Куда-то торопиться, решать какие-то сложные неразрешимые вопросы больше не нужно было: Ольга лежала в объятиях мужчины, он молчал, но она знала, что он любит ее и готов сделать для нее все, чтобы ей было хорошо. Ее захлестывала волна ответной любви и нежности к этому надежному сильному человеку, которому принадлежала она и который принадлежал ей, и она обняла его, ища его губы.

«Ах ты, бедная овечка, что же бьется так сердечко…» — громко завела над ухом какая-то из сестер Свиридовых. Ольга испуганно села на раскладушке, заменяющей ей кровать. Никакого мужчины рядом не было — это был сон, мечта… А за стеной мама будила семилетнего отпрыска, не желающего просыпаться в школу к семи утра, и включила на полную мощность телевизионную программу «Доброе утро». Ольга могла поспать еще час, она легла и закуталась в одеяло, но непонятные проблемы влюбленной овечки терзали нервы даже при заткнутых ушах. Ольга ворочалась на раскладушке, стараясь делать это осторожно, — раскладушка была старенькая, петли часто отрывались. Ей подарила ее баба Таня, купившая ее, когда сама была в Ольгином возрасте. Но и это было лучше, чем ничего. И Ольга думала, что раскладушка, как и трехкомнатная коммуналка, — явление временное, но со временем она поняла поговорку, что нет ничего более постоянного, чем временное.

Уже два года снимала Ольга эту маленькую комнатушку, неподалеку от метро «Аэропорт», со старыми ободранными обоями, шкафом с незакрывающейся дверцей и стулом с отпадающим сиденьем. Ольга была уверена, что быстро сможет сделать ремонт, купить мебель, но пока все оставалось по-старому, и столом служил ей тот же стул — она накрывала его картонкой, пододвигала к раскладушке и незатейливо трапезничала, лишь бы не умереть с голоду. «Все вот-вот изменится», — думала она, но уже два года ничего не менялось.

Очень хотелось спать, но еще сильнее хотелось вернуть ускользнувший сон, где не было проблем и невзгод, потому что их брался разрешить за Олю сильный умный мужчина. Ночью поспать почти не удалось: сосед слева — одинокий мужчина пятидесяти лет, как обычно, привел ночных гостей, и компания весело шумела, звеня бутылками и стаканами, а потом, до четырех утра, громко скандалила, выясняя, кто в компании кого уважает, а кто нет. В полпятого произошла небольшая драка — драться в полную силу они уже не могли, и вскоре собутыльники захрапели, а в семь утра включилась «овечка».

Ольга встала, потеряв надежду продолжить сон, отдернула шторы. Пейзажем служил девятиэтажный дом, перекрывающий вид на парк, но по длинной яркой тени, которую отбрасывал; дом, Ольга поняла, что за домом светит яркое солнце. Она открыла окно, теплый июньский ветер ворвался в комнату. Ольга сделала зарядку. Сегодня у нее тяжелый день и ей нужно быть в форме, ей нужно быть красивой, свежей и бодрой. Но ни бодрости, ни свежести после трехчасового сна она не чувствовала, и когда пошла умываться в общую ванну и протерла зеркало, на котором семилетний Мишенька, умывающийся перед ней, зубной пастой написал: «не хочу учиться, а хочу жениться», ужаснулась, увидя свое осунувшееся лицо с глубокими темными синяками под глазами, с явственно проступившими от усталости первыми морщинками у губ и у век. Ее волосы, которыми она всегда так гордилась, выглядели сухими и тусклыми и висели безжизненной паклей.

«Не хватает витаминов, — подумала Ольга. — Вот и попробуй держать себя в форме и конкурировать с молоденькими девушками, если тебе уже двадцать пять».

Она попробовала принять контрастный душ, чтобы привести себя хоть как-то в порядок, но в дверь то и дело, торопя ее, барабанил Мишенька, которому хотелось помыть руки именно в ванной комнате, хотя раковина была и на кухне. Короткий душ лишь наполовину снял головную боль, но кровь прилила к щекам, и они чуть порозовели. Завернувшись в ситцевый халатик, подаренный ей на день рождения Клавой, Ольга пошла на кухню, намереваясь позавтракать. У нее оставался в хлебнице кусок батона, в холодильнике — колбаса и сыр. Предвкушая кофе с бутербродами, Ольга открыла холодильник. Ее полка, средняя, была пуста.

— Вероника Петровна, вы не брали? — спросила она Мишенькину маму, которая готовила для сына кашу.

— Что ж я чужое брать буду, мы не бедствуем, — поджала губы соседка, но желание посплетничать оказалось сильнее обиды: — Это наш алкаш со своими дружками ночью за закуской вылазку делали. Я от них уже давно на ночь все продукты в комнату прячу.

Хлеба тоже не оказалось на месте, и Ольге пришлось довольствоваться чашкой кофе. От кофе аппетит разыгрался еще сильнее.

У Ольги были какие-то мелкие деньги, но в магазин зайти она не успевала, на Юго-Западной находилось фотоателье, директор которого решил заняться, параллельно с основным, новым бизнесом: работать в рекламе, и он согласился попробовать Ольгу в качестве фотомодели. Ольга старательно наложила макияж, пытаясь скрыть усталость, надела свой единственный красивый костюм. Он был бежевый, модного фасона и нейтральный — для всех случаев жизни.

До ателье пришлось ехать очень долго — на автобусе, потом разыскивать его между пятиэтажными домами. В одном из подвалов и разместилось будущее светило рекламы, худощавый молодой мужчина, ненамного старше Ольги.

— Мы будем рекламировать духи фирмы «Аэлита», — сказал он, протянув Ольге круглый флакончик. — Снимки согласен взять журнал «Лиза», если, конечно, они получатся, — неуверенно прибавил он.

Вот с такими людьми и с такими рекламными агентствами приходилось работать Ольге. Крупные агентства все, как один, почему-то отказывали ей, снимая девушек, как казалось Ольге, гораздо хуже ее. Возможно, у них были связи, а возможно, они делали то, чего так и не научилась делать она — сначала показать личную заинтересованность не в деле, а в человеке, с которым предстояло работать.

Ольга размышляла, стоя посреди маленькой комнаты фотоателье, где было дешевое фотооборудование — не было ничего, что могло бы создать подходящий фон, атрибутику. Фирма «Аэлита» никому не известна, эта фирма, которая только что открылась, тоже. Даже если и случится чудо и фотографии примут в журнал, на большие деньги рассчитывать не приходится. Но Ольга была рада, когда, обзванивая агентства, получила наконец «да» вместо «к сожалению, нет, но вы оставьте ваш телефон, мы внесем вас в банк данных».

Фотограф не предпринимал никаких действий, он нерешительно ходил вокруг Ольги, не зная, как приступить к рекламе духов.

— У вас есть шляпка? — спросила его Ольга, взявшая инициативу в свои руки. — Например, соломенная…

— Не знаю, ах, есть… А зачем? — спросил фотограф.

— Принесите, пожалуйста, — ничего не объясняя, сказала Ольга.

Шляпка была из плетеной соломки, с ажурными полями, как раз то, что требовалось. Ольга поэтому и любила свой костюм. Когда ей приходилось иметь дело вот с такими умельцами, у которых не было подходящей одежды, ее костюм можно было изменить несколькими деталями. Шляпка на голове, чуть завитые волосы — романтический стиль; белый платочек в кармане, сумочка, очки — стиль деловой.

Ольга надела шляпку, выпустила прядь волос, потом передумала, распустила волосы по плечам. Фотограф завороженно смотрел на нее. Ольга сняла пиджак, накинула его на одно плечо. Плечи у Ольги были точеные, уже успевшие загореть, белый «топ» выгодно оттенял загар. Потом Ольга понюхала духи. Ничего особенного, еле уловимый сладкий запах полевых цветов.

— Я видела, что недалеко от вас старушки продают цветы. Купите на ваше усмотрение, — сказала она фотографу.

Тот быстро, как мальчишка, убежал, вернулся с охапкой ирисов, гладиолусов, ромашек.

— Вот это, пожалуй, то, что надо. — Ольга взяла букет ромашек, поставила на середину флакончик с духами, села, непринужденно откинувшись, на стуле, засмеялась.

Фотограф делал снимки.

— Ну все, мне пора, — она посмотрела на часы.

В двенадцать на другом конце Москвы, в одной из таких же недавно открытых частных киностудий, у нее начинались пробы.

— Как насчет оплаты? — спросила она, положив цветы и флакон, накинув пиджак и сняв шляпу.

— Оплата? Как условились, как условились, — забормотал молодой человек, потирая руки с длинными пальцами, потом вдруг улыбнулся, махнул рукой: — Я обещал вам проценты от своего гонорара после того, как фотографии примет журнал, но я уверен, что их примут. Таких выигрышных снимков я еще никогда не делал, да и модели такой у меня не было… Послушайте, Ольга, я дам вам половину своего аванса, выданного мне «Лизой», и не обижу вас потом, когда они снимки возьмут. Но дайте мне слово, что вы будете моей моделью. Мы с вами быстро сделаем свой бизнес, — он протянул ей руку. — Меня, кстати, зовут Дима.

— Ну что ж, Дима, я согласна, — сказала Ольга, тем более что от других рекламных агентств предложений не поступало. Если же она успешно пройдет пробы, две работы ей не помешают. Она оплачивает комнату, посылает домой деньги, так что о ее разрыве с Костей в семье пока еще не знают, и ей нужно на что-то жить самой. А за эти два года она получила всего лишь три предложения сняться в пробах, и ни одно из них не повлекло за собой продолжения.

Сто долларов, выданных ей Димой, были весьма кстати: подходил срок уплаты за жилье. Хозяйка требовала оплаты за три месяца, но она — постоянный жилец, и она сможет уговорить ее подождать остальные двести долларов. Только вот на что жить? Если у нее нет даже хлеба. Два дня она протянет, а потом?

— Дима, а как долго в журнале будут решать — брать фотографии или нет? — спросила Ольга.

— О, это очень быстро. — Дима махнул рукой. — Неделя-две.

Ольге понравился молодой фотограф, он не был красив, у него был слишком длинный нос с горбинкой, чересчур пухлые, казалось, вывернутые губы, но у него были огромные карие глаза, живые и искренние, и, хотя его фигуру даже отдаленно нельзя было назвать фигурой атлета — он был невысок, отчаянно худ и сутул, — в его движениях тоже чувствовалась искренность и живость, а в длинных пальцах, работающих с фотоаппаратурой, — профессионализм. Он не пожалел поделиться с ней авансом, хотя его вид говорит о том, что живет он ничуть не лучше, чем она — у него были латаные-перелатаные джинсы, рваные кроссовки, и тоже неизвестно, будут ли у него деньги в ближайшем будущем, чтобы прокормить себя, — его ателье находится слишком далеко от центра, и слишком мало людей смогут найти его, даже если и захотят сделать снимки. Ольга тепло попрощалась с ним, спросив номер его телефона. Своим она так и не обзавелась. И дала ему лишь свой адрес — их коммуналка числилась ветхим жилым фондом, и ее то ли собирались ликвидировать, то ли ремонтировать, но телефон проводить пока считали нецелесообразным. Но пока власти о доме забыли, и люди продолжали жить, не особо возмущаясь, помня русскую поговорку: от добра добра не ищут.

Настроение у Ольги было хорошее, хотя все сильнее сосало под ложечкой. По дороге она купила хот-дог, слегка утолила голод. Пробы проходили в здании, раньше принадлежащем школе, а теперь арендованном новой киностудией «Молодое кино». Режиссер, желающий заняться большим бизнесом и сделать большие деньги, намеревался снять коммерческий сериал. Ольге рассказал о готовящихся съемках Саша Белов. Ему, как популярному актеру, это часто предлагали, и он всегда отказывался.

— А теперь соглашусь, — с решительной грустью в голосе сказал он. — «Мосфильм» почти закрыт, то же и на других государственных студиях. А у меня девки на выданье, — говорил он, заехав в очередной раз к Ольге в гости. Ольга не знала, куда посадить его — и раскладушка, и стул могли провалиться, но Саша Белов, несмотря на возраст и популярность, был неприхотлив и мог запросто сидеть, как и Ольга, на паркете и пить чай из стакана.

С ним вместе Ольга подала фотографии на студию и получила приглашение попробоваться.

— Фильм будет кассовый, заработаем мы неплохо, и вы, любезные актеры, тоже разбогатеете, — говорил режиссер Инокентьев.

Ольга знала его и слышала о нем, он был другом-соперником Кондратенко и тоже снимал серьезное кино, но отдался на потребу времени.

— Главное, сыграть хорошо, чтобы зрители рыдали.

Ольга прочитала сценарий. Он был прост и незатейлив, без всякого психологизма, двойственности натуры — это сыграть можно просто, не готовясь. В основном сценарист так и выстроил сюжет, ориентируясь на то, что спонсором фильма была крупная фирма «Интурагентство», желающая с помощью популярного сериала создать рекламу своим турам.

Эпизод, который должна была сыграть Ольга, заключался в следующем: прошедшая через многочисленные перипетии пара влюбленных соединяется наконец и спорит, куда бы им отправиться в свадебное путешествие — на Канары или в круиз по Средиземному морю. «Интурагентство» намеревалось даже отправить всю съемочную группу по выбранному маршруту, чтобы все те, кому понравится сериал, тоже загорелись желанием приобрести дорогостоящие путевки. Влюбленная пара сидела в ресторане, ела омаров и обсуждала поездку.

Ольга и Саша сидели за бывшим школьным столом, перед ними стояли пустые тарелки, лежали алюминиевые вилки и ножи, позаимствованные в столовой.

— Наконец-то все наши трудности позади, милая моя, я так долго ждал этого дня, — с искренней теплотой сказал муж — Саша Белов, водя ножом по пустой тарелке и глядя на Ольгу.

Ольге, спавшей три часа, скрежет ножа по тарелке казался резким, невыносимым звуком, который бил по ее обнаженным нервам, а вид пустой тарелки вызвал в желудке, успевшем переварить хот-дог, голодные спазмы.

— Да, я тоже мечтала об этом. — Она постаралась улыбнуться, но у нее это получилось как-то кисло. — Твоя жена так долго не давала развода, — тут уж Ольга совершенно некстати широко улыбнулась и чуть не расхохоталась, вспомнив Клаву.

— Преображенская, вы не поняли образа, — к ней подошел Инокентьев. — Улыбка должна была появиться сначала как ответ на его слова и постепенно погаснуть, когда она вспомнила о его жене, и будьте поосторожнее, вы любите его, собираетесь вместе в путешествие. Зритель должен почувствовать, что это необычное, восхитительное путешествие.

— Я купил круиз по Средиземному морю. Представь, мы будем плыть на четырехпалубном теплоходе, в удобной каюте. Мы будем одни среди голубых волн… А на верхней палубе расположен бассейн, ты ведь любишь купаться? А вечером мы спустимся с тобой в ресторан, где меню состоит из экзотических рыб… — с глупым восхищением говорил Белов. — Мы посетим Кипр, Канары, остров Майорку, где жили влюбленные Шопен и Жорж Санд…

— Знаешь, милый, все, что ты сказал, это так прекрасно… — натянуто сказала Ольга. — Но я не люблю пароходы, от волн у меня начинает кружиться голова…

Голова у нее действительно начала кружиться, но только от голода и недосыпания.

— Тогда, — с видом радостного идиота воскликнул Белов, которого Ольга привыкла видеть в серьезных ролях, — мы можем отдохнуть на Гавайях, туда летит самолет! Мы будем жить в комфортабельном домике, охотиться на рыб. Ты знаешь, даже на акул…

Ольга, которой раньше стоило прочесть несколько строчек роли, как она сразу же начинала чувствовать свою героиню, на этот раз была бессильна. Как она ни старалась настроить себя на волну беззаботности, она не могла почувствовать себя женщиной, единственная проблема которой — путешествия.

Инокентьев, которому нравилась преувеличенно восторженная игра Белова, постоянно делал Ольге замечания, потом хлопнул ладонями, сказал: «Достаточно».

— Понимаете, Ольга, — сказал он ей, отведя в свой кабинет, — вы совсем не чувствуете роли, а ведь она совсем проста… Я бы очень хотел снять именно вас, у вас подходящая внешность. Я представляю себе белый пароход, солнце, воду и ваши развевающиеся по ветру волосы. Но боюсь, что в вас нет даже крупицы таланта, необходимого для нашей непритязательной работы.

— Позвольте мне попробовать еще, — попросила Ольга. — Я просто не успела настроиться…

— С удовольствием, — согласился Инокентьев. — Мне нужна актриса с вашей внешностью.

Ольга готовилась к пробам, стараясь войти в состояние героини. Но то, что ей раньше давалось легко, теперь никак не получалось. «У вас есть талант актрисы, но это маленький талант», — вспоминала она слова Кондратенко. За эти два года она совсем не развивала его — он мог исчезнуть навсегда.

Инокентьев прослушал начало эпизода еще раз и махнул рукой:

— Вы зажаты, словно вас приглашают не на Майорку, остров любви, а на Сахалин, на каторгу. Вы даже не можете изобразить любовь к человеку, которого по сценарию долго добивались. И вот случился великий день, он ради вас бросил жену, а вы сидите, словно бросили вас. Мне очень больно говорить такие слова, я тоже человек и все понимаю, но вам, Преображенская, пока еще не очень поздно, нужно подумать о другой профессии. В кино у вас ничего не получится. Я гораздо старше вас, и я могу предсказать вам вашу судьбу — вас будут обманывать, предлагая роли лишь для того, чтобы переспать с вами, но на роль возьмут другую — никто не захочет провала фильма. А вам останутся незначительные эпизоды, и за них вы будете спать со всеми, вы превратитесь в околокиношную шлюху, но, когда вы состаритесь, вас просто выкинут вон. — Он положил ладонь ей на руку. — Поверьте мне, если бы я мог хоть как-то покрыть вашу бездарность, я бы взял вас. Кипр, Гавайи… и вы рядом, но… любая девочка с улицы любовь изобразила бы лучше…

Ольга, ничего не видя перед собой — глаза словно застлало черным туманом, — кое-как выбралась на улицу и села на лавочку во дворе. Приблизительно то же говорили ей и на других пробах… Она и сама знала, что талант ее ушел, она больше не умела вжиться в чужую роль, ее собственные проблемы оказывались важнее. Она раньше чувствовала Джульетту, жену-убийцу, теперь это ушло… После разговора с Кондратенко. Он первый указал ей на ее бездарность. Но тогда он согласен был ее снимать, если она станет его любовницей. Теперь, даже если она ляжет с кем-то, первой роли она не получит никогда. «Околокиношная шлюха». Она сжала ладонями виски, ее мутило от голода, от слов режиссера, который отнесся к ней на редкость по-человечески.

