Голоса проникли сквозь темноту — тихие голоса, резкие.

— Пробка, наконец, рассосалась, — сказал мужчина, — мы будем через пятнадцать минут.

Радио затрещало. Радиатор заурчал, согревая воздух. Машина накренилась при движении вперед.

— Ну и буря, — сказала женщина, — надеюсь, нас не завалит снегом.

— Проверь Уоллес.

Шелест ткани. Скрип искусственной кожи. Дуновение сладкой дыни. Парфюм?

— В отключке.

Сердце Хэзер дважды пропустило удар, когда память вернулась. Куртка и Плащ. Аэропорт. Падение. Холодный снег на ее лице.

Мы отвезем тебя к доктору Мур.

Изображения вспыхнули в сознании Хэзер — Данте выскальзывает из окна разбитого MG; он лежит на пороге дома Ронина, кровь стекает по виску; Джордан ухмыляется, уезжая в фургоне — ее сердце замерло.

Я опять облажалась?

Хэзер почувствовала, как снова скользит во тьму. Она прикусила внутреннюю сторону щеки. Ощутила вкус крови. Серый утренний свет и яркий падающий снег причиняли боль глазам, боль пронзила голову. Она перевела взгляд на место перед собой, сосредотачиваясь на бежевой коже. Игнорируя гипнотический звук вуух-шуух дворников. Все ее тело покалывало, словно ей ввели огромную дозу новокаина.

Бросив взгляд вниз, Хэзер увидел свою сумочку на полу за передним пассажирским сидением. Без сомнения ее уже обыскали, и 38-й был конфискован. Она попробовала подвигать руками. Указательный палец на правой руке дернулся. Быстрый взгляд подтвердил, что запястья закованы в наручники впереди. Проще посадить ее на заднее сидение со скованными руками впереди, чем сзади?

Хэзер закрыла глаза на случай, если Плащ снова ее проверит. Она старалась задержать дыхание, при этом не соскальзывая в объятия успокаивающего сна. Зачем она понадобилась Мур? Та предполагает, что Джордан и Данте держат путь в Вашингтон? Если она пыталась убить Хэзер в Новом Орлеане, почему не сейчас? Что поменялось?

Если Мур хочет ее смерти, как и сказал Стёрнс, почему эти двое не вывезли ее в лес или на окраину города и не пустили пулю в голову?

Кто-то вмешался? Поговорил с ней? Ее отец, возможно?

Она внезапно вернулась к повторяющемуся сну, где водитель, лицо которого скрывала тень, выходит из остановившейся машины, молоток сверкает в его руке.

Нет. Она выкинула воспоминания и изображения прочь. Сфокусируйся на настоящем. Кожа скрипнула, и она держала глаза закрытыми, пока не досчитала до тысячи и не рискнула бросить взгляд сквозь ресницы. Блондинистая голова Плаща была повернута к лобовому стеклу.

Онемение усилилось, переходя в покалывание. Руки Хэзер сжались в кулаки. В ней загорелась надежда. Она расслабила руки. Онемение и покалывание превратились в ощущение пощипывания. Она подняла скованные запястья, следя за белобрысой головой Плаща и краем глаза наблюдая за ожившими пальцами, пробирающимися к сумочке.

Дворники со звуком тик-так ходили по лобовому стеклу. Под цепью, прикрепленной к шинам, хрустел снег, звук был слабый и приглушенный. Пальцы Хэзер скользнули в сумочку. Пульс гремел в ушах.

Пальцы шарили в содержимом сумочки, ощупывая предметы, ища тонкий край, чувство металла, гравий с грязного переулка. Сердце сильно заколотилось в груди, когда Плащ двинула головой, затем посмотрела в пассажирское окно. Хэзер выдернула руки из сумочки и вернулась в прежнее положение. Закрыла глаза. Медленно вдыхая и выдыхая.

— Он валит все сильнее, — произнесла Плащ.

— Дорога домой будет трудной.

— Если ты попадешь домой.

— Я выберусь оттуда, даже если мне придется идти домой на лыжах, — сказал Куртка тихим напряженным голосом. — Ты читала какие-нибудь из отчетов? Ты знаешь, кто такой С?

