До Зоны 15 Чейз только дважды бывал в подобных ей сверхсекретных научно-исследовательских комплек- сах. На поверхности они выглядели как приземистые склады, по территории сновали хмурые военные и имитировали бдительность. Но в отличие от Зоны 15 в тех комплексах за Чейзом всегда топал двухметровый солдат, который держал автомат, как держат долгожданного первенца. Здесь все было не так: здесь сам Чейз топал за стремительно шагающей капитаном Сой Эштаву, которая, как оказалось, была всего лишь «кабинетным солдатом», чином в администрации комплекса. Эштаву сопровождала Чейза к входу в научный комплекс, по пути рассказывая о Зоне:

– Зона 15 построена не слишком давно, но мощности ее вполне освоены. Работы у нас ведутся по двум направлениям, вас касается только направление «Луч». В вашем распоряжении лаборатории, тестовые камеры, в общем, все, что только может понадобиться для исследования. Кабинет, где вы проходили ментоскопию, располагается в секторе М, медицинском. Жилые помещения для Группы А в секторе У-1. Если понадобится связаться со мной – позвоните в административный сектор, нас соединят: за Группу А отвечаю я.

– А это что? – лейтенант Китт указал на ярко-желтые ящики, висящие на стенах через определенные промежутки.

– Акваланги, – коротко ответила капитан Эштаву, но все же соизволила пояснить: – Комплекс расположен под озером, вы видели, должно быть, ГЭС.

– Думаете, в случае чего акваланги нас спасут? – поинтересовался Чейз.

– Ни в коем случае. «В случае чего», как вы выразились, всем нам необходимо погибнуть, чтобы материалы нашей работы не достались врагу, – на миг Чейзу почудилось, что в жестком голосе капитана Эштаву должен быть сарказм, и Чейз уже приготовился рассмеяться шутке, но вовремя осекся.

Эштаву была предельно серьезна и предельно убеждена в высшей правоте и смысле своей геройской смерти.

– Рабочих эти ящики и акваланги успокаивают, – сказала она. – Это вход в ваш сектор Н, научный, дальше вас проводят. Я вынуждена вас покинуть.

Чейз успел протянуть руку капитану Эштаву, и та, поколебавшись, пожала ее:

– Что ж… Добро пожаловать в Зону 15, лейтенант. Не буду лгать, что мы здесь все дружная семья, но мы честно и с полной самоотдачей трудимся на благо Империи и Его Императорского Величества. И ждем того же самого от вас.

Выдав эту прочувствованную сентенцию, Сой Эштаву оставила Чейза провожать ее взглядом перед входом в сектор Н. Затем он приложил пропуск к сканеру, дождался, пока машина распознает шифр, и вошел в открывшуюся дверь.

Все походило на обычный научно-исследовательский институт – белые коридоры, ред- кие белые халаты, рассеянный свет. Только желтые ящики как-то оживляли картину. Обещанного проводника все не было, и Чейз прошел до первого же разветвления коридора. «Л-1, 2» – гласила табличка со стрелочкой влево. «Я-1, 2, 3» было написано на такой же табличке со стрелочкой вправо. Очевидно, ему налево.

Оставался и третий путь – прямо, но никакая табличка не указывала, что там будет. Даже шифровки не было. Единственным намеком были рельсы в полу, ведущие в третий коридор из лабораторий.

– Направо пойдешь… – вполголоса произнес Чейз.

– К ядерному реактору попадешь, – продолжил фразу чей-то низкий веселый голос.

Чейз обернулся и тут же обнаружил, что ему уже пожимают руку и уводят под табличку с буквой «Л». Пожимающий и уводящий был здоровенным усатым детиной, который гордо носил звание старшины. Толстый, но весьма подвижный старшина успевал говорить, жестикулировать, похохатывать и непрестанно поправлять автомат, казавшийся игрушечным на могучем плече. Живая, кипучая энергия била из мужчины ключом, казалось, если он хоть на минуту замолчит или перестанет двигаться, его просто разорвет изнутри.

