Скларцу, но также и пяти другим лицам. Это было в январе 1919 г., когда правительство набирало войска против "Спартака". Регулярное обеспечение этих войск в тех условиях было затруднено. Поэтому правительство охотно приняло предложение г-на Скларца о снабжении части этой группы войск и выдало ему сопроводительное удостоверение, которое давало ему возможность избежать возникающих при снабжении затруднений и предотвратить конфискацию продовольствия другими органами власти. Подобные удостоверения, как указано выше, были выданы и нескольким другим лицам.
В третьем письме речь идет о приказе Носке, касающемся организации маркитантской лавки для войск рейхсвера, причем г-ну Скларцу, которого мы знали как добросовестного торговца, передали закупку продовольствия для маркитантской лавки на сумму не свыше 20 млн. марок. В этом третьем письме речь идет прежде всего о безукоризненных действиях министра, направленных на то, чтобы все действия и договоры (даже и сейчас) можно было подвергнуть контролю и каждое из них тщательнейшим образом проверить. Кроме того, в материале содержится утверждение, что мы на этих "делах" "обогатились". Имеются еще доказательства виновности. И поскольку они есть, хотя и нелепые и неубедительные, но о них можно сказать пару слов. Среди прочего утверждается, что Носке получил от г-на Скларца подарок в знак благодарности за разрешение организовать маркитантскую лавку - "бесценную картину, написанную масляными красками". С этой бесценной картиной связаны следующие обстоятельства. Для журнала "Рейхсвер", который хотел иметь портреты Носке и мой, художник рисовал оба портрета. Речь идет о простом рисунке углем. Портрет Носке художнику очень удался, мой - был менее удачным. Рисунок, изображавший Носке, был клиширован и после этого художник, а не г-н Скларц, подарил рисунок-портрет Носке.
Указанные три письма - единственная ценность всего материала. Все остальное - частью ложное, частью фальшивка.
К тому же это неумелая ложь, неумелая фальшь. Что касается утверждений вроде того, что г-н Скларц якобы обеспечил мне на имя г-на Филиппа фальшивые паспорта за границу или что я якобы выдал вознаграждение за убийство Карла Либкнехта - то это отсебятина, смехотворная ерунда. Но в материале имеются также мои письма, полностью фальшивые - письма, которых я никогда не писал и на которых моя подпись подделана так грубо, что любой тотчас же признает их фальшивыми.
Итак, ясно, что собрание, состоявшееся 7 сентября, не имело никаких оснований заниматься таким материалом целый день. Несмотря на это желательно подать иск в суд на сочинителя этого пошлого бульварного романа. Была предпринята попытка побудить автора клеветы сформулировать на основе материала свои претензии в письме к г-ну Скларцу, чтобы иметь основу для иска. Однако такое письмо получить не удалось. Во вчерашних публикациях упоминается только имя г-на Скларца, так что только у Скларца имеется возможность подать иск в суд на корреспондента, который распространил эти беспочвенные обвинения. Надеюсь, что в дальнейшем последуют исковые документы и от людей, затронутых в этом материале. Я, со своей стороны, стал толстокожим в политической жизни. Политические нападки, такие, как наклеивание на меня ярлыков "предатель страны" и "предатель народа", оставляют меня спокойным. Но я не собираюсь оставлять ярлычки подобного рода безнаказанными и намереваюсь принять самые решительные действия. Мы хотим судебного разбирательства, чтобы в будущем этот материал "о разоблачениях" не могли использовать в большей или меньшей степени в политической борьбе.
М.Р.
4. Дело Скларца=5
Сообщение местного корреспондента из Берлина о спекулянтских делах братьев Скларц, напечатанное во вчерашнем вечернем выпуске, вызвало отклик в газете, имеющий контакт с социал-демократами - членами правительства. Публикация характеризует сообщение корреспондента как "дерзкое надувательство", поскольку затрагивает социал-демократов - настоящих и бывших членов правительства. Далее говорится:
"Речь идет о делах братьев Скларц и их бывшего сотрудника Зонненфельда, который, похитив у них крупную сумму, бежал в Голландию. Сейчас Зонненфельд привлечен к судебной ответственности. Он обвиняет не только своих противников по процессу, но и ведущих членов социал-демократической партии, когда-либо состоявших в контакте с братьями Скларц". Примечателен конец публикации, который звучит так: "Редакция газеты осведомлена о том, что "известные руководители" СДПГ приветствуют появление этого сообщения, ибо, наконец, им предоставлена прекрасная возможность в судебном порядке опровергнуть носящиеся уже с давних пор слухи, которые являются ни чем иным, как наглой ложью и обманом. Разумеется, против сочинителя и распространителя этого надувательства будут приняты судебные меры".
Решение о выяснении слухов по делу братьев Скларц с помощью судебных инстанций одобрено также и другими сторонами в интересах очищения общественной жизни. Надеемся, что иск в суд скоро последует и дело будет рассмотрено без проволочек.
5. Дело Скларца=6
Подарки Скларца для Эйхгорна
Бывший берлинский полицай-президент Эмиль Эйхгорн объяснил сегодня утром в редакции газеты "Freiheit", что он не давал разрешения Скларцу на организацию охранного общества и не получал от Скларца никаких подарков. Ниже мы публикуем копии представленных писем-оригиналов:
Заверенная копия
Новое берлинское охранное общество может взять на себя охрану домов, отдельных магазинов и квартир в Берлине и его окрестностях. Работу служащих и других людей, нанятых на службу в обществе, оплачивает само общество, что фиксируется в документе, который должен быть подписан компетентными властями. По требованию властей должны предоставляться в любое время для ознакомления и для наложения вето списки занятого персонала и списки принятых на охрану объектов.
Берлин, 12 ноября 1918 года
Комендант (подпись) Отто Вельс
Народный комиссар общественной безопасности (подпись) Эйхгорн
Г-ну Скларцу выражена признательность за организацию общества охраны.
Далее мы публикуем письмо, написанное собственноручно Эйхгорном на бланке полицай-президиума и посланное Скларцу. Письмо гласит:
Полицай-президент
Берлин, 25 декабря 1918 года
25, Александерплатц, 6
Дорогой г-н Скларц! Сердечная благодарность за Вашу любезность - за подготовку праздничного рождественского стола для меня и моей семьи. У меня не нашлось бы времени, чтобы даже немного позаботиться об этом, особенно в связи с событиями последних дней (24 декабря была кровавая схватка за конюшенный двор. - Ред.), когда были забыты все личные дела. И здесь появились Вы, как ангел-хранитель. И с каким потрясающим успехом! Ваш выбор не поддается никакой критике, отличный вкус. Моя жена совершенно без ума от великолепных меховых вещей, и все прочее - так прекрасно. Еще раз разрешите выразить сердечную благодарность! Но, пожалуйста, пришлите мне как можно скорее счет, чтобы я восполнил хотя бы Ваши материальные расходы. А чувство благодарности я сохраню навсегда. Я желаю Вам самых радостных праздничных дней и поздравляю от всего сердца, остаюсь
Ваш (подпись) Эмиль Эйхгорн
Как мы знаем, образована комиссия из известных парламентариев для рассмотрения дела Скларца.
За кулисами "Glocke"
В дополнение к нашим вчерашним данным о требующем расследования деле г-на Скларца и товарищей мы приводим следующее подробное разъяснение из записок известного социал-демократа редактора А. Баумайстера. Он долгое время занимал руководящий пост в редакции "Glocke" и имеет определенную точку зрения па участников дела Скларца и Парвуса (д-ра Гельфанда). Баумайстер пишет:
"Доктор Гельфанд (Парвус) был очень известен и заметен в немецком рабочем движении, особенно в 90-е годы. Он основал тогда в Мюнхене "Издательство по реализации прав русских авторов". В начале русской революции Парвус поехал в Россию, из-за чего должен был ликвидировать свое предприятие, и авторы, такие, как Горький, чувствовали себя обманутыми. После того как Парвуса выслали из Германии, он поехал в Турцию, где долгое время занимался сочинительством. В начале 1915 г. Парвус возвратился в Берлин, где распространились слухи, что он оказывал большие услуги турецкому правительству. А именно, когда в Константинополе после вступления Турции в войну разразился голод, Парвус с помощью своих старых связей с революционерами на Черном море организовал ввоз зерна в Константинополь и получил без труда огромные суммы денег.
В Мюнхене затем появился журнал "Glocke", где редактором работал Конр. Гениш, а в Берлине было основано особое издательство. Парвус предоставил огромные субсидии для "Glocke", ибо 1918 год издательство закончило с дефицитом в 1400000 марок. Слухи о богатстве Парвуса ходили тогда в партии очень широко. Ежедневно становились известными новые большие дела доктора Гельфанда. Эти слухи вызывали недоверие у всех партийных руководителей и других функционеров. Гениш часто выражал свою досаду в связи с неблагожелательным и прямо-таки болезненно-враждебным отношением партии к издательству. Эберт и Шейдеман особенно предостерегали Гениша в отношении Парвуса и Скларца. Парвуса они называли, если меня не подводит память, политическим авантюристом.
Но я был очень поражен, когда позднее встречал Шейдемана несколько раз у Парвуса на Кайзерхоф или у Скларца на Регентенштрассе. При этом у меня создавалось впечатление, что меня специально приглашали в то же время, что и Шейдемана, чтобы бы я мог увидеть и услышать его, хотя он мне не казался очень приятным. Позднее я нашел в кабинете Скларца фото Шейдемана с собственноручным посвящением, которое гласило что-то вроде: "Моему любимому другу Георгу Скларцу - Филипп Шейдеман".
Когда я увидел фото, то тотчас же попросил у Скларца разрешения сфотографировать посвящение, ибо оно могло бы помочь мне сломить сопротивление партийных функционеров против издательства.
Финансовое положение издательства было угрожающим. Тогда Парвус сообщил нам, что издательство должно иметь здоровую финансовую основу и что Георг Скларц становится совладельцем. В Копенгагене в то же самое время Парвус создает Институт по исследованию социальных последствий войны, который требовал ежегодно около 50 000 крон дотации. В институте работали несколько русских и один немец. Институт поддерживал литературные связи со всеми странами.
Как утверждали многие из противников д-ра Гельфанда, созданный институт был только ширмой для шпионской организации. В Дании Парвус быстро наладил связи с рабочими руководителями. Они пытались в то время добиться от немецкого правительства с помощью содействия немецкой генеральной комиссии профсоюзов льгот по ввозу угля в Данию, для распределения среди рабочих. Переговоры вел руководитель профсоюзов Вильгельм Янфон. Он тесно дружил с Парвусом, и вполне естественно, что хотел использовать свою связь в интересах этого дела - доставки угля. Скоро возникло очень большое угольное дело в Дании, в котором Парвус и Скларц взяли на себя транспортировку угля в Данию с помощью зафрахтованного ими парохода. Датские товарищи считали их благодетелями, в то время как они, по свидетельству их собственного бухгалтера Рауха, получали ежемесячно чистой прибыли 250 000 марок.
Парвус и Скларц заключили соглашение с высокопоставленными военными в Германии, что дало им возможность купить у военного ведомства списанные автомобили. За эту покупку они предоставили г-ну фон Ленгерке, директору кайзеровского автоклуба, который был с ними в самых лучших отношениях, 12 000 марок в год в возмещение накладных расходов и за участие. Автомобили были посланы в Данию, там восстановлены на заводе, купленном Скларцом и Парвусом, и вновь проданы. Скларц сам как-то при мне заметил, что это была блестящая сделка, ибо латунные детали, покрышки и прочее были заменены купленными в Германии запчастями, а автомобили проданы за границей так удачно, что все расходы были покрыты с избытком.
Весной 1918 г. появился проект создания русского настольного и отрывного календарей, которые должны были стать первым шагом в восстановлении торговых связей между двумя странами. Было изготовлено отрывных календарей 650 000 штук по цене 65 пфеннигов за штуку. Для создания настольного календаря была проделана большая подготовительная работа. В календаре предполагалось поместить статьи и объявления. Страница объявлений стоила бы 10 000 марок. Велись переговоры с предприятием по выработке геля и жиров, так как существовало мнение, что это предприятие имеет особый интерес к русскому фруктовому желе. Было предложено напечатать статью этого предприятия в редакционной части по 40 000 марок за страницу. Договор был заключен почти на четверть млн. марок. Авторам статьи был перечислен гонорар в 10 000 марок. Лица-посредники получили от меня через Парвуса 18 000 марок вознаграждения. Настольный календарь так и не был изготовлен, и эта статья, конечно, не появилась на свет. Предприятие же оплатило часть договорной суммы.
6. Тяжкое обвинение против члена СДПГ=7
Берлинский корреспондент "Berliner Zeitung" опубликовал следующее сообщение:
Влиятельные лица социал-демократической партии пытаются в настоящее время раскрыть один из самых больших поныне скандалов, вынесенных на поверхность революцией. Это дело может иметь очень большое значение, так как сильно компрометирует известного руководителя СДПГ. Социал-демократическая партия уже провела 7 и 27 сентября с. г. собрания, на которых обсуждался данный материал. В этих обсуждениях приняли участие известные руководители, такие как Брунер, Гоен, Давидсон, Р. Фишер, Фридрих Штампфер, Фаас, Казенштайн и другие, которые разбирали вопрос, что предпринять против обвиняемых лиц.
Между тем условия изменились и едва ли требуют разбирательства внутри социал-демократической партии. Главный обвиняемый подал иск в суд на своего бывшего служащего. Судебного разбирательства уже вполне достаточно, чтобы пролить свет на темные стороны последнего года войны и критических дней революции до марта 1919 года. Имеющийся обширный материал распространен как среди видных руководителей единой СДПГ, так и среди правых партий.
Речь идет, главным образом, о мошенничествах братьев Скларц, известных как в торговом мире, так и в правительственных кругах, которые обвиняются в том, что во время войны они работали как шпионы немецкой разведывательной службы.
С помощью известного социал-демократического руководителя, выступавшего в Дании как "профессор П[арвус]", братья Скларц организовали общество по торговле углем "Копенгагенскую фрахто-транспортную компанию"... [повторяются пункты обвинения]. ...Наконец, утверждается также, что Скларц получил в течение года прибыль свыше 20 млн. марок, не заплатив никаких налогов. Налоговым властям Скларц объяснил, что его постоянное местожительство в Копенгагене, а в Берлине он только занимается "делами".
Один из служащих г-на Скларца, который не только знал о его финансовых акциях, но и догадывался о других подобных делах, не так давно сбежал, прихватив с собой 1 200 000 марок. Этот человек спрятал деньги в разных местах в Германии и объяснил, что возвратит эту сумму в имперскую кассу только тогда, когда выяснятся спекулятивные аферы братьев Скларц. Г-н Скларц приказал арестовать мошенника в Голландии и хотел, запасясь необходимыми документами, сам ехать в Голландию, чтобы увидеть бумаги, прихваченные его бывшим служащим, которые находятся в данный момент в суде. Хотя голландские власти пытались уже однажды получить от немецких судебных органов бумагу о выдаче мошенника и документов, но этого не произошло. Г-н Скларц много раз обращался к семье бывшего служащего с предложением оставить безнаказанным молодого человека, если тот возвратит ему документы. Но это предложение было отвергнуто. Суть всех этих дел, которые в обычной жизни называют "спекуляцией", должна быть выяснена в ходе судебного разбирательства. Газета "Vorwarts" по поводу этих "разоблачений" замечает, что многое здесь фальшиво и изложено односторонне. Однако утверждается, что этим делом занялись уже различные комиссии СДПГ, в которых приняли участие выдающиеся члены партии. Что же касается комиссий, то они из представленного им материала не смогли установить виновность указанного руководителя партии.
Но этого разъяснения едва ли достаточно. Требуется срочное судебное рассмотрение этого дела.
Объяснение
Мы получили от тов. Эйхгорна следующее объяснение:
Газета "Berliner Tagesblatt" называет мое имя в связи с сообщением о г-не Георге Скларце и его брате. Указано, что "полицай-президент Эйхгорн поставил оружие охранному обществу, основанному братьями Скларц в начале революции, и за эту "любезность" получил рождественские подарки для себя и своей жены".
По этому поводу я замечу следующее:
1) Господа Скларц во время моей деятельности на посту президента полиции не получали разрешения на создание охранного общества; 2) они никогда не получали оружия ни от меня во время моей деятельности на посту президента полиции, ни от президиума полиции; 3) ни моя жена, ни я не принимали от г-на Скларца подарков.
Незадолго до Рождества 1918 г. по случаю поездки в Данию г-н Скларц предложил мне свои услуги по приобретению покупок. Он выполнил [поручение], и мы его за это благодарили, когда просили о пересылке счета.
Эмиль Эйхгорн
1. Дело Скларца=8.
Корреспондент "Berliner Zeitung" продолжает свои публикации о так называемых опасных финансовых мошенничествах отдельных членов правосоциалистической партии.
Как сообщается, Скларц изготовил 650 000 отрывных календарей для России, которые представляют собой так называемый антибольшевистский пропагандистский материал. Эти календари, предназначенные на 1919 г., находились в январе 1919 г. еще в Берлине. Г-н Георг Скларц поэтому всеми средствами пытался организовать вывоз календарей и обратился к народному депутату Шейдеману. объяснив необходимость вывоза "антибольшевистского пропагандистского материала" тем, что получил следующий документ:
Имперское правительство.
Берлин, 3 февраля 1919 года
Издательство по социальным наукам изготовило миллион русских календарей, вывоз которых в Россию следует произвести в немецких интересах, поэтому просьба ко всем военным и гражданским властям, особенно к властям на железной дороге, оказывать помощь при транспортировке этого календаря.
Подпись: Ф. Шейдеман Печать: Имперская канцелярия
Я подтверждаю полную идентичность этой копии с оригиналом.
Берлин, 4 апреля 1919 года
Подпись: К. Пирвитц, заместитель казначея
Итак, возникает только вопрос, имело ли еще смысл вывозть в Россию этот уже устаревший календарь. В результате переговоров с минисгром рейхсвера г-н Пойман получил от Издательства по социальным наукам следующее письмо:
Министр рейхсвера
Берлин, 12 апреля 1919 года
Бендлерштрассе 14
По распоряжению имперского правительства в пропагандистских целях отпечатаны русские календари для борьбы с большевизмом. Календари посылаются линейной комендатурой Берлина штабу корпуса в Ковно. Передача календарей по предъявлению документа по принятию антибольшевистской пропаганды.
Подпись: Гин
Печать: министр рейхсвера
Штабу корпуса в Ковно
Наконец, был послан с календарями в Ковно владелец писчебумажного магазина в Берлине Герман Зонненфельд. Ему был передан следующий документ:
Министр рейхсвера
Берлин. 24 апреля 1919 года.
Предъявитель сего г-н Герман Зонненфельд, проживающий по адресу:
Шарлоттенбург 2, Гердерштрассе, 1, едет в интересах рейха в Ковно. Просьба ко всем военным и гражданским властям оказывать г-ну Зонненфельду всемерную помощь.
Подпись: Грегор
Печать. министр рейхсвера
Календари прибыли в начале мая в Ковно, но штаб корпуса приостановил транспортировку. Военная железнодорожная дирекция конфисковала их. Г-н Скларц сумел найти еще и покупателя на этот почти обесцененный календарь, и, таким образом, пять железнодорожных вагонов, в которых находились календари, должны бьть направлены через Инстербург и Тильзит в Митау. С этой целью г-н Скларц добился следующего документа:
Президент имперского министерства
Берлин,29 мая 1919 года.
Русские календари отправлены издателем с разрешения имперского правительства из линейной комендатуры в Берлине в штаб корпуса в Ковно, но из-за задержки на границе нет возможности доставить их через Польшу в Россию. Они теперь должны быть доставлены из Ковно через Инстербург -Тильзит в Митау. Передача календарей предъявителю сего, г-ну Герману Зонненфельду, в любое время по требованию.
Подпись: Покатц
Печать: имперская канцелярия
Г-н Георг Скларц обвиняется также в том, что он грубо обманывал ведомственные органы, с которыми имел дело. Так, г-н Скларц должен был объяснить, каким образом он оказался обладателем такого количества бумаги, которую он, несмотря на все инструкции по выделению фондов и отчетности по расходам, выписывал из-за границы и мог продавать политическим изданиям всех направлений. Г-н Скларц понимал сложность ситуации и сумел так убедить соответствующие органы в необходимости ввоза бумаги из-за границы, что ему было выдана следующая рекомендация, в подлинности которой на заседании членов партии 27 сентября не было никаких сомнений.
Посыльный ждет в комнате для курьеров
23/11
Государственный секретарь Шейдеман
Берлин, 17 ноября 1918 года.
Издательству по социальным наукам несколько месяцев назад по распоряжению имперских властей выдано разрешение на ввоз бумаги. Важные обстоятельства, на основании которых выдано это разрешение, сохраняются и сейчас. Поэтому я прошу оказывать указанному издательству посильную помощь в той же форме и далее, особенно не допуская конфискации бумаги или изъятия разрешения на ввоз.
Подпись: Шейдеман
8. Носке о Скларце и Парвусе=9
Беседа с министром рейхсвера
Министр рейхсвера Носке принял сегодня до обеда члена нашей редакции Е. Д. и в продолжительной беседе рассказал ему о своих "отношениях" со столь часто упоминаемыми господами Парвусом и Скларцом.
Я знаю обоих,- сказал министр,- только совсем поверхностно и поэтому очень мало осведомлен об их делах. Датская социал-демократия очень хвалила, со своей стороны, деятельность г-на Парвуса в интересах датских рабочих. Он поставил большое количество угля датским профсоюзам, и так как он обеспечивал закупки для Германии с помощью г-д Стиннеса и Тис-сена и перевозил уголь на зафрахтованном им лично пароходе, то получил довольно значительную сумму на разнице фрахтовых цен. Я сам не был с ним связан ни личными, ни деловыми контактами. Я от него не получил ничего, ни одной сигареты. О г-не Скларце я узнал впервые после революции, когда я в середине декабря прибыл из Киля в Берлин для тушения коммунистического пожара. В январские дни, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть, когда Вильгельмштрассе беспрерывно осаждали демонстранты, так что в имперской канцелярии люди не знали покоя и не были уверены в своей судьбе, Эберт и Шейдеман передали мне приглашение г-на Скларца пообедать в его недалеко расположенной квартире (Регентенштрассе, угол Тиргартенштрассе). И я, живя один, без семьи, в комнате на Бендлерштрассе и проводя ночи на железной кровати (так называемая "кайзеровская кровать"), где кроме матраса и одеяла ничего не было, обедал в общей сложности шесть раз в квартире на Регентенштрассе. В то тревожное время я не имел никакой возможности появиться ни в одном трактире, так как мне совсем не хотелось спасаться оттуда бегством. Поэтому я был очень доволен тем, что здесь я у знакомых и имею возможность поесть. Вот таким образом разъясняется мое посещение Скларца. Кроме этого, однажды г-н фон Сильва, мой личный адъютант, послал записку в дом на Регентенштрассе с просьбой приготовить для меня и него пару бутербродов. Мы настолько ушли в работу, что не имели никакой возможности пообедать и могли только наспех что-то съесть.
Когда коммунисты в январе овладели большей частью Берлина, я находился в Далеме с целью "отвоевания" Берлина. В то время как я собирал на окраине города группы войск, в Берлине самостоятельно, без прямой связи со мной, образовался "полк Рейхстаг". Коммунисты захватили управление продовольственным снабжением в Темпельхофе, и необходимо было обеспечить войсковые части продовольствием каким-нибудь другим способом. В этой ситуации Скларц без моего вмешательства обеспечивал "полк Рейхстаг". Когда я был уже на посту министра рейхсвера, в мое бюро пришел Скларц и сказал мне, что он мог бы создать различные крупные продовольственные склады для войск. Спустя некоторое время ко мне обратился командир корпуса Лютвиц и сообщил о плохих условиях снабжения. Я рассказал о предложении, сделанном мне Скларцом, а потом уже больше не интересовался этим вопросом. Только когда позднее я услышал о каких-то недоразумениях, я тотчас же, прежде чем провести собственное расследование, распорядился порвать все деловые связи с г-ном Скларцом. В этом, - закончил министр, - и состоят все мои связи с г-ном Скларцом.
9. Дело Скларца=10
Зонненфельд, отец и сын
Адвокат Фритц Грюншпах просил нас опубликовать следующее:
Во вчерашней статье "Шейдеман об обвинениях в коррупции" в разделе "Зонненфельд, отец и сын" были допущены неточности.
1. Зонненфельд-отец не присвоил себе сумму в более чем 1 млн. марок, как это утверждается, а удержал, так как имел опасения, что на него могут взвалить всю гражданскую и судебную ответственность за сделки, совершенные на предприятии Скларца, ибо г-н Скларц находился в то время за границей. Действительно, Зонненфельд-сын оставил большую часть суммы в Германии. Судебное предварительное расследование, о котором я не хочу преждевременно сообщать, рассмотрит это заявление моего клиента и примет соответствующее решение.
2. После такого заявления г-на Германа Зонненфельда неправдоподобно звучит утверждение, что он сделал г-ну Скларцу предложение через своего друга вернуть г-ну Скларцу часть суммы, если тот не заявит о преступлении, а в противном случае - разоблачить г-на Скларца на основе имеющихся у него документов.
3. Неправда, что г-н Зонненфельд потратил часть оставленной его сыном суммы денег на себя. Он оставил этот капитал полностью нетронутым.
4. Из заключения он был отпущен не вследствие болезни, а потому, что по совету своего защитника возвратил властям полностью оставленную ему сыном сумму.
Как видно из вышеизложенного, речь идет о противоречии между утверждениями обвиняемого и Шейдемана.
"Картина, написанная маслом", для Носке
Берлинский художник А. М. Кан пишет нам:
По просьбе бывшего шефа-редактора "Volkswehr" г-на Колина Росса я нарисовал министра рейхсвера. Портрет предназначался для воспроизведения в газете. Министр рейхсвера Носке позировал мне полчаса в имперской канцелярии. Я нарисовал г-на Носке за то краткое время, которое он мне предоставил, и так как портрет отличался большим сходством, то министр отозвался о нем очень похвально. Так как портрет ему очень понравился, то я подарил его министру. Так обстоит дело с "бесценной картиной, написанной маслом", которая на самом деле лишь простой рисунок углем.
Конто Эйхгорна
Бывший полицай-президент Эйхгорн продолжает кампанию в свою защиту в деле Скларца. Вновь объясняет он, что познакомился со Скларцом только через депутата - правого социалиста и бывшего коменданта Берлина Вельса. Он не помнит, получил ли г-н Скларц полицейское разрешение на создание охранного общества 12 ноября прошлого года; возможно, что да. О счете за купленные Скларцом для семьи Эйхгорн продукты в Дании г-н Эйхгорн заявляет:
После моего первого требования прислать мне счет я не получал ответа до 12 января. Моя жена (я сам тогда бежал из Берлина) снова еще напоминала о счете 13 января и после ее возвращения в Берлин в июле. Ответа не последовало, возможно, потому, что сумма, которую я вручил при заказе покупки, была достаточной. Во всяком случае я, а после моего бегства моя жена трижды напоминали о счете.
В заключение Эйхгорн заявляет, что он по другим делам, кроме запланированного охранного общества, вряд ли был связан с г-ном Скларцом, и поэтому лично он может отвечать только за эти действия.
10. Из статьи "Разоблачительная кампания"=11
Корреспондент "Berliner Zeitung" продолжает публикации по материалам г-на Зонненфельда и Баумайстера. Мы имели возможность просмотреть весь материал, из которого большая часть копий уже опубликована, и должны сказать, что публикации подобного рода еще продолжатся довольно долго. Но мы хотим сказать, что публикация известного нам материала (а мы считаем, что другого не существует), по крайней мере того, который свидетельствует о коррупции, не позволит установить фактическое существование ее среди ведущих руководителей партии, находящихся или находившихся на высоких правительственных постах. В целом "материал", который мог бы подтвердить наличие коррупции, изложен в письменном виде, так что обвинение в коррупции построено на искаженном представлении обстоятельств его написания.
Это касается, например, опубликованных документов относительно дела г-на Скларца с изготовлением русского антибольшевистского календаря. Скларц для вывоза этих календарей в Россию использовал, как видно из документов, поддержку властей, подчиненных Шейдеману, так как вывоз календарей был в интересах рейха. Уже вчера Шейдеман заявил в газете "Berliner Zeitung", что речь идет, в сущности, о продолжении дела, начатого старым правительством. Действительно, изготовление календаря начато еще в 1917 г., т.е. в то время, когда Скларц не мог рассчитывать на поддержку правительства Шейдемана! Главное, установлено, что если характер большей части дел Скларца Гельфанда остается еще полностью не выясненным, то некоторые, - например, дело о поставке угля в Данию в обмен на продовольствие, - были произведены в свое время с одобрения старого правительства и старой системы.
...Что касается расследования на предстоящих судебных заседаниях, то тяжесть обвинения определенно должна лечь не на республику, а на старую систему, которую использовали в своих иностранных посреднических делах Скларц - Гельфанд. Итак, правая пресса не имеет ни малейшего повода писать о "республиканской коррупции". Если здесь и есть что-то правонарушающее, что это ложится равным образом и на старую систему.
Но что означает обвинение в коррупции? Это означает, что должностные действия оцениваются материальным вознаграждением. Это и утверждается в известном нам материале. Однако бросается в глаза, что в официальных публикациях не отваживаются повторить это обвинение открыто. Публикации делаются таким образом, что лица, на которых нападают, лишены возможности подать жалобу. Почему же вдруг в этом вопросе разоблачители потеряли мужество? Единственное, что сейчас они утверждают и что, между прочим, ни один человек не оспаривает, это то, что несколько человек из правительства состояли в дружеских отношениях со Скларцом и пользовались временами гостеприимством его дома. Дружеские услуги г-на Скларца принимали и другие люди, как например, независимый социал-демократ, бывший полицай-президент Эмиль Эйхгорн, который позволил Скларцу из Дании рождественские подарки для его семьи. Это, с точки зрения газеты "Freiheit", считается в порядке вещей, и в то же время она возмущается тем фактом, что Носке на своем посту долгое время обедал у Скларца в его рядом расположенной квартире...
11. Из рейха=12
Г-н Скларц подает иск в суд!
Агентство ППН опубликовало нижеследующее заявление:
По поручению г-на Георга Скларца я прошу в связи с опубликованными в прессе сообщениями принять к сведению, что г-н Скларц подал иск в суд на писателя М. Кохажевского, Бельальянсеплатц 2, и против других лиц, которые позволили себе опубликовать эти сообщения, касающиеся коррупции или обмана государственных властей. Опубликованные сообщения на протяжении длительного времени предлагались г-ну Георгу Скларцу для покупки. Это предложение было им отклонено, так как обвинять его не в чем. Он уже тогда подал в суд на аферистов по поводу оказания на него давления.
Советник юстиции Вертхауер
Это уже может быть интересно. Надеемся, что в данном случае угроза останется не только на бумаге, а действительно превратится в процесс. Как тогда будет действовать г-н Скларц - мы увидим.
12. Осторожно: Скларц - датский подданный=13
Хотя уже много дней назад против г-на Георга Скларца были выдвинуты тяжелые обвинения и все утверждали, что его дело необходимо срочно в общих интересах рассмотреть, до сих пор не поступило ни одного официального заявления о том, что против г-на Скларца ведется расследование. Необходимо срочно ускорить судебное разбирательство, хотя г-ну Скларцу негде отвечать на обвинения - он неизвестен ни полиции, ни налоговым властям г. Берлина. Как мы узнали, г-н Скларц недавно стал подданным Дании, хотя имеет все еще паспорт курьера немецкого правительства и поэтому может в любой момент менять свое местонахождение. Это вряд ли поможет выяснению его дела.
Возбуждение судебного дела против всех лиц, каким-либо образом принимавших участие в обвинениях, позволит г-ну Скларцу устранить в открытом судебном разбирательстве все сомнительные для него показания. Далее, было бы желательно, чтобы в скором времени последовало официальное сообщение о том, начался ли уже процесс против торговца Эрнста Зонненфельда, находящегося уже несколько недель в предварительном заключении в Гарлеме, так как только он может дать самые точные сведения о расчетах фирмы Скларца с интендантством корпуса Лютвица. Г-н Георг Скларц объяснил, что лично передал составленный его служащим счет интенданту упомянутого корпуса. В этом счете имелась "ошибка" на 300 000 марок.