Хэзер слушала с закрытыми глазами, пальцы медленно возвращались к сумочке. Так Мур знала. Но как?

— Знаю, — прошептала Плащ, — у меня был допуск, я любопытная. Я типа хотела увидеть его во плоти, понимаешь?

Руки Хэзер нырнули в сумочку, пальцы коснулись дна.

Куртка фыркнул.

— Ты знаешь, что говорят о кошке и любопытстве.

— Да, да. Когда ты успел стать чопорным брюзжащим стариком?

— Я не планировал быть приманкой для психа, — сказал Куртка.

Палец обнаружил острый кончик. Холодный металл коснулся ладони. Сердце быстро забилось, когда Хэзер вытащила пилочку для ногтей из сумочки.

— Я тоже, — ответила Плащ, — может, вот для чего она здесь.

Куртка хмыкнул.

Хэзер застыла. Мур не могла знать о ее отношениях с Данте. Только если... Данте все еще контролировался скрытыми камерами, следящими за каждым движением в доме и клубе. Если так, это объясняло, почему она не была мертва и закопана под снегом.

А ДеНуар? Он оставил ее, чтобы найти Данте? Интуиция говорила да. Воспоминание о поражении на лице ДеНуара ярко вспыхнуло в голове. Тише, дитя. Я найду тебя.

Глаза горели за закрытыми веками. Хэзер хотела, чтобы так и было — направляла каждую частицу имеющейся энергии, каждое не загаданное желание на день рождения на образ Данте в колыбели темных крыльев ДеНуара.

А пока ей не нужна была интуиция, чтобы сказать, что она одна и без подкрепления. Пальцы сжались вокруг пилочки для ногтей. Она подняла руку к груди и сунула пилочку в блузку, спрятав в бюстгальтер.

Спасла мою задницу в переулке.

Она надеялась на нее снова. Затем опустила руки, держа их неподвижно. Мгновение спустя кожа скрипнула, и она поймала еще одно дуновение сладкой дыни, духов Плаща.

Машина замедлилась, затем остановилась. Холодный воздух ворвался внутрь, когда Куртка опустил вниз стекло.

— Эй, Моррис, — произнес он, — где все?

— Доктор Мур отправила большую часть людей домой из-за бури, — ответил грубый голос. Служба безопасности? — Я удивлен, что вы приехали.

— Я тоже, — проворчал Куртка, закрывая окно, запирая холодный воздух внутри. Автомобиль двинулся дальше, снег захрустел под колесами.

Чуть позже машина остановилась вновь. Куртка выключил зажигание. Хэзер открыла глаза. Посмотрев вверх, она поймала взгляд голубых глаз Куртки в зеркале заднего вида. Заметила приподнятую бровь. Хэзер напряглась. Куртка знал. Когда она следила за Плащом, он следил за ней.

— Похоже, наш пассажир очнулся, — сказал Куртка.

Он открыл дверь и вышел наружу. Холодный ветер и снег ворвались в машину, прежде чем он закрыл дверь.

Плащ развернулась на своем сидении, смотря на Хэзер.

— Давай все сделаем просто. Хорошо?

Хэзер кивнула. Опираясь на локти, она села. Белые точки замелькали в глазах, словно снег. Она опустила голову, чтобы головокружение прошло. Другой порыв холодного воздуха, сопровождаемый глухим стуком, сказал ей, что Плащ вышла из машины.

Дверь со стороны пассажира открылась. Куртка залез внутрь, схватил Хэзер за плечо. Снег залетал в салон. Хэзер посмотрела на него. Он долго удерживал ее взгляд, затем помог выйти из машины в бурю.

Холод ударил сквозь плащ, заморозил пальцы, обжег щеки. Она посмотрела на здание перед ними, надпись была наполовину скрыта из-за падающего снега.

Государственный Центр Психологического Исследования.

То, что Хэзер увидела в глазах Куртки, потрясло ее. Он знал, что она взяла пилочку, но сохранил в секрете.

Плащ схватила другую руку Хэзер. Они пересекли парковку, сгибаясь под вихрем обжигающего снега и льда.

* * *

Джоанна смотрела на монитор системы безопасности, пока Беннингтон и Гарт сопровождали Уоллес в №5 и снимали с нее плащ и обувь.

