— Ты вчера смотрела «Тень смерти»? Ты обещала! — Лирик забросила рюкзак в «джип» Камерин, протиснулась на переднее сиденье и выжидающе поглядела на подругу.

— Нет. Я хотела, но пришлось бабушке на кухне помогать… и как-то из головы совсем вылетело. — Камерин старательно делала вид, что говорит правду.

— Ну и врунишка же ты!

— Я? Почему это? — спросила Камерин.

— Худшего врунишки я в жизни не видела: приврешь и тут же краснеешь. Вот сейчас краснее рака. Ты сто раз обещала посмотреть передачу и снова пропустила! Давай быстрее, а то в школу опоздаем. Терпеть не могу понедельники!

Белокурые волосы Лирик всегда заплетала в короткие косички, кончики которых сегодня покрасила в голубой цвет. Ботинки на толстой подошве делали ее выше ростом. Ниже колена штанины расширялись колоколом, а вручную раскрашенная яркими цветами футболка закрывала пухлые бедра. Лирик предпочитала одежду кричащих расцветок — от ярко-фиолетового и оранжевого до вызывающе красного и зеленого.

«Это мой фирменный стиль, — говорила она. — Я подбираю цвет под настроение».

Внешне такие разные, Камерин и Лирик стали лучшими подругами с первого дня знакомства.

Камерин шла в школу, осторожно переступая через трещины на тротуаре, и вдруг увидела дом, где в окнах вместо штор висели разноцветные бусинки. Она подумала, как здорово, когда на солнышке посверкивают цветные бусинки вместо скучных, тяжелых штор, которые повесила бабушка. Входная дверь неожиданно распахнулась, и Лирик выскочила навстречу Камерин с таким видом, словно они всю жизнь знакомы.

«Привет, меня зовут Лирик, я новенькая, — сказала она. — Ты в школу? Если так, то я с тобой».

Камерин спросила, не в седьмом ли она классе, но Лирик рассмеялась и ответила, что учится в пятом, просто долговязая очень.

«А ты в каком классе?» — спросила она Камерин.

«Тоже в пятом», — ответила та, прижимая учебники к плоской груди.

Лирик недоверчиво посмотрела на Камерин — у нее уже тогда это здорово получалось.

«Да ну! Для пятиклассницы ты совсем малявка. Тебя что, экстерном перевели?»

«Не-а».

Лирик пожала плечами.

«Ты первая пятиклассница, которую я здесь встретила. Сядем на уроках рядом?»

«Может быть». Эту часть разговора Камерин помнила совершенно отчетливо, потому что терпеть не могла, когда ее называли «малявкой». Она подумала, что ей не захочется сидеть рядом с этакой дылдой. «Только я иногда в другом классе. — Она выпрямилась во весь рост. — Для одаренных».

«Здорово! И я тоже! — На круглом лице Лирик расцвела улыбка. — Хорошо, что я смышленая. Из-за роста меня вечно принимают за старшеклассницу. Знаешь, куда лучше быть как ты, чтобы все считали тебя гением. Какая твоя любимая книжка?»

Так началась невероятная на первый взгляд дружба, которая связывала их уже много лет. По выражению отца Камерин, девочки выглядели как «собачка и ее хозяйка». Они ссорились и радовались вместе, словно сестры, изучали одни и те же предметы в классе для одаренных, спорили о мальчишках, музыке и оккультизме. Единственный ребенок в семье, каждая нашла в подруге родственную душу, хотя их взгляды на мир сильно различались. Взять, например, ясновидящих. Лирик им безоговорочно верила, а Камерин считала мошенниками.

— Вот черт! — выругалась Камерин, едва не попав колесом в рытвину посреди Эппл-стрит. Единственной асфальтированной дорогой в городе была Грин-стрит, а на всех остальных ухабы и колеи возникали буквально за ночь, как прыщи на лице у подростка. Камерин раздраженно стукнула ладонью по рулевому колесу:

— Городские власти могли бы раскошелиться на пару баксов и замостить дурацкие дороги! Зла на них не хватает!