На вопрос, собирается ли фирма покрыть эту растрату своего служащего, г-н Скларц объяснил, что этого не надо делать, так как интендантство приняло счет. Было бы также желательно, чтобы министерство рейхсвера опубликовало результат расследования по поводу возникших в свое время непорядков с фирмой Скларц, на которые намекнул министр рейхсвера в Носке в беседе и которые привели к разрыву связей между министерством и Скларцом.
Как сообщают из социал-демократических кругов, там сложилось мнение, что ведущие члены партии не могут быть скомпрометированы делом Скларца Парвуса. Поэтому господа Парвус и Баумайстер, которые руководили большими акциями за спиной партии, должны оставить свои посты. По крайней мере, правление партии единогласно постановило, что д-р Гельфанд (Парвус) и Баумайстер не могут больше исполнять свои партийные функции. Что касается г-на Георга и Генриха Скларц, то оба они никакой роли в партии не играли, а участвовали только в чисто торговых акциях г-на Парвуса. В январские события редактор газеты "Vorwarts" Кутнер руководил рабочими-правосоциалистами при обороне Бранденбургских ворот и здания рейхстага. При этом г-н Баумайстер, руководитель группы войск рейхстага, организовал с помощью братьев Скларц снабжение группы войск. Генрих Скларц занимался в этом деле закупкой продовольствия и ссужал деньгами. Действительно, братья Скларц были в контакте с народным депутатом Шейдеманом и с Носке. Носке наряду с другими офицерами одно время посещал г-на Скларца и постоянно ужинал у него. Далее. Шейдеман через торговые связи братьев Скларц в Копенгагене и Швейцарии поддерживал отношения с торговыми кругами в Дании и Швейцарии.
13. Новое дело Скларца и Гельфанда=14
Покупки туберкулина Фридмана
Как сообщило агентство "Telegraph Union", господами Парвусом (д-р Гельфанд) и Скларцом, о которых много пишут в последние дни в газетах в связи с предъявленными им обвинениями, был куплен за 700 000 марок туберкулин Фридмана.
14. Объяснение Шейдемана по делу Скларца=15
Нам сообщают:
В прессе идет оправдание г-на Шейдемана в деле Скларца. Шейдеман считает, что дело очень незначительное, что весь материал состоит из нескольких писем, направленных Скларцу частью Эбертом, частью Носке, частью Шейдеманом. Но если взглянуть на эти незначительные письма, то удивляет точка зрения нынешних руководителей правительства. Рейхспрезидент Эберт и Шейдеман разрешают в одном из писем г-ну Скларцу взять на себя снабжение группы войск. В другом письме Носке позволяет Скларцу взять на себя закупку продовольствия для новой маркитантской лавки. Все это Шейдеман называет "безукоризненными действиями министра". Ему, очевидно, не приходит в голову, что эти действия министра представляют собой серьезное вмешательство в компетентные дела военных органов управления и что снабжение войск - это исключительно дело интендантства. Ранее подобными делами - размещением подрядов - занималось интендантство. Поэтому создавалась возможность среди предлагающих свои услуги фирм выбрать ту, которая предоставляет большие преимущества имперской кассе. А теперь господа руководители заключают договора, не допуская конкуренции фирм и без оповещения компетентных органов. А то, что при этом страдает имперская касса - другой вопрос. С этим министр поделать ничего не может.
Вмешательство в компетентные дела органов управления в любом случае наносит вред государственным интересам, создавая фаворитизм, Здесь появляется протекционизм отдельного человека - речь идет о лице, гостем которого был раздающий договоры министр (по крайней мере, по сообщениям газет "Zukunft" и "Leipziger Volkszeitung").
Если для Шейдемана, по утверждению Шейдемана и других ведущих лиц социал-демократической партии, в этом нет ничего особенного, то этим они только показывают свою полную несостоятельность и безответственность, показывают, что к таким делам они привыкли.
15. Дело Скларца- Парвуса=16
Беседа с Георгом Скларцом
Берлин, 28 ноября
Свою точку зрения о деле Скларца - Парвуса до сих пор высказали бывший министр-президент рейха Филипп Шейдеман и министр рейхсвера Носке. Нам кажется разумным предоставить слово и обвиняемому Георгу Скларцу. Сотрудник нашей газеты вчера беседовал с г-ном Скларцом, который сказал об этом следующее:
Нападки, которым я подвергаюсь в последнее время, оставляют меня совершенно равнодушным. На г-на Зохажевского, распространителя этих нападок, я подал иск в суд, и он будет иметь возможность представить свой материал широкой общественности. Я встречу его объяснения с полнейшим спокойствием, ибо я уверен, что никогда не выступал против "новой жизни молодой немецкой республики". Мои дела выдержат любую проверку.
Но, вероятно, общественности интересно познакомиться с источником этих лживых нападок, и я хочу об этом коротко сказать.
Источник - г-н Эрнст Зонненфельд. Когда в январские события был организован полк "Рейхстаг", чья команда заняла рейхстаг и Бранденбургские ворота, и когда Берлин страдал от мародеров, я взял на себя по особой просьбе снабжение этого полка. Я это делал на средства Моих друзей без малейшей надежды когда-нибудь получить обратно хоть один пфенниг из вложенных денег. Если бы мародеры тогда победили, я никогда не увидел бы своих денег. Но мне казалось, что этого нельзя допустить. Позднее я возместил часть вложенной мной суммы, хотя большую часть не смог вернуть, так как не имел соответствующих документов. "Интендантство мои счета проверяло самым тщательным образом и установило, что они в любом отношении безупречные. На этих поставках я не заработал даже пфеннига. Эрнст Зонненфельд занимался в это время кассовыми делами и для других лиц. Позднее, когда я организовал маркитантскую лавку при корпусе Лютвица, Зонненфельд занимался тем же самым под руководством гауптамана фон Франкенберга. Во время моего пребывания за границей Зонненфельду удалось путем систематического подлога документов получить сумму в полтора миллиона марок. Когда он почувствовал опасность, т. е. то, что его подлоги и фальсификации могут быть открыты, он сбежал в Голландию, взяв с собой любовницу, госпожу Гертруду Шлак, которая раньше работала моей секретаршей. Бегство было совершенно в начале августа с. г. с помощью фальшивых паспортов. Одновременно началось давление на меня. Отец Зонненфельда пытался путем угроз заставить меня не преследовать его самого и сына, утверждая, что в противном случае передаст большой обвинительный материал против меня и ведущих политиков на суд общественности.
16. Шейдеман, Скларц и Ко.=17
Газете "Vorwarts" недостаточно, что она своей защитой Шейдемана вконец осрамилась. Она опубликовала во вчерашнем вечернем выпуске письмо ведомства иностранных дел (написано летом 1918 г.), следующего содержания:
Министерство иностранных дел
Удостоверение
Владелец сего удостоверения, г-н Георг Скларц, - полномочный представитель Издательства по социальным наукам. Указанное издательство издает народный календарь для России необычно большим тиражом (минимально 1 млн. экземпляров). Календарь одобрен ведомством иностранных дел, так как появление этого календаря служит делу пропаганды в интересах Германии. Очень желательно, чтобы при издании все возможные затруднения быстро устранялись. Министерство иностранных дел имеет честь просить, чтобы все пожелания г-на Скларца в отношении издания по возможности выполнялись. Календарь должен быть обязательно готов до осени, так как уже в октябре предполагается его распространение во всех частях России.
Министерство иностранных дел
По поручению
Печать 106757
Подпись: фон Берген
Газета "Vorwarts" неоднократно повторяла, выступая в защиту Шейдемана, что он оказывал помощь в издании календаря Парвусу и Скларцу только потому, что речь идет о продолжении начатой при антибольшевистском режиме акции. Это еще раз подчеркивает особую заслугу Шейдемана в том, что самым большим позором его правительства является продолжение политики старого режима под покровом мнимого социализма и "полной демократии". После того как г-н Носке дал интервью "berliner Tageblatt", газета "8 Uhr Abendblatt" поспешила послать сотрудника к г-ну Скларцу. С присущей ему грубостью он заявил: ...[Воспроизводится заявление Скларца, см. выше.]
...Нахальство г-на Скларца кажется особенно ярким после вчерашнего заявления самого г-на Носке, что тот после вскрытия "каких-то недоразумений" вышвырнул г-на Скларца из министерства рейхсвера. Впрочем, заслуживает внимания следующий вопрос, который газета "Berliner Volkszeitung" задала в этой связи Носке: Когда г-н Носке услышал о "каких-то недоразумениях" со Скларцом? Что он в связи с этим предпринял в своем ведомстве? Сообщил ли он об этом немедленно Шейдеману и Эберту, которые, как г-н Носке знал, общаются со Скларцом? Мы опасаемся, что любопытство "Berliner Volkszeitung" еще довольно долго останется неудовлетворенным, По крайней мере до тех пор, пока все болото, которое покрывает дело Скларца, не будет исследовано во всех направлениях.
17. Новое о деле Скларца=18
Обвинение в государственной измене
Редактор - правый социалист А. Баумайстер, который, как уже сообщалось, сделал доступным для общественности материал о деле Скларца, распространяет сейчас новые разоблачения с тяжелыми обвинениями против него. Мы публикуем из этого материала следующую интересную переписку:
Г-ну депутату Давидсону,
Берлин
По поручению Георга Скларца я должен сообщить Вам, что служащий г-на Скларца Эрнст Зонненфельд после того, как он украл у моего поручителя сумму в более чем 1 млн. марок, завладел рядом писем с ответственными подписями, среди которых подписи господ Шейдемана, Эйхгорна, Носке, Эберта, Бауэра и прочих лиц, писавших г-ну Скларцу. Имея в своем распоряжении эти материалы, г-н Зонненфельд с помощью своего отца (хотя содержание писем никоим образом не компрометирует г-на Скларца) пытался оказать нажим на г-на Скларца. Дело о судебном преследовании Зонненфельда по этому поводу уже рассматривается на основании заявления, немедленно поданного г-ном Скларцом. Г-н Зонненфельд передал Вам только тот материал, относительно которого он не сомневается, что он потребует судебного разбирательства. В документах указано большое число лиц. Этот источник не имеет никакого значения для третьих лиц, в чем довольно скоро убедятся читатели. Несмотря на это, письма до сих пор не возвращены их правомочным владельцам. Поэтому я прошу Вас в течение трех дней возвратить мне или непосредственно г-ну Скларцу принадлежащие моему поручителю и переданные Вам Зонненфельдом документы. По истечении указанного срока я, согласно данному мне поручению, подам соответствующие иски в суд.
С уважением
Подпись: Штранц, советник юстиции
Адвокатам: господам советнику юстиции Штоку и Штранцу
Вайзензее-Берлин
Ваш поручитель Георг Скларц считает, что изложенное в Вашем письме я приму за правду, по крайней мере, сочту изложенное правдоподобным, и стану придерживаться той же точки зрения. Однако я все-таки хочу сначала получить хоть какие-то доказательства того, что г-н Эрнст Зонненфельд украл находящиеся у него соответствующие документы. Это касается и утверждения Скларца, что г-н Зонненфельд пытался оказать на него давление. Нелепость этого утверждения налицо, хотя бы потому, что даже прокурор, который вел расследование иска Скларца по поводу оказанного на него давления (хотя он не имел права заниматься этим делом, так как некоторым образом близко знаком с г-ном Скларцом), насколько мне известно, отклонил этот иск и после освобождения Зонненфельда ограничился привлечением его к суду по другому обвинению. Меня удивляет и тот факт, что если Вам дано поручение добиться возвращения документов, которые, вероятно, имеют ценность для поручителя, каким же образом, милостивый государь. Вы утверждаете о "полной незначительности их для третьих лиц"? Правомочным владельцем всех документов, о которых идет речь, я не могу признать г-на Скларца. Мне кажется, что значительная часть их должна немедленно быть возвращена тем или другим имперским ведомствам. Ваше требование - направить письма в течение трех дней Вам или г-ну Скларцу - я не могу выполнить. Что касается Вашей угрозы - в противном случае подать соответствующие иски в суд - то в выполнении этого обещания я сильно сомневаюсь, так как не смею надеяться, чтобы г-н Скларц, наживший, как говорят, именно в Германии многомиллионное состояние, но являющийся неуловимым для полицейских, налоговых и прочих властей, наконец, предоставил такую давно желаемую всеми возможность - дать проверить суду свои дела и т. п.
Впрочем, разрешите мне (не из почтения к г-ну Скларцу, а из уважения к Вам, милостивый государь) обратить внимание на то, что в вопросе о возвращении документов вряд ли в настоящее время в Германии найдется хоть один человек (не являющийся судьей), который поможет Вам в этом деле, разве что г-н адвокат Константин Феребах, президент конституционного немецкого Национального собрания.
С уважением
Подпись: Давидсон
В другой части своей публикации Баумайстер выдвигает против Скларца обвинение в государственной измене на основе следующих фактов:
Нижеследующим я открыто обвиняю в государственной измене Георга Скларца, которого все еще пытаются близоруко защищать многие преданные люди, находившиеся с ним в контакте. Однако им придется высказать свое мнение относительно следующего документа. Я, как издатель и свидетель, сделал запись показаний высокопоставленных офицеров для непосредственного представления властям. Наряду с другими фактами, из этой записи можно достаточно уверенно сделать вывод о наличии государственной измены, что дает прокуратуре возможность немедленного ареста г-на Скларца. Запись гласит:
"Г-н Скларц, Георг, пытался в марте этого года во время происходивших тогда волнений побудить первого коменданта полка "Рейхстаг", который командовал в то время большой группой добровольческих войск, не выступать за правительство и наведение порядка, а оставаться нейтральным. То же самое пытался он предложить и сменившему его новому коменданту полка "Рейхстаг" руководителю батальона унтер-офицеру 3. Оба отвергли предложение. Затем г-н Скларц руководил переговорами с комендантом полка (позднее он состоял в добровольческом корпусе "Дон") об использовании оружия и амуниции для своих целей против настоящего правительства, как он усиленно подчеркивал. Эти переговоры были сорваны по причине болезни и ухода офицера, занимавшегося этим вопросом. Документы и прочее находятся у офицера добровольческого корпуса" (подпись).
Баумайстер к этому добавляет:
Надеюсь, прокуратура тотчас же займется изучением этого дела. Еще летом Скларц был около двух месяцев в Швейцарии с Парвусом и "одним общим высокопоставленным другом". В это время проводилось особое дознание по делу Скларца и даже его самые доверенные служащие были очень обеспокоены. Они были убеждены, что Скларц теперь долго не возвратится. Однако Парвус и его высокопоставленный друг вернулись через Кассель в Берлин. Примерно через два дня после возвращения была отправлена телеграмма в Швейцарию, которая и возвратила Скларца. Можно предположить: все спокойно, но с чьей доброй помощью? Могут ли власти оставаться орудием спекулянтов и государственных изменников?
По поводу дознания по делу Скларца, проводимого прокурором земельного суда I, корреспондент Зохажевский сообщает следующее:
Вчера в субботу против Георга Скларца был подан в государственную прокуратуру иск, подписанный многими членами Национального собрания. Иск опирается на уже опубликованные важные дела, в которых участвовал Георг Скларц. В этом иске предлагается немедленный арест Скларца на основании того, что обвиняемый не прописан в Берлине и не имеет собственной квартиры. Многократно г-н Скларц останавливался не в собственной частной квартире-бюро на Регентенштрассе, а в квартире на Нойе Винтерфельдштрассе.
В обвинении Скларца есть доказательство, что он в уже известном деле по организации угольного общества в Дании нарушил свои обязательства перед старым правительством и вместе с Гельфандом-Парвусом заработал огромные суммы. Доказательством того, как Парвус и Скларц объясняли в то время, что они ведут торговые дела исключительно в интересах ведомства иностранных дел и рейха, служит свидетельство графа Брокдорф-Рантцау, который обязался дать соответствующие показания.
По вопросу о затягивании дела с выдачей Эрнста Зонненфельда корреспондент пишет:
Как официально сообщено, дело о выдаче торговца Эрнста Зонненфельда, который находится в предварительном заключении в Гарлеме, направлено на рассмотрение уже в начале месяца. Как установлено, Зонненфельд уже около 40 дней находится в Голландии в заключении, и прокуратура только четыре недели назад впервые подала ходатайство о выдаче. Неясно поэтому, каким образом г-н Генрих Скларц, браг Георга Скларца. смог с особыми паспортами отправиться в Голландию и там по особой рекомендации ознакомиться с документами, находящимися в суде Гарлема, особенно с частными бумагами, принадлежащими Эрнсту Зонненфельду. в которых содержатся тяжелые обвинения против Георга Скларца. Необходимо срочно установить, точно ли находящиеся в голландском суде документы взяты из бюро Георга Скларца. Далее, необходимо выяснить, кто дал г-ну Генриху Скларцу полномочия допрашивать официально в тюрьме не только находящегося в тюрьме Гарлема Эрнста Зонненфельда, но и его любовницу мадам Гертруду Шлак. Далее, прокуратуре также необходимо выяснить, но каким причинам г-н Генрих Скларц был отстранен от должности заведующего кассой в Берлинском полицай-президиуме после трех дней работы (заведующим он стал 18 ноября по распоряжению бывшего полицай-президента Эмиля Эйхгорна).
Корреспондент "berliner Zeitung", как сообщают, якобы опубликовал письмо депутата Шейдемана Георгу Скларцу об обеспечении властей продовольственными товарами и деликатесами. Как заявил депутат Шейдеман, речь идет о грубой фальшивке. Шейдеман в беседе с депутатом Давидсоном не признал верность своей подписи и указал, что скопирована она была совершенно по-детски.
18. По делу Скларца=19
Информационное агентство "Wolf" сообщает:
Министр рейхсвера сообщил на заданный ему в прессе вопрос, что сделано им по рассмотрению и выяснению так называемого дела Скларца.
Поступивший ко мне материал был отослан мной в тот же день прокурору. При разговоре с министром юстиции рейха и компетентными референтами в прусском министерстве юстиции меня заверили. что в рамках, дозволенных законом, будет сделано все возможное для проведения основательного расследования.
Далее, мы узнали, что в настоящее время делом Скларца занимается земельный суд II. Как утверждают, торговец Эрнст Зонненфельд совместно с конторской служащей Гертрудой Шлак похитил у торговца Скларца денег на сумму 1 200 000 марок и бежал в Голландию. Далее, утверждают, что Шлак оказала при этом помощь Зонненфельду: с помощью письма с фальшивой подписью Скларца госсекретарю Науману она оформила паспорт в министерстве иностранных дел. Оба обвиняемых в настоящее время находятся еще в заключении в Гарлеме. По поручению прокурора Торнау следователь (советник земельного суда Лайден) должен ускорить процесс выдачи обвиняемого. К этому поручению присоединились прокуроры Грюншпах и д-р Пуппе, так как обвиняемые оспаривают факт кражи и утверждают, что они вложили деньги в надежное предприятие в Голландии.
Наконец, корреспондент "Berliner Zeitung" сообщает по делу Скларца следующее.
Против г-на Георга Скларца выдвигают тяжкие обвинения несколько офицеров, располагающие не вызывающей никаких сомнений документацией, часть которой хранился в добровольческом корпусе "Дон". Из этих материалов следует, что г-н Скларц, как он утверждает, не только состоял на службе правительства и представлял его интересы, но в критические для "Спартака" недели в марте [1919 г.] пытался подстраховаться на случай возможной смены правительства и пробовал подговорить группу войск выступить за коммунистическое правительство. Один из этих офицеров дал следующее разъяснение:
"Г-н Скларц, Георг, пытался в марте этого года во время происходивших тогда волнений побудить первого коменданта полка "Рейхстаг", который командовал в то время большой группой добровольческих войск, не выступать за правительство и наведение порядка, а оставаться нейтральным. То же самое пытался он предложить и сменившему ему новому коменданту полка... [Воспроизводится цитированное выше сообщение]".
19. Фальшивка No 1=20
Корреспондент "Berliner Zeitung" по делу Скларца распространил письмо, компрометирующее товарища Шейдемана, которое напечатали в буржуазной прессе с более или менее язвительными замечаниями. Корреспондент "Berliner Zeitung" утверждает, что верность подписи под письмом не оспаривается депутатом Давидсоном. Письмо, адресованное Георгу Скларцу, гласит следующее:
В деле обеспечения властей продовольствием и деликатесами при существующих тяжелых условиях очень важно, чтобы не были допущены никакие нарушения экономических законов и положений при произведении закупок. Но без нарушения правил не вытянешь ни одного товара из складов. Поэтому закупки продовольствия должны быть поручены фирме, которая предоставит собственные пригодные для хранения продуктов склады и будет нести ответственность за хранящиеся там товары. Владелец этой фирмы должен иметь с властями неофициальные отношения и будет нести ответственность за сделанные покупки. Эта фирма, основная цель которой будет снабженческая, не может быть подчинена властям, имеющим отношение к этому делу, и не должна иметь свою резиденцию в служебном здании. Только так можно избежать многих недоразумений. Для руководителя фирмы и персонала можно организовать без привлечения большого внимания особое служебное помещение, где сотрудники в любое время могут спокойно выдать наличные продукты за свои собственные запасы и где при этом они будут в состоянии выполнять свою сложную работу.
Подпись: Шейдеман
Как нам сообщил товарищ Шейдеман, это письмо от начала и до конца сфабриковано. Шейдеман никогда подобного письма не писал. На многочисленных уже упоминаемых заседаниях ведущих партийных товарищей с участием Давидсона письмо было объявлено фальшивкой, и сам Давидсон также не признал достоверность письма.
Речь идет об одном из многочисленных фальшивых документов, которые представлены в так называемом материале Зонненфельда и Баумайстера и которые теперь предъявлены комиссиям. И мы возмущены тем, что господа разоблачители снова выступают с очередной фальшивкой.
Но один пункт требует немедленного разъяснения. Как возможно, чтобы такое письмо, после того как его достоверность была опровергнута Шейдеманом в разговоре с Давидсоном, могло предъявляться общественности с утверждением, что Давидсон признал подпись под письмом достоверной? Очень желательно, чтобы товарищ Давидсон выразил свою точку зрения по этому поводу.
Объяснения Шейдемана
Товарищ Шейдеман прислал нам следующие строчки для публикации:
Из дела похитителя, афериста, мошенника Зонненфельда хотят сделать при всех обстоятельствах политический скандал, в котором кроме меня должны быть замешаны и другие известные социал-демократы. Рассматривая возникшую в данный момент и, кстати, хорошо организованную кампанию травли, независимо от числа афишируемых дел, констатируешь, что социал-демократам она не может нанести вред, ибо для них в этих материалах нет и не может быть ничего компрометирующего. Не понимаю, что еще может пролить для общественности свет на это дело. Деловые поездки, которые я совершал инкогнито за границу, глупая фантазия. Все зарубежные поездки во время войны я совершал по поручению правления социал-демократической партии.
Как смешны некоторые открытые и завуалированные домыслы - например, утверждение в газете "Zukunft", что я жил по 4, 6 или 8 недель в Гауфретхаусе, в отеле для миллионеров Св. Мориц. Я за всю свою жизнь был три раза в Св. Морице, общей сложностью 9-10 дней. Отсюда, наверное, и 8 недель "при такой инфляции денег". Доктор Гельфанд, с которым я дружу более 20 лет и которого я уважаю и ценю как гениального политика, ни одного раза не был в Гауфретхаусе, об этом я узнал от него самого летом этого года. Но ложь прочна только тогда, когда ее много.
У меня есть острейшее желание, чтобы это дело было выяснено по возможности быстро и основательно. И от каждого порядочного человека можно ожидать, что до тех пор, до выяснения, он попридержит язык за зубами.
Новые обвинения против Скларца
По организованному против Георга Скларца дознанию корреспондент "Berliner Zeitung" сообщает, что в прокуратуру поступило обвинительное заявление, подписанное многими членами Национального собрания, в котором предлагается арестовать Скларца, так как официально он не зарегистрирован в Берлине и не имеет здесь собственной квартиры.
Офицеры добровольческого корпуса "Дон" утверждают... [Воспроизводится цитированное выше заявление.]
Имена лиц, сделавших это утверждение, не указаны.
Мы не будем высказываться по поводу этих обвинений, так как эти дела нам так же неизвестны, как и сам г-н Скларц, который никогда не состоял членом социал-демократической партии. Кто такой Скларц и каковы его дела и поступки, должно показать судебное разбирательство.
Мы в этом деле с самого начала твердо разграничивали обвинения против Скларца и обвинения против ведущих членов партии. Только последние представляют политический интерес. Дела г-на Скларца, как они излагаются, никогда не вызвали бы такого большого внимания общественности, если бы с самого начала не утверждалось, что эти дела компрометируют ведущих членов партии. Какие последствия имеют эти дела, показывает опубликованная фальшивка - мнимое письмо Шейдемана.
Вышеперечисленные обвинения ложатся именно на Скларца, мы еще раз это подчеркиваем, но они (и это предполагается абсолютно правильно) ни в малейшей степени не могут скомпрометировать ведущих членов партии или правительства. Но самое скверное - это последствия таких обвинений, это то, что отдельные лица позволяют себе дурачить. Позволительно бросать человеку упрек в неверной оценке, но непозволительно обвинять его в бесчестных действиях. Серьезного упрека заслуживают. во всяком случае, лица, действовавшие при старом правительстве. Как сейчас утверждают, Парвус и Скларц уже в 1917 г. обманывали правительство относительно создания угольного общества в Дании, причем задолго до революции правительство способствовало предприятиям Скларца.
Некоторые газеты утверждают, что Георг Скларц совершал свое путешествие по паспорту, выданному ему Министерством иностранных дел. Как мы узнали в министерстве, это дело там расследовано. Расследование показало, что Министерство иностранных дел не выдавало Георгу Скларцу никаких паспортов.
20. Скларц - Баумайстер=21
Мы публикуем отрывки из статьи под таким заголовком в "Sozialistische Korrespondenz":
"В кругах авторов социал-демократов царит возбуждение, так как в деле разоблачения Скларца особую роль играет Альберт Баумайстер, который, впрочем, ошибочно назван "социал-демократическим редактором", хотя он в действительности много лет выполняет в издательстве организационные функции. Баумайстер, как будто, ничем не хотел воспрепятствовать выяснению истины. В социал-демократических кругах среди партийных авторов нет ни одного человека, который бы чего-либо опасался в связи с этим делом.
Но в высшей степени каждому партийному автору непонятно, почему Баумайстер только сейчас выступает с разоблачением перед общественностью. Баумайстер долгие годы являлся коммерческим директором Издательства по социальным наукам Парвуса - Скларца, и даже, можно сказать, и он сам, безусловно, во время работы в издательстве занимался не только его делами. Если издательство существовало на нереальной основе, то Баумайстер был первым, кто должен был это знать. Его обязанностью было бы предостеречь партийных авторов от сотрудничества с издательством.
Но Баумайстер сделал как раз наоборот. Он изо всех сил пытался привлечь партийных писателей к издательству. Не случайно теперь общественность утверждает, что привлечение шло с помощью огромных гонораров. На самом деле гонорары, начисляемые Издательством по социальным наукам, были на очень среднем уровне и поднимались только в очень редких случаях. Партийных авторов часто совершенно справедливо упрекают за то, что почти все литературные организации издательства работали с дефицитом. Для привлечения авторов в издательство Баумайстер использовал часто свои личные дружеские контакты, знакомства, связи, создавшиеся в результате длительной партийной работы. И авторы, работавшие для издательства, делали это благодаря личной обходительности Баумайстера и его умению создать атмосферу доверия.
С большим изумлением и возмущением авторы видя г, как тот же самый человек пытается вывалять в грязи это самое издательство перед общественностью. Этим он дает возможность листкам, подобным "Kreuziger Volkszeitung" назвать каждого автора, который однажды написал за мизерную плату статью для издательства или делавшего редакторские работы, "продажной тряпкой" и "коррумпированным гонорарным обманщиком". Партийные авторы имеют все основания перед форумом партии потребовать от Баумайстера отчет за это коварство, нанесшее ущерб их интересам.
Далее указывается, что Баумайстер привлек много партийных авторов без их согласия к сотрудничеству с Издательством по социальным наукам. Основанные им издательские организации "Internationale Korrespondenz" и "Sozialdemokratische Feldpost" он продал Издательству по социальным наукам вместе с сотрудниками. В начале 1916 г. Баумайстер попал в финансовые затруднения, а так как в это время Парвус считался в Берлине богатым человеком, он бросился тотчас же в его спасающие объятия.
21. Дело Скларца=22
Приказа об аресте нет
Как мы слышали, прокуратура на основе публикаций в прессе организовала дознание по делу Георга Скларца. Основываясь на результатах проведенного дознания, она не нашла повода отдать приказ об аресте Скларца.
Новые объяснения Шейдемана
В сегодняшнем номере "Vorwarts" опубликовано заявление депутата Давидсона по поводу утверждения Шейдемана, что его подпись на письме к Скларцу, представленном Давидсоном на конференции 27 сентября, фальшивая. Давидсон утверждает, что это письмо, помеченное "Ф" (сокращенная подпись Шейдемана), фальшивое. Подпись, внешне схожая, грубо подделана. Второе письмо к Скларцу, датированное 16 января 1919 г., содержит рекомендацию снабжать продовольственными товарами тринадцать перечисленных лиц, с которыми Скларц должен связаться. Это письмо имеет такую же сокращенную подпись. Относительно этого письма Шейдемана просили дать разъяснения.
Шейдеман сообщил следующее: "Достоверны, т. е. мной написаны или подписаны, только те два письма из материала депутата Давидсона, которые связаны с вопросом распространения русского календаря. Все прочие письма, якобы направленные мною непосредственно Георгу Скларцу, безразлично какого содержания, подделки. Я никогда не писал г-ну Скларцу никаких других писем делового содержания".
Письмо Эрнста Зонненфельда
В материале, который представил депутат Давидсон собранным им доверенным лицам социал-демократической партии 27 сентября, находится письмо, которое младший Зонненфельд направил своему адвокату в Берлин после кражи 1 200 000 марок и бегства в Голландию. Оно не лишено невольного юмора. В письме среди прочего говорится:
"На железнодорожной станции в Ганновере я встретился с моим отцом перед отъездом в Голландию. Я сказал ему, что деньги положил на свой счет и в несколько других мест. Я умолял отца не отдавать ни единого пфеннига Скларцу или его представителям. Ибо сохранение денег было вызвано моим самым серьезным желанием возвратить Скларцу всю сумму, если в обозримом будущем против него будет проводиться процесс по возвращению незаконно полученных им у государства денег. У меня было чувство, что в ближайшем будущем нынешнее правительство уйдет, 1ак как я знал, что в непосредственном окружении министра рейхсвера рассчитывают на свержение правительства справа. Я симпатизировал такому сдвигу вправо, ибо, исходя из своего опыта, питал острое отвращение ко всему существующему порядку".
22. Дело Скларца=23
Корреспондент "Berliner Zeitung" сообщает:
Несколько дней назад прошел слух, что Гельфанд-Парвус в середине прошлой недели покинул Германию. Между тем датские газеты подтверждают его присутствие в Копенгагене и объясняют его появление там одной очень интересной догадкой. Датская пресса сводит счеты с Гельфандом, иногда в очень резкой форме. Они называют его политическим шпионом и обвиняют в том, что вместе со Скларцом он занимался в Дании темными делишками. Газета "Berlinske Tidende" называет Скларца "гиеной войны" и "вампиром революции", который использовал политику как предлог для получения бесчисленных миллионов совместно со своим другом Парвусом. Действительно, Парвус и Скларц известны в Копенгагене не менее, чем в Берлине. Большую часть доказательств против этих двух друзей прокуратуре будет нетрудно собрать в датской столице. Так, в Копенгагене проживает агент г-на Георга Скларца, некто Вилкин. Он в состоянии сообщить, действительно ли Георг Скларц использовал личные связи для получения разрешения на вывоз товара, в числе которого были (и это во время войны) в большом количестве шерстяные чулки, термометры и медицинские инструменты, сальварфан, морфий, опиум и прочие наркотики. Указанный г-н мог бы, конечно, дать справку о том, что находилось в автомобильных шинах, ввезенных в Россию из Копенгагена. Парвус принимал самое активное участие в делах Георга Скларца. Самым невероятным сейчас кажется тот факт, что д-ру Гельфанду удалось покинуть Германию в такой момент, когда против него и Скларца выдвинуты публично столь тяжкие обвинения. Еще более непонятно то, что паспортное бюро выдало в этот момент г-ну Гельфанду документ, позволяющий пересечь границу.
