Изначально Троцкий занимал две должности. Одна из них была очень неопределенной – она именовалась: председатель Военно-революционного комиссариата при Петроградском Совете или председатель Петроградского революционного комиссариата (в документах встречаются оба варианта). Именно в этом качестве Троцкий написал обращение к гражданам Петрограда о перенесении столицы в Москву. Свой питерский пост Троцкий занимал всего лишь несколько дней, но успел опубликовать жесткие заявления, выступая, в частности, против излишнего вмешательства политических комиссаров в дела военных [539] , что явилось прелюдией, но весьма показательной, к тому курсу, который он будет последовательно проводить в следующие годы.

Когда Троцкий был питерским военным комиссаром, о нем рассказал Михаил Кольцов [540] , в то время независимый киевский журналист, а много позже один из наиболее ярых и даже злобных проводников сталинистского курса, сам ставший одной из жертв сталинщины. В статье «Красный Китяж [541] . Троцкий» Кольцов описал свои впечатления от поездки в Петроград и посещения Смольного: «Он пришел извне, снаружи. Пришел к революции, а не вышел из нее. Не русский и не иностранец. Как будто еврей, но нет – кажется, не еврей. Со своего лица, резко семитического, он смел все национальное, все личное, свое. В умных, злых еврейских глазах посеял пустоту. От курчавой бородки остался только один мефистофельский клок – старый знак международных авантюристов… Он космополит. Он играет в общечеловечность. В этом его выигрыш. Русским людям чужд интернационализм. Во всей русской литературе нет ни одного героя-интернационалиста. И десятки космополитов – людей без отечества».

Кольцов писал, что солдаты любили Троцкого, его глаза. Его голос – «пронзительный, скрипучий, скребущий гвоздем по стеклу. Когда Троцкий говорит, это вулкан, изрыгающий ледяные глыбы» [542] .

Почти одновременно с занятием Троцким военного поста в Петрограде Совнарком принял постановление о назначении Троцкого председателем Высшего военного совета и наркомом по военным делам [543] . В день, когда Троцкий формально был снят с поста наркома иностранных дел, 13 марта 1918 г., Совнарком принял решение «Подвойского согласно его ходатайству от должности народного комиссара по военным делам освободить. Народным комиссаром по военным делам назначить тов. Троцкого. Должность главнокомандующего согласно предложению, сделанному товарищем Крыленко Совету Народных Комиссаров, упраздняется» [544] .

Приступив 17 марта к исполнению совершенно новых для него, до этого сугубо штатского человека, военных обязанностей, Троцкий столкнулся с катастрофическим положением в армии, для деморализации которой большевики вплоть до марта делали все, что могли. Благодаря главным образом именно большевистской пропаганде Вооруженные силы России существовали только на бумаге. Царские армия и флот полностью распались. Народный комиссариат по военным делам, образованный после Октябрьского переворота, практически не функционировал. Между тремя наркомами, вошедшими непосредственно после Октябрьского переворота в Комитет по военным и морским делам (Антоновым-Овсеенко, Дыбенко и Крыленко), шла острая борьба за первенство. Никто из них не обладал серьезным военным образованием; занимались они в основном политическими спорами и интригами; аппарат военного управления отсутствовал, так же как отсутствовало единство взглядов относительно того, как должна формироваться армия [545] . Когда началось немецкое наступление, дошло до того, что американские представители предложили Крыленко по 100 рублей за каждого солдата, которого можно было бы выставить против немцев [546] , но таковых не нашлось.

23 декабря 1917 г. была образована Всероссийская коллегия по организации Красной армии. В Петрограде началось формирование добровольческих военных отрядов из лиц, рекомендованных общественными организациями. 15 января 1918 г. Совнарком принял Декрет о приеме в армию на добровольных началах, хотя несоответствие добровольческого принципа формирования армии и задач, стоявших перед ней в условиях разгоравшейся Гражданской войны, было очевидно.

