Осторожно ступая по снегу рваными подметками, которые вот-вот отваляться, Маля думает о маленьком Боженьке, который родился в эту ночь далеко-далеко, под синим и теплым вифлеемским небом. А сама все шагает да шагает вперед.

Маля – маленькая сирота и арфистка. У нее нет ничего, кроме золотой арфы, завещанной ей мамой, которую Маля помнит и любит как самое дорогое в мире существо.

Малина мама тоже была арфисткой и вместе с Малей ходила по дворам, играла и пела. Теперь же, когда мама умерла и лежит под снежным сугробом на далеком кладбище для бедных, Маля ходит с арфой по дворам одна, играет и поет добрым людям, а те ее награждают или мелкими деньгами, или краюшкой хлеба, или куском пирога. Этими скудными подачками и живет Маля.

* * *

Сегодня она особенно хорошо играла и пела. Но почему-то добрые люди мало замечали бедную девочку в нищенском платье и стоптанных башмаках.

Сегодня все заняты приготовлением к празднику. Ведь завтра Рождество Христово. Сегодня канун его, сочельник. Маля знает это твердо, потому что покойная мама рассказывала ей много-много раз о крошечном Боженьке, родившемся в эту ночь.

Маля вспоминает о Нем со слезами умиления. Родился, пришел в мир для того, чтобы спасти людей, принять их грехи на себя и оправдать их перед Богом Отцом. Добрый, дивный Боженька. Почему он позабыл ее, Малю, сегодня?

Боже Великий, как она голодна сегодня. Как ей хочется кушать, бедняжке. Вчера вечером она поужинала только коркой сухого хлеба.

Сколько раз пробовала она заходить во дворы сегодня и начинала петь тонким детским голоском, аккомпанируя себе на арфе. Никто не слушал. Все заняты своим делом, все спешат, суетятся, готовятся к завтрашнему празднику. Не до Мали нынче всем этим людям. Не до ее пения и игры на арфе.

* * *

Голод все сильнее и сильнее. Голова Мали начинает кружиться от слабости. Тяжелеют ноги. Едва тащится ослабевшая девочка, волоча за собою свою тяжелую арфу. Еще несколько шагов – и она не выдержит, упадет на холодный снег, обессиленная, голодная, чуть живая.

Глаза Мали поднимаются к небу. Среди звезд, одна самая яркая и большая глядит на нее светло и радостно.

– Звездочка, милая, хорошая звездочка, – шепчет арфистка, – ты знаешь, где находится сейчас Младенец Боженька. Отведи к нему туда бедную Малю. Она голодна и устала. Она не может бродить больше по улицам. Ты знаешь, милая звездочка, куда меня нужно отвести.

А голова девочки кружится все сильнее от голода и усталости.

* * *

Звездочка улыбается, кивает с небес и протягивает свои лучи Мале. Вот она ниже, еще ниже. Вот остановилась чуть повыше головы Мали, перед лицом девочки и как будто манит ее к себе.

– Идем, Маля, идем, – точно слышит маленькая арфистка ее голос.

И шагают вперед измученные, усталые Малины ноги. Словно во сне идет Маля за звездочкой.

Незнакомый дом. Широко раскрыты двери. Устланная коврами широкая лестница и огромная полутемная зала. Кто-то движется в ней, шумит стульями, шепчется.

И вдруг все исчезает. И зала, и люди, двигающиеся в темноте. Все исчезло, кроме путеводной звездочки перед глазами арфистки. Маля смотрит и не верит глазам своим.

Перед нею вифлеемская пещера. С просветленным, радостным лицом склонилась молодая прекрасная Богоматерь над яслями, в которых лежит крошечный Младенец. И старец Иосиф тут же: стоит и любуется Божественным Дитятей. А вокруг теснятся ангелы, белокурые и темноволосые, с детскими милыми личиками, и все они поют хором радостную и мелодичную песню.

Эта песня показалась до того красивой Мале, что руки ее сами собой коснулись струн золотой арфы, и она заиграла чудесную мелодию, аккомпанируя маленьким ангелочкам. Потом незаметно стала сама вторить им своим тоненьким звонким голосом, запела, обратившись лицом к Божественному Младенцу, лежащему в яслях.

Маля просила маленького Боженьку, чтобы Он не дал ей погибнуть. Она голодна и одинока, бедная маленькая Маля, и жизнь ее со смерти мамы так же одинока и грустна.

Голосок девочки звенит и переливается, и золотые струны арфы звенят и переливаются вместе с ним.

И крупные слезинки выкатились из глаз Мали и повисли на ее длинных ресничках.

И опять все пропало. И вифлеемская пещера, и ясли с Божественным Младенцем, и Богоматерь, и ангелочки.

Стало светло. Зала была полна народу, взрослыми и детьми всех возрастов, одетых одинаково в серые платья и пестрые передники. Детей было гораздо больше, нежели взрослых. Но что это были за дети, Маля не знала.

* * *

Когда Маля очнулась, она увидела нарядную гостиную с пылающим камином, красивую молодую даму и мальчика, приблизительно одного с Малей возраста.

Смутно помнит Маля, что красивая дама привела ее сюда из большой залы, усадила и попросила сыграть ей что-нибудь на арфе. И Маля играла и пела, а красивая дама и мальчик слушали ее с большим вниманием и улыбались ей сочувственной, доброй улыбкой.

– Хорошо, девочка, хорошо! – кивая головою, говорила ей дама. – Ты прекрасно играешь, и у тебя премиленький голосок.

Ты останешься с нами, будешь учиться играть и петь, и в то же время изучать и другие науки. А теперь пойдем в столовую. Я велю накормить тебя и переодеть. Ты, вероятно, голодна?

Но Маля уже не чувствовала голода. Ей хотелось еще раз повидать маленького Боженьку в яслях, и она робко заикнулась об этом.

– Теперь живые картины уже кончились, моя девочка, – ласково отвечала ей дама и погладила по головке маленькую арфистку, – теперь приютские детки будут разбирать елку и смотреть волшебный фонарь.

Так вот что это было. Живая картина в честь Рождества Христова. Живая картина в детском приюте.

А она, Маля, приняла Младенца, лежащего в яслях, за Живого Боженьку Христа.

Теперь она счастлива. С того рождественского сочельника ей не надо ходить по дворам, как раньше. Ее приняли в приют. Маля теперь ведет новую, довольную и счастливую жизнь. Работая наравне с воспитанницами приюта, она в свободные часы под руководством учительницы занимается уроками пения и игры на арфе.

У нее большие способности к музыке, и попечительница обещала девочке заняться ее карьерой и поместить ее в одну из лучших музыкальных школ.

И звездочка Малиного счастья разгорается с того памятного сочельника все ярче и ярче.