В сегодняшнем номере "Freiheit" ранее упоминаемый брат Георга Скларца г-н Генрих Скларц дает показания о своей деятельности в управлении полиции в первые дни революции. Может быть, г-н Скларц сможет ответить на следующие вопросы:
1. Кто предоставил г-ну Генриху Скларцу работу в полицейском управлении?
2. По какому праву г-н Генрих Скларц самостоятельно увольнял лиц, которые занесены в картотеку полицейского управления?
3. Кто доверил г-ну Генриху Скларцу руководство так называемым революционным судом в управлении полиции? Кто были члены этих судов, почему заседания проводились ночью в комнате 154?
4. Известно ли г-ну Генриху Скларцу, что лица из его окружения насиловали женщин, которые были доставлены в управление полицией; известна ли ему дальнейшая деятельность его обоих шоферов?
5. Известно ли г-ну Генриху Скларцу, что с помощью его шоферов был организован вынос оружия и амуниции из управления полиции?
6. Известны ли г-ну Генриху Скларцу имена тех лиц, которые 11 или 12 ноября на так называемом коксовом дворе управления расстреляли без законного суда доставленного сюда русского?
Так как делом о расстреле упомянутого русского в управлении полиции суд еще не занимался, то показания свидетелей, лиц из окружения Генриха Скларца, были бы, вероятно, необходимы для прокурора.
23. Обвинительное письмо против Георга Скларца=24
Корреспондент "Berliner Zeitung" пишет:
Против торговца Георга Скларца (в Берлине не зарегистрирован), проживающего на Регентенштрассе, 24 в доме под вывеской "Издательство по социальным наукам", нижеследующим доносится по поводу преступлений, предусмотренных 81 No 2 Государственного судопроизводства и 112 Государственного судопроизводства. Содержание дела следующее.
Г-ну главному прокурору в Лейпциге,
Имперский верховный суд
Обвиняемый Скларц до революции вместе со своим партнером по делам, бывшим русским большевиком доктором Гельфандом, псевдоним Парвус (в настоящее время пребывает за границей), работал в разведывательной службе правительства. После начала революции работал в основном под руководством члена правительства Шейдемана и нынешнего министра рейхсвера Носке. Он занимался в основном снабжением войсковых частей, в том числе полка "Рейхстаг", и организацией распущенного правительством охранного общества. Несмотря на доверительное отношение к нему, он пытался в марте этого года во время волнений склонить первого коменданта полка "Рейхстаг" (который в то время командовал большой добровольческой группой гвардейско-кавалерийской стрелковой дивизии) к неповиновению правительству путем отказа принимать участие в борьбе против мятежников и призывал оставаться нейтральными. С подобным же предложением он обратился к руководителю батальона унтер-офицеру Марку Ципприху, проживающему на Лейбницштрассе в Шарлоттенбурге. С комендантом полка "Рейхстаг" он вел переговоры об использовании оружия и боеприпасов против существующего правительства, как он настойчиво подчеркивал. Переговоры не имели успеха. Имена свидетелей следующие:
1. Обер-лейтенант Фриц Карл Бредель, Берлин, В 62, Вихманштрассе 6.
2. Г-н унтер-офицер, вицефельдфебель Карл Ципприх, Шарлоттенбург, Лейбницштрассе.
3. Г-н гауптман граф фон Брокдорф, 27-й отдел по ликвидации Военного министерства.
4. Принц Хенрик XXXVII Ройс, мл. линия, капитан-лейтенант, тогда адъютант графа Дона, сейчас проживает в замке Койплин у Малхина, в Мекленбурге.
5. Г-н гауптман Генгер, место службы - отдел по ликвидации добровольческого корпуса "Дон", Оберлаутиц.
6. Граф Дона, корвет-капитан, замок Мальмиц у Загана, Оберлаутиц. Из показаний свидетелей вытекает, что обвиняемому ставится в вину свержение тогдашнего правительства, а также насильственное изменение конституции рейха. Попытки, направленные против упомянутых военных лиц с целью оставить их группы войск нейтральными, содержали требования отказаться от исполнения приказов свыше, т. е. эти действия предусматриваются 112 Государственного судопроизводства. Для характеристики обвиняемого прилагается копия составленного против него обвинительного заключения, которое содержит в основном документы по вопросу, необходим ли срочный арест обвиняемого в интересах расследования этого дела.
24. Социал-демократическая комиссия по расследованию дела Скларца=25
Партийная комиссия СДПГ как высшая партийная инстанция решила заняться делом Скларца.
Как мы слышали, комиссия по расследованию состоит из семи членов под председательством депутата Зольмана (Кельн); она должна выяснить все обстоятельства дела. Прочая информация о том же деле.
Настоятельное требование организовать судебное рассмотрение дела Скларца, выдвинутое государственной прокуратурой, до сих пор откладывается. 18 ноября, т. е. по истечении ровно четырех недель с момента направления в голландский суд в Гарлеме предложения о выдаче и отправке в Германию немецких подданных, которые находятся в следственном заключении, главных свидетелей против Скларца - Эрнста Зонненфельда и его спутницы, мадам Шлак, они должны быть освобождены и отправлены в Германию. До сих пор эти два свидетеля, чьи показания прежде всего могут помочь прокурору в составлении ясной картины по делу Скларца и представят точные данные по обвинению Скларца в использовании служебных связей, не были освобождены. Это обстоятельство тем удивительнее, что между Германией и Голландией имеются договоры, по которым лица, задержанные в Голландии, должны быть выданы в течение 20 дней. Если запроса о выдаче арестованного нет, он выпускается из заключения. Но два указанных главных свидетеля обвинения находятся уже три месяца в предварительном заключении в Гарлеме. Желательно было бы срочно сообщить, по каким причинам высылка свидетелей все еще не состоялась. Было бы также желательно узнать, когда государственная прокуратура ускорит конфискацию документов в отделе ликвидации батальона "Берлин" в Баркенвердере, где находятся бумаги и кассовые счета бывшего полка "Рейхстаг".
25. Дело Скларца=26
В последнем номере "Zukunft" опубликовано письмо бежавшего в Голландию сотрудника братьев Скларц Эрнста Зонненфельда, в котором утверждается, что по распоряжению Шейдемана и Скларца была выделена премия в размере 50 000 нем. марок тому, кто доставит в рейхстаг мертвыми Либкнехта и Розу Люксембург. Далее утверждается, что избирательная пропаганда социал-демократии оплачивалась из государственной кассы. По первому утверждению агентство ППН считает, что с точки зрения судебного дознания это сплошная выдумка. По второму утверждению (оплата избирательных расходов из государственной кассы) имеется разъяснение "компетентной" стороны, распространенное телеграфным агентством "Wolf", где констатируется, что никогда ведомственные средства не тратились на избирательную пропаганду какой-либо партии.
26. Шейдеман, Скларц, Парвус и товарищи=27
Мы получили следующее письмо:
Шарлоттенбург, 22 декабря 1919 года.
Уважаемая редакция!
Разрешите мне предоставигь Вам для публикации в Вашей уважаемой газете следующий материал:
Телеграфные агентства "Wolf" и ППН распространяют появившийся ранее в субботу в газете "Zukunft" материал с дешевыми нападками на моего сына, который арестован за границей. Авторы этих публикаций хотят защитить себя от свидетельских показаний моего сына так называемым опровержением, где пытаются на устные заявления моего сына наклеить ярлык "патологической лжи". Это искажающее правду опровержение я тоже хочу опровергнуть следующим:
1. Как видно из газеты "Zukunft" (стр. 357), мой сын направил известное письмо не в редакцию, а своему защитнику. Следовательно, противное утверждение телеграфных агентств и других газет представляет собой сознательное введение общественности в заблуждение.
2. Газета "Vorwarts" и большинство руководителей СДПГ полностью ознакомлены с письмом моего сына уже около трех месяцев ("Zukunft" приводит лишь короткую выдержку из письма). В этом письме (около 18 плотно написанных от руки страниц канцелярского формата) содержатся и другие необычайно интересные для широкой общественности сведения. Почему же известнейшие уважаемые руководители СДПГ до сих пор замалчивают эти обвинения, хотя они нуждаются в разъяснении. Наконец, несколько дней назад СДПГ решила организовать расследование дела Скларца. Довольно поздно, чтобы спасти тонущий корабль! Если немецкий народ узнает разоблачительную правду, то для выяснения дела "Шейдеман, Парвус, Скларц и компания" потребуется (если речь пойдет о разъяснении для общественности) создание представительной комиссии Германского национального собрания.
Утверждение моего сына относительно Либкнехта и Люксембург я поддерживаю, поскольку я об этом получил сведения давно и готов хоть сейчас подтвердить под присягой, что
1) об этом мне было сообщено давно в рейхстаге одним "народным депутатом" из кругов, близко стоящих к "министру-президенту" Шейдеману, а именно: за смерть Либкнехта - Люксембург была назначена сумма в 100 000 нем. марок Шейдеманом и Скларцом;
2) я хотел бы и в состоянии представить доказательства по делу о том, что по моим подсчетам из средств полка "Рейхстаг" было использовано, а позднее покрыто рейхом, более 100 000 нем. марок для пропаганды СДПГ на выборах в Национальное собрание (сумма была выплачена заранее).
Генрих Зонненфельд
Шарлоттенбург 2, Хердерштрассе, 1
Зонненфельд мл. в Голландии.
Гости, обедавшие у г-на Скларца, могут сказать, что у них не было возможности немедленно дать показания. Г-н Зонненфельд-отец дал их, и тотчас же.
Если г-ну Зонненфельду не будет дана возможность срочно дать показания перед судом, то напрашивается вывод, что гости г-на Скларца опасаются этих показаний.
Итак: с отговорками нужно покончить!
27. Расследование дела Скларца=28
Депутат товарищ Зольман, председатель организованной социал-демократической партией комиссии по расследованию, сказал представителю прессы:
Обвинения Давидсона и Баумайстера вызывают возражения у всех обвиняемых лиц. Таков первый результат устного обсуждения. Имеется слишком много утверждений. Даже если рассматривать доказательства только небольшой части этих утверждений, то потребуется несколько недель. С согласия моих сотрудников я твердо намерен вести расследование, не учитывая других точек зрения, с целью полного выяснения дела. Это необходимо не только в интересах социал-демократии, но и, главным образом, в интересах республики. И здесь важно дождаться результатов расследования и не давать преждевременных оценок. Сегодня кажется, что г-н Гарден и другие уверенно делают для общественности заявления; но они бездоказательны. Тем самым они сообщают ошибочные факты, а общественность принимает все за точно проверенное. Обвинение против социал-демократических народных депутатов в том, что они ассигновали на устранение Либкнехта и Люксембург 100 000 нем. марок, беспочвенны, и это ясно для каждого, кто давно знает Эберта, Ландсберга и Шейдемана. До сих пор нет ни малейшего доказательства для такого неслыханного утверждения=29.
28. Что могло произойти на Вильгельмштассе?=30
Скларц в Министерстве иностранных дел
Корреспондент "Berliner Zeitung" пишет: До недавнего времени известный Вальдемар Скларц служил в Министерстве иностранных дел, пока не был вынужден по обстоятельствам уволиться. О деятельности этого г-на Скларца, которая заслуживает еще особой проверки, барон фон Глайхен дает следующие показания:
Американским корреспондентам Гекту (от газеты "Chicago Daily News") и Метлу, которые были в Берлине во время мирных переговоров, рекомендовали обратиться к г-ну фон Глайхену с жалобами на горький опыт их работы с информационным отделом Министерства иностранных дел. Им было много всего обещано в отношении связей с различными лицами и службами, но все обещания остались невыполненными. В результате американцы были очень недовольны тем, что компетентные службы продемонстрировали свою неспособность и ненадежность...
Американские журналисты особо обратили внимание в министерстве на референта информационного отдела г-на Вальдемара Скларца. Они отмечали его низкий уровень, тщеславие и очевидную личную заинтересованность. Например, американские корреспонденты особенно возмущались тем, что на информационную поездку в Данциг были приглашены только английские журналисты из "Northern Life", а американские были исключены. Г-н Гект рассказал еще об одном случае. Гект просил г-на Скларца организовать ему интервью с г-ном Эбертом. Г-н Скларц не выполнил эту просьбу. Напротив, он организовал это интервью другому, близкому лично ему журналисту. Тот, со своей стороны, продал эту интересную беседу другому корреспонденту. Тогда г-н Гект пошел к Скларцу и обвинил его в том, что тот действует лишь из личной заинтересованности, посоветовав ему сделать соответствующие выводы.
Г-н фон Глайхен обратился в Веймаре к шефам г-на Вальдемара Скларца и доложил им о затруднениях американских корреспондентов. Его заверили, что недоразумения будут устранены. Очевидно, указанные случаи не были доведены до сведения шефа информационного отдела и главного референта отдела, действительного тайного советника Шмидт-Эльзкопа, ибо последний пытался даже просить извинения у г-на фон Глайхена, так как такие нарушения служебных обязанностей наказываются по ст. 181 Уголовного кодекса. Если на этот раз начнется процесс против Георга Скларца, то, как указывает корреспондент, Министерство иностранных дел могло бы сообщить очень интересные факты о связях Вальдемара и Георга Скларцов. По утверждению Германа Зонненфельда об использовании денег полка "Рейхстаг", взятых из имперских средств, для правосоциалистической агитационной пропаганды должно быть организовано сейчас расследование (по сообщениям ППН).
29. Эрцбергер и пропаганда СДПГ=31
Несколько дней назад стало известно, что торговец Герман Зонненфельд по поводу скандала со Скларцом предъявил обвинение, что выборная пропаганда СДПГ частично оплачивалась из средств рейха. Правда, на следующий день было дано официальное опровержение. Несмотря на это министр финансов рейха распорядился расследовать это дело и направил предъявителю обвинений, Зонненфельду старшему, следующее письмо:
Рейхсминистр финансов
Берлин, 23 декабря 1919 года
Уважаемый г-н!
По сообщению в прессе. Вы имеете желание и в состоянии доказать, что "из средств полка "Рейхстаг" было использовано, а позднее покрыто рейхом, более 100 000 нем. марок для пропаганды СДПГ на выборах в Национальное собрание (сумма была выплачена заранее)". Имея в виду проверить это, и я был бы Вам очень благодарен за помощь. Вы должны по возможности скорее представить компетентному референту Министерства финансов рейха тайному советнику правительства д-ру Якобсу эти доказательства.
Подпись: Эрцбергер
На это письмо г-н Герман Зонненфельд ответил:
Тотчас же после начала революции в Издательстве по социальным наукам, которое принадлежало Скларцу и Гельфанду, была образована служба помощи социал-демократической партии. Люди стремились сюда, и здесь появлялись многие сотни людей. С образованием полка "Рейхстаг" эта служба помощи была перенесена в рейхстаг и подчинена зятю Шейдемана некоему Хенку. Хенк выдавал постоянным сотрудникам службы соответствующие документы с проштемпелеванными марками рейхстага, а временные вознаграждались за работу на СДПГ деньгами из средств, предназначенных для полка "Рейхстаг", ежедневно по 15 марок; содержание также исходило из группы "Рейхстаг". Так продолжалось до тех пор, пока люди, завербованные данной службой для работы в интересах СДПГ, не влились в полк "Рейхстаг".
Я сам составлял по поручению службы листовку. Размноженную в сотнях тыс. экземпляров, ее разбрасывали в субботу перед выборами в Национальное собрание с автомобиля по всему Большому Берлину. Одну из таких листовок я прилагаю. Кроме того, я по поручению Хенка реквизировал 8-10 грузовиков на 2-3 дня, оборудовал их скамейками, сидениями и украсил гирляндами для использования в процессии в субботу перед выборами в Национальное собрание. Для этого были сделаны плакаты, люди получали вознаграждение по 20 марок ежедневно и полное обеспечение для всего состава автомобилей; была завербована вся капелла полка "Августа". Эта процессия была в свое время отражена в иллюстрированных газетах. Она началась утром в 7 и закончилась в 8 часов вечера. По моему мнению, организация только этой процессии потребовала по крайней мере 50-60 тыс. марок. Все эти расходы были покрыты Хенком из средств, предназначенных для полка "Рейхстаг". Счет по этим расходам позднее был представлен Скларцом для оплаты правительству как счет по полку "Рейхстаг"; счет был оплачен. Доказательства этому факту может привести мой сын. Насколько я знаю, оплата этой суммы была произведена по распоряжению Шейдемана или Эберта тайным советником правительства и, если я не ошибаюсь, бывшим управляющим личных средств правительства, Пинковом. Абсолютно точные данные об этом может дать мой сын. По другим вопросам, а именно относительно состава и символики восьми автомобилей, участвовавших в процессии, я готов дать показания сам.
После такого заявления, наверное, Министерство финансов сделает все, чтобы находящийся в Голландии в предварительном заключении главный свидетель обвинения (о его передаче Германии уже объявлено несколько недель назад) был освобожден из-под ареста в Гарлеме и доставлен в Германию, чтобы можно было получить необходимые данные и передать их прокурору.
30. Надувательство!=32
Телеграфное агентство "Wolf" сообщает:
Депутат Давидсон распространил информацию (и довел ее до сведения прокуратуры) о том, что некоторые служащие спрятали или даже уничтожили бумаги и прочие материалы, имеющие отношение к делам Скларца. Эти утверждения, по сведениям агентства, как сообщили компетентные органы в результате срочного расследования, являются ошибочными.
31. Исчезнувшее письмо=33
Как видно из сообщения депутата Давидсона на имя г-на прокурора Вайсмана, в ведомствах исчезли документы по делам Скларца; опровержение последовало через 36 часов. Газета "Vorwarts" под заголовком "Надувательство!" констатировала, что в этих слухах нет ни слова правды. Тем интереснее следующие два письма:
Г-ну главному прокурору при земельном суде I
доктору Вайсману
Берлин, 6 января 1920 года
По Вашему поручению, г-н прокурор, доктор Гутьяр обратился сегодня ко мне с просьбой, ссылаясь на мое письмо от 20 декабря 1919 г., дать конкретный список тех министерств и ведомств, в которых могут исчезнуть или могут быть уничтожены документы, связанные с делами Скларца и его компании.
Меня удивляет это письмо по двум причинам. Во-первых, в последние дни я слышал от г-на Ф., что он был опрошен Вами и Вашими помощниками в числе других 25 опрошенных. Я понимаю, что прокуратура во время этого опроса должна установить, с какими ведомствами и министерствами имел связи за прошедшее время Скларц. Конечно, во всех этих ведомствах и министерствах, по моему мнению, должна производиться проверка, чтобы установить, является ли правдой слух, переданный мной Вашему Превосходительству. Во-вторых, я услышал сегодня, что Вы, высокоуважаемый г-н главный прокурор, после ареста г-на Зонненфельда-ст. (которого должны были арестовать) недвусмысленным образом дали понять, что, собственно, не потребуется никаких допросов, расследований и т. п., так как в отношении упомянутого лица вопрос виновности или невиновности, достоверности или недостоверности Вам уже ясен! При таком обороте дела никто не может упрекнуть меня в том, что я не тороплюсь делать свои заявления до тех пор, пока для этого не наступит более подходящее, чем сейчас, время. Чтобы все же дать прокуратуре возможность проверить за это время правильность ее субъективного мнения, я передаю копию письма, которое г-н Б. передал мне 5-го числа этого месяца.
Подпись: Давидсон,
член Национального собрания
Далее следует копия упомянутого здесь письма г-на Б., направленная Давидсоном прокурору:
Берлин, 5 января 1920 года
Уважаемый товарищ Давидсон!
Я прочитал сегодня в газете "Vorwarts" статью "Надувательство!". Эта история не такая уж простая. Я долгое время уже дискутирую с редактором Кутнером о том, почему "Vorwarts" поддерживает Скларца, и считаю, что это правильная линия. Мое письмо, написанное тов. Шейдеману в феврале прошлого года, исчезло из имперской канцелярии. Все расследование по розыску моего письма и те способы, которым оно проводилось в имперской канцелярии, утвердили меня во мнении, что Скларц связан с некоторыми из этих людей. Я могу добавить, что Скларц узнал о моем письме и пытался оклеветать меня перед разными партийными товарищами (на основе моего письма к Шейдеману), в том числе перед Евгением Эрнстом. Если бы Шейдеман в свое время имел хоть какие-то сведения о Скларце, то на основании моего письма он бы от него отвернулся. Я сообщал Шейдеману, что фрау фон Курланд и г-н Попп с удостоверением за подписями Шейдемана и Эберта совершают махинации с продовольственными товарами. Я тогда еще не знал, что фрау фон Курланд и г-н Попп являются родственниками Скларца, и не знал также, что такие лица, как Скларц, имеют входы и выходы в имперскую канцелярию. В дальнейшем к Вашим услугам.
Из этого письма видно, что официальное опровержение "Надувательство!" было преждевременным. И если все же бумаги исчезли, то можно ли считать письма г-на Б, единственными исчезнувшими из ведомства документами. Далее, интересен факт, что прокурора не успокоило официальное опровержение, и он решил удостовериться, действительно ли документы пропали. Голландское правительство сообщило немецкому, что следователь Гарлема в течение 14 дней укажет пограничную станцию, на которой арестованные Зонненфельд и фройлен фон Шлак, бывшая личная секретарша Гельфанда-Парвуса, будут переданы немецким властям.
32. Исчезнувшее письмо из имперской канцелярии=34
По поводу опубликованной нами под таким заголовком корреспонденции из "Berliner Zeitung" в No 12 "Kreuz Zeitung" Шейдеман заявил газете "Vorwarts", что он "не может сразу припомнить этого письма". Но если это письмо, как утверждает отправитель, было адресовано ему лично как "строго доверительное", то оно не могло находиться в документах имперской канцелярии, так как он, Шейдеман, сгрого доверительные письма никогда не приобщал к документам. Если Скларцу удалось узнать о содержании письма, то объясняется это только тем, что Шейдеман приглашал его, чтобы выяснить его точку зрения относительно содержавшихся в письме обвинений... По поводу опубликованной в No 636 нашей газеты статьи под заголовком "Государственный концессионный спекулянт Скларц" мы получили письмо из Швейцарии: Семья Скларц пользуется совершенно особой защитой немецкой миссии в Берне. Госпожа Скларц объявила здесь, что до сих пор она всегда встречала поддержку со стороны посланника-социалиста г-на Мюллера и возмущена, что сейчас вдруг при посещении ею миссии ей было отказано в спальном вагоне для возвращения в Берлин.
После того как фирма Скларц пользовалась большой проекцией г-на помощника секретаря Тепфера, было бы очень интересно получить информацию от г-на Мюллера о его связях с семьей Скларц. Может быть, здесь также предполагаются внеполитические интересы?
33. Якобы исчезнувшие документы=35
С помощью корреспондента из "Berliner Zeitung" тов. Давидсон распространяет сейчас утверждение о том, что из дела Скларца исчезли документы. Сначала он опубликовал собственное письмо, в котором он на запрос прокурора о сообщении более точных данных - как именно исчезли документы отказывается отвечать и советует прокурору самому узнать об этом во всех тех ведомствах, с которыми Скларц был связан. Мы не считаем, что такие действия способствуют выяснению обстоятельств дела. Далее Давидсон опубликовывает еще письмо г-на Баруха к Давидсону, в котором утверждается, что направленное Барухом в феврале 1919 г. письмо Шейдеману как "строго доверительное" было изъято из документов имперской канцелярии.
По этому поводу мы публикуем заявление товарища Шейдемана:
[Воспроизводится заявление о "строго доверительных" письмах]
...Если г-н Барух в своем письме к Давидсону говорит, что он сообщал редактору "Vorwarts" Кутнеру о своем деле уже неделю назад, то это правильно. Барух забыл только добавить, что на его замечание, что он пока не хотел бы обнародовать свой материал, Кутнер написал ему в письме от 2 декабря 1919г. следующее: "Мы можем Вам только посоветовать обратиться в суд за выяснением дела. Это в Вашей власти". Только у г-на Баруха можно выяснить, почему он решил, что его письмо должно находиться в документах имперской канцелярии.
34. Расследование по делу Скларца=36
Телеграфное агентство "Wolf" сообщает:
Социал-демократическая комиссия по расследованию дела Скларца заседала 9-10 января в полном составе в здании рейхстага. Комиссия заслушала депутата Шейдемана, начальника полиции Евгения Эрнста, г-на Баумайстера, Зонненфельда-ст., Георга Скларца, зятя Шейдемана Хенка и министерского директора Раушена. Имперский президент выразил комиссии свое мнение по поводу обвинения в письменной и устной форме. От рейхсканцлера Бауэра и депутата Вельса поступили письменные заявления. По результатам расследования составлен доклад, принятый единогласно 10 января комиссией и направленный в правление социал-демократической партии Германии.
Правлению партии сделано предложение, чтобы партийные товарищи, чья честь была затронута в связи с делом Скларца в прессе или представителями общественности, подали иски в суд. Правовая защита им будет обеспечена из средств партии. Речь идет не только о чести партийных товарищей, но и о большем, о нападках на партию. Подобные процессы едва ли могут состояться без помощи партии, ибо у обвиняемых партийных товарищей нет достаточных средств для проведения процессов
Зонненфельд заявил между прочим комиссии, что он считает, что ни Шейдеман, ни кто-либо другой из прежних социал-демократических депутатов не участвовали в деле по оплате убийства Либкнехта и Люксембург. Зонненфельд, как и Баумайстер, протестовал против многих выдвинутых в прессе обвинений против ведущих социал-демократов. Они сами, по их мнению, не выдвинули ни одного обвинения, затрагивающего честь руководителей социал-демократической партии.
Примечания
1 Berliner Zeitung, 25.XI.1919, 567.
2 Vorwarts, 25.XI.1919, 603.
3 Далее излагаются те же пункты обвинения, что и в предыдущем документе. - Ред.
4 Berliner Zeitung, 26.XI.1919, 570.
5 Опубл. в газ. Vossische Zeitung, 26.XI.1919, 602. 6 Die Post, 26.XI.1919, 589.
7 Freiheit, 26.XI.1919, 573.
8 Lokal Anzeiger, 27.XI.1919, 571.
9 Опубл. в газете Berliner Tageblatt, 27.XI.1919, 566.
10 Berliner Zeitung, 27.XI.1919, 271.
11 Vorwarts, 27.XI.1919, 607. 12 Die Post, 28.XI.1919, 592.
13 Die Post, 28.XI.1919, 593. 14 Tagliche Rundschau, 28.XI.1919, 590.
15 Deutsche Zeitung, 28.XI.1919, 534. 16 8 Uhr Abendblatt, 28.XI.1919, 271.
17 Freiheit, 29.XI.1919, 579. 18 Название и номер газеты не указаны, 30.XI.1919.
19 Kreuz Zeitung, 30.XI.1919, No 581. 20 Название газеты не указано, 30.XI.1919, No 612.
21 Vorwarts, 1.XII.1919, 613. 22 Berliner Zeitung, 1/XII/1919, 274.
23 Kreuz Zeitung, 2.XII.1919, 585. 24 Preussische Kreuz Zeitung, 3.XII.1919, 586.
25 Die Post, 19.XII.1919, 631. 26 Vossische Zeitung, 20.XII.1919, 647.
27 Die Rote Fahne, 23.XII.1919, 78.
28 Vorwarts, 24.XII.1919, 656.
29 Этот факт вновь подтверждает отец бежавшего Зонненфельда, и он готов доказать это на суде. - Прим. редакции газеты.
30 Der Tag, 24.XII.1919, 621.
31 Berliner Lokalzeitung. Дата не указана Очевидно, конец декабря 1919 года.
32 Vorwarts, 5.I.1920, 7.
33 Lokal Anzeiger, 7.I.1920, 12; Kreuz Zeitung, 7.I.1920, 12. 34 Kreuz Zeitung, 9.I.1920, 16.
35 Vorwarts, 9.I.1920, 15. 36 Vossische Zeitung, 11.I.1920, 19.
35. Оправдательное заявление Шейдемана=1
От редакции
В сегодняшнем дневном номере публикуются несколько отрывков из оправдательных документов, которые тов. Шейдеман передал организованной партией комиссии по расследованию дела Скларца в начале января 1920 года. Документ вначале был предназначен не для общественности, но после того как из-за болтливости, которая, к сожалению, не редкость, часть документов была опубликована, мы считаем необходимым познакомить общественность со всем текстом, чтобы пресечь попытки выдергивания произвольно отдельных предложений и отрывков. Из-за объема документа мы вынуждены разбить публикацию на несколько номеров нашей газеты. Документ начинается общими замечаниями, и вторая часть посвящена опровержению выдвинутых против тов. Шейдемана отдельных обвинений.
Уважаемые товарищи!
Вы правильно поступили, передав мне обширную связку так называемого обвинительного материала. Я должен ответить на пункты, направленные против моей персоны. При изучении материала я все время задавал себе один вопрос:
1) как стало возможным, что на основе документов сутяжнического помешательства могли смешать с грязью имена незапятнанных людей, чем занимались в течение нескольких недель даже серьезные газеты, ибо эти люди на протяжении десятилетий занимались исключительно общественной жизнью; 2) необходимо ли от таких занятых людей, среди которых старые партийные товарищи, требовать, чтобы они защитили себя от этих глупых обвинений, прямо или косвенно выдвинутых против них?
А. Общие замечания
У меня при чтении документов создалось впечатление, что оба Зонненфельда больные люди. Зонненфельд-отец, который начинает свои обвинения десятью ужасными стихотворными строфами, сказал "шутливо" (это подчеркнуто в двух местах материала с хорошо знакомой ему позиции торговца), что в его руках материал, по крайней мере, стоимостью в один миллион, который можно получить от 1) скомпрометированных, стремящихся не допустить публикации, и 2) от газет, имеющих возможность извлечь из этого собственные выгоды.
Зонненфельд-сын в принципе придерживается такой же точки зрения, что и отец, но оценивает материал еще выше, еще грандиознее, чем отец, - в 1 500 000 марок. По показаниям отца (сделанным для облегчения вины сына), сын не хотел растрачивать взятые деньги, а хотел только заработать на материале, а потом вернуть деньги (их встреча состоялась в Ганновере на железнодорожной станции перед бегством сына в Голландию; эти показания отца были сделаны позднее, когда их материал уже не оценивался так высоко).
История об обстоятельствах, сопровождавших убийство Либкнехта и Люксембург, в которой, по утверждению обоих Зонненфельдов, принимал участие и я, по-моему, nакже свидетельствует о том, что оба они патологически ненормальные люди. В противном случае их нужно было бы считать бессовестными преступниками, которые по счастливой случайности не попали еще в общую кучу дерьма.
Я сошлюсь еще на некоторые высказывания Зонненфельда-сына: о каких-то планах, которые Скларц, Парвус и я составили против Антанты; о его опасениях, что его могут убить при перевозке в Берлин, "застрелить при попытке к бегству". К сожалению, материалы обоих Зонненфельдов попали в руки депутата Давидсона, которого я уважаю, но (мне жаль, что я должен так говорить о социал-демократическом депутате) считаю его малоодаренным фанатиком, склонным к кляузничеству. Давидсон безапелляционно заявил во время предварительных переговоров по выяснению дела, что необходимо считаться с возможностью, когда материал, а также и свидетелей, могут убрать, если скомпрометированным лицам предоставить достаточно времени, и что необходимо срочное разбирательство (свидетелем этого был тов. Гиринг, член Прусского земельного собрания). "Достаточно времени" - для Давидсона это ночь.
2 января в прессе было опубликовано, что Давидсон сообщил в прокуратуру о якобы имевшем место в различных ведомствах уничтожении документов по делу Скларца! Поскольку это сообщение не подтвердилось, то я, к сожалению, и товарища Давидсона тоже отнесу к больным людям.
Далее, хочу обратить внимание на другого активного помощника в разоблачительной кампании - издателя Баумайстера, который в целях лучшей информации всей прессы организовал даже корреспондентский пункт. Потом станет ясно, как типичные мошенничества и спекуляции могут перерасти в политический скандал, за которым на протяжении месяцев заинтересованно следит вся общественность и который наносит самый тяжелый вред нашей партии и правительству внутри страны и за рубежом. Особенно страдают оклеветанные товарищи и их семьи, находящиеся под общим пристальным вниманием.
Если торговец Георг Скларц (не социал-демократ) занимался фальшивыми делами или совершал судебно-наказуемые действия, то это должен проверить суд. Я знаю об этих делах так же мало, как и о других, которыми он занимался или должен был заниматься. Так же мало знал и знаю я о его отношениях с налогоуправлением. Я настолько же мало осведомлен о его делах, как и о делах других знакомых моей семьи, с которыми я поддерживаю дружеские отношения.