Немного отдохнув и справившись с дурнотой, она поплелась домой, как раненое животное, удирающее в нору. Она лежала, закрывшись с головой одеялом, слушала, как семилетнее светило Мишенька за стеной разучивает гаммы, а алкоголик дядя Коля зычно плюет на пол и матерится после ночной попойки.

— Теть Оль, мама прислала спросить, ты не заболела? — в комнату просунулась кудрявая голова Мишеньки.

— Заболела, — сказала Ольга, еще больше натянув одеяло.

Что делать дальше? Как актриса она оказалась неспособной… Денег у нее нет, если хозяйка согласится, то еще месяц она проживет здесь, а потом? Чем питаться? Началось лето, а вся ее летняя одежда осталась у Кости. Все эти два года, чтобы не беспокоить его, она не забирала свои вещи… Однажды она позвонила ему, решив заехать за чемоданами.

— Оля! — голос Кости был такой счастливый. — Ты передумала, ты решила вернуться!

В его голосе было столько надежды, что она не решилась говорить о вещах и повесила трубку.

Вероника Петровна принесла Оле тарелку супа.

— Ешь, быстрее выздоровеешь, — сказала она, водя глазами, куда бы ее поставить. — И что все девчонки в актрисы стремятся — не пойму. По мне так уж лучше лестницы мыть, и то лучше жить будешь.

— Наверное, придется мыть лестницы. — Ольга нехотя вылезла из-под одеяла, чтобы взять у Мишиной мамы тарелку и поставить ее все на тот же стул.

— Ой, беда, беда, — покачала головой Вероника Петровна и ушла воспитывать Мишеньку, чтобы он, не дай Бог, не пошел в актеры.

Ольга пролежала так без дела, без мыслей несколько дней. Два? Три? За окном то светлело, то было темно. Мишенькина мама оказалась сердобольной и приносила Оле то яичко, то бутерброды с чаем. Ольга вяло благодарила ее. Уж лучше умереть с голоду, чем так жить…

Когда она засыпала, ей снился все тот же сон — надежный умный человек рядом, который молча обнимает ее, а она знает, что он решит за нее все, что ей больше самой не нужно думать о том, где найти работу, как починить сломанный дядей Колей замок ее комнаты, и, наконец, даже о том, где взять денег, чтобы купить новое нижнее белье. Она просыпалась счастливая и, увидев свою комнату, сразу вспоминала все, приходила в привычное отчаяние и сетовала, что лица мужчины она опять не разглядела. Может быть, это был ее муж? С ним она всегда жила как за каменной стеной. И сейчас, когда как актриса она оказалась несостоятельной, она могла бы вернуться к нему и выполнить все его требования. И ее тянуло к комфорту и уюту его шикарной квартиры, к его уверенности в себе, но как она могла прийти сейчас? Она ведь вернется не потому, что сделает выбор: он или кино, а потому, что кино отвергло ее и остался только он. Может ли она так унижать человека, который ее любит? И понравится ли ему, что она пришла к нему из безысходности? А врать она не станет, расскажет как есть…

Ее невеселые размышления прервали голоса в коридоре. Один был сиплый, дядин Колин.

— Дружище, зайдем ко мне, выпьем, мои дружки что-то припозднились, а одному неудобно, я же не алкоголик, — уговаривал кого-то дядя Коля.

— Простите, я не к вам, мне нужна Преображенская, Ольга, — отказывался другой, судя по голосу, молодой парень. — У меня для нее хорошие новости.

— Вот за хорошие новости и нужно выпить, — обрадовался дядя Коля и потащил вошедшего в свою комнату — первую от входной двери.

— А ну оставь парня, алкаш чертов, — в разговор вмешалась Мишина мама. — А вы, молодой человек, не обращайте внимания, он у нас всегда такой, а Оленькина дверь следующая. — Она громко застучала в Олину дверь: — Вставай, к тебе гость.

Оля накинула свой халатик, высунула голову, увидела фотографа Диму. Дима сиял, как летнее солнце, только что вышедшее из-за туч, даже его длинный нос не казался унылым и тоже, казалось, радовался жизни.

— Ольга Игоревна… — начал он. — Оля… — потом оглядел обитателей коммуналки, примолкших и ожидающих, что он скажет, и насильно затолкнул Олю в комнату.

К двери тотчас прислонились три головы: дяди Коли с всклокоченными волосами, Вероники Петровны с высокой прической и низко, маленькая и круглая, Мишина.

— Ты… вы хорошо живете, — усмехнулся Дима, оглядывая Олину комнату. — Поехали лучше ко мне, у меня уютнее, и здесь нам все равно не дадут поговорить, так что одевайтесь, я не смотрю. — Он отошел к окну.

Ольга быстро натянула на себя джинсы, футболку, привела в порядок волосы, чуть подкрасилась.

У Димы была старенькая, облупившаяся, проржавевшая «Тоёта», проданная ему совсем по дешевке из-за правостороннего руля. Ольге было непривычно сидеть с левой стороны от водителя, но два года жизни без мужа научили ее многому, что раньше ей было непривычно.

— Что ты хотел сообщить мне, Дима? — спросила Ольга.

— Я скажу только тогда, когда мы приедем ко мне, а пока я нем как рыба, — засмеялся Дима. Он ничуть не изменился внешне, все так же его черные волосы были забраны назад в хвост, но в его осанке начала появляться уверенность.

Наконец Ольга оказалась в его маленькой мастерской.

— Смотри, — торжественно сказал он и раздернул занавеску, закрывавшую часть мастерской.

Ольга ахнула: всю стену занимала огромная фотография, где она сидела с букетом ромашек. Фотография получилась превосходная.

— Это тебе, подарок, — сказал Дима. — Я сам отвезу ее в твою халупу, пусть немного украсит интерьер, и у меня тоже останется такая же, будет украшать мою хижину.

— Спасибо, Дима. — Ольге было очень приятно его внимание. — Но ты потратил уйму денег…

— Я не сказал главного, — Дима заговорщически улыбнулся. — Я, когда фотографировал, был уверен, что это будут бесподобные снимки, и, как только ты ушла, я стал их печатать. Я был потрясен тем, что получилось, и на следующий же день побежал в «Лизу». Они были потрясены не меньше. Фотографии они берут. Мало того, они приглашают нас сотрудничать, они открывают раздел «Романтическая страничка» и отдают его нам. Наш союз принесет нам счастье. Они заплатили, смотри, часть денег твоя, — он пододвинул Ольге несколько долларовых купюр.

Ольга, не сдерживая радости, бросилась Диме на шею, и он закружил ее по комнате.

— В редакции, где смотрели снимки, оказался случайно редактор «Космополитена», он попросил меня зайти, представляешь?! Это же фортуна! Мы принесли друг другу счастье! — Он опустил Ольгу на пол. — Давай отпразднуем наш маленький триумф, — предложил Дима.

— Давай, — согласилась Ольга.

Ей было весело, особенно после того, как она только что лежала в своей комнате без всякой надежды на будущее. Не получилась звезда экрана, не сбылась ее мечта, но можно стать фотомоделью. Это все-таки лучше, чем умирать с голоду, и она сможет вернуться к Косте. Сама, не от отчаяния и безысходности, а потому, что ей этого хочется, иначе почему ей все время снится этот сон?

Дима скоро вернулся с бутылками пива, батоном хлеба и копченой колбасы и открыл дверь в маленькую комнатку. Оля думала, что там находится фотолаборатория, но комната оказалась жилой. Здесь стояла такая же, как у Оли, старенькая раскладушка, покрытая старым шерстяным одеялом. Ольга вспомнила, как два месяца тоже спала без постельного белья — не хватало денег, чтобы купить его. У нее не было даже одеяла, и она укрывалась курткой. Дима был богаче, у него были и чашки, и тарелки на самодельных полках, и даже набор вилок и ножей. В комнате был круглый столик на трех ножках, два, под стать столу, стула.

— Это еще из гарнитура моего деда, — сказал Дима.

— А где остальные части гарнитура? Продал? — спросила Ольга.

— Да нет, все стоит на месте, в моей квартире. У меня есть нормальная двухкомнатная квартира, я сдаю ее, чтобы были деньги на жизнь и на фотоаппаратуру. Мое любимое дело пока не приносило мне даже маломальского дохода, но теперь все изменится.

Они пили пиво, закусывая бутербродами, и строили планы на жизнь. Дима все больше нравился Ольге. Тем, что был так же предан своему делу, как и она сама, и согласен ради него бедствовать, обходиться минимумом; тем, что он не отчаивался и надеялся на лучшее. У них было много общего. Вечерело, в подвале отключили свет.

— Как всегда, — проворчал Дима и привычно полез за свечкой, зажег, сел напротив Ольги на стул и ахнул:

— Олька, какая может фотография получиться…

То, что он так горел делом, было в нем самым удивительным — он думал о работе, даже когда сидел с девушкой и пил пиво. Ольга сама была такая же, и она в очередной раз восхитилась им.

Он, уверенно действуя в темноте, достал кучу фотоальбомов. Ольга и Дима склонились над ними, и перед Ольгой предстали полуобнаженные красавицы.

— В этом нет никакого позора — это ведь искусство, — говорил Дима.

Ольга и сама это чувствовала. Отличить искусство от порнографии она могла интуитивно, так же, как пошлость от чистоты. Это когда-то давно, лет семь назад, она была наивной глупышкой и удивлялась, почему связь Алика и Вики не кажется ей такой же возвышенной, как любовь Ромео и Джульетты.

— Попробуем? — в один голос сказали они, и пока Дима возился с аппаратурой, настраивал вспышки, подсветки так, чтобы не затмить свечу и чтобы казалось, будто свет отбрасывает именно она. Ольга разделась перед огромным зеркалом, распустила волосы, сняла с окна тюль, прикрылась. Дима закончил настройку, подошел, окинул ее взглядом, снял тюль с одного плеча, обнажил одну грудь, часть живота, вставил в фотоаппарат голубой фильтр, стал снимать.

— Ты, как русалка в голубых волнах, — сказал он, закончив съемку и подходя к ней. — Ах, русалка, ты принесешь мне счастье.

— Да, запутавшаяся в сетях, — пошутила Ольга.

Он стал снимать с нее тюль, провел пальцами по груди, спросил: «Можно?» Пальцы у него были длинные и красивые, и, когда они коснулись соска, Ольгина плоть, давно не испытывающая мужской ласки, откликнулась на нее. Преодолев порыв, Ольга пошла к стулу, где оставила одежду, пробормотав: «Нельзя».

— Подожди, не одевайся, пожалуйста, — попросил Дима. — Я никогда еще не был с такой красивой женщиной. Я ничего не сделаю тебе. — Он остановил ее и, опустившись на колени, стал робко целовать ее ноги от щиколоток вверх. Прикосновение его губ было мягким, щекочущим, и организм зрелой женщины, так долго воздерживающейся от секса, не мог противиться его поцелуям. Ольга положила руку, гладя Димины волосы, — они были густые и жесткие. Его губы добрались до колен и замерли, а потом нерешительно опускались вниз. Ольга уже изнемогала, и когда Дима в очередной раз затормозил на середине, откинул голову и сказал: «Спасибо, мне так хорошо», Ольга сама направила его голову выше, туда, где становилось все горячее.

— Милая моя, какое ты чудо! Неужели такое возможно? — Димины глаза в пламени свечи и тусклом свете голубых прожекторов казались совсем огромными и черными, и, когда его губы наконец достигли того, куда стремились, и Ольга, не сдержавшись, застонала, он наконец осмелел и, встав, поднял ее на руки и понес к раскладушке. Как ни была возбуждена Ольга, она уже понимала — это не то. Руки у Димы были слабые и тряслись оттого, что несли тяжелую для них ношу, и сквозь сладострастный туман пробивалось опасение: вдруг уронит. Он опустил ее на раскладушку, и она почувствовала облегчение. Он стал ласкать, целовать ее грудь, и ощущение становилось все невыносимее. Тело Ольги уже непроизвольно выгибалось дутой, страсть уже невозможно было сдерживать, а Дима опять все медлил. Ольга была уже в полубессознательном состоянии, но, увидев, что он еще одет, пришла в себя.

— Ты хочешь меня? — чувствуя себя какой-то вульгарной женщиной, насильно затаскивающей мужчину в постель, спросила она.

— Да, конечно, Оленька, почему ты спрашиваешь, я еще никого не хотел так, как тебя, я люблю тебя.

Она потянулась к «молнии» на его джинсах.

«Что же, мне еще его и раздевать придется?» — подумала она. Жар желания угасал.

— Я боялся сделать что-нибудь не так, — пробормотал Дима, — боялся оттолкнуть тебя.

Да, настроения женщины он не чувствовал, был слишком неуверен в себе, потому и думал прежде о себе, а не о женщине.

Он скинул джинсы, футболку, грудь у него была узкая, безволосая.

Ольга закрыла глаза, чтобы снова настроиться на волну близости. Не вставать же и не уходить сейчас, когда Дима наконец решился войти в нее. Движения его тела, пальцы, сжимающие ее грудь в напряжении, снова стали разогревать ее, и пожар заполыхал.

— Ах, Оленька… — сказал Дима и затих как раз в тот момент, когда Ольга вихрем уносилась в кружащуюся, сверкающую огнями бездну. Возврат оттуда был медленным и болезненным, стучало сердце, кружилась голова.

— Дима, Димочка… — Ольга потянулась губами к его губам, рукой — вниз и, когда почувствовала, как Димина плоть налилась пульсирующей твердостью, сама ввела ее в себя. На этот раз и она добилась короткого головокружительного восторга.

Потом молодые люди лежали рядом, стараясь поместиться вдвоем на узкой раскладушке.

«Этого не нужно повторять никогда, мы будем с Димой только деловыми партнерами», — думала Ольга.

Ей казалось, что ее постоянные сны были навеяны отсутствием сексуальной жизни. Но она переспала с мужчиной, а тоска по другому человеку, который сможет решать проблемы, быть надежным защитником, осталась и стала даже сильнее. Дима слишком нерешителен и в сексе, и в жизни. Он, можно сказать, энергичен, предприимчив, но не самостоятелен — его нужно продвигать, направлять, а она всегда не сможет этого делать, ей самой нужен кто-то, кто был бы главным в постели и в обычной жизни знал бы, как ей нужно жить, что делать. С Димой какое-то время они смогут партнерствовать в работе — это лучше, чем ничего. А может, у двоих нерешительных и несамостоятельных людей что-то и получится?

Им было так просто вместе и хорошо, и они хохотали, лежа на раскладушке, и, как дети, спихивали друг друга на пол, забыв о своих важных проблемах.

Оле было весело, но ни покоя, ни счастья она не испытывала. Дима подвез ее к дому поздно вечером.

— Давай сдадим твою комнатушку и будем жить у меня. Откроем вместе фирму, разбогатеем, — предложил Дима. — Мы ведь уже муж и жена.

— Я подумаю, ладно, — сказала Ольга, поцеловав его на прощание.

Переезжать она, конечно же, не собиралась, ее мысли были сейчас только о муже. Она впервые за два года их разрыва изменила ему, но, наверное, сделала правильно. Она поняла, что этот, другой, не нужен ей. Значит, ей нужен ее муж. Она собиралась вернуться к нему, теперь, когда у нее появились деньги, она имеет на это право, и она расскажет ему о Диме, и, если он поймет ее, они будут вместе. Она поднялась по лестнице на третий этаж, где жила, открыла общую дверь. И дядя Коля, и тетя Вероника, и Мишенька высыпали в коридор и, указывая на ее дверь, что-то шепотом ей сообщали. Ольга не стала их слушать, толкнула дверь и увидела Костю.

— Костя! — Она шагнула ему навстречу.

— Я видел, тебя подвезли, — Костя кивнул на окно, у которого стоял.

— Подвезли, — засмеялась Ольга. — Это фотограф, мы вместе работаем. Ты был прав, актрисы из меня не вышло, и я начинаю новое дело вместе с ним. Наши фотографии берут в «Лизу», ими заинтересовался «Космополитен». Это тоже карьера.

— Значит, вместе с ним… и так поздно… — усмехнулся Костя.

— Ты не имеешь права! — возмутилась Ольга. — Мы уже два года не живем вместе.

— По твоей вине, Оленька, — вставил Константин.

Ольга подавила вспышку возмущения — она знала, что Костя все эти годы жил со своей секретаршей Ириной, она видела их вместе, и бывшие подруги, встречая ее, время от времени рассказывали ей сплетни.

— Я оставила кино, Костя, — сказала Ольга, — и… я поняла, что… — она положила руки ему на плечи.

Он взял их в свои и опустил вниз.

— А теперь ты решила стать моделью, будешь спать с фотографами и редакторами журналов, ведь так? Вы уже спали с этим мальчиком, что привез тебя на жаждущей на свалку «Тоёте»?

— Но ведь ты спишь с Ириной, и я ничего не говорю тебе…

— Я мужчина. — Аргументы мужа остались все те же. — И я хочу видеть свою жену женой. Поехали прямо сейчас ко мне, а твой фотограф пусть поищет другую модель. Оля, я все еще готов простить все твои похождения.

— Но я не могу подвести человека, мы связаны договором, уже заказаны фотографии, в журнале задуман специальный отдел…

— Вы связаны не договором, а, как животные, тягой потрахаться. — Костя, когда злился, переходил на жаргон. — Я что, не знаю, чем занимаются художники в фотоателье и что они там снимают…

Ольга залилась краской.

— Это еще похуже, чем на ваших киностудиях. В нашей стране порнуха идет пока лишь из таких вот фотоателье, киностудии до этого еще не дошли. Как, понравилось? — допрашивал он.

Ольга схватилась руками за полыхающие щеки. Только что это выглядело забавой — когда говорил об этом муж, ей казалось, что она опустилась до порнографии, случайной связи.

— Но я не имею права разорвать с ним договор, — сказала она.

— В общем, мне все равно, — сказал Костя и закурил прямо в комнате. — Ты извини, но твое жилье не напоминает порядочную квартиру, в которой хочется спросить разрешения закурить. Так, приют бомжа. Ты опускаешься, дорогая, и тем, как и где живешь, и своим внешним видом, и своими связями… А чем ты питаешься? Ты через год будешь выглядеть на все тридцать пять.

Ольга стояла, прижавшись к стене. Все, что он говорил, было верно.

— Кстати, я приехал не за тем, чтобы тебе все это говорить. Звонила Рита. Она все еще пребывает в иллюзии, что мы живем вместе, спросила, где ты. Я сказал, куда-то вышла. Короче, она приезжает послезавтра. Если не хочешь, чтобы твоя любимая малышка увидела этот бедлам, познакомилась с твоими развратными знакомыми, собирай вещи и переезжай ко мне прямо сейчас. Впрочем, и вещей у тебя нет, ходишь, как пугало. Только учти, я буду строжайшим образом контролировать все твои действия, и выходить куда-то ты будешь только со мной.

— Если ты считаешь меня проституткой, то зачем тебе я? — усмехнулась Ольга.

