Еретик возвращался домой, проверял квартиру и снова бродил по городу, исковерканному войной. Люди на улицах были серьезны, и каждый из них был явно голоден и болен. Добровольцы в черной форме с яркими желтыми повязками выглядели немного лучше, видимо, сказывалось наличие казенного пайка. Совсем не было видно детей. Зачем добровольцы в столице?

Разговор с полковником Мору беспрестанно прокручивался в голове Еретика, словно если он хотя бы сейчас придумает какой-то другой ответ, иной выход, то Мору и его неизвестные союзники откажутся от своего плана.

– Вы не можете использовать вирус, – перед внутренним взором Еретика вспыхивали изображения обезображенных чумой тел, внутри этих вспышек таись даже запахи. Результаты вскрытия раскрывались из сухих строчек рапорта командованию в объемные цветные картины, гнойные, кровавые.

– Нам придется.

– Не существует противоядия!

– Я знаю.

– Эпидемию невозможно будет удержать!

– Я знаю.

– Но тогда…

– Есть выбор, – Мору отложил пачку сигарет и двумя движениями пальцев подровнял ее по краю стола. – Излучатели или серая чума.

Еретик не думал долго:

– Что от меня требуется, полковник?

Дождь был тоже какой-то серый и кисловатый на вкус. Еретик спрятался под козырек высокого здания с выбитыми стеклами. Рядом стояла серьезная девочка-доброволец лет семнадцати в явно перешитой, с чужого плеча черной форме и берете. Желтая повязка добровольца на рукаве и никакого оружия. Даже дубинки. Что она будет делать с мародерами, буде таковые ей попадутся? Заговорит насмерть? У нее были светлые, почти как у семьи Киттов, серые глаза, они могли бы сойти за брата и сестру. Еретик представил, как выглядело бы ее лицо через двое суток после заражения «Хатшайной», и отвернулся.

– Вам нужно войти в охраняемый район. Затем в здание. Пробиться к излучателю. И суметь включить его.

– Меня будут искать?

– Безусловно.

Еретик вышел из-под козырька и направился дальше. Дождь его больше не заботил, он стремился уйти от изъеденного глубокими язвами красивого девичьего лица. Редкие, сгорбившиеся, как он сам, прохожие походили на размытые бескровные тени.

– Вы отправляетесь на задание утром. Днем излучатель перевезут. И я не знаю куда. То, что мне известно местонахождение излучателя на завтрашнее утро, – почти чудо.

– Мне понадобится оружие, полковник.

– Вы его получите.

– Вы используете вирус в случае моей неудачи?

– Да. Но в случае вашей неудачи вам будет все равно.

– Я буду мертв.

– Безусловно.

– Как вы остановите чуму в этом случае?

Еретик поднял голову и уткнулся взглядом в чудом сохранившуюся витрину. На темном лице глаза Китта казались белыми, как у вареной рыбы. Все остальные витрины вокруг были разбиты, и Еретик, удивившись, почему цела эта, перевел взгляд на название магазина. «Книжная лавка господина Берву». Неудивительно, что магазинчик не тронули – на войне никому не нужны книги, пока не станет холодно. Зимой книги можно будет жечь. Или даже есть, если станет совсем плохо.

– Зараженный район будет уничтожен.

– Это не гарантирует защиты от проникновения вируса в соседнюю местность. Чума распространяется очень быстро, мы такой ее создавали. Бежавшие люди-носители, зараженная пища и вода, грызуны…

– Значит, мы уничтожим и соседнюю местность.

– Это безумие, полковник.

– Выбор за вами, Еретик.

И после паузы:

– С вами будут трое наших людей. И оружие. План здания получите сегодня днем.

Еретик отошел от витрины книжного магазина и направился обратно. Через полчаса Китт вернулся домой и некоторое время стоял в комнате, с неприязнью глядя на видеофон. На кухонном столе он нашел запечатанный пакет, в пакете был план здания, под планом – пропуск с фотографией Китта, но на чужое имя.