Зонненфельд-сын пишет в письме из Гарлема от 20 октября 1919 г. своему адвокату, как он был прямо-таки покорен, когда познакомился с Георгом Скларцом: "Этот маленький человек был для меня героем и оставался долгое время таким бесконечно уважаемым, замечательным". На меня, правда, Скларц при знакомстве такого впечатления не произвел, но я познакомился с ним при обстоятельствах, которые требовали моего внимания к нему. И он будет чувствовать мое внимание к себе до тех пор, пока не будет доказательств, что он - плохой человек, ибо совершал недостойные действия. Обвинений таких уважаемых людей, как Зонненфельды, для меня недостаточно.
Б. Выдвинутые против меня обвинения
I. Мои связи со Скларцом
Со Скларцом я по необходимости общался на протяжении нескольких недель, я имел право посещать его дом, чтобы обедать и в отсутствие хозяина; в его комнате висел мой портрет.
Я в дружбе со Скларцом несколько лет, т. е. с того времени, когда никто, тем более я сам, не думали, что когда-нибудь я стану членом немецкого правительства. Я был у него в гостях, как и во многих других знакомых домах. Я любил общаться особенно с ним, так как я встречал в его доме много выдающихся людей искусства и науки, офицеров, многих знатных иностранцев, которых я слушал и учился у них, что для меня было важно как для политика. Ни в одной из знакомых мне семей такого не было. И я благодарен за предоставленное мне Скларцом разрешение посещать его дом в отсутствие хозяина, ибо тогда я и другие, мои близкие друзья, укрываясь от опасности (нас объявили в розыск и угрожали смертью), не знали, где провести ночь. Ни один из тех, кто выступает сейчас за Зонненфельдов и обвиняет меня в участии в делах Скларца, ни разу не предоставил мне в критическое время ночлег.
Когда в январе 1919 г. я второй раз хотел воспользоваться домом Скларца (то была особенно дрянная ночь), то у дверей дома увидел спартаковцев, ожидавших меня. Но я смог спастись, переждав несколько часов на улице, пока рано утром не уехал на автопролетке к имперской канцелярии. В отсутствие господина Скларца я был в его квартире максимум 5-6 раз. Как и многим другим моим знакомым, я подарил Скларцу по его просьбе свою фотографию со следующим посвящением: "Филипп Шейдеман моему уважаемому другу г-ну Георгу Скларцу. 3 марта 1918 года".
2. Получение продовольственных товаров
Фрау фон Гурланд ежедневно доставляла мне шпиг, масло, колбасу и прочее из войсковых запасов. Кроме того, я получал продукты от Скларца.
Пакеты с продовольствием, которые я получал время от времени от Скларца, были подарками некоторым известным в Берлине товарищам от датских друзей.
Наши старые датские друзья могли связаться с нами только через господина Скларца. В качестве свидетелей я могу указать на товарища из Дании Кизера и на самого господина Скларца. Утверждение, что меня снабжали регулярно и в большом количестве, полностью необоснованное.
А от фрау фон Гурланд я никогда не получал вообще никаких пакетов. В материале в трех местах утверждается (правда, каждый раз в разной связи), что даже присылали "дрожку, наполненную продуктами". В то время в Берлине не было дрожковых кляч, которые бы доставили пролетку до Штегмеца.
Я и другие члены правительства и в Веймаре питались продуктами, доставляемыми Скларцом. В Веймаре все члены правительства (также буржуазные) были против твердых цен в ресторане, оборудованном в замке.
3. Моя причастность к затратам Скларца в Дании
Мой зять Хенк рассказывал мне, что его жена и дети жили долгое время в Копенгагене на деньги Скларца.
Об этом нечего и говорить, ибо это неправда. Летом 1917 г. вся моя семья - мои замужние дочери (их мужья были четыре года на действительной службе) - тяжело заболела вследствие недоедания, а два внука страдали от неудачной прививки от коклюша. Врач порекомендовал последнее спасительное средство - смену климата и хорошее питание, поэтому я должен был искать любой подходящий вариант. Мне помог случай, который привел меня в Копенгаген, где я рассказал о моих несчастьях. Счастливым образом появилась возможность послать в Данию моих больных дочерей и внуков. Один из известных австрийских товарищей снял и уже оплатил для своей семьи маленькую квартиру за городом, которая оказалась свободной, так как особые обстоятельства помешали этому товарищу с семьей выехать в Данию. Эта квартира была предоставлена мне, за что я с радостью ухватился и оплатил ее. Господин Скларц, который тогда даже не знал моего зятя, не участвовал в этом деле ни малейшим образом и, уж разумеется, не истратил ни одного пфеннига.
4. Политическая деятельность Скларца и Парвуса за границей
а) Я ввел Скларца в датские социалистические круги и познакомил его с влиятельными политическими деятелями.
б) Я предоставил возможность Скларцу участвовать в политике. Здесь нет ни одного слова правды. По-моему, в Копенгагене я встречал Скларца только раза два. При одной из таких встреч он просил у меня совета, как ему и Парвусу (которого тогда не было в Копенгагене) следовало действовать лучше в их деле -- они хотели на несколько месяцев поселить сотни немецких детей в Дании (по обмену). Товарищи Бауэр, Эберт и я вместе с нашим другом Кизером в Копенгагене осмотрели на побережье довольно большой отель, нашли его пригодным и этим обеспечили первое место для размещения немецких детей в Дании.
в) Скларц обеспечил мне паспорт на имя профессора Филиппа. Это тоже неправда. Мои заграничные паспорта были выданы согласно порядку, принятому в Министерстве иностранных дел. Речь идет, вероятно, о случае, когда я однажды в Копенгагене для обеспечения моего инкогнито (в целях укрытия от агентов Антанты) записался в книге для гостей в отеле не своей полной фамилией, а использовал только два моих имени, т. е. "Генрих Филипп". Кто мне присвоил титул профессора, я не знаю.
г) Я руководил из Копенгагена переговорами с Лениным и другими;
организовано это было Скларцом и Парвусом на средства немецкого правительства, "причем все трое заработали очень большие суммы".
Это все сплошная ложь. Я никогда в своей жизни не тратил каких-либо средств немецкого правительства и, к сожалению, не получал никогда значительных сумм.
д) Скларц сказал Зонненфельду, что он вместе с господином Мюльхаузеном и мной обсуждал в Швеции вопрос о торговых операциях с Россией.
Это полная бессмыслица, так как я никогда никоим образом не обсуждал подобные дела, я не имею подобных интересов и соответствующих знаний в этой области.
е) Скларц, Парвус и я не только совершили русскую революцию, но и сейчас принимают участие в революции во Франции.
Я, по утверждению некоторых людей, делал даже и немецкую революцию. В русской революции я участвовал так же, как и во французской, о которой я, впрочем, до сих пор ничего не слышал, разве что в политических обвинениях Зонненфельда.
ж) Особенно зло разоблачает Зонненфельд-мл. меня в следующей сказке: "Уже за пять недель до моего отъезда я должен был съездить в Голландию по поручению Министерства иностранных дел. Хенк передал мне поручение, объяснив, что оно получено из Швейцарии, где в то время заседали Парвус и Шейдеман. Это поручение представляет большой интерес для Франции и других государств Антанты, и если я опубликую эти сведения, то Антанта очень тщательно займется указанными лицами".
Вероятно, уважаемый Зонненфельд-сын наивно считал, что необходимо настоятельно рекомендовать Антанте внести меня в список лиц, подлежащих выдаче. Пока я не знаю, чего в действительности хотел достичь Зонненфельд сочинением своего бульварного романа. Он, вероятно, составил дьявольский план, согласно которому я должен был начать "движение в странах Антанты; поднять акции Германии - и благодаря этому снова стать президентом!"
Я могу назвать эти глупые речи молодого человека только одним словом. Но этого не нужно делать, ибо "политик" Зонненфельд-мл. катит дальше: "Ужасно, что обо мне судят не как о политическом беглеце, а как о преступнике".
Он еще хотел бы быть политическим! Чтобы им стать, он даже сочинил историю о якобы назначенной мною премии за головы Либкнехта и Люксембург. И это обвинение Зонненфельд-отец предал огласке с замечанием, что он может доказать его правильность. Я не хочу выглядеть в глазах партии бездеятельным. Поэтому я подал в прокуратуру иск о наказании Зонненфельда с одной целью, чтобы он имел возможность представить свои доказательства. Упомянутого в обвинении по этому делу Поппа, которого я якобы отверг как кандидата на совершение убийства, ибо он показался мне ненадежным, я до сих пор не видел и не слышал; и я его не знаю.
5. Мои "мнимые" протекции господину Скларцу
Г-ну Скларцу были оказаны протекции: 1. В начале 1919 г. он получил документы, подтверждающие его полномочия в деле снабжения продуктами питания группы правительственных войск. Документ был следующего содержания (далее следует текст уже опубликованного документа.- Ред.) ...2 и 3. Документы о поставке бумаги из Финляндии для издания русского календаря; рекомендации для транспортировки этого календаря.
По поводу документа о снабжении продовольствием я сошлюсь на письмо Эберта товарищу Лебе от 2 декабря 1919 года. Мы были рады, что нашелся человек, который взял на себя обеспечение продуктами питания. Если бы нам не удалось организовать снабжение наискорейшим образом, мы не смогли бы содержать ни добровольческие отряды, ни правительство, и все погибли бы от рук спартаковцев. Документы были выданы, когда коммунисты и спартаковцы завладели четвертой частью газет и газетой "Vorwarts". Выдача документов была совершенно необходима. То, что их получил Скларц, можно легко объяснить, ибо в критические часы он всегда был на месте и готов был оказать любую услугу. В то же время сегодняшних героев, которые лезут сейчас с полезными советами, тогда что-то не было видно. Как должны были производиться расчеты за продукты и каким образом этот расчет был произведен - я не знаю. Подобными делами я никогда не занимался. Это дело, в первую очередь, интендантства.
В материале указывается на множество писем по вопросам снабжения продовольствием, за моей подписью. Поскольку они мне были представлены при первом обсуждении Давидсоном, то я их тогда же назвал фальшивками. В письмах обсуждаются дела, которые мне совершенно незнакомы. Подписи очень грубо подделаны.
Газета "Berliner Zeitung am Mittag" сообщает, что записка Шейдемана передана ей членом нашей партии (!) с полномочиями напечатать ее полностью или частично. После этого нельзя упрекать газету в бестактности.
36. Снабжение бумагой и перевозка календарей=2
Представленный мне документ на право ввоза бумаги из Финляндии с целью изготовления русского календаря, распространение которого в России было в немецких интересах, абсолютно верен. Этот документ гласит следующее:
Берлин, 18 ноября 1918 года
Издательству по социальным наукам несколько месяцев назад по распоряжению имперских властей выдано разрешение на ввоз бумаги. Важные обстоятельства, на основании которых выдано это разрешение, сохраняются и сейчас. Поэтому я прошу оказывать указанному издательству посильную помощь в той же форме и далее, особенно не допуская конфискации бумаги или изъятия разрешения на ввоз.
Подпись: Шейдеман
Выданное старым правительством за несколько месяцев до того разрешение гласит:
Министерство иностранных дел
Удостоверение
Владелец сего удостоверения, господин Георг Скларц, полномочный представитель Издательства по социальным наукам. Указанное издательство издает народный календарь для России необычайно большим тиражом (минимум 1 млн. экз.). Календарь одобрен Министерством иностранных дел, так как распространение этого календаря должно служить интересам немецкой пропаганды. Очень желательно, чтобы при издании календаря быстро устранялись все возможные затруднения. МИД имеет честь просить, чтобы все пожелания господина Скларца в отношении издания по возможности выполнялись. Календарь должен быть обязательно готов до осени, так как уже в октябре должен распространяться во всех частях России.
Третий документ, который я не видел в оригинале, гласит:
Имперское издательство
Берлин, 3 февраля 1919 года
Издательство по социальным наукам изготовило миллион русских календарей, вывоз которых в Россию отвечает немецким интересам. Поэтому просьба ко всем военным и гражданским властям оказывать помощь при транспортировке этого календаря, особенно по железной дороге.
Подпись: Ф. Шейдеман
Печать: имперская канцелярия
Вся история с календарями совершенно правильно описана доктором Гельфандом в "Glocke". Я прилагаю "Glocke" от 27 декабря 1919 г. для ознакомления.
Издание настольного календаря было рассчитано на несколько лет, была предусмотрена публикация специальных статей выдающихся профессоров, рассказов о немецкой науке и искусстве. Задумывалось издание в духе немецкой социал-демократии и имело целью пропагандировать в России немецкую экономику, дать сведения о развитии Германии, то есть должно было способствовать открытию русского рынка для немецких товаров и служить установлению взаимопонимания между двумя странами. И если вследствие политических событий удалось издать и послать только отрывной календарь, а не настольный, то это прискорбный факт. И то, что правительство помогает немецкой фирме спасать готовый товар (фирме, которая в данном случае действовала по согласованию с правительством), не оставляет ее без помощи, не должно никого удивлять, ибо это очевидная обязанность правительства защищать по возможности интересы всех своих государственных подданных. Правительство, само собой разумеется, помогло бы и любой другой фирме точно таким же образом.
7. Общество охраны
Организация общества охраны в то критическое время (ноябрь 1918 г.), я считаю, была хорошей идеей; к ней сразу же проявил очень живой интерес уже умерший, к сожалению, тов. Хуго Хайнеман. Идея создания общества приписывается, как я увидел из обвинительного материала, Баумайстеру (письмо Баумайстера Зонненфельду от 9 октября 1919 г., стр. 11 и 12). Фактически же идея пришла с другой стороны. Делами, связанными с организацией охранного общества, из которого образовался полк "Рейхстаг", я не занимался; как оно было закрыто и ликвидировано, мне ничего не известно.
Настолько же мало я знаю и о делах, связанных с
8. Газетой "Reichswehr"
Утверждение, что я когда-либо что-либо использовал для покрытия дефицита из имперской кассы, абсолютно ложно.
Я уже однажды объяснял - и вообще и совершенно определенно, что я никогда не имел связи с какими-либо делами господина Скларца и доктора Гельфанда. Ни один из них не просил и не получал от меня никакой протекции по торговым делам. Доктора Гельфанда, который покинул Берлин осенью 1918 г., перед началом революции, я встретил снова только летом 1919 г., когда я уже опять выбыл из состава правительства.
9. Защита Хенка
Вновь звучащее обвинение меня в том, что я защитил своего зятя Хенка от каких-то неприятностей по поводу его неправомерных действий, полностью выдумано. Я никогда не слышал, кроме утверждений в так называемом материале, о каких-либо неправомерных действиях Хенка. Поэтому у меня не было случая защитить его. В принципе не могло существовать такой ситуации, когда я стал бы защищать его; я принципиально и пальцем не пошевелю для защиты родственника. Да у меня и нет такой возможности - не как у других! Оба зятя были на войне, оба ходили в гимназию, оба были добровольцами, оба были 4 года в действующей армии, оба возвратились как рядовые солдаты.
10. Мое посещение доктора Гельфанда
Тов. Зольман попросил меня выразить свое мнение по поводу газетной заметки относительно моего посещения Гельфанда в Швейцарии. Я дружен с Гельфандом более 20 лет. Я благодарен ему за то, что он принял меня на его небольшой сельскохозяйственной ферме на Цюрихском озере после моего выхода из правительства. Сумасшествие - обвинять меня в том, что я пользовался гостеприимством старого друга. Прошлым летом виллы и прочие места для отдыха мне предоставляли пять лично мне почти незнакомых лиц, которые (как они писали) одобряли мою политику. Среди них была вилла высокочтимого человека и небольшой замок известного художника. Я отклонил все эти приглашения и поехал к своему другу Гельфанду - ибо я решил: если будет время, то я поеду опять к нему. В моих личных контактах я могу и останусь независимым.
Берлин, 1 января 1920 года.
37. "Кухня" разоблачителей=3
С каждым днем все больше узнаешь, с какой недобросовестностью собирался "материал" по так называемому коррупционному скандалу против наших партийных товарищей. В действительности, речь идет о скандале с фальшивками и о мошенничестве, в который втянули "партийных товарищей", якобы желавших использовать партию в своих интересах. На деле собирали с жадностью любую ложь и любой обман, которые где-нибудь появлялись, безразлично, преднамеренно или по легкости мышления.
В нападках на Шейдемана фальшивый материал играл большую роль. Материал якобы происходит из Копенгагена и служит к обвинению Шейдемана и других ведущих лиц в шпионаже ради личных крупных спекуляций. Мы сейчас в состоянии рассказать немного более достоверно об истории этих фальшивок. Автор их некий называющий себя журналистом Шарль Бруно Роден, который уже за это был привлечен к ответственности.
Во время войны Роден занимался в Брюсселе сомнительными делами в интересах немецкого правительства. После войны положение его ухудшилось. Роден прочитал в газетах материалы об обвинениях против Скларца. Он подумал, что сможет на этом что-то заработать, пошел незамедлительно к Генриху Скларцу и предложил ему купить за 5000 марок якобы обвиняющий Скларца материал, которым располагал в Копенгагене. В действительности у Родена не было никакого материала. Скларц отклонил предложение, так как никаких подобных документов, о которых говорил Роден, не существовало. Тогда Роден круто изменил курс. Он обратился в корреспондентский пункт Зохажевского и предложил ему за 20 000 марок якобы имеющийся у него (в действительности не существующий) материал. Зохажевский проявил полную готовность купить этот материал, особенно если он будет компрометировать и Шейдемана, графа Ранцау и других руководителей правительства. При разговоре присутствовал человек, которым, по предположению Родена, был депутат Давидсон, хотя точно Роден этого не знает.
На следующий день Роден был представлен господину Рютгерсу, якобы племяннику Зохажевского, который должен был сопровождать его в поездке в Дании. Зохажевский обеспечил их билетами и оплатил дорожные расходы. В Бадерслебене Рютгерс остался, а Роден пересек границу и якобы поехал в Копенгаген за материалом. На это путешествие он получил 1500 марок. Конечно, Роден возвратился без материала. В Берлине он рассказал, что у него материал похитили. Это утверждение он повторил Зонненфельду, через него об этом узнал и Баумайстер. Баумайстер уговорил Родена восстановить содержание материала по памяти. Он предоставил для этого Родену специальное помещение и пишущую машинку. Здесь и сфабриковал Роден документы, которых никогда в действительности не существовало.
На основе такого "обвинительного материала" отъявленные субъекты на протяжении нескольких недель смешивали с грязью имена высокоценимых партийных руководителей. И мнимые "партийные товарищи" приложили к этому руку!
По делу о разоблачениях Давидсоном Бармата мы получили следующую телеграмму от генерального секретаря голландской партии тов. Матисена:
"В составленном и опубликованном письме тов. Давидсон осуждает некоторых видных деятелей голландской социал-демократии на основе полученной от них информации о г-не Бармате и критикует его отношение к голландской партии. Я осведомился у указанных Давидсоном товарищей: де Роде шефа-редактора "Rot Volk", Тиммена - секретаря международного бюро профсоюзов, и Поллака мл.- редактора "Rot Volk". Из этой информации следует, что Давидсон, побеседовав с названными господами, составил себе о Бармате неправильное представление и без основания и умышленно скомпрометировал партию, которая связана с указанным господином ввиду финансирования им части нашей прессы.
Давидсон неблагоприятно высказался и предъявил, кроме того, обвинения и упреки немецкой и голландской партиям и Бармату. Де Роде не намеревался, как утверждает Давидсон, совершить поездку в Берлин с целью "рассмотреть господина Бармата поближе в его берлинской среде".
Де Роде объяснил, что так долго не высказывал своего суждения об упомянутых Давидсоном фактах потому, что хотел провести собственное расследование. Де Роде добавил, что ни один недруг Бармата не назовет ни одного факта, который мог бы дать повод к нравственному осуждению его личности. Упомянутые обвинения Давидсона по поводу деятельности Бармата в Берлине кажутся не только невероятными, но и злонамеренными, ибо Давидсон при этом упрекает и многих руководителей и политиков немецкой партии. Эти упреки, по словам де Роде, очень удивительны, потому что, как он узнал, Давидсон принадлежит к правой партии.
Тиммен определенно опровергает факт, приводимый в письме Давидсона, что Бармат каждый раз высказывался презрительно о деятелях партии. Он объяснил, что для подобного презрения нет совершенно никаких оснований.
Поллак сообщил мне, что Давидсон сам высказал опасение относительно того, что голландская партия будто бы коррумпирована или будет коррумпирована Барматом, на что Поллак ответил, что он считает это невозможным, если же появится какая-нибудь опасность этого, то он сочтет своей обязанностью бить тревогу во всей партии. Но фактов для такого утверждения у Давидсона нет.
Отсюда следует, что Давидсон, одержимый идеей фикс, тенденциозно фальшиво истолковал факты. Я уполномочиваю Вас ознакомить с вышеизложенным общественные круги.
Мы напечатали это очень ясное заявление и хотим дословно привести соответствующие места из письма Давидсона, опубликованного в газете "Berliner Volkszeit". Давидсон пишет:
Я только что провел неделю в Голландии и беседовал там с видными социал-демократами о "бароне Бармате", как его там называют. Там относятся к нему по меньшей мере с большим недоверием. Де Роде, шеф-редактор "Rot Volk", прямо сказал, что готов съездить в Берлин, чтобы взглянуть поближе на берлинскую среду "барона". (В Голландии знают его и его аллюры ради удовольствия!) Известный голландский профсоюзный деятель Тиммен не делал секрета из своего недоверия, даже подозрения в отношении Бармата. И Поллак мл., редактор "Rot Volk", не пытался отрицать, что Бармат надевает золотые кандалы на центральный орган голландской социал-демократии, как он уже поступил с роттердамским партийным печатным органом (и, кто знает, может, уже повсеместно). Поллак сказал мне прямо: для того чтобы разорвать все веревки, созданные коррупцией Бармата, необходимо открыто обратиться к голландским рабочим.
Сравнивая эти тексты, любой читатель увидит, как Давидсон изо всех сил старается выжать из высказываний голландских партийных деятелей все, что возможно для воплощения своей идеи фикс. Если ему не удалось это сделать, то он представляет неопределенные и гипотетические высказывания в неверной формулировке, возведя их до абсолютного осуждения. Определенные же высказывания, которые не подходили к воплощению его идеи, он передал кратко. Это очень интересное сравнение текстов показывает кухню разоблачителей, поэтому дело о нравственных и моральных качествах документов на этом можно закрыть.
38. [Без названия]=4
Снова господин Скларц! Несколько дней назад в берлинском отеле "Фюрстенхоф" арестован русский еврей Купферштих. В его чемоданах были найдены царские и думские деньги на 5 млн. рублей и целая связка большевистской пропагандистской литературы. Но по истечении нескольких часов он был отпущен по приказу правительственного советника Хеннига с деньгами и с пропагандистской заразой, так как против него не было улик. Конечно, понять причину можно, когда узнаешь, что господин правительственный советник - зять известного господина Скларца. Большего не требуется для доказательства того, что высокие политики нашего времени повязаны одной веревкой. Об этом можно прочитать в последней 6-й тетради у Дитриха Экарта "На хорошем немецком" (еженедельный журнал порядка и права, изд. Хоенайхен, Мюнхен).
39. Кто занимается кутежами и мотовством?=5
(Скларц, зять Шейдемана и полицейский час)
В левой прессе выражены самые скрупулезные упреки по поводу прискорбного случая в отеле "Адлон", где "аристократические" и "национальные" круги занимаются кутежами и мотовством. "Berliner Tageblatt" тоже соревнуется с социал-демократической прессой в описании времяпрепровождения детей аристократов и националистов в дорогих ресторанах. По этому поводу нам написал один из читателей, что, по мнению "Berliner Zeitung", хорошие питейные заведения посещают только евреи и спекулянты. Мы не согласны в целом с точкой зрения левой прессы, высказывающей такую точку зрения. В действительности хорошее общество все меньше и меньше посещает дорогие рестораны, так как они не могут конкурировать ни с денежными тузами, ни с "новым немецким" обществом, которые все больше и больше выступают на первый план.
Но особенно занятный отклик вызвал в радикальной прессе следующий пример кутежей "аристократических" кругов.
Вчера утром около часа полиция посетила бар "Berliner Westens", который не в первый раз нарушает полицейский час. За столом, где царило особенное веселье, сидели господин Скларц и зять господина Шейдемана, щедро угощавшие сидевших рядом дам с Монцштрассе. Господин Хенк, зять Шейдемана, заметил испуганно полицейским, что ему было бы неприятно видеть свое имя в прессе, упомянутое при таких обстоятельствах.
Нам бы не хотелось упоминать об этом маленьком случае, а также называть имя господина Хенка, который хотел бы избежать неприятностей в связи с появлением его имени в прессе, если бы нас не вынудила к этому неслыханная наглость левых листков. Конечно, господин Шейдеман как глава дома даст своим родственникам строгие распоряжения относительно запрещенных увеселений в барах. Господина Скларца, вероятно, он вряд ли сможет так пожурить, ибо тот может это принять добродушно, а может и оборвать простыми словами: "Филипп, ты просто ненормальный!"
40. Династия Скларцев
Аферы в Берлине и Вене=5
Изданный приказ об аресте Георга Скларца приковал внимание общественности в очередной раз к четырем братьям Скларцам. Генрих, "ужасный ребенок" семьи, не обходился хотя бы раз в год без скандала! Брат Леон, самый скупой, о нем упоминают тогда, когда говорят о миллиардах, даже если это только австрийские кроны. О Георге, несомненно, самом умном из братьев, которого уже давно знают, не будем писать много. Вальдемар - журналист, прилежный и скромный руководитель своего издательства, ведь надо же как-то влиять на общественность.
Перед войной широко были известны только Генрих и Вальдемар. Генрих со своей идеей создания бюро правовой защиты часто вступал в конфликт с кредиторами своих клиентов. В начале революции появилось имя Георга. В начале войны он заключил союз с Парвусом, которому он был полезен при переговорах с профсоюзами в Дании. Как член социал-демократической партии он укреплял международные связи в скандинавских странах в интересах рейха, и власти решили доверить ему доставку продовольственных товаров и сырья, в которых Германия ощущала острый недостаток благодаря сильному влиянию Антанты. В результате проведения для рейха крупных дел он получил такие большие суммы, что в конце войны его состояние оценивалось уже в миллионы долларов. Брат Леон тоже был пристроен им в фирму "Швайцер и Опплер", связанную с производством стали, и вскоре стал ее совладельцем.
С социал-демократическими руководителями, а именно с Шейдеманом, Георг Скларц был в дружеских отношениях. Он использовал эту дружбу с присущей ему энергией в своих личных целях, ибо не каждый мог понять беспринципность этого человека. Его время настало во время волнений, связанных с выступлениями "Спартака", когда он организовал вначале снабжение полка "Рейхстаг" из своих собственных средств. Часто сиживали за его столом на Тиргартенштрассе народные депутаты, министры, военные и дипломаты. Основную часть полка "Рейхстаг" составляли переведенные сюда люди из организованного ранее Скларцом общества охраны, действовавшего во многих больших городах Германии.
Брат Леон между тем, используя свою фирму "Швайцер и Опплер" и неслыханное количество металлолома, в короткое время стал видным представителем промышленности по производству металла. Он получил большой подряд на работы по сдаче на слом, которые производились по требованию миссии Антанты. Военные корабли, тяжелые орудия, железнодорожные материалы, фабричное оборудование переходили во владение фирмы "Швайцер и Опплер", принося огромные доходы. Расширяя дело, Леон основал "Металлум-общество", которое было компанией-держателем ряда других контролируемых им предприятий металлургической промышленности.
Самое большое его дело - это организация крупной государственной фабрики боеприпасов вместе с фирмой ИГГ в австрийском городе Феллерсдорфе. Уголовная афера, расследование которой еще не закончено, развивалась из таких трансакций. Скларц обвиняется в нанесении ущерба австрийскому государству на сотни миллионов золотых марок в деле с подставными лицами. В то же время Скларц утверждает, что эти обвинения выдвинуты австрийскими чиновниками из мести за то, что он не позволял им оказывать на себя давление.
Генрих Скларц, который никогда со своими братьями особенно хорошо не ладил, видя восходящую звезду Георга в последние годы войны, помирился с ним. В начале революции он решил использовать социалистические связи своего брата - это привело его 9 ноября в полицейское управление в Берлине. Добрый Георг пришел в ужас, и два часа спустя по его распоряжению закончилось веселое пребывание Генриха на Александерплац. Когда Веттконцерн потерпел крах, то Генрих выступал как доверенное лицо понесших ущерб клиентов Клантеса и Кенса. Больших результатов в помощи своим клиентам достичь он не смог. Его навязчивая идея мало способствовала ему в проведении некоторых судебных заседаний, на которых присутствовало много сотен людей. О манере его проведения защиты имеются два мнения. Его противники утверждают, что во многих случаях как раз из-за него клиентам не удалось получить свои долги из имущества должников. А клиенты сами подавали на него иски. Таких процессов много. Обоснованы ли сейчас выдвинутые против него прокуратурой в Баутцене обвинения - неизвестно, ибо нельзя судить об этом без знания основных фактов.
Из женщин лучше та, о которой меньше всего говорят, - так вот, среди братьев Скларц Вальдемар - перл династии.
П. Лутарх
Часть вторая: документы по "Делу Скларца"
41. Прусский посланник в Мюнхене- в Министерство иностранных дел Германии
4 апреля 1917 года
Доктор Мюллер сообщил мне о намерении вернуть русских революционеров из Швейцарии через Германию и Скандинавию в Россию с тем, чтобы они там действовали в наших интересах. Они будут провезены в швейцарских вагонах. Агент Гельфанда, Скларц, уже прибыл в Берлин, чтобы вести переговоры об этом путешествии [...]
Тройтлер
42. Республиканская охранная группа войск. Уголовный отдел - Георгу Скларцу
27 января 1919 года Наша группа, контролирующая телеграфное агентство РОСТА, находится на Фридрихштрассе, 37 и состоит из трех человек. Сюда поступают постоянно для РОСТА телеграммы и пр. Они принимаются группой и содержат очень часто ценные сведения. Как сообщают, в действующем почтовом отделении No 68 находятся для РОСТА не заказные почтовые посылки, в выдаче которых может быть заинтересовано правительство. Самое простое решение - это дать правительственное указание почтовому отделению No 68 о том, чтобы находящиеся там и поступающие для РОСТА письма и пр. посылки служащие почтамта вручали нашему отделу по нашему требованию или прямо доставляли в наш отдел. [Далее от руки неразборчиво.]
[Подпись неразборчива.]
43. М. Барут - шефу Имперской канцелярии тайному советнику Альберту
8 марта 1919 года
Разрешите обратить Ваше внимание на следующий случай. Недавно я написал господину министру-президенту Шейдеману письмо доверительного содержания, адресуя г-ну Шейдеману лично. Несколько дней спустя я справился в бюро Шейдемана, принято ли мое письмо. По телефону дама ответила мне, что она знает о моем письме и отправила его в Веймар. По-видимому, в имперской канцелярии есть служащий, который не заслуживает доверия, ибо о содержании моего письма узнал некий Скларц. Для его более полной характеристики я прилагаю газетную статью, которую прошу возвратить. Скларц сделал меня объектом своего шантажа. Я назвал Скларца на открытом заседании суда аферистом и мошенником; он подал на меня в суд за оскорбление. Разбирательство под председательством участкового судьи Бенневит установило, что Скларц не принадлежит к людям, которые могут обращаться в суд за защитой своей чести. С подобными темными элементами, по-видимому, контактирует служащий имперской канцелярии. Этот Скларц сделал целый ряд доносов, которые, как я понимаю, ориентировали против меня. Эти обстоятельства, впрочем, уладил мой адвокат, ибо я, как военнослужащий, не имел возможности заниматься этими делами. Сейчас я хотел бы своим письмом в прокуратуру обратить внимание на то, что Скларц знал о содержании направленного мной письма Шейдеману. Скларц в письме к прокурору уверяет в своей преданности: у него возникло якобы подозрение при прочтении этого письма, что автор письма имеет намерение бежать. Только показания Скларца перед судом дадут возможность правильно оценить его личность. Этот вопрос необходимо как можно скорее поставить перед прокуратурой, поскольку, я полагаю, на этот раз Скларца следует арестовать по обвинению в ложных доносах, с одной стороны, и с другой - по причине его фальшивых уверений в преданности. Из моего письма к Шейдеману нельзя сделать вывод, что я имею намерение бежать. Я состою почти 20 лет в рабочем движении, занимал ряд ответственных постов и занимаю должность еще и сегодня. Для меня речь идет не только о том, что Скларц узнал из моего письма, ибо обвинения со стороны подобных элементов не трогают меня, а речь идет о том, что в имперской канцелярии работают неблагонадежные сотрудники, которые обязательно должны быть уволены. Установлено, что Скларц, по-видимому, узнал от служащего имперской канцелярии, что Шейдеману направлено доверительное письмо, и этот служащий дал ему сведения о содержании этого письма. Как уже упоминалось, я принадлежу давно к социал-демократической партии, выполняю в настоящее время, плохо ли, хорошо ли, мои партийные обязанности и поэтому не потерплю, чтобы близкое мне правительство было окружено подобными людьми. Наконец, было бы хорошо, если бы мое письмо, да и другие важные сообщения не попадали бы в посторонние руки. Я прошу сообщить в ближайшее время, что предпринято в отношении служащего, который виноват в нарушении своего долга. Разумеется, я готов также в любое время к личным переговорам. Газету прошу вернуть.
