Кто бы мог подумать, что шоссе I-90 ведет прямо в рай? Дэниел Уилсон попытался выдавить улыбку, но не сумел и лишь еще сильнее уперся ногами в пол, как будто мог притормозить.
— Аллах акбар, Аллах акбар, — повторял склонившийся над рулем бин-Салаам. Один из многочисленных телохранителей брата. Мускулистый мрачный фанатик без одного уха. — Аллах акбар, Аллах акбар, — непрерывно бормотал он и гнал так, словно утреннего движения на дороге вообще не существовало. — Аллах велик, Аллах велик.
Уилсон кивнул, оглянувшись назад. Три крошечных автомобиля Службы государственной безопасности, завывавшие вдали сиренами, постепенно увеличивались в размерах. Все водители на шоссе спешили прижаться к обочинам.
Бин-Салаам нажал педаль газа.
Дэниел скосился на прикрепленный к указательному пальцу взрыватель, и его начала бить дрожь. Он любил брата Терри. Тарика аль-Файзала, поправил себя Уилсон. Нет, для него он навсегда останется Терри. Старшим братом. Хорошим братом, как говорили родители, и Дэниел не мог им возразить. Только ближайшие родственники знали о карьере Тарика в рядах «черных халатов». Старший брат сделался правой рукой самого великого муллы ибн-Азиза, а Уилсон редко заходил в мечеть, не мог долго удержаться на работе. И даже удержать жену. Год назад Делия ушла от него к какому-то католику из Лос-Анджелеса, стала выставлять напоказ собственное тело в этой моральной клоаке. Мать разрыдалась, когда он наконец рассказал ей о своем позоре. Отец не мог смотреть на него. Дэниел бросил взгляд на бин-Салаама и снова уставился на дорогу. И вот неудачнику во всех отношениях Уилсону представился последний шанс искупить грехи. Два дня назад в дверь его квартиры постучал бритый, как каменщик, Терри. Он поцеловал его в щеку и сказал: «Собирайся, брат, я приготовил тебе чудесный подарок».
— Неверные совсем близко, — произнес бин-Салаам. — Скоро увидишь заслон на дороге и липкий аэрозоль, чтобы взять тебя живым.
Уилсон потер чисто выбритый подбородок. Кожа чесалась. Затем похлопал по спрятанному в кармане устройству. Странную конструкцию из проводов и микросхем ему вручил Терри, заявив, что с ее помощью можно убедить преследователей, будто Дэниел — именно тот, кого они разыскивают.
«Не волнуйся, возлюбленный брат, — сказал он ему. — Никто не посмеет оспорить величие твоего триумфа. Агенты Службы безопасности передерутся между собой, когда узнают, что уничтожен сам Тарик аль-Файзал». Он наклонился к Уилсону с лицом человека, узревшего бесценную жемчужину. «Ты будешь хохотать над их глупостью в раю, хохотать и развлекаться с прелестными гуриями». Губы Терри растянулись в знакомой улыбке. Дэниел помнил ее с глубокого детства. Точно так же брат улыбался, предлагая жившему по соседству простаку погладить злую собаку.
Уилсон снова посмотрел назад.
— Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар, — бубнил бин-Салаам.
Два дня Тарик аль-Файзал потратил на уговоры. Два дня Уилсон почти не спал, почти не ел, а только молился и слушал брата «Ты — единственный, кто сможет их одурачить», — убеждал Терри, а еще он говорил, что Уилсон должен быть счастлив. «Утри слезы, младший брат, у тебя появился шанс воздать должное родителям и доставить радость Аллаху. Разве можно мечтать о большем?»
— Они совсем близко, — сказал бин-Салаам. — Отправь нас в рай.
