– Двести, триста, триста пятьдесят, четыреста, четыреста двадцать рублей сорок копеек! – Никита бросил на стол мятые бумажки. – Лех, ну скажи, как мы умудрились за неделю столько потратить?

Леша насупился, отвернулся с стене и стал разглядывать неизвестное пятно на обоях.

Всю неделю каникул они с Никитой валяли дурака. Анохин, конечно, пытался экономить, но Леша так устал жить без денег, что тянул напарника то в новую бургерную, то в кино или пиццерию. Никита сдался. Даже мокрым, темным ноябрем Москва оставалась прекрасной, и было бы глупо этого не замечать.

А в остальном… Из-за Лешиных троек девятый «А» стал худшим в параллели. Лариса уехала на каникулы в Донецк. Лея Фишер укатила в Тель-Авив. Рома Быков, по слухам, мучился в лагере для одаренных детей под Тверью, куда его запихнул отец. Деньги на Питер растаяли.

В общем, всё было плохо. Нет, просто ужасно.

В ту ночь, последнюю ночь каникул, Леша и Никита поссорились. Анохин в очередной раз напомнил, что нужно в Питер, а Леша взорвался. Он знает! Только денег нет на поездку и с учебой не клеится!

Никита включил фонарик под одеялом и читал. Или делал вид, что читал. Леша пялился в потолок, разглядывал тени, как в детстве.

Где сейчас отец? Может, Алтасар полностью завладел его сознанием, и все усилия напрасны? Может, Люк Ратон никогда не найдется и не сможет дать отпор мальпиру?

Вдруг в дверь тихонько постучали. Никита откинул одеяло и приложил палец к губам.

Стараясь не скрипеть кроватью, Леша поднялся и на цыпочках подошел к двери.

– Мужики, это я, откройте! – послышался знакомый голос.

«Рома?» – шепотом спросил Анохин, и Леша неуверенно кивнул. «Надо же – то гонялись за Быковым, то вот он сам, под дверью стоит».

– Он книгу хочет спереть! Я сейчас открою, а он мне по голове – хрясь – и всё! – возразил Леша.

– Да ладно, мужики! – забубнили с той стороны. – Что было, то прошло. Дело есть.

Рома Быков, запыхавшийся и красный – ну точно бык! – залетел в комнату. Леша включил настольную лампу. Книга была надежно спрятана на самое дно чемодана, но Рома даже не посмотрел в его сторону. Он с размаху бухнулся на кровать Анохина, продавив ее почти до пола.

– Можно в джинсах на постели не сидеть? – процедил Никита, но Рома не извинился.

– Вот что, мужики, – сказал он, – понял я, что у вас тут за книга.

– Какая сообразительность, – буркнул Никита.

– Только она мне не нужна, – Рома стянул спартаковскую кепку и помотал лохматой головой.

– А кому нужна? – осторожно спросил Леша.

– Не знаю, – Рома вздохнул. – Но я слышал, как батя говорил: если инсептерскую книгу ищут, только чтобы сжечь ее полностью. Не дать эскриту вернуться назад. Батя меня поэтому в лагерь и сбагрил, чтобы под ногами не болтался и не подслушивал чего не надо.

– И с чего нам тебе верить? – Анохин поднял брови.

Рома молчал. Сопел. Шмыгал забитым носом.

– Знаете, как это, – начал он издалека. – Всю жизнь – в этом. Ждешь дара. Что в пятнадцать лет станешь всемогущим. И потом случайно встречаешь девушку-акабадора, думаешь, что она почувствует запах, сморщится, поймет. А она – ничего. Болтает об уроках. А потом на день рождения отец несет собственное стило, потому что никто не пришел, ни один эксрит, ты придумываешь кого-то, кровью ставят точку и ничего. И потом еще раз – и тоже ничего. И батя вроде и не батя тебе больше.

– И? – не слишком вежливо перебил Леша.