– А налево пойдешь – биологические лаборатории Л-1 найдешь. Найдешь также штат белых халатиков, Старика Шеклу, к которому мы идем, и старшину Хрега Унару. Старшина Хрег Унару – это я, здесь я за всеми присматриваю, здесь от меня все зависит. Массаракш, я клянусь тебе, все эти халатики буквально шагу без меня ступить не в состоянии! Видать, кто-то из чинов побоялся, что и ты из таких, так что я выдан тебе, дружище, в качестве проводника по тайным закоулкам Зоны 15 и личного помощника. Вижу, ты счастлив. Это хорошо! Человек поистине создан для счастья! Кстати о счастье, знаешь ли ты, что среди моих предков были горцы? Нет, ты не знал и пребывал во тьме, но я лишил тебя позорного незнания! Сейчас, постой-ка… Массаракш, да где же она…

Старшина пошарил огромными ручищами во всех карманах и из последнего извлек старую засаленную фотографию.

– Это мой дед, настоящий горец!

На черно-белом снимке, которому явно пришлось пережить немало атак соусом и кофе, едва различим был силуэт человека.

– Он был великий герой, насколько я знаю. Правда, бабушка моя, да пребудет она в Мировом Свете, говаривала, что был он пьяница, кобель и дебошир, но мы-то знаем, что так наши жены готовы заклеймить каждого, кто не дер-жится до старости за ее юбку, успевает осчаст-ливить до свадьбы пару молодушек и не ест на завтрак одну лишь кашу и вареную капусту. Ты любишь вареную капусту? Массаракш, да ведь человек, если он мужчина, конечно, не может любить вареную капусту, дружище, это научный факт! Мы ведь в научном, – это слово старшина протянул с благоговением, – научном, понимаешь ли, комплексе, а стало быть, какой бы факт ты не изрек в этих стенах, он тут же становится фактом научным. Понимаешь теперь, почему все здесь такие важные? Что ж, вот мы уже и дошли налево, нашли Старика!

– Ну а если прямо пойдешь? – Чейз вывернулся из рук старшины и обнаружил, что они действительно преодолели расстояние до кабинета профессора Шеклу.

– А если прямо пойдешь – выговор с занесением в личное дело и прочие неприятности найдешь: там запретная зона, даже халатикам туда нельзя. Хотел бы я, массаракш, чтобы там обитал наш местный Призрак… Что ж, лейтенант, держи-ка говорилку, – старшина Унару вручил Чейзу рацию. – Она настроена на один канал, наш, но халатики ею не пользуются, так что сможем поболтать в любое время. Что неясно – сразу вызывай. Бывай, лейтенант!

С этими словами Хрег Унару, внук горца, старшина и трепло, развернулся и пошел обратно. Чейз только головой покачал – все его передавали здесь с рук на руки, сопровождали, провожали. Отчасти это было даже забавно. Чейз вошел в кабинет профессора, и тот поднялся ему навстречу из-за письменного стола.

– Я слышал в коридоре старшину и не риск- нул покинуть свое убежище, – профессор Шеклу приветливо улыбнулся. – Присаживайтесь, господин лейтенант, ваш кабинет еще не готов, сегодня вам придется поработать здесь. Как вам наши лаборатории?

– Признаться, я мало что увидел, пока меня волокли по коридору, – сообщил Китт, поправляя китель.

– Да… Общение со старшиной Унару – испытание для любой психики, – Шеклу по-правил очки, прижав их двумя пальцами к переносице. – Я предпочитаю отсиживаться в безопасных местах, стараюсь беречь себя для великих открытий на благо человечества.

– Весьма ответственный подход к работе, – отметил Чейз, присаживаясь в кресло у стены.

– Таков мой долг перед Отечеством, – Шеклу взял со стола и протянул Чейзу целую стопку папок и конвертов. – Я подготовил для вас, господин лейтенант, личные дела всех сотрудников нашей лаборатории и кое-какие записи по работе. Сейчас я вынужден вас покинуть, ну да это и к лучшему: изучите материалы в спокойной обстановке, в тишине. Если будут какие-либо вопросы, пожалуйста, сразу вызывайте меня, договорились?

– Конечно, – вежливо кивнул Чейз. – И тогда, пока вы не ушли, сразу вопрос – могу я лично понаблюдать за испытуемыми?