С уважением М. Барут
44. Барут - Альберту
27 марта 1919 года
8 марта я написал Вам письмо и приложил для характеристики лица, с которым общался служащий имперской канцелярии, газету. Я просил Вас возвратить обязательно газету и просил узнать и сообщить мне, что предпринято в отношении того служащего, который нарушил свой долг. Я прошу о скорейшем рассмотрении моего письма и в случае, если получу отрицательный ответ, предприму другие меры (ибо это моя обязанность), я имею возможность опубликовать об этом случае в газете.
С уважением Макс Барут
45. М. Барут - Альберту
2 апреля 1919 года Ваше письмо от 31 марта я получил сегодня, 2 апреля. 9 марта я послал Вам копию прилагаемого письма. В этом письме находилась газета от 6 августа 1917 г. В ней есть статья, касающаяся моего дела, по которому некий Скларц должен быть арестован по поводу различных мошенничеств и обманов. Из приложенной копии письма Вы можете догадаться, о чем идет речь. Все же я хотел бы заметить, что 9 марта мое письмо было передано моим служащим лично сотруднику имперской канцелярии. Кроме Вашего адреса на письме стояла надпись "В собственные руки". Поэтому непонятно, как такое письмо, попав в имперскую канцелярию, может быть потеряно. Я прошу еще раз о скорейшем рассмотрении моего письма от 9 марта.
46. Альберт - Баруту
12 апреля 1919 года
На Ваше письмо от 2 апреля с почтением уведомляю, что о местонахождении Вашего письма, направленного г-ну министру-президенту Шейдеману, не можем сообщить ничего определенного. По-видимому, оно не попало в имперскую канцелярию. Пропажа может быть вызвана беспорядками и сопровождающими их явлениями. Между тем принимаются надлежащие меры по наведению порядка в регистрации поступающей почты.
47. Барут - Альберту
15 апреля 1919 года
Помощнику секретаря имперской канцелярии
К письму от 12 апреля должен прибавить, что исчезновение моего письма и последующие действия не вызвали никаких последствий. Но разрешите указать на тот факт, что брат Скларца, писатель, ежедневно посещал в то время имперскую канцелярию. Я проконсультировался о том, как это могло произойти, у одного из нынешних министров. Я обещал не рассказывать о сообщенных мне фактах и прошу по этой причине произвести расследование по следующим вопросам:
1. Кто мое письмо, направленное г-ну министру Шейдеману, направил в Веймар? Я уже указывал на то, что дама из бюро Шейдемана объяснила по телефону, что она знала о моем письме и направила его в Веймар.
2. Кто дал брату Скларца прочитать мое письмо Шейдеману и каким образом этот брат мог читать и другие поступающие документы в имперскую канцелярию.
Тот служащий, который дал это письмо прочитать, нарушил свой долг и превысил свои обязанности. Как видно из моего рассказа, этот нарушитель не принес вреда. Сейчас же, после того, как я внес немного ясности, нетрудно установить и наказать виновного. Если же это и сейчас невозможно, все становится и того яснее.
48. Альберт - Баруту
24 апреля 1919 года
На письмо от 15 сего месяца. Содержания данного письма недостаточно для расследования дела. Если Вы настаиваете на расследовании, то прошу Вас изложить суть дела так, чтобы стало понятно, о чем идет речь в потерянном письме.
49. Имперское казначейство - Альберту
22 мая 1919 года
Господину помощнику статс-секретаря
Господин министр рейхсвера поручил военно-полицейскому отделу при имперской службе по реализации выяснить обстоятельства имевшей место нелегальной продажи на сторону продовольствия заготовителем Скарпа или Скапса=7 и румыном Поппом. Скарп имеет документы, подписанные как г-ном министром-президентом Шейдеманом, так и г-ном министром рейхсвера; он открыто использует эти документы в преступных целях, а именно занимается покупкой продуктов у военных учреждений и их перепродажей. Господин министр рейхсвера считает необходимым, чтобы руководитель военно-полицейского отдела комиссар Митман, который лично занят рассмотрением дела, нашел возможность сделать личный доклад господину министру-президенту с целью выяснения, получал ли Скарп и с какими целями от г-на министра-президента документы. В связи с этим прошу дать комиссару Митману возможность сделать личный доклад.
50. Эберт - Бауэру
2 декабря 1919 года
Дорогой Бауэр!
В прессе в связи с делом Скларца постоянно называют мое имя. Поэтому я прошу поставить кабинет в известность о настоящем письме.
В дни боев в январе с. г. кончились запасы провианта для охраны рейхсканцелярии и других вновь организованных групп войск. Референт имперской канцелярии сообщил о трудностях и сказал, что Скларц и другие высказали готовность помочь с ускорением пополнения запасов продовольствия. Он предложил несколько соответствующих документов на подпись, которые были выданы мной и Шейдеманом как председателем кабинета. Кабинет был поставлен в известность об этом. После окончания борьбы счета, представленные Скларцом, были в установленном порядке проверены в имперской канцелярии.
Во время моей деятельности в правительстве я был у Скларца три раза в гостях. 23 декабря 1918 г. и в дни январских боев я находил ночью у него приют, так как в имперской канцелярии нельзя было отдохнуть ни часа, а в моей квартире было опасно. Ничего плохого о Скларце я до сих пор не слышал.
Кроме выдачи вышеуказанных документов, я не участвовал ни в каких деловых предприятиях г-на Скларца.
С дружеским приветом Эберт.
51. Запрос государственного прокурора- главному прокурору земельного суда I Берлин
20 декабря 1919 года
В дознание по делу Георга Скларца я прошу дать справку: какие суммы денег, израсходованные Скларцом для снабжения республиканских групп войск охраны, были исчислены рейхсканцелярией. Прошу прислать мне имеющиеся соответствующие акты.
52. Справка
14 марта 1919 года
Сумма в 69 000 марок, направленная по прилагаемому распоряжению=8, была переведена по распоряжению тогдашнего господина народного депутата Эберта временно в качестве аванса и зачислена в раздел 6 по чрезвычайным хозяйственным расходам. По договоренности господина помощника статс-секретаря Бааке с господином Скларцом, руководителем всех вопросов по снабжению и выплате зарплаты военным группам охраны, все предъявленные счета должны были позднее быть включены в общий большой счет по снабжению этих войсковых групп; что и было сделано. Господин Скларц счета по выдаче авансов возместил, и эти 69 000 марок должны были поступить в центральную кассу рейха с включением в раздел 6 по чрезвычайным экономическим расходам; сопроводительное распоряжение прилагается.
Представление всех обязательных документов и расписок по указанным расходам последовало от военного министерства 5 февраля с. г. под No 3797.I.19.В.I в интендантство гвардейского корпуса, которому было поручено оформление счетов (см. письмо от 1 марта 1919 No 2527 II в интендантство гвардейского корпуса отдел 1Е). По распоряжению господина помощника статс-секретаря Бааке и господина министра-президента Шейдемана я подписал это письмо. Я подчинился приказу.
Заверенная подпись: Пинков
53. Национальное собрание Германии, Зольман - министру-президенту Г. Бауэру
18 декабря 1919 года
Комиссия, организованная партийным комитетом по расследованию дела Скларца/Шейдемана, выбрала меня председателем. Поэтому я прошу Вас все находящиеся у Вас материалы, касающиеся этого дела, по возможности быстрее прислать мне. Разумеется, эта просьба касается материалов, содержащих обвинения против наших ведущих товарищей. Я надеюсь, что Вы, как один из товарищей, названных также в так называемых разоблачениях, сделаете все, чтобы поддержать комиссию в выяснении этого дела.
Все материалы просьба направлять тов. Т. Фишеру...
С партийным приветом Зольман
54. Выписка из протокола
24 декабря 1919 года
Прилагаемую выписку из протокола заседания рейхсминистерства от 19 декабря 1919 г. посылаю по поручению господина президента.
Выписка из протокола заседания рейхсминистерства от 19 декабря 1919 года.
П. 9. Дело Скларца. Рейхсканцлер представил письмо рейхспрезидента по делу Скларца No 12235а.
Запись.
Письмо рейхсминистерства юстиции II 4813 от 22 декабря 1919 г. касательно проведения судебного расследования по делу Гельфериха, Бюлитца, Скларца находится в актах рейха 6а.
Просим какие-либо замечания по поводу редакции приведенного здесь пункта в течение 24 часов направить г-ну тайному правительственному советнику Брехту в рейхсканцелярию.
Представлено 27 декабря 1919 года. Шифр акта: 6а.
55. Главный прокурор земельного суда I Берлин - в Рейхсканцелярию
10 февраля 1920 года
По делу Скларца прошу сообщить имя и адрес повара, который готовил в январе 1919 г. для господ народных депутатов обеды.
56. Записка для господина Раушера для возможной публикации
[Дата не указана] В связи с делом Скларца в газетной корреспонденции сообщается, что господин Б. (речь идет о торговце Баруте) якобы представил депутату Давидсону доказательства исчезновения документов: письмо Барута, направленное в феврале 1919 г. Шейдеману, исчезло из имперской канцелярии. Барут утверждает, что служащий имперской канцелярии вскрыл письмо и показал его Скларцу. Это подозрение, направленное против имперской канцелярии, не обосновано. Письмо, которое, по утверждению Барута, некоторое время назад получено имперской канцелярией с надписью "доверительно", могло поступить (если оно пришло в канцелярию) после регистрации в бюро рейхсканцлера только невскрытым, а как частное письмо народному депутату Шейдеману, оно могло быть направлено в его частное бюро. Впрочем, Шейдеман находился с начала февраля в Веймаре. Об этом Баруту в свое время было сообщено. Дальнейшее местонахождение письма имперская канцелярия установить не в состоянии. Упреки в том, что имперская канцелярия не провела надлежащего расследования против мнимого виновного чиновника, совершенно непонятны.
57. Жалоба адвоката Александра Харте по поручению книготорговца Ф. Вартемана
27 февраля 1920 года
Относительно запрета на печатание и распространение брошюры "Клубок крыс", номер акта 1, No 58017
[Обжалуется акт:] По распоряжению главнокомандующего Носке от 20 февраля 1920 г. No 58027 в интересах общественной безопасности в Берлине и Марке Бранденбург на основании приказа господина рейхспрезидента от 13 января 1920 г. запрещается печатание и распространение брошюры Зинктона Упклайра "Клубок крыс. Революционные спекулянты и их помощники", издательство немецкой народной книжной торговли Фр. Вартемана, Берлин В66, Мауерштрассе 91. Имеющиеся экземпляры изъять и уничтожить. Обоснование следующее.
В рассмотренной книге автор пытается навести подозрение на нынешнее правительство и его отдельных представителей путем сенсационного обнародования несуществующих фактов и призвать немецкий народ к свержению правительства. Подстрекательство народа к устранению правительства грозит новыми волнениями среди населения и создает угрозу общественному порядку.
Относительно запрета на печатание и распространение, а также распоряжения об изъятии и уничтожении имеющихся экземпляров я, имея соответствующие полномочия от господина Вартемана, подаю жалобу и прошу об отмене распоряжения от 20 февраля 1920 г. в полном объеме.
Обоснование для этого я привожу от имени моего поручителя:
I. Прежде всего, имеются формальные сомнения относительно распоряжения.
а) Распоряжение принято по 1 постановления рейхспрезидента от 13 января 1920 г. (постановление, стр. 207) и не согласовано с правительственным комиссаром, что требуется согласно 3, абз. 2 указанного постановления. Таким образом, распоряжение недействительно.
б) В постановлении рейхсверминистра от 13 января 1920 г. в качестве "гражданского комиссара" указан президент полиции Берлина Евгений Эрнст (понимается под этим, очевидно, "правительственный комиссар", согласно 2, абз. 3 постановления рейхспрезидента, так как постановление касается, главным образом, не гражданских комиссаров). Этого согласия нет, отсутствует также и виза под распоряжением рейхсверминистра за подписью рейхсминистра внутренних дел. На основании этого распоряжение рейхсверминистра от 13 января 1920 недействительно. Итак, если согласие президента полиции Эрнста трактуется как согласие гражданского комиссара, то это согласие уже в правовом смысле недействительно, поскольку гражданский комиссар не утвержден согласно указанному порядку.
в) Распоряжение рейхсверминистра от 13 января 1920 г., таким образом, недействительно. Оно принято на основе постановления рейхспрезидента, использование которого предусмотрено в исключительных случаях. Постановление рейхспрезидента датировано 13 января 1920 г., т. е. в тот же день. Но оно вступает в силу, согласно 7, после его объявления. Но объявление постановления (см. "Правительственный листок" No 31 от 1920г.) последовало только 13 февраля 1920 года. До этого момента рейхсверминистр не имел никакого права на основе этого постановления издавать распоряжения. О превышении прав говорит еще и 2 постановления рейхспрезидента, согласно которому после ознакомления с этим постановлением к рейхсвер-министру переходит только исполнительная власть. А рейхсверминистр уже 13 января 1920 г. (т. е. за месяц до публикации) - в тот же день, когда было принято постановление (см. "Правительственный листок" No 9 от 1920 г., стр. 46, изданный в Берлине 15 января 1920 г.),- взял на себя осуществление полномочной власти. Этот факт недопустим и затрагивает как частные права (немецкому народу он стал известен на 29 дней раньше), так и права самого постановления рейхспрезидента, на основании которого он был принят. Но если распоряжение рейхсверминистра от 13 января 1920 г. недействительно, то и назначение гражданского комиссара (проведенное еще и в противоречие с существующим порядком) также недопустимо и недействительно.
г) При недействительности постановления рейхсверминистра от 13 января 1920г. можно оспаривать и правомочность распоряжения, так как непосредственное обоснование недействительно (также отсутствует согласие правительственного комиссара, согласно 3, абз. 2).
д) Вышеизложенным, т. е. формальными причинами, оспаривается действенность распоряжения.
II. Заявление об отмене постановления о запрете книги имеет правовую основу и по материальным причинам.
а) Распоряжение сделано с целью запрещения брошюры. Брошюра не стремится посеять подозрения ни в отношении нынешнего правительства, ни отдельных его членов, не стремится призвать немецкий народ к устранению правительства. Ее цель - намного скромнее: борьба с коррупцией, которая распространена при поддержке высокопоставленных лиц и наносит государству вред - укрывает огромные средства от налогов. После того как попытки прояснить суть коррупции и расследовать наиболее распространенные отдельные случаи ее проявления с помощью государственных властей (прокуратуры) закончились безрезультатно (не потому, что расследование не дало результатов, а потому, что соответствующие инстанции не добрались до сути дела), не оставалось ничего другого, как обратиться к общественности и познакомить широкие круги с существующей коррупцией и предостеречь немецкий народ от грозящей опасности.
То, что в этом замешаны члены правительства, о чем указано в книге, не означает, что имеется намерение устранить правительство. То, что участвующие в этом деле члены правительства непригодны для работы и должны быть устранены от власти - это правильная точка зрения. Но даже самая изощренная фантазия не увидит здесь призыва к устранению правительства. Апелляция к общественности и к немецкому народу не является призывом к устранению правительства и преследует не политическую, а экономическую цель, а именно, немецкий народ должен потребовать создания единого фронта в борьбе против коррупции, которая показана в книге, и тем самым обезопасить себя от подобного экономического гнета. Это подтверждается и выступлением статс-секретаря Гельфериха, направленным против министра финансов рейха Эрцбергера. И Гельферих хочет бороться только с коррупцией. Замыслы убрать правительство не имели места, а объектом обвинения являются отдельные члены правительства.
б) Утверждение, что книга стремится преподнести все "в сенсационном свете", неправильно. В ней показаны только голые факты. "Сенсационное изображение" заключается в том, что сенсация создается путем раздувания непреднамеренно или заведомо ложного утверждения, несуществующего факта, что совершенно отсутствует при отображении действительных процессов.
Допустим, что утверждаемые в брошюре факты превратятся в сенсацию. Но это произойдет не благодаря "сенсационному изображению", а в результате осмысления фактов, ибо они настолько чудовищны, что действительно должны вызвать огромное возбуждение.
Участие в раскрытии этой коррупции и борьбе с ней - первая и важнейшая задача самого правительства. Если члены правительства участвуют в аферах, то это не причина для отказа раскрыть их. Запрещение распространять брошюру непосредственно со стороны правительства, точнее со стороны члена правительства (запрет осуждается и в брошюре), к тому же сделанное с нарушением правовых норм, создает в глазах народа впечатление партийности. Если правительство нельзя никоим образом критиковать, то народ склонен думать, что такая партийная точка зрения заключает в себе определенное признание вины.
в) Факты, указанные в обосновании запрета брошюры, отсутствуют. Издавая распоряжение, смотрели в первую очередь на указанные в брошюре имена лиц, фигурирующих в отдельных делах. Нет причины отрицать, что эти лица могут быть свидетелями. Они и названы с этой целью. Ибо и сами факты могут подвергаться сомнению. Но самое лучшее доказательство изложенных в брошюре фактов - это указание свидетелей. Необходимо отметить, что для выдвинутых утверждений в их полном объеме существуют и вполне основательные доказательства. Мой поручитель готов представить их по первому требованию.
г) "Подстрекательство народа к устранению правительства грозит новыми волнениями среди населения и создает угрозу общественному порядку". Предположение, что брошюра подстрекает народ, таким образом, не соответствует никоим образом содержанию брошюры и противоречит ей. К тому же это не соответствует выводам в брошюре. И эта причина для запрета книги отпадает.
III. Наконец, объем карательных мер, указанных в распоряжении, уж слишком широк. Подобные распоряжения могут намечать только тот обязательный круг мер, которые направлены на пресечение мнимого подрывного воздействия брошюры. А в уничтожении имеющихся экземпляров нет никакой необходимости, поскольку неправильное изображение фактов в книге не установлено и содержание книги доказывает правильность указанных подозрений. Ведь правительство могло направить это дело для расследования в судебные инстанции или организовать объективное производство по уголовному делу. Компетентный суд мог решить законным порядком все вопросы. Принятое в отношении брошюры решение выходит далеко за рамки мер, необходимых для ограничения выраженного в ней мнения.
58. Помощник статс-секретаря Имперской канцелярии - Майснеру
4 мая 1920 года
Копия для ознакомления
Господину министериаль-директору Майснеру посылается отчет для ознакомления с добавлением на стр. 14 и 15. При возврате господину министру юстиции мною будет добавлена следующая приписка:
При чтении стр. 14 и 15 прошу заметить, что после сообщения Пукаса следует: "Рейхсканцелярия в Веймаре, по сообщению господина Скларца, получила от Зонненфельда для казино 75 фунтов шпика по 11 м. = 825 м., 30 фунтов смальца по 10 м.=300 м., 10 фунтов масла по 15 м.=150 м. Оплата происходила путем перевода денег на счет Зонненфельда. Последняя отправка была на личный адрес господина Пукаса в Веймаре, так как предыдущая ошибочно осталась лежать в рейхсканцелярии в Берлине. Речь идет во всех случаях об импортных товарах. Так как Скларц поставлял для военного управления и обеспечивал во время беспорядков в январе охранную команду рейхсканцелярии, то от Скларца поступило предложение помочь со снабжением. Следует заметить, что во время переезда Национального собрания в Веймар с согласия народных депутатов были введены чрезвычайные правила по снабжению продуктами и принципиально согласована организация работы правительства. Срочное перемещение большого аппарата правительства и Национального собрания в Веймар требовалось подготовить и провести так, чтобы не встретилось никаких трудностей. Что касается дворца, то здесь были размещены, кроме постоянных министров, помощника статс-секретаря и чиновников, ежедневно меняющееся число правительственных чиновников из Берлина, а также иностранные гости. Ведомство земли Тюрингии по снабжению продовольствием было не в состоянии обеспечить кухню достаточным количеством продуктов. В замке ежедневно обедало 100-150 человек, для которых (насколько здесь известно) ведомство еженедельно поставляло 25-30 фунтов мяса. Были предприняты добавочные закупки в скромных размерах. Распространяемые слухи, что обеденный стол в замке блистал роскошью, совершенно неправильны. Еда большей частью доставлялась в рестораны и отели, так что стол в замке даже не использовался, ибо число обедающих было значительно больше. В отдельных случаях слухи возникали на месте, но речь идет о выдуманных фактах".
59. Главный прокурор - министру юстиции
14 апреля 1920 года
Кас.: дознания по газетной статье "Новое о деле Скларца - Шейдемана". Постановление от 17 января с. г. IV 327 и 327а. Предварительное сообщение от 4 марта с. г.
Против редактора Кенкеля Главным прокурором возбуждено дело 9 числа сего месяца по 186, 194, 200 уголовного кодекса, 20 закона о печати в отделении по уголовным делам суда местной земли. Дело против Гольштейна прекращено, так как статья "Новое о деле Скларца и Шейдемана" попала в газету без его участия.
Подпись: Пройс
60. Копия выписки для главного прокурора
16 апреля 1920 года
Кас.: предварительного дознания по делу Георга Скларца и товарищей по обвинению в обмане и проч.
Придворный советник Пукас писал 30 июня 1919 г. Зонненфельду:
"Господин Скларц сказал мне при своем последнем посещении, что я могу обратиться к Вам по поводу запасов некоторых продовольственных товаров для нашего казино во дворце. Вы можете купить их в маркитантской лавке для правительственных войск. Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы могли обеспечить нас маргарином (ок. 50 фунтов), шпигом, маслом, какао, кофе (если не очень дорого) и прочими деликатесами и доставить их через рейхсканцелярию сюда. Продукты нужно упаковать и отправить в экспедицию в Берлин, надписав адрес: "В Имперскую канцелярию. Веймар, дворец". Счет прошу послать сюда ко мне. Хотел бы еще напомнить, что в данный момент в нашем казино обедает много офицеров из штаба Носке, отсюда и соответствующие требования".
Зонненфельд поставил в Имперскую канцелярию 75 фунтов шпига по 11 марок, всего за 825 марок; Пукасу лично смалец и масло по 10 и 15 марок соответственно за фунт.
61. Бюро рейхспрезидента (Брехт) - министру юстиции Пруссии
26 мая 1920 года
...Возвращаю присланные мне документы, касающиеся дела Скларца. Господин рейхспрезидент принял к сведению сделанную Вами приписку, направленную господину министру юстиции. Он просит со ссылкой на данные со стр. 15 документы добавить к приписке следующее:
...Рейхспрезидент Эберт и его домашние никогда не получали от Скларца продуктов. Придворный советник Пинков не получал ни поручения, ни каких-либо полномочий поставлять от Скларца продукты и т. п. для кухни госпожи фрау Эберт.
62. Главный прокурор земельного суда I, Берлин - рейхспрезиденту
Берлин, 17 января 1921 года
Возбуждено производство по уголовному делу против писателя д-ра Рейнольда Дикмана в Берлине по обвинению бывшего министра-президента Шейдемана и бывшего министра экономики рейха Висселя.
По поручению защитника суд решил заслушать на главном заседании 14 марта в качестве свидетелей господ Шейдемана и Висселя по вопросу, оказали ли они решающее влияние как должностные лица на получение удостоверения на ввоз и провоз товаров для Георга Скларца. Господин Виссель должен выступить свидетелем также по вопросу о телефонном разговоре, который имел с ним Георг Скларц из служебного помещения тайного советника Майзингера и в результате которого было получено разрешение на удостоверение для провоза товаров...
Просим согласия господина рейхспрезидента на выступление обоих названных бывших министров как свидетелей.
63. Рейхсканцелярия - советнику юстиции Вертхауеру
22 января 1921 года
В ответ на письмо от 11 января на имя господина президента рейхстага Ференбаха сообщаю, что господин рейхсканцлер никаких письменных документов от господина Давидсона по делу Скларца не получал. Поскольку, как уже, вероятно, известно в широких кругах, господин Ференбах с июня прошлого года уже не является президентом рейхстага, я переслал ваш вопрос господину рейхспрезиденту.
[Подпись]
64. Главный прокурор земельного суда I, Берлин - в Рейхсканцелярию
31 января 1921 года
Для дознания по делу Георга Скларца прошу дать справку о следующем.
Правительство рейха 18 января 1919 г. обратилось в казначейство рейха с просьбой, подписанной господином рейхспрезидентом:
Для добровольного фольксвера, завербованного для охраны государственных зданий на период с 6 по 13 января 1919 г., понесены расходы на оплату, одежду, содержание, материалы и т. д. в сумме 825 687.50 марок. Просим казначейство рейха распорядиться, чтобы центральная касса рейха немедленно перевела эти 825 687.50 марок на банковский дом С. Блайхредера на счет правительственного полка "Рейхстаг".
Сумма в 825 687.50 марок была, очевидно, подтверждена Георгом Скларцом соответствующими накладными. Среди этих документов найдена квитанция от 16 января 1919г. Эрнста Зонненфельда на сумму 252 000 марок, причем он утверждает, что Скларц получил эту сумму по счетам за продукты питания, и начислены они были разным лицам.
Необходима справка, кому Скларц предъявлял документы по подтверждению своих расходов на сумму 825 687.50 марок, как и какими документами он подтвердил их, в каком размере. Имелись ли заактированные документы и кто может выступить свидетелем по этому делу.
Далее, правительство рейха направило 29 января 1919 г. просьбу, подписанную господином рейхспрезидентом Эбертом, господину военному министру:
"По имеющимся расходам на снабжение, оплату и пр. для различных команд республиканской группы охраны вновь требуется сумма в 850 000 марок. Правительство рейха просит о немедленном переводе этой суммы..."
Прошу справку, подтверждал ли Скларц и эту сумму документами, где они находятся, кто проверял тогда документы и кто может выступить свидетелем по этому делу.
По поручению (подпись)
65. Статс-секретарь Имперской канцелярии - главному прокурору
7 февраля 1921 года
Срочно!
На письмо от 31 января. Заактированных документов по указанным Скларцом расходам в размере 825 687.50 марок здесь не имеется. Мало что можно установить и из актов о том, какими документами и кому давал Скларц подтверждение своих расходов. Документы в то время направлялись в интендантство гвардейского корпуса без копий в делопроизводстве. По произведенным Скларцом затратам на содержание, оплату и прочие расходы для республиканских групп охраны в размере 850 000 марок в актах рейхсканцелярии также нет никаких следов. Невозможно установить, кто проверял эти документы.
Свидетелями по этим делам могут быть уже названный тайный правительственный советник Пинков, в то время помощник статс-секретаря в Рейхсканцелярии, господин Курт Бааке, С. В. Гросберенштрассе 94.
66. Статс-секретарь Имперской канцелярии - Шейдеману
12 февраля 1921 года
Срочно!
По поручению защитника Вы и бывший министр экономики Виссель должны выступить как свидетели в возбужденном судопроизводстве по уголовному делу против писателя д-ра Райнхольда Дикмана в Берлине 14 марта 1921 г. по вопросу, оказали ли Вы и господин Виссель как должностные лица влияние на получение документов для Георга Скларца на ввоз и провоз товаров.
Согласие по 53 уголовного кодекса, от правительства рейха на Ваше участие получено. Прошу дать соответствующее сообщение, согласны ли Вы в интересах рейха участвовать в деле как свидетель.
Бывшему министру экономики рейха г-ну Висселю переслано для сведения и выражения точки зрения. Вы должны также выступить как свидетель по вопросу о телефонном разговоре, который вел с Вами Георг Скларц из кабинета тайного советника Майзингера, в результате чего были получены документы на провоз товаров.
Подпись: Альберт
67. Сопроводительное письмо прокурора земельного суда I, Берлин,
21 октября 1921 года
По делу Скларца и его товарищей к соответствующему письму прилагаются возвращаемые документы, касающиеся снабжения военных отрядов охраны в период с ноября 1918 г. по 31 декабря 1920 года.
Приложение третье. Дело Канариса
68. Командование группы рейхсвера - Шейдеману
Берлин, 13 июня 1919 года
Во вторник, 10 числа сего месяца, Ваше превосходительство довели до моего сведения, что депутат Гаазе от СДПГ обратился к Вашему превосходительству с сообщением, что он якобы имеет веские доказательства того, что капитан-лейтенант Канарис помог бежать обер-лейтенанту Фогелю.
В связи с этим в отсутствие главнокомандующего вермахтом министра Носке, я распорядился подвергнуть указанного офицера предварительному заключению. Я принял это тяжелое решение несмотря на то, что речь идет об особо заслуженном офицере и что я не располагал доказательствами выдвинутых против капитан-лейтенанта Канариса столь веских обвинений. Я принял это решение, чтобы не дать повода общественности (уже достаточно сильно возбужденной из-за инцидента с Фогелем и Марлохом) утверждать, что ответственным военным руководством не предпринимаются все необходимые шаги для полного выяснения обстоятельств преступления и нарушений в подчиненных ему воинских частях. Выдвинутое депутатом Гаазом тяжкое обвинение против капитан-лейтенанта Канариса, согласно проведенному мною срочному повторному расследованию, никоим образом не подтверждено. Проведенное мною непосредственно расследование в паспортном отделе службы иностранных дел, где капитан-лейтенант Канарис якобы обеспечил паспорт для обер-лейтенанта Фогеля, также не дало никаких доказательств для такого утверждения. Основываясь на этих результатах, я отдал сегодня приказ о немедленном освобождении капитан-лейтенанта Канариса.
Так как я в полном объеме предпринял незамедлительные меры (в частности, предварительное заключение подозреваемого) для выяснения существа дела и быстрого выяснения выдвинутых против офицера обвинений, то я должен выразить самый решительный протест против поведения депутата СДПГ, который после выдвижения такого тяжелого обвинения не потрудился представить документальных доказательств. Это подтверждает мою глубокую уверенность в том, что представители СДПГ менее всего стремятся к законному утверждению своих прав, а используют подобные случаи в целях агитации.
Пользуясь случаем, позвольте заметить, что мне не хотелось бы и в дальнейшем подобным образом реагировать на направленные ко мне подобные материалы без убедительных доказательств, ибо я, как командующий группой войск, обязан защищать свой офицерский корпус от столь тяжелых подозрений.
Я обязан поставить Ваше превосходительство в известность, что предварительное заключение капитан-лейтенанта Канариса вызвало в группе войск, особенно в офицерском корпусе, большое возбуждение, которое таит в себе опасность и может привести к необдуманным действиям. Офицерский корпус расценил этот акт как уступку партии, от государственно-политических интриг которой он обязан и хочет защищать правительство.
Если эта точка зрения, исходя из вышеупомянутых причин, и неправильна, то я, как руководитель группы войск, а также и правительство, должны считаться с этим фактом.
В настоящее время, когда леворадикальная сторона всеми средствами ведет планомерную атаку на свободное волеизъявление группы войск и в особенности против офицерского корпуса, войска должны знать, что их командир и правительство отстаивают и защищают их интересы.
Главнокомандующий генерал Лютвиц
69. Суд гвардейского кавалерийского стрелкового корпуса министру-президенту
14 июля 1919 года
Депутат Хуго Гаазе в свое время сообщил пресс-шефу Раушеру, что капитан-лейтенант Канарис оказал содействие бежавшему обер-лейтенанту Д. Фогелю. Поэтому капитан-лейтенант Канарис был арестован. Раушер должен быть опрошен как свидетель на дознании. Настоятельно рекомендуется освободить его от возможных дел, связанных с сохранением служебных тайн.
Судья [подпись неразборчива] Генерал-лейтенант и командир корпуса ф. Гофман
70. Имперский президент - канцлеру=9
2 сентября 1919 года
На Ваше донесение от 1 сентября 1919 года.
