Прежде Конрад редко обращал внимание на то, какой при нем меч. Меч оставался для него обычным оружием, и Конрада не интересовало, как его сделали и где. В его руках побывало немало клинков, но Конрада волновало только одно – чтобы они выполняли свое назначение.

После пребывания в кузне Конрад не сомневался, что будет смотреть с уважением даже на самый захудалый нож. Ведь и тот начинал как бесформенный кусок железа и обретал жизнь в умелых руках деревенского кузнеца. А еще раньше железо комком руды выкопали из земли, очистили и перелили в слитки. Конрад немного знал о том, как ведется добыча металлов после пребывания на золотой шахте в Кислеве.

Он думал о пяти разных полосах, которые пошли на изготовление его меча, и гадал, где их добыли. Может, они попали к Барре из разных уголков мира, их доставили через океаны с дальних материков, а кузнец оковал их в один клинок.

На войне сломанные мечи зачастую плавили и ковали из них новое оружие. Но солдаты никогда не трогали клинки убитых мутантов, потому что они портили любой металл, с которым их пытались слить, – его очень скоро съедала ржа. Все виды металла стоили дорого, и вполне возможно, что слитые Баррой воедино пять полос когда-то были частью другого оружия – оружия воинов далеких земель, сражавшихся в древности. Хозяева этого оружия давно умерли, превратились в прах, но их клинки получили новое рождение в мече Конрада.

И когда-нибудь, спустя много лет после того, как сам Конрад умрет и память о нем исчезнет с лица земли, его меч станет частью арсенала множества будущих воинов: копий и топоров, пик и мечей, ножей и наконечников для стрел.

Конраду оставалось только надеяться, что это время наступит еще не скоро, а новый клинок поможет ему отсрочить день, когда он падет в битве.

Но впервые взойдя на палубу корабля и взглянув на Рейк, Конрад осознал, что поход на Альтдорф с роковой неизбежностью приближает его последний день. Он твердо верил, что Череп и Элисса еще не покинули столицу, и, будто он заново обрел дар предвидения, Конрад знал, что встретит в конце путешествия их обоих. Он также знал, что не переживет грядущего противостояния с Черепом. Но всю свою жизнь он шел к этой встрече и теперь не мог предотвратить ее, как не мог заставить себя перестать дышать.

Конрад проводил много времени на палубе, потому что во внутренних помещениях он чувствовал себя взаперти. Он положил руку на рукоять меча и поднял голову, чтобы взглянуть на надутые паруса.

Никогда раньше он не задумывался о том, как делают мечи, и никогда раньше он не задумывался, как корабль может плыть вверх по реке, против течения и ветра.

Впервые в жизни он путешествовал по реке – по Линску – из Эренграда в Прааг – тоже против течения, но тогда Конрад не обращал внимания на корабль и на то, как им управляют. Его занимали новые земли, мимо которых они проплывали. Зато сейчас он с интересом осматривал судно, поскольку находил его изучение предпочтительнее размышлений о предстоящих в Альтдорфе событиях.

Вольф уговорил отправиться в столицу два корсарских корабля; он убедил капитанов, что город уязвим для нападения, потому что многие войска отправились на войну, защищать Кислев. Наемник также внушил им, что только он сумеет открыть перед ними секрет несказанных богатств столицы Империи. Оба судна походили на обычные торговые корабли, но их груз никто не назвал бы обычным. На нижних палубах скрывались отчаянные головорезы; всю жизнь они посвятили убийствам и разрушениям, нападениям на беззащитные суда и захвату их грузов. Они не знали других врагов, кроме моря и кораблей, на которые нападали, причем море они считали более опасным противником. Воды Рейка ничем им не угрожали.

Они прятались за запертыми люками, а тишину и относительное спокойствие обеспечивали бочки с элем и развлечения, захваченные ими с собой. Тем не менее, тишина на нижних палубах воцарялась редко. Наверх им разрешалось подниматься только по ночам, когда корабли бросали якорь до наступления утра.

Оба корабля держались подальше друг от друга, будто их ничто не связывало. По плану Вольфа первый корабль должен был войти в Альтдорф и пришвартоваться у одного из портовых причалов. Тогда второй поднимет пиратский флаг, расчехлит пушки, которые замаскировали под палубный груз, и откроет огонь по столице. Артиллерию доставили на борт с одного из океанских пиратских судов: огромные, отлитые из прочного металла и украшенные драконами и странными иероглифами пушки. Их делали в Катае, и артиллеристов, как правило, набирали оттуда же. Команда на обоих кораблях состояла из обитателей самых невероятных уголков мира.

