– Так что ты, черт возьми, делаешь? – Анохин усадил Лешу на кровать и встал перед ним, уперев руки в бока.

– Мы не едем в Питер, – расстроенно прошептал Леша. – Не едем.

Он сидел, сминал край уродливой простынки в цветочек и думал: нет, так нельзя. Он так просто не сдастся. Чубыкин. Да кто вообще такой этот Чубыкин, что из-за него они упустят Люка Ратона?

Леша вскочил, вытащил из-под кровати чемодан, где они с Анохиным прятали деньги, вывалил на пол трусы и футболки и наконец добрался до конверта.

– Пятьсот рублей? – разочарованно протянул он, вытащив одну-единственную бумажку. – На карточке тоже пусто?

– Пусто, – кивнул Анохин. – А что ты хотел? Ты купил пуховик и зимние ботинки. Остальное отдали на школьный ремонт.

– Какой ремонт?

– Ну, обычно деньги собирают с родителей, но твой отец пропал. А мои просто отказываются платить, – заметил Анохин. – Больше пока не заработали.

Леша застонал: вот так – один несчастный пуховик и денег больше нет. Почему он раньше никогда не задумывался, как трудно они достаются?

– К черту, Никит! – сказал он. – Мы всё равно едем в Питер!

– Когда? – осторожно спросил Анохин.

– Сейчас! – ответил Леша. Он вытащил из кармана телефон и залез на сайт РЖД. – Поезд через сорок минут с Ленинградского.

– И что мы будем делать? – закричал Анохин. – Приедем в Питер и что? Без денег, без нормального плана!

– Мы доберемся до архивов питерских акабадоров и докажем, что Ренат Вагазов – инсептер и найдем пропавшего Ивана Сидоренко! А он выведет нас к Люку Ратону!

– Это всё слишком самонадеянно, – пробормотал Никита. – Мы не сможем сесть на поезд, мы не сможем никуда уехать.

Никита плюхнулся на кровать, взлохматил черные волосы, ослабил галстук. Он сидел так пару секунд, и Леша не решался спросить, о чем он думает.

– Ты больной на голову, Мышкин, – сказал наконец Никита. – Это всё не для меня. Поездки без копейки денег, ночные приключения. Не для меня!

Анохин встал, подошел к шкафу, вытащил оттуда рюкзак и сунул туда чистую футболку.

– Что делаешь? – весело поинтересовался Леша.

– Собираю вещи, не видишь, что ли, – пробурчал Анохин. – Или ты хочешь все каникулы в одних трусах проходить?

* * *

На вокзале пахло поездной копотью и пережаренными беляшами. Леша с Никитой протиснулись через рамки металлоискателей и направились прямо на платформу.

Поезд Москва – Санкт-Петербург стоял, выпуская пар, на третьем пути.

– Здесь есть ключевые зоны? – спросил Леша, когда Никита вытащил из кармана телефон и нашел карту. – Было бы идеально создать двойной портал. На платформе вышел – в вагоне зашел.

– Не получится, – покачал головой Никита. – Вот все ключевые зоны. Здесь, – он ткнул пальцем в карту. – Там, где поезд, – ни одной. Придется как-нибудь без них.

Они прошли по заснеженной платформе туда-сюда, разглядывая проводниц в форменных синих пальто. Женщины переминались с ноги на ногу, ожидая начала посадки, и грели руки в карманах. Все они казались суровыми и неприветливыми: к такой подойдешь – сразу в полицию сдаст.

Наконец около пятнадцатого вагона Леша приметил худенькую девушку. Она морщила курносый нос, порозовевший от холода, растирала щеки маленькими ладошками в перчатках и без конца теребила куцую серую шапку, из-под которого выбивались белокурые прядки. «Наверное, недавно работает», – решил Леша.

– Вот она, – прошептал он Анохину. – Она подойдет.

– Уверен? – засомневался Никита и тоже бросил взгляд на молоденькую проводницу. – Да, думаю, подойдет.