— Я люблю тебя и хочу спасти от этого, — ответил муж.

— Никуда я не поеду, а Рите приходилось жить и в худших условиях, — сказала она, чувствуя, что не имеет права вносить грязь, в которой она погрязла, в семейный дом, и зная, что от сотрудничества с Димой она не откажется.

— Как знаешь, но наш договор в силе. Звони, когда поймешь, что я тебе нужен, — сказал Константин и встал со стула, отряхнул брезгливо белые летние брюки, малиновый пиджак, словно стул был грязный, и вышел.

— Ты мне и сейчас нужен, так нужен… — прошептала Ольга вслед те слова, что готовилась сказать ему по телефону, но после слов мужа она поняла, что не имеет на них права. Это означало — бросить сотрудничество с Димой, а оно ей нравится, и как она сможет подвести его?

Но приезжает Рита. Они не виделись уже два года — у Ольги не было денег на поездку, да если бы она и поехала, Рита, взглянув на нее, сразу поняла бы, что у нее все плохо, а ей этого не хотелось. Но теперь Рите предстоит узнать, как живет ее сестра. Что ж, она уже взрослая, пора и ей узнать, что такое неприукрашенная жизнь со всеми ее проблемами. К тому же Ольга, если все у них получится с Димой, сумеет выбраться, наконец, из этой дыры, снять на двоих нормальную квартиру, если Рита решит остаться в Москве, — только недавно Рита закончила одиннадцать классов. Может быть, она решит куда-нибудь поступать. Они будут вдвоем, а вдвоем всегда легче. Они будут помогать друг другу.

Ольга встретила Риту на вокзале. За два года, что сестры не виделись, Рита вытянулась и превратилась из длинноногого подростка в красивую девушку. Белые джинсы обтягивали ее стройные бедра, голубой летний джемпер оттенял небесную голубизну глаз, изящные босоножки на каблуках делали ее даже выше старшей сестры. Светлые, как и у Ольги волосы, были подстрижены коротким каре и выбриты на затылке. Рита вытащила на перрон кучу сумок и сумочек и маленький кожаный рюкзак. Рюкзак она надела на плечи и весело спросила у Ольги, подозвав носильщика:

— А где припаркована Костина машина?

Ольга отпустила носильщика, такие расходы были ей не по карману.

— Рита, с Костей мы расстались, я живу случайными заработками, так что вещи придется тащить самим, — виновато сказала Ольга. — Я же не знала, что их будет так много…

— Не могла же я оставить шубу, шапку, сапоги, — засмеялась Рита. — Конечно, я думала, что Костя мне купит все новое, но интуиция меня заставила зачем-то взять все это…

— За зимними вещами ты бы могла приехать потом, если собираешься оставаться в Москве так долго, — возразила Ольга.

— Я приехала навсегда и в Днепропетровск больше ни ногой, — отрезала Рита. — Но мы не о том говорим.

— Да, давай таскать вещи. Потихоньку. Я буду стоять на месте, а ты отнесешь, сколько сможешь, на несколько метров, потом понесу я, так все делают, — предложила Ольга.

— Как бабки деревенские, — фыркнула Рита. — Если для тебя дорого нанять носильщика и такси, то почему ты не попросила кого-то из друзей с машиной? Если нет мужа, есть ведь любовник. И неужели без машины? Или ты как была недотепой, так и осталась?

— Наверное, — произнесла Ольга и вспомнила о Диме.

От Юго-Западной Диме предстояло ехать до Киевского вокзала около сорока минут, и Ольга с Ритой, оттащив вещи к скамейке, сели поболтать.

— Мама все такая же, как я не пыталась ее нормально одеть, ходит в обносках, днями сидит на кладбище… После того как Украина отделилась, все вдруг заговорили на хохляцком. Тоска… Ни за что не вернусь. Рассчитывала на тебя, но ты, как всегда… — говорила Рита, вынула пачку сигарет, закурила. — А ты?

— Что ты, я не курю! — Ольге казалось диким, что ее малышка Рита курит.

— В кино у меня ничего не вышло, способностей не оказалось, — призналась Ольга.

— А Вика, где она? — расспрашивала Рита.

— Не знаю, — пожала плечами Ольга.

— Меня ее родители просили разыскать ее и домой уговорить поехать. Они ее ждут хотя бы на неделю…

— Да, печально все это, — сказала Ольга и, увидев Диму, помахала ему рукой.

Пока несли вещи, Рита, улыбаясь, рассматривала нового знакомого, его длинные волосы, забранные в хвост, потертые джинсы, кепку от солнца.

— А вы художник? — поинтересовалась она. — Это так интересно, и платят сейчас неплохо, если устроиться.

— Да, я что-то вроде художника, — засмеялся Дима, — и мне, может быть, будут платить, если я устроюсь…

Увидев «Тоёту», которая в свете утреннего солнца выглядела совсем удручающе, Рита с брезгливой миной уселась сзади, потеряв к Диме всякий интерес, и потянула Ольгу тоже на заднее сиденье.

— Ты вот на этого задохлика с этим металлоломом променяла Костю? — шипела она.

Ольге было стыдно — Дима мог услышать.

— Ты стала такая красивая, Рита, — обняла она сестру, чтобы перевести разговор.

— Говорят, твоя копия, — сообщила Рита. — Я даже стрижку сделала, а то местные бабульки все путают: Оленька, принеси то, принеси это, сходи за хлебушком. А я им не Оленька, у меня своих дел полно.

Подъехали к дому, поднялись в квартиру, зашли в комнату.

— Ужас! Да ведь здесь и жить-то нельзя! — воскликнула Рита, оглядывая комнату. — Значит, твой муж-бизнесмен бросил тебя без гроша, вот сволочь!

— Рита, ты не права, он даже на развод не подает, ждет, что я вернусь к нему, а ведь я очень виновата перед ним, — сказала Ольга.

— Так он потому и на развод не подает, чтобы по суду тебе ничего не досталось. Ему бы пришлось обеспечить тебя жильем, мебелью, и, если постараться, еще неизвестно, чей бы был джип, — злилась Рита.

— Ладно, Ольга, — сказал Дима, не желающий выслушивать ссоры сестер, — я поехал, к двум часам меня пригласили в «Лизу», подписать контракт, я сообщу тебе подробности сегодня вечером.

— Рита, если хочешь, можешь жить со мной, сколько захочется, мы достанем тебе раскладушку, у Вероники есть, кажется. Но скажи, чем ты намерена заниматься в Москве? — спросила Ольга, соорудив из стула стол и разлив по чашкам чай.

— Как чем? — широко открыла голубые глаза Рита. — Я приехала поступать во ВГИК, куда же еще?

— Риточка, посмотри на меня, неужели ты хочешь такой же судьбы? Где теперь все, с кем я училась и кто подавал большие надежды? Кто-то работает шофером, кто-то в клубах ведет детские секции, а чаще наших ребят можно увидеть на торговых рынках. Актерами кино стали единицы. Как говорил один режиссер, «талантливых много, тут нужен особый, большой талант». Кино, как и поэзия, не знает середины…

— А кто сказал тебе, моя старшая сестричка, что именно у меня не окажется этого большого особенного таланта? И что именно я не сумею подняться над серединой? — Она обняла Ольгу и засмеялась. — Я красива, юна, у меня обалденная фигура, такие сейчас в моде, — она прошлась по комнате. — Я умею подать себя, и я талантлива. Да!

Ольга вспомнила себя в этом возрасте, восемь лет назад, присущую ей неуверенность в своей внешности… Возможно, Рита и права, и она достигнет большего.

— Риточка, выбери другую профессию, любую другую! В мире театра и кино, чтобы пробиться, нужно вступать в интимные отношения и с режиссерами, и с продюсерами — я уже испытала это на себе. — Это был последний аргумент Ольги.

— Да? Неужели? С режиссерами? Как интересно! — воскликнула Рита. — Новая пассия Эльдара Рязанова — Рита Преображенская! Он покупает ей золотое колье с бриллиантом. Чем не заголовки для газет? И что ты меня пугаешь? Это же так здорово, лучше, чем спать с кем попало, там все известные солидные люди… Вот увидишь, я еще сама буду выбирать, кто будет меня снимать и в какой роли.

«Узнать бы, куда делась еще одна такая самонадеянная девушка», — думала Ольга о Вике, но в Вике не было Ритиного ума, практичности. Вика вела себя как большой ребенок, а Рита даже в детстве вела себя как взрослая.

— Делай что хочешь, тебя не переубедишь, — согласилась Ольга. — Может быть, у тебя получится то, что не смогла я… А я сейчас начинаю карьеру фотомодели — уверена, у нас с Димой все получится…

Вечером Дима не появился. На следующее утро Рита, надев летний костюмчик, который ей удивительно шел — белые бермуды с кожаным пояском и легкий кожаный жилет, — отправилась покорять ВГИК, а Ольга все ждала, когда объявится Дима.

После обеда она звонила Диме в фотолабораторию, но на длинные гудки никто не подходил, к вечеру телефон даже перестал откликаться гудками. Ольга ничего не понимала, но тревога засела в сердце. А вечером пришла расстроенная Рита.

— Все так и оказалось, как меня предупреждали, — зло сказала она и упала с размаху на раскладушку, оборвав несколько петель.

— Что случилось, Рита? — Забыв о своих проблемах, Ольга подошла к ней и опустилась на пол на колени, гладя ее короткие волосы.

— А то и случилось. Когда ты поступала, мы были одним государством. Советский Союз, кажется, называлось? А теперь ты из России, и все ваши вузы для таких, как ты, а я — иностранка, представляешь! Знала бы, гордилась бы… Всю жизнь мечтала побывать за границей, а оказывается, там жила, — с горечью говорила Рита.

— Ну и что дальше? — спросила Ольга.

— А дальше… Дальше образование для таких, как я, платное. Я должна заплатить или за весь срок пять тысяч долларов, или за год полторы тысячи… Мне говорили в Днепропетровске, что у вас тут все с ума сошли, но я думала, что если это и правда, то Костя заплатит…

— Рита, не все так плохо; остались другие вузы, где не нужна оплата, — утешала ее Ольга.

— Мне не нужны другие, — рассердилась Рита. — Я хочу быть актрисой кино. Оль, давай позвоним Косте…

— Мы виделись позавчера и опять поссорились, — ответила Ольга. — Я не могу.

— Ну, тогда позвоню я. — Рита решительно выбежала на улицу к телефону-автомату и вернулась радостная.

— Он сказал, что даст мне нужную сумму, и жильем обеспечит, и тебе согласен простить все твои фокусы, так что собирайся, он скоро за нами заедет, — торопила Рита.

— Нет, я так не согласна, я тоже человек, и у меня тоже есть свои интересы. Я открываю свое дело вместе с Димой, и оно мне нравится, а Костя хочет, чтобы я была его рабой, — отказалась Ольга. — Иди и немедленно перезвони ему, переезд отменяется. Ты же сама, сколько я тебя помню, его терпеть не могла, как же ты собираешься жить рядом с ним, на его деньги…

— Я сама придумаю выход. — Рита, хлопнув дверью, ушла перезванивать Косте.

— Риточка, потерпи чуть-чуть, в этом году нужную сумму мы все равно не соберем, да и тебе не мешает поработать над собой, например, над произношением… А за год мы с Димой прочно встанем на ноги, и ты сможешь учиться. А пока походишь на курсы, при ВГИКе такие есть, попробуешься в массовках на «Мосфильме»…

— Терять год, — пробормотала Рита, но было видно, что она согласна. — Да мне и самой от учебы хотелось бы отдохнуть…

Дима не приходил в течение недели, телефон его молчал, и Ольга пошла разыскивать его сама, боясь, что с ним что-то случилось.

Она даже не узнала подвальчик, где раньше располагалось фотоателье, — стекло, на котором раньше красовались фотографии девушек со стильными прическами и молодых счастливых пар, было выбито и торчало неровными запылившимися зубчиками. Она спустилась вниз, замка на двери не было, в комнатах был разгром, на полу — осколки битой аппаратуры, шнур телефона перерезан.

Ольга позвонила в квартиру первого этажа, расположенную над фотоателье.

— Вы не знаете, что там, внизу, произошло? — спросила она у худенькой старушки, открывшей ей дверь.

— Как не знать? Знаю, фильмы иностранные смотрю. Все было, как в кино: подъехала машина, из машины вышли четверо, ну там и началось: грохот, звон, потом машина уехала… — как интересный детектив, рассказывала старушка.

— А Дима, фотограф, с ним что случилось, не знаете? — испуганно спросила Ольга.

— Знаю, как не знать, — с гордостью ответила старушка. — Они его с собой в машину посадили, он и не сопротивлялся, куда ему — они такие здоровые, плечистые, выбросили где-нибудь за городом, на свалке, чтобы трупа не нашли, это теперь так делается…

Ольга стала спускаться на улицу, покинув любительницу американских триллеров.

— Ты не ищи его, девушка, а то они и тебя убьют! — кричала ей вслед старушка, высунувшись из окна. — Он, наверное, с мафией был связан, поддельные документы изготовлял.

Почти всю дорогу домой Ольга шла пешком, не в силах встретиться с сестрой, которой обещала достать денег. «Разбогатела», — усмехнулась она. Правильно Рита и Вика всегда называли ее недотепой, а Костя был уверен, что без него она просто пропадет.

— Ну вот, наконец-то, а у меня хорошие новости! — встретила ее в коридоре Рита, потащила в комнату и, натолкнувшись на дядю Колю, который привел очередного друга со «столичной», погрозила кулаком:

— Услышу ночью хоть звук из вашей комнаты, не поленюсь — спущусь на улицу, и вытрезвитель вам обеспечен. Ясно?

— Колюнь, пойдем лучше ко мне, — предложил собутыльник. — У меня жена тоже стерва, но она просто проорется и заткнется, а эта гадюка ведь действительно ментов позовет.

— И даже не сомневайтесь! — вслед им крикнула Рита. — А вы, Вероника Петровна, приучайте сыночка по будильнику вставать, — посоветовала Рита появившейся в коридоре Мишиной маме. — А не получится, я ведь и управдома позвать могу. И начнутся выяснения: есть ли у вас ордер на эту комнату, или вы тоже ее снимаете, а если снимаете, то платите ли государству налоги? А то людям по утрам спать невозможно.

— Хорошо, хорошо, Риточка, — улыбнулась ей женщина, скрываясь у себя в комнате. — Ах, и подселится же такая стерва, — донесся через тонкую стенку ее громкий голос.

— Ну а теперь слушай. Я разыскала Вику, это оказалось не так уж сложно. Иду я вечером по Тверской, смотрю вывески, рекламу — мне, сама понимаешь, все в новинку, вдруг, что за дьявол! У ночного бара афиша, а на ней девица — копия нашей Вики, как она себя и описывала: в блестящем обтягивающем платье с декольте, сверху накинута белая шуба, одной рукой она отстегивает юбку и показывает обнаженную ножку в черном ажурном чулочке и смеется задорно, как всегда. А главное, подпись на афише: «Синди Мещерская, звезда стриптиза». Ты представляешь? — рассказывала Рита.

— Ужас какой! Но это, конечно же, не она, — сказала Ольга.

— Это не ужас, а удача, потому что это в самом деле оказалась она. — Рита села в белых бриджиках прямо на паркет. — Я еле уговорила охранника пропустить меня к ней, представилась подругой, назвалась твоим именем и все боялась, а вдруг я ошиблась. — Рита затянулась сигаретой. — Так вот, он меня провел к ней в артистическую, и вижу, сидит наша Вика Коваленко, перед ней столик со всякими баночками, кремами, косметикой. Я все посмотрела. Шуба, конечно, искусственная, но она говорит, зачем на сцене натуральную трепать. Она в ней выходит и тут же сбрасывает на пол. А дома у нее настоящая есть… А платьев сколько… Короче, мы покурили, поболтали. И вот в чем удача: в их клубе две стриптизерши обычно работают, а та, другая, ее звали Мэри, это псевдоним, конечно, вышла замуж, и муж ей, разумеется, запретил выступать. А Вика не может каждую ночь работать, ей тоже отдых нужен, и они ищут девушек для стриптиза. Вика вспомнила, что ты пользовалась успехом у мужчин, а сейчас такой типаж вообще в моде, она показала меня директору, и он, позвав продюсера, попросил меня исполнить что-нибудь под музыку. Короче, я им подхожу и завтра уже начну готовить номер… Я буду Элен Зарецкая!

— Рита, я не разрешаю тебе… Это же стриптиз! Ты — обнаженная перед массой мужчин! — возмутилась Ольга.

— Ну и что? Зато мне будут хорошо платить, и я за год накоплю денег на обучение во ВГИКе, — пожала плечиками Рита. — Искусство, как давно известно, требует жертв. А это и не жертва. Мы с Викой потом к ней зашли — знаешь, какая у нее шикарная квартира…

— А… а Вика разве не замужем? — спросила зачем-то Ольга.

— Нет, конечно, зачем ей муж? Нотации читать? За ней шлейф мужчин так и вьется. Мы пока у нее кофе пили, из такого изящного сервиза, они ей трубку пообрывали… Жизнь у нее лучше, чем была у тебя с Костей. Лучше, потому что никто над душой не стоит и не диктует, что тебе делать, — восторженно рассказывала Рита.

— Знал бы пана… — пробормотала Ольга.

— Если бы папа был жив, он бы сам денег заработал, и я бы уже сейчас поступила, а его нет, и все приходится делать самой, а ты только ноешь! — ругалась Рита. — Вот где твой фотограф?

На этот вопрос Ольга ответить не могла. Но с ним случилось что-то страшное, иначе он бы дал о себе знать. Мафия… Сейчас столько читаешь об этом в газетах! А он был действительно талантлив. Его могли заставить заняться изготовлением поддельных документов…

— Но раздеваться перед всеми, это же неприлично, тебе будет стыдно, — сдаваясь, сказала Ольга.

— Ты ведь рассказывала про своего фотографа, какие снимки вы с ним делали. Это не стыдно? — выставила Рита контраргумент.

Почему одно стыдно, а другое нет, Ольга не могла бы объяснить, как раньше не могла объяснить, почему отношения Вики и Алика казались ей пошлыми, а ее и Игоря — чистыми, хотя делали они одно и то же, и кончилось все одинаково. Но она это чувствовала, а если бы могла найти слова, отговорила бы Риту, но чем возразишь?

— И не спорь, Олька, — обняла ее Рита. — Контракт с «Колибри» уже подписан, и они даже опустили тот факт, что я без прописки да к тому же не гражданка России. Так что ты там бучу не поднимай и меня отлавливать не ходи. И одна тоже не появляйся, так Вика сказала. Мы — персонал, мы со служебного входа, и нас всех знают, а если ты придешь, тебя за проститутку примут. Или уж с мужиком появляйся мой номер посмотреть…

Спалось теперь в комнате хорошо. Дядя Коля с вечера уходил, ворча в комнате и улыбаясь в коридоре. У Вероники Петровны в семь утра взвизгивал будильник и сразу замолкал под ее ладонью, а Мишеньку все той же ладонью научили говорить шепотом и ходить на цыпочках, собираясь в школу.