Пушечная атака станет отвлекающим маневром. Во время нее пираты первого корабля начнут штурмовать городские стены. По крайней мере, так Вольф расписывал свой план для пиратов…

Вольф и Конрад, Литценрайх и Устнар плыли на борту первого судна. Таможня Мариенбурга не отличалась строгостью, и их корабль снялся с якоря без досмотра. В нескольких местах выше по Рейку их останавливали возле прибрежных крепостей и заставляли платить речную пошлину. Ее размер зависел от груза, но большинство сборщиков податей предпочитали поторговаться об оплате, не ступая на борт задержанного корабля. Они привыкли вести дела с контрабандистами и, пока их собственный карман не страдал, не имели ничего против того, чтобы устанавливать цену на глаз.

Рейк считался самой важной судоходной артерией Империи и даже всего Старого Света. Его истоки лежали на юго-западе, в горах Края Мира. Одним из истоков считался родник в ущелье Черного Огня; согласно легенде, он впервые вышел на поверхность, когда Сигмар опустил там Гхал-мараз после победы над гоблинами.

Таким образом, Рейк был одной из длиннейших рек, и по нему ходило множество судов всех типов и размеров. Его воды отличались такой глубиной и простором, что даже океанские корабли могли добраться по нему до столицы. Самые высокие мачты не приходилось опускать, чтобы пройти под мостами, потому что на любом мосту через Рейк середина либо поднималась, либо отходила в сторону, чтобы дать дорогу кораблям.

Пиратский корабль медленно шел вверх по течению, мимо деревень и городов, выросших на берегах великой реки. Все они могли стать лакомым кусочком для налетчиков, несмотря на суровые замки, что возвышались на утесах за ними. Они проплывали мимо одиноких хуторов, мельниц, террасных полей, где растили виноград, и растянувшихся на мили непроходимых лесов. На редких участках река текла по прямой: ее то стискивали глубокие ущелья, то она привольно извивалась между плодородными полями.

Проходили дни и ночи, и Конрад радовался, что его меч выглядит неприметно. Любой из пиратов не задумываясь перерезал бы за такой клинок горло, хотя на данный момент они считались союзниками. Они привыкли убивать за меньшее, и то же самое относилось к их командирам. Конрад редко видел капитана – за ежедневными работами на корабле присматривал старший помощник.

Он был уроженцем Эсталианского королевства и представился как Гвидо. Сказал, что не может открыть свою фамилию, поскольку происходит из королевской семьи и предпочитает скрывать родственные связи. Конрад тогда подумал, что если бы он не говорил о своем происхождении первому встречному, скрыть его было бы легче.

– Я сбежал из дому, чтобы прожить жизнь в море, а теперь меня окружает земля, – жаловался Гвидо. – Меня тошнит от того, какая она неподвижная.

На вид Гвидо можно было дать около тридцати; среднего роста и хрупкого сложения, в представлении Конрада он совсем не походил на пирата. Гвидо производил впечатление человека культурного и образованного и вполне мог происходить из благородной семьи. Гвидо всегда одевался в дорогие одежды и менял их каждый день, а пираты исполняли его команды без пререканий. Его авторитет поддерживался рангом, а не силой. Единственный раз, когда в работе экипажа случилась заминка, это когда Гвидо остался недоволен тем, как натянули марсель. Двоих матросов немедленно выпороли; Гвидо наблюдал за их наказанием, пока мальчик-юнга брил его, как обычно по утрам. Даже капитан де Тевор относился к своему первому помощнику с уважением; порой казалось, что кораблем командует Гвидо.

– В моих предках числились бандиты и разбойники, – рассказывал Гвидо. – Сотни лет назад они отхватили кусок Эсталии и объявили себя его правителями. Но мне нет места на родине. Старший брат унаследовал трон нашего отца еще до моего рождения. Мне повезло, что он позволил мне остаться в живых. Мне повезло, а вот ему нет. Однажды я приеду, свергну Альфонсо и буду править в королевстве моего отца. – Тут он пожал плечами. – Если мне не лень будет навестить родное болото.

