Джимми стоял на тротуаре и смотрел, как Хоулт уезжает, не обращая внимания на дождь и сильнейший ветер. С побережья доносились звуки шторма. Последние пятнадцать минут они с Джейн ехали в полной тишине. Каждый ждал, что заговорит другой. Большинство женщин обижаются, когда мужчина не желает разговаривать, но только не Джейн. Джимми знал: если сказать ей, что не хочешь говорить, она сочтет это твоей проблемой, а не своей. И они молчали. Тишину нарушал лишь звук двигающихся дворников. Джимми заметил, что их давно пора сменить. Но Джейн, видимо, не успевала этого сделать. Интересно, чем же она была так занята?

Хоулт повернула налево, и Джимми увидел незнакомую машину, припаркованную рядом с его новым домом. Это был большой серебристый внедорожник. Джимми взглянул на дом и увидел Дезмонда, смотревшего на него из окна гостиной. Тот выглядел озабоченным, и Джимми подумал, не пора ли сматывать удочки. Ему совсем не хотелось расстраивать Дезмонда или втягивать его в неприятности. Но он вернулся из Европы без денег, не на что было даже забрать свою машину со стоянки. Ролло дал ему ноутбук и мобильный, а Дезмонд разрешил пожить в комнате сына, даже настоял на переезде. Джимми краем глаза наблюдал за серебристым внедорожником. Как замечательно иметь друзей! Главное, чтобы они всегда оставались живыми.

Джимми собирался переехать от Дезмонда, как только скопит достаточно средств. Дезмонд ничем ему не обязан, просто чувствует себя виноватым из-за смерти сына, Сэмюэла. Его убили. Дезмонд страдал, поскольку Джимми смог сделать хоть что-то, а сам он — нет. Прошло два года после похорон, а отец все еще винил себя в том, что повел себя как отец, а не как полицейский. Джимми понимал — на самом деле стыдиться стоило ему, а не Дезмонду. Однако он не стыдился.

* * *

Я хотел бы поблагодарить Дезмонда Террелла, который позволил мне сказать сегодня речь. Я был знаком с Сэмюэлом не так уж и долго, всего пару дней, но мне этого вполне достаточно.

По своей природе я очень любопытный человек. Если вижу какую-нибудь вещь не на своем месте, то не возвращаю ее туда, откуда она взялась. Я кручу ее в руках, размышляя над тем, кто взял ее, почему она тут, зачем потребовалось ее перемещать. Иногда я мечтаю побыть в одиночестве, но мне не удается — не такой я человек. Думаю, если бы не мой характер, я бы никогда не познакомился с Сэмюэлом. За несколько дней он изменил меня… Думаю, со всеми вами произошло то же самое, иначе вы бы тут не присутствовали.

Пару недель назад я возвращался домой под утро, до рассвета, и увидел человека, спящего в машине. Я припарковался у дома и выходил из машины, когда заметил его. Он лежал на руле в салоне «тойоты». Несколько минут я просто смотрел, пытаясь уговорить себя пройти мимо и заняться своими делами. Но все же подошел ближе, очень тихо, чтобы не разбудить его. Будить незнакомого человека крайне опасно — никогда не знаешь, как он отреагирует. Конечно, наша округа не самая плохая, но и не лучшая. Вообще-то люди просыпаются от выстрелов и в самых респектабельных районах.

Ночь была теплой, и окно салона со стороны водителя было открытым. Я стоял и смотрел на незнакомого человека, прислушиваясь к его храпу. Убедившись, что он жив, я уже собирался уходить, но тут он открыл глаза. Он не вскочил, не вскрикнул, даже не удивился. Просто выпрямился, посмотрел на меня абсолютно спокойно и сказал:

— Я не боюсь смерти.

— А я боюсь, — ответил я.

Он улыбнулся, обнажив плохие зубы: кривые и гнилые. Но его улыбка показалась мне прекрасной. Не знаю, как это объяснить.

— Может, вам следует почитать Библию? — спросил он, доставая книгу.