– И я знаю, что ты – инсептер. И что Петр Князь – твой отец. И что он в беде, – закончил Рома. – Я хочу помочь. Никто из инсептеров ему не поможет, а я всё знаю, я ведь почти инсептер… Дай мне книгу, я прочитаю, я смогу понять, что к чему.

– И откуда? – хмыкнул Анохин. – Чего такой догадливый-то?

– Поживешь с инсептерами, станешь догадливым, – вздохнул Ромка. – От бати услышал, что Леха инсептер. А об остальном было уже нетрудно догадаться. Дайте книгу, я помогу!

Анохин выпучил глаза: не смей! Но Леша засомневался. Рома всё также сидел, вжав могучую голову в плечи. Врет или нет? Да вроде нет. А если да?

Леша неуверенно подошел к чемодану и, порывшись, нашел на дне «Альто-Фуэго» и протянул его Роме.

– Мне нужно время прочитать, – сказал тот.

– Здесь читай! – выкрикнул Анохин, подскакивая с кровати и закрывая собой дверь.

– Ну, как скажете, – Рома пожал плечами и открыл первую страницу.

Читал Рома медленно и вдумчиво. Водил пальцем по страницам, кашлял, кряхтел и снова погружался в чтение. Леша заваривал уже третий пакетик чая, Анохин клевал носом, сидя на полу перед дверью, а Рома всё читал.

– Всё, мужики, я закончил, – сказал он наконец.

– И что скажешь? – оживился Леша.

– Скажу вот что, – важно произнес Рома. – Всё не так просто. Слушайте.

Леша и Никита подались вперед.

– Инсептерам строго-настрого запрещено создавать эскритов, несущих зло, – начал Быков. – Убийц, воров, любых эскритов с плохими намерениями. Поэтому Эскритьерра – это такой добренький мирок. Все делают, что хочет инсептер, а потом живут тихонько скучной жизнью. Никого не трогают. Но некоторые этот запрет нарушают.

– Зачем? – полюбопытствовал Леша.

– Понимаешь, – пояснил Рома. – Инсептеры создают эскритов, чтобы те были их помощниками, но как ты заметил, большинство из них глупые, безвольные. Толку от них мало. Такие эскриты быстро надоедают, и инсептеры разрешают акабадорам их забрать, – он посмотрел на Никиту. – Поэтому акабадоры нужны инсептерам. Но есть один способ создать по-настоящему сильного эскрита.

– Придумать мальпира, – сказал Никита.

– Да. На самом деле это не совсем злой дух, а этот… антагонист. Он заставляет эскрита бороться. Тогда он становится самостоятельным. У него будет воля. Он сможет сделать своего инсептера богатым и известным – он добьется всего, чего пожелаешь.

– Так отец придумал Алтасара для Люка Ратона, – подытожил Леша.

– И это опасно, – кивнул Рома. – Когда в Эскритьерре появляется мальпир, эскриты теряют связь с инсептером… Кто-то может даже захотеть жить в его теле, быть им, решать всё самому.

– Как Алтасар! – воскликнул Леша.

– Полезная информация, – буркнул Никита. – Но как это поможет нам найти Люка Ратона?

– Для начала перепрячьте книгу, – посоветовал Рома. – Не дело это все время ее с собой таскать.

– И куда же ты предлагаешь ее спрятать? – спросил Леша.

– В Импренту – шепотом сказал Рома. – Там они точно не будут искать.

– Это почему? – удивился Никита.

– Потому что Импрента находится в Эскритьерре, – улыбнулся Рома. – А туда Алтасар ни за что не вернется.

* * *

Леша развернул сложенный пополам клетчатый листок. «Если всё в силе, встречаемся в час ночи у портала (физкультурный зал)», – было выведено круглым Роминым почерком.

Остаток ночи, когда Быков ушел, Леша так и не смог заснуть. Всё лежал, думал. Смотрел, как тянутся на потолке утренние тени.

Поэтому первый урок второй четверти – как назло это была литература – прошел еще хуже, чем мог бы.

Одноклассники встретили Лешу холодным молчанием.