– Несомненно. Через, – Шеклу бросил взгляд на циферблат, – четыре с половиной часа излучатель будет переключен в активный режим, сможете сами понаблюдать за тем, что мы называем «энтузиазм». В пассивном режиме ничего интересного не происходит, испытуе-мые его не замечают и никак не реагируют. Реакция, о которой я говорил, проявляется со временем, все это есть в отчетах, графики прилагаются.

– Тогда не смею больше вас задерживать, профессор, – Чейз взял со стола верхнюю папку, и Шеклу, выйдя в коридор, аккуратно прикрыл за собой дверь.

Чейз тут же отложил папку в сторону и принялся изучать личное дело самого Верьямера Шеклу. Действительно славный и старый графский род, чутье не подвело. Закончил с отличием… аспирантура… бакалавр, доцент… монографии и учебники для вузов… доктор – звание профессора… снова монографии и десятки совместных работ по волновой физике, и десятки наград. Самая обычная жизнь гениального физика, Чейз такие изучал в сборнике Лучшие Умы Империи, правда, про секретные разработки в Лучших Умах не распространялись, а так – ничего примечательного в жизни графа Верьямера не было. Разве что зачем-то таскает везде за собой младшего научного сотрудника Кима Дасаи. Чейз тотчас нашел в стопке дело самого Дасаи, это оказалась самая тонкая папка. Чейз был почти уверен, что молоденький Ким окажется племянником Шеклу или еще каким-то дальним родственником, который осиротел на войне, но никакой родственной связи между молодым выпускником и старым преподавателем обнаружить не удалось. Шеклу преподавал одно время у Дасаи, приметил талантливого студента и теперь держал при себе, видимо, в качестве ученика, которому можно передать дело всей жизни. Довольно скучно, хотя и не лишено некоторой романтики.

Так Чейз просмотрел еще несколько дел сотрудников Группы А. В середине стопки документов оказалась папка с информацией о докторе Фешсу, и это оказался настолько колоритный персонаж, что Чейз всерьез зачитался его личным делом, как хорошим романом, а потом еще и перечитал самые интересные страницы.

Судя по фотографии, доктор Фешсу был мужчиной крупным и рослым, однако отчего-то не казался человеком могучим, словно вся сила и мощь, которая должна была достаться такой внушительной форме, ушла в интеллект. В этом году Дект Фешсу отпраздновал пятьдесят третий день рождения. За эти пятьдесят три года он успел закончить кафедру ядерной физики столичного института имени И. Кшефу и поступил в аспирантуру Института ядерной физики в городе, которого раньше не было на гражданских картах, а теперь и вовсе нет на континенте, и война тому виной, а не неудачный эксперимент доктора Фешсу. Защитив блестящую кандидатскую, по которой затем была выпущена объемная монография, Фешсу стал ведущим научным сотрудником лаборатории ядерной инженерии (заведующий лабораторией академик Креес), затем буквально в течении четырех лет стал доктором наук (академик Креес благословляет Фешсу и признает его наследником своей научной мысли), а затем и заведующим этой самой лабораторией (академик Креес починает на лаврах в своей Е.И.В. Академии Наук и развлекается тем, что строит интриги против других академиков). Был Фешсу удостоен Императорской премии за участие в ряде работ, имеющих большое практическое значение (более десяти названий, большинство с кодом «секретно»), параллельно выпустил собственный курс в той же «кшефувке», а потом вдруг бросил работу, бросил лабораторию, бросил преподавание и уехал в бессрочную командировку в Область Отклонений.

Последний факт добил Чейза, и без того впечатленного научным путем доктора Фешсу, – Область Отклонений, загадка природы, ночной кошмар и священная мечта любого физика, любого биолога, любого химика. Не говоря уж о военных. Естественные законы в Области Отклонений не действуют или же работают так, что лучше бы не работали. Растения изменяются на глазах, в Областях живут и здравствуют виды, для образования которых должны быть соблюдены очень специальные условия. Настолько невероятные и сложные условия, что до появления таких растений в Областях даже писатели, зарабатывающие себе на жизнь на собственном же бреде, не могли их себе вообразить. И для каждого растения условия разные, и диапазон этих условий прямо-таки неприлично узок, а вот же, сосед- ствуют буквально на десяти метрах. Появляются и распадаются химические вещества, которых не может быть, немыслимые соединения, наблюдать которые можно только в Области. Удивительного там много, удивительных слухов еще больше.