Я согласен на допрос в качестве свидетеля бывшего министра-президента Шейдемана на дознании по делу капитан-лейтенанта Канариса в связи с возможным его участием в организации побега обер-лейтенанта Д. Фогеля и на освобождение его от возможных дел, связанных с сохранением служебной тайны.
Подлинник подписал Эберт.
Примечания
1. Опубл. в газете "Vorwarts", 23-24.I.1920, NoNo 42-43.
2. Опубл. в газете "Vorwarts", 24.I.1920, NoNo 44.
3. Опубл. в газете "Vorwarts", 28.I.1920, No 51.
4. Опубл. в газете "Deutsche Tageszeitung", 27.II.1920, утренний выпуск, No 106.
5. Опубл. в газете "Vossische Zeitung", 11.III.1920, No 131.
6. Опубл. в газете "Berliner Zeitung", 14.VIII.1924, No 222, дневной выпуск.
7. Речь идет о Скларце. - Прим. Ю. Ф.
8. Не публикуется. - Прим. Ю. Ф.
9. Заверенная копия. - Прим. Ю. Ф.
Записки Теодора Либкнехта
Документ, составленный в конце второй мировой войны братом видного германского коммуниста Карла Либкнехта, Теодором, представляет собой некое подобие записок, 200 машинописных страниц через три интервала на немецком языке, узкая строка, маленький формат страниц. Машинописный текст содержит рукописные исправления и вставки. Почерк Теодора Либкнехта неразборчив. Документ вряд ли предназначался для публикации. Не все поправки удалось расшифровать. По этой причине настоящая публикация записок Теодора Либкнехта подвергнута некоторой редакторской правке, не меняющей, разумеется, смысла текста. Нами не оговариваются многочисленные вставки и исправления автора и не обозначаются не поддающиеся расшифровке слова или группы слов, за тем редким исключением, когда речь идет об именах или географических названиях (эти места обозначены знаком [...]). При этом была достигнута основная цельсделать из крайне сырого недоступного широкому кругу читателей текста читабельный материал. Документ хранится в Институте социальной истории в Амстердаме, фонд Теодора Либкнехта, папка No 10. Публикуется впервые с любезного разрешения архива.
Ю. Фельштинский
Во время одной из бомбардировок в ноябре 1943 г. было разрушено наше бюро вместе со всем, что там находилось,- в том числе вся библиотека моего отца и часть его рукописного наследия. Другая часть хранится с 1933 г. в Прусском государственном архиве. Меньшую часть в свое время приобрел Амстердамский институт социальной истории (проф. Н. В. Постумус) с условием, что в течение 20 лет мы имеем право востребовать ее обратно, чтобы воссоединить ее с оставшейся частью наследия. [Погибли] рукописи, не предназначенные для печати, незаконченная докторская диссертация моего брата Карла, весь материал о Карле, который я собирал во время войны и революции о его политической деятельности и том, как его убили. Помимо прочего там были и переданные жандармами моей невестке после убийства вещиокровавленный перочинный нож, окровавленный монокль, его портфель, портмоне со всем содержимым и т. д., вместе с сопроводительными бумагами, наконец, мой материал, накопленный во время адвокатской практики и в существенной своей части состоявший из протоколов многочисленных политических процессов с моими рукописными пометами.
Эти протоколы особенно ценны тем, что они содержали материалы, которые вряд ли можно чем-то другим восполнить. Теперь, по прошествии времени, мне приходится по памяти восстанавливать то, что могло бы иметь значение для оценки событий. Свою задачу я вижу в том, чтобы помочь восстановить фальсифицированную картину событий, дабы сделать из них выводы, могущие быть полезными для будущего.
Прежде всего два замечания, одно из которых касается памяти моего отца, другое - памяти матери. Первое - о том значении, которое Меринг в своей "Истории социал-демократии" приписывает моему отцу и которое не имеет ничего общего с истиной. Для разъяснения позиции Меринга я хотел бы заметить: лишь после того как Меринг - а вслед за ним и Ледебур - были выведены из состава редакции "Volkszeitung" (из-за полемики вокруг Эльзы фон Шабельски), оба они (сначала Ледебур, чуть позже Меринг) присоединились к моему отцу- и затем уже к партии. Между нами и Мерингом установились очень близкие отношения. Через некоторое время Меринг полностью отошел от нас по причинам, которые тогда остались невыясненными. После этого - во многом благодаря стараниям моего отца - Мерингу было передано составление "Истории немецкой социал-демократии".
Через некоторое время мы узнали о причинах странного поведения Меринга. Кронхайм, редактор отдела фельетонов в "Vorwarts", был разоблачен как шпион, и, как выяснилось, Меринг не прочь был стать его преемником. Мой отец даже и не думал в этом смысле о Меринге - просто потому, что это было для него абсолютно исключено, использовать на таком месте такого человека, столь ценного в политической борьбе - да он бы счел это оскорбительным для Меринга, если бы кто-то связал его имя с этой ролью. Но Меринг, как уже говорилось, был настроен очень субъективно и почувствовал себя обойденным и последствия этого мы видим в книге. Вообще, это вопрос, стоило ли Мерингу доверять научную работу - он ведь был для нее очень плохо приспособлен из-за сильной склонности к субъективизму.
Теперь касательно освещения тех баталий, которые разворачивались с неким господином фон Швейцером. Личное отношение Меринга к моему отцу не могло не повлиять на это освещение. А ведь теперь можно считать твердо установленным, что фон Швейцер был платным агентом Бисмарка.
Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы еще раз повторить то, что в 70-е годы в буржуазной среде говорили об отношениях между моим отцом и Бебелем: "Либкнехт оттачивает стрелы, Бебель пускает их в цель".
Что касается моей матери, то речь идет о нижеследующем: в одной из своих книг Лилли Браун упоминает о встрече с ней и вкладывает ей в уста одно замечание о возможном участии Браун в балах дармштадтского двора, причем замечание изложено в такой форме, что совершенно искажает образ моей матери. Достаточно будет указать на рассказанное Юлией Фогельштайн о Лилли Браун в связи с баллотировкой ее мужа, чтобы понять, что в искажении образа целиком повинно зеркало. Мне бы не хотелось больше тратить слова для защиты моей матери - для этого я ценю ее слишком высоко.
Заметки для книги:
1. Во время так называемых "спартаковских дней" была захвачена и имперская типография. Комендантом был служащий одного крупного предприятия в Вильдау, под Берлином (кажется, инженер). Вместе с некоторыми из тех, кто участвовал в захвате, он был арестован. Мне была поручена защита, но вскоре я был отстранен от дела. Как закончился процесс, я не знаю.
Спустя какое-то время мне и коллеге Карлу Розенфельду было поручено представлять интересы г-жи Кольдиц в имперском военном суде. Когда я просматривал дела, мне попалась на глаза фамилия этого коменданта и напротив нее рукописная помета государственного обвинителя в Берлинском земельном суде первой инстанции Хайнера. Речь шла о том, что этот "комендант" был тогда "доверенным человеком", уполномоченным имперского правительства в имперской типографии.
Во время первых дней процесса Ледебура предположительно при попытке к бегству конвоем был застрелен матросский лидер лейтенант Доренбах; его схватили вне Берлина и перевозили в автомобиле. Никакого наказания, по крайней мере для главных виновников, не последовало. Через несколько лет советник юстиции Грюншпрах (тот самый, который в свое время вел защиту на процессе Фогеля и товарищей и который тогда вообще был в некотором смысле юридическим консультантом людей из Эден-отеля) доверительно рассказал мне при условии сохранения полной тайны, что какое-то время назад к нему пришла вдова одного из тех конвоиров, которые участвовали в расстреле, и принесла врученную ее мужу военными властями справку, где говорилось, что ее мужу за устранение Доренбаха было обещано вознаграждение и освобождение от судебного преследования в случае успеха. Грюншпрах умер уже несколько лет назад, и я считаю себя свободным от данного ему обещания хранить тайну.
2. Далее еще одно замечание, о котором мне стало известно со слов советника юстиции Вертхауэра. Он рассказывал мне вскоре после того, как ему была поручена защита Марлоха, убийцы 32-х матросов, что истинные причины этого убийства куда ужаснее, чем кто бы то ни было мог себе представить. За убийством стояли многие выскопоставленные лица - даже в дурном сне такое не могло привидеться. Больше он ничего не сказал, а вскоре, насколько я понимаю, вообще отказался от защиты. Приказ был отдан Рейнхардтом, которого, дескать, неправильно поняли. Однако в своей книге Рейнхардт отваживается представить их расстрел как юридически оправданный.
3. Во время спартаковского восстания Радек был арестован и препровожден в следственную тюрьму. Его защищал адвокат Вайнберг. Однажды Вайнберг сказал, что он должен сообщить мне нечто такое, что он не в силах постичь. В тюрьме Радек отдал ему запечатанное письмо с поручением передать его Вайсману в том случае, если будут основания опасаться, что люди из Эдена попытаются применить к нему насилие и застрелить его в тюрьме. Вайсман тогда был главным государственным обвинителем в земельном суде первой инстанции и уполномоченным контрреволюции в прокуратуре, т. е. стоящих за людьми из Эдена реакционных кругов. Позже он стал государственным комиссаром, вернее"общественной безопасности".
4. В последний год войны я поступил в распоряжение заместителя интенданта жандармерии Берлина. Когда я возвращался однажды во время спартаковского восстания домой по одной из улиц, пересекающих Фридрихштрассе у вокзала Фридриха (с той стороны Фридрихштрассе) мимо зданий, которые я непременно припомню, как только попаду на место - разумеется, если они еще там, я услышал впереди себя выстрелы и заметил солдата, по всей вероятности, который находился на левом по ходу движения тротуаре и все время стрелял по крышке здания напротив. Я подошел и, как только он сделал паузу в своей пальбе, спросил, в кого же он стреляет- ведь никого не видно. Он ответил: "Да неужели вы не видите - там наверху лежит один тип и стреляет вниз. Видите, вот опять дымок от выстрела". При этом он вновь выстрелил. Я возразил ему: "Но послушайте, дружище, ведь это же чушь какая-то, это попадание вашего собственного выстрела; там же никого нет". Тогда он быстро повесил на плечо винтовку и сразу исчез.
Я подчеркиваю, что по положению мне надо было носить тогда форму фельдфебеля.
В те же дни мне рассказывал работавший тогда в интендантстве советник юстиции Бербах, и контора и квартира которого были как раз на Шарлоттенштрассе, что там все время постреливали. Однажды, смотря в окно, он видел, как на углу улицы справа солдат выстрелил вдоль улицы и сразу исчез за углом. После этого с левой стороны улицы появился солдат, тоже выстрелил вдоль улицы и тоже исчез. Однажды попали и в его окно. Вообще-то такой выстрел один раз был произведен и в окно адвокатской конторы суда третьей инстанции Берлина.
5. Саксонский военный министр Нойринг был в дни тех беспорядков убит. Я участвовал в защите обвиняемого в убийстве. Дело слушалось в Дрездене. Возвращаясь из Дрездена, где состоялось слушание дела, я встретил знакомого по работе в интендантстве советника Роделиуса в сопровождении господина, представленного мне, если я не ошибаюсь, как сотрудник берлинского интендантства советник Мюллер. Мы разговаривали о слушаниях по делу, о спартаковском восстании. Этот третий господин рассказал, что во время спартаковского восстания шел однажды в форме по Кениггрецштрассе в направлении Потсдамского вокзала. С вокзала слышалась интенсивная стрельба. Когда он подошел, оказалось, что у вокзала лежали солдаты и стреляли в направлении Лейпцигерштрассе. Он некоторое время постоял, понаблюдал и, так и не обнаружив причину стрельбы, обратился к ним: "Парни, да куда вы палите? Там же никого нет!" На это солдаты дали ему такой ответ: "Нас сюда послали с приказом все время простреливать Лейпцигерштрассе".
6. Во время спартаковского восстания сформированный редактором "Vorwarts" Кутнером полк "Рейхстаг" занял позицию в рейхстаге. По сообщениям газет, его сильно обстреливали с крыш прилегающих домов. Когда полк был там, один из солдат, некто Эйхгорн, был застрелен Кутнером в соседнем дворе, поскольку Эйхгорн будто бы сделал такое движение, словно хотел сорвать одну из висевших у него на поясе гранат и напасть на Кутнера, т. е. в ситуации необходимой самообороны. Прежний редактор "Vorwarts" Георг Давидсон после этого случая резко нападал на Кутнера, называя его "убийцей рабочих". Кутнер подал иск на Давидсона. По возбужденному Кутнером гражданскому иску я защищал Давидсона. На процессе среди прочего было установлено, что Эйхгорн, который, как уже говорилось, входил в состав полка "Рейхстаг", поднимаясь на крыши домов в квартале напротив рейхстага, то из одного, то из другого чердачного окна размахивал красным флагом.
7. В то неспокойное время я шел однажды по Инвалиденштрассе в расположенную по Шоссештрассе в доме No 121 контору; с правой стороны на тротуаре стояла пушка, орудийный расчет стоял рядом, тут же был и офицер; ствол пушки был направлен в просвет между двумя домами и нацелен на стоявший на ближайшей улице дом. Я спросил, в чем дело, и мне ответили, что здание занято подразделением красных солдат и они собираются их оттуда выбить. Кого, что - ничего не сказали. Стало быть, там и не было ничего. До стрельбы тогда не дошло.
8. В первой половине марта во всей буржуазной прессе, противостоявшей единым фронтом спартаковцам, появились сообщения об ужасных убийствах полицейских в Лихтенберге и схватках со спартаковцами. Сообщено было о будто бы убитых спартаковцами в Лихтенберге 60 полицейских чинах. Описания были совершенно [ужасные]. Последовали схватки со спартаковцами.
На Александерплатц, через которую мне надо было пройти, когда я возвращался домой из Земельного суда первой инстанции (Грюнштрассе), было выкачено орудие тяжелого калибра. С его помощью, как говорили, намеревались одержать верх над восставшими спартаковцами. После жестокостей спартаковцев в Лихтенберге была предпринята крупная акция. Еще много лет спустя на глухой стене большого дома позади железнодорожной линии, пересекающей пустырь и проходящей рядом с кладбищем Фридрихсфельд, можно было видеть многочисленные следы от пуль. В газетах сообщались драматические подробности.
После этого был обнародован знаменитый указ о чрезвычайном положении. На основании указа о чрезвычайном положении в основном в восточной части Берлина прошли массовые облавы, и несколько десятков человек было расстреляно по законам военного времени, потому что они якобы были вооружены или как-то иначе проявляли свою враждебность. Нами были изучены все случаи, хотя часть из них уже рассматривалась в суде. Ни в одном случае не было установлено, что для расстрела имелось хотя бы малейшее основание. Через мои руки прошло около 30 дел. Двое подмастерьев, которым не смогли инкриминировать ничего другого, кроме найденных у них дома деревянных моделей, которые можно было принять и за модели гранат; владелец ресторанчика, у которого за стойкой в ящике был обнаружен револьвер, давным-давно взятый им в залог, и т. д.
Большая часть этих случаев описана у Гумбеля в "Четырех годах убийств". Дичь, уловленная в ходе этой акции (вместе с уничтожением народного морского полка), и главная ее жертва - Лео Иогихес, арестованный как предполагаемый руководитель восстания, были доставлены в новый уголовный суд на Турмштрассе, на 3-м этаже которого тогда обосновался со своим бюро Марлох с товарищами. Там Лео Иогихес был допрошен, затем его как будто собирались отвести в следственную тюрьму в нижних помещениях. По дороге туда он был застрелен якобы при попытке к бегству. Как раз тогда я присутствовал на слушании одного дела в комнате No 400, если мне не изменяет память. Когда я во время перерыва вышел в коридор, мне послышались примерно три выстрела. Служащие побежали на звук выстрелов. Когда один из них вернулся, я у него спросил, в чем было дело. Он ответил, что главаря лихтенбергских бандитов пытались водворить в следственную тюрьму, но при попытке к бегству он был застрелен.
Еще несколько часов длилась неизвестность. Информированного служащего суда просили описать ситуацию так, как он ее видел. Вскоре выяснилось, что застреленным был Лео Иогихес. Это был уже третий расстрел во время моего пребывания в новом криминальном суде, когда я сам слышал выстрелы, не считая расстрелов в следственной тюрьме, которая тогда помещалась в здании на Ле[...]терштрассе. Характер ранений [Лео Иогихеса] ясно показывал, что Лео Иогихес был убит: правая ступня прострелена вдоль, в черепной коробке проникающее ранение сверху вниз; да к тому же Лео Иогихес из-за болезни ног вообще не мог бегать.
После этого в "Berlinerzeitung am Mittag" и других листках 12 марта появилось воззвание Фосса, бургомистра Лихтенберга, в котором не было ни слова правды об убийствах и о восстании - ни одному полицейскому не было причинено ни малейшего вреда. Как было установлено, ложь имела своим источником батальон связи конного корпуса жандармов, который полностью подтвердил достоверность сообщений, хотя в правильности их возникали сомнения. Никаких последствий эта ложь для ее источника не возымела. Никаких политических последствий тоже не было.
9. Пресса сообщала о тяжелых боях около пивоварни Ботцо. Здесь тоже не было ни слова правды.
В воспоминаниях Бюлова есть несколько интересных наблюдений о том, как выглядел Берлин в дни убийства.
10. На март пришлось кровавое убийство Марлохом 32 матросов на Французской улице. Это известно. Но также известно и лживое описание этого случая в сочинении одного из обвиняемых, полковника Рейнхарда. Это был еще один шаг на пути планомерного уничтожения всех тех элементов, от которых можно было ждать сопротивления ожидаемому восстановлению "старой Германии" в реваншистских целях. Сам Фолькман говорит об "ужасном убийстве".
11. В то время как постоянно пытались создать впечатление, что насильственные действия исходили от "Спартака", на деле с самого начала насилие исходило от военных. Массы пытались спровоцировать. Одним из первых случаев был обстрел (я полагаю, 1 декабря) поста охраны полицайпрезидиума (или подразделения красноармейцев). Автомобиль с вооруженными людьми внезапно проехал мимо здания полицайпрезидиума и обстрелял пост.
12. За этим последовали и другие подобные нападения. Так, через день или через несколько дней вблизи Бранденбургских ворот была обстреляна колонна с участниками одного собрания, которая двигалась с севера Берлина по Шоссештрассе к Фридрихштадту. Несколько человек было ранено.
13. К этой главе относятся также события на перекрестке улицы Инвалидов и Шоссештрассе 6 и 7 декабря [зачеркнуто], которые произошли в связи с арестом совета народных уполномоченных. Несколько собраний одновременно проходили в залах "София" на Александплатц и залах "Германия" на Шоссештрассе. Пока шли заседания, перекресток улицы Инвалидов и Шоссештрассе был занят военными, которые установили и пулеметы - сразу за Ораниенбургскими воротами.
Первыми вышли участники собраний в залах "Германия". Колонна шла по улице Инвалидов в направлении Лертер вокзала. Вскоре после этого появилась стройная колонна участников собраний в залах "София". От Ораниенбургских ворот они мирно проходили мимо нашего бюро по Шоссештрассе. Они не были вооружены и шли в мирном настроении. На перекрестке с улицей Инвалидов голова колонны остановилась перед вооруженной цепью. В этот момент прозвучали два выстрела, судя по звуку - пистолетных. Тут же застрочили пулеметы. Колонна распалась, на мостовой остались лежать несколько участников, в том числе один из лидеров молодежи Б. Его доставили в больницу с ранением в живот.
В больнице работал врачом брат дружившего с нами коллеги Гельмута Фридемана. Он рассказывал позже, что его коллеги в больнице поговаривали, зачем, мол, стараться для такого человека, которому надо было бы дать умереть. Я видел, как подходили солдаты, и потом внимательно следил за дальнейшими событиями до выстрелов, из эркера нашего бюро вместе с тогдашним своим приятелем Йенсом Фридлендером. Мы отошли от окна лишь когда стрельба прекратилась. Когда мы стояли около окна, пули попадали в стену прямо под подоконником. Выбоины потом еще долго были заметны. Вероятно, хотели устранить ненужных свидетелей. Все участники шествия были безоружны; ни у кого не было винтовок, и вообще не было видно никакого оружия, хотя в те дни достать винтовку было совсем нетрудно.
Судя по лицам, по жестикуляции, они были в приподнятом настроении. Не было ни малейших признаков насильственной акции. Весь облик участников шествия говорил об обратном. Это было очевидное спланированное нападение. Для вмешательства военных не было никаких причин. Полицай-президент Эйхгорн лично отвечал за порядок на улицах, он лично запретил шествия, только он мог выставить заслоны, только по его требованию военные имели право применить силу. Именно такие законы действовали тогда в Пруссии. Позже на допросах выяснилось, что они якобы намеревались штурмовать казармы.
Еще один похожий случай произошел несколькими неделями позже. В залах "Германия" состоялось открытое собрание, на котором доклад читал Ледебур. Я не участвовал в собрании, а находился в своей конторе. Во время заседания внезапно появились военные, и на Шоссештрассе тоже. (На полях рукописи Т. Либкнехта схема: перекресток Шоссештрассе и улицы Инвалидов, крестиками обозначены место расположения пулеметов, "наша контора", залы "Германия". Ю. Ф.). На перекрестке Шоссештрассе и улицы Инвалидов были установлены пулеметы прямо на разобранной мостовой, тылом к улице Инвалидов. Слева и справа проходы на улицу Инвалидов были загорожены мотками колючей проволоки. Когда я, изумленный происходящим, вышел из моего бюро и спустился по улице в сторону залов "Германия" и в обратную сторону по Ораниенбургской улице, я установил, что все соседние улицы до Ораниенбургских ворот были загорожены проволокой или мотками проволоки и что на старом кладбище, которое начиналось за соседним с нашим домом, тоже были военные. Они выламывали камни из кладбищенской стены и устанавливали пулеметы.
Намерение было совершенно ясно. Они хотели дождаться окончания собрания, и когда его участники пойдут по Шоссештрассе, просто расстрелять их. Я поспешил на собрание и передал мои опасения его организаторам, после чего участников собрания призвали, после окончания расходиться только по одному и сразу же направляться домой. Так и произошло. Когда я через некоторое время возвращался в свою контору, все уже было прибрано, военные исчезли. Очевидно, что их целью было собрание, и мое вмешательство нарушило их планы. Я теперь уже не могу точно припомнить дату, мне кажется, это случилось в начале второй половины декабря 1918 года. Я думаю, точную дату собрания можно будет установить по прессе.
14. Спартаковские дни начались с демонстрации 6 января на Зигесаллее. Шествие направилось к полицайпрезидиуму. Я подошел, когда колонны еще формировались. Уже здесь бросались в глаза участники шествия, одетые в форму Красной гвардии. В колонне я шел позади одной из этих групп. Во время шествия руководитель, как мне показалось, этой группы, выделялся следующим. Как это нередко случается во время подобных шествий, в строю часто образовывались разрывы, и иногда те, кому надоедало ждать в стороне, пытались проскочить между рядами. Так вот на них-то этот руководитель группы набрасывался с руганью, так что они отскакивали обратно на тротуар, а того, кто тем или иным способом выражал свое недовольство таким обхождением, он награждал тумаками. Когда та часть колонны, где был я, дошла до конца пути, неожиданно слева и справа по ходу шествия пробежали два человека, крича на ходу: "[...], вперед!" После этого несколько человек вышли из колонны и поспешили вперед. Как было установлено на процессе Ледебура, демонстрация закончилась призывом к участникам разойтись по домам. Сразу вслед за этим призывом из полицайпрезидиума вышли несколько человек, которые заметались в толпе демонстрантов с криками: "Не расходиться, ждать указаний!"
15. Вскоре вслед за этим, а может быть, и в этот же день, начались погромы. Разгром редакции "Vorwarts", как было установлено на процессе Ледебура, проходил под началом Роланда, разоблаченного на процессе провокатора. Роланд показал, что действительно вел подразделение к редакции "Vorwarts", по дороге он несколько раз отлучался, по телефону сообщал о развитии событий тогдашнему коменданту города Марксу; он также показал, что во время захвата редакции отвечал за оружие и питание.
16. Здесь следовало бы упомянуть и о роли Тойфля, установленной на процессе Фихтмана и Гена. Был убит некто Блау. Он был шпиком людей из Эдена у коммунистов, но обвиняли его еще и в том, что он и для коммунистов шпионил в рейхсвере. Фихтман и некоторые другие как будто участвовали в его убийстве. На процессе среди прочих был допрошен и некто Тойфль в качестве свидетеля обвинения. Он должен был пролить свет на различные планы, разрабатывавшиеся в окружении Фихтмана. Во время допроса он показал, что действительно служил в рейхсвере вольнонаемным и как таковой вошел в так называемые коммунистические круги; что он всегда призывал к более активным действиям, требовал издания газеты, которая вела бы пропаганду в этом направлении; что он предлагал, с целью добыть средства на издание, ограбить какого-нибудь армянского или турецкого ювелира и что такое нападение действительно было осуществлено; он обращался к рабочим с призывами, как это часто тогда происходило, ответить на насилие со стороны приверженцев Носке тоже насилием - за каждого рабочего 10 "носкидов" и т. д. Фихтман вообще был одним из тех психопатов, которые в то время играли заметную роль. Какую роль играл сам Фихтман и его семья, мне неизвестно. Следует еще упомянуть, что Тойфль как вольнонаемный подразделения разведки позже был причастен к убийству гимназиста Пе[...] в Моабите, которое тоже выдавалось за дело рук коммунистов. Тойфль тогда действовал в тени.
17. Когда в Берлине уже начались преследования евреев и охота за валютными спекулянтами, мне довелось стать свидетелем такой охоты неподалеку от криминального суда на Турмштрассе (по направлению к малому Зоосаду). Довольно большая группа странного вида субъектов с громкими криками, выдавая себя за преследователей валютчиков, чинила беспорядки. Ими предводительствовал человек в желтой куртке, который все искал и не находил подозрительных спекулянтов; он бросался то в одну сторону, то в другую и вопил: "Да вот они, вот они!" Решительно ничего подозрительного не попадалось, и поскольку стало совершенно ясно, что для этого человека главным было устроить шум, я обратился к стоявшему поблизости и спокойно взиравшему на все это полицейскому с требованием утихомирить этого буяна. Полицейский даже не пошевелился, хотя я ему показывал свое удостоверение. Тогда я попытался сам привести этого человека в чувство. Он вырвался и забежал в какую-то пивную на Вилльснакерштрассе. Под любым предлогом мне потом старались помешать хоть что-нибудь узнать об этой личности. Когда я вернулся на Турмштрассе, толпа уже разошлась и полицейский исчез. У меня сложилось твердое убеждение, что полицейский знал этого человека и что он стоял на посту не для того, чтобы следить за порядком, а чтобы охранять этого человека.
18. Желтая куртка была замешана и в мюнхенском так называемом процессе об убийстве заложников. Эглхофер, красноармейский командир, все время утверждал, что он не отдавал приказа стрелять. В ходе процесса было установлено, что "приказ отдал какой-то человек в желтой куртке из служебной комнаты Эглхофера, когда его самого там не было".
Я принимал участие в так называемом "процессе о заложниках". На самом деле потерпевшие не были никакими заложниками, многие из них были арестованы из-за наказуемых действий. Они подделывали пропуска и паспорта, срывали объявления и воззвания правительства или провинились как-либо еще. Это подтверждается даже письменно зафиксированными высказываниями Ауля, председателя суда. Часть из них была членами общества Фуле, общества, которое, как свидетельствовала на суде его секретарша, подразделялось на две части: первая - с вполне безобидной программой, предназначенной для большинства членов общества и для публики; вторая - собственно верхушка с далеко идущими политическими контрреволюционными целями. Она поддерживала отношения с окружавшими Мюнхен частями армии, подделывала пропуска и паспорта, работала нелегально с помощью агентов. По словам той же секретарши, общество было основано еще летом 1918 года. Тогда же говорилось, что сам Ауль, председатель суда, вынесший смертные приговоры, тоже был членом общества Фуле. В любом случае уже летом 1918 г. началась подготовка к реакционной реставрации после ожидаемого уже скоро конца войны и столь часто использовавшийся во время войны такой метод обороны, как окапывание, был перенесен в политическую область.
19. В конце 20-х годов проф. Ф. В. Ферстер, которого я не раз консультировал не только по юридическим вопросам, рассказывал мне, что у него недавно побывал высокопоставленный баварский офицер; в разговоре они коснулись послереволюционных событий в Баварии. Среди прочего этот офицер сказал, что все эти события были делом рук прусских военных, они все это устроили с помощью разведывательной службы, и они же инсценировали республику советов. Эта советская республика - прусское детище, Берлин все рассчитал. Я ответил Ферстеру, что это, как он, впрочем, уже знает, в высшей степени соответствует моим собственным представлениям. Здесь произошло то же, что и во время "спартаковских беспорядков" - восстания в Средней Германии, событий в Галле, Гамбурге, Бремене и т. п.
Известно, что один из независимых членов баварского советского правительства - я не могу сейчас припомнить его фамилию, она была короткой и начиналась, если я не ошибаюсь, на "L" или "F" - принадлежал к политическому отделу военной разведки и работал по его заданию. Это твердо известно. Политическая карьера Гитлера, как известно, тоже ведь начиналась в военной разведке. Для того, кто привык самостоятельно думать, выводы понятны и без дальнейших размышлений. Мне кажется, что то же самое относится и к некоему Шиффу, командиру артиллерии Советов. В каком отношении он находился к более позднему редактору "Vorwarts", я не знаю.
О начале карьеры Бертольда Якоба в гестапо.
Штампферу посвящена особая запись.
20. 15 января 1919 г. Вильгельм Пик был арестован и препровожден в Эден-отель вместе с моим братом и Розой. Все свои тогдашние впечатления он сам описал как свидетель во время процесса Вальса. Охранник, который сторожил его в Эден-отеле (как будто Рунге, тот самый, что вскоре выполнит перед Эден-отелем свою кровавую работу), по его требованию проводил Пика к капитану Пабсту, размещавшемуся тогда в Эден-отеле. Между ними был разговор с глазу на глаз, после чего по указанию Пабста два офицера доставили его в безопасное место. Если только я правильно припоминаю, его проводили в расположенный напротив Зоосад и отпустили.
21. С Пиком связано и еще одно событие. Пауль Леви был арестован как заложник или по какой-то другой причине и находился в тюрьме Целле. Как адвокат я бывал у него. После нашей беседы один из охранников сказал мне - я подчеркиваю, что после многолетней адвокатской практики я хорошо знал многих охранников и пользовался их полным доверием, - что накануне здесь побывали несколько человек, вооруженных пистолетами и готовых силой освободить Леви. Он обратил их внимание на полную бессмысленность задуманного: надо же было понимать, что напротив расположена казарма сторонников Носке - напротив тюрьмы действительно находилась набитая "носкидами" старая уланская казарма - надо только "нажать на кнопку" и от них ничего не останется. Чтобы их не застали с оружием в руках, они по его совету убрали свои пистолеты и быстро удалились. Потом он сказал, что был бы не прочь сказать Пику, что если уж он пускается в такие дела, то совсем не к чему прогуливаться перед зданием тюрьмы - "носкиды" его обязательно заметят.
22. Глава Пик. Продолжение. После убийства моего брата и Розы состоялся памятный вечер - я думаю, 17 февраля 1919 г., в залах "София". Лео Иогихес и я сидели около входа в зал. [Ожидалась] речь Радека. Когда до нее дошла очередь, в дверях рядом с нашей ложей возникла толкотня и шум, довольно много людей проникли в почти заполненный зал, и во главе - Пик с листами бумаги в руках. Эти люди быстро разошлись по залу. Тогда и в нашу ложу вошел один человек, протиснулся мимо нас и уселся на свободное место. Мы подумали, что это один из опоздавших товарищей. Пик пробрался к месту оратора и объяснил, что Радек прийти не сможет, поскольку опасается ареста, но он дал ему [текст] своей речи, и сейчас Пик ее прочтет. И прочел. В наиболее удачных местах составленной в обычной манере речи вошедшие вместе с Пиком в зал - а в моем поле зрения оказались те, кто остановился около двери устраивали настоящую овацию. После окончания речи пришедшие быстро удалились. И человек в нашей ложе тоже хотел уйти. Изумленные его поведением, мы с Лео остановили его. Он вытащил почтовую карточку и сказал, что был вызван именно по почте. Впоследствии выяснилось, и было подтверждено другими людьми, сообщениями хозяев и управляющих предприятий - что все эти люди пришли вместе с комиссаром уголовной полиции (его имя я сейчас не могу припомнить, это был как раз тот, который руководил "поисками" тела Розы Люксембург), что он все время дожидался во дворе и что потом ушел вместе с этими людьми.
