1
Рождественская елка в семье Диночки Переверзевой всегда устраивалась в сочельник. Целый день весь дом готовится к торжественному вечеру. Диночка, мама и папа украшают огромную, под потолок, красивую, пахучую елку. От нее пахнет хвоей и лесным воздухом, который появляется в натопленных комнатах барских домов раз в год. С утра в квартиру Переверзевых из кондитерской, из игрушечного магазина, из фруктовой несут какие-то таинственные свертки, картонки, мешочки.
К восьми часам все уже готово: елка сияет и благоухает в ожидании гостей, которые скоро соберутся. И тут-то начнется настоящее торжество.
В этот сочельник Диночка уже «почти взрослая». Ей четырнадцать лет. Вся хрупкая, тоненькая и беленькая, как Снежная королева. Папа так и называет свою дочку – Снежной королевой. А мама всякий раз, как Диночка возвращается из гимназии с мисс Фанни, говорит, целуя ее:
– Не нравится мне, что ты такая бледная, Динуша. Малокровие это, лечиться надо.
И Диночка лечится: принимает рыбий жир, пилюли, мясной сок и еще какие-то целебные порошки в облатках.
Но в сочельник Диночка неузнаваема. Щеки ее раскраснелись, лицо сияет улыбкой, глаза горят. Ну, совсем как вишенка и ничуть не Снежная королева.
В этот раз съехалось множество гостей, гораздо больше, чем в прошлый сочельник.
Но странно! Собравшиеся юные гости и их молоденькая хозяйка так мало интересуются в этом году елкой. Все они важно расселись по креслам и диванам, как взрослые молодые люди в ожидании танцев, и ведут «взрослую же», «всамделишную» беседу.
– Вы слышали Шаляпина? – немножко картавя и явно подражая своему старшему брату, кавалерийскому юнкеру, осведомляется тринадцатилетний пажик, Воля Шестаков.
– Ах, какая прелесть. Как он хорош. Я его слышала в «Фаусте» – лепечет Мери Щербет. – А вы, Диночка, слышали его?
Диночка краснеет до ушей от стыда и обиды. Точно она маленькая. Не слышать Шаляпина, когда все ее гости слышали его. И почему родители не берут ее в театр?
Она старается пробурчать что-то в ответ этой несносной Мери, вся малиновая, как вишня, но неожиданно взор ее падает на двоих детей, одетых скромно, почти бедно, стоящих в углу залы и с восторгом взирающих на пышно убранную ель.
Еще ярче вспыхивают щеки Диночки при виде этих бедно одетых ребятишек, детей папочкиного секретаря, незаметного, очень бедного человека, которого почему-то, однако, особенно ценит и уважает папа.
Диночка чувствует какую-то неловкость перед своими нарядными сверстниками и сверстницами от присутствия этих двух «замарашек». А тут еще Макс Весенцев, изящный юный праведник в ослепительно белых перчатках, во франтоватых манжетах и воротничке, вскидывает пенсне на нос и, глядя на неприятных Диночке гостей, цедит сквозь зубы:
– Что сие за явление? Откуда такие прелести?
Диночка уничтожена вконец. Противный Макс. Не хватало еще, чтобы он принял этих детей за настоящих гостей.
Между тем ребятишки и не думают смущаться. И братик, и сестренка – в восторге от елки. Ваня и Нюта ничего подобного не видели еще за свою коротенькую жизнь. Дома у них бедность, нужда, недостаток. Елки, конечно, и в помине нет. Спасибо еще доброму папиному начальнику, что позвал их сегодня к себе.
А елка словно в сказке. Во сне такой не увидишь. Ваня и Нюта ошеломлены. Глазенки их горят. Руки сами собой тянутся к нарядному, очаровательно красивому деревцу. И дети, забывшись, громко делятся впечатлениями друг с другом.
– Ваня, ты погляди. Огоньков-то сколько, желтые, синие, красные, голубые! – восторженно лепечет Нюта.
– А паяц-то, паяц, ишь какой забавный! – указывая пальцем на красивую безделушку, вторит ей Ваня.
Диночка вся как на иголках:
– Точно дети с улицы. Никакого воспитания – ну, решительно, никакого. Просто стыд и срам!
И она украдкой обводит глазами своих гостей.
