На трассе I-5 между Портлендом и Салемом, Орегон

22 марта

Шеннон Уоллес умерла под развесистыми ветвями дуба, ее кровь впиталась в сосново-хвойную землю, как дождь в жаркую летнюю погоду. Она умерла в темноте без борьбы. Она умерла пьяной. И она умерла, глядя в лицо убийце.

Насчет последнего Хэзер Уоллес была уверена.

Когда она шла по подлеску, ветки и мертвые листья хрустели под ее скетчерсами. Она остановилась перед покрытым лишайником дубом ровно на том месте, где двадцать лет назад было найдено тело ее матери.

Воспоминания закружились, словно фейерверк, в сознании Хэзер, вращающие изображения перетекали одно в другое.

Вспышка. Мама смеется. Улыбка освещает ее лицо, и воздух мерцает вокруг, как летний рассвет. Розовый фимиам тлеет в маленьком латунном держателе.

Вспышка. Мама тихая и сосредоточенная, пока наводит порядок дома, чистит каждую поверхность моющим средством и жесткими щетками. Час за часом. День за днем…

Вспышка. Раздирающий звук маминой вспышки гнева. Грохот и треск разбитой посуды, осыпавшихся керамических осколков. Сильная вонь сигарет и выпивки.

Вспышка. Мама сидит за кухонным столом, опираясь локтями на грязную столешницу, лицо спрятано в руках. Спутанные сальные волосы струятся по пальцам. Сигарета тлеет в пепельнице, полной затушенных окурков. Пустые оранжевые пузырьки из-под лекарств катаются по столу около пустой бутылки водки.

Вспышка. Мама смеется…

Хэзер моргнула, отгоняя изображения прочь, и сделала глубокий вдох теплого, нагретого солнцем воздуха, чтобы стереть въевшийся в память запах дыма и роз.

Шеннон было тридцать, когда она умерла, мама троих детей, жена судмедэксперта ФБР Джеймса Уильяма Уоллеса. На год Хэзер уже пережила ее.

Шеннон была женщиной, которую никто никогда не защищал, даже муж. Дело заморозили. Забыли. Правосудия не свершилось. Хэзер тоже не была безупречной — даже после того как она узнала правду о смерти матери, потребовалось шесть лет, чтобы начать действовать. И наблюдения за тем, как Данте заступался за свою мать, которую никогда даже не знал.

— Отомсти за свою мать, — шепчет Люсьен, когда глаза Данте открываются.

Хэзер надеялась, наконец, замолвить слово и за свою.

И возможно, только возможно, правда сможет излечить Энни.

Но прежде чем Хэзер сможет помочь сестре или защитить честь их убитой матери, ей нужно сохранить жизнь себе. И сделав это, она бы хотела предстать перед Бюро как агент, полностью сфокусированный на своей работе, который добровольно занимался нераскрытым делом в течение медицинского отпуска, только чтобы оставаться занятым; агент, который ведет себя так, словно ничего не изменилось за последние три недели.

Даже если все безвозвратно поменялось — включая ее.

Данте…

Она коснулась отметины на груди, куда попала пуля, почувствовала спокойное биение сердца под пальцами. Вспомнила отчаянье в голосе Данте, хриплые слова с каджунским акцентом: Я не потеряю тебя.

Хэзер закрыла глаза и мягко отодвинула память на задний план. Не сейчас.

Через мгновение она распахнула веки и всмотрелась во мрак под деревьями, вдохнула сильные запахи сосны, влажной почвы и мха. Деревья и кусты приглушали шум машин, мчащихся по I-5. Присев, она изучала землю, стараясь представить, что Шеннон видела и чувствовала в ту последнюю ночь своей жизни. Стараясь работать, словно это любое другое дело.

Даже двенадцать лет назад руководство быстро замяло дело. Шеннон покинула бар «Дрифтвуд-энд-Лаундж» на северо-востоке Портленда одна, около половины двенадцатого ночи первого октября. Опросили сотрудников и постоянных посетителей, заявления завсегдатаев были отфильтрованы и сверены.

Шеннон Уоллес постоянно посещала местные кабаки, часто заводила случайные связи. И была не очень разборчива, по словам ее пьющих друзей.