Гвидо отвернулся и оглядел баржу, которая шла мимо них вниз по течению. В его взгляде засветилось вожделение: он явно жалел, что не может покончить с маскарадом и ограбить встречное судно.

Поначалу Конрад старался избегать Гвидо. Он не хотел иметь дело с человеком, которого придется предать, а возможно, и убить. Но избегать кого-то на тесной палубе довольно сложно, и вскоре они с первым помощником начали проводить много времени в компании друг друга. Гвидо давал ему книги, где рассказывались истории, о которых Конрад и слыхом не слыхивал.

Только спустя какое-то время он сообразил, что читает выдумки, и они лишь отдаленно совпадают с действительными событиями. Когда он это понял и осознал, что совершенно необязательно прилежно их изучать, Конрад начал получать огромное удовольствие от описанных в них невероятных приключений. Гвидо также развлекал его рассказами, не менее захватывающими, чем книги.

За те годы, что он покинул родную деревню, Конрад проехал Империю из конца в конец и даже побывал за ее пределами. Но Гвидо объехал весь земной шар, начав и завершив свое путешествие в одном и том же месте.

Конрад не знал, насколько можно верить этому заявлению, да и вообще какие из историй Гвидо действительно приключились с ним самим. Но его завораживали рассказы о странных землях, людях и животных, что там обитали.

– Я побывал везде, – говорил Гвидо. – Встречал людей всех типов – и убивал людей всех типов.

И с мрачной улыбкой он черканул пальцем по горлу.

В таких случаях Конрад вспоминал, с кем имеет дело – с хладнокровным убийцей, тем, кто без промедления убьет и беспомощного ребенка. Жизнь Гвидо состояла из убийств и грабежа, и именно за этим он и его команда направлялись в Альтдорф. Гвидо собирался сорвать самый дорогой куш Старого Света, и для него не имело значения, сколько людей пострадает и умрет, лишь бы получить обещанную прибыль.

Корабли благополучно миновали Карробург при слиянии Рейка и Богена и наконец, причалили к берегу в двадцати милях выше Альтдорфа, между деревнями Роттефах и Вальфен.

– Пришло время высадить нас на берег, – заявил капитану Вольф. – Надо провести разведку.

Впервые после отплытия из Мариенбурга на палубе сошлись все четверо компаньонов. Многие матросы висели на снастях, убирая паруса; другие крепили швартовы.

– Безусловно, – согласился де Тевор. – Вы собираетесь найти лошадей в деревне?

– Да.

– Вам понадобятся две лошади.

– Две? – переспросил Вольф, и его рука легла на рукоять черного меча.

Конрад дернулся одновременно с наемником, так как он тоже понял, что имеет в виду капитан, и уже собирался впервые обнажить новый меч. Но они оба опоздали, и через миг их с Вольфом опутывали веревки, сброшенные сверху матросами. Литценрайха и Устнара тоже поймали, хотя дварф сумел разрубить первые упавшие на него мотки. Однако не успел он замахнуться топором, как его ударили по голове дубинкой, и дварф без сознания свалился на палубу.

– Две лошади, – повторил капитан де Тевор. – Одна для тебя, другая для него. – Он указал на Литценрайха. – И возвращайтесь к рассвету, иначе ваши друзья умрут.

Время близилось к полудню. Конрад обернулся на шум и увидел, что к ним подходит второй пиратский корабль. Суда встретились впервые после отплытия из Мариенбурга.

– Времени маловато, – сказал Вольф.

– К рассвету, – настаивал капитан, – вы оба вернетесь или…

– Мы вернемся, – согласился Вольф и бросил взгляд на Конрада.

– И потом мы все вместе мирно поплывем к Альтдорфу.

– А то, – кивнул Вольф, будто так и собирался сделать с самого начала.

Капитан отдал команду, и наемника с Литценрайхом освободили от веревок.

– Если к рассвету вас не будет на борту, – добавил де Тевор, – мы все равно отправимся к столице, только нас станет меньше. – И он указал кортиком на пленников, словно Вольф мог его неправильно понять.

Конрад попытался вырваться из пут, но тщетно. К тому же его старания заметили и затянули веревки потуже, привязав к грот-мачте.

Один из матросов расстегнул на нем пояс и забрал меч. Конраду так и не довелось обнажить его в битве и пролить вражескую кровь.