— Нет, спасибо, у меня все в порядке. — Теперь я уже жалел, что не отправился прямиком домой.

— Если с Богом у вас все в порядке, то вы не должны бояться смерти.

— Да нет, о Боге я бы не сказал…

— Ничего, — снова улыбнулся он мне. — Все придет.

— Может, у вас кончился бензин? — спросил я, надеясь побыстрее избавиться от своего спасителя. — Могу подвезти куда нужно.

— Спасибо. Я останусь тут.

— Простите, что побеспокоил. — Я повернулся, чтобы уйти, но он окликнул меня:

— Вы знакомы с моей женой?

Он был молодым черным парнем — наверное, надо было сразу об этом упомянуть. Я живу в Фаунтейн-Вэлли, населенной в основном латиноамериканцами, белыми и азиатами. Черных там немного, равно как и везде в округе Ориндже. Думаю, вы и сами это знаете. Вряд ли, конечно, он именно поэтому спал в машине. Но возможно, это была одна из причин.

— Вы знакомы с моей женой? — повторил он свой вопрос. — Ее зовут Анджела Маркс. Блондинка. Худая и симпатичная.

— Не думаю. Я тут всего пару месяцев.

— У нас дочь. Ей пять лет.

— Понятно.

— Ее зовут Халли. Халли Террелл. Анджела оставила свою фамилию, но я настоял, чтобы дочка получила мою. — Он посмотрел на меня. Белки его глаз были испещрены мелкими лопнувшими сосудиками. — Меня зовут Сэмюэл Террелл. — Он протянул руку прямо в открытое окно.

Его ладонь была сухой, как листья у меня на пороге.

— Джимми.

— Просто Джимми? А? — Сэмюэл опять улыбнулся, на этот раз еще шире и добрее.

— Джимми Гейдж, — теперь улыбнулся и я.

— Приятно познакомиться, Джимми Гейдж.

— Вы… ждете свою жену? — Я посмотрел на синий домик, рядом с которым часто видел играющую маленькую девочку. Вдруг жуткая мысль пронзила меня. — Вы же не собираетесь сделать ничего… сумасшедшего?

— Нет, все сумасшедшие поступки остались в прошлом. — Он тоже взглянул на дом.

— Ваша дочка… вы же не хотите оставить ей тяжелые воспоминания, — осторожно сказал я.

Сэмюэл посмотрел куда-то мимо меня. Его щеки казались впавшими и смуглыми, словно покрытые тенью. А глаза светились жалостью ко мне.

— Ничего такого я не хочу, — спокойно ответил он.

— Я просто…

— Все равно спасибо за беспокойство, — взглянул он на меня. — Доброта — это дар Господень.

Я подождал еще немного, все еще не зная, зачем он здесь.

— Не хотите чашечку кофе? Скоро тут станет достаточно шумно, вам точно не дадут поспать.

— Хорошо, но ненадолго. — Он посмотрел на часы, а потом снова на меня. — Я должен вернуться сюда к его приходу.

Я не стал спрашивать, чьего именно прихода ждал Сэмюэл. Порой удается узнать намного больше, не задавая вопросов, просто позволяя людям говорить то, что они хотят и что тебе интересно. Рядом работала круглосуточная кофейня, но мы поднялись ко мне. Обычно я не приглашаю в дом незнакомцев, но в этом меня что-то привлекло, и я нарушил собственные принципы. Не могу сказать, что он вызвал во мне только положительные эмоции, я даже испытывал рядом с ним некоторый дискомфорт. Но с другой стороны, меня притягивало его мужество: Сэмюэл казался мне хрупким судном, не побоявшимся вызова бушующего океана. Одним словом, он мне все же понравился. Даже и не знаю почему.

Я сварил крепкий кофе и наблюдал за тем, как Сэмюэл кладет себе в чашку четыре ложки сахара. Наркоман может вылечиться, но сластена — никогда. Мы сидели за кухонным столом, и я рассказал ему свою историю, а он — свою. Вероятно, он был честнее меня.