План здания Еретик изучал не один час, хотя ничего сложного не было. Столичное гвардей-ское училище высотой в четыре этажа, каждый этаж – длинный просторный коридор, где по одну сторону – окна с широкими подоконниками, а по другую – двери кабинетов, и еще подвал. Две лестницы по краям коридора, одна центральная лестница с первого этажа на второй. И еще два лифта, громадных, тяжелых, совершенно лишних, на взгляд Китта. Зачем в училище лифт, в котором можно везти рояль? А пара таких лифтов? Имперская гигантомания обычно смешила Китта, но сейчас раздражала.

Потом он еще несколько часов упражнялся в стрельбе. Все происходящее было выморочено, дико, нереально. Ему нужно будет поесть, выспаться и к утренней смене караула быть уже в здании, где Имперская Гвардия держит излучатель. Именно завтра, не сейчас, не через неделю. Потому что завтра днем «Старушку» перевезут неизвестно куда.

И поэтому Еретик приходит утром в здание бывшего училища. Воспользовавшись помощью троих агентов Мору и прорвавшись к «Старушке», он переключает ее в положение «депрессии», и на него, как и на всех, кто попадает в радиус излучения, накатывает эта нечеловеческая страшная тоска. Одновременно с тем, как Еретик пробивается к пульту управления излучателем, вторая группа захватывает пункт дистанционного управления и оттуда управляет «Старушкой». Если второй группе не удастся выполнить задание, Еретик будет рыдать и корчиться в депрессии, пока не умрет, вряд ли в этом состоянии он или кто-нибудь другой догадается выключить излучатель. После захвата пульта дистанционного управления и отключения «депрессии» в здание врываются верные Мору и его неизвестным союзникам люди и захватывают излучатель. После облучения человек несколько минут ничего не соображает – у него нарушены восприятие и координация движений, получивший огромную дозу облучения, ошалевший от переизбытка эмоций и впечатлений мозг медленно приходит в себя. За это время захватчики успеют перебить тех, кто остался в здании. Вероятность, что в пылу сражения они прикончат и Еретика, велика, но он старается не думать об этом. Таким образом, здание захвачено, излучатель в руках оппозиции Императору, а дальше путч. Государственный переворот. Захват власти. Выигранная с помощью излучателей мировая война. Никакой «серой смерти» в приграничных областях. Всеобщее благоденствие. Занавес. Как же давно он не был в театре…

В распоряжении путчистов всего две дивизии, вся их надежда на «Старушку», а значит, на Еретика. И вот он стоит в темноватом сыром подвале, стреляет в круг, нарисованный на стене неуместно веселенькой желтой краской, и снова, и снова, и снова прокручивает в голове простой и безумный план. Дойди до здания, захвати излучатель с тремя людьми, включай его, плачь о своей никчемной жизни, убивайся по тому, как страдает твоя страна, и молись, чтобы вторая группа не полегла на подступах к удаленному пульту.

– Что за безумный план, полковник? – он сумел сдержать вопль и оставить на лице лишь выражение удивления – не шока, не злости и не страха.

– Другого нет, – сухо ответил Мору.

– Но зачем нужна наша группа? Пусть те парни из второй группы захватывают дистанционку, и дело сделано.

– Нужно быть уверенными, что враг не испортит излучатель. Не уничтожит его, когда потеряет контроль. Важно сохранить этот экземпляр. Многие материалы пропали на Зоне 15. Излучение «депрессии» не позволит никому приблизиться и разбить объект. Для этого нужна ваша группа.

– Почему именно я? Есть же полевые агенты.

– Вы обученный работник Управления. Вы в курсе событий. Вы знаете, как обращаться с излучателем. И у нас мало верных людей. Катастрофически мало. Но большие планы. Империя должна жить, Китт.

– И кто же станет Императором? – спросил Еретик, стараясь, чтобы его разом охрипший голос звучал насмешливо.