– Бумагу давай, – Леша протянул руку.

* * *

– Извините, извините.

Высокий мужчина случайно задел маму с двумя мальчиками в одинаковых серых шапках и, пробурчав извинения, пошел дальше по платформе. Снежинки оседали на его кожаной куртке, слишком легкой для московского «минуса».

– Мама, – протянул один из мальчиков, – а дядя из воздуха возник.

– Скажешь тоже, – хмыкнул его старший брат и влепил маленькому затрещину.

– А ну прекратите! – мать бросила чемодан и тут же наградила старшего звонким подзатыльником. – Из-за вас сейчас на поезд опоздаем!

Подхватив детей, сумки и едва не поскальзываясь на обледеневшей платформе, женщина поспешила вперед.

Высокий мужчина тем временем подошел к пятнадцатому вагону и, достав из-за уха сигарету, закурил. Он посматривал на хорошенькую проводницу. Та, выдохнув облачко пара, спросила:

– Вы из пятнадцатого вагона, мужчина?

– Конечно, – ответил он бархатным баритоном.

– Паспорт и билет давайте, – ответила хорошенькая проводница, даже не улыбнувшись.

– А у меня их нет, – заявил мужчина. Он выбросил сигарету и подошел ближе, так чтобы проводница чувствовала запах его одеколона и перегара.

– Молодой человек, – сказала она строго, – паспорт и билет.

Мужчина похлопал себя по карманам куртки и виновато развел руками: ни паспорта, ни билета.

– У вас электронный? – сжалилась проводница. – Фамилия ваша?

– Гуттенберг, красавица, – улыбнулся мужчина. – Джон Гуттенберг.

– Нету такого, – она проверила список. – Мужчина, у вас точно пятнадцатый? Отойдите, не задерживайте.

В этот момент Джон Гуттенберг совершил отчаянный рывок, пытаясь попасть в вагон, но проводница оказалась не так проста. Она оттолкнула его обеими руками и взвизгнула фальцетом:

– Я сейчас полицию вызову, мужчина! Нельзя в поезд без билета!

Около вагона собрались зеваки. Джон Гуттенберг щурил зеленые глаза, подмигивая проводнице.

Анохин кивнул: пора. Пока всё внимание девушки было приковано к Гуттенбергу они с Лешей запрыгнули в вагон, пробежали его насквозь и заперлись в туалете.

Вагон оказался плацкартным. Из своего убежища Леша слышал десятки голосов. Кто-то нетерпеливо дернул ручку.

– А ну пусти! – рыкнул мужской бас. – Мне отлить охота!

– Долго мы так не высидим, – сказал Леша, шлепнувшись на унитаз. Никита стоял у двери, прислушиваясь к звукам к той стороны.

– Гуттенберг остался на платформе, – вздохнул он. – Мы не можем уехать в Питер, оставив эскрита в Эль-Реале.

– И как его вернуть?

– Нужно выйти, – Никита посмотрел на Лешу, как на идиота. – Вроде всё чисто.

Он приоткрыл дверь и высунул нос наружу. К счастью, мужчина, желающий отлить, уже ушел.

– Вот он! – в окно Леша увидел Джона Гуттенберга на платформе. – Давай, разрежь окно стилом!

– С ума сошел? – Никита покрутил пальцем у виска. – А увидит кто? Давай-ка его лучше откроем.

Он привстал и дернул на себя тугую задвижку. С третьего раза она поддалась.

Никита высунул руку со стилом в окно и чиркнул им по воздуху.

Красная линия зажглась и сразу же погасла.

– Не получается, – сказал он. – Ключевая зона… дальше, – он закряхтел. – Подержи меня!

Леша схватил Анохина за ноги, так что подошвы Никитиных ботинок едва не уперлись Леше в щеки. Анохин наполовину вылез наружу, умудрившись просунуть даже голову.

– Сейчас, сейчас, – шептал он, пытаясь сотворить портал.

Наконец две линии зажглись в воздухе.

