Дамаск, Орегон

25 марта

Приступ кончился.

Данте неподвижно лежал на полу, глаза закрыты, дыхание неровное. Пот стекал по вискам, кровь струилась изо рта и носа. Хэзер стояла на коленях рядом с ним и яростно моргала до тех пор, пока зрение не прояснилось. Ее руки дрожали, когда она откинула волосы с его лица.

— Ты убиваешь его, — горло сжалось так, что ей стало трудно говорить. Она перевела взгляд на Афину-Аида. — Он не вспомнит этого. Для всех, кого вы знаете, ваш отец запрограммировал гарантию-самоуничтожение в мозгу Данте.

— Самоуничтожение, — размышляла Афина-Аид. Она склонила голову.

— Может быть, ты права. Я хотела, чтобы он знал, почему убивает отца, но, может быть, это не имеет значения.

— Я думала, что Данте должен был исцелить тебя.

— Исцелить меня? — Афина-Аида улыбнулась. — Нет.

— Но твой брат сказал…

— Что я сказал? — спросил Лайонс.

Он вошел в комнату с перекинутым через плечо телом. Кроссовки, связанные лодыжки, черные джинсы и черный свитер, руки в наручниках за спиной, худые, но округлые бедра, — это была женщина.

— Что ты хотел, чтобы Данте исцелил твою сестру, — ответила Хэзер.

— Мне не нужно исцеление, — сказала Афина-Аид. — Я та, кем должна быть.

Мрачное отчаяние промелькнуло на лице Лайонса.

— Конечно, но Данте может сделать так, что тебе больше никогда не понадобятся лекарства. Ты сможешь спать.

— Нам не нужно будет спать, когда мы будем едины — Сокрушитель, Советник и Создатель.

— Ты знаешь, как мы объединимся?

Ожил шепот ветра:

— Святаятроицадантесделаетнасединымисвятаятроица…

Стрельнув в Хэзер яростным взглядом, Лайонс бросил женщину, которую нес, на диван. Она приземлилась набок, темные волосы рассыпались по ее лицу. Рот был заклеен клейкой лентой. Она находилась в сознании и спокойно переводила взгляд от Хэзер к Данте. Узнавание сверкнуло в ее карих глазах.

Она знает, кто мы такие, или, как минимум, кто такой Данте.

Она также казалась очень спокойной и собранной для связанной женщины с заткнутым ртом, которую собирались отдать созданию ночи. Хэзер было интересно, кто она и как оказалась на диване Лайонса.

— Твой отец хотел знать, поставил ли Данте под угрозу твою человечность, — сказал Лайонс, его взгляд остановился на Хэзер. — Спорим, что он без колебаний сдаст тебя ТО, если поверит, что Данте это сделал.

Хэзер выдержала его взгляд.

— Это лучшее, что ты можешь сделать?

Челюсть Лайонса дрогнула.

— Просто разогреваюсь. — Пошарив в кармане джинсов, он вынул перочинный нож. Раскрыл лезвие. — Когда-нибудь видела, как твой парень питается?

Холодок коснулся сердца Хэзер. Она вспомнила тело Родригеза, распростертое на полу его кабинета. Вспомнила, как Данте разорвал Этьена на скотобойне в Новом Орлеане. Вспомнила терпкий запах пролитой крови.

Лайонс перегнулся через женщину, лежащую на диване, и порезал ей горло ножом. Тонкая струйка крови потекла из раны, исчезая за воротником свитера. Потом Лайонс повернулся и поднес окровавленное лезвие к носу Данте.

— Проснись и угощайся, — сказал Лайонс.

Ноздри Данте затрепетали. Глаза открылись.

— J’ai faim, — прошептал он.

***

Задержав дыхание в воняющей комнате, Энни поспешно расстегнула последний ремешок на лодыжке мужчины. Он сел, а потом спустил ноги с кровати. Одна обутая в тапочку нога задела капельницу, капельницу, которую венчала голова седоволосой женщины, ее лицо с раскрытым ртом было направлено, как прожектор, прожектор из плоти, на его кровать. Кое-что, на что Энни старалась больше не смотреть.