Сэмюэл сказал, что работал музыкальным продюсером. Он бросил колледж и бродил по всем известным ему клубам, общаясь с работниками звукозаписывающих компаний и музыкантами, короче, приобретал связи. Он был сообразительным парнем с хорошим слухом и беременной женой, и какое-то время его дела шли в гору. Пара его групп подписала контракт с небольшими фирмами, один певец получил турне, а хип-хоп команда записала саундтрек к фильму, правда, в последний момент композицию почему-то вырезали. К тому же работа Сэмюэла подразумевала некоторые издержки: сначала ежемесячные телефонные счета в тысячу долларов, а затем героин — тоже недешевая штука.

Сэмюэл снял офис подешевле и сменил «мерседес» на «бьюик». Потом не стало и «бьюика», и он превратился в типичного неудачника, тощего, как вешалка, и к тому же лысеющего. У него не было достаточных средств и знакомств, чтобы попасть в стоящую клинику, да и вряд ли бы он там долго выдержал. Он начал выпрашивать деньги на наркотики у матери в отсутствие отца. Когда кончились наличные, забрал все ее драгоценности. В день ее похорон Сэмюэл обчистил весь дом, пока отец находился на кладбище.

По прошествии времени — он сам не мог точно сказать, сколько его потребовалось — Сэмюэл излечился. Он стал верующим, притом не напоказ, а по-настоящему, и поступил на работу в миссию. Когда же почувствовал себя достаточно сильным, приехал к жене и маленькой дочери с подарками к Рождеству.

Рождественской сказки не вышло. Дочка не узнала его, а жена все еще продолжала плотно сидеть на игле и время от времени спать со своим дилером. Когда Сэмюэл рассказывал об этом, его рука тряслась так сильно, что он чуть не расплескал весь кофе. Он посмотрел в окно на свой дом. Солнце только начинало всходить.

— Дочка все видит, Анджела даже не отправляет ее погулять, — продолжал он. — Жена раньше была такой красавицей… — Он опустил глаза.

Сэмюэл сказал мне, что пару дней назад уже был здесь и столкнулся с шедшим к Анджеле дилером.

— В чем дело, слизняк? — Дилер сунул руку во внутренний карман куртки.

Сэмюэл в ответ достал Библию и объяснил, что он заново рожденный человек, христианин, и не может спокойно сносить то, что происходит в синем доме. Дилер, конечно же, рассмеялся ему в лицо, оттолкнул его и вошел. И дал Анджеле то, чего она желала. Когда он вышел час спустя, тщедушный Сэмюэл пригрозил ему, что будет караулить у дома, жить здесь, на улице, днем и ночью и спать в машине. А если дилер появится снова, начнет изо всех сил сигналить, пока все соседи не выйдут посмотреть, что творится.

— Плохая идея, слизняк, — спокойно ответил дилер, пожевывая сигарету, торчавшую в уголке губ.

Сэмюэл заявил, что у того есть только два выбора: либо прекратить сюда мотаться, либо убить его, Сэмюэла.

Я сразу заметил, что не стоило так говорить этому дилеру. Надо было вызвать полицию, сказал я, но Сэмюэл лишь улыбнулся в ответ и объяснил, что полиция не всесильна. Еще он добавил, что не нужно пытаться его спасти, ведь он и так уже спасен. И все же поблагодарил меня за заботу. Потом он встал, вымыл за собой кружку, поставил ее в сушку и направился к двери.

Я сам вызвал полицию, но коп, принявший мой звонок, сказал, что ничем не может помочь. Разве что оштрафовать Сэмюэла за неправильную парковку.

Сэмюэл жил в машине еще три дня. Иногда он заходил на чашечку кофе или принимал душ, но чаще отправлялся в магазин за пончиками. Думаю, он заходил по большей части для того, чтобы послушать мои дички. Он всегда говорил: «Да хранит тебя Господь!» — перед тем как уйти. Я запомнил эту фразу, потому что он произносил ее искренне, действительно желая мне добра. Думаю, я был одним из маленьких проектов Сэмюэла. Он так или иначе интересовался каждым из нас. Уверен, многие из здесь присутствующих понимают, о чем я говорю.