Еще в ноябре 1917 г. Троцкий стал вмешиваться в дела военного ведомства, выступив 19 ноября на заседании Совнаркома с требованием провести «самую энергичную чистку» Военного министерства, что и было сделано. Предполагалось даже ввести Троцкого в состав коллегии по управлению Военным министерством вместе с М.Т. Елизаровым (мужем сестры Ленина Марии Ильиничны) и В.Р. Менжинским [547] . Но это решение осталось только на бумаге [548] . В день подписания Брест-Литовского мирного договора был учрежден новый орган военного руководства – Высший военный совет республики, руководителем которого первоначально стал бывший генерал М.Д. Бонч-Бруевич [549] (родной брат одного из видных большевистских деятелей В.Д. Бонч-Бруевича), после прихода к власти большевиков перешедший на их сторону [550] . Но и Бонч-Бруевич не удовлетворял Ленина на должности высшего военного руководителя. Некоторое время в качестве народного комиссара по военным и морским делам фигурировал несколько более компетентный в военном деле Подвойский, но и он не смог предпринять сколько-нибудь эффективных мер по организации Красной армии [551] . Исследователь становления руководства Красной армии в конце 1917 – начале 1918 г. С.С. Войтиков пишет: «Перед Красной армией стояла гигантская по своему масштабу задача – защита идеи мировой революции первоначально в рамках Советской России, в перспективе – ее воплощение во всем мире. Именно поэтому в марте 1918 г. организацию такой армии передоверили главному апологету идеи мировой революции. Новая боеспособная армия стала настолько необходимой, что Троцкому даже не понадобилось настаивать на новом назначении: он просто позволил уговорить себя в Петрограде, где у него были сотрудники еще со времен председательства в Петросовете, а затем принял предложение Ленина» [552] .

Свое «министерство» Троцкий первоначально устроил в Смольном, где получил два небольших кабинета. Троцкий вспоминает: «В одной из комнат того же Смольного заседал штаб. Это было самое беспорядочное из всех учреждений. Никогда нельзя было понять, кто распоряжается, кто командует и чем именно». Именно в эти дни в связи с невозможностью наладить работу штаба, не имея квалифицированных кадров, между Троцким и Лениным состоялся обмен мнениями по вопросу о военных специалистах. Первым на эту тему заговорил Троцкий:

« – Без серьезных и опытных военных нам из этого хаоса не выбраться, – говорил я Владимиру Ильичу каждый раз после посещения штаба.

– Это, по-видимому, верно. Да как бы не предали.

– Приставим к каждому комиссара.

– А то еще лучше двух, – воскликнул Ленин, – да рукастых. Не может же быть, чтобы у нас не было рукастых коммунистов».

«Так возникла конструкция Высшего Военного Совета» [553] , – заключает Троцкий, явно иронизируя над Лениным, но и демонстрируя готовность обоих к компромиссу в деле использования царских офицеров и комиссаров как политических надсмотрщиков над офицерами. Декретом Совнаркома от 4 марта 1918 г. Ставка и должность Верховного главнокомандующего упразднялись и образовывался Высший военный совет во главе с М.Д. Бонч-Бруевичем, как военным руководителем, на которого было возложено руководство военными операциями [554] . 18 марта председателем Высшего военного совета был назначен Троцкий, ставший таким образом высшим комиссаром в республике. На следующий день Троцкий включил в состав Высшего военного совета Э.М. Склянского (как заместителя председателя), Подвойского и К.А. Мехоношина [555] .

Эфраим Маркович Склянский в те дни стал наиболее близким к наркому человеком, пользовавшимся его полным доверием и взявшим на себя всю военно-бюрократическую работу Троцкого, особенно в периоды, когда нарком был занят политическими делами. Родившийся в 1892 г. Склянский, будучи студентом Киевского университета, стал в 1913 г. социал-демократом, во время мировой войны вел революционную агитацию в армии. Врач по специальности, в 1917 г. он был избран председателем армейского комитета 5-й армии Северного фронта. В октябре 1917 г. Склянский вошел в состав Военно-революционного комитета при Петросовете; 25 октября руководил отрядом, захватившим штаб Петроградского военного округа и обезоружившим охранявших штаб юнкеров.