Какие у тех насмешливые лица и улыбочки. Ах, зачем только папа позвал таких невоспитанных детей. Что о них, Переверзевых, будут думать их «настоящие» гости. Какое общество увидят они здесь.
До ушей Диночки долетает насмешливая фраза Мери Щербет, ужасной аристократки:
– Ma chere, откуда вы раздобыли этих дикарей?
– О, они попали сюда прямо с необитаемого острова, – острит Макс.
– Милая непосредственность. Она очаровательна, – смеется Саша Майкова. И непонятно: добродушие или насмешка таится в этом смехе.
Неожиданно Воля прибавляет, обращаясь к Диночке:
– Вы давно дружите с этими детьми? В прошлом году я их что-то здесь не видел.
Красная, как пион, Диночка срывается с места, бросается к елке, не глядя срывает с нее две первые попавшиеся бомбоньерки и сует их в руки Ване и Нюте.
– Вот-вот, – лепечет она с опущенными ресницами и рдеющими щеками – возьмите это себе на память с нашей елки и идите домой. Сейчас начнутся танцы, а вы все равно не умеете танцевать.
И так же быстро возвращается к кружку молодежи.
2
Еще год промчался в жизни Диночки. Тяжелый, печальный год.
Папочкины дела пошатнулись. Из огромной квартиры Переверзевы переехали в маленькую. Отпустили мисс Фанни и отказали всему штату прислуги. Осталась няня Астафьевна, как член семьи, да кухарка Матреша, служившая раньше у них судомойкой на кухне.
Но беда никогда не приходит одна. В довершение всего заболела Диночка. Заболела как-то странно. Слабость, бледность, вялость и полная апатия приковали Диночку к кушетке.
Теперь она уже настоящая «снежная королева». Личико у нее, как у Снегурочки. А глаза огромные, как сливы. И горят лихорадочным, нездоровым огнем.
Мама без слез не может смотреть на это бледное личико, а папа только хмурится и молчит.
Опять сочельник. Как мало похож он на прошлогодний. Бледная Диночка лежит на диване. Маленькая, скромная елка стоит перед ней на столе. И большая тоска холодит сердечко бедной «снежной королевы».
Сегодня сочельник. Но где же та радость, которая всегда поджидала Диночку в этот торжественный день? Где великолепная елка, блестящий вечер, нарядное общество ее юных друзей. Где они, эти ее друзья, с такой охотой приезжавшие к ним в прошлые годы? Никто из юных сверстников и сверстниц не заглянул к Диночке с тех пор, как Диночка больна. Они с родителями ютятся в скромной и маленькой квартире, где нельзя уже устроить ни танцевального вечера, ни роскошной елки.
Никто не пришел поздравить сегодня больную Диночку: ни Саша, ни Макс, ни Воля, ни Мери Щербет.
Слезы жгут Диночкино горло, но она крепится, стараясь скрыть их от папы и мамы. Зачем расстраивать их еще больше?
Няня Астафьевна просовывает в дверь свою благообразную седую голову, повязанную неизменным старушечьим платочком.
– Пришли к тебе, Диночка. Хочешь повидать? – шепчет она своей воспитаннице и, не дождавшись ответа, широко распахивает двери.
На пороге комнаты стоят смущенные и улыбающиеся Нюта и Ваня, дети давно ушедшего от папочки его секретаря. Их милые свежие рожицы смущенно улыбаются Диночке.
Потом оба они нерешительно приближаются к больной. Ваня протягивает ей какой-то сверток.
– С праздником, – говорит он, забавно шепелявя, – вот поздравить пришли. Принесли пряничков и пастилки. Папа наш праздничные получил, нам на гостинчики дал. Кушай на здоровье.
А Нюта с важностью взрослой объясняет Дининому папочке:
– И дров купили к празднику, и гуся. А Ване сапоги. Старые-то до дыр сносились. С ног валятся. Так что у нас куда легче теперь. Праздничную награду получил нынче наш папа на службе, целых двадцать пять рублей.
Диночка слушает, глядит на детей, и маленькое сердечко ее шумно бьется. Она заглядывает в ясные, доверчивые глазки Вани, берет у него сверток из рук и, прижимая коробочку к груди, падает лицом в подушку. И тихо, беззвучно плачет.