То, что Пик был тем человеком, который разрушил складывавшийся после поражения Капповского путча "единый фронт", естественно, при помощи призывов к "революционной тактике", хорошо известно.
23. Я был членом комитета, созданного прусскими властями для расследования событий, связанных с восстанием в Средней Германии. Вайсман тогда уже был комиссаром общественной безопасности и представлял в комитете правительство. Я попытался получить в его ведомстве некоторые документы. Кое-что я добыл, до другого добраться не удалось. Но во всяком случае, я установил, что вопреки установленному порядку велось два журнала регистрации входящих бумаг: один как обычно принято в учреждении, второй вели сам Вайсман и прикомандированный к нему помощник. Ознакомиться с этим журналом, так же как и с документами, которые в нем были зарегистрированы, мне не разрешили.
Во время работы комитета Вайсман наиболее охотно занимался случаями, когда восставшие проявляли особенную жестокость. Так, после одного из крупных столкновений поблизости от Халле у погибших солдат были обнаружены страшные экстраординарные увечья, вроде выдавленных глаз, отрезанных носов и т. п. Выяснилось, что действительно был некий молодой поденщик, который будто бы был схвачен взбешенными солдатами за нанесением этих самых увечий и тут же убит. Я тотчас взялся за расследование этого дела. Было установлено, что этот молодой человек не может привлекаться по данному делу как обвиняемый по чисто временным обстоятельствам- он покинул то поместье, в котором работал, лишь день спустя после нанесения этих увечий, т. е. тех, которые имели место под Халле. Далее, как выяснилось по актам, составленным военными паталогоанатомами, то, что выдавалось за увечья, было ничем иным, как обычными для крупного боя повреждениями трупов, оставшихся лежать на поле и попорченных зверьем (лисами и т. д.). Я приобщил заключения экспертов к своему докладу и актам ведомства по охране общественной безопасности. И тем не менее этот случай по-прежнему используется в пропаганде, например, в вышедшей примерно в 1934 г. брошюре.
Вайсман после моих настойчивых требований новых конкретных фактов соизволил показать мне фотографии. Но несмотря на мои настойчивые предложения он их так и не размножил. На нескольких фотографиях позже были обнаружены свидетельства того, что они были сфальсифицированы. И все-таки их демонстрировали общественности. Их выдавали то за спартаковские, то за польские, то за французские жертвы.
Во время расследования Вайсман утверждал, что для восстания было выделено около 100000 марок- вероятно, из русских источников. Но как-то впоследствии было установлено, что точно такая же сумма была отправлена в Баден (кажется, Карлсруэ или Манхайм), и там же выяснили, кто отправлял деньги - государственный комиссариат общественной безопасности. Речь шла об одной газетной заметке. То, что в государственном комиссариате деньги находились почти без присмотра, доказывает еще и тот факт, что когда в Силезии состоялось голосование, любой немец из рейха, который появлялся в зоне голосования, мог рассчитывать на крупную сумму денег, как например, независимая делегатка Агнес. Когда она появилась в зоне голосования и за какой-то надобностью обратилась в находившийся там немецкий участок, ей без лишних расспросов выдали на руки 4000 марок, и на ее удивленный вопрос, за что, ответили - "на издержки".
24. Однажды я как член комитета по расследованию был вместе с Вайсманом в прусском министерстве внутренних дел. Мы разговаривали с советником министерства Реденбеком, и речь зашла о шпиках и провокаторах. Вайсман заверил, что его ведомство их услугами не пользуется, на что Реденбек, по-приятельски улыбаясь, возразил, что уж ему-то не надо рассказывать сказки - "само собой разумеется, вы работаете со шпиками".
Кстати, еще одно замечание Реденбека: Нельзя рассчитывать на то, что государственное управление будет приведено в порядок прежде, чем будет восстановлена политическая однородность чиновничества.
25. Господин де Фонтенель, в свое время секретарь парижской Академии наук, в своей вышедшей в 1720 г. биографии Лейбница о предисловии Лейбница к его же появившейся в 1693 г. книге "Свод законов", I часть:
"Он (Лейбниц) хорошо знает, что высшие намерения по большей части остаются от нас сокрытыми и что то, что является причиной общественных событий и что приводит массы в движение, чаще всего бывает суммой неведомых, хотя и сильных побуждений, которые даже и не осознаются теми, кто приведен ими в действие. Иногда эти побудительные мотивы до такой степени неприличны по сравнению с теми последствиями, которые они вызвали, что в тех случаях, когда они становились известны, они могли выставить в дурном свете даже самые великие события".
Из статьи "Лейбниц". Анекдоты из воскресного приложения к "Nationalzeitung", No 409 от 5 сентября 1943 года.
26. В первой половине 1919г. в Моабите состоялся показательный процесс по делу участников Союза красных фронтовиков. Перед началом процесса Вайсман рассказал мне, что прошлой ночью члены Союза красных фронтовиков устроили нападение на тюрьму Целле, чтобы силой освободить Ледебура, который тогда находился под следствием. Я [в ответ] улыбнулся. На самом деле нападение было вымышленным.
27. Во время процесса над членами Союза красных фронтовиков я был по делу в женском отделении следственной тюрьмы Моабит. Когда я разговаривал с начальницей следственной тюрьмы, появился служащий суда с огромной связкой бумаг подмышкой и сообщил ей в моем присутствии, что эти акты прислал Вайсман и что их следует тотчас же сжечь в печке. Начальница, слегка смутившись, вероятно, из-за того, что я стоял тут же, удалилась вместе с ним для исполнения поручения. Я должен еще заметить, что во время частых тогда процессов и у Вайсмана и у подчиненных ему политических прокуроров в комнате постоянно работали стенографистки, которые не были в штате и за которыми внимательно следили, так как они после всей процедуры приема на работу оказывались применительно к каждому конкретному случаю из совершенно иного общественного слоя, более привилегированного.
28. Позже я получил достоверное доказательство того, что наряду с официальными актами велись еще и неофициальные, тайные.
Прусский депутат ландтага и в то же время член фракции независимых Раппольд принес мне такой неофициальный рукописный протокол, заполненный рукой тогдашнего директора земельного суда Онезорге, вынесшего судебное определение сверх официального акта в совершенно конкретном случае, касавшемся дивизиона кавалерийской охраны. Аутентичность документа была несомненна - да кроме того у меня были образцы почерка Онезорге. Документ я вернул Раппольду, взяв с него обещание, что он мне его вернет - но обещания своего он не выполнил.
29. Году в 1926-м я защищал в имперском суде по уголовному делу одного человека, которого звали, если я не очень сильно ошибаюсь, Циммерман. По всей вероятности, имя это было вообще военным псевдонимом. Этот человек был родом откуда-то из-под Бреслау. Процесс закончился тем, что его осудили на один год тюрьмы. В документах дела я нашел бумагу из отдела министерства иностранных дел, занимавшегося русскими делами, в которой утверждалось, что обвиняемый во время оборонительных боев немецких частей, стоявших в России, против большевиков зимой 1918/19 г. был связным между штабом немецкой армии и большевиками. Обе армии хотели договориться, каким образом немецкие части будут освобождать занятые ими территории, "чтобы Вильно не попало в руки поляков". Таким образом, врагом уже тогда была Польша, а другом, с которым велись потешные бои - Россия.
30. В начале 1919 г., когда снова стояло в повестке дня восстановление дипломатических отношений между Германией и Россией, появились изданные в России и ввезенные оттуда две маленькие брошюры, подписанные "Виатор". Одна из них называлась "Россия и Германия", другая - "Россия и Европа". В них среди прочего отмечалось, что экономическое положение, в которое попала Россия в результате войны, поистине ужасно, но теперь оно улучшится, теперь Германия пошлет своего самого лучшего специалиста по экономике, который обязательно поможет. Автор брошюр, скрывавшийся под псевдонимом "Виатор" Радек, а выдающийся специалист по экономике, на которого он возлагал надежды большевистской России - Гельферих!
31. Через некоторое время после убийства моего брата мою невестку Соню, вдову брата, посетил один русский дипломат (Литвинов?) по дороге из Лондона в Москву. Как она мне потом рассказывала, по его представлениям, главным врагом России и пролетариата была теперь не Германия, а Англия и Америка, государства с наиболее развитой капиталистической экономикой.
32. В начале 20-х годов Троцкий, тогда еще военный комиссар, держал как-то новогоднюю речь перед бойцами Красной армии. Он разъяснял, что Красная армия должна быть на всякий случай готова сражаться бок о бок с армией одного буржуазного государства против армии другого буржуазного государства. Судя по политической ситуации того времени, под первым буржуазным государством понималась Германия, вторым могла быть Франция или Англия.
33. В тот год, когда было восстание в Средней Германии, а именно, когда оно еще продолжалось или сразу после его окончания, некто из русского посольства (его имя я забыл - это был тот самый человек, который на кенигсбергском процессе моего брата представил документы о совместной игре немецких и русских властей) передал мне большое количество [копий] договоров между русскими и германской тяжелой индустрией, составленных адвокатом Оскаром Гоном в бытность его нотариусом; по этим договорам, немецкая тяжелая индустрия брала на себя поставку машин и оборудования на два миллиарда марок - сумма огромная даже при тогдашнем обесценении денег.
34. Во время заседаний комитета по расследованию причин восстания в Средней Германии Вайсман постоянно стремился меня убедить, что он рассматривает события совершенно объективно и что он свободен от политических пристрастий, желая служить одной лишь истине; его задача состоит лишь в том, чтобы соблюсти интересы немецкого народа и завоевать его доверие. В качестве доказательства того, что он действительно пользуется всеобщим доверием и что у меня нет ни малейшего повода в этом сомневаться, он мне сообщил, что у него во всех партиях есть доверенные лица, от которых он получает информацию, важную для его "служения родине"; и среди независимых у него есть такое доверенное лицо. Когда я его спросил, не назовет ли он мне имя этого человека, он ответил утвердительно и назвал имя депутата рейхстага адвоката Курта Розенфельда. Когда я в приватном порядке любое другое расследование в рамках фракции или как-то еще в то время было совершенно невозможно- [спросил об этом Розенфельда], Розенфельд лишь слегка улыбнулся и промолчал. Никакого прямого ответа он не дал.
Хотел бы еще заметить, что когда в свое время стоял вопрос о замещении поста комиссара по общественной безопасности, Розенфельд, по его собственным словам, голосовал за Вайсмана - а я думаю, что он его и предложил. Взаимопонимание между ними было полное.
35. Я как-то должен был защищать супругов Шульц в процессе по обвинению в попытке шантажа известного борца за мир графа Гарри Кесслера. Во время первой мировой войны г-н Шульц работал у Кесслера в период его деятельности - я думаю, наилучший - в Швейцарии. В документах я нашел записку Кесслера, что Шульцу были известны его, Кесслера, связи с влиятельными французскими политиками и что он представляет опасность, поскольку может их обнародовать.
36. В связи с Капповским путчем многочисленные уголовные процессы прошли и в Науэнбурге, куда докатились волнения; я участвовал в этих процессах как защитник. В восстании был перерыв - по-моему, 15 марта поскольку тогда как будто было заключено соглашение о прекращении огня. Мой подзащитный уверял, что он ничего не знал об этом перемирии. По показаниям одного свидетеля выяснилось, что ему сообщил об этом перемирии некий офицер. Когда же он не поверил этому сообщению, офицер сказал, что позвонит в штаб-квартиру в Веймаре; он - свидетель - может прослушать разговор и тем самым получит подтверждение. Офицер позвонил в штаб-квартиру в Веймаре, а свидетелю передал параллельный наушник. Из штаб-квартиры был получен ответ: "Здесь генерал Меркер (Ваттер?). Армия пока еще в твердых руках Людендорфа. Отныне пароль опять звучит так: За законное правительство Эберта против Спартака".
37. Генерал Ваттер. Я был членом комиссии по помилованию участников боев, последовавших за Капповским путчем; комиссия была составлена правительством из парламентариев. Официальное наименование звучало, кажется, несколько иначе. Среди прочего был рассмотрен случай одного обвиняемого в убийстве солдата рейхсвера при переправе через реку. Дело слушалось в рейнском или вестфальском суде присяжных. Обвиняемый застрелил солдата рейхсвера во время переправы через реку. Он сознался в совершении этого, но требовал прекращения процесса, поскольку он, по его словам, вообще был у восставших только агентом Ваттера и перед тем, как к ним присоединиться, имел длинный разговор в Веймаре с Ваттером, получил подробные инструкции о том, как следует себя вести, при этом ему было совершенно недвусмысленно заявлено, что он не должен останавливаться, если ему, при известных обстоятельствах, понадобится застрелить солдата, это вполне вписывается в его роль. Он и действовал, руководствуясь этими указаниями. Было решено подробнее расследовать этот пункт и выслушать самого Ваттера. Этот случай никогда более не рассматривался в комиссии по помилованию.
38. Во время "кровавого 1 мая" - майского праздника в Берлине в конце 20-х годов - дело дошло до стрельбы и кровопролития или как будто даже до боев на одной из боковых улиц рядом с Мюллерштрассе или Шоссештрассе (названия улицы я не припоминаю - но как только передо мной будет план Берлина, я вспомню - это была относительно [большая] улица. Как было установлено, беспорядки начались предположительно с того, что была открыта стрельба из автомобиля, мчавшегося по улице. Мой подзащитный был обвинен в том, что участвовал в стрельбе как снайпер на крыше. Он решительно отрицал, что стрелял он сам и что вообще с крыш кто-то стрелял. Свидетели со стороны полиции поначалу свидетельствовали в пользу этого. При подробном допросе выяснилось, что они сидели в укрытии и слышали звуки выстрелов, видели дымок, поднимающийся с крыш, и попадания пуль поблизости от себя. Допрос полицейских офицеров открыл следующую окончательную картину.
Два полицейских подразделения были размещены на улице: одно - в верхней ее части, другое - в нижней. В верхней части улица делала поворот. То одно, то другое подразделение стреляло из-за укрытий по каким-то снайперам на крышах. В результате пули, срикошетившие от стен домов, долетали до другого подразделения, а те принимали их за выстрелы с крыш. Так что снайперами были сами полицейские, а о настоящих стрелках с крыш не было и речи. Естественно, был вынесен оправдательный приговор.
39. По моему твердому, на веских причинах основанному убеждению, не все было в порядке с опубликованными в свое время как факсимиле в "Vorwarts", а потом и в книге так называемых "учебных документов", материалами из отчета о процессе Ледебура. Или листок просто подкинули моему брату (поскольку там уже была подпись Шольца) - в те смутные времена это было легко осуществимо, или его умышленно подменили, или как-то иначе ввели в заблуждение. Нельзя было совсем исключить и мысль о подделке подписи. Уже исходный документ оставляет впечатление, что его пустили в ход с намерением впоследствии использовать. Легко предположить, что это была неумелая режиссура (или неудача?). Странно, что на документе, после того как он был перефотографирован, не оказалось никаких складок или следов помятостей которые вообще-то видны на фотокопиях - хотя он, конечно же, не мог храниться в открытом развернутом виде. Ни по дороге в военное министерство, ни позже во время всевозможных перемещений его не хранили в отдельной папке с документами и не носили просто в руках или в особой сумке.
Как Шольц относился к этому вопросу я, к сожалению, не знаю. Вероятнее всего, уже исходный документ был создан не без предательства (см. об этом последнее письмо моего брата).
40. Занятия [редакций] газет - и особенно "Vorwarts" - не раз происходили уже в декабре 1918 года. Это случалось [часто] вопреки воле руководства Союза Спартака и в особенности Розы Люксембург и моего брата. И тем не менее они заботились о том, чтобы здания как можно скорее были освобождены. Даже в первый день нового, 1919, года, который мы, как обычно, проводили у моего брата, когда пришло сообщение, что снова занято помещение "Vorwarts", мой брат от праздничного стола поспешил в редакцию, чтобы обеспечить освобождение помещения.
41. После того как мой брат и Ледебур, как уже упоминалось, завершили демонстрацию 6 января недвусмысленным призывом разойтись по домам, они вдвоем сидели в кафе на Юстицштрассе с независимым депутатом прусского ландтага Рихтером. Во время разговора, как мне позже рассказывал Рихтер, они не раз повторяли: "Хоть бы ничего не случилось и люди спокойно разошлись по домам".
42. Уже в изданной в конце 1918 г. программе Союза Спартака твердо было заявлено, что он никогда не будет стремиться к захвату власти; это произойдет на основе недвусмысленно высказанной воли подавляющего большинства пролетариата. В других сочинениях (в одном документе эти мысли следовали одна за другой) эта мысль все время подчеркивалась. Это проистекало из нашего представления о сущности революции. Насколько широко понималось слово "пролетариат", становится ясно из того, что зачастую вместо слов "подавляющее большинство пролетариата" употреблялось "подавляющее большинство, огромная масса немецкого народа". Из этого следует, что захват власти может быть осуществлен лишь тогда, когда чувствуешь за спиной широкие массы. Подавляющее большинство пролетариата - это и есть большая часть всего немецкого народа. Верилось в постепенное развитие, никто не хотел кровавых столкновений. Правда, никто не хотел ни обманываться сам, ни обманывать весь мир, все хотели честной борьбы. Но противная сторона хотела как раз обратного. Поэтому они и вскрыли, как выразился Шейдеман [в интервью] одному итальянскому журналисту, нарыв прежде, чем он созрел, т. е. они инсценировали, они провоцировали [восстание].
Не забудем также и то, что во время спартаковской общеимперской конференции в конце декабря 1918 - начале января 1919 г. в Берлине, когда была принята и программа, было сформулировано отношение к предстоящим выборам в Национальное собрание, и это стояло в повестке дня; мой брат, так же как и Роза Люксембург, со всей энергичностью высказывались за участие в выборах. То, что это участие все-таки было отклонено, объясняется прежде всего тем, что действовали агенты противной стороны, даже в партии они были в немалом числе и играли заметную роль. Что Вильгельм Пик принадлежал к их числу, не подлежит никакому сомнению. Кроме него были и другие, также и в правлении - особенно Эберляйн, который позже, после создания третьего рейха, задерживался во Франции как немецкий агент.
Как они работали, выяснилось, в частности, в деле с Бертольдом Якобом. Можно также упомянуть разоблачение Тиссенхаузена на процессе Ледебура.
43. Политическую атмосферу в Германии после окончания революционных действий я в свое время так охарактеризовал на процессе Ледебура: "В Германии бывают времена, когда приходится систематически убивать своих политических противников". На том же процессе я назвал прокурора Цумбройха агентом Эдена и был подвергнут за это административному взысканию. Позже Цумбройх сам все подтвердил.
44. Люди слишком нетерпеливы, скорость эволюции кажется им слишком медленной; они все время забывают, что два миллиона лет, которые у человечества за плечами, ничто в сравнении с тем, что впереди. И еще они забывают, что скорость этой эволюции во многом зависит от внутренней эволюции человечества.
45. По поводу сотрудничества Германии и России нужно еще упомянуть путешествия полковника Бауэра в Россию, немецкие фабрики военного снаряжения, которые были заложены в России под покровительством большевистского правительства и работали для Германии, производя снаряжение, которое поставлялось в Германию для борьбы с восставшими коммунистами-рабочими. Далее, немецкие летные школы в России. К этому же разделу относится и то, что во время русско-польской войны рабочие восторженные поклонники Советов - слушали на Темпельхоферфельде агитацию, по-видимому, русских офицеров за участие в войне против Польши, что были акты саботажа при посылке в Польшу, а также и то, что ко мне приходил как-то представитель нелегального авиационного завода "Юнкерс", чтобы через меня договориться о поставках русским военных самолетов. Цель, конечно, была не в том, чтобы Россия при моем посредничестве получила эти самолеты, для этого и так были возможности.
Мой брат, Роза и Лео Иогихес, руководство движения спартаковцев, верили в русско-немецкое сотрудничество. Лео сначала противился. Ранним летом 1918 г. - вскоре после Брест-Литовска - я сообщил ему о своих подозрениях, которые уже превратились в уверенность; он сначала отказался верить. При следующей встрече он сказал, что я был прав, что все мои предположения оправдались. Мой брат и Роза думали так же, как я. Это нашло отражение в письмах Спартака и политических высказываниях в [рукописном] наследии моего брата. Правда, они всегда надеялись, что честным элементам среди русских товарищей еще удастся повернуть руль. Без сомнения, причиной убийства всех троих было то, что стало ясно, что они сознавали опасность и что они используют все свое влияние, дабы воспрепятствовать такому развитию. Было ясно, что, пока они живы, игра, которая была начата - и которая продолжается и по сей день - не пройдет. Ни один из них не попал в зависимость от Москвы, которая позже так распространилась.
46. К разделу о провокаторах относится и упомянутый выше разоблаченный на процессе Ледебура Тиссенхаузен. О роли, которую он сыграл, упоминал в своем контрреволюционном [сочинении] "Революция над Германией" Фолькманн. Фолькманн, конечно, искажает происходившее. Но события в контрреволюционном лагере он порой описывает с циничной откровенностью, например, он рассказывает, что доносы, которые вследствие контрреволюционной шумихи к ним поступали, тщательно регистрировались, а потом - увы - просто исчезали.
47. Пожар рейхстага был звеном в длинной цепи акций, устроенных контрреволюцией на авансцене, чтобы создать нужную атмосферу - знаменитую психологическую основу - для проведения в жизнь своих планов, а именно, для осуществления тех планов в области внутренней и внешней политики, которые теперь открылись всему миру.
Ошибочное широко распространенное представление, будто преступления начались только с так называемым захватом власти национал-социалистами, поддерживается теми, кто боится, что откроется и их вина в этом. Нет, преступления начались раньше, уже в конце 1918 г., когда были убиты мой брат. Роза, Лео, Эйснер и другие.
Так же прямо, как прямая линия, контрреволюционная политика простирается из 1918 года в современность. Третий рейх это- конечно, не во всех деталях, но во всем существенном - с самого начала запланированное завершение контрреволюции. Состояние, к которому они пришли, война, которую ни развязали, с самого начала были политической целью, даже политическим идеалом германской контрреволюции. К самым страшным преступлениям, развязанным контрреволюцией, относятся диверсии на железных дорогах, которые имели место в Германии и Австрии незадолго до захвата власти нацистами и при которых погибли десятки человек. Одна из диверсий была под Ютербоком, другая - в Австрии, поблизости от венгерской границы.
Преступник, имя которого я сейчас не припоминаю, был арестован в Австрии и там же был осужден на длительное лишение свободы, поскольку смертной казни тогда не было, и был выслан в Венгрию для отбывания наказания. Описания его преступлений после ареста появились в прессе. В газетах я нашел впечатляющее описание того, как он, выехав из Венгрии и пересекая австрийскую границу, выпрыгнул из поезда около места, где должно было совершиться преступление, и его заметил венгерский офицер разведки. Были обнаружены и описания планировавшихся покушений в других странах Бельгии, Франции, Голландии и т. д. Преступник часто бывал в Берлине. У него были связи с чиновниками берлинских спецслужб. Не подлежит сомнению, что покушения, так же как и поджог рейхстага, должны были создать за границей психологическую базу для терпимого отношения к захвату власти национал-социалистами.
48. За пожаром в рейхстаге последовали массовые аресты и допросы. Одним из тех, кто получи повестку из управления полиции явиться к шефу политической полиции оберрегирунгсрату Дилю, был редактор "Vorwarts" Штампфер. Когда после окончания допроса Штампфер собирался уйти, Диль заявил ему, что ему придется остаться, так как он арестован. На это Штампфер ответил, что ему очень жаль, так как министр иностранных дел Нейрат будет от этого не в восторге, поскольку он как раз пригласил его вечером для обсуждения тактики на предстоящих в ближайшее время в Женеве переговорах об объеме разоружении. Диль был несколько смущен. Телефонный звонок Нейрату подтвердил слова Штампфера. После этого перед ним долго извинялись и наконец отпустили.
49. После разоблачения Гренером роли Эберта в ноябре 1918 г. во время Мюнхенского процесса по делу об ударе ножом именно Штампфер в "Vorwarts" [рассказал] о переговорах Эберта с принцем Баденским. В этой связи в его мемуарах говорится о действиях Эберта как о доказательстве умелой государственной политики, в то время как в действительности они были направлены на саботаж революции и всех целей рабочего класса в ходе его пятидесятилетней борьбы, на передачу пролетариата и всей власти в Германии старым реакционным силам, в первую очередь военным. И это преподносится как акт высшей государственной мудрости, с восхвалением Эберта как гениального политика. Штампфер был как раз главным представителем социал-демократической политики, на которую версальский диктат, полностью искажая действительную ситуацию, возложил ответственность за развитие Германии.
50. 9 ноября 1918 г. в Берлине началась "революция", а 10-го вечером в цирке Буш состоялось собрание солдатских и рабочих депутатов, на котором выступили мой брат и Эберт. Мой брат указал на то, что нам еще предстоит решить основную задачу и что необходимо построить новую Германию, а для этого надо разрушить власть старых сил, Эберт же говорил об ужасных условиях перемирия, которые теперь, после создания свободной демократической и социалистической Германии, другая сторона, Антанта, все-таки собирается возложить на Германию, и это ясно показывает, что главным для нее были не ликвидация милитаризма и не создание свободной демократической Германии, а уничтожение немецкого народа, уничтожение Германии как экономического соперника. Теперь весь немецкий народ должен сплотиться и, отбросив все внутренние споры, выступить единым фронтом против стремления врага уничтожить Германию. Эта речь была ударом ножа в спину революции. Она обозначила путь дальнейшего внутри- и внешнеполитического развития. Вместо того, чтобы взять власть из рук старых сил, ее оставили им. Одновременно эта речь заклеймила Англию, Америку и Францию как врагов немецкого народа и таким образом создала психологическую базу для войны.
51. После войны немецкий народ в своем подавляющем большинстве хотел порвать со старым режимом и создать новую демократическую и мирную Германию. Военные, владельцы предприятий тяжелой промышленности и подобные им круги боялись понести ущерб в результате истинного преобразования Германии. Кроме того они опасались, что в этом случае их могут привлечь к ответственности за проводимую ими политику, приведшую к войне, а также политику во время войны, поэтому они были заинтересованы в том, чтобы воспрепятствовать этому. Первым средством для этого было помешать сплотиться элементам, стремящимся к созданию новой Германии; их надо было расколоть. Для этой цели в первую очередь надо было помешать сплочению рабочего класса.
При этом на собрании в цирке действовали очень ловко и очень бессовестно. Стоящий за социал-демократией рабочий класс верил, следуя словам Эберта, произнесенным в цирке Буш, в немецкую социальную и политическую демократию. Он не знал, что эта демократия была лишь мнимой, всего лишь маскировкой, чтобы с ее помощью преодолеть военное положение и потом еще раз сыграть в ту же игру.
Другие рабочие раскусили обман и попытались найти выход из этой сложной ситуации с помощью агитации и путем усиления и воспитания у рабочего класса чувства ответственности и боевой готовности. Реакция была заинтересована в том, чтобы помешать мирному развитию событий, потому что чем больше на передний план выступил бы мнимый характер "переворота", тем больше это вело бы к неизбежному оттоку масс, стоящих за социал-демократией, и переходу их в другой лагерь, что затруднило бы ее политику. Кроме того, надо было привлечь на свою сторону не только рабочие массы; очень важно было также создать себе почву во внешнеполитическом отношении. Этой цели служили инсценированные столкновения и так называемые бои "Союза Спартака".
Если социал-демократия утверждает, что была вынуждена воспользоваться помощью военных из-за политики "спартаковцев" и независимых, то это неверно. Это доказывает хронология событий. Эберт уже 7 и 10 ноября 1918 г. заключил союз с Максом Баденским, Гренером и Гинденбургом и тем самым отдал себя в их руки, т. е. в то время, когда силы [спартаковцев] вообще еще не появились на арене. До процесса Гренера даже Шейдеман ничего не знал о соглашении между Гренером и Эбертом.
52. Как тогда действовали, видно из рассказа Шейдемана о том, как он возвращался во время "спартаковских дней" после совещания с Гинденбургом и Гренером в Касселе 16 января 1919 года. Он говорит о том, что предоставленный в его распоряжение специальный состав должен был постоянно изменять свой маршрут, потому что внезапно оказалось, что станция, через которую он должен был проезжать, занята "спартаковцами" (с их стороны ему угрожала опасность), и он прибыл в Берлин с большим опозданием. Там же Шейдеман рассказывает об ужасных опасностях, которые грозили ему и Эберту, когда они работали в рейхсканцелярии; как им приходилось после окончания работы задворками и окольными путями возвращаться домой. Воспользоваться парадным входом они не могли, потому что там их подстерегали наемные убийцы. Они осторожно спускались черным ходом, пробирались садами, перелезали через заборы, а им вслед гремели выстрелы.
Конечно, это был всего лишь маневр, чтобы как следует напугать Шейдемана. То же самое в свое время практиковали в Штутгарте - это было доказано на процессе по делу Мюнценберга и его товарищей (Бертеля, Рюгга и др.), на котором я вел защиту. И в тот раз по приказу офицеров всему вюртембургскому правительству во главе с Блоссом пришлось отправиться в башню, потому что это было необходимо для их безопасности, учитывая угрозу коммунистического восстания. Все обвинение провалилось. Этот психоз страха, который испытывало правительство, эта ложь, были необходимы. Можно ясно себе представить злорадство офицеров по поводу трусов, с которыми им пришлось иметь дело.
Так же, как удалось запугать отдельных людей, те же круги попытались нагнать страху на весь народ и на весь мир, инсценировав для этой цели беспорядки, и в большой степени им это удалось. Насколько это удалось, показывает, например, статья сотрудника газеты "Nationalzeitung" Кобера, который в No 47 издания "Schweizer Illustrierte" за 1943 г. описывал свои впечатления во время "спартаковских дней" в Берлине. Он описывает, как во время его визита к Зойфу - вместе с ним был также Ратенау - снаружи внезапно раздался ужасный шум, и потом вбежал бледный от страха слуга и сказал, что перед домом вооруженная толпа. Эти люди хотят обыскать дом, потому что здесь якобы плетутся реакционные интриги и тайно присутствуют иностранцы.
В статье "О народном восстании" Зойф рассказал, что ему пришлось обедать в своем кабинете, потому что там он был фактически осажден отрядом матросов, что во время обсуждения ими сельскохозяйственных вопросов внезапно появился бледный от страха слуга, [сообщивший], что люди начальника полиции Эйхгорна в возбуждении утверждают, что в доме находятся монархически настроенные офицеры, собирающиеся совершить путч. Полицейский отряд хорошо вооружен и противиться их требованию не следует. [Вскоре] они покинули здание.
Как потом заявил Зойф, им ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Они вышли из здания и снаружи наткнулись на бушующую толпу вооруженных людей с повязками. Но под влиянием Ратенау, остававшегося все это время спокойным, они вместе со своим начальником в скором времени успокоились и ушли. Во время беседы, которую вел с ними Ратенау, люди Эйхгорна особенно ругали коменданта города. При этом Кобер отмечает как особенно курьезный факт то, что Вельс был начальником Эйхгорна и таким образом их собственным начальником.
В действительности Эйхгорн как начальник полиции был совершенно независим от коменданта города. Прежде всего эти люди вообще не были людьми Эйхгорна, его полицейский отряд в то время подчинялся одному начальнику, носил повязки и был весьма дисциплинированным. Здесь речь шла о простом представлении с участием "наемных актеров", представлении, которое устроили с целью пустить пыль в глаза иностранным журналистам.
В течение короткого периода времени то тут, то там происходили взрывы; как правило, бомбы взрывались в помещениях общественных зданий. Однажды я был по делам в старом уголовном суде и затем вышел в коридор, связывающий старый уголовный суд с новым, чтобы пойти в комнату адвокатов. Оказавшись в этом коридоре, я увидел в нескольких шагах от себя мужчину, который с чем-то возился. Увидев меня, он испугался. При этом у него из рук выпал какой-то предмет и с грохотом взорвался на полу. Очевидно, это была гремучая ртуть. Он сразу же бросился бежать по коридору. Я побежал за ним, однако догнать его не сумел, и только видел, что он побежал в сторону комнаты, где тогда располагался особый отдел работников отеля "Эден".