Не получалось.

Когда она увидела Алекса, выходящего из этой комнаты с женщиной, перекинутой через плечо, ей стало интересно, сколько людей Близнецы- Психопаты спрятали в своем Доме Ужасов. Если она найдет их и освободит, хоть кто-нибудь поможет спасти Хэзер и Данте?

— Ты кто? — прошептал он. Ему, должно быть, было примерно столько же лет, сколько ее отцу, возможно, немного больше.

— Энни, — прошептала она. — А ты?

— Боб.

Энни взглянула на дверь. За ней было ужасающе тихо. Она прокралась по ковру к двери и прислушалась. Низкий голос, потом еще один. Не было звука шагов, направляющихся дальше по коридору. Она выдохнула с облегчением, оглянулась на Боба и заметила стакан на тумбе рядом с его кроватью/тюрьмой. Горло саднило так, будто внутри был кактус.

— Это вода?

Боб проследил за ее взглядом к стакану.

— Да.

Осторожно обойдя капельницу и прожектор из плоти на ней, Энни положила складной нож на тумбу и схватила стакан. Она выпила воду комнатной температуры в два больших глотка и ей захотелось больше. Когда она поставила стакан обратно на тумбу, то заметила, что складной нож исчез.

«Наверное, упал», — подумала она, осматривая бежевый ковер.

Пружины кровати заскрипели, когда Боб встал.

— Ты видел, куда делся мой нож? — прошептала она.

Руки Боба скользнули вокруг ее плеч, как будто для поддержки, и он прижался к ней, воняя потом и мочой, как старый пьяница.

— Он здесь, — пробормотал он и приставил что-то острое, стальное и холодное к ее глотке.

***

Данте Батист перекатился на колени, его взгляд остановился на окровавленной шее Катерины. Голод и исступление горели в его темных, расширенных глазах. Красивое лицо было отравлено болью. Усталость окрасила кожу под глазами в синий. Он подобрался к дивану, потом прижался к ней.

Хэзер Уоллес стояла на коленях позади него, ее внимание было приковано не к Данте, а к чему-то другому на полу или, может быть, под диваном. Катерине было интересно, что нашла Хэзер, она надеялась, что это оружие. Она видела горькую ненависть, кипящую в глазах Уоллес, когда та встретилась взглядом с Лайонсом.

Ненависть, которую Катерина понимала и разделяла.

Крики Данте до сих пор звучали в ее голове. Данте, возможно, смог сбежать от Плохого Семени, но его мучения никогда не закончатся.

Данте нагнулся над Катериной. Он приблизил свое лицо к ее горлу, его губы раздвинулись, открывая клыки. Ей хотелось бы, чтобы ее руки были свободны, Катерина попыталась откинуть назад волосы, потом выгнула шею, чтобы упростить ему доступ к крови, так как его руки тоже были связаны.

Она почувствовала жаркое прикосновение его губ, и сердце заколотилось сильнее. Катерина заставила себя не дергаться, когда его клыки пронзили ее кожу. Рената научила ее навыкам, необходимым для выживания среди вампиров.

Никогда не борись, моя милая. Это пробудит охотника, особенно в молодых. Если ты станешь бороться, они будут рвать, раздирать и захватывать добычу. Будь спокойна. Будь сосредоточена. И заткни свои мысли — тебя услышат. И это сохранит тебе жизнь.

Жесткое и лихорадочно дрожащее тело Данте прижалось к ней, когда он пил ее большими голодными глотками. Катерина почувствовала отголоски его запаха — осень, опавшие листья и густая темная почва — земляного и теплого. Ее глаза закрылись.

Она чувствовала, как засыпает. Погружается в глубокий долгий сон.

Мысль вонзилась ей в мозг : Как, будучи мертвой, ты сможешь защитить принца Истинной крови, это дитя Падшего? Если ты напоишь его каждой каплей своей крови, то кто защитит его?