«Они все проверят, — возразил Уилсон. — И узнают, что я — не ты». Но Терри посоветовал ему не беспокоиться, ведь он позаботился и об этом. Бин-Салаам снял волосы с расчески Дэниела, взял ручку с отпечатками его пальцев и передал их брату по вере, занимавшему высокий пост в полицейском управлении. Теперь предметы стали уликами, частью расследования убийства торговца электроникой на черном рынке. «Верь мне, брат, неверные ни о чем не догадаются. Просто исполни свой долг». Терри сам набрал номер горячей линии Службы государственной безопасности и сообщил, что интересующий агентов «черный халат» пытается скрыться из города по шоссе I-90 в принадлежащем муфтию сером седане последней модели.
— Пора. — Бин-Салаам кивнул на возникшее впереди заграждение, окруженное людьми из СГБ. Поперек шоссе возвышалась стена липкой пены, выпущенной из автоцистерны. — Аллах акбар, Аллах акбар.
Долг… долг… долг. Уилсон задрожал на пассажирском сиденье. У него стучали зубы.
— Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар.
Дэниел подцепил ногтями липкую ленту. Нужно избавиться от взрывателя! Наконец-то он знал, как следует поступить, впервые в жизни почувствовав себя уверенным.
— Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар. — Толстые пальцы бин-Салаама сжали ладонь Уилсона. — Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар…
На мельчайшую долю секунды у Дэниела зазвенело в ушах. Взрыв сотен фунтов пластида С-6 явился ему криками обреченных на вечные муки.
— Чего? Ты не голоден? — Заместитель шефа детективов Энтони Коларузо остановил у рта вилку со свисавшими спагетти.
— Мне нравится наблюдать за тем, как ешь ты, — ответил Ракким. — Это укрепляет мою веру в наше животное происхождение.
— Вера здесь ни при чем, командир, просто открой глаза — и увидишь, что все мы животные. — Коларузо заправил спагетти в рот, но одна упрямая макаронина успела забрызгать красным соусом салфетку, заправленную за воротник белой форменной рубашки. И не только ее. — Ой, извини.
— Ничего страшного. — Ракким вытер руку.
Коренастый блюститель порядка средних лет с неряшливой стрижкой и криво застегнутыми пуговицами, сгорбившись, сидел за столом. Один из старых друзей бывшего фидаина, сыщик входил в число немногих людей, знавших о роли Сары и Раккима в деле разоблачения Старейшего. И один из немногих, кто действительно помогал. Коларузо поднес к губам кофейную чашку с красным вином. За десять лет он раскрыл больше дел, нежели любой другой детектив, однако на повышение по службе даже не смел рассчитывать, поскольку, будучи истинным католиком, отказывался перейти в другую веру. После бегства Старейшего из страны и заново переписанных учебников истории Энтони сразу же назначили на должность заместителя шефа детективов. Теперь он набирал в полицию жителей своего района, боролся с бюрократией и лично руководил самыми важными арестами.
Ракким и Коларузо сидели рядом, прислонившись к стене, в частном заведении для полицейских, расположенном в подвале церкви Святого Игнатия. Из динамиков музыкальной системы неслись голоса древних исполнителей: Синатра, Тони Беннет, Арета Франклин. Настоящая музыка искажения времени, едва слышимая из-за жуткого шума в зале, разговоров, споров и звона посуды. За стойкой дежурил облаченный в сутану отец Джо. Еду готовил отец Альберто с неизменной, стоявшей где-нибудь поблизости кружкой вина.
Ракким имел множество правительственных наград, однако постоянным приглашением в местный бар гордился ничуть не меньше любой медали. Впервые Коларузо привел его сюда три года назад. Прозвучало много разных слов, в том числе и обидных, но бывший фидаин сохранял хладнокровие, а Коларузо до повышения по службе пользовался непререкаемым авторитетом. И сейчас, по прошествии трех лет, Ракким оставался единственным мусульманином, имевшим право входить сюда, правда, отец Джо лишь недавно наконец-то перестал бросать в мусорное ведро использованный им бокал.