Наутро четвертого дня я сворачивал к дому, увидел синие огни и сразу все понял. Я увидел Сэмюэла, лежавшего на руле, и открытую Библию на соседнем сиденье. Он выглядел так же, как и в первый раз, только страницы Библии были пропитаны кровью. Из дома его жены вышел знакомый детектив.

Он сказал мне, что Анджела Маркс, бывшая жена Сэмюэла Террелла, заявила, что наводила порядок в собственной жизни, но неделю назад неожиданно появился Сэмюэл, он был взвинчен и требовал денег. Этим утром она ничего не слышала, пока полиция не постучала в дверь. Она сообщила им, что Сэмюэл, вероятно, снова подсел на наркоту. Проведенный анализ не показал в его организме наличия алкоголя и наркотических веществ, что абсолютно не смягчило тон его бывшей супруги, настаивавшей на своем. Она упрямо повторяла, что не знает, кто мог убить отца ее дочери.

Я предложил детективу собственную версию, сказал, что знаю, что произошло, но, к сожалению, не имею улик и доказательств, способных помочь следствию. Сэмюэл никогда не упоминал имени дилера, не говорил, старый он или молодой, черный или белый. Я помнил только, что тот курил сигареты с гвоздичным дымком. Я должен был сделать больше для Сэмюэла. Я прошу прощения у его семьи за то, что не смог. Мне жаль, что сегодня здесь нет Анджелы Маркс. Я хотел бы, чтобы она поняла, кого потеряла. Кого мы все потеряли. И еще я хотел бы, чтобы тут была его дочь и увидела, сколько людей любили ее отца.

Я знал Сэмюэла всего несколько дней, но постоянно думаю о нем. Мне нравится моя квартира: дешевая рента, рядом дорога. Но я переезжаю в Лагуну. Я просто не могу видеть синий дом из окна. Я пишу кинообзоры, поэтому по работе частенько сталкиваюсь с вымышленными героями — так вот, Сэмюэл был единственным настоящим героем, которого я встречал в реальной жизни. Мне его будет очень не хватать.

* * *

Вдалеке сверкнула молния. Внедорожник исчез. Скорее всего, он не представлял опасности, но Джимми не видел, как он уехал, и это взволновало его даже больше, чем таинственное появление незнакомой машины.

Дождь стал холоднее, и у Джимми застучали зубы. Он ссутулился, вспоминая об утреннем инциденте и о том, как Джонатан снова разыграл его. Вновь сверкнула молния, теперь уже ближе, и в воздухе запахло грозой. У Джимми все еще стояла перед глазами Хоулт за рулем. Она не верила Джимми, но он-то знал, что прав. Если Джейн была так уверена в том, что Джонатан не лгал и не существовало никаких снимков с убитыми, тогда зачем она незаметно подобрала одну из фотографий? Джейн украла ее. Значит, на то были серьезные причины. Джимми вошел в дом, чувствуя, что Дезмонд все еще смотрит на него из окна.

Мертвец-69: Куда все подевались?

Мертвец-69: Эй, тут кто-нибудь есть?

Мертвец-69: Раньше этот сайт был клевым, а сейчас — полное дерьмо. Вам что, всем на это насрать?

Мертвец-69: Я вас всех ненавижу, пошли к черту, придурки.

Джимми зевнул и свернул окно сайта, посвященного Яйцу. Курсор мелькал в углу монитора. Чтобы убедиться в том, что дело Яйца давным-давно забыто, достаточно просто зайти в Интернет. Из двадцати семи специализированных сайтов, посвященных серийному убийце, десять больше не открывались, а последние посетители заходили на оставшиеся семнадцать ровно два месяца назад. Исключение — человек по прозвищу Мертвец-69, зашел сегодня и оказался в полном одиночестве.

Сняв мокрую одежду, Джимми проверил еще с дюжину сайтов об убийствах. На многих из них продавали фотографии жертв Яйца, но ни одна не была сделана «Поляроидом». Вероятно, Джонатан приобрел свои снимки как-то иначе, не через Интернет.