Катерина заставила себя открыть глаза. Ритм сердца замедлился. Укусив себя за внутреннюю сторону щеки, она использовала боль, чтобы отодвинуть волну сонливости. Лоб покрылся холодным потом. Она сфокусировала свои мысли на Данте.

Для меня будет честью стать твоей fille de sang, если ты станешь моим père de sang.

Данте перестал пить, притих. Прислушался.

Катерина направила всю свою концентрацию, всю свою оставшуюся энергию в то, что могло стать ее последними словами: Я всегда думала, что, когда я буду готова, то приму клятву крови от моей матери, но мне выпала честь стать твоей fille de sang, Данте Батист, если ты позволишь.

Он поднял голову. Теперь его взгляд был чист и ясен, лихорадка прошла. Он слизнул ее кровь со своих прекрасных губ. Золотой свет мерцал в глубине его глаз.

— Твоя мать — создание ночи?

Катерина кивнула. Удивление мелькнуло на лице Данте.

— Спасибо за то, что подарила мне свою кровь, — сказал он, понизив голос, интонация его слов была по-каджунски музыкальной. — Но я не выпью больше. Я оставлю ночь выбора тебе и твоей матери.

Несмотря на голод, томившийся в глазах, Данте отодвинулся от нее. Катерина пожалела, что потеряла лихорадочный жар его тела. Ее кожа покрылась мурашками, и она задрожала, холодея изнутри и снаружи.

— Твое имя, — сказал он. — Ты знаешь мое.

Катерина, дочь Ренаты Алессы Кортини, — подумала она, в конце концов впадая в длинное глубокое забытье, обещанное с тех пор, как его губы впервые коснулись ее шеи.

***

Со вкусом крови Катерины на языке, Данте развернулся на коленях и оказался лицом к лицу с Хэзер. Она сидела на пятках, ее взгляд сфокусировался на его лице.

— Ты?.. — Она посмотрела мимо него в сторону дивана. — Ее?..

— Нет.

Облегчение промелькнуло на лице Хэзер.

Но если бы Катерина не направила к нему свои мысли, он мог бы иссушить ее не задумываясь, и это его беспокоило. Одно дело — охотиться на тех, кто причиняет вред другим, или принимать предложенную кровь, но питаться от связанного и беспомощного смертного — совершенно другое.

Ему вспомнились слова Вона: Ты слишком молод и терпишь слишком много боли.

Может быть, так и есть, mon ami. Тем не менее, это не оправдание.

— Не хочешь доесть? — спросила Афина-Аид.

Данте покачал головой, и разбитое стекло в его голове сдвинулось и оцарапало его. Свет танцевал в его разуме зелеными электрическими искрами. У него перехватило дыхание.

Хэзер потянулась к нему, прядь рыжих волос соскользнула на ее лицо, и зрение Данте затуманилось…

Хлоя выпрыгивает из спальни, одетая в фиолетовую кофточку с Винни Пухом, которую он стащил для нее из «Уолгрин». Улыбаясь, со сверкающими голубыми глазами, она обхватывает его руками и обнимает. Она пахнет земляникой и мылом.

Она подошла, Данте-ангел! Идеально!

Он смеется.

Данте моргнул. В зоне фокуса кружился потолок с балками из темного дерева. Он почувствовал вкус крови, своей крови. Боль пронзила суставы.

— Тебе нужно еще крови? — Хэзер нагнулась над ним, ее глаза блестели, ресницы были мокрыми. — Я покормлю тебя, если тебе нужно больше.

Плачет? Из-за него? Его горло сжалось. Ему хотелось, чтобы он мог коснуться ее.

— Merci beaucoup, chérie, но нет. Помоги мне встать.

— Это сделаю я. — Лживый Лайонс схватил Данте за бицепс и дернул вверх.

Комната кружилась, падала, и Данте с трудом держался на ногах. Обретя баланс, он вырвался из рук Лайонса.

— Ты поел, — сказал Лайонс. — Ты должен быть уже достаточно силен, чтобы сделать то, что обещал.

— Ça y est. Да пошел ты. Я ничего не обещал.

С тихим вздохом ожил шепот ветра:

— Святаятроицадантесделаетнаседиными…

— Ты сказал, что исцелишь мою сестру.

