Порыв зимнего ветра ударил по щекам хлестко, как армейский ремень. Леша открыл глаза. Небо было так близко, что казалось, его можно пощупать. Внизу плясали новогодние огни.

Мышкин не сразу понял, что на этой крыше, крыше «Ритц Карлтона», он уже раньше бывал. Именно откуда он прыгнул в портал после бегства из «Живаго». Только сегодня бар был пуст – ни гостей, ни девушки-хостес.

Удивительно, как распорядилась судьба, подумал Леша. Создав портал, он подумал просто – «Эль-Реаль». Ключевая зона могла сработать как угодно. Но сработала именно так.

Люк Ратон балансировал на стеклянном ограждении. Ветер трепал его волосы и капюшон толстовки. На улице был минус, но Ратон не мерз.

В руках он держал толстую веревку с петлей на конце, что-то наподобие лассо. Люк раскручивал его, словно ковбой, и на петле то там, то здесь мелькали странные зеленые искры. «Магический аркан, – вспомнил Леша строчки из книги. – Это аркан!»

Алтасар стоял сзади, и Леша чувствовал его пряное дыхание.

– Бежать некуда, – прошептал Мышкин. – Я вытащил тебя из Лимбо – кем бы ты ни был.

– Зачем? – прошептал Алтасар, но Леша не ответил.

– Ну же, Ратон! – выкрикнул он вместо этого. – Ты хотел свободы? Освободи моего отца и иди куда хочешь!

– Охотно! – засмеялся эскрит.

Он медленно шел по тонкому ограждению, раскручивая искрящийся аркан.

Алтасар отступил и вдруг, не дожидаясь нападения, прыгнул на Ратона, как гепард, и стащил вниз.

Мальпир и эскрит покатились по полу. То и дело мелькали зеленые искры, и Леша не мог понять, кто побеждает. Он остался в стороне от драки, и это страшно злило.

Вдруг Мышкин споткнулся. Предмет оказался знакомым. Не веря глазам, Мышкин поднял с грязного пола книгу об Альто-Фуэго. Черная кожаная обложка, тисненное золотом имя автора – да, это была именно она! Но как она здесь оказалась? Они ведь с Анохиным прятали ее в Импренте! Невероятно!

Леша быстро перелистнул страницы: последняя по-прежнему выдрана. Книга в Лешиных руках вызывала приятное тепло. Такое приятное, что у Мышкина мелькнула странная мысль. Теперь это не отцовская, а его книга. Его, потому что отец стал мальпиром, а он, Леша, всё еще инсептер, пусть и наполовину. Именно он спасал книгу, когда ее искали. Именно он сохранил ее в Импренте.

«Я должен дописать конец. Так, как нужно мне».

Это было таким логичным и простым! Он – инсептер и он может делать с эскритами Альто-Фуэго всё, что нужно!

Дрожащей рукой Леша достал стило, открыл последнюю страницу и написал: «Отец вернулся, Люк Ратон…» Он хотел написать слово «умер», но не смог. Руку словно сковали невидимые клешни. Стило дергалось, едва не выпрыгивая из ладони, но никак не хотело выводить последнее «умер».

«Умер», – написал Леша, едва не разорвав страницу.

Не получилось.

«Умер, умер, умер!». Стило зависло в миллиметре над бумагой, рисуя воздушные загогулины.

И тогда Леша понял. Люк Ратон не мог умереть просто так. История писала сама себя. Эскрит, ставший сильным, диктует инсептеру свою волю.

Перед глазами у Леши плясали черные мушки. Казалось, что написание одного простого слова выкачало из него все силы, и чем больше он пытался, тем сложнее было держать стило в руке.

Но, морщась от остервенения, Леша продолжал писать слово «умер». В глазах потемнело, в сердце резко кольнуло – в первый раз в жизни, и Леша упал на бок.

Он лежал, разглядывая мутный силуэт Кремля и то, как кипит схватка между Алтасаром и Ратоном.

Ратон побеждал. Уже два раза ему почти удалось накинуть аркан на Алтасара, но тот увернулся.

Леша должен был радоваться, но не мог. Казалось бы, Люк Ратон победит Алтасара, и отец будет свободен…

«А если он обманет? Он ведь уже нарушал договор!»

И чем больше Леша смотрел, как искрит чертов аркан, как выбиваясь из сил, ползет по крыше Алтасар, тем больше понимал: не стоило заключать договор с Люком Ратоном. Не стоило. Превозмогая жгучую боль и задыхаясь, Леша приподнялся и снова схватился за стило.