Гвидо облокотился на фальшборт и наблюдал, как сходят на берег Вольф с Литценрайхом. Когда Устнара подняли на ноги и поволокли к той же мачте, к которой привязали Конрада, первый помощник обернулся к пленникам. Он неторопливо обошел мачту, пока не оказался лицом к лицу с Конрадом. Пират вытянул руку, и матрос отдал ему меч.

– Будь я на их месте, – сказал Гвидо, – я бы не вернулся.

– Они – не ты, – ответил Конрад.

– Нет, но ты правда считаешь, что они придут?

Конрад промолчал.

– А ты бы вернулся?

– Да.

Гвидо задумчиво кивнул:

– Ты бы, может, и вернулся. Вольф тоже; а вот колдуна мы больше не увидим.

Конрада это тоже беспокоило. Литценрайх думал только о себе. Он не вернется, даже ради Устнара. Находясь в безопасности, колдун не сделает ничего, что противоречило бы его интересам. А возвращение на пиратский корабль, несомненно, не входило в круг его интересов.

– Но они оба должны вернуться, – продолжал Гвидо, поворачиваясь к юго-западу, где находился Альтдорф. Он перевел взгляд на меч, ухватился левой рукой за ножны, а правой потянул рукоять, медленно вытягивая клинок из промасленных ножен. – Славно, – сказал он. – Очень славно.

– Будь моя воля, – говорил Гвидо чуть позже, – я бы тебя развязал, Конрад. Но я вынужден следовать приказам. К тому же могу предположить, что ты не захочешь оставлять дварфа пленником. А я могу доверять тебе, но не ему. Ты понимаешь, в чем проблема, не так ли?

– Просто заткнись, ладно? – злобно огрызнулся Конрад.

– Тебя раздражает беседа? В таком случае я продолжу говорить.

Конрад охватила усталость, руки и ноги затекли. Связали его со знанием дела – он едва мог пошевельнуться, но в то же время веревки почти не врезались в тело и не мешали кровообращению.

– Мы не глупцы, – продолжал Гвидо. – Во всяком случае, не все. Неужели ты действительно считал, что мы позволим вам покинуть корабль? В нашем деле мы часто берем заложников. Некоторые люди обладают слишком большой ценностью, чтобы просто избавиться от них, и за них можно получить неплохой выкуп. А сколько стоишь ты, Конрад? Найдется ли кто-нибудь, кто захочет заплатить за твою свободу? Нет? И со мной так же. Мы так похожи. У нас есть только имя, без фамилии, хотя я почему-то сомневаюсь, что в тебе течет благородная кровь. Кстати, о крови: кажется, тебе скоро придется потерять немало своей. Вместе с жизнью, конечно. Ты когда-нибудь думал о крови, Конрад? Зачем она нам?

Гвидо замолчал, словно размышляя о природе крови, потом продолжил:

– Хочешь, я тебе почитаю? Хочешь послушать захватывающую историю а далекой Лустрии?

– Нет.

– Рассказ о том, что приключилось с невезучим магом в Наггароте?

– Нет.

– А как насчет моих собственных путешествий по Аравии?

– Нет.

– Некоторым людям не угодишь, – вздохнул Гвидо, но Конрад видел, что пирата забавляет его раздражение. – Однажды, как ты можешь догадаться, я буду рассказывать, как принимал участие в налете на Альтдорф. Этот рассказ войдет в историю. Какая жалость, что тебе не доведется увидеть все своими глазами.

Хотя позволь тебя заверить, ты будешь присутствовать при штурме – вися на нок-рее. Капитан де Тевор думает, что тела последних жертв приносят кораблю удачу. Интересно, как он тебя убьет?

Конрад прикусил губу, чтобы не отвечать.

– Думаю, что будет лучше всего, если ты погибнешь от собственного меча. Очень подходящая смерть, и такая романтическая, ты не находишь? Я почту за честь убить тебя, Конрад. И поверь мне, я сделаю это быстро и по возможности безболезненно.

Конрад закусил губу сильнее, почувствовав во рту привкус крови. Он сжал кулаки и закрыл глаза. Неужели ему суждено стать первым человеком, которого убьет выкованный для него же чудесный меч?

– Но как насчет дварфа? Что мне с ним сделать? Отрубить ему голову его же топором?

– Почему бы тебе не засунуть свою голову себе в задницу? – пробурчал Устнар, впервые за время пленения подав голос. – Твой рот все равно уже там.