— Скажите Мур, что я хочу поговорить с ней, — сказала Уоллес, на удивление, ее голос казался сильным и ровным для женщины, которая приходит в себя от убойной дозы.

Гарт без слов вышла из комнаты с накинутым на руку черным плащом Уоллес, держа обувь в руке. Беннингтон остановился у двери и обернулся.

— Почему бы тебе не расслабиться? — спросил он. — Это займет какое-то время.

— Ты знаешь, почему я задержана?

Беннингтон покачал головой.

— Извини, — сказал он. — Не знаю.

Он вышел из комнаты, закрыв дверь за собой. Красный свет появился на дверной панели, говоря о том, что она заперта.

Уоллес ходила по кругу, ее взгляд был направлен на потолок. «Не глупая», — размышляла Джоанна. Сделав один круг, Уоллес села, прислонившись спиной к северной стене. Обняв колени, она опустила голову. Рыжие волосы упали вперед, закрывая лицо.

Головная боль и сонливость — два последствия транквилизатора. Джоанна отодвинула стул от монитора и взглянула на файл на отполированной поверхности стола. Характеристика Уоллес была образцовой. Она преуспела в Академии, окончив ее на отлично в возрасте двадцати пяти лет. Спустя шесть лет Уоллес зарекомендовала себя как преданный, талантливый и умный агент.

И, если Джоанна правильно помнила, интуитивный, сочувствующий и жесткий.

Память вспыхнула. Тест, который дали новобранцам для определения их мотивов вступления в ФБР; самые простые вопросы, самые показательные.

Почему вы хотите стать агентом ФБР?

Большинство ответов были вроде убирать плохих ребят с улиц или помочь защищать мою страну, или изменить ситуацию, или даже сделать карьеру в правоохранительных органах с достойной заработной платой.

Но ответ Уоллес был единственным, который Джоанна запомнила: Я хочу быть голосом для жертв. Быть голосом для умерших, голосом справедливости. Она бы удивилась, если бы Уоллес до сих пор верила в справедливость, до сих пор стремилась быть голосом для мертвых. Или последние шесть лет высушили ее дух насухо?

Джоанна провела пальцами по волосам. Она не хотела потерять агента калибра и потенциала Уоллес. Она была достаточно резкой, чтобы попросить у судмедэксперта в Пенсаколе результаты вскрытия трупа, и достаточно смелой, чтобы бросить вызов Анзалоне, затем вернулась в Новый Орлеан, чтобы найти настоящего СК.

Неожиданная мысль вдруг вспыхнула в мозгу. Ей не придется потерять Уоллес. Могла ли она обратить ее? Убедить ее быть голосом справедливости не только на несколько десятилетий, а в течение столетий? Тысячелетий?

Лучший вопрос: Готова ли Джоанна стать mère de sang. Ее первая попытка была во время отпуска в Новом Орлеане. По правде говоря, она только хотела насытиться Женевьевой, а не практически осушить темноволосую красавицу, когда услышала второе крошечное сердцебиение. Смертная даже не знала, что беременна. Сгорая от любопытства, она поднесла свою кровь к бледным губам Женевьевы.

Что случится с зародышем, если его мать обратить?

Результат был на пути домой, направляемый père de sang Джоанны, дедушкой С, в некотором смысле.

Если нет, то был ли Ронин в пути с Э и С? Ее сердце сказало да, бедствие бежит сквозь бурю, рожденное кровью. Спал ли ее вампир Истинной крови в объятиях Ронина даже сейчас?

Шептал ли Ронин ложь С?

Или того хуже, правду?

Джоанна повернулась к монитору. Уоллес до сих пор сидела, прислонившись спиной к северной стене, руки обнимали колени, голова опущена. Рыжие волосы скрывали ее хорошенькое лицо. Рыжие волосы.

Джоанна посмотрела на изображение Уоллес. Хлоя. Могла ли она использовать Уоллес как приманку для своей маленькой Истинной крови? Увести его от Ронина? Обратить против Ронина?

Пусть Уоллес несколько часов поразмышляет о своей судьбе. Потом Джоанна предложит ей выбор.

Хэзер дремала, положив голову на руки. Сны и изображения пульсировали в за закрытыми глазами, как боль, пульсирующая в голове.