— Заливать природу асфальтом — это не выход.

— А к автомеханику каждые пол года ездить — выход? Если ты собираешься вещать про матерь-землю, то можешь и пешком до школы дойти.

— Ладно, твоя взяла. — Лирик театрально насупилась. — Кстати, вчера в «Тени смерти», которую ты так и не посмотрела, доктор Джуэл рассказывал о грунтовой дороге в горах. Будь добра, не закатывай глаза — это ужасно невежливо.

Камерин взяла себя в руки.

— Извини.

— В общем, доктору Джуэлу привиделась дорога, а потом явился дух девушки и рассказал, что в каком-то безлюдном месте, где грунтовая дорога, или тропинка, или что-то в этом роде подходит к самой воде, лицом вниз лежит ее тело. Бедняжка! Ее дух считает, что она была не готова.

— Ты веришь в этот бред?

— Да, верю! — Лирик сосредоточенно нахмурилась. Ее широко раскрытые, обведенные синим карандашом глаза смотрели серьезно. — Дух девушки утверждает, что она — новая жертва убийцы с медальоном! Ты ведь помнишь, кто это?

Камерин попыталась изобразить заинтересованность, потому что Лирик честно слушала ее разговоры о криминалистике. Однако отплатить подруге тем же самым оказалось не так-то просто.

— Убийца с медальоном… тот псих, который оставляет на телах медальон с изображением святого Христофора?

— Он самый! Это уже четвертая жертва! Духи убитых девушек всегда приходят к Джуэлу — полиция к нему прислушивается. Многие верят, что он действительно ясновидящий. Камми, честное слово, он потрясающий медиум!

Камерин свернула у розового домика — аккуратно подстриженную лужайку перед ним окружала ограда из фанерных цветочков. Машина прыгала по ухабам, а Камерин дивилась, как люди верят в выдуманную реальность, создаваемую доктором Джуэлом и ему подобными. Как фанерные цветы на ограде, выдумки не увядали и уничтожению не поддавались.

— У тебя странный вид, — заметила Лирик. — О чем задумалась?

— Ты сказала, что Джуэл видел горы, грунтовую дорогу, ведущую к воде, и мертвое тело.

— Точно.

— Тебя не смущает тот факт, что горы и грунтовые дороги есть как минимум в сорока из пятидесяти штатов? И по статистике трупы почти всегда находят рядом с водой.

Они доехали до Грин-стрит и остановились на перекрестке. Камерин почувствовала на себе испепеляющий взгляд Лирик. Покосившись на подругу, Камерин заметила, как та нетерпеливо смахнула упавшую налицо голубую прядку.

— Знаешь, в чем проблема? — спросила Лирик.

— В чем?

— В том, что моя любимая «Тень смерти» для тебя недостаточно заумная.

— Да уж! Ты права, это действительно проблема.

— Ты ни во что не веришь!

— А ты все за чистую монету принимаешь!

Они мрачно поглядели друг на друга и расхохотались: этот спор возник не впервые, и уладить его невозможно. Да и не надо. Они так давно вместе, что научились не обращать внимания на причуды друг друга. Каждая из них была по-своему упряма. Лирик увлекалась оккультизмом, а Камерин — точными науками, но обе соблюдали давным-давно выработанные условия договора о дружбе.

На улице открывались первые магазинчики, их окна засветились теплым желтым светом, освещая тротуары. Город просыпался.

Камерин заметила сутулую фигуру в черном пальто до самых пят. Прилизанные волосы, крашенные в иссиня-черный цвет, свисали до плеч. Кожа сияла молочной белизной. Держа в руке зажженную сигарету, молодой человек шел по Грин-стрит, с преувеличенным вниманием глядя себе под ноги. Он на секунду поднял голову, переходя улицу, и тут же уткнулся взглядом в тротуар.

— Ага, вот и он, — негромко сказала Лирик. — Адам собственной персоной.