– Мы можем это проделать с твоей уродливой головой, – парировал Гвидо. – Это твое последнее желание?

– Иди ты к мутантам! – зарычал дварф.

– А может, устроить между вами состязание? – предложил Гвидо. – Вы будете сражаться друг с другом. Команда обожает подобные поединки, да и стычки на время прекращаются. Человек против дварфа, меч против топора. Вы можете поменяться оружием. Наверное, стоит предложить идею де Тевору.

– Ты почему-то уверен, что Вольф и Литценрайх не вернутся, – сказал Конрад, хотя он и сам не верил в то, что они придут.

– Я знаю, что они не вернутся, – ответил Гвидо. – А, ладно. Я не могу болтать с вами весь день. Меня ждет работа.

Остаток дня тянулся медленно. Конраду показалось, что на реке стало меньше лодок, чем раньше, но он не мог сказать с уверенностью. Он представлял себе различные исходы: что альтдорфский флот вот-вот нападет на пиратские корабли, а с берега их поддержит армейский батальон, что Вольф с Литценрайхом вернутся, чтобы спасти их.

Но ничего не происходило. Корабли тихо покачивались у берега, их борта негромко поскрипывали.

На палубе пираты точили мечи и ножи, готовясь к нападению на величайший город Империи.

Наступила ночь, и с темнотой пришел холод. На западе взошла Маннслиб, но так и не поднялась над горизонтом, а через несколько часов опустилась.

Моррслиб не появлялась на небе. Сейчас Конрад с радостью встретил бы меньшую луну, несмотря на ее призрачный свет. На палубе не зажигали фонарей, и оба корабля сливались с темнотой ночи. Он смотрел на звезды и не мог заснуть, не хотел спать, и думал, доведется ли ему встретить еще один рассвет.

Конрад очнулся от звука тихих шагов. Поначалу его охватила злость, что он все же задремал, но ее тут же сменила настороженность. Небо оставалось черным, без единого проблеска рассвета. За пленниками еще не могли прийти, к тому же он слышал шаги одного человека.

Их караулили двое пиратов, но они не двигались. Шаги звучали так тихо, что часовые могли их не услышать. Или они тоже заснули. Конрад слышал, как убили первого матроса – мастерски, так что второй ничего не заподозрил. И тут же снова до его ушей донесся звук вонзающегося в горло ножа, и еще одно тело осело на доски палубы.

Конрад почувствовал, что его веревки перерезали, и повернулся, ожидая увидеть лицо Вольфа.

– Давай выбираться отсюда, – прошептал ему в ухо знакомый голос.

Но он принадлежал не Вольфу – с ним говорил Гвидо.

Времени на расспросы не было, и они с дварфом последовали за едва различимым в темноте первым помощником к борту, где их ожидали веревочная лестница и маленький ялик. Гвидо взялся за весла и повел ялик вверх по реке. Против течения лодка двигалась медленно, но она уносила их от пиратов и приближала к Альтдорфу. Гвидо греб примерно час; за это время небо над восточными холмами начало краснеть. Пират направил ялик к южному берегу Рейка, где с последними гребками загнал его в прибрежную глину.

– Держите, – сказал Гвидо. Он поднял весла и достал со дна лодки меч Конрада и топор Устнара.

Конрад встал и застегнул пояс с ножнами; дварф исподлобья окинул взором Гвидо, но топор взял и закинул его за спину. Втроем они выбрались на берег, вытащили из воды ялик и спрятали его в густых кустах в нескольких ярдах от берега.

– Что происходит? – спросил Конрад.

– Вольф нанял меня в Мариенбурге, – пояснил Гвидо. – Он знал, что де Тевор не даст вам покинуть корабль всем вместе. Моя работа заключалась в том, чтобы вывести с корабля оставшихся.

– А что тебе за это причитается? – подозрительно спросил Устнар.

– Сдается мне, что полезнее для здоровья сегодня будет остаться на твердой земле, чем на борту, а заодно и гораздо прибыльнее.

Выходило, что Гвидо еще верил в то, что Вольф собирается совершить набег на имперскую сокровищницу, а с другой стороны, подумал Конрад, кто знает…

– Вольф с Литценрайхом ждут в Альтдорфе, – продолжал Гвидо. – Но корабли дойдут до города быстрее нас. К тому времени, когда мы доберемся до столицы, там станет очень оживленно.