Ратон тем временем нанес последний удар. Тяжелая веревка хлестнула Алтасара по лицу.

Он упал и больше не поднимался.

– Папа! – просипел Леша. – Папа!

Он видел спину Алтасара – маленькую, сгорбленную, и сейчас казалось, что эта спина так сильно напоминает отцовскую, что Леше хотелось взвыть. Почему так? Почему так всё получилось? Леша не знал ответ. Он знал только одно – тот, кто лежит в метре на крыше, его отец, тот самый, который трепал его по макушке, тот самый, что привел на первую тренировку. Тот самый, кого он хотел вытащить из пожара. Всё остальное перестало иметь значение. Осталась только эта сгорбленная спина и Лешин беззвучный плач.

Ратон опустил аркан.

– Что тебе, маленький Князь? – фыркнул он. – Не этого ли ты хотел?

– Ты… не будешь… соблюдать договор…

– Знаешь, почему ты не можешь ничего написать, маленький Князь? Твой город почти мертв! И вместе с ним мертв и ты!

– Ты… знаешь о морочо… Откуда… Отец… Алтасар… не знал. Значит… и ты не должен.

Дышать Леше становилось всё труднее. Боже, как же ломит сердце!

– Не всё так просто.

Люк Ратон подошел ближе, Леша слышал его шаги, но видел лишь расплывшееся пятно красной толстовки.

– Я тебя не обманывал, маленький Князь, – улыбнулся Ратон. – Я освобожу отца, как ты и хотел. Только Альто-Фуэго осталось полчаса минимум, а вместе с ним – и тебе.

– Ты… не должен знать, – снова сипнул Леша.

– Ты умрешь, как и все эскриты твоего города. Кроме меня, потому что ты дал мне свободу, не так ли?

– Нет…

– Давай только без сантиментов!

Леша поднял глаза, сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Самодовольное лицо Ратона стало чуть резче.

– Без сантиментов, – хрипнул Мышкин, собрав последние силы.

Леша привстал, показывая книгу, на которой он лежал.

«Отец освободился, Люк Ратон исчез навсегда».

– Это конец, – улыбнулся Леша. – Это мой конец.

Люк Ратон секунду смотрел на кровавое пятно на последней странице.

– Зря ты порезал мне руку, – шепнул Мышкин. – Зря, Люк.

Леша ждал, что Ратон скажет что-нибудь вроде «ты поплатишься», но тот просто замер. И вдруг ветер подхватил его, словно Люк Ратон был обычной снежинкой, и он растворился в блеске кремлевских огней. Исчез навсегда.

* * *

Сердце застучало ровно. Леша выдохнул и прижал к себе книгу. «Конец должен быть на месте», – рассмеялся он неслышно.

…Спина Алтасара задвигалась, он повернулся, и Леша увидел, что белые волосы и острый, мышиный взгляд мальпира исчезли. На крыше лежал отец и часто-часто дышал, словно пытаясь надышаться за все то время, что был в Лимбо.

Леша приподнялся на локтях и пополз. Всё, чего он хотел – это сжать отца в объятиях и сказать, что ничего не было, что теперь они заживут новой, счастливой жизнью… Что всё, как в конце книги про команданте Лестера, будет хорошо…

– Леша! Леша!!

От этого надсадного, испуганного крика у Леши внутри всё обледенело. Он поднял глаза. На стеклянном ограждении висел Никита Анохин. И над ним, с боевым стилом в руке, зависла Октябрина Кирова.

– Вы, – только и смог выдохнуть Леша. – Вы! Но как?..

И тут он понял: Ларс. Ларс, которая знала о том, кто такой Леша. Умела делать подстройку. Ларс – морочо. Ларс, у которой было стило и которую никогда не видели в штабе акабадоров. Ларс, которая знала Люка Ратона. Ларс, которую в первый день в школе забирала женщина в строгом синем пиджаке. Октябрина Кирова.

– Вы! – Леша вытащил стило. – Вы помогали Ратону! Сибирь, спокойно, я иду!

– Я, – Октябрина хмыкнула. Она всё еще стояла слишком близко к Анохину. Так близко, что могла одним движением руки столкнуть его вниз.

– Зачем? – Леша приближался медленно, вытягивая руку.

«Держись, Сибирь, только, пожалуйста, держись!».