Области Отклонений появились на Саракше так давно, что невозможно даже примерно определить их возраст. Первые упоминания о двух Областях приходятся на Тусклые века, время феодальной раздробленности, когда до возникновения Империи оставалось не меньше века, а то и больше. Но и в этих летописях не зафиксировано появление Областей, а лишь указано, что таковые давно существуют и что владетельные князья, чьи имена сохранились только благодаря тому, что на их землях были Области Отклонений, обнесли каждую из Областей частоколом. Когда власть в королевстве фактически перешла к Церкви, вокруг двух Областей, известных на тот момент, и еще одной, найденной ближе к границам с Северной Империей, были возведены высокие каменные стены и вырыты рвы. Чейз читал, что недавно на крайнюю северную Область была сброшена ядерная бомба и Пандейская Область прекратила свое существование, но ни отчетов, ни малейших подробностей о том, как отреагировала полная чудес местность на атаку с воздуха, так и не появилось.

Несмотря на то что Области Отклонений известны человечеству много столетий, как они образовались и почему неизвестно до сих пор. Были предположения, что аномальная активность Мирового Света породила эти участки земли, где буквально на каждом метре натыкаешься на невозможное, но как их подтвердить, эти предположения? Как их опровергнуть? Почему во все последующие времена Мировой Свет так не чудил? Накапливается критическая масса? Но масса чего? И что с этой массой будет дальше?

Наибольшую популярность всегда имели теории религиозного вмешательства, но недостаток у них был тот же – как доказать влияние божественной сущности? А как доказать, что это влияние не божественной сущности? И что делать, если сущности, божественная она или не очень, вдруг вздумается повлиять еще раз?

Каждая секта, каждое оккультное общество считало своим долгом иметь священную реликвию, притащенную из Области Отклонений. После открытия возле каждой Области филиала Института интерес к Областям небывало возрос. Широким потоком полились репортажи с подходов к Области, фотографии самых первых частоколов, сохранившихся так, что преподаватели археологии привозили студентов посмотреть на эти деревянные сооружения со словами: «Посмотрите и имейте в виду, так быть не может, с таким мы не работаем, мы работаем исключительно с прахом и гнильем». Выходили научно-популярные книги, рекомендованные широкому кругу читателей, журналы с многозначительными названиями, вроде «Область» и «Отклонение», посвященные Областям Отклонений, художественные книги о приключениях отважных героев в Областях. После выхода этих книг появились интервью с теми гражданскими смельчаками, кто вернулся из Области, интервью с матерями тех гражданских смельчаков, кто тоже сунулся в Область, но был менее везуч. Книги изымали целыми тиражами, но они ходили в самиздате, Чейз и сам их читал.

Каждую Область Отклонений пытались присвоить сначала военные, потом ученые, некоторое время они ссорились и дрались, потом договорились, что это будет их общая песочница, обнесли ее новым, уже третьим по счету, забором и понатыкали патрулей и часовых. А потом началась война.

Побывать в Области Отклонений было самым темным, самым страстным желанием лейтенанта Китта. Специалист по экстремальным условиям знает, что на Саракше есть участ- ки, где такие экстремальные условия, что все его знания оборачиваются ничем. И вместо того чтобы выписать специалисту по экстремальным условиям командировку в этот экстремальный рай, специалиста по экстремальным условиям засовывают то в серую коробку НИИ, то в подземный комплекс, то суют к параноикам из «оружейной» проверять, не погибнет ли вирус на высоте полета бомбовоза. Жаловаться негоже, работа интересная, работа нужная – это же только на словах проект закрыт, а Чейз Китт понимает, что всплывет еще серая чума где-нибудь в Островной Империи… Но Чейз Китт хотел в Область Отклонений, а сидит Зоне 15, где людей облучают то энтузиазмом, то депрессией. В роду Киттов не принято было ругаться, но достаточных по уровню экспрессии слов, кроме «массаракш-и-массаракш!», не находилось.