Пульсация: Удовольствие загорается на лице Данте, блестит золотом в глазах, когда он входит в нее. Для него она пахнет жжеными листьями и морозом.

Пульсация: Она прячет лицо на груди ДеНуара, когда он несет ее по холодному черному небу.

Пульсация: Элрой Джордан стоит над ней, когда она спит, нож блестит в его руке. Он касается пальцем ее волос.

Пульсация: Стёрнс горит. Данте падает, и падает, и падает...

С сильно бьющимся сердцем, с застрявшим в горле криком Хэзер потянулась к Данте. Схватила его рукой; бледные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. И они упали. Данте обхватил ее руками, крепко прижал к себе, когда они окунулись в беззвездную ночь. Он поцеловал ее, и прикосновение к его губам заставило пылать.

Она горела, пока они стремительно падали, переплетались, как падающая звезда. Ветер развевал огненные волосы по небу. Черные локоны Данте обвивали ее, как мерцающие нити.

Песня пульсировала в ней, вибрировала по ней, в ней, темная, интенсивная и бьющаяся; она горела с ее сердцем, ее душой — песня Данте.

Я иду за тобой, chérie.

Я буду здесь, Данте. Прямо здесь.

Тссс. Je suis ici.

Она услышала взмах крыльев.

Глаза Хэзер распахнулись. Сердце колотилось о ребра. Прислонившись к стене, она глубоко дышала. Ее голова до сих пор болела.

Я иду за тобой, chérie.

Хэзер спрятала эти слова в сердце, храня их в безопасности. Данте говорил с ней. Она не знала как, может быть, потому что он пил ее кровь, и это их связало, может быть, потому что она дремала в измененном состоянии из-за лекарств в организме. Но интуиция и чутье говорили ей, что Данте в пути.

Закрыв глаза, она улыбнулась. Надежда загорелась теплотой и светом в ней. Головная боль уменьшилась. Истощение исчезло. Если Данте был в пути, значит, он сбежал от Джордана. Может быть, ДеНуар нашел его.

Жужжание в дверях заставило ее открыть глаза. Дверь распахнулась, и высокая блондинка шагнула внутрь. Доктор Джоанна Мур. На ней был твидовый костюм с юбкой в европейском стиле темно-красного цвета, блузка, такая же белая, как стены комнаты. В правой руке она держала пистолет, направленный в пол.

— Я помню тебя из Академии, — сказала Мур, ее тон был легким, будто она на деловом обеде, а не в обитой комнате. — Меня впечатлило твое сочувствие к жертвам.

Хэзер встала. Из-за движений голова начала пульсировать сильнее.

— Правда? Я удивлена, что ты знала об этом. — Она убрала волосы с лица, встретила взгляд Мур и спросила, кивая на пистолет. — Ты здесь, чтобы сделать грязную работу?

Улыбка Мур померкла. На секунду показалось, что она ушла в себя.

— Если так, — голос прозвучал мягко. — Если от этого тебе станет лучше, то я буду сожалеть.

Она стояла в центре комнаты, как лепесток розы в снегу.

— Ни капельки, — произнесла Хэзер. — Ты сожалеешь о смерти Розы Бейкер? Что насчет других жертв Странствующего Киллера — Элроя Джордана?

Голубые глаза Мур прояснились.

— Звучит так, будто ты до сих пор голос для мертвых. Я удивлена.

— Это никогда не менялось.

— Для большинства изменилось.

— Тебе какая разница? — Хэзер посмотрела на дверь, оценивая расстояние. Думая, сколько секунд у нее будет, прежде чем Мур развернется и выстрелит.

— Я могу отдать тебе Э, — сказала Мур.

Сердце Хэзер тяжело ударилось о грудь. Она посмотрела на Мур. Изучая ее бледное лицо. Искренность мерцала в ее глазах, но у Хэзер было такое чувство, будто она видит только поверхность; в синей глубине таились темные тайны.

— Наконец, ты сможешь говорить за мертвых. Подарить справедливость семьям его жертв. Все, что ты должна сказать, это да.

— Аа. Подвох. Да для чего?

Мур раздвинула губы. Хэзер уставилась на обнаженные клыки, мысли крутились, хладнокровно.

— Для меня, — сказала Мур.