— Какой-то он странный, — хмыкнула Камерин. Она едва знала этого парня, но он вызывал у нее антипатию.

— Он почти всегда сам по себе. — Лирик перешла на шепот, будто боялась, что ее услышат. — С тех самых пор, как приехал. Я попыталась разговорить его в школе, но без толку. Он словно ненавидит людей.

— Я тебе не говорила, что мы сидим рядом на лабораторных?

— Нет. Что ж ты молчала!

— Да он со мной и не разговаривает особо. Оно и к лучшему, потому что от него вечно несет сигаретами.

Адам сделал новую затяжку, выпуская дым из ноздрей, словно дракон. О нем ходили разные слухи. Шептались, что он сатанист и устраивает тайные жертвоприношения в чаще леса, его называли готом, опасным бунтовщиком. Отца Адама почти никто не видел — за исключением Лирик, которая работала в магазине хоз-товаров, где он покупал краски.

«Матери у Адама нет, — рассказывала Лирик. — А с его отцом я познакомилась. У него редкая бородка и хвостик до пояса. Говорит, что художник, но покупает обычную хозяйственную краску и огромные кисти. Разве этим картины нарисуешь?»

Как и отец, Адам предпочитал одиночество: обедал один и занимался в самом дальнем углу библиотеки. Может быть, в большом городе ему удалось бы найти себе подобных, но для жителей Сильвертона он был чужим.

— Камми, давай его подберем? — предложила Лирик. — Как тебе такая мысль?

У Камерин замерло сердце.

— Это еще зачем?

— Ну, не знаю. — Лирик пожала плечами. — Почему бы нет?

— Только не говори мне, что он тебе нравится.

— А я и не говорила.

— Имей в виду, он бегает за Рейчел Геллер. Она мне сама сказала.

— Ты оглохла? Я не говорила, что он мне нравится.

Просто жалко парня. Давай подвезем?

— Во-первых, он курит. А ты знаешь, что я никому не позволяю курить в моей машине.

— Так он потушит сигарету.

— Если мы его подберем, то наши акции в обществе упадут.

— Ну их, эти акции! Давай сделаем доброе дело, — не унималась Лирик. — Хотя бы предложим, а?

Камерин молча наблюдала за Адамом, оставив мотор на холостом ходу. Лирик откинулась на спинку сиденья.

— Ну и ладно, — сказала она. — Я просто подумала, что если сделать добро, то оно к тебе же и вернется.

Лирик опустила солнцезащитный козырек, показывая, что разговор закончен, и Камерин разозлилась. Подруга всегда подбирала бродячих животных, что, конечно, дело хорошее, однако зачем втягивать в это Камерин?

— Извини, не стану я этого делать. — Камерин уверенно свернула на Грин-стрит.

— Как хочешь. Твоя машина, твоя карма.

— Не верю я ни в какую карму.

— В чистилище тебе это зачтется.

— Ой, Лирик, с тобой со смеху лопнуть можно!

Камерин собиралась проехать мимо Адама, но вдруг, словно помимо воли, притормозила. Будто почувствовав что-то, Адам посмотрел на нее. Он проходил мимо «Гранда», в окнах которого, как в кривом зеркале, отражалась его несуразная фигура, черно-белая и дрожащая — точь-в-точь привидение.

«По крайней мере, он отражается в стекле, — подумала Камерин. — Уже хорошо».

— Ну что ты со мной делаешь? — простонала она, когда торжествующая Лирик нажала кнопку на подлокотнике. Стекло скользнуло вниз, и Лирик высунулась наружу, опираясь на пухлую руку.

— Привет, Адам! — жизнерадостно сказала она.

Он коротко кивнул на ходу.

— Подвезти?

Адам остановился. Сделал затяжку и сердито выпустил облако дыма.

— Это еще зачем?

— Что значит, зачем? Чтобы на уроки не опоздать, а то до звонка не успеешь. Давай, садись! Только сигарету выкинь — Камерин не разрешает курить в машине. Вы ведь знакомы?