– Из-за него в Питер не поедем, – забубнил Сеня, нарушив тишину. – А я вот всегда мечтал побывать в Питере, разводные мосты посмотреть, ночи белые!

– Какие тебе зимой ночи белые! – огрызнулся Анохин.

– А ты бы его не защищал! – пропела Лера, намотав на палец один из своих куцых хвостиков. – Блатного этого! Что он тебе, платит, что ли, чтоб ты с ним дружил? Судя по костюмчику, не очень много!

Анохинские уши порозовели. Леша сцепил зубы. Вот так – дружба с ним сделала из Никиты, в начале года почти лидера, изгоя. Он еле успел крикнуть что-то обидное, когда вошел Чубыкин.

– Так-так, эксплицитная лексика! – пробормотал он. – И кто у нас? Конечно, Мышкин. Знаете, Мышкин, давно я так не краснел за свой класс на педсовете. У меня никогда не было троечников.

– Так вы же мне эти тройки и поставили, – заметил Леша. – Не ставили бы – не краснели.

– Отставить! – рявкнул Чубыкин. – Мышкин, к доске! Поэты-символисты Серебряного века! Быстро!

– Ну, этот… Блок.

– Еще! Не знаешь? Два!

Леша поплелся к своей парте.

Лариса сидела, уткнувшись носом в учебник, и он мог видеть только ее худые плечи и медные пряди, спадающие на лицо. Всю неделю он мысленно прокручивал в голове встречу с Ларисой и думал, что готов к ней. Но он не был готов. Совсем не готов. И поэтому, когда он зашел в класс перед уроком, сердитый, полусонный, выдавил из себя только короткий кивок. Даже без «привет».

– Вот как так, – шептал Леша Никите, – я ее поцеловал, а она даже «здрасьте» не сказала. Сложно, что ли, блин? Эй, Сибирь, слушаешь вообще?

Никита вздыхал и шикал: «Достал».

После уроков они вернулись в жилое крыло, чтобы помочь с английским двум девчонкам из Перми и заработать триста рублей.

– Всё равно не хватает на Питер, – сдался Леша.

Он с тоской посмотрел на свою кожаную куртку. Ходить в ней по улице становилось всё холоднее, а теплого пуховика не было. Зачем он, когда живешь на Кипре? «Куплю в Москве», – думал Леша, выбрасывая старый. А теперь… Если работать месяц не переставая, может, и хватит на подержанный, немодный. Какой уж тут Питер.

– А я говорил, что не хватит, – кивнул Анохин. – Может, возьмешься за учебу?

– Не выйдет, – вздохнул Леша. – Я троечник. Дебил.

– Хм, – Никита включил Лешин ноутбук и залез на школьный сайт. – Тут написано, что два года назад десятый класс выиграл соревнования по бегу, и это дало им дополнительные баллы. Физрук говорил об этих соревнованиях, помнишь?

– Соревнования по бегу? – расхохотался Леша. – Ты наш класс видел вообще? Да старперы быстрее бегают, чем они. Группа лечебной физкультуры, блин. Сеня вообще сто метров бежит и помирает.

– А ты бы их научил, – пожал плечами Никита. – Если дотянешь по литературе и русскому до четверки, может, получится.

– Я подумаю, – свернул разговор Леша.

Весь вечер он не проронил ни звука. А вдруг Анохин прав, и эта поездка – единственный шанс попасть в Питер? В Питер, где есть человек, знающий о Люке Ратоне. От том, как найти нужного человека в пятимиллионном городе, Мышкин не думал. Он верил – главное попасть в Питер, а там всё сложится. Как-нибудь само.

Ночью Леша с Никитой, как обычно, прокрались к физкультурному залу. Рома уже ждал, переминаясь с ноги на ногу.

– Нужно создать сложный портал, – объявил он. – Леша, ты должен представить Эскритьерру Ощутить желание попасть туда. Пиши.

– Что писать? – не понял Леша.

– Импрента. Латиницей.

– Этому только третий год начнут учить, – восхищенно цокнул языком Анохин. – Сложные порталы!