6 сентября 1918 г. по инициативе Троцкого Высший военный совет был преобразован в Революционный военный совет республики (Реввоенсовет, или РВС). Согласно утвержденному через три с лишним недели положению о Реввоенсовете он объявлялся высшим органом военной власти, которому предоставлялись все силы и средства для нужд обороны республики. Состав этого органа часто менялся. Неизменными оставались только сам Троцкий и Склянский, который был заместителем и фактическим руководителем Реввоенсовета [556] . «То, что мне бросалось каждый раз снова в глаза, несмотря на нашу повседневную работу бок о бок, – писал о нем Троцкий, – это неистощимый запас трудолюбия. С утра до вечера и затем с вечера до глубокой ночи он просиживал в своем рабочем кабинете за приемами, над докладами, и штатами, и сметами, и приказами. В годы гражданской войны можно было позвонить к Склянскому в любое время ночи: он всегда был на посту, с воспаленными глазами, но ясным и спокойным рассудком… Это была превосходная человеческая машина, работавшая без отказа и без перебоев» [557] .

Троцкий называл Склянского своим близким другом, одним из самых значительных людей, которых он встречал на своем жизненном пути [558] . В 1924 г., в рамках сталинской кампании против Троцкого, Склянский был снят со своего поста и переведен на унизительную для него должность в трест «Моссукно». 27 августа 1925 г., во время командировки в Соединенные Штаты, Склянский утонул в озере. Памяти Склянского, «строителя Красной армии, воина революции, солдата партии» Троцкий посвятил вторую часть 17-го тома собрания своих сочинений, выпущенную в 1926 г. и в основном содержавшую документы и статьи периода Гражданской войны.

19 марта 1918 г. Троцкий изложил свою позицию по военному вопросу на заседании Московского Совета, в речи, опубликованной затем под заголовком «Нам нужна армия» [559] . Формально эти положения вытекали из концепции борьбы против «международного империализма». Перед армией ставились сугубо наступательные задачи. «Мы, которым история раньше других вручила победу и все вытекающие из нее возможности, при первом раскате мировой революции должны быть готовы принести военную помощь нашим восставшим иностранным братьям», – утверждал оратор. Однако, переходя к практическим вопросам, Троцкий указывал на целый «ряд препятствий» в создании новой армии. Главным было отсутствие дисциплины: «Старая дисциплина в недрах масс подорвалась в конец, а новая, революционная, еще не сложилась».

Уже в этом первом выступлении по военному вопросу Троцкий открыто высказался за привлечение в армию старого офицерства и предоставление бывшим царским офицерам ответственных постов, правда под контролем «надежных политических комиссаров». «Военные специалисты будут руководить техникой дела, чисто военными вопросами, оперативной работой, боевыми действиями, тогда как политическая сторона формирования, обучения и воспитания частей должна быть целиком подчинена полномочным представителям советского режима в лице его комиссаров», – успокаивал Троцкий. Сам он поначалу тоже не сильно верил в собственные слова и с крайней подозрительностью и враждебностью относился к генеральско-офицерскому корпусу, как к классовому врагу пролетариата и большевистской партии. В то же время у Троцкого был уже позитивный опыт сотрудничества со старыми генералами и офицерами, которые плодотворно помогали ему в качестве специалистов во время брестских переговоров. Этот опыт убеждал его в целесообразности использования военспецов по их прямому назначению.

21 апреля 1918 г. Троцкий написал обращение «Наша задача» [560] , которое фактически означало всеобщую милитаризацию страны: «В эти грозные дни каждый честный гражданин обязан стать работником и воином», – писал Троцкий. Он назвал три направления деятельности: введение всеобщего военного обучения, привлечение военных специалистов «в качестве консультантов, инструкторов, инспекторов и боевых руководителей» и, наконец, «насаждение военных комиссаров в качестве блюстителей высших интересов революции и социализма».