Джимми не стремился доказать, что его брат лгал. Он просто решил поиграть. Он любил игры, как и Джонатан. И снова вспомнил лицо Хоулт, деликатно предположившей, что Джимми находился в состоянии аффекта, а снимки ему привиделись. Однако при этом она взяла одну из фотографий, и Джимми не знал, зачем она это сделала, но чувствовал, что ставки в игре растут.

На каждом сайте Джимми оставил сообщение о желании купить поляроидные снимки Яйца, использовав псевдоним Псих. Через полчаса он получил два ответа. Ни в одном из них не упоминалось о снимках. Первое письмо было от Шлюхи-убийцы, предлагавшей «инсценировку убийств, в главных ролях я и мой бойфренд». Второе пришло от Мертвеца-69, поинтересовавшегося, не желает ли Джимми пожертвовать деньги на выпуск книги о Яйце. Джимми вспомнил о галерее «Инферно», где можно спросить о снимках Клео и Яна. Когда речь шла о смерти, убийствах и мучениях, эти двое были просто незаменимы. Он и сам не знал, сколько времени тупо смотрел на курсор, как вдруг зазвонил мобильный.

— Алло!

— Я получила твое сообщение, — сказала Мишелл. — И рада, что ты позвонил. Мне показалось, на вечеринке я тебя спугнула. У меня встреча через пять минут, потом я буду целый день занята, но все же хотела бы с тобой поужинать.

— Вы говорили с Джонатаном, когда я ушел с вечеринки?

— Одну минуту…

Джимми услышал, как она спокойно и мягко разговаривает со своим ассистентом. Ее милый старый акцент полностью исчез. Вероятно, правильные интонации и успокаивающие нотки действовали на собиравшихся разводиться умиротворяюще, но самому Джимми был бы куда приятнее прежний тон Вильмы. Возможно, она вспоминала его наедине с собой или с любовником, в общем, в комфортной обстановке, когда не надо думать о производимом впечатлении и скрывать свое «постыдное» прошлое.

— Так на чем мы остановились? — вернулась Мишелл.

— Я спрашивал тебя о том вечере. Помнишь пластиковую куклу с кишками наружу, которую я держал в руке?

— Твою премию «Оскар»?

— Да. Ты отдала ее Джонатану?

— Зачем мне это делать? — опешила Мишелл.

Хоулт резонно заметила, что Джонатан не мог приехать за фотографиями, поскольку не знал, что Джимми их видел. Однако если он слышал, что брат появился с куклой, то становилось понятно, откуда ноги растут.

— Ты уверена? — засомневался Джимми.

— А в чем, собственно, дело?

— Я просто поспорил с одним другом…

— Может, когда-нибудь расскажешь, кто выиграл спор.

— Может быть.

— Буду следить за погодой. Не удивлюсь, если не сегодня-завтра ад замерзнет.

— Тогда пойдем кататься на коньках.

— Жаль, что ты не остался на вечеринке. После твоего ухода все разладилось. Твои мать и отец поспорили, а Оливия выглядела абсолютно разбитой. Я зашла за ней в дамскую комнату, она нервно ползала по полу — сказала, что потеряла бриллиантовую сережку. Я взялась ей помочь, но мы так ее и не нашли. Хотя я уверена, из-за тебя она расстроилась в сто раз сильней, чем из-за серьги. Ты просто разгромил вечеринку, Джимми. Джонатан слинял примерно через час после тебя, даже с гостями не попрощался.

Джимми чуть было не выронил трубку.

— Что ты сказала? Повтори!

— У него есть собственный частный лифт в операционной. Он спускается к подземному гаражу. Некоторые пациенты не хотят светиться после хирургических вмешательств, поэтому пользуются им. — Мишелл прокашлялась. — Джонатан обычно очень щепетильно относится к подобным вещам. Он вообще помешан на этикете. И раз исчез таким образом, значит, ты его действительно довел. Слушай, я спешу на встречу, но надеюсь, что вы все уладите. Вы же братья, Джимми.