— Да. На лабораторных вместе сидим.

Камерин дружелюбно помахала, однако Адам глядел настороженно. В сером утреннем свете его бледность еще больше бросалась в глаза. Камерин подумала, что он откажется, но, пожав плечами, Адам бросил сигарету, привычным движением растер ее подошвой и открыл заднюю дверцу.

Рюкзака Адам не носил. Интересно, где же его учебники? Несмотря на свои странности, учился он хорошо.

Адам сел сзади, распространяя по салону запах ментола. Длинные тощие ноги уперлись в спинки передних сидений. Под расстегнутым пальто виднелась черная футболка, на шее висел черный кожаный шнурок с крохотным серебряным черепом.

— Пристегнись, — велела Камерин.

— Не верю я в ремни безопасности. Я верю в судьбу. Если нам суждено умереть, то мы умрем. А если не суждено, то выживем. В жизни все предначертано заранее.

— Если тебе предначертано ехать в моей машине, то пристегнись, — отрезала Камерин, выезжая на Мейн-стрит.

В зеркале заднего вида она увидела отражение Адама: он и глазом не моргнул.

— Как скажешь, — ответил юноша и застегнул ремень безопасности.

Сияя улыбкой, Лирик извернулась на сиденье, заглядывая в лицо Адаму и пытаясь его разговорить. Поначалу он отвечал односложно. Камерин была рада, что сидит за рулем: это избавляло ее от необходимости участвовать в разговоре.

Первое время Адам часто замолкал, будто не привык общаться со сверстниками, но вскоре перестал стесняться. Когда он наконец заговорил связно, Камерин удивилась: голос у него был глубокий, с богатыми интонациями, но хрипловатый — видимо, от курения.

— Куда бы мы ни приехали, я везде иду на кладбище, — рассказывал Адам, обращаясь, главным образом, к Лирик. — Местное кладбище — это золотая жила. Там столько странных типов зарыто! Надписи на могилах могут рассказать больше, чем любые книги по истории. Кстати, видишь вон тот магазинчик, «Сильвертонские сувениры»? Я там работаю.

— Да ну? — отозвалась Лирик. — Классное местечко!

Сувенирная лавка Сильвертона, выкрашенная в тусклый зеленый цвет, втиснулась меж двумя заново отделанными ресторанчиками и, в отличие от своих соседей, не производила особого впечатления. На полках теснились дешевые статуэтки и лежали невзрачные футболки с логотипом железнодорожной компании «Дюранго и Сильвертон». С прилавка продавались сувенирные чайные ложки и чашки. С точки зрения Камерин магазинчик был свалкой ненужных вещей.

— Мусорная куча, а не магазин. Торгуют китайской фигней, но подвал у них — закачаешься! Прямо пещера: земляные полы и стены, старый карточный столик, покрытый толстенным слоем пыли. Там и еще кое-что есть.

— Что?

Адам сделал эффектную паузу.

— Привидение. Проститутка, которую убили лет восемьдесят назад. Шеф говорит, что она не уйдет, пока не найдут ее тело. Впрочем, от трупа наверняка мало что осталось: череп да пара костей.

— Не может быть! — воскликнула Лирик. — Ты серьезно? Камерин, слышишь? В подвале сувенирного магазинчика водится привидение!

— Да слышу, слышу. — Камерин внезапно поняла, чем Адам привлекает Лирик: чудаков всегда тянет друг к другу.

— Камерин не верит в привидения, — довольным голосом сообщила Лирик. — А я верю.

В зеркале заднего вида Камерин увидела, как Адам кивнул.

— Поклонники науки верят только пяти чувствам, полностью игнорируя шестое.

— Эй, между прочим, я здесь! — вставила Камерин, почувствовав себя исключенной из компании. — Будьте любезны не говорить обо мне так, словно меня здесь нет!

Адам наклонился вперед, выставив подбородок между спинками передних сидений.