– Как ты думаешь, как твоему отцу удалось задержать Ратона в Эль-Реале так долго? Почему его нет ни на одной карте акабадоров? Почему все данные об этом эскрите стерты из наших архивов? – Кирова покатала стило на ладони.

– Всё из-за бабок, да? Из-за бабок? – заорал Леша. – Он вам бабки платил?

– Нет.

Кирова повернулась – безучастная, квадратная, словно вырезанная из огромного бруска дерева. Черное пальто, короткие прямые волосы, глаза под тяжелыми валиками бровей, усталые глаза брошенного спаниеля.

– Хочешь знать, зачем? – Кирова сощурилась. – Помнишь, я говорила тебе, что войны и катастрофы происходят не просто так? Во время Второй мировой погибло слишком много людей! Погибло из-за тех, кто нарушил порядок! Все беды из-за инсептеров! Из-за того, что вы вытаскиваете в наш мир эскритов, нарушается баланс. Падают самолеты. Начинаются войны. Извергаются вулканы. Всё из-за вас!

– Но поэтому нужны акабадоры! Акабадоры восстанавливают баланс! Акабадоры не нужны никому без инсептеров! Без нас Эскритьерра погибнет!

– Да! – заорала Кирова. – Исчезнет вся, как твой никчемный город! И тогда больше не нужно будет восстанавливать никакой баланс!

– Простите… – Леша запнулся. – Вам кажется, что ваш сын погиб из-за инсептеров. Но это не так! Это просто… война.

– Без Эскритьерры не будет никаких войн! Без инсепетров не будет никаких войн! – взвизгнула Кирова. – Будет порядок! Порядок!

– Но какой тогда смысл в акабадорах! – выпалил Леша.

– Ты прав, – Кирова опустила стило. – Смысла никакого. Особенно в некоторых из нас.

Леша шагнул вперед, но всё произошло слишком быстро. Кирова повернулась и вонзила стило в руку Никиты, которой он держался за ограждение. Он вскрикнул и разжал пальцы. Леша увидел, как мелькнуло его перекошенное от ужаса лицо. Анохин соскользнул вниз, замахав руками, как мельница.

Леша вскрикнул, но тут же облегченно выдохнул.

– Тут ключевая зона, – сказал он. – Думаете, Анохин не успеет создать портал? Это же Анохин, он…

– Чтобы создать портал, нужно стило, – Кирова усмехнулась, – а оно у меня!

Она вытащила стило Никиты из кармана пальто и протянула его Леше – просто, как обычную ручку.

Мышкин стоял, боясь вздохнуть. В ушах стучало – и Леша не понимал, то ли это пульсирует кровь, то ли это глухой стук падения.

…Снизу послышался истошный вопль.

– До свидания, Мышкин, – Кирова чиркнула стилом и исчезла в портале. – Мы скоро встретимся еще раз.

* * *

Мелькнуло блестящее фойе «Ритца». Леша перемахнул через последнюю ступень лестницы.

Он смутно запомнил, как попал вниз, как пролетел двенадцать этажей, спотыкаясь.

Около Никиты собралась толпа.

«Довели парня до самоубийства!»

«Скорую вызовите, скорую!»

«Врача!»

«Надо же, прямо в центре Москвы!».

«Подполковник Ливанов, отойдите, отойдите!».

Подполковник Ливанов был последним, кого Леша грубо оттолкнул. Анохин лежал навзничь. Глаза были закрыты. Около головы расползалось бордовое пятно.

Леша схватил Никиту за ледяную руку, убрал, перемазавшись в крови, ему прядь со лба.

«Отойдите», – снова попросил подполковник Ливанов.

«Да не трогайте вы его, – послышались голоса. – Брат его наверное».

– Сибирь, – шепнул Леша, не замечая, как слезы жгут обветренные щеки. – Ну чего ты, Сибирь…

– Лешка!

Мышкин резко обернулся. Толпа расступилась. Покачиваясь, словно с похмелья, стоял отец. Синие круги под глазами, испачканное пальто. Борода – длинная, как у священника. Нестриженные волосы закрывают уши.

– Пап, – всхлипнул Леша. – Папа!

Отец бросился к нему, опустился рядом.

– Он умер, папа, – завыл Леша. – Умер!

Отец стиснул Лешу в объятиях, уткнулся ему в макушку.

«Маленький мой, маленький, – приговаривал он. – Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо».

Леша сидел на мерзлом асфальте, сжимая холодную ладонь напарника. Новогодние огни танцевали безумную пляску.