— Риточка, мы не шумели утром? — заглядывала к сестрам в комнату Мишина мама.

— Не очень, — важно отвечала Рита.

— Риточка, а с какого времени Мишенька мог бы на пианино позаниматься? Он у нас играет…

— С четырех до семи, — отвечала Рита и захлопывала дверь, едва не защемляя нос Вероники Петровны. — В коммуналках так и надо, а то на голову сядут, — поучала она Олю, промучившуюся с соседями два года.

Теперь в доме всегда были продукты — средняя полка холодильника не пустовала, и никто на нее не покушался, только Мишенька ходил с жалким видом по кухне, если Рита покупала себе и сестре шоколадные конфеты. Если Ольга тайком угощала мальчика, Рита приходила в ярость: «Я зарабатываю не для того, чтобы кормить чужих детей, мне нужно накопить сумму, чтобы оплатить обучение». Но Ольга замечала, что Рита, которая всегда умела копить, на этот раз употребляла деньги на другие цели. Она с первой зарплаты притащила диван, огромный, раскладывающийся и мягкий, наняла грузчиков, чтобы его перевезти.

— Я устаю на ночной работе, и мне нужно хорошо выспаться, — говорила она, — а на раскладушке повернуться боишься…

Потом она купила столик, два нормальных стула, полочки — комната стала похожа на жилую. Через месяц у сестер был телевизор, собственный маленький холодильник.

— Рита, а как же деньги на учебу? — спросила Ольга, когда прошло три месяца, а у Риты не было отложено ни рубля.

— Оль, я посчитала: чтобы заработать таким способом, нужно весь год вкалывать, а я что-то устаю от такого режима, я не такая лошадь, как Вика, — пожаловалась Рита. — Я еще немного поработаю — нужно же одеться нормально к осени и зиме и тебя приодеть, а потом буду искать что-то другое, где сумму можно заработать всю сразу.

Ольге с работой по-прежнему не везло, и часто, лежа без дела на диване, она смотрела на фотографию, сделанную для нее Димой, огромную, во всю стену. Диму она так и не смогла найти. Заявить в милицию? Но они, как говорила соседка, приезжали после разгрома ателье. Идти что-то узнавать у них? Но она ему на родственница, не друг. Она даже не знает, как оказалось, его фамилию. Они сразу почувствовали друг к другу странное, как сказала Рита, доверие, они были похожи, им было хорошо и о формальностях речи не шло. Она даже не просила его показать документы, копию договора с «Лизой».

Вдруг Ольгу осенило. И почему эта мысль не пришла ей в голову раньше? Если он сотрудничал с «Лизой», то у них должен был остаться договор с ним, они могут знать его адрес, не говоря уже о фамилии. Нужно только пойти к редактору и спросить о художнике, сделавшем эту фотографию.

Ольга вышла на улицу, подошла к киоску. На лотке лежало несколько номеров нужного ей журнала. Цена была разной, последний номер — самый дорогой, прежние, которые не успели раскупиться, дешевле. Ольга купила самый дешевый, трехмесячной давности. Советы косметологов и кулинаров ее не интересовали, ей нужен был только адрес редакции. Ольга быстро, не глядя, перевернула журнал, на последней странице прочитала адрес и, не откладывая, поехала в редакцию. Пока она ехала от метро «Аэропорт» до станции метро «Таганская», чтобы скоротать время, она просматривала журнал. Ее взгляд остановился на странице в центре журнала.

— Девушка, вам нехорошо? Садитесь, — кто-то встал, уступив ей место, и Ольгу насильно усадили, а она все смотрела на разворот журнала, где на двух страницах белокурая кудрявая девушка в ажурной соломенной шляпке со вздернутым носиком, зелеными глазами сидела, задорно хохоча, и сжимала в руках охапку ромашек, а в центре букета стоял пузатый флакон духов «Аэлита». Как похожа была эта фотография на ту, что занимала стену в Олиной комнате — разница была только в том, что в журнале девушка была другая, хотя явно копировала Ольгу, и ракурс, и смех, и поворот головы — все было то же, и так же она держала букет. Ольга вытерла со лба пот. Разобраться во всем все же стоило. Дима мог быть и не виноват, его фотографию могла переделать редакция после того, как он исчез. Может быть, он что-то недоделал, и они решили снять по-своему, а другую девушку взяли, потому что Дима не успел познакомить ее с ними.

Она оставила паспорт на вахте, поднялась на третий этаж, где располагалась редакция, и спросила главного редактора.

— Его нет, но я его заместитель, и, может быть, смогу быть вам полезна, — из-за стола поднялась миловидная девушка с черными зачесанными волосами и безупречным макияжем.

— Я разыскиваю художника, который сделал эту фотографию. — Ольга показала разворот журнала.

— Диму Петрова? — засмеялась девушка. — Его многие разыскивают, он пользуется спросом. Он делает для нас снимки, но в штате у нас не состоит, хотя мы и приглашали его, даже уговаривали. У него своя мастерская, я могу дать вам ее адрес.

Мастерская располагалась на Цветном бульваре, в отдельном стеклянном одноэтажном здании. «Все виды художественного фото», — вероятно, ночью эта вывеска светилась и видна была издалека. Стеклянные двери открылись перед Ольгой сами благодаря встроенному фотоэлементу. «Сервис на высшем уровне», — подумала Ольга. Мягкие белые диваны в фойе, сверкающее покрытие на полу. По ковровой красной дорожке навстречу Ольге шла длинноногая красавица.

— Фотоателье «Радуга» приветствует вас, — мелодичным голосом произнесла девушка. — На какую фотографию вы хотели бы сняться?

Ольга молчала. Тогда, лежа с Димой в постели, она рассказала ему о радуге, радуге-надежде, и, мечтая о совместном деле, они хотели назвать фотоателье «Радугой» — к фотографии это подходило, символизируя чистые ясные цвета снимков.

— Если вы не решили, вы можете пока посмотреть альбомы с образцами, — говорила любезная девушка. Она достала с застекленной полки огромный альбом, положила перед Ольгой на маленький стеклянный круглый столик, стоящий у дивана.

Приходя в себя, Ольга листала альбом, и ей становилось все хуже. Это были снимки, сделанные Димой, — они тогда отсняли две или три пленки, придумывая новые и новые позы, ракурсы, идеи. Все было то же самое, и даже полуобнаженная красавица, прикрывшаяся тюлем, только девушки были разные, и ни на одном из снимков Ольга не увидела себя.

— Я хочу пройти к вашему фотографу, — сказала Ольга и, отложив альбом, встала.

— У нас в штате их четыре, — улыбнулась девушка.

— Я имею в виду главного — Диму, — сказала Ольга.

— Дмитрий Всеволодович, наверное, занят, я узнаю, — девушка пошла к белой двери в кабинет, ведущей из фойе, но Ольга не стала дожидаться и вошла вслед за ней.

Дима очень изменился за три месяца: его черные волосы стали гораздо короче, были подстрижены по последней моде и эффектно падали на глаза. Вместо потрепанных джинсов, футболки и рваных кроссовок появился фирменный белый костюм, черные блестящие штиблеты и малиновый галстук. Он сидел, разглядывая снимки, и курил, не обращая внимания на вошедших.

Если в фойе весь интерьер был выдержан в белых тонах, то в кабинете главного фотографа-художника — в черных. Ольга придвинула к столу кресло на колесах из современной офисной мебели и, пододвинув к себе пепельницу, стоящую перед Димой, и взяв у него из открытого портсигара сигарету, щелкнула его же зажигалкой и закурила.

— Что такое, Нина? — не отрываясь от снимков, спросил Дима.

— Дмитрий Всеволодович, я не смогла ее задержать, — виновато пробормотала девушка.

— Дима, выстави свою секретаршу, у меня к тебе серьезный разговор, — сказала Ольга, отбирая у Димы снимки.

— Оля! — Он смешался, увидев ее, и, заикаясь, отослал Нину, но уже через минуту, пряча глаза, стал овладевать собой. — Конечно, Оля, ты должна была прийти, ты имеешь право на процент, ведь идея нескольких кадров была твоя, — он уже совсем справился со смущением, только пальцы, красивые, длинные, когда-то гладившие Ольгину грудь, бегали нервно по черной матовой поверхности стола.

— Дим, а ты не подумал, что я беспокоилась о тебе? Я думала, тебя убили, переживала, — произнесла Ольга с укором.

— Да ну, с чего бы это? Мы же чужие люди, — наигранно засмеялся Дима.

«Переезжай ко мне… я люблю тебя… мы почта муж и жена…» — вспоминала она, но те слова были ничто с тем доверием, которое она испытывала по отношению к нему.

— Понимаешь, главный редактор «Лизы» одобрил тогда фотографии, я не обманывал тебя, но ему не понравилась модель, это он мне сообщил уже позже. Мне пришлось выбирать, и я выбрал. Прости. — Он встал, подошел к сейфу, открыл, достал пачку денег. — Здесь пятьсот долларов, надеюсь, теперь ты ко мне не в претензии, — сказал он, улыбаясь.

Ольга молчала, не прикасаясь к пачке.

— Да пойми ты в конце концов, это бизнес, и тут не до отношений! — Хлопнув рукой по столу, он отобрал у нее сумочку и вложил деньги. — Это не из жалости, ты их действительно заработала.

— Я не из-за денег пришла, я боялась, что с тобой что-то произошло, — сказала Ольга. — Ведь ты мог бы сообщить. Я же видела, что сделали с твоим ателье. Кто это был?

— Оль, я не сообщил, потому что столько работы навалилось, и нужно было выбирать, что важно и первостепенно, а что нет, — развел руками Дима. — А разгрома никакого не было, я переезжал, а мое помещение отдали кому-то в аренду, и человек делает ремонт…

— Дима, это ложь, где ты взял такую сумму, чтобы отгрохать все это? — настаивала Ольга.

— Оль, ты мне не сестра, не жена, ты мне никто. — Дима встал, пошел к двери. — И мужские игры тебя не касаются, и я занят, — он распахнул дверь и вернулся к столу.

Ольга усмехнулась и пошла из кабинета, на пороге оглянувшись. Дима сидел, сжав руки в кулаки, и смотрел ей вслед.

— Уходи, ради Бога, — умоляюще произнес он. — Я не могу, понимаешь, не могу…

— Да, подонком быть трудно, — сказала Ольга, прошла через фойе, и стеклянные двери распахнулись, выпуская ее на улицу.

«Радуга» — прочла Ольга вывеску. «Если семь цветов радуги перемешать, получится черный цвет», — вспомнила она слова Игоря. Цвет получается такой черный, что ничего не видишь вокруг, не знаешь, куда идти, как дальше жить.

А у Риты было все хорошо, она пока никак не могла найти такую работу, где могла бы сразу заработать всю сумму, но она оптимистично считала, что вот-вот найдет ее. Потом она сама несколько раз приглашала Ольгу посмотреть ее номер, но Ольга, никогда не посещавшая ночных заведений, отказалась. А уж видеть сестру на сцене обнаженной ей не хотелось, и мысль о том, что они живут обе на то, что ее маленькая Рита фактически продает свое тело, ввергла Ольгу в еще большее отчаяние.

Рита приходила домой под утро, смывала макияж, потом, перелезая через Ольгу, еще мокрая после душа, ложилась на диван у стены, где повесила теплый пушистый ковер, и засыпала моментально. Ольга казнила себя, вглядываясь в лицо сестры, но даже после бессонной ночи оно выглядело юным и свежим. Ольга вставала, шла на кухню готовить. Благодаря Рите питались неплохо и благодаря той же Рите, стоило Ольге появиться на кухне, как все конфорки быстро освобождались, тогда как раньше Ольге предстояло часами ждать очереди, чтобы поставить чайник.

Рита просыпалась к обеду, она специально купила маленький столик на колесиках, чтобы Ольга привозила ей с кухни еду.

— Вика не имеет такого успеха, как я, — рассказывала Рита, обгладывая куриную косточку из супа. — Все ее телеса понятны, даже когда она одета, и нет такого эффекта, когда она раздевается… К тому же она слишком примитивна и, думаю, всем приелась. А один парень сказал мне, когда мы с ним после моего номера пили за его счет джин с тоником, что на Вику неинтересно смотреть завсегдатаям, потому что они слишком хорошо знают ее без одежды не только на сцене…

— Ты пьешь джин с тоником с посетителями! — ужаснулась Ольга.

— Ну и что, я же совершеннолетняя, и мне платят зарплату в зависимости от сборов, так что дополнительная реклама мне не помешает. А я и так получаю больше, чем Вика, все ходят на меня, — хвасталась Рита. — И знаешь, какая у меня мысль… Я влюблю в себя денежного мешка, и он за меня заплатит во ВГИК!

— Рита, может быть, легче уехать обратно, ведь если в России обучение платное, значит, на Украине открылся точно такой же институт, — уговаривала ее Ольга.

— Нет, я отсюда никуда не уеду, — мотала головой Рита. — Кто знает великих украинских актрис? В каких фестивалях они участвуют?

— Рит, а это не опасно, то, что ты танцуешь почти без всего, а потом с мужчинами общаешься? — спросила нерешительно Ольга. — Я читала, бывают такие, что потом подстерегут и изнасилуют.

— Я и не читая знаю, что у нас такое бывает, — засмеялась Рита. — Но со мной такого не случится. У нас охранник есть в клубе, так он моим телохранителем заделался, глаз с меня не спускает, и, если что не так, моим обидчикам круто приходится. Он мастер спорта по карате!

— Ты умеешь устраиваться, — засмеялась Ольга. — А если этот твой мастер спорта по карате захочет с тобой переспать?

— О! Он в меня влюблен без памяти, без надежды и издали, как рыцарь… Он даже не подходит. Я сначала сама хотела познакомиться, а потом передумала. Знакомых, что ли, мало? А в этом есть романтика!

В душе у Ольги была полная безысходность, и, чтобы хоть чем-то занять себя, она устроилась в маленький театр, недалеко от станции метро «Дмитровская». Многие из актеров, работающих там, вообще не имели специального образования, некоторые были такие же неудачники, как и она. Театр был детский, основными актерами были дети, а взрослые, в том числе и Ольга, были на второстепенных ролях. Ольге нравилась атмосфера театра, нравилось смотреть на детишек, верящих в свою звезду, она вспоминала себя, то время, когда она так же старательно выговаривала первые строки роли. Потом вихрь творчества закрутит их и унесет далеко со сцены, где стоят картонные декорации, в сказочный и волшебный мир. Режиссер, видя, как нравится Ольге наблюдать за малышами, и заметив, что после окончания работы она не торопится уходить, предложил ей заниматься с ними ритмикой. Платили за это мало, но не давало возможности наложить на себя руки.

— Все, у кого есть деньги, мерзавцы, типа твоего Кости, — делилась Рита, — сразу тащат в постель. Ухаживать нормально не умеют… А этот, охранник, наконец со мной познакомился. Такой оказался интеллигентный, подарил мне розы… Директор пригрозил, что уволит нас обоих — ему внутри коллектива в рабочее время шуры-муры не нравятся… Хотя, если я болтаю с посетителями и беру у них подарки, он только улыбается и подмигивает. Мне кажется, этот парень ему чем-то не нравится, боится он его, что ли?

— Зачем же тогда держит? — возразила Ольга.

— Так он, знаешь, как дерется! Наши говорят, что директор на нем экономит, если бы не он, ему бы троим парням пришлось платить…

— Мы с ним после работы в другой клуб пошли. Он меня танцевать пригласил. Как он танцует, Ольга! А как целуется! И, представляешь, говорит мне: «Ты такая красивая, что я на тебя наглядеться не могу. Вот если бы ты волосы отрастила…» А потом вдруг говорит: «Давай поженимся». Так вот сразу, даже ни разу не переспав! — хохотала Рита. — А я говорю, я подумаю — и насчет волос, и насчет брака… Тем более что наш директор давно мне говорит, что стриптизерша лучше с длинными волосами смотрится, когда они у нее из прически по плечам падают…

— Рита, подожди, — остановила ее Ольга. — А этот парень, кто он такой? Откуда? Мне вообще не нравится твой круг общения!

— Оленька, он божественно целуется, но замуж я за него не собираюсь. Вот был бы он богат, тогда… А так, он вроде меня, даже не москвич… Но красивый, а фигура! Нет в мире совершенства. А меня к нему тянет, физически, у меня еще никого не было. Но я вот думаю, если я познакомлюсь с богатым, важно для него будет, девственница я или нет, когда я за него выйду замуж? — шептала Рита, лежа ночью с Ольгой в обнимку на диване в один из своих выходных. — Вот Косте было важно?

— Косте не было важно, — ответила Ольга.

— Тогда я с ним лягу обязательно, а замуж, конечно, не пойду, — рассуждала Рита. — Надо побогаче, как ты, но, в отличие от тебя, не упущу его.

— Рита, тебе нужны деньги для учебы или богатый муж? — недоумевала Ольга.

— Ах, давай спать, — вздыхала Рита. — Я хочу, чтобы у меня были платья, машины, банкеты, ну как у тебя все было, но что бы это было мое.

— Так ты поэтому тогда Костю так изводила? — засмеялась Ольга.

— Завидовала, наверное, что не мне все это досталось, — пожала плечами Рита. — Думала, может, он увидит меня и решит подождать немного… Я же тогда не знала, что не он один с деньгами. Думала, моя сестра нашла себе единственного в мире принца.

Ольгу ужаснули те представления, что гнездились в хорошенькой головке ее сестры, но что она могла поделать? Рита была у них вроде бы как за старшую, она зарабатывала, оплачивала жилье, покупала продукты.

— Ну все, поздравь меня! — вся сияя, прибежала однажды домой Рита с полной охапкой роз.

— Что случилось? Ты выходишь замуж? — спросила Ольга, отложив свои бумаги, — она распечатывала роли для своих маленьких актеров.