Джимми попрощался с Мишелл. Джонатан уехал в самый разгар вечеринки, не сказав никому ни слова. Вероятно, заметил что-то между ним и Оливией, и это его удивило и заинтересовало. Домик с бассейном недалеко, поэтому он решил туда сгонять. Джимми встал из-за стола и потянулся. Он чувствовал себя чрезвычайно уставшим. Скорее всего Джонатан хотел найти доказательства измены жены, но увидел лишь разбросанные снимки. Джимми многое бы отдал, чтобы посмотреть на удивленную физиономию брата в этот момент!

Джимми подошел к фотографии Сэмюэла Террелла, висевшей на стене. Это был снимок с выпускного. Сэмюэл выглядел нелепо в шапочке и мантии, но глаза его горели живым огнем. В день их встречи он был на двадцать фунтов худее, с плохой кожей и гнилыми зубами, но радость и умиротворенность во взгляде остались неизменными.

Он слышал шаги Дезмонда за стенкой. Они абсолютно ему не мешали, наоборот, словно бы успокаивали. Интересно, как чувствовал себя Дезмонд, лежа в этой кровати и прислушиваясь к тому, что происходило за стенкой. Дезмонд отличался наблюдательностью копа и знал, когда можно общаться с Джимми, а когда лучше оставить его в покое и не задавать лишних вопросов. Но Гейдж считал, что ему стоило быть построже с собственным сыном и больше от него требовать. Наверное, Сэмюэл хотел как можно быстрее выбраться из этой комнаты, начать самостоятельную жизнь. Жаль, что они отдалились с отцом перед убийством. А найти убийцу Джимми помог случай.

* * *

Прошло около года после похорон Сэмюэла. Джимми работал в журнале, писал обзоры, брал интервью. Заказ на статью о возрождении стиля кантри привел его в один клуб под названием «Хрустальный ковбои». С балкона он наблюдал за дикими плясками менеджеров и девиц в розовых ковбойских шляпах и чувствовал себя так, словно хлебнул сильнодействующей кислоты. Затем он отправился за интервью к новому владельцу заведения Ли Маклену, от которого за версту несло шоколадом и табаком.

— Зови меня Маком, Ли — имя неудачников, — сказал Маклен, пожимая Джимми руку. Затем он сел в кресло и положил ноги в ковбойских ботинках на стол. Это был светловолосый мужчина с рельефными мышцами и тонкими губами жестокого человека. — Эй, слизняк, этого не записывай. Я пошутил.

Слово «слизняк» сразу напомнило Джимми о рассказе Сэмюэла. Именно так называл его тот дилер. Маклен закурил индийскую сигару со вкусом шоколада. Дилер вроде курил такую же марку. Сэмюэл еще говорил, что он не был похож на нарика, поскольку те не бывают такими мускулистыми. Однако питал слабость к сладким ароматам.

— В чем проблема? — спросил Маклен, прищурившись. — Ты же не один из этих неженок, что не переносят табачного дыма?

— Нет, — ответил Джимми, уже уверенный, что перед ним убийца Сэмюэла. Он вспомнил, как однажды видел его на улице рядом с домом за несколько недель до убийства. Видел, но не обратил особого внимания и никак не соотнес с происшедшим. Джимми положил блокнот на стол и поудобнее устроился на диване, понимая, что должен что-то сделать. — А у тебя пивка не найдется, Мак? Работать можно, только выпив, не так ли?

* * *

Джимми резко вскочил, услышав стук в дверь. Он отвернулся от фотографии Сэмюэла и с ужасом подумал о подозрительном фургоне и о том, что может произойти, если потерять бдительность. Постучали еще раз. Джимми подошел к двери, сожалея, что у него нет оружия или хотя бы дверного глазка. Он открыл дверь, готовый дать отпор.

На пороге стоял Дезмонд. В руках он держал по большой белой чашке и с недоумением смотрел на сжатый кулак Джимми.