Чтобы отвлечься, Чейз пролистал оставшие-ся в стопке личные дела, задержавшись особо на деле выпускника кафедры биофизики, да и то потому лишь, что выпускник полжизни прожил в провинции под названием Хонти, а с этой Хонти сейчас идет непримиримая война. И еще на деле высокого лысого химика с неприятным лицом въедливого преподавателя, но на сей раз потому, что мужчина дейст-вительно был удивительно высокого роста.

Отложив в сторону дела членов Группы А, Чейз принялся за отчеты, и снова его ждало потрясение. Излучение не было открыто отечественными физиками из Его Императорского Величества Академии Наук. Оно было порождением Области Отклонений.

Впервые А-лучи были зафиксированы в якобы уничтоженной ныне Пандейской Области, исследователи, проходившие мимо странного объекта в определенные часы, начинали вести себя странно, то что-то пели и танцевали, то плакали, то замирали, не в силах сдвинуться с места. Именно туда отправился, бросив успешную карьеру и пост заведующего лабораторией, доктор Дект Фешсу, и именно в отстроенном неподалеку от границы Области здании Института по изучению Области Отклонений, где в едином экстазе слились насупившиеся военные и восторженные ученые, под его руководством был собран первый прототип излучателя. Судя по отчету, когда на маломощный прототип была подана энергия, с приступом дичайшей головной боли свалился Генерал, чье имя старательно вымарано из всех документов. На видеокассете, прилагавшейся к отчету, Генерал, с лицом, закрытым черным прямоугольником, доступно объяснял, что халатиков с их Отклонениями он, массаракш, видал в гробах, что если халатики не выйдут из ИИОО сами, их, массаракш, вынесут вперед ногами, что если халатики не перестанут таскать всякую неизведанную дрянь из Области, минуя карантин, они, массаракш-и-массаракш… Речь Генерала лилась, это как песня, Чейз решил обязательно скопировать себе эту видеозапись с пометкой 00116 «Секретно» с испытаний прототипа Х-01РИ/ИИОО.

Началась война, и спешным порядком закрыли Академию Наук, ужесточили контроль над Областями Отклонений, а все исследования перевели в подземные комплексы. К этому времени прототип Х-01РИ/ИИОО давно был уничтожен, но доктор Фешсу не оставил интересной темы и в конце концов пробился сюда, в Зону 15, так как логично предполагал, что, несмотря на все вопли безвинно пострадавшего Генерала, несмотря на чудовищный голод и эпидемии, те, кто рассчитывают править этим миром, без внимания А-волны не оставят.

Здесь Фешсу попал под начало профессора Шеклу, и Группа А успешно вела испытания волн на добровольцах, вполне согласных два-три раза в сутки попадать под неизученные пока лучевые удары, если их будут содержать в безопасном бомбоубежище, да еще и кормить. Кстати о добровольцах!

Чейз встал, потянулся, разминая плечи и шею, зевнул и посмотрел на наручные часы – до вечернего сеанса облучения оставался всего час, значит, с минуты на минуту в кабинет вернется профессор. Чейз аккуратно сложил все дела в том же порядке, в каком принял их от Шеклу, похлопал ладонями по бокам стопки, ровняя края, вложил видеокассеты в конверты, отчеты в папки и составил все это на столе.

Когда профессор, постучав, вошел, Чейз с большим интересом листал довоенный многостраничный, богато иллюстрированный Вестник Е.И.В. Академии Наук.

– Интересуетесь? – Шеклу посмотрел на обложку. – Роскошное издание, сейчас таких не выпускают… И не знаю, будут ли еще выпускать. Скажите, что сейчас на поверхности? Мы совсем не получаем свежей прессы, и корреспонденции тоже, конечно, никакой.

– Война, – ответил Чейз. – На поверхности тоже с прессой и корреспонденцией не очень. Мировых передач очень мало, а агитки Отдела пропаганды… Мало что изменилось, северные провинции продолжают требовать независимости, южные не требуют от нас ничего, они все берут сами. От той Империи, которую вы знали, мало что осталось, профессор. Даже территориально мы с учетом мятежных провинций уже не занимаем и половины прежних владений. А уж без северных Хонти, Пандеи и южной Метшени…

– Да-да, я понимаю.

Шеклу заложил руки за спину и сделал несколько шагов вправо, затем круто развернулся и прошагал влево.

– Все это слишком затянулось, уважаемый лейтенант Китт.