— Нет, я стала женщиной! С тем парнем, с охранником! Ольга, это так было волшебно… Мы были у него, он снимает квартиру, мало чем отличающуюся от нашей халупы, но он так все обставил! Свечи, шампанское, коньяк, фрукты… музыка… Мы целовались под душем, потом он на руках отнес меня на кровать… А как он говорил… Ни одна женщина мира не сравнится со мной, ни одно чудо на земле несравнимо с моим появлением… и потом было так прекрасно… У него в комнате стоит у стены такое большое зеркало, он обнял меня и подвел к нему. Мы так смотрелись красиво в мерцании свечей, а он говорит: «Я счастлив с тобой до безумия, так не бывает». Я рассмеялась, говорю: «Почему? Все бывает. Сейчас вот есть». Он тут же опустился передо мной на колени и говорит: «Пожалуйста, выходи за меня замуж. Я люблю тебя, я жить без тебя не могу, я не способен ни на что, когда тебя рядом нет». Вот финт! Ну я, чтобы не обидеть его, сказала, что мне еще замуж рано. Я так перетрусила, он аж в лице изменился. Ну все, думаю, убьет. Я видела, как он с двумя амбалами расправлялся, а он только встал, оделся, будто и не говорил ничего. Спрашивает: «А чего бы ты хотела? Я для тебя все готов сделать». Прямо как в сказке… И дальше как в сказке. Я отвечаю, мне деньги нужны, я хочу во ВГИК поступить, ищу выгодную работу. И он мне ее предложил. Короче, набирается танцевальная труппа девушек для работы по контракту с Турцией, Грецией, Сирией. Контракт подписывается на три месяца. И за три месяца я заработаю столько, что все пять лет учебы сразу оплачу, да еще и останется. Я согласилась, формальности он уладит. Он меня спрашивает, а зачем тебе ВГИК? Ну, я ему объяснила… Он как-то сразу сник, говорит, да, я действительно сделаю для тебя все, что могу…

— Наверное, ему, как и Косте, не нужна жена актриса, — предположила Ольга.

— Кто его знает, он странный… — задумчиво сказала Рита. — Потом уже сидим, пьем коньяк, он так на меня смотрит, словно увидеть хочет не меня, а что-то еще, даже страшно. Но это ерунда. Через неделю я уезжаю, а через три месяца вернусь. Ты жди меня, не волнуйся.

— Ты никуда не поедешь! Так далеко я тебя не отпущу одну, — категорически сказала Ольга. — И этот человек, что ты знаешь о нем? Вышибала, который один может уложить троих? И ты ему доверяешь?

— Да, он производит впечатление порядочного человека, — сложив руки на коленях и изобразив институтку, засмеялась Рита. — Не была бы ты старухой, поехала бы со мной, а им требуются молодые девушки, а не старые, поэтому и платят хорошо. И Вику не берут, она так хотела… И, Олечка, не нужно меня отговаривать. Я поеду все равно. Это ты в людях не разбираешься, а я их насквозь вижу, и мерзавцев, типа твоего Костеньки, и тюфяков, вроде твоего Димочки, и людей порядочных, как мой Тигр, это кликуха такая, — объяснила она. У Ольги от сестренки голова шла кругом. Та живет в мире, где людей не зовут их настоящими именами. Все вообще по-другому у нынешнего поколения. Ольга отдала бы все, чтобы тогда выйти замуж за Игоря, ей было все равно, есть ли у него деньги, нет ли. А Рита во главу угла ставила кошелек, и, может быть, права, она сама бросает, она сама бросила этого, первого парня, и он чувствовал ее независимость, сам стал настаивать на браке, значит, так и должно быть. И в людях она действительно не разбирается. Она считала Игоря самым лучшим, самым близким, потом доверилась Диме, а они оба обманули ее. А Костя, которого она тоже сначала считала мерзавцем, оказался терпеливым любящим человеком. Он любит ее до сих пор… Но что она может дать ему? Она чувствует, что все для нее кончилось. И приползти к нему от безысходности, чтобы он тоже прогнал ее, заметив, как нужен ей? Мужчины — они такие, как только они чувствуют, что нужны женщинам, они тут же бросают их.

— Поезжай, ты всегда знала, что делала, — сказала Ольга.

— Не всегда, сказала Рита. — После одного случая. Тогда мне было лет пять или шесть, я сидела дома, и у нас отключили свет, пришла ты с альбомом. Ты не знала, что со мной делать, и предложила посмотреть фотографии. И там была фотография, которая перевернула мою жизнь.

— И мою тоже, — прошептала Ольга.

— Я увидела девочку, такую же, как я, только нарядно одетую, ее любили все. И я как-то сразу поняла, что одежда — это очень важно. Если у тебя красивое платье, считай, что ты уже красивая, и люди тебя начинают любить. А если ты в обносках, они тебя сторонятся, — рассуждала Рита. — И я тогда уже решила: сделаю все, чтобы у меня была шикарная одежда.

— Ты была не права тогда — тебе просто не повезло с родителями. Если бы жив был папа, он бы тебя любил и без красивых платьев, — возразила Ольга.

— Ну нет, если бы он был жив, у меня бы были красивые платья, и он бы меня любил, но, в общем, идею я поняла правильно, хотя несколько извращенно, — сказала Рита.

Ольга, подумав, согласилась и в очередной раз осознала, как ошиблась тогда, полагая, что им с сестренкой пришли в тот момент в голову одни мысли.

Рита и уезжала как старшая, как глава семьи: оплатила вперед за три месяца за комнату, пока будет отсутствовать. Она даже не захотела, чтобы Ольга провожала ее в аэропорт.

— Меня проводит Тигр, мы с ним будем целоваться, это так приятно, а ты нам будешь только мешать, — сказала Рита. — И потом, ты станешь называть меня Ритой, а он знает меня под именем несравненной Элен! Я просила Вику не выдавать моего настоящего имени.

— Но он ведь наверняка заглянул в твой паспорт, когда занимался оформлением документов, — рассмеялась Ольга.

— Нет, непосредственно этим занимался его друг, Артур, — ответила Рита. — И мой псевдоним сохранен — в афишах, наклеенных на тумбах в турецких и греческих городах, будет значиться: Несравненная Элен из России со своим танцевальным номером!

Ольга тосковала без Риты — она привыкла жить вместе с ней. В Рите был здоровый оптимизм, которого не было в Ольге. Ольга ходила в свой театр, занималась с детишками, иногда играла на сцене их мам, и все тревожнее на душе становилось у нее, когда оставались считанные дни до приезда Риты. Три месяца Ольга не бедствовала, пятисот долларов, что дал ей Дима, вполне хватало на жизнь, пока не было Риты, привыкшей к безумным тратам. В коммуналке жизнь вошла в свою колею, и накануне Ритиного приезда в комнату, где Ольга проводила генеральную уборку к приезду сестры, заглянула Вероника Петровна, которая все это время Ольгу не замечала.

— Сестренка приезжает? — елейным тоном спросила она.

— Да, завтра утром, — ответила Ольга.

— А я вот тесто поставила, пирожков ей напеку. — Вероника Петровна была сама любезность. — Мы здесь все одна семья, а если было что, то и в семьях люди ссорятся.

— Да я когда с женой жил, у нас чего не бывало. Иногда она мне по морде даст, иногда я ей, — в комнату зашел дядя Коля.

— Да разве было что-то? — деликатно спросила Ольга, у которой дядя Коля умудрялся таскать продукты из холодильника в ее же комнате, если она отлучалась в душ, а Вероника Петровна купила Мишеньке магнитофон, и шлягеры, запущенные на полную громкость, заполоняли всю квартиру. Если Ольга просила сделать потише, ответ был однозначный:

— Мишенька должен развивать слух.

Ольгу беспокоило, что за три месяца Рита не прислала ни одного письма — была только открытка с видом турецкого минарета, где было написано, что у нее все хорошо. Она даже не сообщила, каким самолетом прилетит, и день Ольга знала только потому, что перед отлетом ей его сообщила Рита — так было обговорено в контракте.

На следующий день Рита не появилась, и Миша, шляясь по коридору без дела, если из комнаты выходила Ольга, поедал пирожки.

— Не приехала сестричка? — с фальшивым участием спрашивала Вероника. — Не дай Бог, случилось что… Страна чужая, люди страшные…

— Нормальные люди, такие же, как мы с вами, — отрезала Ольга, ей и самой становилось все тревожнее.

«Может, она только сегодня вылетает оттуда, — уговаривала она себя. — А может, они поедут поездом, так дешевле». Но спокойнее не становилось. «Если бы она продлила контракт, неужели бы она не сообщила?» — думала Ольга, мечась по комнате взад-вперед на пятый день после того, как должна была появиться, но так и не появилась Рита.

Вечером она наконец решилась переступить порог ночного клуба «Колибри».

Вечерняя улица горела огнями. Январские приближающиеся праздники украсили город множеством огромных елок, опутанных гирляндами, повсюду была развешана иллюминация. Люди, надвинув на лоб меховые шапки, чтобы защититься от сурового декабрьского мороза, несли домой елки и подарки. Ольга щемяще ощущала свое одиночество и несчастье. У нее исчезла сестренка, а всему миру, готовящемуся к счастливой встрече Нового года, а потом к Рождеству, нет никакого дела ни до нее, ни до ее пропавшей сестры. Клуб она нашла по изобилию огней, выделяющихся даже на фоне предпраздничного города, и по медленно крутящейся ромбовидной афише с яркой надписью: «Сидни Мещерская, сегодня и для вас». Ромб поворачивался вокруг оси, и перед Ольгой предстала эффектная полуодетая красотка с копной черных кудрей, ярко-алыми губами и черной маской с прорезями на глазах. Красотка изящным жестом чуть-чуть распахивала одной рукой белую шубу, показывая розовый сосок, а другой рукой поднимала полу, выставляя ножку, обутую в черную туфельку на высоченном каблуке. Ольга дернула витую ручку стеклянной двери, она открылась, но дорогу Ольге преградил улыбающийся верзила, который, видимо, не собирался пропускать ее внутрь.

— Я могу пройти? — осведомилась Ольга.

Верзила окинул взглядом ее фигурку в дешевой куртке: остановился на ее лице, задумался, что, вероятно, стоило ему огромных усилий, потом спросил:

— А что желает дама в нашем клубе?

— Дама всего-навсего желает поговорить с хозяином. — Ольга поняла, что охранник никак не может определить ее статус и не знает, пропускать ее или нет, а может быть, она ему напомнила Риту, ведь они похожи и сейчас, несмотря на то, что разница в восемь лет при Ольгиной жизни, полной нервов, весьма ощутима.

А скорее всего это и есть Ритин поклонник, Тигр, вот он и не возьмет в толк, почему его несравненная Элен вернулась из турне постаревшей на восемь лет. Ольга, несмотря на волнение, даже улыбнулась, вспомнив, как Рита рассказывала ей о его интеллигентности. Что ж, для ночного клуба со стриптизом он, видимо, интеллигентен, что и доказал на деле. Он вынул трубку радиотелефона, тихо о чем-то поговорил и вежливо распахнул перед Ольгой дверь.

— Проходите, пожалуйста, — пригласил он и вновь что-то сказал в трубку.

За входными дверями был небольшой коридорчик, затем широкие стеклянные двери и лестница, полукругом уходящая вниз. Ольга направилась к ней, но охранник попросил ее снять верхнюю одежду, указав на гардероб, затем пропустил ее. Ольга спустилась в просторный холл, посредине которого стоял бильярд, обитый зеленым, почти бирюзового цвета сукном. Мужчины с киями, суетящиеся вокруг бильярда, не обратили на Ольгу никакого внимания, как не обращали они его и на нескольких скучающих девиц в минимуме одежды, всех, как на подбор длинноногих и ярко накрашенных, курящих за тремя столиками, недалеко от бара со стойкой вишневого дерева. Бармен тоже стоял позевывая. «Еще слишком рано», — поняла Ольга, хотя было уже часов девять.

За холлом, где располагалась бильярдная, был вход, завешенный приоткрытыми портьерами, украшенными разноцветными колибри, — там размещался круглый зал ресторана с полукругом сцены у противоположной стены. На сцене исполнял незатейливые нудные мелодии саксофонист, развлекая публику, которая только начинала собираться и рассаживалась за столики. В другой раз Ольга бы смутилась, заметив, что дамы одеты в шикарные вечерние платья, а их кавалеры в костюмы. Она, в джинсах и шерстяном джемпере, явно была чужой в этом зале с приглушенным светом, со стенами, обитыми мягким красным покрытием.

— Мадам кого-то ищет? — К ней подошел официант, одетый в черный фрак.

Ольга так и не успела научиться у мужа надменному обращению с людьми этого круга.

— Мне… — она запнулась. — Я хотела бы видеть… хозяина.

— О! Самого хозяина!!! — Официант улыбнулся. — Мадам смеется? Хозяин далеко… Так далеко, что я и сам не знаю где…

— Но что же мне делать? — совсем растерялась Ольга. — Я сказала охраннику у входа, и он пропустил меня. А у меня к нему очень важное дело…

— Хозяин не занимается делами, делами занимается директор. — Официант, оценивающе пробежал по Ольгиным бедрам, обтянутым джинсами. — И я могу предложить вам лишь директора…

— Хорошо, я хотела бы поговорить с директором, — выдавила из себя Ольга, которую все сильнее смущал наглый официант с отлично поставленным голосом.

— Говорите, если хотите, он перед вами. — Официант галантно поклонился и тут же изменил стиль обращения, видимо, ему надоело разыгрывать комедию и он удовлетворился растерянностью Ольги.

Ольга с удивлением смотрела в его полное краснощекое лицо, на стриженные ежиком волосы. Ну конечно, его предупредил охранник по телефону, и он вышел к ней сам.

— Пройдемте ко мне в кабинет, — став сразу деловым и сухим, сказал он, раскрывая перед Ольгой дверь, которую она считала зеркалом. Еще несколько таких же огромных длинных зеркал украшали зал. — Чем могу быть полезен? — Его кабинет мало отличался от кабинетов начальников коммерческих структур — полуделовой, полудомашний стиль. Факсы, телефоны, компьютер и удобный диванчик, мягкие кресла, бар с напитками, чайный и кофейные наборы.

— Я ищу одну девушку, она танцевала у вас в стриптизе. Рита Преображенская, — начала Ольга.

— Такой не знаю, — задумчиво сказал директор.

— Как не знаете? — испугалась Ольга, но вовремя вспомнила псевдоним: — Она выступала под именем Элен Зарецкой.

— А, несравненная Элен! Помню, помню… — небрежно сказал директор, — такая блондиночка. Так что же вы хотите?

— Я уже сказала, я ищу ее, — повторила Ольга.

— Ну, я ничем помочь вам не могу, она уволилась больше чем три месяца назад, и мне ничего, как вы понимаете, о ней не известно. Я не слежу за судьбами моих бывших сотрудников. — Директор встал, давая понять, что разговор окончен.

— Как это вы ничего не знаете! Она моя сестра, и она исчезла, а вы должны помочь мне ее разыскать, она уехала по контракту с танцевальной труппой в Турцию и Грецию. Труппа набиралась у вас! — Ольга в отчаянии перешла на крик.

— Вы ошибаетесь, наше заведение не занимается организациями турне для артистов. Ваша, как вы говорите, сестра ввела вас в заблуждение. И пожалуйста, покиньте мой кабинет, не устраивайте здесь истерик, решайте сами ваши семейные дела. Ваша сестричка могла сбежать от вас с обеспеченным любовником, такое бывает, и мы за это ответственности не несем. — Он вынул из стола папку с документами, полистал. — Вот, посмотрите, она уволилась по собственному желанию и больше к нам отношения не имеет.

— Она должна была вернуться неделю назад и не вернулась! — закричала Ольга. — Я сообщу в правоохранительные органы…

Директор нажал кнопку у себя на столе, сказал кому-то, появившемуся у Ольги за спиной:

— Мадам желает покинуть наш клуб и больше никогда сюда не возвращаться.

— Пройдемте. — Ольге на плечо легла мужская сильная рука.

Ольга постаралась скинуть ее, она потеряла самообладание. Ведь Рита говорила ей, что труппа набирается от клуба, так почему же директор врет? Она не ожидала от себя такой злости, ей хотелось броситься и вцепиться ногтями в его сытую краснощекую физиономию, но рука крепко стиснула ее плечо, не дав ступить и шагу вперед.

— Пусти, сволочь! — выкрикнула Ольга, повернувшись, и в глазах у нее потемнело — перед ней в точно такой же форме, как у верзилы на входе, стоял Игорь. — Ты… ты… — Она задыхалась от злости, неожиданности.

— Пройдемте, — невозмутимо сказал Игорь, положив ей руку на талию.

— Этот парень соблазнил мою сестру, а потом с вашей помощью ее куда-то отправил! — кричала Ольга директору, указывая на Игоря.

— Долго это будет продолжаться? — Директор убирал бумаги в стол.

Ольга вырывалась, но преодолеть силу рук Игоря не могла, и люди в зале, которых теперь собралось достаточно много, вряд ли что поняли из происходящего. Охранник помог выйти из зала подвыпившей девушке, еле державшейся на ногах и затевающей пьяный дебош.

— Ольга, успокойся, послушай меня, — уговаривал ее Игорь, ведя вверх по лестнице. — Ты сделаешь сейчас только хуже. Давай встретимся и обо всем поговорим.

— Ты подонок, и я не желаю ничего знать, кроме того, куда вы дели мою сестру, почему ваш начальник говорит, что ничего не знает о ней! — орала Ольга.

— Вот ее куртка, давай я выброшу эту истеричку за дверь — пусть остынет на морозе, и я постараюсь, чтобы ее за километр не было рядом с клубом. — К Игорю подошел второй охранник.

— Отвали, директор мне приказал разобраться с ней самому, это сложное дело, — сказал Игорь, и охранник занял свое место на улице.

— Оля, одевайся и уходи, я найду тебя сам. Скажи, где ты живешь? — настаивал Игорь.

— Да, и я исчезну после разговора с тобой, как и моя сестра. — Ольга рвалась вернуться назад, в кабинет директора.

Игорь, держа одной рукой ее обе руки, накинул на нее куртку, потом, как на сопротивляющегося ребенка, надел ее и застегнул.

— Значит, Элен — твоя сестра, как же я не понял… — пробормотал он.

— Ее зовут Рита! — выкрикнула Ольга.

— Послушай, заканчивай с ней, она привлекает внимание. — К ним поднялся из зала молодой парень лет двадцати восьми с черными усиками.

Игорь вывел Ольгу на улицу, крепко держа под руку, отвел на значительное расстояние от клуба.

— Не подходи больше к клубу. Наш охранник, если ему прикажет директор, не будет делать разницы между женщиной и мужчиной. Скажи мне твой адрес, я сам во всем разберусь и зайду к тебе, — он отпустил ее и встал напротив.

Они не виделись три года после окончания института и семь лет не были больше родными людьми. Ему теперь было лет тридцать, и он показался Ольге еще красивее, чем был раньше, — у него прибавилось мужественности, но от этого он был ей еще ненавистнее. И форма охранника шла ему, как шла любая одежда. А Ольга стояла в дешевой куртке, со спутанными после борьбы волосами, без косметики, и ее только что, как котенка, выкинули за дверь.

— Оля, — сказал он, — поверь мне… — он положил руку ей на плечо.

Она верила ему тогда, в студенческие годы… Потом ему верила ее сестра.

— Пусти! — рванулась она и, вложив в удар всю свою ненависть, дала ему пощечину, отскочила в сторону, но он и не думал преследовать ее. — Я сама во всем разберусь, и вашей мафии несдобровать, если мне не поможет милиция, которую вы могли купить. Я убью вас всех! — крикнула она и, остановив ближайшую машину, уехала.