— Служба безопасности не слишком благожелательно отнеслась к моей попытке влезть в ее расследование. — Коларузо принялся наматывать на вилку следующую бухту спагетти. — А я им сказал, что даже если аль-Файзал — их клиент, убойный отдел все равно обязан вмешаться, если какой-то хрен в черном халате убивает местного жителя. — Макаронный шар становился все больше и больше, но он не прекращал вращать вилку. — Мы согласились не соглашаться.
— Спасибо.
— Рано благодарить. Пока мне удалось добиться лишь того, чтобы твое имя нигде не упоминалось. — Коларузо отправил макаронный шар в рот. — Эти два неопознанных трупа. Коронер сказал, что впервые в жизни видит людей, убитых подобных способом. Он вел себя так, словно столкнулся с чем-то особенным.
— Мне просто повезло.
— Конечно повезло. — Коларузо протянул Раккиму карманный компьютер с изображениями. — Кстати, патологоанатома заинтересовало еще кое-что. Иглтон умер потому, что ему свернули шею, только обычно это не приводит к такой потере крови.
Ракким проглядел снимки, сделанные на месте преступления. Внимательно рассмотрел валявшийся на полу труп хозяина магазинчика в рубашке, залитой кровью из ноздрей.
— Никаких других телесных повреждений, только след от удавки на горле. — Очередная макаронина стремительно уползла в рот Коларузо. — Мне кажется, док считает, что тот, кто убил Иглтона, прежде слегка позабавился с ним живым.
— Аль-Файзал пробыл в лавке не так уж долго. — Ракким увеличил изображение шеи покойника и разглядел две симметрично расположенные вмятины.
— Да, я тоже заметил. — Коларузо вытер губы. — В последний раз видел подобные отметины, когда поступил на службу. Судя по всему, у «черных халатов» завелся свой бомбейский душитель.
Ракким кивнул. Он знал этот старый полицейский термин, частично расистский, частично просто безграмотный. Лучших душителей обучали в Северной Африке, по крайней мере по его сведениям. Ему не приходилось встречаться ни с одним из них, однако результаты их работы бывший фидаин видел не раз. Если Тарик владел подобным мастерством, становилось понятно, почему он вел себя так спокойно, увидев одинокого преследователя.
— Неужели то, за чем аль-Файзал приходил к Иглтону, могло быть настолько важным, что даже бомбейскому душителю понадобилась охрана? — пробормотал детектив.
— Сообщу, когда узнаю. — Ракким вернул компьютер. — Как дела у Энтони-младшего?
— Сам знаешь, как у него дела. — Коларузо закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые предплечья. — Только не говори, что твои друзья фидаины тебе ничего не сообщают.
— Я слышал, его не допустили к обучению по программе воинов-теней.
— Ну и хорошо, если хочешь знать мое мнение. — Сыщик взял с тарелки горячую колбаску и откусил солидную часть. — Он, конечно, был разочарован, но мне не нравится сама мысль о том, что младшего могут послать в Библейский пояс, вооруженного только собственным членом.
— У него был бы нож.
Коларузо сыто рыгнул.
— Тем не менее ему пришлось бы действовать в одиночку, как приходится действовать всем вам. — Он медленно пережевывал мясо, тщетно ожидая ответа. — Только один из тысячи становится фидаином, и только один из тысячи фидаинов способен пройти полный курс обучения воина-тени. Я прав?
— Пожалуй, прав.
— А я всего лишь хочу, чтобы он вернулся домой целым, а не по частям.
— Младший — отчаянный парень.
— Слишком отчаянный. Такие погибают первыми.
— Трусы тоже погибают, причем достаточно часто.
Чернокожий полицейский и его белый приятель громко подпевали у стойки Сэму Куку, путая слова песни «Ты приводишь меня в восторг», пока отец Альберто не высунулся из кухни и не велел им заткнуться.