– Война?

– И война, и наша работа. Я должен сообщить вам, как ответственному лицу, что подо-зреваю саботаж. Для меня моя работа – живой организм, но очень логичный организм, и каждый сбой в работе должен быть четко обоснован. Иногда сбои есть, а обоснования нет. Я списывал все это на усталость группы, на подавленность обстановкой, на тот самый пресловутый человеческий фактор, но мы без видимой причины топчемся на месте уже полтора месяца. И нельзя все списать на то, что кому-то скучно сидеть под землей. Мы наблюдаем, получаем результаты, проверяем результаты, проверяем проверяемое, перепроверяем проверенное… И тут же все это замирает, потому что неожиданно закончилась только вчера заправленная бумага в машине и мы не можем распечатать простейший график. Все это глупо, но…

Шеклу перестал ходить и зорко глянул на Чейза:

– Вы должны знать о моих подозрениях, хотя мне тяжело говорить об этом. Кто-то нам мешает, лейтенант. Теряются отчеты, забраковываются образцы. Я предвижу ваш вопрос, лейтенант, нет, я никого не подозреваю. Но я вижу свою ущербность в этом вопросе, я ведь знаю всех своих людей, я доверяю им. Вы же человек здесь новый и безразличный, простите великодушно. Лицом к лицу лица не увидать, а со стороны, говорят, виднее.

– Благодарю вас, профессор, я буду внимателен.

– Да-да, именно внимателен, – Шеклу улыбнулся. – Я рад, что мы друг друга так хорошо поняли, господин лейтенант.

Профессор взял со стола отложенный Чейзом Академический Вестник и сунул его на полку среди других таких же. Над полкой висел кусок плотной бумаги, прикрепленный кнопками к стене. Желтые, от руки написанные буквы «Имперский Луч» обозначали название плаката, а в бумажных кармашках располагались написанные крупным, округлым и по-девичьи аккуратным почерком статьи и даже карикатуры. Чейз подошел ближе, рассматривая довольно удачный рисунок – профессор Шеклу, в слишком больших очках, игриво приобнимает какую-то изогнувшуюся конструкцию, похожую на башенку из металла, вершину которой украшает шарик, утыканный иголками. Подпись под рисунком – «Старик и Старушка».

– «Старушкой» называется наш излучатель. Ким, паршивец, чертовски хорошо рисует. Я в его годы мог нарисовать только график и, пожалуй, собаку, похожую на ушастую мохнатую помесь сосиски и рептилии, – пояснил профессор, проследивший взгляд Чейза. – Простите, быть может, это нетактично, но у вас же есть какое-то прозвище? Мы, изволите ли видеть, выпускаем здесь стенгазету. Сначала по рекомендации психологов из администрации, теперь так, ради шутки… Меня здесь все за глаза называют Старик. Старшина, впрочем, и в глаза так называет, но господину Унару вовсе не писаны никакие законы. Даже законы физики, вы не поверите! Так вот, о чем я? Да, так что насчет прозвища? Как вас называют в Управлении? То есть если служебный псевдоним не тайна, конечно. Я всегда думал, что прозвищем разведчика, отважного воина в серой форме, должно быть что-то опасное. Что-то внушающее уважение, вроде «агент Саблезуб» или… «агент Стилет».

Чейз рассмеялся:

– Профессор, боюсь, вы путаете Управление с издательством графических романов для подростков. Меня обычно называют Еретик, и это никакая не тайна, так как я не полевой сотрудник, а такой же «халатик», как и вы. Еретик стало моим прозвищем еще в студенчестве, когда нам дали задание составить генеалогическое древо. Это был полезный урок, кое-кто таким образом неожиданно нашел у себя дворянские корни и весьма этим кичился. Но я историю своей семьи знал и без того хорошо – первым известным моим предком был инквизитор, это времена рассвета Южной Империи.

– В самом деле? – поразился Шеклу.

– В самом деле. Как вы знаете, в Святой Инквизиции властвовали два Ордена – Псы и Волки Господни. Тогда Волки были что-то вроде нынешней разведки, монахи этого Ордена тайно проникали в еретические секты. Этим занимался и мой предок. По семейной легенде он изобрел то, что мы теперь называем «винтовки», винтовые нарезные стволы. Правда, документально эта легенда не подтверждается, но до последнего времени одна из первых в мире винтовок хранилась в нашем поместье. Сейчас она, должно быть, утеряна – война равнодушна к памяти.