Ольга ехала оглядываясь. Она боялась погони, но, пока она могла видеть Игоря, он стоял не двигаясь и смотрел ей вслед. Она не помнила, чтобы на его лице была обида или злость за нанесенную пощечину Нон словно не заметил ее, как и не услышал Олиных угроз.

Приехав домой, Ольга принялась обдумывать случившееся. Она была потрясена, увидев Игоря, и она всегда, когда Рита рассказывала о своем любовнике, почему-то представляла его.

Но что, если это был не он? Рита не называла имени, а ведь в клубе есть и другие охранники. Возможно, и директор ничего не знает, и она напрасно подняла истерику, а Рита просто задерживается? Но как-то странно вел себя директор и странно прореагировал Игорь, он явно знал ее сестру… А как он мог ее не знать, если они работали в одном клубе? Так, может быть, это все-таки он устроил ее в танцевальную труппу? Все это нужно разузнать, и разузнать можно просто… В том же клубе работает Вика. Они давно уже не подруги, но неужели она не поможет ей в поисках сестры? Ведь они росли вместе… Только как войти в клуб? Директор приказал ее больше не пускать, и Игорь предупредил ее о том же. В словах Игоря была скрытая угроза — значит, он все-таки ей враг… Рита говорила, что директор отчего-то боится ее друга. Может быть, существует какое-то грязное дело, в котором замешан и директор, а парень, который помог Рите уехать, Игорь это или нет, главный в этом деле и держит всех остальных в руках?

Как проникнуть в клуб, Ольга придумала на следующий день. Недаром она училась во ВГИКе и работала в театре, где были и гримерная, и костюмерная.

В одиннадцать вечера к ночному бару «Колибри» подъехал ослепительно белый «Рено», из него, приветливо улыбаясь охраннику, вышла очаровательная девушка в песцовом полушубке, с черными густыми волосами, подстриженными ровным каре. Полушубок был распахнут, и, когда девушка вылезала из машины, мелькнули ее стройные ножки в прозрачных чулках, почти совсем не прикрытые мини-юбкой. Девушка, уверенно держась в черных туфельках на высоких шпильках, перебежала асфальтированную дорожку к крыльцу клуба, где стоял охранник.

— Как насчет свободного места для одной леди? — игриво улыбнулась девушка алыми, ярко очерченными помадой губами, сверкнув рядом белоснежных зубов.

— А что хотела бы леди увидеть в нашем клубе? — спросил охранник, улыбаясь. Он признал хорошо знакомый ему тип дорогой проститутки. — Понимаете ли, леди по нашим правилам приходят только со своими кавалерами.

Девушка подмигнула охраннику красиво подведенным карим глазом:

— А что, все парни в вашем клубе такие занятые, как ты? Может, кто-то пришел поразвлечься и у него нет подружки, и он тебе будет очень благодарен. Ну, скажем, чуть больше, чем я, — она сунула охраннику в руку стодолларовую банкноту.

Охранник приоткрыл дверь, пропуская девушку, она жестом отпустила «Рено».

— Встретишь хозяина, он невысокий, полный, бритый, в черном костюме, часть гонорара отдашь. Впрочем, законы ты знаешь, — сказал он, помогая девушке снять шубку. Он сам был бы не прочь покинуть пост и поразвлечься с ней, она не была похожа на девочек, работающих у них в штате подпольно и приходящих «внештатно», с выплатой процентов. У нее была бесподобная фигура, подчеркнутая черным облегающим пиджаком, легкая походка, соблазнительные, чуть прикрытые юбкой ноги. В вырезе пиджака проглядывала белая кожа, а когда девушка поворачивалась, можно было увидеть круглую торчащую грудь. «Леди-проститутка», — подумал он, все сильнее загораясь желанием «снять» ее и злясь, что не может снять ее сейчас же — до конца его смены оставался час. Конечно же, когда он освободится и приведет себя в порядок, она уже будет с другим.

Девушка спустилась по винтовой лестнице в бильярдную. Мужчина, держащий кий, прицеливался, глядя на шарик, и она попала в поле его зрения. Под дружный хохот партнеров он ударил мимо. А девушка прошла дальше, отодвинув портьеру, и села за один из столиков основного зала. Девушки, сидящие в бильярдной, возмущенно зашептались, и одна двинулась в кабинет директора, расположенный за зеркалом, вышла через секунду и вернулась к подругам. В зале появился директор, подошел к девушке.

— Меня зовут Агата, — голос у девушки был протяжный, она закурила тонкую ароматную сигарету, оставляя на кончике алый след. — Я давно хотела побывать у вас, мои друзья жалуются, что здесь становится скучно и нет притока, нет новых развлечений, они даже подумывают, не стать ли им завсегдатаями «Ночной гвоздики», где старый товар не залеживается.

Директор внимательно посмотрел на девушку.

— Я зайду к вам попозже, улыбнулась она.

Он молча покинул зал, сделав жест охраннику наблюдать за ней. Девушки в бильярдной пожали плечами и притихли.

К двенадцати саксофонист ушел, и музыкальный оркестр, сменивший его, заиграл экзотическую восточную мелодию. На сцену, прикрываясь восточной чадрой, выбежала девушка в шароварах и кофточке с короткими рукавами. Она закружилась в танце, изгибаясь всем телом и выделывая сложные па, но взгляды мужчин почти не были прикованы к сцене, все посматривали на красивую, яркую незнакомку в черном. А она курила с независимым видом, поглощенная номером, который на сцене исполняла женщина. Восточная красавица изогнулась так, что на ее груди отлетела единственная пуговка, и полы кофточки распахнулись, обнажив груди, пышные, с розовыми крупными сосками. Девушка встала на мостик, и груди свесились по обе стороны.

— У нашей Синди грудь, что у телки моей бабки в деревне, громко сказал один из подвыпивших мужчин, и все засмеялись.

Стриптизерша сразу встала, кокетливо и скромно прикрылась платком, продолжая танец, медленно отстегнула застежку шаровар, они упали к ногам, остались лишь тоненькие бретелечки трусиков, почти не прикрывающих тело, лишь голубой треугольничек закрывал интимное место. Бретельки некрасиво врезались в полные бедра танцующей.

— И ляжки, как у той телки, — продолжал комментировать посетитель под общий хохот. Стриптизерша закончила номер под дружный мужской смех, лишь несколько аплодисментов раздалось ей вслед.

— Я слышал, вас зовут Агата? — К девушке за столик подсел подвыпивший мужчина, который только что критиковал стриптизершу.

— Агата, — ответила она. — Но, простите, у меня небольшое дело, а потом я вернусь. — Она направилась к охраннику, стоящему в зале у стены и по просьбе директора не сводящему с нее глаз.

— Я хотела бы познакомиться с Синди, — сказала она, незаметно вкладывая ему в руку десять долларов. Ее рука дрогнула, коснувшись его пальцев, и она попыталась сделать это быстро, но рука охранника оказалась проворнее и задержала руку девушки в своей.

— Хорошо, а потом я хотел бы познакомиться с тобой, — сказал он, возвращая ей банкноту, — и платить буду я, мало не покажется.

Девушка опустила карие глаза, потом кивнула головой, соглашаясь.

— Но вы… но ты на работе, разве вам разрешают? — засмеялась она.

— А меня сменят через пять минут, — ответил он, подведя ее ко второму зеркалу, и завел внутрь. Там оказался небольшой коридор, из которого вели несколько дверей.

— Тебе вторая дверь направо, это гримерная нашей Синди, — сказал охранник и вышел в зал.

Девушка обнаружила, что зеркальной дверь была лишь с одной стороны, с другой это было обычное стекло, и было видно все, что происходило в зале. «Значит, и директор видит из своего кабинета весь зал», — поняла она.

Синди, закутавшись в теплый халат, расписанный пестрыми цветами, устало сидела перед зеркалом в гримерной.

— Привет, Вика, — сказала гостья. — А меня к тебе Игорь провел, правда не зная, что это я. Собирается наш курс…

— Вика? — Стриптизерша удивленно вскинула глаза, обведенные синими тенями.

Гостья закрыла дверь на щеколду, сняла парик и вынула цветные контактные линзы.

— Преображенская! — ахнула Вика. — Вот и встретились. О себе можешь не рассказывать, все Ритка рассказала, мы с ней вместе эту гримерную делили. Да, не на вручении «Оскара» встретиться пришлось. Такая, подружка, жизнь. — Она отхлебнула из бутылки с надписью «Спрайт». — Это водка, — объяснила она. — Директор узнает, что пью, зарплату урежет, а то и выгонит… Слышала небось, как меня принимать стали. Он уже нескольких девчонок вместо меня нашел, обучает… Совсем цыплят, по семнадцати лет, метрики подделывать будет…

— Вика… — Несмотря на то, что Ольга во многом плохом подозревала бывшую подругу, сейчас ей было жаль Вику, и она обняла ее.

— Да, Олька, такая вот жизнь, а помнишь, мечтали… — произнесла сквозь слезы Вика, вновь отхлебнув из бутылки. — Директор наш — подонок, когда я пришла сюда, еще студенткой была, соплячкой, он меня с распростертыми объятиями принял, такие бабки платил! Теперь со сцены в бильярдную гонит, дерьмо собачье. Я столько лет его любовницей была, думала, уйду со сцены, женится, а он теперь меня своим посетителям подкладывает.

— В бильярдную? — не поняла Ольга.

— Ну, там наши девочки своих клиентов поджидают, — ответила Вика.

— А ты брось все и уйди отсюда, — посоветовала Ольга.

— Чтобы голодать, как ты?! — расхохоталась Вика. — У меня же нет юной сестрички, которая нравилась бы этим козлам. — Она допила все, что было в бутылке, открыла ящик стола, достала такую же, закамуфлированную под лимонад.

— Вика, ты знаешь, что с моей сестрой? — спросила Ольга.

— Знаю, — скривилась та. — В Турции она. Я тоже хотела поехать, а мне сказали: туркам нравятся юные блондиночки, а таких, как ты, в их борделях навалом.

— В борделях? — похолодела Ольга и тоже глотнула из Викиной бутылки. — А Рита говорила, что это…

— Ну, молоденьким девчонкам сразу всего не говорят, чтобы не пугались, а то мамы, папы набегут… Да и у самих у них, что, головы на плечах нет? Кому нужны в Турции и Греции простые танцовщицы? Гречанки и турчанки лучше, чем наши, танцевать умеют, а в проститутки им религия идти не позволяет, — рассуждала вконец опьяневшая Вика.

— Господи, как же так?! А тебе это все откуда известно? — надеясь, что это просто пьяный бред, спросила Ольга.

— От нашего Жорочки, директора и моего любовника. Он сам — мелкая пешка, деньги он отмывает своим клубом от продажи девочек. А главный — не он, о главном я тебе не скажу, я еще не настолько пьяна. Это страшный человек, — она прижала палец к губам. — Я тебе ничего не говорила.

— Вика, боишься, и не говори, я узнаю все сама. Скажи только, Рита с Игорем встречалась, и работу ей предложил он? — спросила Ольга.

— Рита? Да, с ним. — Вика расхохоталась. — Не ты, так твоя тень его за собой манила…

— Вика, ты много выпила, так он предложил ей работу?

— Он, да. — Вика опять засмеялась. — Но он не знал, что она твоя сестра. Я ничего ни ему, ни ей не говорила… Забавно было… Покаюсь я перед тобой, Олечка… Ведь это я тебя с ним развела тогда. Я ему наврала, что у тебя с Костей на даче любовь получилась, он не поверил, а когда Костя с цветами подъехал, поверил. Я всегда тебе завидовала и твоей любви завидовала, и таланту, вот и хотела вас разлучить. А получилось, что только лучше тебе сделала, замуж за самого Костю выдала, а сама ни с чем осталась. Игорь меня сразу бросил, как и другие. Не женился… А на тебе все жениться хотели, и даже Алик. И талант у тебя был, не то что у меня. Я что попроще могла сыграть, а где этот, как его, психологизм нужен, я тебе подражала, так и ВГИК окончила, а когда не на кого ориентироваться стало, так и не пошло у меня в кино. «Глубины нет», — говорили. А в тебе была глубина…

— Что завидовать, чему? — махнула рукой Ольга. — Я тоже актрисой не стала, ничего у меня не вышло, ни работы, ни семьи, и ты не виновата ни в чем — просто я неудачница, и не о том мы говорим, ты мне про Риту расскажи. Значит, этот человек — Игорь?

— Ш-ш, об этом ни слова, там такие деньги крутят и убить могут. — Она стала выталкивать Ольгу из гримерной. — Пока, подруга, не забудь надеть свой парик, из-за тебя и так все на ушах стоят, обычно родственники не являются разыскивать своих пропавших малышек. Кто из благополучных семей в ночных клубах стриптизершами да проститутками работает? А тут ты со своими угрозами. Уходи и смотри не расколись, меня подставишь, а я жить хочу, пусть даже так, как живу. А что, и в бильярдной те же мужики, что со мной в порядочном обществе встречаются, только там проще. Ничего не обещают, не врут. Сразу деньги — и в постель. — Она пошла провожать Ольгу до двери в зал. Из зала девушки были видны, а Ольга и Вика увидели, как за столиком о чем-то спорят Игорь и охранник, который пропустил Ольгу в клуб. Оба были в шикарных костюмах, их смена закончилась, и они вышли отдохнуть.

— Вика, мою сестру отправил в Турцию Игорь? — повернувшись к подруге, спросила Ольга.

— Ты с ума сошла, здесь же у стен есть уши! — ахнула Вика, быстро скрылась в гримерной и заперлась изнутри.

Ольга вышла в зал.

Игорь теперь уже сидел за столиком не только со вторым, внешним охранником. Их окружили около десятка мужчин, а девушки из бильярдной тоже высыпали в зал и с усмешкой наблюдали за мужчинами.

— Агата! — закричал мужчина, который кричал из зала, обзывая Вику, сравнивая ее с коровой своей бабушки. — Агата, очаровательная Агата! В вашу честь мужчины клуба проводят дуэль. Вы останетесь с сильнейшим.

— Она моя по праву, я первый положил на нее глаз! — возмущался охранник, пропустивший Ольгу. — Я копил деньги долго на такую, как ты, Агата, в долгу я не останусь, и тебе будет хорошо со мной!

Его смена закончилась, он наверстывал упущенное, потягивая коньяк прямо из бутылки.

— Нет, первым был я! — кричал тот, кто оскорбил Вику, тоже изрядно пьяный.

— Мне пора, я ухожу, — улыбнулась Ольга и пошла к выходу.

— Нет, девочка-пташка, ты приходила помочь поразвлечься нашим парням, и мы просто так тебя не отпустим, — схватил ее за руку охранник и усадил за столик с мужчинами.

— Вот поэтому я и предлагаю: она пойдет с сильнейшим, — спокойно произнес Игорь, оглядывая внимательно Ольгу. — Мужчины вы в конце концов или нет? Или вы сомневаетесь в своей силе?

— Хорошо, хорошо, только без драк, — из зеркальной двери выглянул директор.

— О’кей, Грэгор. Ни драк, ни крови, ни поврежденной мебели не будет, — заверил его Игорь.

— Ну что, Тигр, первыми меряемся силой мы с тобой? — спросил охранник.

— Я не против, Волк, — согласился Игорь.

Мужчины повскакали с мест, освобождая пространство. За столиком остались только двое. Начались делаться ставки.

— Ставлю сто баксов, что сейчас победит Волк! — орал мужчина в шикарном черном костюме. Еще недавно он казался Ольге таким чинным и представительным.

— Волк пил, ставлю два против одного, что победит Тигр, он не пьет, — волновался другой.

Ольга, улучив момент, — казалось, о ней забыли, занятые пари, попыталась улизнуть и направилась в бильярдную. Тут же открылась дверь, вышел директор и перегородил Ольге дорогу.

— Ты распалила моих парней, тебе и гасить пожар, — улыбаясь, сказал он. — И разве ты приходила не за этим? Ты разговаривала с Синди. О чем? Ты пришла, чтобы выведать у этой алкоголички какие-то секреты, и лишь прикидываешься проституткой? — Он улыбался, но в его взгляде было подозрение.

— Нет, я встречалась с Синди, чтобы просто поболтать, мы не виделись давно, а начинали вместе, на дачах в Серебряном Бору, — вновь вспомнив об образе шлюхи, сказала Ольга, растягивая слова. — А ухожу я, потому что мне не по вкусу ваша публика.

— Проститутке не по вкусу публика? — Он расхохотался. — Тебе не понравился их вид, но не бойся, крошка, платят они хорошо, с пустыми карманами в «Колибри» не ходят. Да и не пытайся сбежать, охрана у двери предупреждена на случай, если ты все же шпионка. Тебя не выпустят, а я лично потом поговорю с тобой. — Он ушел. Ольга, зная, что он наблюдает за ней, разболтанной походкой подошла к столику, небрежно закурила и с победоносным видом окинула взглядом девочек из клуба и соревнующихся мужчин. Делать нечего, и ей придется сыграть самую страшную в ее жизни роль — настоящую роль проститутки. И неизвестно, кому она достанется. Парень по кличке Волк был гораздо выше Игоря, он произвел на Ольгу впечатление гиганта, когда она увидела его на входе. Сейчас, когда мужчины скинули пиджаки и сидели за столом напротив друг друга, Ольга смотрела, как сквозь ткань рубашки вздуваются бугры мускулов и как рука то одного, то другого склоняется к столу. Мускулов у Игоря, пожалуй, было побольше, и под свист и хохот он уложил руку противника на стол.

— Теперь я, — на место поверженного Волка сел толстяк, освиставший Вику.

Справиться с ним Игорю не представляло никакого труда, и ставки на толстяка никто не ставил.

Ольга сидела, вальяжно закинув ногу на ногу, и искоса поглядывая на «дуэль», словно ее это совсем не касалось, но в то же время делала это так, чтобы все местные девочки, на время потерявшие своих клиентов, видели, что она звезда.

Сердце у нее колотилось, как у пойманного зайчишки. Она ненавидела Игоря. Он бросил ее, он отправил в Турцию ее сестру, сделав из нее шлюху! Она боялась, что победит он. Уже четвертого мужчину он оставил посрамленным. «Неужели я никак не смогу убежать?» — думала она и понимала, что это неизбежно, — она достанется тому, кто победит. Как он мог докатиться до такой жизни? Она вспоминала их мечты о кинофильмах, завоевывающих призы. А он стал вышибалой в сомнительном ночном клубе, подпольным дельцом по поставке юных русских девушек за рубеж, любитель проституток.

— Ну что, желающих больше нет? — Игорь встал с таким видом, словно победа и не радовала его, но эту его манеру — сохранять невозмутимость в самых радостных для него и горестных ситуациях — она знала и помнила до сих пор. Она помнила все…

— Желающий, пожалуй, есть, — к ним подошел парень лет двадцати восьми с черными усиками, которого Ольга видела накануне.