– Прыгай, Джон! – хотел крикнуть Леша, но Никита его остановил:

– Куда прыгай, люди смотрят!

– А когда?

– Сейчас!

– Прыгай, Джон!! – крикнули они хором, и эскрит Джон Гуттенберг исчез в портале.

– Кажется, пронесло, – прошептал Леша. – Мы в поезде.

– Кажется, да, – кивнул Анохин. – Так, давай обратно в сортир!

– Провожающие есть? Провожающие? – раздался голос проводницы. – пять минут до отправления.

– Быстрей в сортир! – скомандовал Леша. – Давай!

Но было поздно.

– А вы что тут делаете, молодые люди?

Проводница уперла руки в бока. Ее голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц смотрели грозно.

* * *

Их выволокли на платформу, как котят. Леша даже не сопротивлялся.

– Да что же это такое! – всплеснула руками девушка. – Одни безбилетники! Идите отсюда!

Анохин сморщился: пошли, не получилось. Леша смотрел на хмурое лицо девушки, на ее грозно сдвинутую набок шапку. Питер, Питер, ты был так близко!

– Идите ребят, четыре минуты до отправления, – сказала проводница уже дружелюбнее, заходя в вагон.

Ты что, так просто сдашься, Мышкин?

– Идите, пока я полицию не вызвала.

Раньше бы ты сдался.

И сам не понимая, что делает, Леша бухнулся на колени прямо на ледяную платформу. И, ничего не спрашивая, следом за ним рухнул Анохин.

– Девушка, – сказал Леша, стараясь вложить в слова все чувства, – нам очень нужно в Питер. Очень. Иначе мой отец умрет. И целый город поглотит тьма.

– Постыдились бы, – хмыкнула проводница.

– Он говорит правду! – хрипло выкрикнул Анохин.

Молоденькая проводница бросила на них быстрый смущенный взгляд. Было видно, что она не привыкла к мужчинам, стоящим перед ней на коленях, пусть даже мужчинам пятнадцатилетним.

– Тысяча рублей, и езжайте на багажных полках, – сказала она наконец.

– Нет тысячи, – расстроился Леша. – Есть пятьсот. И… пиво. Он расстегнул куртку и вытащил из толстовки банку «Балтики». Еще холодное, – зачем-то добавил он.

Проводница косилась то на пиво, то на Лешу. Было видно, что в ее душе происходит ожесточенная борьба между природной мягкостью и стремлением во всём подчиняться правилам.

– Новый год же скоро, – надавил на больное Леша.

– Так важно совершить перед Новым годом доброе дело! – поддакнул Анохин.

Проводница сняла шапку, нервно взбила белые кудри и обреченно махнула рукой.

– Ладно, – тихо сказала она. – Быстро в вагон.

Лешу с Никитой не нужно было просить дважды. Они запрыгнули внутрь как раз, когда поезд пыхнул и медленно покатился по платформе.

– Возьмите, – он протянул проводнице банку и пятьсот рублей.

– Только пиво, – сказала она, строго одернув пальто. – И если полиция – прячьтесь как хотите. Матрацами накрывайтесь.

* * *

Поезд мерно постукивал колесами. В коридоре помаргивала тусклая лампа, гуляли сквозняки и пахло копотью вперемешку с колбасой. Мышкин лежал на грязном матраце, вцепившись в край багажной полки. Потолок был почти под носом. Страшно, черт его дери. На соседней полке пытался заснуть Анохин. Его матрац опасно сполз, и Никита нервно поправлял его ногой.

– Никит, – шепнул Леша, – спишь?

Анохин приоткрыл один глаз:

– Да тут заснешь. Чего?

– Никит, как ты думаешь, кто это? – он протянул ему смятый рисунок Святослава.

Анохин включил телефон и долго вглядывался в карандашные штрихи.

– Бойко, – пожал плечами он. – Похожа. А что?

Леша помолчал, не зная, как сказать.

– Мне кажется, это не Лариса, – ответил он.

– А кто?

– Мне кажется, это моя мать.