Детективы полиции Портленда, работающие над делом, поверили, что Шеннон Уоллес стала жертвой серийного убийцы Молотка-Гвоздодера, который орудовал на I-5. МГ нападал на проституток и завсегдатаев баров, женщин, которых никто не будет искать. Не скоро, по крайней мере. Оперативная группа ФБР, которая охотилась за МГ, также считала Шеннон возможной жертвой их преступника.

Если это было правдой, тогда Шеннон уже отстояли.

Специальный агент Крейг Стёрнс, из тогдашнего портлендского отделения, убил МГ, плотника из Хилсборо по имени Кристофер Тодд Хиггинс, во время жестокой драки, которая завязалась, стоило ему предъявить ордер на обыск, вскоре после убийства Шеннон.

Стёрнс.

Хэзер пристально всматривалась в зеленую и золотую листву над головой. Стараясь не возвращаться воспоминаниями к Новому Орлеану. Не получилось.

Стёрнс поднимает глок и зовет Данте.

Данте, опершись руками о дверной косяк, поворачивается. Из дула глока вылетает пуля. Она попадает в его висок, голову откидывает в сторону. Он спотыкается и падает. Лежит, распластавшись на пороге, наполовину внутри дома, наполовину снаружи.

Стёрнс шагает к телу Данте с пистолетом в руке. Хэзер выпрыгивает из машины прежде, чем Коллинз жмет на тормоза. Она бежит, сжав 38-й кольт двумя руками.

— Брось пистолет! — кричит она. — Не заставляй меня делать это!

Стёрнс смотрит на нее с жалостью, затем поворачивается к Данте. Прицеливается.

Она стреляет.

— Черт, — прошептала Хэзер, опустив взгляд на землю. Прошло три недели, а воспоминание глубоко ранило. Она моргала, пока глаза не перестало жечь.

Судя по странице «Inferno» на MySpace, группа была в дороге, а значит,

Данте в порядке — на данный момент. А Стёрнс, ее наставник, человек, который был для нее больше отцом, чем Джеймс Уоллес, — мертв, похоронен с почестями на кладбище Лейк Вью в Сиэтле.

Она сделала глубокий вдох. Не все сразу, Уоллес. Не все сразу.

Тяжелый глухой звук раздался в светло-зеленой тишине. Хлопнула дверь машины.

— Уоллес? Ты в порядке?

Прозвучало так, как будто Лайонс устал ждать. Может, ему хотелось размять ноги. Может, он заскучал. В любом случае, она была вполне уверена, что ему приказали присматривать за ней, так что, возможно, в какой-то степени он тоже был заинтересован в поиске зацепок. Во-первых, ей не хотелось тащить сопровождающего на место убийства, да и для человека с положением, как у Лайонса, вызваться на такую работу — более чем немного необычно.

— Да, сэр, все в порядке.

Хэзер встала. Отряхнув грязь и листву с джинсов, она повернулась и, поднырнув под низкими тонкими ветвями, вышла из рощи как раз вовремя, чтобы увидеть, как портлендский РСА Алекс Лайонс засунул что-то в карман толстовки. Мобильный? Ей стало интересно. BlackBerry? Она прошла по траве к машине. В начале второй половины дня солнечный свет сверкал, подобно бриллиантам, на ее гладком сапфирово-синем Trans Am.

Лайонс, ссутулившись, курил около пассажирской двери. Ветерок развевал его кудрявые светлые волосы. Он взглянул на Хэзер, щурясь от солнца. Вокруг его зеленых глаз виднелись морщинки, которые придавали ему строгий вид и мужественность Человека Мальборо. Высокий и худой, он носил потертые джинсы, серую толстовку от Plan B и черную обувь от Ripper. Она бы дала ему тридцать с небольшим, но подозревала, что в сердце он навсегда останется двадцатилетним.

— Нашла то, что искала? — спросил он, выпрямившись. Затем бросил сигарету на асфальт. Затоптал ее своими рипперсами.

— Да, сэр. Я ценю, что вы пошли со мной в ваш выходной.

Лайонс пожал плечами.

— Не проблема. Рад помочь.

— Что ж, это было не обязательно, — сказала она. — И спасибо за то, что взяли файл полиции Портленда на Хиггинса для сравнения с файлом Бюро на Молотка-Гвоздодера.

— Снова рад помочь. Особенно кому-то вроде вас.