— Садись, Артур, — усмехнулся Игорь, вновь заняв свое место. — Кстати, как ты думаешь, между нами должен состояться разговор?

Артур скинул куртку, остался в джемпере, хорошо облегающем фигуру.

Ольга заметила, что бицепсы у него, пожалуй, ничуть не меньше, чем у Игоря, и Артур тоже не пил — он вообще появился только что. Локти уперлись в стол, скрестились ладони.

— Я плачу тебе хорошие бабки, так что не выступай не по делу, парень, — сказал Артур, склоняя руку Игоря чуть ли не до полировки стола. Ставки взлетали до пятисот долларов. Ставили на Артура.

— Ты говорил мне, что это честная игра. — Рука Игоря поднялась, а Артура стала клониться все ниже к столу.

Проигравшие мужчины были хорошими болельщиками и азартно следили, чтобы не было обмана.

— Я давно не видел женщину, которую бы так хотел, поэтому поговорим позже, — сказал Игорь и впечатал руку Артура в стол. — Пошли, — он подошел к Ольге, взял ее за руку.

— Браво, Тигр, — ему по плечу без злобы стукнул охранник. — Повезло, жаль, что я пил, я бы тебе показал.

— Да, Волк, если бы ты не пил, может, тебе и следовало попробовать победить, но я не сдался бы. — Игорь улыбнулся.

Ольга подумала, что в низменном мире ночных клубов все же существуют законы порядочности. Никто из тех, кто так стремился переспать с ней, не оспаривал ее у победителя. Его беззлобно поздравляли. «Как тогда, когда он победил на конкурсе киносценариев», — зачем-то вспомнила Ольга.

Мужчины доставали портмоне, без споров и драк отдавали друг другу крупные суммы. Артур так же незаметно исчез, как и появился. Вышел директор и наконец-то выпустил на сцену двух начинающих стриптизерш, совсем юных сестер-близняшек, рыженьких, розовеньких, лет от силы по пятнадцати. Девочки держались еще скованно, не то что Вика, но мужчины расселись, вновь взялись за алкоголь, стали плотоядно смотреть на малышек, отпускать одобрительные реплики.

Игорь повел Ольгу к третьей стеклянной двери.

«Там и находится подпольный бордель», — поняла Ольга.

— Постой-ка, Тигр, — остановил Игоря директор. — Ваши игры — это прекрасно, но я бы хотел первым побыть с ней, потом бери ее хоть на всю ночь, если денег хватит.

— Нет, — твердо сказал Игорь. — Нет, Грэгор, я честно получил ее.

— Я все же директор, а ты мой подчиненный, малыш, не забывай, — засмеялся директор.

— В данный момент я не на работе, и мы равны, — отрезал Игорь. — А если хотите, садитесь за стол со мной. Победите — она ваша, хоть на всю жизнь, если денег хватит.

Мужчины, увлекшиеся было стриптизершами, только что наперебой обсуждая их юные, еще неразвитые грудки, вновь забыли о них. Предстояло новое развлечение, и их головы повернулись к Игорю, Ольге и директору.

— Сразитесь с ним, Григорий Александрович, а то всем мужчинам будет обидно, — к директору подошел охранник по кличке Волк. Потом он подошел к Игорю, крепко сжимающему руку Ольги.

— Тигр, все знают твою силу, поступись хоть раз мифом о своей непобедимости, поддайся ему. Что нам стоило найти эту работу! Ты опять хочешь остаться на улице без гроша в кармане? Где ты еще найдешь желающего взять парня без прописки? Ты вспомни, что такое не иметь своего угла, когда тебе нечем даже заплатить за комнату? Грэгор наш благодетель, ты ему руки должен целовать. Отдай ему девчонку, ты с твоими данными сегодня же ночью на улице сотни таких найдешь.

— А мне нужна именно она, и не суетись, мужику это не идет. — Он замолчал, а потом сказал с теплотой: — А за заботу спасибо, Леня.

— Да ладно, Игорь, — в тоне Волка тоже послышалась теплота. — Если выгонит и нужна будет помощь, обращайся. — Он ушел.

Директору уже невозможно было не сесть за стол, иначе он бы у клиентуры лишился имиджа радушного хозяина. Игорю даже не пришлось прилагать особых усилий, чтобы уложить руку толстяка за одну секунду. И даже Ольга понимала, что отпускает их директор лишь потому, что глаза клиентов следят, соблюдаются ли правила в этом заведении.

— Я зайду потом, ведь так? — уже открывая дверь и пропуская Ольгу, спросил директора Игорь.

Тот молча скрылся за своей дверью. А кто-то из шутников просвистал им «Марш Мендельсона».

Ольгу просто трясло от страха. Она переволновалась, следя за борьбой. Как она не хотела, чтобы победил Игорь, когда его соперниками были люди или очень пьяные, или уступающие ему по силе. Как она боялась, что он не победит, когда он сел с Артуром! Ведь она ненавидит его, так почему? А как ей стало страшно, когда Волк, которого, оказывается, звали Леней, стал уговаривать Игоря передать ее директору. У Ольги было трое мужчин — Игорь, муж и Дима. Но все они были знакомы ей, все чем-то нравились, и представить себе, что придется лечь с кем-то другим, она не могла. Но не лучше ли было переспать с неизвестным, чем с Игорем, которого она, если бы могла, убила бы на месте — таким страшным человеком он оказался! Конечно, Леонид не знает о его бизнесе с девочками, не подозревает, что директора он держит в руках, и тот не может уволить его. И Вика говорила, что Жорж боится Игоря. Но как красиво он умеет вести себя в жизни, изображая благородного героя! Когда он, зная, что ему ничего не грозит, отказывал директору, у Ольги, хотя она все и понимала, по телу прошла сладострастная волна. А как он был красив, когда одного за другим побеждал всех мужчин в ночном клубе ради того, чтобы переспать с ней! Не с ней, с проституткой Агатой. Но как ни убеждала себя Ольга, она самым идиотским образом хотела его. Хотела точно так же, как в те дни, когда они были близки и любили друг друга. Он, не выпуская ее руки, повел ее по коридору, в крайнюю комнату, открыл дверь. Ольга не была в борделях, но она представляла их именно такими — огромная кровать посередине, мягкая красная мебель, зеркала напротив кровати, на окнах тяжелые красные портьеры.

Они остались вдвоем, он потушил верхний свет, зажег небольшой красный ночник. «Изменник, работорговец, подонок, любитель проституток», — ругала его про себя Ольга, но ноги у нее слабели, не подчиняясь разуму, когда он, притянув ее к себе, поцеловал.

«Он божественно целуется», — всплыл в памяти голосок Риты. Риты, семнадцатилетней девочки, думающей, что она такая практичная и умная, а на самом деле неопытная и невинная.

«Я стала женщиной! — все звучал ее счастливый голосок. — С тем парнем, с охранником! Ольга, это было так волшебно!.. Мы целовались под душем, а потом он отнес меня на кровать… У него в комнате стоит у стены такое большое зеркало, он обнял меня, подвел к нему… потом сказал: «Я счастлив с тобой до безумства, так не бывает»… Он тут же опустился передо мной на колени и говорит: «Пожалуйста, выходи за меня замуж…» Ольга помнила и интонации, и смех сестры, такой еще детский, радостный оттого, что ей признались в любви, сделали предложение, и она с залихватской мальчишеской гордостью сказала: «А я вот отказала». И эту девочку он отправил спать с турками, попробовав сначала сам… Заморочил ей голову красивыми словами, чтобы она не боялась поехать…

Ольга отпрянула от Игоря, оттолкнула его, рванулась к выходу. Он оказался проворнее — действительно, недаром ему дали кличку Тигр — перегородил дверь.

— Не ломись в дверь, не создавай скандал, здесь этого не любят. Несколько парочек за многими из этих дверей уже занимаются тем, чем и нужно заниматься, ты только помешаешь им, а открыть не сможешь, ключ остался у меня, дверь запирается изнутри, — он вдруг улыбнулся.

А Ольга, совершенно некстати, все продолжала вспоминать, теперь уже их первую ночь, тоже красивую, начавшуюся с истории с ключами. Он обнял ее за талию, усадил в кресло, к себе на колени. «Как похоже все, как похоже…» — Ольгу заливали волны истомы, но, стоило ей вспомнить все, что произошло, ненависть вытесняла желание.

«Я просто давно не была с мужчиной, вот меня и тянет к этому подонку», — объясняла она себе. А он улыбался, и ей в голову закралась мысль, что он узнал ее. Она вновь попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

— Ты же видела, Агата, я сильнее всех мужчин в этом клубе. Неужели ты думаешь, что я не сумею справиться с тобой? — На этот раз он уже не улыбался, смотрел на нее со свойственной ему непроницаемостью.

— И вот что, Агата, мне давно так не нравилась ни одна девушка, так что ты все равно будешь моей, поэтому лучше не делай ситуацию трагической, не вынуждай меня к насилию, ладно? К тому же ты проститутка, и твое поведение вообще непонятно. Если бы на моем месте был кто-то другой, который бы так старался выиграть, потратил столько сил и натолкнулся на такую холодность, он вообще давно надавал бы тебе по физиономии, чтобы была посговорчивее, а то и еще чего-нибудь похуже, — выговаривал он. — Но ты ведь недавно в проститутках, Агата?

«С сегодняшнего дня», — подумала Ольга, радуясь, что он не узнал ее.

— Не могу сказать, что я вообще проститутка, — начала выпутываться она.

— Ты замужем? — допрашивал он.

— Мы не живем вместе, — ответила Ольга и, вспомнив об образе Агаты, кокетливо добавила: — И я теперь делаю что хочу. Так что я захотела и пришла, а вы меня разыграли, а ложиться в постель я не хочу. Я уж лучше выпила бы чего.

«Может, он пойдет за выпивкой, а я убегу», — подумала Ольга.

Он встал, продолжая держать ее на руках. «Ну почему так несправедлива жизнь, и самый отвратительный подлый человек умеет держать на руках женщину так, что ей больше ничего не нужно от жизни», — сетовала Ольга, ожидая, когда он отпустит ее, чтобы выйти из комнаты в бар за напитками, и не желая, чтобы он ее выпускал. Иллюзия защищенности. Но какая прекрасная иллюзия!

Бар, оказывается, был предусмотрен в спальне, Игорь чуть нагнулся и открыл его.

— Что пьет Агата? — спросил он.

— «Куантрэ», — пробормотала Ольга, помня, какой крепкий это напиток. Ей не избежать близости с человеком, которого она ненавидит, так пусть уж лучше она не будет ничего чувствовать, забудется, не вспомнит, что ляжет с человеком, так поступившим с ней и с ее сестрой.

— У Агаты хороший вкус, она случайно не из элитарного общества? — ухмыльнулся Игорь, наконец опуская ее на ковер.

Ольга промолчала, когда Игорь налил ей в рюмочку ликер, хотела залпом выпить его, но он задержал ее руку.

— Ну Игорь, я хочу еще! — воскликнула она. Ей стало легче лишь вполовину, а она хотела забыться полностью.

— Откуда ты знаешь мое имя? — уставился он на нее и сам же объяснил, стукнув себя по лбу: — Волк ведь назвал меня так. Но это имя не для тебя, крошка, зови меня Тигр, или я рассержусь. И пить ты больше не будешь, я ненавижу пьяных женщин. — Его рука потянулась к пуговицам ее пиджака. — Красивое имя, Агата, и костюм подходящий, и цвет волос, — шептал он, склонившись губами к ее груди, на которую она, изображая шлюху, не надела бюстгальтера. Его губы бегали по груди, делая то, чего не могло сделать отобранное «Куантрэ». Ольга забывала все на свете.

— Почему имя подходит к цвету волос и костюму? — теряя голову, тоже шепотом спросила она.

— Ну так есть же такой камень, агат, он черный. — Его губы обхватили ее сосок, и она вцепилась пальцами ему в волосы, ощутив что-то родное, давно забытое. Жесткие, чуть вьющиеся волосы, сколько раз она так запускала в них руки. Ольге захотелось плакать от боли, от того, что столько лет половой акт был для нее ничем, процедурой, не приносящей ровным счетом ничего, а гладить волосы этого мерзавца — уже счастье. Она прожила с мужем пять лет, но она не помнила его рук, губ, а с Игорем меньше полугода, но его руки, раздевающие ее, были такими знакомыми, она помнила даже температуру их поверхности, каждый их изгиб, где они мягкие, где шероховатые от мозолей. Она и сама уже расстегивала пуговицы его рубашки, скинув на пол пиджак, и водила языком по поверхности его груди, покрытой курчавыми, тоже жесткими темными волосами.

— Ты мое счастье, — одновременно сказали они, не соображая уже, что говорят и что делают.

«Он создан для меня, какая несправедливость», — думала Ольга, уже не помня, в чем состоит эта несправедливость. Она вновь нашла то, что потеряла так давно, и дни, прожитые без него, казались черно-белым кино, и только сейчас в них плеснули краски.

«Мое единственное счастье, я не могу без тебя, я ничего без тебя не могу, ты нужна мне как воздух», — шептал он ей опять, подхватив ее на руки и неся к кровати.

— Не отпускай меня, держи так подольше, — просила Ольга, целуя его щеки, глаза, губы, мочки ушей, это длилось долго, долго.

— Я не могу дольше, я хочу тебя, — сказал он и опустил ее на мягкую шелковую поверхность. Она, путаясь в ремне брюк, расстегнула его, они раздевались быстро и сумбурно, словно торопились куда-то, боялись, что не успеют. Ольга начала снимать с него брюки, потом потянулась к рубашке. Когда они общими усилиями избавились от одежды, оба выдохнули: «Наконец-то» — и слились в едином объятии, в нескончаемом поцелуе. Ольга отдавала ему все те ласки, которые отдавала ему во сне, теперь он был рядом, и ее рука, чувствуя, что от нее исходят флюиды страсти, гладила его интимные места.

— Милая моя, — стонал он, — милая, — и его ответные ласки были столь же бурными, словно и он ждал долгих семь лет, чтобы излить их на самое любимое существо. Потом, когда оба уже не могли выносить истомы сладострастия, до которой довели друг друга, они как-то одновременно потянулись, чтобы соединиться друг с другом, и Ольга провела рукой по твердому стволу полового члена, даже на ощупь такого знакомого, а потом был фейерверк высшего счастья, и сплетенные тела одновременно забились в сладостном экстазе.

Несколько минут, не желая ни думать, ни двигаться, Ольга лежала в состоянии полного блаженства. Вот он, сбылся тот сон, что видела она эти два года. Он стал реальностью. С ней рядом мужчина, который все сделает для нее, будет О ней заботиться, и ей ничего больше не нужно решать самой, все ее неразрешимые проблемы, что ей не под силу, он разрешит. А ее мучит какая-то важнейшая проблема, и она не может с ней справиться. Вдруг словно молния пронзила Ольгин мозг. Рита! А она млеет в объятиях человека, отдавшего ее в турецкий публичный дом.

— Что ты, родная? — Видя, что Ольга вскочила, Игорь тоже приподнялся, поправил ей прическу.

«Нужно что-то сказать, чтобы не выдать своей ненависти», — думала Ольга и сказала первое попавшееся, что чаще всего говорили в кино и что подходило к моменту:

— Мне было с тобой так хорошо, Тигр.

— А мне-то как хорошо, Агата, — с непроницаемым лицом сказал он. — Но я вижу, тебя встревожило что-то? Ты боишься выходить? Никто не станет добиваться тебя, пока я с тобой, меня боятся.

— Нет, я не из-за этого. — Ольге было стыдно, что она забыла обо всем в его объятиях, и она решила действовать, как шпион, попавший в стан врага, — за этим она, в общем-то, и пришла, а не затем, чтобы спать с ним.

— Просто вспомнила о делах, Тигр, — как можно беспечнее сказала она, встала, прошлась по комнате, чтобы отвлечь его внимание от своей нервозности, повернулась к окну, демонстрируя ему свои красивые ровные ягодицы, чтобы он и думать больше не мог ни о чем, кроме них, ее бедрах и талии. Такая поза скрывала ее лицо, а она боялась, что даже в полумраке, освещенном красным ночником, она не сможет в какой-то момент овладеть собой и выдаст себя.

— Я после развода с мужем бедствую, — начала она.

— Я дам тебе денег, — ответил он.

— Ну нет, я бы хотела открыть маленькое предприятие, например, по показу мод, я сама манекенщица, приглашу модельеров либо просто наберу штат манекенщиц, и мы будем сотрудничать с фирмой модельеров, — говорила она. — Так вот, Тигр, сидела я однажды в «Ночной гвоздике», жаловалась на жизнь, и одна из моих подруг посоветовала мне обратиться в «Колибри». Они, говорят, могут помочь быстро заработать несколько тысяч баксов. Они под видом танцевальной труппы собирают красивых девочек для греческих и турецких публичных домов. Я ведь красива, а, Тигр? — Она повернулась к нему.

— Наверное… — он пожал плечами. — Если я захотел тебя. Но знаешь, Агата, это ты не по адресу пришла. — Он вдруг так разъярился, что Ольге стало страшно. — Оставь эти мысли, Агата, поищи другие способы для заработка денег. Или разузнай получше, какой клуб занимается этим. Хотя я уверен, что никто так пачкаться не станет. И твоя подруга ввела тебя в заблуждение. Слышала звон, да не знала, где он, — резко сказал он, — а звон померещился.

Ольга никогда раньше не слышала, чтобы Игорь так много и так долго говорил да еще одно и то же. Если бы он не был причастен к этому, он просто сказал бы: «Ничего такого здесь нет» или: «Я ничего об этом не знаю».

«Он лжет, нагло и правдоподобно лжет после того, как называл меня счастьем, — думала Ольга. — Не меня: Агату, он всех женщин так называет, ему так нравится, а что думают они, его не касается». Он сидел на кровати, стиснув кулаки, на его скулах играли желваки.

— Тигр. — Наваждение прошло, и Ольга хорошо играла Агату, она и не помнила больше их прошлое. — Тигр. — Она подошла к нему, опустилась перед ним на колени, поцеловала, как когда-то Дима, его ноги, от щиколотки все выше, выше, подняла глаза, проверяя реакцию. Реакции не было никакой. Игорь с невозмутимым интересом наблюдал за ее действиями. «Ну, сейчас-то ты не выдержишь», — разозлилась Ольга, ее губы скользнули выше, туда, где кучерявилась жесткая поросль, обхватили мягкий повисший мужской орган, стали бродить по нему вверх-вниз, лаская языком. Ольга чувствовала, как под его движением он начинает терять мягкость и растет и твердеет. Она опять подняла глаза, откинула голову, отпустив половой член, призывно улыбнулась.

— Чего ты добиваешься, Агата? — сурово спросил он.