— Не обижайся, — сказал он. — Я без стеснения признаюсь в том, что верю в сверхъестественное. Не все в этом мире доступно нашему взгляду. Как-то я заметил на кладбище черную тень, которая проходила сквозь надгробия. Ей-богу, не вру! Я до смерти перепугался! Это же надо, своими глазами увидеть существо из загробного мира! А вчера я смотрел «Тень смерти»…

Лирик пихнула Камерин, но ничего не сказала.

— …этот Джуэл — потрясный тип! Дух той девчонки в самом деле с ним разговаривал! А знаете, что самое странное? Мне пришло в голову, не убита ли она поблизости от Сильвертона? Джуэл описал горы, очень похожие на здешние. В нашем городке могло произойти убийство.

— Да ладно тебе! — Камерин презрительно фыркнула. — Сдался маньяку занюханный Сильвертон! Бред! У нас убийств не бывает.

Что правда, то правда. Во времена переселенцев здесь постоянно стреляли, однако с тех пор, как городок приобрел респектабельность, все стало тихо-мирно. Отец как-то рассказывал о случае, который Камерин смутно помнила: жена поймала пьяницу-мужа с возлюбленной и раскроила ему череп мясницким ножом. Весь город считал, что подлец получил по заслугам. Судья вынес жене мягкий приговор, и на этом убийства в Сильвертоне прекратились.

— До этой передачи я бы не стал с тобой спорить. Между прочим, она шла в прямом эфире, — ответил Адам. — Джуэл сказал, что видит оранжевую землю и горы. А почва-то у нас цвета тыквы!

— Точно! — поддакнула Лирик. — Я и забыла. Джуэл действительно говорил про оранжевый цвет.

— Да вы оба с ума сошли!

Камерин с облегчением свернула на стоянку сильвертонской школы — старинного здания со стрельчатыми окнами и каменными скобами для факелов. Здесь учились дети всех возрастов, и в окрестностях школы Камерин пришлось удвоить внимание. К тому крылу, где располагались младшие школьники, катила по тротуарам нетерпеливая детвора на велосипедах — наглухо застегнутые куртки открывали только лица. Шли группками ребята постарше. Маленькая стоянка была забита автомобилями, в основном внедорожниками и пикапами — излюбленным транспортом привычных к горам местных жителей.

Глядя на машины и раскрасневшиеся лица детей, Камерин поняла, что это и есть ее мир: живые, осязаемые люди, идущие в построенную из кирпича школу. В мире Камерин покойники не общались с ясновидящими, привидения не обитали в машинах и не являлись медиумам, которые брали деньги с убитых горем родственников за то, чтобы рассказать им, как счастливы близкие, перешедшие в мир иной.

— Камерин, похоже, обиделась, — заметила Лирик.

— Нет, она подавлена численным превосходством, — ответила Камерин, осторожно въезжая на свободное место. — Кроме того, она устала от этого разговора.

Лирик запротестовала было, но тут послышались высокие, пронзительные ноты мелодии из «Властелина колец». Камерин вытащила мобильник из заднего кармана джинсов: на дисплее высветился номер отца.

— Привет, папа! — сказала она. — Что стряслось?

— Можешь уйти с уроков? — Отец явно нервничал. — Я напишу записку в школу. Ты нужна мне прямо сейчас.

— Конечно. Первый урок все равно самоподготовка. Я еще до школы не дошла — сижу в машине.

— Вот и сиди. Ты на стоянке? Я за тобой заеду.

Сердце Камерин сжалось.

— С бабушкой что-нибудь?

— Они… Какие-то туристы нашли тело девушки у ручья возле Смит-форк, — сказал отец дрогнувшим голосом.

Камерин побледнела.

— Что случилось? — прошептала Лирик.

Камерин тряхнула головой и заткнула ухо пальцем.

— Что за девушка? Выяснили, кто она?

— Пока нет. Шериф не имеет права трогать тело без нас. Жди меня на стоянке, — судорожно выдохнул Патрик.

— Несчастный случай?

— Камми… Шериф говорит, что девушку убили.