— Кому-то вроде меня? Что вы имеете в виду, сэр? — Хэзер открыла пассажирскую дверь Trans Am и быстро скользнула на водительское сиденье из черной кожи. Она взяла ремень безопасности и пристегнулась.

Лайонс сел на пассажирское сиденье и закрыл дверь. Он застегнул ремень безопасности.

— Я имею в виду, помимо коллеги агента, тому, кто лично заинтересован в деле.

Запах его одеколона витал в воздухе. Таким одеколоном, Drakkar Noir, насколько помнила Хэзер, пользовался ее брат, но в данном случае аромат с нотками лимона, сандалового дерева и янтаря был приправлен запахом сигарет.

— Все эти «сэр» слишком официальны для выходного дня, — добавил он с улыбкой. — Как насчет того, чтобы ты звала меня Алекс, а я буду звать тебя Хэзер?

— Круто, какое совпадение, что это мое имя.

— Красивая, умная и с чувством юмора, — усмехнулся Алекс. — Убийственная комбинация.

— Вы только что сделали мой день лучше… Алекс.

— Так, каковы твои мысли о деле после пересмотра?

— Возможно, Хиггинс повинен в убийстве моей матери, — сказала Хэзер.

— Но я хотела бы знать наверняка.

— Я прекрасно понимаю.

Хэзер повернула ключ зажигания. Мотор Trans Am заурчал. Она надавила на газ и переключила на пятую передачу, плавно вливаясь в движение на трассе I-5.

— Могу я задать тебе вопрос? — спросил Лайонс.

— Конечно.

— Каково это было, взять Элроя Джордана? Я имею в виду, даже после провала судмедэксперта, которая объявила его мертвым в Пенсаколе, ты все- таки нашла его.

Хэзер сфокусировала взгляд на дороге, выводя Trans Am на скоростную полосу, чтобы объехать фуру, транспортирующую Budweiser, но ее пальцы сжались на руле.

— Просто крупно повезло, — сказала она.

— Просто крупно повезло? — Лайонс рассмеялся. — Эй, не нужно ложной скромности. Прими свою славу. Я уверен, черт возьми, она заслужена. Ты выследила этого ублюдка и отправила туда, где ему самое место, в землю.

Бюро называло ее убийцей Джордана и героиней, хотя они знали правду, правду, о которой никто не говорил вслух, правду, которую и она, и власти хотели бы похоронить, но по очень разным причинам.

Она должна была продолжать дышать и защищать Данте.

Они коллективно прикрывали свои задницы.

А судмедэксперт в Пенсаколе, которую Лайонс так небрежно упомянул? Та, кому приказали фальсифицировать отчет о вскрытии? Совершила самоубийство. Порезала запястья в ванне. Оказалась на одном из своих же столов для вскрытия.

Очень удобное самоубийство.

Хэзер с дрожью поняла, насколько далеко могло зайти коллективное прикрытие задниц, но это не удивляло ее, не после Нового Орлеана. Но самым худшим оказалось собственное молчание, молчание, которое — не важно, насколько необходимое — заставляло ее чувствовать себя соучастницей.

— Да, хорошо. Но я хотела бы, чтобы вместо этого Джордан встретился лицом к лицу с родными своих жертв в суде, — наконец ответила она. — Кажется, он отделался слишком легко.

— Преступники часто так отделываются.

— Преступники, да, — согласилась она. — Но с каждым новым арестом я надеюсь, что это изменится.

— Аминь, сестра. — Лайонс помолчал, а затем сказал: — Я слышал, что ты тоже поймала пулю. Как себя чувствуешь? Ты отлично выглядишь для женщины, которая почти умерла три недели назад.

— Я отвечу на твой вопрос, — произнесла Хэзер легко и непринужденно, — если ответишь на мой.

— Давай его сюда.

— Я видела, как ты положил что-то в карман, когда вышла из леса. Ты записываешь этот разговор?

— Что-то в моем кармане? Я не уверен… — Лайонс вдруг рассмеялся. — Моя сестра. Я звонил своей сестре, спрашивал, нужно ли что-нибудь купить по пути домой.

Хэзер посмотрела на него. Их взгляды встретились, веселость мелькнула в его глазах. Интуиция говорила: «Он сказал правду». Часть напряжения ушла, и она ослабила хватку на руле.