— А моя подруга сказала мне точно, что есть такой бизнес, и назвала одного человека, который им занимается. Его зовут Тигр. Помоги мне туда попасть. Я знаю, что вы переправляете девушек не старше восемнадцати, мне двадцать один, — лгала она. — Но во мне столько огня, что туркам и не снилось! Помоги, Тиф. — Она обхватила руками его колени, вновь потянулась губами вниз.

Игорь рывком поставил ее на ноги.

— Тебе не двадцать один, Агата, тебе больше, и я с тобой на эту тему говорить не желаю. — Как в прошлый раз, когда она приходила в клуб и скандалила, он одел ее, легко одолевая ее сопротивление.

— Вот тебе моя зарплата, — он сунул ей в руку несколько банкнот. — Пойдем, я провожу тебя, — он крепко взял ее за талию и повел. Ольга еле сдерживала слезы. Она хотела проникнуть в публичный дом, разыскать Риту. Только Игорь мог ей помочь, но ее уловка не удалась.

— Вас вызывает директор, — сообщил парень в форме охранника, тот, что сменил Игоря. — И тебя, Тигр, и твою даму.

— Дама ему ни к чему, я провожу ее и вернусь, так и передай, — Игорь, все так же крепко держа Ольгу, стал подниматься с ней по лестнице на второй этаж, накинул на нее полушубок, вывел на улицу, подвел к машине, красной «девятке», почти втолкнул Ольгу на сиденье.

— Побудь здесь, я скоро приду, а чтобы не было неприятностей, я тебя запру. — Ключ повернулся в дверцах, и Ольга наконец дала волю слезам.

День начинался просто замечательно. Сначала созрел план пойти в клуб, сыграть проститутку и кое-что выведать у Вики. Костюм и полушубок Риты, казавшиеся ей экстравагантными, подошли как нельзя лучше — у сестер был один размер. То, что ее пропустили в клуб, было тоже удачей, разговор с Викой разрешил все сомнения. И вот только ночь с Игорем никак не вписывалась ни в удачное, ни в неудачное. Она поняла, что он врет, но так и не сумела от него ничего добиться. Он выпел ее из клуба, и больше ее туда не пустят. Это неудача. А вот то, что было в постели… Это нужно было, нужно для того, чтобы выведать информацию, еще немного, и она узнала бы больше, если бы не повела себя так глупо.

К машине, где была заперта Ольга, подошел второй охранник, по кличке Волк, друг Игоря. Ольга вытерла слезы, вставила незаметно контактные цветные линзы, которые вынула, когда начала плакать. Волк открыл машину и сел рядом.

— Тигр просил присмотреть за тобой. Там началась страшная заварушка, он боится, что тебя решат обидеть, пока его нет. Сам-то он справится, — сказал он. — Слушай, а кто ты Тигру, девушка или сестра? Он никогда себя так не вел.

— Я впервые его встретила сегодня, — сказала Ольга.

— Значит, либо ты врешь, малышка, либо у моего друга вспыхнула большая новая страсть, — говорил охранник. — У него тут была малышка, Элен несравненная. Он как шальной становился, из внешней охраны во внутреннюю ушел, а во внешней бабки чуть ли не в два раза побольше. И все стоял, как изваяние, на нее, как на богиню, пялился, это на девку-то из стриптиза! — Он расхохотался.

— Заткнись! — зло произнесла Ольга.

— А, ну я говорю, новая страсть. Но ты не волнуйся, он ту кралечку быстро разлюбил. Я ему говорю, что так? Сверг с пьедестала? — продолжал рассказывать Волк, неверно поняв ее слова. — А он мне: на пьедесталах таких не бывает, чтобы ни о чем, кроме денег, баба думать не могла. Ну, это я своими словами передаю — Тигр у нас с образованием, он так скажет, что потом и повторить трудно. А что большой интерес у него к тебе, я вот как понял: ну меня он одолел, хоть и с трудом, я выпил, но сил на мне он много потерял, потом еще пять человек. А вот Артур, они с ним одной силы будут. И по всем правилам, Артур должен был с тобой трахаться пойти. Тигр невозможное сделал, я же понимаю в этом деле, думал, у него вены полопаются от напряжения. Это все неспроста, — говорил он, но тут же выскочил из машины, оставив открытой дверцу. — Эх, черт, мне это совсем не нравится.

Ольга видела, как одновременно со звоном разбитого стекла сквозь стеклянную дверь вылетел парень, следом за ним бежал Игорь. Он тяжело дышал и склонился над лежащим на снегу. Вдруг парень слегка приподнялся на локте и быстрым, незаметным движением сделал, видимо, подсечку — Игорь свалился рядом с ним. Затем оба вскочили — пружинисто, ловко, словно шла тренировка, а не жестокая драка, и стали, покачиваясь, прыжками наскакивать друг на друга, изредка нанося короткие, отточенные удары руками.

— Это он с кем? — спросила Ольга, высунувшись из машины.

— С Артуром какого-то черта не поделил… Эх, говорю, роковая ты бабенка. Теперь директор его ни за какие деньги обратно не возьмет. Он там с ним чего-то грызся, потом с Артуром начал отношения выяснять. Я думал, попетушатся и разойдутся, не понял даже, зачем он меня к тебе послал. Дьявол! — Он увидел, как Артур, подпрыгнув, ударил Игоря ногой в грудь и как Игорь, поскользнувшись на льду, припорошенном снегом, упал на разбитое стекло.

— Ты лучше сматывайся, крошка, тут сейчас хуже разборки пойдут, — сказал Волк и бросился Игорю на помощь.

Ольга видела, как из клуба выбегают мужчины, и кто-то принимает сторону Игоря, кто-то Артура.

Она могла свободно выйти из машины, но помедлила. Для ее дальнейшего плана ей нужен был адрес Игоря. Она открыла панель на щите управления, долго просматривала бумаги, наконец нашла записную книжку. На первой странице были написаны имя, отчество, фамилия владельца. Она их и так знала — Игорь Михайлович Дегтярев. И был номер телефона. Она быстро переписала его, мало надеясь, что телефон окажется верным, — книжка была потрепанной, старой, а Игорь снимает жилье, мог вполне и переехать. Положив книжку обратно, она выскользнула из машины, стараясь оказаться незамеченной, но мужчины были поглощены дракой. Она остановила ближайшее такси, сказала свой адрес и тут только обнаружила, что все еще сжимает в руке банкноты, которые дал ей Игорь. Пятьсот долларов.

«Хорошо зарабатывают проститутки за одну ночь, — подумала она. — Вернее, хорошо он оплачивает проституток. Как я могла любить его раньше? Сволочь, беспринципный подонок, бабник, хулиган!» О постельной сцене нужно было забыть как можно скорее. У Ольги полыхало лицо, она была противна сама себе. По дороге она сняла парик, вынула линзы, чтобы не испугать обитателей коммуналки. В коридоре, удивившись ее виду, но промолчав по этому поводу, Ольгу встретила Вероника Петровна.

— Вам звонят через каждые пять минут. Какая-то девушка, мы все уже забегались брать трубку, — выговаривала она Ольге.

— Извините, — сказала Ольга.

Телефон им провели моментально, лишь только в квартиру въехала Рита.

— Ну вот опять.

Ольга подняла трубку.

— Преображенская, наконец-то. А это Синди, то есть Вика, — простонала в трубку Вика. — Тут такая буча поднялась… А все ты… Меня директор к себе таскал, спрашивал, не я ли настучала насчет турецкого борделя? Я, конечно, в слезы: как вы могли подумать, Григорий Александрович, побойтесь Бога, на меня наговаривать. Он нахмурился, сказал: «Узнаю, что ты, тебя мать родная не признает». — Вика всхлипнула. — Олечка, мы же подружками были не разлей вода, в одном городе соплячками росли. Тебя наверняка найдут, хотя я им твой адрес и не давала, не сказала, что ты и Агата — одно лицо. Тогда б уж и мне крышка, и тебе. Но, Оленька, услуга за услугу. Когда они тебя поймают и пытать начнут, ты им мое имя не называй. Я ни при чем. Я же тебе хотела лучше сделать, когда рассказала, что Ритка в Турции проституткой работает.

Из комнаты, ахнув, вылетела Вероника Петровна. Умненький Мишенька провел от основного телефона в их комнату трубку и подслушивал разговоры. Этот разговор подслушала его мама.

Ольга пошла к себе, а Вероника Петровна бросилась к телефону. Ольга закрыла дверь, но до нее все равно доносился крик Вероники Петровны.

— Оксана? — звонила она, по-видимому, Олиной квартирной хозяйке Оксане Леонидовне. — Оксанка, я такое тебе скажу! Кому ты комнату сдаешь! Хорошие девочки? Одна в Турции проституткой работает, другая в мафии. Ей сообщница звонит, говорит, если пытать начнут, ты им ничего не говори! А если и нас всех начнут! У меня Мишенька! — Она долго что-то слушала, потом заглянула в комнату Ольги.

— Олечка, тебя Оксана Леонидовна к телефону просит, — елейным голосом сказала она.

— Ольга, ты извини, но мы срок не обговаривали, сколько времени ты будешь у меня комнату снимать, — сказала Оксана Леонидовна.

— Разве у вас претензии ко мне? — усмехнулась Ольга.

— Нет, претензий никаких нет, Оленька, что ты, — по-доброму сказала хозяйка. — Просто ко мне родственница приезжает, ей где-то жить нужно, ты срочно комнату освободи.

— Но ведь обычно за месяц предупреждают, — сказала Ольга.

— Олюшка, она как снег на голову свалилась, не взыщи, завтра за ключами зайду, — сказала хозяйка и повесила трубку.

— Вещи пока можешь у меня оставить, — сказал сердобольный дядя Коля, которого Оля никогда не обижала.

— Пропьет, — шепнула Мишенькина мама, словно не она была виновницей Олиного выселения.

Ольга перетащила вещи в комнату дяди Коли, собрала себе сумку, позвонила по телефону, списанному у Игоря из книжки. Телефон щелкнул без гудков, на телефонной станции что-то не сработало, и Ольга вклинилась в чужой разговор.

— Одолжи мне около двух тысяч долларов, — голос принадлежал Игорю, в этом Ольга никогда не смогла бы ошибиться.

— Какие проблемы, старик, я знаю, что ты вернешь, — сказал другой. — Ты можешь подождать два дня?

— Если можешь, завтра, Леня. Утром я улетаю в Турцию, — сказал Игорь.

— Тигр, что-то серьезное произошло? — спросил Леня.

— Более чем. Я круто влип, нужно срочно ехать раскручивать дело, — сказал Игорь. — Я бы хотел улететь первым самолетом.

— Самолет, кажется, в девять утра, — сказал Леня. — Слушай, это из-за этой бабы, Агаты?

— Волк, ты здорово помог мне в драке, спасибо тебе, но ни о чем не спрашивай, если можешь, — попросил Игорь.

— Деньги подвезу в Шереметьево, в семь, не забудь паспорт в спешке, сказал Леня, — буду на синем «Опеле». А ты все же не тигр, а баран — если ты собирался в Турцию, какого черта девке пятьсот баксов дал?

— Чтобы и я в Турцию слетала, — прошептала Ольга, закрыв на всякий случай трубку рукой, чтобы ее не услышали.

— Тигр, нас не подслушивают? — встревожился Леня.

— Да нет, неполадки на станции, до встречи, — сказал Игорь и положил трубку. Ольга услышала короткие гудки.

Это было невероятно, но даже голос человека, которого она ненавидела, из-за которого ее выгнали с квартиры, из-за которого она тащится в Турцию и который сделал ей столько бед, звучит для нее так притягательно…

В семь ей нужно быть в Шереметьеве, чтобы успеть купить билет, ей нужно соответственно одеться, чтобы Игорь ее не узнал. Она поедет вслед за ним неузнанная — ведь не узнал же он ее даже в постели. И она проследит его путь до публичного дома, где они прячут ее сестру, а там она сообщит обо всем местной полиции или придумает что-нибудь еще. Ольга усмехнулась, вспоминая себя совсем недавнюю. Она бы села, как мама, и спросила бы: «Что же делать?» А сейчас, когда в беде малышка Рита, нужно действовать быстро.

Часы показывали три. Коммуналка не спала, везде горел свет. Дядя Коля, как и обычно, пил с друзьями, Вероника Петровна с Мишенькой что-то оживленно обсуждали.

«Чтобы успеть, мне нужно выехать через полтора часа», — подумала Ольга, заказала такси по телефону, радуясь, что Игорь в припадке страсти был настолько щедр, и она сможет оплатить ночное такси до Шереметьева, купить билет до Турции. А там, если им с Ритой не хватит на обратные билеты — мало ли какие расходы ей предстоят, — они обратятся в российское посольство.

Она постучала в дверь Вероники Петровны.

— Я уезжаю в Турцию, возможно, надолго, и зайду к вам через час, оставлю вам ключи для Оксаны Леонидовны.

В комнате у Вероники была то ли перестановка, то ли ночная генеральная уборка: вещи были сдвинуты, шкафы стояли пустые, с открытыми дверцами, а их содержимое валялось на полу, на кроватях.

— Хорошо, Оленька, я передам ключи обязательно. А вещи, что получше, вы прямо в комнате оставьте, не носите к Коле, он пропьет, а новой жиличке мы скажем, чтобы она бережно с вашими полочками обращалась, и с вашим диванчиком, и столиком. Она ничего не разобьет, а вы приедете, заберете, — говорила Вероника Петровна.

— Мам, какая жиличка? Мы же туда переезжаем! — удивленно сказал Мишенька.

Мать отвесила ему подзатыльник и, улыбаясь Ольге, сказала:

— Дети всегда говорят не знаю что, вот придумал, зараза такая.

Мишенька, потирая затылок в черных кудряшках, громко ревел:

— Ничего я не придумал, говорила, Ольку мафия все равно убьет, а мы ее комнату сейчас займем, пианино туда поставим…

Ольга вышла, предоставив им самим решать их семейные проблемы. Она никогда никого не осуждала. Вероника — мать-одиночка. Вполне возможно, что ей тяжело одной с Мишенькой. Он у нее единственный, и все свои чувства она переносит на него… Но сейчас Ольге нужно было срочно придумать, как она должна выглядеть. Она взяла в театре ящик с реквизитом. Там оказалось три парика — черный, но она им уже воспользовалась, ярко-рыжий, кудрявый, наверное, клоунский, и пегий, потрепанный, видно, в нем играли нищенку. Ольга торопилась, когда брала ящик из костюмерной, не просмотрела его хорошо и теперь сидела в недоумении. Черный парик узнают сразу и Игорь, и Леня. Она надела рыжий. Если его хорошенько расчесать, сделать соответствующий макияж, то его можно использовать. Но он слишком яркий, заметный. Если Игорь тогда что-то заподозрил, то из толпы лучше не выделяться. Она примерила пегий парик. Расчесала, забрала длинные, какие-то поникшие волосы в хвост, достала баночки с макияжем, гримом. Через десять минут перед ней сидела непримечательная женщина лет сорока, которая устала от жизни и перестала следить за своей внешностью. Кого-то до боли напоминала ей эта женщина. «Мама, вылитая», — подумала Ольга, и у нее тоскливо сжалось сердце. Семья распалась совсем, были они вдвоем с Ритой, но и Рита, в общем-то, неизвестно где, и неясно, найдет она ее или нет. «Я найду ее», — Ольга стиснула кулаки. К образу созданной женщины очень подошла куртка, купленная ей тетей Клавой, старые сапоги и вязаная шапка.

Ольга положила в клеенчатую сумку на ремне на всякий случай еще и рыжий парик, короткую Ритину дубленку, натуральную, поэтому очень легонькую, положила несколько пар белья, два платья, свое и Ритино, если придется изображать красавицу, коробки грима, макияжа. Надела куртку, шапку. Паспорт, загранпаспорт, давно сделанный ей мужем, и пятьсот долларов она положила в нагрудный карман куртки с клапаном, застегивающимся на кнопку.

Потом вышла из комнаты, постучала к дяде Коле. Тот пировал с двумя друзьями.

— Дядя Коля, берите себе всю мою мебель и столик сервировочный берите, насовсем, — сказала Ольга, заходя к нему в комнату. — Только взамен.

— Денег нету, все вышли, утром были, да вот они, — дядя Коля, улыбаясь, показал на стоящие на столе бутылки и открытые консервные банки с килькой. — Эх, жаль, столик мне нравился.

— Да не нужны мне деньги, вы мне за все это дайте только какие-нибудь очки, — попросила Ольга.

— Это Ольга, что ли, или я допился до глюков?! — воскликнул, опрокидывая рюмку, один из постоянных дяди Колиных собутыльников.

— Это Ольга, — важно объяснил второй. — Она актриса, может, к роли готовится, может, в театре сейчас играть будет.

— Не, за ней мафия гонится, — с гордостью объяснил дядя Коля, вынул откуда-то из ящика очки в допотопной оправе. — Вот все, что есть. От моей жены-покойницы остались, не мог спустить, — он всхлипнул.

— Да их никто бы и не купил, — ехидно вставила Вероника Петровна, застывшая в дверях и наблюдающая за всеми.

Ольга надела очки, глянула на себя в коридоре в зеркало, чуть не разревелась. Теперь она была вылитая мама.

— Ну что же вы сидите все, пьете! — задорно крикнула она мужчинам. — Выносите вещи, помогите своему другу, а то и способны только его пенсию пропивать.

Дядя Коля раньше был какой-то шишкой среди военных, пенсия у него была большая, Ольга знала это, потому что, когда ему ее приносили на дом, всегда расписывалась за него — у дяди Коли сильно тряслись руки.

— Ага, пошли поработаем! — весело согласились собутыльники, которые тоже терпеть не могли Веронику. Они весело перешучивались и дразнили ее, то пытающуюся отобрать у них полку, то срывающуюся на скандал, и втроем легко перетаскали и диван, и стулья, и столик, и громко прикидывали, сколько бутылок можно будет выручить за сервировочный столик.

— Пять, — говорил дядя Коля. — Только я его вам сразу продавать не отдам, я сначала на нем свои бутылки покатаю. Сначала стулья загоним.

— Ну, это, конечно, нужно попользоваться, — согласился второй. — Но никак не пять! Он из стекла да еще колеса считай. Никак не меньше десяти пузырьков!

Комната опустела в пять минут, и Ольга отдала Веронике ключ от пустой комнаты.

— Я ли к тебе не как к родной относилась, — припоминала укоризненно Вероника Петровна все благодеяния, что делала Ольге. — Больную кормила-поила. А ты, — она перешла на крик. — Бандитка! Конечно, бандиты и алкаши по одной дороге ходят!

Миша из-за ее спины стрелял в Ольгу из детского пробочного ружья, играя в полицейского.

Когда под окном раздался гудок такси, Ольга с облегчением покинула веселую коммуналку, в которой прожила два с половиной года, взяв с собой лишь одну сумку.