— Да, если ты отпустишь Хэзер и Энни, но ты этого не сделал.

Лайонс взглянул на свою сестру, когда та обошла диван, ее копье выстукивало ритм шепота по ковру. Он поморгал несколько раз.

— Хорошо. Что мне нужно сделать?

— Не сделаю ничего до тех пор, пока не снимешь с меня эти чертовы наручники. И с Хэзер тоже.

Лайонс посмотрел на Данте. Его светлые брови нахмурились.

— Как я могу тебе доверять?

— Не можешь, — ответил Данте, удерживая его взгляд. — Но должен использовать свой шанс.

Покачав головой, Лайонс подошел к Хэзер, доставая оружие из-за пояса джинсов.

— Встань, — сказал он ей, указывая пистолетом. Она изящно поднялась с пола, держа подбородок высоко.

— Думаешь, что, угрожая Хэзер, приведешь меня в настроение помогать?

— Нет, — ответил Лайонс. Он откинул ее локон дулом пистолета. — Я надеюсь, что факт того, что я убью ее, удержит тебя от глупостей.

— Катись в ад, Лайонс, — сказала Хэзер.

Лайонс прислонил дуло пистолета к ее виску. Положил палец на курок.

— Мы уже там.

Пульс Данте ускорился в два раза. Пламя кипело в его венах и мозгу.

— Ранишь ее, и я урою тебя за это.

Шепот ветра стих. Царь Подземного мира перестала вышагивать.

— Моя сфера. Никто не попадет под землю, кроме как через меня.

Зловонный запах кладбища потянулся за Афиной-Аидом, когда она обошла диван и присоединилась к брату. Грязь отслаивалась от ее кожи и волнистых волос.

— Возможно, пришло время отдать ему отца.

Сердце Данте сильно забилось в его груди.

— Он здесь?

Комната внезапно завертелась, а зрение затуманилось. Он сел на диван и опустил голову. Задышал медленно и глубоко, слыша за спиной устойчивое биение сердца Катерины.

— Ты в порядке? — спросил Лайонс.

— Отсоси.

— Ты мне нужен…

— Tais toi, — сказал Данте, поднимая голову. Комната осталась на месте, это хороший знак. — Не хочу об этом слышать. Ты все еще можешь идти в задницу, далеко и надолго.

— Время для трансформации, — сказала Афина-Аид, ее голос снова был светлым и девичьим. — Чтобы управлять Подземным миром, я должна сначала войти в него, как одна из мертвых.

— Нет, нет, нет, Афина…

— Аид, — мягко поправила она и дотронулась грязной ладонью до лица брата. — После того как наш Данте воскресит меня, мы сможем править Подземным миром вместе. Разве это не то, что сказано в руководстве по Божествам и Божественным созданиям для чайников? — поддразнила она.

Лайонс рассмеялся, и это прозвучало как всхлипывание.

— Все, чего я хочу, — это ты, мой маленький оракул. Здоровая и счастливая, и чтобы круг замкнулся.

Царь Подземного мира улыбнулась:

— Но я здорова и счастлива, Ксандр. — Она убрала руку от его лица и прошла в центр гостиной с копьем в руке. — И скоро круг замкнется на веки вечные.

Она устремила светящийся, горящий, как пламя, взгляд на Данте.

— Как только ты воскресишь меня, маленький бог, я вернусь из Подземного мира, чтобы им править, и приведу с собой твою мать. Ты сможешь создать тело для нее. И сделать его каким пожелаешь.

Данте уставился на нее. Создать тело. Эти слова бренчали по его мыслям, как пальцы по гитарным струнам, низко резонируя.

Афина уперлась толстым концом копья в ковер перед ней, потом наклонилась так, чтобы пик копья упирался ей в середину груди.

— НЕТ! — закричал Лайонс, срываясь к сестре. Но как только он дотянулся до нее, она посмотрела мимо него. Улыбка дрожала на ее губах.

— Видишь, папочка? Видишь?

Афина-Аид бросилась на копье.