– И вы не стыдитесь того, что ваш предок был… как бы это выразить… Ведь Инквизиция была весьма жестока, – тон профессора был смущенным.

– Действительно была, – Чейз сдержал вздох, подобные объяснения он давал уже не раз. – Я не знаю, повинен ли мой предок в смертях невинных людей, но даже если и так, в любом случае стыдиться мне нечего – весь мой род служил Его Величеству Императору. При этом я убежден, что служение Императору подразумевает и служение самой Империи, ее народу. Мой предок заложил самую известную династию врачей в Империи. С тех темных веков традиция ни разу не была прервана, в каждом поколении есть врач. Я – часть рода Киттов, это повод гордиться своим происхождением, о стыде же и речи идти не может.

– Прекрасная речь! Простите мою бестактность, я, наверное, излишне любопытен. Но поймите, мы уже долгое время находимся здесь практически без связи с поверхностью. Наверное, подземная жизнь все же как-то влияет… В любом случае, любезный господин Еретик, я рад, что нам прислали именно вас. В конце концов, все ученые немного еретики!

Довольный своей мыслью, Шеклу рассмеялся.

– Что ж, если вы закончили, то я запру документы в сейф.

– Учитывая то, что вы сказали ранее, мне понадобятся копии личных дел и некоторых материалов исследования.

– Конечно, я лично распоряжусь… Или нет, вы же куратор, господин лейтенант, вы сами вполне можете здесь распоряжаться, – профессор отвесил легкий поклон, словно передавая лейтенанту разведки все полномочия.

– Я хотел бы, – начал Чейз, – чтобы между нами, профессор, не было никаких недоразумений. Я очень уважаю вас и не собираюсь лезть в вашу лабораторию со своим научным подходом. Это ваша работа, а не моя, и даже специальность моя здесь не слишком к месту, – Чейз поднял руки ладонями вперед, демонстрируя самые мирные намерения. – Все, что я должен делать, – писать отчеты полковнику Мору. Командовать здесь мне все же будет несколько неудобно из уважения к вам и вашему труду, поэтому такими мелочами, как снятие копий с нужных мне документов, я, конечно, займусь сам, но я ни в коем случае не буду распоряжаться работой комплекса, наводить свои порядки или как-то тасовать группу.

– Чрезвычайно рад слышать, – Шеклу довольно потер ладони. – Ну что ж, прошу на выход, совсем скоро вечерний сеанс!

Когда Эштаву и Шеклу вышли и Чейз остался в кинозале один, полковник Мору долго молчал, разглядывая его с экрана, потом вздохнул и выбил щелчком сигарету из появившейся в кадре пачки. Из этого Чейз сделал вывод, что разговор сейчас пойдет непротокольный – высокие чины ИРУ, почти все из дворян, считали манеру курить при посторонних плебейской.

– Есть сложности, Еретик, – Мору глубоко затянулся, отчего на сигарете образовался сероватый пепельный столбик. – В группе раскол. Этический вопрос.

Китт отметил, что полковник назвал его не по фамилии, но по прозвищу. Столбик пепла все рос и рос.

– Вы слышали, что излучение влияет по-разному. Депрессия. Энтузиазм. Члены группы расходятся во мнении. Этично ли воздействовать излучением на своих.

– На наши войска?

– Да.

Мору, наконец, протянул руку в сторону и стряхнул сигарету за кадр. Чейз перевел взгляд вниз, подсознательно ожидая увидеть на полу кучку пепла.

– Одни говорят – «Все для фронта. Все для победы». Аргументы других сами представляете. Ваша задача, – Мору снова затянулся, и следующие слова вылетали изо рта вместе с дымом, – одна из ваших задач – наблюдать за теми и за другими.

– Как держать связь?

– Еженедельные официальные отчеты проходят через администрацию. Раз в два дня отчеты мне. В шифре.

– Я не слишком хороший шифровальщик, – напомнил Китт.

– Придется постараться, – Мору затушил сигарету, и экран погас.