— Так это ФБР-овская подозрительность или природная паранойя?

Хэзер усмехнулась:

— ФБР-овская подозрительность, — призналась она. — Но теперь я не знаю, как от нее избавиться.

— Еще раз аминь, сестра. Так, теперь мой вопрос?

— Моя травма не была такой страшной, как ты мог слышать. — Резкое бип-бип телефона прервало ее.

— Это твой или мой? — спросил Лайонс, залезая в карман толстовки.

— Черт, это мой, — пробормотала Хэзер, шаря одной рукой за сиденьем в поисках сумочки.

Она поставила на мобильном специальный сигнал на звонки из Бюро.

Песня нео-грандж Лэя Стэнза «Мне не нужен свет» оповещала ее о не-относящихся-к-работе звонках.

Учитывая, что она не числилась сейчас на службе, то звонок с работы не предвещал ничего хорошего.

— Держи взгляд на дороге, а руки на руле, — сказал Лайонс, ерзая на сиденье. — Я возьму.

— Спасибо, — сказала Хэзер, сделав то, что он посоветовал. Секунду спустя Лайонс держал телефон напротив ее уха.

— Давай, — прошептал он.

— Уоллес, — сказала она в телефон.

Разговор был коротким и, определенно, неприятным. Когда он закончился, она потянулась и взяла мобильный у Лайонса, закрыла его и положила в карман пиджака.

— Проблемы? — спросил Лайонс.

— Пришел запрос на обновление твоего медицинского статуса. Будь здесь в восемнадцать ноль-ноль. Подготовься к дополнительному допросу.

— Дополнительный допрос, сэр?

— Просто возможность. Восемнадцать ноль-ноль, Уоллес.

— Нет, — солгала она, сверкнув быстрой улыбкой. — Путаница, скорее всего.

— Я слышал. Парни-Бюрократы из Канцелярии поют свою песенку: «Это должно быть заполнено в трех экземпляра».

Несмотря на тугой узел в животе, Хэзер рассмеялась:

— Именно.

У нее было пять часов, чтобы вернуться в Сиэтл, и хотя времени оставалось достаточно, даже после того, как она закинет Лайонса на парковку портлендского офиса, ей все равно придется отменить незапланированный визит к Энни в исправительный центр. Ей также придется поднапрячься, чтобы заскочить домой и сменить джинсы на более подобающие для офиса брюки и блузку.

А может быть, это не имело значения. Подготовься к дополнительному допросу.

Узел в животе стал еще туже. Может быть, они узнали что-то о ней и Данте. Если так, то причин избавиться от героини, которую они сами же создали, имелось достаточно. Возможно, они сделают из нее еще одну жертву трагедии, как судмедэксперта в Пенсаколе, самоубийство в ванне. Или подстроят автокатастрофу, или кражу со взломом, которая пошла не так.

Хэзер глубоко вздохнула, чувствуя аромат Drakkar Noir. Контролируй себя, Уоллес. Если власть имущие хотели бы увидеть ее мертвой, то они не стали бы ждать. Она уже лежала бы на столе патологоанатома.

Может быть, ее отец стоял за этим внезапным запросом на обновление медицинского статуса. Может быть, он узнал о ее расследовании замороженного дела.

— Могу я попросить об услуге? — поинтересовалась она.

— Проси.

— Мой отец — Джеймс Уоллес.

— Джеймс Уоллес? Бесстрашный лидер нашей лаборатории на Западном побережье?

— Он самый.

Лайонс присвистнул.

— Если он свяжется с тобой насчет того, чем я занимаюсь, насчет этого дела, то я была бы очень признательна, если бы ты и дальше держал его в неведении.

Хэзер посмотрела на Лайонса, и что-то промелькнуло в его глазах цвета океанской зелени, связь, понимание. Он кивнул:

— Будет сделано. Я буду держать твоего старика в неведении.

— Спасибо, — выдохнула она, успокоившись, что он не спросил почему.

— Я очень признательна.

— Не проблема.

Последние двадцать лет Джеймс Уильям Уоллес держал Хэзер в неведении. О том, как умерла ее мать, о том, как она жила, о болезни Энни. Ей пришлось докапываться до каждого кусочка правды, отсеивать ложь и преднамеренное отрицание. Она планировала вернуть любезность. Сполна.