53. Московский процесс эсеров. У меня и у Розенфельда состоялась неофициальная беседа с одним из ведущих сотрудников министерства иностранных дел, насколько я помню, в комиссариате иностранных дел. Сразу после этого визита мы отправились в здание германского посольства, чтобы получить кое-какую информацию. Во время этой встречи представитель министерства иностранных дел проговорился, и нам стало ясно, что он имеет точную информацию о содержании беседы, которую мы незадолго до этого имели с русским "товарищем". Розенфельд был так же поражен, как и я.
54. Клара Цеткин довольно часто ездила из Берлина в Москву и обратно. Когда однажды я разговаривал с ней в Берлине вскоре после ее возвращения из Москвы, она сказала, что во время ее последней поездки с ней случилась странная история. Перед отъездом она спрятала в углу чемодана важную рукопись. На границе немецкие чиновники открыли чемодан и сразу же стали рыться в том месте, где была спрятана рукопись, и нашли ее. Очевидно, они знали, где она лежала.
По всей видимости, женщина, очень симпатичная, работавшая у Клары секретаршей, была шпионом. Одна история, случившаяся в Штутгарте во время процесса по делу Мюнценберга, уже тогда вызвала у меня соответствующие подозрения.
55. Все на свете, не важно, мертвое или живое, существует только как часть этого мира. Лишь человек существует одновременно и внутри и вне его. Он является и чувствует себя его частью и одновременно противостоит ему как самостоятельно мыслящее существо, как его критик. Таким образом мы получаем линию, по которой должно идти его развитие: развитие рода через развитие индивидуума внутри рода, развитие индивидуума. Но оно может происходить только в рамках целого, во взаимодействии с обществом, в зависимости от общества и свободы, с целью оптимального развития отдельного представителя и через него всего рода. Попытка представить отдельного человека только как часть целого и не учитывать его как индивидуум направлена против законов развития и потому в перспективе обречена на неудачу.
56. Во время разговоров мой отец вновь и вновь повторял, что и материалистическое понимание истории тоже обусловлено временем, что когда-нибудь развитие перешагнет и через него (теория труда, цель: политическое, экономическое и социальное освобождение угнетенных). Это грубое материалистическое понимание истории в той форме, в которой оно распространилось позднее, никогда не было позицией Маркса и Энгельса и, конечно, моего отца. Возьмите, например, письма Энгельса Блоху и остальным, посмотрите также предисловие к работе о гражданской войне, где он категорически предостерегает против проведения политики на основе такого понимания истории. Оглядываясь назад, мы хорошо видим то значение, которое имели для развития экономические интересы. Но политика, ориентирующаяся на будущее, должна остерегаться руководствоваться такой точкой зрения, так как нити слишком перепутаны, чтобы можно было понять их, глядя из современности. Политика требует совершенно другого отношения. Мой отец часто говорил: "Самой большой бедой для движения было бы, если бы во главе его встали теоретики, и если бы теоретики проводили свою политику".
57. На некоторых уголовных процессах, которые мне пришлось вести в Пренцлау, говорилось и о вероятности того, что отдельным революционным элементам удастся завладеть хранящимся на складе оружием. При этом выяснилось, что все это оружие непригодно для использования. Как только стали говорить о вероятности революционных возмущений, поступило указание вынуть из всего оружия разные важные детали. У стрелкового оружия, например, пулеметов, пружины, и спрятать их в другом месте. Поэтому оружие практически нельзя было использовать.
58. Инсценированные беспорядки преследовали несколько целей. Главной целью инсценированного "восстания" был обман внутри страны и за границей относительно действительной ситуации в Германии, создание психологической базы для возрождения старого режима путем раскола сил, принимающих участие в создании по-настоящему обновленной Германии и т. д., исключение действительно революционных элементов и изъятие оружия, которое во время войны и в первые дни революции попало в "посторонние руки". Сбор оружия, которое оказалось в руках у населения в результате войны; раскол масс, готовых и заинтересованных в настоящем обновлении Германии; устранение действительно революционно настроенных людей, способных к активному сопротивлению реакционным планам;
обман общественности внутри страны и за границей относительно действительной ситуации и создание психологической базы для возрождения Германии в старом духе.
59. Одним из самых злополучных лозунгов, который был брошен в революционное движение и который сыграл большую роль в его поражении, был лозунг диктатуры пролетариата. Это чисто научное понятие, политическое значение которого в полной степени зависит от конкретных условий. Ведь и Маркс и Энгельс неоднократно говорили, что социальный переворот вовсе не всегда и не везде должен происходить в насильственных формах и что нередко он может происходить мирным демократическим путем. В качестве примера того, что это вполне возможно, можно привести Швейцарию и Англию.
Но из-за того, что это понятие было в виде лозунга брошено в самую гущу политической борьбы, оно приобрело совершенно другой смысл, поскольку широким массам чисто теоретические представления были совершенно непонятны. Для масс - как рабочих масс, так и буржуазных - это в настоящий момент означало разрыв со всем прошлым рабочего движения, которое было нацелено на победу демократических - в первую очередь демократических- отношений в Германии, устранение старого военно-чиновничьего государства и замену его действительно народным государством. Этот лозунг создал и дал в руки реакции средства, позволившие актуализировать противоречивые интересы внутри всех кругов, выступающих за обновление Германии, интересы, удовлетворить которые предстояло лишь в будущем. Таким образом было расколото движение, направленное на обновление Германии, и ослаблены его силы.
Лозунг диктатуры пролетариата, не игравший до этого момента в современной политике никакой роли, был впервые брошен в массы как политическая цель и смысл революционного движения в середине декабря 1918 г., и это взорвало единство, существование в настроениях подавляющего большинства немецкого народа, относительно цели, достигнуть которую надо было политическим путем. В то время, когда самым важным было сохранить такое единство вплоть до разрушения старого государства насилия, в самую гущу движения была брошена взрывчатка. Это хуже, чем смена лошади на полном скаку. Я не знаю, чьей инициативой был этот безумный ход, в политическом эффекте которого не могло быть никаких сомнений, не могу сказать, что мой брат и, насколько мне известно, Роза не имели к нему никакого отношения. Я твердо убежден, что уже здесь мы имеем дело с контрреволюционными силами, с влиянием которых на истинно революционное движение мы сталкиваемся на каждому шагу. И здесь я хотел бы упомянуть еще два эпизода.
В первые дни революции появилась листовка, которая, в частности, обращалась к заключенным и требовала немедленно открыть все тюрьмы и освободить всех их обитателей. Под листовкой стояло и имя моего брата. Разумеется, реакция на эту листовку была крайне негативной. Когда я разговаривал об этом с моим братом, он объяснил мне, что, разумеется, не собирался подписывать эту листовку; его фамилию использовали без его ведома; и он сожалеет об этом так же, как и я, но не может компрометировать своих товарищей. Разумеется, листовка была весомым оружием во время травли революционного движения в целом и моего брата в частности. Тогда еще не было известно, как работала контрреволюция и как глубоко внедрились ее провокаторы.
60. Когда Эйхгорн был начальником полиции, я пришел к нему в его кабинет. Во время моего визита появился сотрудник уголовной полиции и доложил, что на площади Потсдамерплац распространяют антиеврейские листовки, что делать? Эйхгорн сказал, что их следует конфисковать. На это сотрудник возразил ему: "Но ведь мы не можем этого сделать, господин начальник полиции, у нас ведь свобода печати!"
61. Через некоторое время после убийства моего брата Клемансо в своей речи (кажется, он произнес ее на похоронах) упомянул его в том смысле, что он (брат) в принципе хотел того же, что и его отец. Он стремился к демократизации, политической и социальной модернизации Германии. Клемансо был прав; в основном это было именно так.
62. Насколько я помню, в свое время с разоблачением о немецких военных заводах и летных школах в России выступил в рейхстаге депутат Кюнстлер.
63. На протяжении долгого времени у моего брата Курта в Берлине лечился человек, утверждавший, что он летчик. По его словам, ему постоянно приходилось летать между Берлином и Москвой, и он доставлял в Германию деньги для Коммунистической партии. При этом он несколько раз показывал большие денежные суммы. Этот человек приходил на протяжении довольно долгого периода времени, регулярно, особенно во время русско-польской войны. Я пока только отмечаю этот эпизод, но не делаю никаких выводов.
64. Следует обратить внимание еще на один эпизод. Однажды, когда конкретно, я точно сказать не могу, но это был день, когда по улицам Берлина вели слонов из цирка от здания генералитета в сторону уголовного суда, вероятно, это было в первой половине двадцатых годов, я, как обычно, после обеда ехал на трамвае к себе в бюро. За уголовным судом недалеко от моста нам навстречу попались слоны. В тот же момент сзади выехал открытый военный автомобиль. В нем сидело несколько солдат. На заднем сидении слева сидел солдат с мешком на голове. Это точно был солдат, потому что я увидел на нем солдатские брюки и сапоги. На мгновение автомобиль замедлил ход, чтобы пропустить шествие. Затем автомобиль так же быстро поехал дальше, а трамвай повернул на Инвалиденштрассе. За мостом, в направлении движения автомобиля, находился парк, где проводились выставки, с большими воротами в сторону дороги, по которой ехал автомобиль. Въехал ли автомобиль в ворота, я сказать не могу.
Позднее в выставочном парке обнаружили человеческие останки, хотя там никогда не было кладбища или какого-нибудь другого захоронения. Никто так и не смог объяснить, откуда там взялись человеческие останки. Судебный врач, медицинский советник Штраух, выступавший тогда в роли эксперта, заявил, что речь идет об останках, которые находятся там уже давно. Но Штраух был очень ненадежным человеком. В судебных кругах было известно, что он делал заключения экспертизы за деньги.
И еще в одном случае, где речь тоже шла о военном преступлении, он также дал странное заключение: один вахмистр, находившийся "для особых поручений" в замке Шретенбург Шарлоттенбург, был убит выстрелом в затылок. Согласно заключению судебного врача (кажется, это был медицинский советник Штрасман или, может быть, Штермер), здесь шла речь о выстреле, который сам убитый произвести ни в коем случае не мог. По его мнению, это без сомнения было убийство. К тому же убитый находился под подозрением. Он признался, что совершил предательство. А предатели, как известно, подлежат тайному суду. В убийстве обвинили человека, против которого имелись серьезные улики. По требованию защиты на судебное разбирательство вызвали также Штрауха, и Штраух как эксперт утверждал, что, учитывая тип раны, вероятность самоубийства все-таки исключить нельзя. Обвиняемый был оправдан за недостатком доказательств.
Как уже было сказано, это был типичный выстрел в затылок. Чтобы произвести такой выстрел самому, надо было быть чуть ли не акробатом. Все закулисные стороны мне известны, здесь мне не надо строить предположений. Но незадолго до убийства ко мне в бюро пришел один вахмистр. Он хотел сделать какое-то сообщение. Я тогда не смог его принять, потому что у меня как раз не было времени, и попросил его прийти в другой раз, но он больше не пришел. Был ли этот человек тем, которого позже убили, я не знаю. Я предполагаю, что когда он приходил ко мне в бюро, за ним следили. Может быть, он сказал кому-нибудь, что хочет сделать сообщение, и я думаю, что это убийство было одним из нередких в то время политических убийств.
65. Это было время, когда очень не хватало металлов, часто происходили кражи металлических предметов, воровали даже металлические дверные ручки. Производились конфискации благородных металлов и ценных вещей сотрудниками уголовной полиции или теми, кто за них себя выдавал. В связи с одним из таких неоконченных процессов по делу о конфискации самозваными сотрудниками уголовной полиции я имел в своем бюро беседу с одним сотрудником уголовной полиции. Во время этой беседы он сообщил мне, что один из замешенных в этом деле людей - полицейский агент, и он и есть тот человек, который привез моему брату во время собрания на Зигесаллее 7 января 1919 г. ложное известие о захвате рейхсканцелярии и который на фотографии, где мой брат выступает с речью на этом собрании, стоит рядом с ним с вытянутой вперед рукой.
66. Однажды в полдень, это было в начале 30-х годов, я ехал из своей квартиры в бюро. Непосредственно перед моей остановкой на Шоссештрассе (когда я собирался выходить), человек, который довольно долго стоял рядом со мной, вдруг сказал мне: "Знаете, когда вы в тот раз были в Москве, я тоже там был вместе с вами". Это был маршрут No 11. Он шел от Александерплатц, к управлению полиции. К сожалению, мне как раз нужно было выходить.
67. Это было время пропаганды создания так называемых партизанских групп в Германии. Имперский суд вынес смертный приговор русскому агенту высокого ранга (Соколову?). Однажды ко мне в бюро пришли три молодых человека. Это были известные студенты Киндерман и его товарищи. Они конфиденциально сообщили мне, что собираются поехать в Россию и спросили, не хочу ли я дать им какие-нибудь секретные поручения для русских. Разумеется, я вежливо отклонил это предложение. Это были те трое, которых позднее в России предали суду по обвинению в подготовке покушения, нелегальном ввозе возбудителей болезней и ядов для этого покушения. Позже их обменяли. Вот один из примеров игры, которую вели между собой Россия и Германия. Русские передавали "покушавшихся" в Германию, а немецкое правительство использовало их в пропагандистских целях. За это немецкое правительство передавало покушавшихся в Россию, и там их тоже использовали в целях пропаганды. Без сомнения, подавляющее большинство сенсационных процессов, попытки саботажа и тому подобное, было заранее спланировано. Германско-русское сотрудничество явно просматривается и в процессе, жертвой которого стал начальник Генерального штаба (Червинский?). Очевидно, он сломал себе шею из-за конфиденциальных сообщений офицерам германской секретной службы, которые затем эту информацию передавали дальше в Москву.
В определенном смысле процесс против фон Вит[...] можно считать его противоположностью. Я считаю вполне вероятным, что за редким исключением обвиняемые позднее снова объявлялись в других местах, где им приходилось выполнять самые секретные миссии в рамках германско-русского [сотрудничества].
68. Нельзя не вспомнить также статью Радека, появившуюся перед занятием Рура, в которой говорилось об общем собрании с коммунистами и националистами в Бадене, а также совместный митинг националистов и коммунистов в Карлсруэ, на котором немецкий пролетариат призывали выступить против занятия Рура.
69. Можно вспомнить также книгу Кривицкого (псевдоним), в которой он рассказывает о своей деятельности в русской секретной службе, особенно в Испании. Факты, которые он сообщает о германско-русском сотрудничестве, в основном верны. Но он считает все это не заслуживающим внимания. В этот период сотрудничество было не только задумано, но и реализовано. И не только Сталин стремился к сотрудничеству. Оно осуществлялось уже более десятилетия. Сюда же можно отнести и недавно ("Nationalzeitung", No 165, 6.IV. 1944), прошедшую в прессе информацию о том, что Виктор Кравченко, член советской закупочной комиссии в США, вышел в отставку из-за "двойной игры" СССР в вопросе о сотрудничестве с США и Великобританией. В скором времени после выхода своей книги Кривицкий был убит. Русские агенты шли за ним по пятам. О деталях в свое время сообщалось в прессе.
70. Один известный берлинский коммунистический вождь содержался в следственной тюрьме (я не был его защитником). Когда я был в следственной тюрьме совсем по другому делу, один из служащих тюрьмы по секрету сообщил мне, что в настоящий момент с ним разговаривает барон фон Штум из министерства иностранных дел. Трудно себе представить, чтобы это была просто невинная беседа.
71. Следует вспомнить о том, что труп, после того как его [не могли найти] несколько месяцев, все же [нашли] в Ландверканале. В то время я задержался в Штутгарте из-за процесса по делу Мюнценберга и его товарищей и никак не мог уехать. В Ландверканале его могли бы и не заметить, но он был найден. Так как я отсутствовал, его [передали] Якобу. Как мне потом сказали, труп был [поврежден], но одежда на нем была не повреждена и были свежие краски, что было бы невозможно, если бы он находился в этом грязном канале полгода. Еще я хочу сказать, что нам уже раньше [передали] конфиденциальное сообщение, что труп давно находится в [каком-то] сарае.
72. Как известно, в свое время на процессе по делу о фальшивых франках был осужден князь Виндишгрец. В 1934 г. в одной венской газете появилось сообщение о том, что Виндишгрец пишет книгу, в которой собирается прямо и без утайки раскрыть, как все было в действительности в деле о фальшивых франках, в особенности всю подоплеку этого дела. Одновременно в одной венской газете появились отрывки из этой книги, суть которых заключалась в том, что Виндишгрец действовал в согласии с германским правительством, в особенности с военными и генералом Людендорфом. Полностью книга так и не была опубликована.
73. Роль "маршала" Тито. Согласно сообщению в печати (появившемуся, кажется, в феврале 1944 г.) он - бывший русский посланник в одном из государств на Балканах.
74. Обратите внимание на статьи "Новый мир Эдема" (Атлантическая хартия относительно мирных переговоров между Россией и Польшей и т. д.) и "Observer" в "Nationalzeitung", кажется, от 24.II.1944; и No 93 от 28.II.1944; и "Генералы остались" в "Arbeiterzeitung" от 25.II.1944.
75. Кагуляр во Франции.
76. Клаузевиц, стр. 1, I глава: "Что такое война?", второе определение:
"Следовательно, война есть акт насилия, совершаемый для того, чтобы заставить противника исполнить нашу волю". Согласно этому весьма верному определению, для определения понятия войны в политическом смысле в наличии должны быть два фактора - объективный и субъективный. Объективный состоит в применении силы, субъективный - в намерении, связанном с этим применением силы. Только в случае, если это намерение направлено на то, чтобы навязать нашу волю тому, против кого она применяется,- тогда эта война в политическом смысле. Если же в основе этого столкновения другое намерение, например, между военными сторонами существует тайное соглашение, и в действительности намерение ни у одной из сторон не направлено на подавление другой, а рассчитано на политическое воздействие на третью сторону, тогда это все-таки не будет война в политическом смысле, даже если внешне складывается впечатление войны и предпринимаются все действия, являющиеся составной частью настоящей войны.
Существует даже вероятность того, что в настоящей войне, которую ведет одна из сторон с третьей стороной, другая сторона выступает в союзе с этой третьей стороной, якобы чтобы помочь ей победить противника, в то время как ее истинное намерение заключается в том, чтобы подставить ножку третьей стороне, и повалить ее, и таким образом помочь одержать победу своему формальному противнику. Верно и то, что во всемирной истории такого еще не бывало; однако это возможно, а если что-либо возможно, то, как бы невероятно это ни звучало, но современная война - это война неожиданностей. В ходе этой войны маскировку как никогда раньше используют не только непосредственно в военной, но и в политической области. Используя парадокс, можно прямо сказать, что в современной войне чем что-либо невероятнее, тем оно вероятнее, так как тем больше возможный эффект неожиданностей. Ведь в современной войне уже было множество примеров этого. Вспомним хотя бы германско-русский пакт 1939 года. Не исключено, что в будущем мы столкнемся не только с подобными эпизодами, но и с еще большими неожиданностями.
Станет ли такая возможность реальностью, зависит в первую очередь от того, находятся ли затрачиваемые усилия (которые, естественно, как правило, довольно велики, так как внешняя форма должна быть идентична настоящей войне), риск и ожидаемые выводы, по мнению участников, в достаточно благоприятном соотношении.
80. Мы не будем говорить о демагогическом использовании в общем-то оправданных требований в реакционных целях, но следует особо отметить ловкость, с которой контрреволюция научилась использовать в своих целях самые честные революционные силы Германии. Это настоящий фокус, правда, его продемонстрировали не впервые. Например, пруссаки умели это делать еще в 1848-1849 годах.
81. Рейхстаг 9 ноября 1918 г. вечером. Мой брат должен был войти в правительство как народный делегат. Он вышел из комнаты, в которой происходило заседание, и увидел меня. Коротко проинформировав меня, он задал вопрос: "Тедель, что же мне делать?" Пожалуй, этот вопрос был адресован не мне, это был просто риторический вопрос, свидетельствовавший о том, что он много думал об этом. После этого, прежде чем я успел ответить, он снова зашел в комнату. Он отказался. Затем так называемые матросские делегаты потребовали, чтобы он согласился войти в делегацию для переговоров по заключению перемирия. Разумеется, он отверг и это предложение.
Конечно, тогда еще не было известно, какую игру ведет Верховное командование сухопутных войск, но было уже приблизительно ясно, к чему идет дело. Суть этой игры раскрывается в воспоминаниях принца Макса Баденского. По мнению Верховного командования сухопутных войск, в военном отношении летом 1918 г. ситуацию уже нельзя было спасти. Необходимо было добиться передышки для старой Германии. Поэтому принца Макса заставили послать предложение о перемирии. Принц Макс стал новым рейхсканцлером, и целью этого шага было продемонстрировать, что Германия действительно повернула в сторону демократической парламентской системы. Сразу же после того, как это предложение было сделано, и, следовательно, уже не могло быть взято обратно, командование сухопутных войск ушло в тень и попыталось свалить с себя всю ответственность за перемирие; и эта игра ему удалась. Интересно, что когда во время переговоров о перемирии Вильсон выразил сомнения в стабильности демократического режима в Германии, именно Шейдеман (см. мемуары принца Макса) заверил его, что малейшие сомнения в стабильности демократического режима в Германии являются чуть ли не оскорблением для Германии. Такой ответ и был дан Вильсону. Эти социал-демократы даже не заметили, что были простыми марионетками [военных].
Конечно, после того как предложение о перемирии было сделано и начались переговоры, нельзя было и думать о продолжении войны. Любая попытка в этом направлении привела бы лишь к долгожданному расколу в лагере Антанты. В этом отношении самым отрицательным фактором была позиция английской рабочей партии Макдональда. Дело в том, что они плохо знали Германию, а народы устали от войны. В преждевременном заключении перемирия уже были заложены ростки всего дальнейшего развития, и особенно современной войны. Правда, ее корни находились в еще более древних событиях. От наполеоновских войн вплоть до Крестьянской войны, в войнах 1870, 1866 и 1864-го годов и в Реформации с ее злополучным расколом Германии по вере. Ее позитивная движущая сила в первую очередь возникла из так называемого прусского духа, из насилия и угнетения, и они являются ее основой. То, что ни то ни другое не относится к тем фундаментам, на которые государственность может опираться на протяжении долгого времени, этого Германия до сих пор не смогла понять. Она побеждала в войнах, которые вела, в значительной степени с помощью обмана относительно природы этих войн, который создавал психологическую основу для ее побед. Но и в политической области на место лжи должна прийти правда, в той мере, в которой люди в состоянии ее понять.
82. В первые дни ноября 1918 г. в интендантстве наряду с прочими официальными бумагами циркулировало распоряжение кайзера, уполномочивающее принца Макса передать пост рейхсканцлеру Эберту. При этом распределение постов в военном министерстве и министерстве иностранных дел не входило в его компетенцию. Верховное командование сухопутных войск вообще не было упомянуто, но его позиция была поддержана. Примерно такую же меру предосторожности позже использовал, если я не ошибаюсь, Гинденбург, назначив рейхсканцлером Гитлера.
83. Конституция была составлена так хитро, чтобы в любом случае не дать голосу народа даже случайно прозвучать в этом якобы парламентском механизме.
84. Тул и Верден. Так много уже написано о том, кто виноват в начале первой мировой войны, и в то же время, по-моему, нигде еще не дана правильная оценка значения германского дипломатического хода Тул - Верден. В лекции, посвященной началу первой мировой войны, которую два года тому назад в Берлине прочитал базельский проф. Бонжур, он ни словом об этом не упомянул, и все-таки именно он совершенно определенно доказал, что германские поджигатели войны стремились к войне с одной Россией, а рассчитывали заставить вступить в войну еще и Францию.
Вначале немецкая сторона предполагала, что Франция, в нарушение договорных обязательств по отношению к России, останется "нейтральной" в войне Германии с Россией. За это ей были даны определенные обещания. Однако в секретной инструкции, данной немецкому посланнику, который должен был передать это предложение французскому правительству, было указано, что в том случае, если Франция заявит о своем согласии соблюдать нейтралитет, Германия должна требовать в качестве залога того, что Франция действительно выдержит этот нейтралитет, передать Германии две свои ключевые позиции - Тул и Верден.
Это было требование, в случае принятия которого Франция после победы Германии в войне над Россией были бы вынуждена сдаться на милость победителя и которое Франция, следовательно, никак не могла принять, ибо это означало бы ее капитуляцию. То есть в случае согласия Франции принять германское предложение о нейтралитете ей все-таки пришлось бы вступить в войну, однако теперь ее отношения с Россией была бы отягощены недоверием. Согласие принять немецкое предложение означало бы готовность бросить своего союзника Россию в беде, нарушить свои договорные обязательства. Следовательно, военные действия со стороны России и Франции с самого начала находились бы под воздействием этого недоверия, готовности Франции совершить предательство, что дало бы Германии неоценимый плюс. План провалился, потому что Франция отказалась принять немецкое предложение.
85. Если до сих пор не удалось прорвать внутренний германский фронт, если в немецком народе не видно никаких признаков активного сопротивления, то в значительной степени в этом виновата послевоенная политика бывшей Антанты и особенно Англии. И совершенно неправильно винить в этом только немецкий народ. Напротив. Правда, немалая часть вины лежит на нем, но в значительной степени он - жертва. Эта политика является одной из причин того, что у немецкого народа нет никакого идеологического выхода из тупика, в котором он сейчас находится, к чему и стремилась германская реакция. Возможно, в большой степени он осознает всю гибельность теперешнего политического курса, может быть, осознает, что его завели в тупик, но у него нет основы для создания единого представления о правильном пути. Подавляющее большинство, вероятно, согласно, что тот путь, которым мы идем сейчас, никуда не годится. Но чем его заменить! Немецкий народ не может забыть о том, что на протяжении десятилетий верил в другие силы в Германии, в силы, которые несут ответственность за все развитие. Эти силы навязали ему такое развитие хитростью и силой. Он поддерживал их против элементов, которые отчаянно боролись за то, чтобы уберечь его и весь остальной мир от второй мировой войны.
Однажды Черчилль - не помню точно в связи с чем, - сказал приблизительно следующее: "Я желаю каждой стране в подобной ситуации иметь своего Носке".
Пока говорят о том, что немецкий народ должен быть наказан, пока не осознали того, что надо помочь немецкому народу понять реальные обстоятельства и добровольно приспособиться к ним, будущее будет выглядеть мрачным. Понимание свободы нельзя вбить насильно отдельному индивидууму и уж тем более целому народу. Оно может быть только результатом чуткого руководства и познания.
86. Послесловие к процессу по делу об убийстве заложников. Все расстрелянные были взяты под стражу за различные правонарушения. Причем речь идет исключительно о серьезных правонарушениях. Только в одном случае дело обстояло несколько иначе, я имею в виду старшего преподавателя. Самым трагичным было то, что его даже не собирались расстреливать. Напротив, он сам смешался с толпой заключенных, думая, что их ведут на допрос или даже собираются освободить, и просто потому, что пошел вместе с ними, его в конце концов увели и расстреляли. То, что расстрелянные не были заложниками, а были арестованы за преступные действия, однозначно подтвердил суд.
87. Я хранил в нашем бюро костюм, в котором был застрелен мой брат, и кроме того несколько экземпляров листовок, которые расклеили на стенах домов непосредственно перед убийством моего брата. Костюм, хранившийся в моем бюро в отдельном свертке, и листовки, которые лежали вместе с другими вещами в чемодане, украли из бюро. Во время обыска в бюро нацисты забрали у меня папку с документами о деятельности контрреволюции во время Республики советов, в первую очередь документами, содержавшими информацию о той помощи, которую швейцарские офицеры оказывали этим контрреволюционерам.
88. Не надо забывать и о том, что незадолго до начала этой германо-русской войны России и Япония при посредничестве Германии заключили пакт о ненападении. Россия настаивала на том, чтобы Англия вступила в войну с Финляндией. После вступления Японии в войну против Англии и Америки на стороне Германии Россия не сделала соответствующих выводов относительно Японии и не сделает их.
89. Если позднее такую большую роль в агитации играют "позорный Версальский договор", "выплаты контрибуций", если удалось разыграть карту "порабощения" немецкого народа, то - как уже было сказано - толчок к этому дал Эберт на собрании в цирке Буш 10 ноября 1918 года. Доказательством того, что в действительности для Антанты было важно лишь исключить немецкий народ как экономического конкурента и поработить его, была позиция не только буржуазных партий, но в той же степени и социал-демократов и коммунистов. В этом пункте их позиции совпадали, и здесь находится ключ к нынешней сплоченности немецкого народа. Все они - сознательно или бессознательно способствовали такому развитию Германии. Все они вместе шли этим путем до тех пор, пока это развитие не стало угрожать им самим. Поэтому у немецкого народа нет больше доверия ни к одной из старых партий и ни к одному из старых вождей, да его и не может быть. Если Германию ожидает крах, то нет никакого более или менее заметного ядра, из которого могла бы сформироваться новая Германия. Немецкий народ лишился идеологических корней, и это самое трагическое, и в этом вся сложность.
90. Ранее я упоминал об отношении моего брата Карла, Розы и Лео [Иогихеса] к СССР. В качестве еще одного примера я процитирую следующие строки из записей моего брата:
"Вопрос дня" (1918 г.). Германия - это рукоятка, ключ, рычаг мировой революции... Победоносный германский империализм был бы самым сильным преемником царизма, форпостом реакции... Из-за общей обстановки "Брест-Литовск", то есть абсолютная мирная политика, которая вела к нему, после него стал лобовой атакой, безнадежной попыткой форсировать наступление на запад, на Антанту, стал спасительным шагом для германского империализма... Именно немецкая революция- а не английская или французская единственно возможное спасение для русской революции, внешняя политика которой - ее слабая сторона, так как в случае неудачи немецкого пролетариата получается квадратура круга. Но таков был "Брест-Литовск". Так не должно было быть. Единственный выход: немецкая революция. Но революционизирующему влиянию событий в России противостоят противоположные факторы: укрепление германского империализма, контрреволюционных сил и заблуждения немецкого пролетариата вследствие двойственного отношения советского правительства к германскому империализму... О Мирбахе говорят (Чичерин): он умер за дело мира!!! Выражают соболезнование по случаю смерти Эйхгорна (это еще почище, чем было бы соболезнование в связи со смертью Плеве?!) Германское правительство благодарят за содействие в русско-финских мирных переговорах!.. Если немецкая революция не свершится, то будет одна альтернатива: революционная гибель или позорная мнимая жизнь" (Карл Либкнехт. Политические заметки из его наследия, стр. 52-53.)
Далее:
"В действительности Брестский мир был ничем иным, как капитуляцией русского революционного пролетариата перед германским империализмом... А теперь большевики приближаются к конечной - самой ужасной - станции на своем тернистом пути: надвигается жуткий призрак - союз большевиков с Германией! Троцкий говорил, что если бы у России был выбор между японской и германской оккупацией, то она бы выбрала последнюю, так как Германия гораздо более зрелая страна в революционном отношении, чем Япония. Вымученность этой спекуляции совершенно очевидна... Но это рассуждение Троцкого и в корне неверно, поскольку именно каждое укрепление и каждая победа германского милитаризма уменьшает перспективы и возможности революции в Германии... Есть только одно решение трагедии, в которую оказалась втянутой Россия! Восстание в тылу германского империализма, подъем народных масс Германии..." (Письма Спартака. Русская трагедия, с. 181-183).
И наконец:
"Как завершение капиталистической оргии мировой войны потерпевший банкротство и бессильный империализм готовит грандиозную комедию: ...комедию мира, которая должна служить для того, чтобы предоставить империализму необходимую передышку для отдыха, позволить набраться сил и подготовиться к новому танцу еще большего масштаба через несколько лет" (там же. Мирные условия, с. 192).
Подъем народных масс в Германии так и не произошел, немецкой революции не было. Таким образом, судьба России, Германии, всего остального мира шла предначертанным ей путем. И теперь в большем масштабе повторяется то, что уже произошло - в малом, в 1918-1919 годах - своего рода подготовка, репетиция, попадется ли мир на эту удочку: двое внешне воюют друг против друга, чтобы лучше совместно победить. А моего брата Карла, Розу и Лео убили в первую очередь потому, что они всей силой своих смелых, чистых и больших душ противились этому позорному обману.
Линия политических отношений между Германией и Россией, ведущая от Брест-Литовска к 23 августа 1939 г., и 22 июня 1941 г., и к современности, внешне столь причудливая, в действительности совершенно прямая - это линия тайного соглашения, преступного сговора!