Коларузо опустил взгляд на чашку.
— Он меня беспокоит.
— Меня тоже. — Бывший фидаин помедлил. — Энтони-младший произвел сильное впечатление во время последней кампании на Аляске. Особенно невероятной отвагой, как я слышал. Генерал Кидд лично поручил ему командовать ударным отрядом.
Коларузо нахмурился.
— Это большая честь, — объяснил Ракким. — Ты должен гордиться своим сыном.
— Фидаин существует для того, чтобы служить и умирать. Его ждут небеса, где семьдесят девственниц будут кормить его вишнями и гранатами? — Энтони стукнул чашкой по столу, забрызгав пальцы вином. — Лично я в этот бред не верю. А ты веришь?
Ракким заметил сеть лопнувших кровеносных сосудов на носу и щеках детектива.
— Рикки, я задал тебе вопрос.
— Я верю в то, что мы должны поступать так, будто бы Аллах наблюдает за нами и ему не все равно, — тихо произнес бывший фидаин. — Верю, что вести себя надо так, словно рай ждет добродетельных и смелых, а те, кто во имя его творит зло, будут гореть в аду.
— Это и есть твой ответ? Все, чем ты можешь меня обнадежить? — Коларузо покачал головой. — А Энтони-младший относится к первым?
— Несомненно.
— Его мать каждый день зажигает свечи в соборе Святого Марка за здравие сына. А я перебираю четки, прежде чем заснуть.
— Тоже не повредит.
— А ты что об этом знаешь?
— То же, что и ты. Ничего.
Они чокнулись. Коларузо опорожнил чашку, Ракким допил вино из стакана.
— Вряд ли тебя можно назвать истинным мусульманином.
— Это все из-за моих друзей.
Коларузо пристально посмотрел на него.
— Что тебя беспокоит? — Он прищурился, и взгляд его сделался неподвижным. Именно благодаря ему детектив добился тысячи признаний. — О чем ты хотел со мной поговорить?
— Хочу попросить тебя об услуге.
— Когда люди просят меня об услуге, они хотят, чтобы я аннулировал штраф за стоянку в неположенном месте. Или просят порекомендовать адвоката с повременной оплатой. — Коларузо провел по тарелке кусочком хлеба, собирая соус. — Что-то подсказывает мне, будто у тебя возникла проблема посерьезнее.
— Мне придется уехать на пару-тройку недель. Может, больше. — Ракким скользнул глазами по паре офицеров из полиции нравов. Они только что вернулись из района порта и демонстрировали приятелям последний шедевр голографической порнографии, испускавший розовый мерцающий свет. — Я хочу, чтобы ты позаботился о Саре и Майкле.
Коларузо жевал с открытым ртом.
— Куда уехать?
— Далеко.
— Ты и раньше уезжал далеко, но ни разу не просил меня позаботиться о Саре и мальчике. Почему попросил на этот раз?
— Я просил об услуге, а не о допросе.
— Поверь, если я начну тебя допрашивать, ты это сразу поймешь. — Детектив промокнул губы салфеткой, скомкал ее и бросил на стол. — Конечно, если надо, я позабочусь и о твоей жене, и о твоем сосунке. Только прошу тебя, сделай так, чтобы мне не пришлось этого делать. Я уже сменил достаточно пеленок, чтобы… — Он прижал палец к уху, услышав сообщение по полицейскому каналу. Посмотрел на Раккима. — Аль-Файзал отправился в рай.
— То есть?
— То есть он взорвал себя, когда Служба безопасности попыталась его взять. Превратился в разбросанный по шоссе гамбургер.
— Душители так просто не умирают, — нахмурился Ракким. — Убедись в том, что это действительно он. Не верь Службе безопасности на слово.
— Не учи меня работать, командир.
Бывший фидаин наклонился к нему. Близко-близко. Коларузо даже отшатнулся.
— Энтони, убедись в этом.