– Кто-нибудь, – полковник пожал плечами. – Последние три сотни лет это не играло решающей роли. Власть должна быть анонимной. Важны те, кто за спиной.

– Те, кто за спиной, намерены использовать «Старушку» и последующие излучатели того же типа как средство облучения населения Империи?

– Никогда, Китт. Этого хочет Император и Гвардия. Мы не допустим такой грязи.

– Ваше слово, полковник?

Полковник Мору смотрел прямо в глаза Еретику.

– Сейчас я не просто полковник разведки Дишлав Мору. Я дворянин, – с достоинством произнес он. – Я ручаюсь честью, лейтенант Китт.

Еретик поднялся в квартиру, сел за стол и сжег план и конверт в массивной пепельнице. Пепел смыл в раковину и долго мыл руки с мылом. Мору ручался честью, в конце концов, это именно то, о чем мечтал бы профессор Верьямер Шеклу, если бы только мог еще мечтать.

Еретик вспомнил беседу профессора Шеклу с гвардейскими чинами. Это и был тот единст-венный раз, когда Гвардия обратилась к Еретику за помощью, и последний раз, когда он видел профессора. В обязанности лейтенанта Китта входило убедить профессора Шеклу сотрудничать с Гвардией добром.

Комната была стандартной, выкрашенной в тошнотворный болотно-зеленый цвет. Находились в ней только стол, два стула, двое людей и одностороннее зеркало, через которое за беседой наблюдал лейтенант Китт и еще несколько незнакомых людей в гвардейской форме, но без знаков различия.

Профессор, еще больше похудевший и осунувшийся, сидел за столом, безвольно опустив руки на колени и глядя вниз. Чины были ласковы с Шеклу, как с младенцем.

– …постоянное пассивное излучение по всей стране. Вы не хуже нас представляете, какие здесь перспективы! – сорокалетний капрал, сытый и румяный, словно рекламировал профессору его «Старушку», надеясь продать подороже. – Несколько Центров излучения и передвижные излучатели. Установки на патрульных автомобилях стражей порядка. Да, в конце концов, индивидуальные излучатели, вроде огнеметов…

– Вы животные, – профессор поднял взгляд на капрала. – Вы пустые, бессмысленные животные, злобные в темноте своей.

– Вы не понимаете, господин Шеклу…

– Нет, это вы не понимаете! – рявкнул вдруг профессор, откуда только такой голос взялся в изможденном старческом теле. – Это бредни безответственного недоучки! Вы не понимаете, ведь при постоянном пассивном облучении угнетаются некоторые функции головного мозга! Способность к всестороннему анализу и критике ситуации… А то, что не используется, то в конце концов атрофируется! Как вам не приходит в ваши бестолковые головы! Ведь пассивное излучение не было изучено в течение длительного времени. Не исследованы его возможные побочные эффекты, отложенные реакции, эффекты накопления, аддикция к облучению и возможный синдром отмены… Как вы не понимаете, ведь облучение беременных женщин и плода… Через поколения проявятся чудовищные последствия. Я понимаю, что вам, вероятно, все равно, но… Господи боже, а что если сыграет эффект накопления и вместо послушного вашей воле народа вы получите толпу мычащих идиотов? Погибнет наука! Погибнет искусство! Вы будете подавать в ваших телепередачах единственную угодную вам картину мира, и люди разучатся мечтать, интересоваться, открывать неизведанное, удивляться! Любить! Они разучатся любить! Они же перестанут быть людьми, слышите, вы, подонки в форме!

После этого Еретику сообщили, что им все ясно и в его услугах пока не нуждаются. Профессора увели, застегнув наручники на его сухих руках с непривычно длинными грязными ногтями. А через два дня профессор повесился в своей камере. Изодрал белый халат на длинные лоскуты. Полковник Мору рвал и метал в своей обычной немногословной манере. Что ему еще оставалось, кроме как клясть собст-венную беспомощность.