Леша зажал перо в руке и аккуратно вывел первую I, а затем и все остальные буквы. Получилось «Imprenta».

– Ныряем! – сказал Никита, и они с Лешей, одновременно подпрыгнув, позволили красным шипящим буквам себя поглотить.

Снова затошнило. Леша проглотил комок в горле, сплюнул. Воды бы сейчас.

Вокруг было темно – так темно, что не разглядеть и собственной руки.

– Никит, – позвал Леша негромко, и рядом что-то зашевелилось.

– Здесь, – отрапортовал Никита и щелкнул зажигалкой.

– Книгу не потерял?

Никита пошлепал по карману пижамы.

Маленький огонек зажигалки осветил высокие шкафы, где плотными рядами стояли брошюры и аккуратные подшивки с листками. По сравнению с подземельями акабадоров, в Импренте – чем бы это место ни было – царил идеальный порядок.

– И где мы? – спросил Леша, следуя за Анохиным вдоль шкафов. – Что это за Импрента?

– Это нижний уровень Эскритьерры. Войти и выйти – начал рассказывать Никита, – отсюда можно только через портал, поэтому никто не знает, где точно она находится. Это место, где должны храниться все истории про Эскритьерру. Инсептеры печатают их и велят эскритам отнести сюда. А если инсептер решит закончить историю, то всегда может получить свою книгу назад. Здесь же находится Великая книга Эскритьерры – по легенде, там хранятся знания обо всех инсептерах и акабадорах мира. Но где точно, никто не знает. Когда инсептеру или акабадору исполняется пятнадцать, в книге появляется запись о том, кто из эскритов должен отнести стило.

– А стила где создаются?

– На верхнем уровне Эскритьерры, в Стиларии. Туда могут попасть только очень опытные акабадоры. Ладно, пойдем.

Анохин чихал всю дорогу, на чем свет проклиная пыль вокруг. Поэтому благоговейная тишина каждую секунду нарушалась громким «апчхи», ругательствами и щелчками зажигалки.

Леша пытался хоть что-нибудь рассмотреть, но видел только тени, углы шкафов и кирпичную кладку на стенах.

– Здесь, – Анохин остановился. – Дальше пойдешь один. Возьми книгу.

– Куда это ты меня отправляешь? – сразу завопил Леша, но осекся.

Он увидел кое-что впереди. Шкаф – деревянный, застекленный, на полукруглых ножках, похожих на лапы. Такой же, как в доме его отца. Такой же, только большой. Леша не видел ничего вокруг, но видел шкаф: так же явно, как если бы в помещении горел свет. Мышкин приблизился, погладил пальцем витую ручку.

Шкаф довольно скрипнул, словно приветствуя нового владельца, и Леша открыл дверцу пошире.

Внутри были аккуратно расставлены папки, книги и просто листы бумаги, сшитые вместе. Самая нижняя полка была пустой, и Леша придержал двумя пальцами тоненькую книжечку.

«Команданте Лестер, – было написано на обложке. – Нина Мышкина».

Леша бережно пролистал страницы и прочел последнюю строчку «Команданте вернулся в Эскритьерру Всё было хорошо». Леша увидел кровавое пятно рядом с последней строчкой.

«Вот почему, – горло перехватило, и дышать стало трудно, – команданте смог удержать город от мятежа. Он был эскритом, которого вернули в родной город… И его создала… моя бабушка? Так вот как заканчиваются истории. Кровь, но ничего не сжигать! Как просто! Конец должен быть!»

– Леша! – позвали издалека. – Давай быстрее!

Леша торопливо отложил историю про команданте, поставил рядом «Альто-Фуэго» и закрыл шкаф.

Шаги Никиты звучали совсем близко, но Леша всё никак не мог понять, куда нужно идти.

– Никита!

Тишина и темень. Только очертания шкафов-гигантов со всех сторон.

Вдруг послышался голос.

– Ты должен остаться… Возвращаться назад – опасно.

Леша замер. Он узнал говорившего. Это был Ренат Вагазов, глава питерских акабадоров.